Виктор Анатольевич Тарасов-Слишин
Исповедь колдуна. Трилогия. Том 2
Постепенно я прекратил свои опыты с хроновидением. По крайней мере, до тех пор, пока у меня в руках не появится Черная Книга. В собственное прошлое мне не хотелось заглядывать из-за своих собственных переживаний. А в будущее – почти по аналогичной причине. Сами посудите: кому интересно знать точную дату собственной смерти? Видимо, я принадлежал к такому сорту людей, которым этого лучше не знать. Меня вполне удовлетворило знание того, что я буду жив и здоров через десяток лет, буду заниматься своим делом, лечить людей. Все остальное меня пока мало интересовало.
По аналогии с прошлым я не смог заглянуть в чужие судьбы, как ни старался. Не получилось из меня нового Нострадамуса или Ванги, хотя я прекрасно понял после своих опытов те трудности, с которыми столкнулся знаменитый прорицатель. Разве можно с помощью средневекового знания внятно описать все то, что происходит в нашем сумасшедшем веке? Следующие одна за другой технические и социальные революции, информационные взрывы, наши ожесточенные войны с применением самого кошмарного оружия. Как описать нашу технику, всех этих металлических чудищ, бегающих, летающих по небесам, плавающих по морям и беспрерывно отравляющих землю, воду и воздух?
Отсутствие у меня Черной Книги напрочь отбивало охоту заниматься магическими опытами. Я не хотел тратить на них свое время и свою энергию. Лечение с помощью магического дара с каждым днем отнимало у меня все больше сил и времени.
Глава 11
Сидя на лыжах, аккуратно уложенных на высокий заструг, я огорченно рассматривал рукава своей легкой куртки. Хваленый пуховик оказался плохо приспособленным для сорокаградусного мороза с хорошим хиусом. Я мерз. Стыли колени, ныли пальцы на ногах, холод пробегал по спине. Но перестраивать свой метаболизм мне было лень.
После обеда я удрал в тундру на лыжах, чтобы вдали от людских глаз, не боясь ничего заниматься своими опытами по управлению погодой. Пока мне приходилось двигаться, все было хорошо, но стоило мне только снять с ботинок лыжные крепления и минут двадцать посидеть неподвижно, я начинал мерзнуть.
Воровато оглянувшись вокруг, я убедился, что ни одного человека нет поблизости, и только тогда рискнул мысленно произнести формулу магического обогрева тела. Сразу стало значительно лучше и я начал размышлять, жалея сразу о двух недоступных для меня вещах. Об отсутствии своего двойника, которого, памятуя о своей участи, я поклялся создавать только в самом крайнем случае. Кроме того, я особенно остро ощущал отсутствие у меня в руках Черной Книги.
Те магические формулы, которые уже удалось создать, работали хорошо только тогда, когда я закручивал рядом с собой маленький, словно игрушечный, вихрь. Но стоило мне усилить выход энергии, как у меня все нарушалось. Закручивающийся спиралью невидимый ветер выходил из-под мысленного контроля и начинал вытворять черт знает что.
Мое давнее неприятие демонологии как реальной науки теперь оборачивалось полным невежеством. Я не знал самых элементарных базовых формул преобразования психоэнергии в механическое движение воздушных масс. То есть, тех самых формул, даже прочитать которые я так легкомысленно отказался, чтобы не забивать свою голову совершенно ненужными мне тогда вещами. Вроде бы я все делал правильно и это действительно было так до какого-то определенного предела. Потом все начинало идти вкривь и вкось.
Полчаса назад я сделал последнюю попытку и она полностью провалилась. Как и положено, я начертил на снегу пентаграмму, прочитал созданное мною заклинание, очертил магические круги силовой защиты. Затем прочитал последнее заклятие и послал в центр пентаграммы сгусток своей энергии. Преобразование началось почти мгновенно. В центре пентаграммы появился светящийся клубок освобожденной энергии и начал расти.
