Светлана Евгеньевна Андреева
Мы назовём её Возмездие
Слишком поздно
Вновь остаться одной было жутко. Я не знала, куда мне деваться. Прошла к столовой, но уютный обычно зал напугал меня своей пустотой. Я выскочила из него на смотровую палубу, но эта жуткая планета в смотровом окне словно присматривала себе следующую жертву. И я испугалась, что она заметит меня. Не знаю, о чём я думала, но меня в итоге занесло в самое неподходящее место. Только потому, что я услышала отсюда живые человеческие голоса.
Медицинский отсек. Блоки с заражёнными. Нечего мне здесь делать. Я в десятый раз повторила себе эту истину, но я слышала впереди строгий голос капитана и оправдывающегося Жомоло. И я как зачарованная пошла к ним. К людям. Я не могу быть сейчас одна. Мне страшно. Очень страшно. И едва не заорала от испуга, когда чуть не налетела на Жомоло, вышедшего из-за поворота.
– Всё, детка, пакуй чемоданы, – разочаровано сообщил он. – Миссия окончена. Накрылась моя расширенная плата. Теперь опять ждать. Ну что ему стоило отчёт подделать?
Я проводила его взглядом. Я бы рада изменить своё мнение о людях, добровольно вживляющих себе в голову всякий технический мусор, но… если кто-то и сможет переубедить меня, то точно не Жомоло.
Капитан, похоже, зашёл внутрь, к доктору и Надежде. Но я ни за что не пойду туда. Мне надо уходить. Зачем я сюда пришла в это жуткое место? Но моя рука уже протянулась к экрану. Он же не включится? У меня же доступ ограничен?
Но у меня был доступ к камерам обзора. Я же с Антоном именно так общалась. Фёдор лежал на полу. Что-то неестественное было в его позе, словно руки и ноги намотались спиралью вокруг его тела. Он, скользя по полу ногами, медленно повернулся на бок, развернувшись ко мне своим изуродованным татуировкой затылком с отпечатком ноги. Я перевела взгляд на другую камеру, что бы не видеть его затылка. Но теперь я видела его выпученные бессмысленные глаза с ссуженными в точку зрачками. Он снова перевернулся, опираясь об пол ногами. Рука его со стуком упала на пол, словно была парализованной. Он уперся лицом в ножку стола, но всё продолжал толкать ногами своё тело вперёд. Потом он вздрогнул и замер. Я увидела мигающий сигнал на его браслете. И догадалась, что они вкололи ему вторую дозу параллизатора.
На это невозможно было смотреть. Я выключила экран. Он заражён. Точно заражён. Это всё действительно происходит на самом деле. Здоровый, крепкий Фёдор теперь… эти безумные бессмысленные глаза…
Я с ужасом перевела взгляд на свой браслет. Доктор же поставил настройки на самый максимум. Может, я уже тоже заражена, а они не знают.
Голос капитана заставил меня вздрогнуть.
– Всем срочно очистить коридоры и места общественного пользования. Через восемь минут включится экстренная дезинфекция помещений.
Это что значит? Утечка?
Я как ужаленная отскочила от погасшего экрана и бегом понеслась к своей каюте.
Когда дверь моей каюты закрылась за мной, она показалась мне самым надёжным и защищённым местом на станции. Только здесь всё было так, словно ничего и не случилось.
Я метнулась в душ, смывая с себя весь этот кошмар, этот страх, этот пропитавший меня насквозь вой сирены. Чистая, свежая, в новой одежде, я забралась в кресло с ногами и почувствовала себя в безопасности.
ЛИ семь сообщил, что меня ждёт письмо. И это было письмо от Трома. Письмо из нормальной жизни, из нормального мира, в котором не случаются все эти ужасные вещи.
«Привет Радость моя! Растроган, что такая мировая знаменитость как ты, продолжает писать мне, неудачнику, ещё даже не ставшему помощником главного инженера. Но ты не усыпишь мою бдительность. Вика показала мне фотки некоторых членов вашей экспедиции… и я всерьёз подумываю написать твоему капитану требование оградить тебя от общения с этими красавчиками.
Передай своему гению Генкину версию его каракулей. В следующий раз пусть переписываются лично, Генка перевозбудился от этой абракадабры и мне весь мозг вынес, пытая объяснениями криптоходов. Учти, эту страшную пытку я вынес только ради тебя. Поэтому, тысячью десятью поцелуями ты не отделаешься. Скучаю по тебе. Твой Тром».
Я открыла прикреплённый к письму файл от Генки. Таблицы слов, неясных значков, пометки красным, схемы с вынесенными сносками пояснений. Всё это расползлось и потеряло чёткость. Сквозь слёзы разобрать хоть что-то было невозможно. Да и без слёз тоже.
Я обняла колени, уткнулась в них лицом и дала себе вволю выплакаться. Некому уже передавать расшифровку. Чуть-чуть бы раньше! И Поль, возможно, отложил бы сегодняшний спуск. Может, он счел бы эту Генкину версию более важной, чем спуск. И ничего этого бы не произошло. И он был бы жив.
– Внимание! – раздался голос капитана по общей связи, заставив меня вздрогнуть. – Совещание об итогах миссии в зале столовой через десять минут. Всех…
– До прихода эвакуатора четырнадцать часов тридцать минут, – перебил его вежливый голос автоматики.
– Всех желающих присоединиться к совещанию ждем в зале в 21:30, – закончил капитан.
Я соскочила с кресла и, не задумываясь, пошла умываться и приводить себя в порядок. Строгий голос капитана обладал волшебным свойством заставлять расправляться мою спину, брать себя в руки и вспоминать, что я тоже профессионал в своём деле.
Два заражения и одна смерть
Грейдо что-то горячо доказывал капитану. Что-то про этот проклятый контроль контура, обрушивший стену камней на Поля. Не было только Жомола и бабули. Даже Антон был, правда подключенный дистанционно.
– Итак, мне не надо объявлять, что наша миссия окончена, – начал капитан, когда успокоил бьющего себя в грудь в отчаянии Грейдо. – У нас есть время до прихода эвакуатора для подготовки отчёта и выдвижения новых гипотез. Основной целью миссии было выяснение причин заражения. У нас два таких случая. Предлагаю подробно ознакомиться со всеми материалами. Пожалуйста, даже самая нелепая на ваш взгляд идея, может открыть нам путь вперёд. Доктор?
– У Федора все признаки заражения, – только дрожание голоса выдавало волнение доктора. – Восстанавливая последовательность событий, как вы просили, капитан, в восемнадцать часов двадцать одну минуту, жизненные показатели его замерли, он потерял сознание, упал. Через полторы секунды биосканер начал транслировать изменённые показания. Резко меняются показания психического состояния, полная разбалансировка биоритмов. Неподдающиеся расшифровке показания мозговой активности. Это настолько противоестественно даже критическому состоянию организма, что медцентр сам активирует тревожную сигнализацию.
– Давайте по порядку, – предложил капитан, – Грейдо выведи, пожалуйста, записи с камеры Фёдора на экран.
Они собираются смотреть на момент сумасшествия Фёдора. Было в этом какое-то нездоровое любопытство, и такой я самой себе не нравилась. Это было как подглядывать за ним, за Фёдором, который уже не мог защитить себя и запретить просматривать его личные записи. Это не было личными записями, но всё равно, это были записи с его шлема, так как он это всё видел.
Но Грейдо вывел на экран записи с камер всех, присутствующих в тот момент: Фёдора, Жомола, Самсона и бабули, и сделал запись со шлема Фёдора центральной.
Фёдор идёт к буровой установке, в руке у него какой-то прибор с щупом.
Бабуля: «Федь, аккуратнее, не задень хвостатика».
Фёдор: «Что они крутятся под ногами? А ну, пошёл отсюда».