Мое подсознание закоренелого атеиста не стало сформировывать зрительный образ в виде возникающего в центре пентаграммы демона. В вихревом движении клубка энергии, стиснутого силовым коконом защиты, и без этого можно было вообразить себе что угодно, создать любой зрительный образ, было бы желание, а у меня его как раз не было. Зато я без всякой подсказки подсознания почти физически ощутил мощь и опасность преобразующейся энергии. Все возрастающую мощь.
Стараясь не спешить, я прочитал заклинание программы действий и назвал имя демона, почерпнутое мной из практической магии и таблиц, приведенных Папюсом. Но вместо того, чтобы послушно выполнять мою волю, энергетическое чудовище пошло прямо на меня и только огромным напряжением воли мне удалось его развернуть в другом направлении.
Созданный мною ураган высвобожденной энергии быстро набирал силу и вырастал в размерах. Сначала это был небольшой, почти невидимый в обычном оптическом диапазоне вихрь. Он вращался почти на одном месте, вбирая в себя недавно выпавший снег, и стал хорошо видим бело-серым поднимающимся к небу вращающимся столбом. Потом он начал сдирать наст, стал серым, шум, который он при этом производил, постепенно перешел в рев. Вихрь стал быстро расти вверх и вширь. Он уже сдирал с зимней тундры наст почти до земли. Мелькали в снежных струях вырванные с корнем кусты, полетели рыжие ленты содранных с земной поверхности моховых пластов. Постепенно вихрь превращался в черный, оставляющий за собой черную полосу голой земли, смерч. Рев рукотворного чудища нарастал, его неуверенный путь с пересекающимися черными петлями следа постепенно смещался в направлении города, пробуждая во мне чувство опасности.
Убедившись в тщетности своих попыток удержать под контролем удаляющееся чудовище, которое я сам же и создал, я решился на последнее средство и в основание смерча полетел сверкающий шар психоэнергии, своего рода аналога шаровой молнии, настроенной на мгновенный взрыв, сопровождаемый тонкой нитью управления.
Яркая вспышка сверкнула в основании удаляющегося смерча. Струи освобожденной энергии разорвали вихревое движение воздушной массы, разметав в стороны основание вихря, и он стал постепенно терять силу, угасать.
Сверху на меня тут же посыпался грязный снег, клочья падающего сверху мха усыпали тундру в радиусе нескольких сотен метров. Падали на землю изломанные вихрем ветки кустов, а я смотрел на все это безобразие и огорченно вздыхал, не осмеливаясь произнести маты по адресу виновника, которого слишком хорошо знал.
Все это произошло ровно полчаса назад и вот я сидел на снежном заструге и думал. Я потерпел поражение, которое стало ощутимым щелчком по моему самолюбию и яснее ясного указало на допущенную где-то ошибку. Вот только в чем заключается эта ошибка и, самое главное, где ее искать, я не знал.
Мне нужна была Черная Книга. Чтобы разобраться с допущенными ошибками, чтобы совершенствовать свое мастерство, чтобы идти дальше по дороге познания. Но она оставалась в распоряжении Ведунова, а он почему-то не взял ее с собой в тундру. Я чувствовал ее присутствие в ведуновской квартире, ощущал идущие от Черного Гримуара токи магической энергии, хотя они были сильно ослаблены холодным железом.
Все! Решил я окончательно. Дождусь возвращения Ведунова из тундры. Должен обязательно он прилететь на Новый год. Тогда и поговорим. Пусть не навсегда, пусть на время, но я должен получить в свои руки эту книгу!
Ведунов прилетел в Дудинку двадцать шестого декабря. Я бежал мимо автобусной остановки, пряча голову и уши в воротник пуховика, отворачивая лицо от резкого ветра, завивающего снежные вихри между девятиэтажками, и потому не обратил внимания на остановившуюся под ведуновскими окнами экспедиционную будку. Зато я сразу узнал появившуюся возле машины его высокую широкоплечую фигуру.
Он был одет в темную ватную куртку, подпоясанную широким офицерским ремнем, джинсовые штаны и серые валенки. На голове красовалась старенькая цигейковая шапка, так хорошо знакомая мне.