Бабуля: «Он явно хочет, что бы ты его приручил».
Самсон: «Ага, прослышал, что ты теперь хозяин этих мест и решил лучше сразу приручиться, пока ты на них охоту не объявил».
Самсон раскатисто засхохотался.
Фёдор: «Бабуля, пощёкочи ещё Самсона. Они от его громового ржания разбегаются. Может, всех им распугаем?»
Фёдор вставляет прибор в пазух бурильной установки, защёлкивает защитный кожух.
Самсон: «Это Жомола их своей музыкой приманивает».
Жомола: «Ага, очень смешно».
Самосон: «Надюха говорила, что эти твари музыку любят. Им цветочки поют».
Бабуля: «О чём поют-то?»
Самсон: «О любви естественно. Вишь, как возбудились, так и юркают под ногами».
Самсон снова раскатисто заржал.
Фёдор: «Значит, это Жомола виноват со свое музыкой».
Жомола: «Чего? Я-то тут при чём? Он за тобой бегает».
Фёдор: «Да пошёл отсюда! Вот тварь! Так он за мной и бегает, потому что до тебя допрыгнуть не может. О! Ещё один приполз. Точно на твою музыку сползаются».
Бабуля: «Надя точно говорила, что эти твари слышат, как им растения поют. А музыка Жомолы может совпадать в определённые моменты с этими растениями».
Фёдор: «И о чём же ты им поёшь сейчас, Жомола? Готов ручаться, что о любви».
Самсон: «Ага, призывает их к межвидовому спариванию, вот они и сползаются, очередь к нему занимают».
Фёдор: «Да уйди ты! Ну, сейчас я тебе!»
Фёдор пнув кучку гравия в сторону полосатой зверюшки, подходит и включает геотестор. Слышен шум вращающегося сверла. Фёдор следит, как бур входит в почву, поворачивает голову и подходит к перекатывающейся в сторону работающего бура зверюшке.
Фёдор: «Ну, ты достал меня!»
Он ногой отшвыривает зверюшку в сторону и возвращается к установке.
Самсон: «Может, ты хоть среди этих тварей себе женщину найдёшь?»
Фёдор падает на колени. Хронометр показывает восемнадцать часов двадцать одну минуту, время отключения биопараметров Фёдора. Он падает, а они продолжают шутить, не замечая этого.
Самсон: «Смотри, как они твоё хобби разделяют».
Фёдор заваливается на бок, голова его падает в опасной близости от работающего бура.
Жомола: «Очень смешно. Я всё равно музыку не выключу».
Бабуля: «Да угомонитесь вы, балбесы. Что доктор?»
Голова Фёдора подпрыгивает от вибрации бура и всё ближе соскальзывает к работающей установке.
Я не выдержала и закрыла глаза.
Самсон: «А что, может Жомола, наконец, женится?»
Сквозь хохот Самсона прорывается вопль бабули.
Бабуля: «Фёдор!!! Федька! Фёдор, ответь! Жомола, выключи бур!»
Звук бура замолкает, а я всё ещё боюсь открыть глаза. Хотя, я же знаю, что его голова не попала под бур. Но я не хочу ещё раз увидеть Фёдора таким, каким увидела в боксе. Не хочу. Не могу больше.
Шорох гравия, крики, грохот падающего железа, скрёжет, и какой-то непонятный звук, явно издаваемый самим Фёдором. Я не хочу это видеть. Страшно. Он только что шутил. Он был здоровым и нормальным. Не хочу увидеть его другим. Не хочу.
Бабуля: «Жомола! Сказано тебе не подходи к нему!»
Похоже, они, наконец, остановили запись.