– Здравствуйте, Юрий Анатольевич! – поздоровался я.– На праздники прилетели?
Ведунов повернулся ко мне, узнал, протянул руку.
– А, Андрей, – я почувствовал на своей руке его железную хватку. – Здравствуй, парень. Из школы бежишь?
– Нет, из мастерской. Переделал парочку карбюраторов. Отец попросил.
Голубые глаза пристально смотрели на меня и я невольно заторопился.
– Дети ваши, когда я видел их возле «Белоснежки», в последнее время только о вас со мной разговаривали. Особенно Юля. Ждут, когда вы прилетите и, конечно, подарков от зайчика.
Я продолжал говорить и говорить, пока мы не дошли до знакомого подъезда и остановились.
– Не знаешь, мои дома? – спросил он.
Я отрицательно покачал головой.
– Может быть зайдешь?
– Нет, Юрий Анатольевич. Не могу. Спешу домой.
– Как хочешь. – он похлопал меня по плечу и пошел к ступенькам широким уверенным шагом. Но по мере того, как он поднимался вверх, движения его сильного тела становились все замедленнее, а лицо хмурилось с каждым мгновением все больше и больше.
Я прощупал его локатором и разочарованно вздохнул. Разум Ведунова по-прежнему был закрыт от меня зеркальным коконом силовой защиты. Шагая от ведуновского подъезда к своему дому я по-прежнему не мог разобраться в самом себе. Почему я так теряюсь при наших встречах? Почему я начинаю спешить, неестественно оживленно разговаривать, волноваться? Почему у меня при каждой встрече возникает чувство какого-то невольного почтения? Только потому, что он мой двойник, и наши воспоминания до самой последней мелочи схожи? Или мое подсознание по-прежнему считает себя его бледной копией?
Вот странные вопросы, которые я задавал себе до дверей нашей квартиры, но так и не смог разобраться. Заговорить о Черной Книге и тем самым полностью раскрыть себя я в этот раз так и не решился.
Вечером тридцатого числа, проходя мимо ведуновского подъезда, я невольно вспомнил новогоднюю елку, которую мы сотворили для всех соседских ребятишек.
Воспоминания вдруг ожили во мне с неожиданной силой. Я зримо представил себе прошлогоднее сверкающее чудо, повергшее в такой трепет бесхитростные души всей детворы соседний домов, восторженный писк своих ребятишек и невольно вздохнул. Теперь Ведунов уже такого чуда не сотворит. Не сможет. Вообще ничего не сможет. А жаль…
Внезапно мне стало жарко. Какого черта я начал вздыхать? Ведунов не может, но ведь ты-то, Андрей Соколов, здесь! Вот и действуй! Дерзай! Не оглядывайся постоянно на Ведунова. Ты теперь можешь больше и умеешь больше, чем он. Дерзай, черт тебя подери!
Кстати, вот тебе и долгожданная визитная карточка для Ведунова. Не глупец. Должен понять, кто мог создать такое новогоднее чудо. Хватит прятаться и испытывать непонятное почтение. Ты сможешь отстоять свою самостоятельность и разговаривать с ним на равных.
В два часа ночи, убедившись, что мои родители спят глубоким сном, я взял свой магический жезл и вышел на улицу. Свистел вокруг ветер. Прожектор, установленный на «Умке», кидал во двор одинокий луч света. Туманные косы поземки вылетали из-за угла «Белоснежки» и белыми шуршащими лентами ложились у моих ног.
Несколько минут я стоял возле ведуновского подъезда, прислушиваясь к самому себе, стараясь вспомнить то состояние переполнявшего меня счастья и уверенности в своих силах. Память подстегнутая формулой магического заклинания постепенно перенесла меня в прошлое и заставила восстановить те минуты в моей памяти до мельчайших подробностей.