– Никакого воздействия не зафиксировано, – продолжил доктор. – Я вынужден был активировать параллизатор, когда Фёдор полез головой под гусеницы. Действие препарата закончилось строго в рамках расчетного периода. И через час Фёдор вновь начал повторять эти вращения на полу. Он никого не узнаёт. Не проявляет никаких человеческих навыков. Не пытается даже сесть или встать на ноги. Лежит на полу и перекатывается с бока на бок. Трижды он упирался головой в препятствие, но продолжал толкать своё тело вперёд с угрозой нанесения повреждений лицу и шее. Приходилось физически останавливать его или вкалывать параллизатор вновь. Биоритмы не восстанавливаются. Показания не соответствуют ни одному из заболеваний или возможных психических отклонений. Нарастает гормональный дисбаланс организма. Если ситуация не выровняется, я вынужден буду максимум через три часа перейти к искусственному подержанию баланса его организма.
– То есть, он просто включил бур, – уточнил Грейдо, – сделал несколько шагов рядом туда – обратно и всё? Готов. Я проверял эту установку. Там всё строго по расчётным настройкам.
– Грейдо, мы с этим буром уже три дня работаем, – вмешался Антон. – Это не из-за бура. Посмотри запись, да они за эту смену уже восьмой раз его включают, и было нормально всё.
– Ещё какие версии? – спросил капитан.
– Наложение воздействий? – предложил Антон. – Вибрация бура в резонансе со звуком растений.
– Нет, – покачала головой Надежда, – это мертвое пятно, там нет никакой активности растений сейчас. Я проверила эту версию.
Повисла тишина.
– Давайте перейдём ко второму случаю, – предложил капитан. – Возможно, версии появятся позже. Начнем с реконструкции событий.
– Звука не будет, – предупредил Грейдо. – Самсон почему-то отключил запись на своём. А запись со шлема Поля пока недоступна. Шлем сильно повреждён. Я бы мог запись вытащить даже в таком состоянии, но этот проклятый протокол заражения заблокировал мне доступ.
– Будем работать с тем, что есть, – успокоил его капитан. – Итак, Самсон полетел забирать Поля.
– Самсон очень неудачно для нас посадил катер, – пояснил Грейдо. – Все восемь камер оказались направлены в другую сторону. А обзор обеим задним перегорожен выступом скалы. Так что, картинка происшествия есть только с записи с зонда, который контролировал район работы Поля, отслеживал движение бури.
Грейдо вывел запись на экран. Вид сверху. Самсон идёт от катета к раскопу.
– Вот! – стал комментировать Грейдо, – Поль оборачивается, хотя оттуда ему Самсона ещё не видно. Значит, Самсон сейчас разговаривает с ним по внутренней связи. Вот Самсон подошёл к краю, и просто стоит, вероятно, ждёт, когда Поль закончит сборы, показывает рукой на катер. Поль смотрит на него, оборачивается к роботу и…
Мне показалось, что еле заметная фиолетовая вспышка мелькнула на краю раскопа, и в этот момент камни обрушились вниз.
– Это и есть момент заражения, – отметил доктор.
Я не выдержала и закрыла глаза. Камни. Вся эта стена тяжеленных камней только что обрушилась на такого маленького и доброго человека. И его больше нет. Поля больше нет! Ничтожная ошибка силового контура, помеха в сдерживающем поле и… его больше нет.
– Момент заражения точно зафиксирован показаниями биоритмов. А именно резкой паузой, после которой показания сменились на абсолютно не свойственные для Самсона. Самсон явно прошёл через эту стадию заражения, – начал доктор, – но последствия не типичны. Он сохранил поведение, в целом свойственное человеку, он сохранил способность говорить, даже узнал нас с Надеждой.
– Может, он всё-таки не заражён? – предположил Грейдо. – Он же реагировал на нас. Даже разговаривал! Видите, он смотрит на катер. Потому что в это время мы вызывали их со станции по внешней связи катера. Он же нас слышал и понимал, хотя был уже…
Я открыла глаза.
Самсон делает пару шагов, приседает. Вновь встаёт, пошатываясь и расставляя для баланса равновесия руки.
Грейдо включил запись, сделанную на станции.