Словно во сне, я поднял магический жезл и из него вылетал голубоватый луч живого играющего света, заплясал по снегу, создавая призрачные контуры сверкающего симулякра. Все повторилось точно так же, как и год назад. Цвет, запах, сияющие таинственным светом сказочные замки, улегшиеся на пахнущих хвоей ветках разноцветное и мерцающее северное сияние, вереницы миниатюрных озорных обезьянок, скачущих по веткам и вдруг создающих своими ловкими телами живые мосты-гирлянды.
Последним уколом магического жезла я установил, как и тогда, в круге радиусом в два десятка метров вокруг елки мягкую и теплую погоду с редкими хлопьями падающего сверху снега, зарядил щепку-аккумулятор запасом необходимой для поддержания энергии симулякра.
Несколько минут я любовался сверкающим чудом, затем повернулся и пошел домой. Я сделал свой ход. Теперь мне оставалось ждать только ответного хода Ведунова…
С раннего утра тридцать первого числа мои родители стали собираться в городской Дом культуры. Оказалось, что отец и его предприятие являются спонсорами всех культурных новогодних празднеств, устраиваемых горисполкомом и были официально приглашены с Зоей Владимировной на один из детских благотворительных утренников. Они звали и меня с собой, но я по вполне понятной причине отклонил это предложение.
Я ждал Ведунова и не мог понять, почему он до сих пор задерживается. Звонок в прихожей прозвучал неожиданно зло и пронзительно. Наконец-то, я поднялся на ноги и пошел открывать. Мне не надо было спрашивать кто это. Без всякой магии я знал, что так может звонить только Ведунов.
С волнением я смотрел на его могучую фигуру и не смог произнести ни единого слова. Юрий пришел один, просто в костюме, решив, что столь короткий путь он может преодолеть и без верхней одежды.
– Родители дома? – коротко спросил он и в его голосе к моему удивлению прозвучали стальные нотки.
– Идем на кухню, Юрий, – сказал я. – Там и поговорим.
– Ты не ответил на мой вопрос. – оказавшись на кухне снова повторил он. – Я спросил, дома ли твои родители?
– Ушли. – коротко ответил я. – На благотворительный утренник.
– Значит, это ты! – тяжело вздохнул он и посмотрел на меня с плохо скрываемыми яростью и презрением. – Украл тело у мальчишки… Подонок!
Честно сознаюсь, что я ожидал всякого и всю прошедшую ночь мысленно проигрывал различные варианты предстоящего разговора. Но чтобы меня с места в карьер сразу же обвинили в краже чужого тела, я даже помыслить не мог. Естественно, что я вскочил на ноги, вцепился в отвороты ведуновской куртки и заорал так, как будто меня резали.
– Сам ты подонок! Заслал меня куда Макар телят не гонял, чтобы я за твоей супругой шпионил. Сам не мог с ней как настоящий мужик вовремя разобраться, а теперь меня в краже тела обвиняешь!
Стальные пальцы Ведунова легко справились с моими и отвели мои руки в сторону. Не моим мышцам подростка, хотя и накачал за последние полгода, было равняться с силой взрослого мужика. Странно, но моя мальчишеская выходка подействовала на него успокаивающе.
– Ну-ну! – вдруг усмехнулся он. – Узнаю свою копию. Все такой же скандалист. Ладно. Ставь самовар, садись и начинай рассказывать.
Я рассказал ему всю мою эпопею. Как очнулся в мертвом теле, как отчаянно сражался за свою жизнь. Как я только на третий день узнал, что и он тоже лежит рядом со мной в больнице, что так и не смог пробить своим зовом магический кокон его защиты.
Ведунов слушал внимательно, изредка задавая свои уточняющие что-либо вопросы и мне постепенно становилось все легче и легче на душе. Оказывается я тоже устал полгода нести крест тайного одиночества и теперь с каким-то ожесточением освобождался от тяжелого груза молчания.