Грейдо: «Самсон! Самсон, ответь! Я не слышу тебя!»
Самсон стоит, оборачивается к катеру.
Доктор: «Я не могу сейчас усыпить его, он на краю обрыва стоит».
Капитан: «Он точно заражён?»
Доктор: «Да. По показаниям. Хотя, ведёт он себя не типично».
Грейдо: «Самсон! Самсон, у тебя связь отключена! Я не слышу тебя!»
Самсон делает несколько шагов к катеру. Нашупывает на шлеме и включает связь.
Грейдо: «Самсон! Ответь!»
Самсон оглядывается вокруг.
Самсон: «Я не вижу его».
Капитан: «Грейдо, уведи его с обрыва».
Грейдо: «Самсон! Подойди к катеру».
Самсон: «Самсон. Я не вижу его. Тебя вызывают».
Грейдо: «Доктор, у него со зрением что-то? Самсон, подойди к катеру».
Доктор: «Нет. Он видит».
Самсон: «Самсон! Он упал? Я поищу его».
Грейдо: «Самсон! Подойди к катеру».
Самсон разворачивается и идет обратно к раскопу.
Гларизель: «Вижу катер. Вижу Самсона. Вздох. Вижу тело Поля под камнями. Мы садимся».
Капитан: «Аккуратнее. Самсон заражён».
Доктор: «Надо заставить его отойти от обрыва. Я не могу вколоть параллизатор пока он там».
Грейдо: «Самсон! Подойди к катеру».
Самсон: «Он упал! Я его сейчас…»
Самсон неуклюже спускается по склону в раскоп.
Грейдо: «Проклятье! Что он творит? Самсон! Ответь!»
Гларизель: «Он спустился к телу Поля. Доктор, вырубайте его».
Доктор: «Что он делает?»
Самсон упал на колени над телом Поля и стал вручную стаскивать с него камни.
Самсон: «Потерпи. Я помогу тебе. Он упал! Слышите! Помогите нам!»
Гларизель: «Мы не пойдём за ним, пока он не обездвижен! Доктор!»
Самсон отбросил в сторону ещё один камень и замер. Потом потянул себя за рукав и посмотрел на своё плечо.
Капитан: «Доктор, он точно заражён?»
Доктор: «Да. Показания скачут как бешенные. Это не биоритмы Самсона».
Капитан: «Обездвижьте его. В любом случае. Надо забрать их обоих».
Самсон медленно завалился на бок. Гларизель и Жомоло спускаются к нему с аэроносилками. Грейдо остановил запись.
– Можно было бы сделать вывод, – устало вздохнул доктор, – что Самсон просто в стрессе, потому что он всех узнаёт, ведёт себя как человек, но растерян и дезориентирован, если бы не показания браслета. Я мог бы даже допустить, что это не заражение, а последствия сильнейшего шока. Но, с другой стороны, начальная стадия типична для заражения. И не все отклонения в поведении можно объяснить стрессом. Биоритмические показания до сих пор в полном разносе, а они не должны отклоняться более, чем на 8% даже при самом сильном стрессе. И при том, для стресса характерно замирание определённых процессов, а здесь, полная перестройка и беспорядочная, с точки зрения прежних показаний, активность.
– Это разбалансировка, перестройка? – уточнил капитан. – Есть шанс, что показания вернуться к норме?
– Нет, – покачал головой доктор. – Никаких колебаний или отклонений от новых параметров больше не зафиксировано. Они устойчивы. Но абсолютно не свойственны Самсону. И… никак не могут принадлежать его типу личности. Мне жаль.
– Кроме биосканера, что доказывает заражение Самсона?
– Есть явные нарушения в координации, – продолжил доктор. – Он не узнаёт самого себя. Не помнит свойственных ему вещей, привычек, использует в речи не свойственные ему обороты. Я бы даже сказал, не чувствует габаритов своего тела.
– Но это первый случай, когда заражённый ведёт себя как человек, – вмешалась Надежда. – Такого раньше не было. Но это точно не Самсон. Это больше не Самсон.
– Но он ведёт себя как человек? И кто это тогда? – капитан перевёл взгляд с доктора на Надежду.
Они молчали.
– А если… – я прикусила губы, сообразив, что мне слова не давали, но уже капитан выжидательно обернулся ко мне, – простите. Это глупо, наверно, но… А что если это кто-то на этой планете пытается вступить с нами в контакт? И всё это время он пытался перехватить управление сознанием человека и через него поговорить с нами. Но люди не выдерживали его воздействия и …– я осторожно подбирала слова, стараясь не причинить ещё большую боль и так с трудом сдерживающейся Надежде, – …ломались. А с Самсоном у него, наконец, получилось. Возможно, он просто физически более выносливый или… или это существо смогло, наконец, подобрать более безопасные параметры воздействия.
– То есть, Самсон под внешним управлением, – капитан на секунду задумался. – Боксы экранированы от любого воздействия, связь с внешним управлением должна была прекратиться.
– Если это внешние управление, а не вселение той сущности в тело Самсона, – добавил Антон. – Потому что это точно не Самсон. Да вы посмотрите на него, он же управлять этим телом не может! А как он испугался собственных рук! В его теле точно не Самсон. Что-то вселилось в него.
– Это объясняет, почему биопараметры так активны, но абсолютно не соответствуют Самсону, – добавил доктор.
– Так кто же у нас на борту? – с ужасом спросила я.
– До прихода эвакуатора одиннадцать часов, – приветливый голос автоматики был сейчас так некстати, что только добавил мне ужаса. Ещё целых одиннадцать часов до спасительного эвакуатора! И эти одиннадцать часов мы будем жить бок о бок с неизвестно что задумавшим чужаком.
– Дара, держите себя в руках, – глядя мне прямо в глаза, произнёс капитан. – Ваш браслет сейчас опять замкнёт. Кто бы он ни был, он не выберется из бокса. И в случае опасности, мы можем просто отстрелить бокс от станции.
– Я не думаю, что это может быть чужеродное существо, – покачал головой доктор. – Он ведёт себя как человек. Он узнаёт нас. Растерянный, напуганный, сбитый с толку, но человек. Я расспрошу его. Самсон падает в момент смены биопоказателей, видите? А дальше его действия уже не очень логичны, но всё равно очень человечны. Это вполне объяснимо для человека в сильном стрессе, на глазах которого только что погиб его товарищ. Вот Самсон встаёт, приседает, оглядывается. Заметьте, здесь он уже с совершенно новыми показателями биопараметров. Но его действия всё равно осмыслены.
– И он полез откапывать тело Поля, – добавил Грейдо.
– Я попробую поговорить с ним, – сказал доктор. – Действие препарат скоро кончиться.
– Капитан, могу я поговорить с вами, – вмешался Антон.
Антон! Каково ему там сейчас? Он взаперти, в соседнем боксе, рядом с сумасшедшим Фёдром, непонятно кем в теле Самсона и… телом Поля. Какой кошмар!
– Неужели, нельзя его выпустить? – повернулась я к доктору.
Он только с сожалением в глазах покачал головой.
– Антон, это срочно? – уточнил капитан.
– Да. Надо кое-что проверить.
– Хорошо, давайте сделаем перерыв, – капитан что-то быстро набрал на своём браслете. – Антон, я свяжусь с тобой через семь минут. И он вышел.
Надежда тоже вышла. Молча. Тихая и печальная как призрак.
Я заметила у Грейдо на экране отображение спутника.
– Картинка сменилась, – заметила я.
– Да, – кивнул он.
– И опять перескочила через одну, – вздохнула я, припомнив свои тщетные попытки расшифровки.
Грейдо отвлёкся от своих записей и посмотрел на изображение чужого спутника.
– Нет, не перескочила. Это уже вторая. Первая недолго была. Минут десять или около этого. Сейчас я проверю.