– Ну, хорошо, копия. Свое бездоказательное обвинение в краже тела я снимаю и поверь, что делаю это с большим облегчением. – сказал он. – У нас с тобой остается только два непонятных момента, которые следовало бы выяснить. Первое: откуда взялся зеркальный кокон вокруг моего сознания, второе: каким путем ты оказался в теле своего предшественника? Кстати, твоя фраза насчет зеркального кокона мне много объясняет, копия, – он посмотрел на меня и улыбнулся. – Хотя какая ты теперь копия. Ты уже стал личностью. Настоящей личностью. Закрою глаза, вроде бы говорю со своим двойником. Открою – сидит передо мною парнишка по фамилии Соколов, по имени Андрей.
– Я не парнишка, – хмуро возразил я. – Мне уже шестнадцать физических лет, Юрка, причем, исполнилось шестнадцать, как и тебе, третьего декабря. Не находишь, что совпадение очень странное?
Ведунов пожал плечами и потянулся налить себе следующую кружку.
– Ты что-то сказал о моей фразе насчет зеркальной защиты? – переменил я тему.
– Понимаешь, Андрей, – задумчиво начал он, – Я только недавно вспомнил в декабре, да и то, наверное, не все. – он усмехнулся и внимательно посмотрел на меня. – Когда ты сбросил почти всю нашу энергию и повесил ее на вишню этаким трехметрового диаметра шариком, а сам устремился грудью на стекло веранды, мне тоже порядком досталось, но сознания я не потерял. Хуже было то, что ты оборвал связывающую нас нить. Но направление нити мыслесвязи сохранилось и мне удалось превратить ее в серебряную нить, а потом каким-то образом сформировать на ее кончике биолокатор. До сих пор не понимаю, как это мне удалось сделать. Локатор, правда, получился слабенький и мне пришлось сузить его в узенький луч. Этим лучом я принялся хлестать наугад, шарить почти вслепую. Первым я обнаружил соловья. Он умирал на столе веранды, но тебя в его теле не было. Я продолжал поиски и обнаружил тебя дрейфующего в направлении Перванчей. Ты был уже в опасной близости от линии высокого напряжения, когда мне удалось тебя нащупать. Ты был без сознания, видно, крепко стукнулся о стекло и от сотрясения нарушилась сложная структура полей. Поэтому я не мог тебя так просто вытащить, а ты ничем не мог мне помочь. Энергии во мне оставалось очень мало, но я тащил тебя как мог, просто сокращал серебряную нить. И уже почти вытянув, вдруг потерял сознание. Ты уж извини, брат, энергии не хватило. Очнулся я уже в больнице, лежал как колода на больничной койке. Рядом сидела Светлана. Я ничего не хотел видеть, ничего не помнил, да и не хотел помнить. Не хочу больше об этом говорить.
Он замолчал и стал глядеть в окно.
– Выходит, что твой дар закапсулировался и тем самым вернулся в первоначальное состояние. – подытожил я.
– Не совсем. – пробормотал он. – Кое-что осталось. Например, я и сейчас вижу чужую ауру, слабенько, но вижу. Но только это. Дальше пустота. Я думал, что он совсем у меня исчез. Никто ведь, кроме тебя, не мог сказать мне о зеркальной капсуле.
– Вот это штучки нашего сознания. – сказал я, сочувственно поглядывая на своего двойника.
Понимал, каково ему, сильному и уверенному человеку, признать свое поражение. Из могущественного волшебника вдруг разом превратиться в обыкновенного человека. Не от хорошей жизни ему пришлось отказаться от своих планов и вновь вернуться к профессии полевого геодезиста. «Светлана добилась-таки своего! – с яростным раздражением подумал я. – Сломала мужика.» Хотел было спросить, как у него с женой отношения, но передумал и промолчал. Теперь это его личное дело, Ведунова. Его личная жизнь. А у меня своя.
– Может быть все постепенно восстановится, неуверенно продолжил я. – Знаешь, всякое бывает. Надоест твоему подсознанию прятаться от жизни, да и я, возможно, найду способ воздействовать. Я вот додумался не так давно, что демонология – это не мистическая чепуха, а ключ. Ключ к управлению гигантскими энергиями, которыми владеет наше подсознание.
Ведунов прямо-таки вскинулся от моих слов. Глаза его засияли знакомым мне светом и внезапно потухли.
– Не будем об этом, Андрей. – сказал он с горечью. – Не могу я сейчас об этом… пока не могу. Да, кстати, теща из Смирно пишет, что ее двор превратился в проходной. То и дело наезжают какие-то бородатые очкарики из Киева. Изучают тот шар, что ты на вишню повесил.
– Хочешь сказать, что он до сих пор там висит?
– Не только висит, но и светится, как огромный фонарь. Вокруг в радиусе метров пятнадцати на огороде лето. Огурцы, помидоры, виктория, величиной с кулак.
– Черт!… Сколько же он будет висеть? – поморщился я.
– Пока не истощится. Ученые не понимают природу этого шара. Разводят руками. Простой люд тоже ходит. Толкует об НЛО и инопланетной энергетике. Кто-то уже молится на него, как на чудо.
Я молча махнул рукой, не желая обсуждать эту тему.
– Деньги в Уяр ты посылал? – неожиданно спросил он. – В Копьево тоже?
Я молча кивнул.
– Собственно, я уже давно стал догадываться. – сказал он. – Эти переводы в начале каждого месяца. То, что ты постоянно возился с ребятишками, сказки рассказывал, так похожие на мои. Юли несколько раз обмолвилась, что разговаривает с тобой мыслями. Все говорило за то, что ты мой двойник. Помнишь, я тебя несколько раз приглашал зайти, но ты отказывался. Я хотел поговорить, выяснить. Ну, а когда сегодня увидел возле подъезда копию прошлогодней елки, мне все стало ясно и без разговора. – он промолчал пару минут.
– Как мне теперь к тебе обращаться? Просто, Андрей? Нет. Буду считать, что у меня вдруг появился брат. Согласен?
И он положил на мои плечи свои руки и пристально стал смотреть мне в глаза. Я почувствовал, как на мои глаза невольно наворачиваются слезы.
– Брат! – подтвердил я. – Конечно, согласен!
Хорошо, когда появляется рядом с тобой родная душа, которой ты можешь без всякой опаски излить душу, высказать не стесняясь все самое сокровенное. Что еще надо человеку для полного счастья?!
Новый год я проспал самым наглым образом. Зайдя зачем-то в свой офис, я навел в кабинете порядок, а потом решил прилечь на жесткую медицинскую кушетку с книгой Андре Нортона в руках и заснул.
Мои родители, которые отмечали этот семейный праздник в домашней обстановке возле красочно убранной елки, даже предположить не могли, что их юный отпрыск дрыхнет в это время почти у них над головой. Они, наверное, считали, что я наконец-то взялся за ум и брожу с одноклассниками по ночным улицам Дудинки и вовсю развлекаюсь вместе с ними.
Естественно, что проснувшись под самое утро, я потихоньку пробрался в свою квартиру и когда родители встали, не стал их разочаровывать.
Едва мы успели позавтракать, как прозвучала трель дверного звонка. Мать пошла открывать и я услышал знакомый голос Ведунова.
– Нет, Зоя Владимировна, я не совсем к вам. Решил вот нанести визит вашему сыну. Он дома?
– Дома, Юрий Анатольевич, заходите пожалуйста. – услышал я ответ матери.
Ведунов вошел в мою комнату держа под мышкой завернутый в знакомую холстину предмет. У меня перехватило дыхание. Неужели он решил с ней расстаться? Я не мог поверить.
– Вот, Андрей, принес тебе подарок. – сказал он с грустинкой в голосе. – Владей. Она тебе пригодится.
– Но ведь ее не мне, а тебе подарили! – сказал я. – Понимаешь? Тебе.
– Вернее, нам подарили ее обоим, только я сошел с дистанции, а ты остался.
– Не думаешь же ты, что твой дар окончательно похоронен. – возразил я. Должен ведь найтись какой-то путь к его раскрытию. Самоизоляция штука очень опасная. Мне сейчас не пробиться сквозь его защиту. Но не всегда будет так как сейчас. Возможно, мне удастся отыскать нужную формулу.