– Да не надо. Не отвлекайся, – остановила его я. – Всё равно это ничего уже не значит.
– Знаешь, мы так заняты были… я и не заметил даже, что они сменились, – признался Грейдо. – Хорошо, что ты проконтролировала. Надо записать время для от…
Он замер.
– Ты чего?
– Что за день такой? – Уусмехнулся он. – Представляешь, во время этой катастрофы у меня дройда ремонтника на внешней обшивке вышибло, программа восстановления поля слетела. А ещё в это же время какая-то зверюга растоптала камеру наземного слежения рядом с лабораторий доктора. Так ещё и картинки на этих спутниках тоже в это же время сменились! Звёзды что ли так сошлись, что всё самое плохое случилось в одно время?
– Жестокие здесь звёзды, – вздохнула я.
– Или это какой-то сигнал со спутника пробил контур контроля у Поля! – предположил Грейдо. – Это одновременно произошло! Федор не может отключить бур, меняется первая картинка, выходит из строя мой дройд и слетает программа! А если это всё по одной причине случилось? Из-за воздействия какого-то сигнала? А потом опять одновременно вторая картинка сменилась и контур рухнул. Но я не могу засечь никакого сигнала от этих проклятых спутников, кроме стандартного, регулярно повторяющегося сообщения! Не может же это быть просто совпадением! Должен быть сигнал!
Я оставила Грейдо копаться в его графиках. Я только сейчас в полной мере осознала, что легко могла, да и до сих пор могу оказаться на месте Федора, Самсона и даже Поля. Со мной могло случиться то же самое! И меня всё равно сюда прислали. Или специально для этого и прислали? Может и вся эта шумиха с ничего не значащим интервью Генриха про меня предназначалась только для того, что бы моя гибель стала последней точкой в карьере ненавистного капитана?
Да человек ли он!?! Разве может человек вот так смотреть в глаза тому, кого решил принести в жертву? Разве может он сначала говорить, что именно за моё неравнодушие, за творческий подход, за не признание границ он и приглашает меня в свою программу, и при этом желать мне смерти? Разве может он говорить мне, что именно такие люди и нужны ему для программы воспитания новых первопроходцев и при этом, приговаривать меня к сумасшествию? Как это возможно? Почему? За что? Почему именно меня Генрих выбрал в жертвы? Что я ему такого сделала? Я не понимаю! Не понимаю!
Как он мог оказаться таким? А ведь он стольким людям способен жизни сломать! При его положении и его влиянии, никто не застрахован от моей судьбы. Он запросто может вмешиваться и ломать людям жизни! Как это ужасно! Он стольких людей может погубить! Что же мне делать? Что мне делать? Я же не могу вот так всё оставить. Не могу! Я должна остановить Генриха Вайтмаса.
Эта мысль обожгла меня своей ясностью и неизбежностью. Прожгла как молния, заставив мгновенно выпрямиться и вскинуть голову.
– Дара, с вами всё в порядке? – поинтересовался усталый голос доктора.
– Да, – твердо и уверенно ответила я. – Всё уже хорошо. Опять датчик моего браслета сработал?
– Вы бы шли отдыхать, Дара, – вздохнул он. – У нас у всех сегодня был длинный и тяжёлый день. Вам не обязательно выслушивать всё это.
– Нет. Я не хочу быть одна, – покачала головой я. – И я могу хоть чем-то быть вам полезна, возможно. Не знаю чем.
Он только кивнул в ответ.
Сейчас, впервые за эти долгие дни, переполненные сомнениями и переживаниями, я была решительна и уверенна. Я не знала, как я буду это делать. Я не знала даже возможно ли это сделать. Но я абсолютно не сомневалась, что я должна это сделать и сделаю. Я объявляю крестовый поход чудовищу Генриху Вайтмасу! Одному из самых известных и влиятельных людей нашего времени. Я ему ещё покажу, что такое возмездие!