Ведунов решительно поднял руку, останавливая поток моих слов и я замолчал.
– Оставь словоблудство, брат. Мне почему-то больше нравится, что я стал просто обычным человеком. И не собираюсь менять создавшееся положение. Пусть…
Он развернул холстину и поднес к гримуару свою правую руку. Тяжелая верхняя крышка неохотно приоткрылась и опять легла на место.
– Видишь? – спросил он. – Книга лучше нас знает, а теперь протяни свою руку.
Я послушно выполнил его просьбу и листы Черной Книги начали переворачиваться с такой скоростью, что по комнате ощутимо повеял ветерок. Когда листы были перелистаны, задняя крышка книги поднялась и со стуком захлопнулась. Нам обоим все было ясно.
Я заметил, что Ведунов начал отращивать усы. И невольно удивился, что он решился на такой эксперимент в зимнее время. По прошлому опыту я помнил, как намерзают на усы сосульки от дыхания и как их приходится обдирать во время работы на профиле. Неприятное занятие.
– Ты говорил что-то о демонологии. Что-то о ключе, с помощью которого ты можешь подобраться к управлению энергиями большой мощности. Возможно, к управлению погодой. Ко всему тому, о чем мы с тобой мечтали в тундре. Считай мой подарок эстафетной палочкой, которую я тебе передал… Все!
Внезапно повеселев он улыбнулся и стал с легкой иронией оглядывать обстановку моей комнаты.
– Богато живешь, брат. Только помни, что не это главное.
Ведунов собрался было уходить, но я решительно запротестовал и мы еще долго сидели, разговаривая на самые различные темы, как в былое время мозговых штурмов. Мы разобрали проблему непроницаемости мертвого мозга для полевой структуры человеческого сознания и поняли, почему Черная Книга говорит об этом обстоятельстве, что астральное тело вместе с сознанием покидают человеческое тело в последние мгновения клинической смерти мозга, решительно обрывая пуповину серебряной нити с физическим телом умершего, и что вполне возможно, что в первые часы, пока разложение клеток мозга не достигло определенной стадии, он становится какой-то хитро устроенной ловушкой для полевой структуры разума, своего рода «насосом», притягивающим к себе сгусток психополя. Попавшее в такую ловушку сознание обычного человека, не обладающего даром определенной мощи, не может выбраться наружу и погибает.
Один я бы наверняка не решил эту проблему. Да я и подступиться к ней не знал с какого конца. Как в старые добрые времена, мы сидели рядышком и наши головы заметно усиливали умственные способности друг друга.
Единственное, о чем мы избегали разговаривать по какому-то молчаливому уговору, это о его семейной жизни со Светланой.
Когда Ведунов собрался уходить, я все-таки не выдержал и спросил его об усах. Он подошел к зеркалу и задумчиво провел правой рукой по десятидневной щетине на верхней губе.
– Придется теперь носить, – неожиданно признался он. – Терпеть. Из-за тебя, друг ситцевый!
– Почему это из-за меня – удивился я.
– А ты на себя в зеркало часто смотришь? Я тут специально захватил с собой.
Юрий пошарил в кармане и извлек несколько фотокарточек. Мне эти снимки были давно знакомы и я мельком оглядел фотокарточки, где юный Ведунов в обнаженном до пояса состоянии колол дрова или задумчиво сидел за столом. Когда-то я сам делал эти снимки.
– Ну и что? – не понимая спросил я.
– Посмотри на себя в зеркало.
Я глянул. Черт возьми! Это было невероятно, но из зеркала смотрел на меня паренек, удивительно похожий на юного Ведунова. Мое подсознание и астральное тело постепенно изменяли физический облик, делали его точной копией молодого Ведунова.
– Понял? – коротко спросил он.
– По…п…понял! – пробормотал я.
– Нужно быть осторожнее. Не хочу, чтобы твои родители уловили наше все увеличивающееся сходство. До встречи, братишка!..
