Софья Ивановна Петрова
Человек моей души
20
Открыв глаза, я чувствую легкий омут, посетивший мою голову. В первые минуты я не понимаю, где нахожусь и что происходит. Но попытки вспомнить, почесав голову, и понять, зажмурив глаза, не проходят даром: я все еще нахожусь у мамы дома.
Посмотрев на время, я убеждаюсь, что сейчас раннее утро: на часах полседьмого. Видимо, слишком утомившись произошедшими событиями, мое тело и дух не смогли бодрствовать и решили, что мне нужен сон. И приняли такое решение слишком неожиданно, потому что я просыпаюсь в замаранной футболке и джинсах, в которых не то что спать – ходить неудобно было. Но, как ни странно, я выспалась и чувствую себя очень даже хорошо, несмотря на легкую головную боль.
Переодевшись в домашнюю одежду, я, с небольшим страхом внутри, иду в кухню, откуда чувствуется приятный запах. Мама всегда встает в такую рань, отмечаю я.
Зайдя в комнату, я вижу почти стеклянный взгляд, пристально смотрящий на меня, словно что-то ищут.
– Доброе утро, – растерянно произношу я, натянув улыбку.
Маме словно больно слышать мой голос: ее глаза слегка прищурены, губы сжаты в тонкую линию, а глаза выдают некую жалость.
– Доброе, – тихо произносит мама и продолжает заниматься готовкой.
Я не удивлена, что мама так себя ведет. Наверное, каждая мать будет сама не своя, узнав такую страшную тайну от родной дочери. Я вообще удивлена, что она настолько спокойна: не кричит, не ругается, даже не грозит пойти в полицию – нет, она совершенно спокойна. Это странно… Но не стыдно ли мне жаловаться на такое? Все-таки это лучший исход событий. Поэтому я не должна придираться к маминой реакции.
Но этот разговор должен произойти. Мы должны поговорить, я обязана узнать мамины чувства, чтобы мы могли как-то жить под одной крышей. Все-таки тайна моего брака, которую мама узнала совершенно случайно, не такая и пустяковая вещь. Никто на мамином месте не смог бы просто закрыть глаза на это и забыть все то, что узнала. Это неправильно, да и не по-матерински.
Скрепя свое наивное сердце, я спрашиваю:
– Как ты? – Мой вопрос звучит очень тихо и жалостливо, словно я жалею маму и ее чувства. Но это так… Я не хочу, чтобы она переживала из-за моей глупой девчачьей головы.
Мама все смотрит на меня так, словно видит восьмое чудо света. Но потом ее лицо становится каменным, словно она не хочет разговаривать со мной.
– Как и всегда, – отчужденно произносит мама, повернувшись ко мне спиной.
Я тяжело вздыхаю, поняв, что все будет не так просто, как я предполагала.
– Мама, – начинаю я, – ты ведь все понимаешь, – с надеждой говорю я, уставившись на мамину спину.
Она медленно поворачивается. На ее лице нет никаких эмоций, словно ей плевать.
– О чем? Об Андрее и о том, что…
– Да, да, мама, – перебиваю я, предотвратив болезненный поток маминой брани.
– Что ты хочешь услышать, Анна? – непонимающе спрашивает мама, оставив свою деятельность и сев на стул напротив меня.
– Я хочу услышать, о чем ты думаешь… Все-таки нам жить в одной квартире, и я хочу знать, что у тебя в голове.
Мама задумчиво хмурит брови.
– Анна, конечно, я в шоке и в полном недоумении. Каждая мать будет в таком состоянии, если узнает подобное.
Только сейчас я понимаю, что не знаю, что именно услышала мама. Она услышала про домашнее насилие и тот день, когда я сломала руку – это точно, но слышала ли она про Марго? Может, в процессе переваривания той шокирующей информации она не смогла уловить последнее предложение? Очень на это надеюсь…
– И я все еще не могу осознать это, – продолжает мама. – Это так… сложно и… неожиданно… Я думала, что Андрей такой хороший, а оказалось…
– Не все люди такие, какими кажутся на первый взгляд, – снова перебиваю я маму, не желая слышать об Андрее.
После гробовой тишины мама спрашивает:
– В тот день… Андрей и вправду сломал тебе руку? Ты говорила, что упала.
– Да, – коротко отвечаю я, не пытаясь оправдать Андрея.
– Боже, Анна, зачем ты это терпела? – спрашивает мама, сдерживая слезы.
– Я не знаю. Наверное, любовь. Она как белая пелена, не дающая здраво мыслить. – Я улыбаюсь, вспомнив слова Дмитрия, которые он произнес когда-то. – Видимо, только сейчас пришло озарение.
– А за что он?.. Почему он так сделал?
Я замираю в смятении: сказать правду, соврать или просто промолчать?
Но я решаю не начинать этот день со лжи, ведь хочу начать новую жизнь…
– Я гуляла с Павлом, ты помнишь его – мы как-то заходили к тебе в гости, – мама коротко кивает, – и в тот день у него родилась дочь. Он отмечал это событие и пригласил меня. Я так хотела пойти, но не смогла, зная, что Андрей не разрешит. Поэтому мы решили прогуляться, всего полчасика! Знаешь, просто повидать друг друга. Хотя, если честно, получилось чуть больше… Мы гуляли и болтали, обсуждали роды его жены, его дочурку и все такое. Это был волшебный вечер… Потом Паша меня проводил до дома. И там все началось… Андрей очень ревнивый, поэтому, как только я зашла в квартиру, он возмутился. Я не знаю, как он узнал, что я гуляла с Пашей, но это уже не имело значения. Он узнал – вот ответ на твой вопрос, мам. Он даже не дал мне и слова сказать – сразу набросился. И он до сих пор не знает, что у Павла жена и двое детей…
Я выдыхаю, поняв, что не только рассказала маме про самый страшный день в моей жизни, но и поняла черствую сущность Андрея, которая теперь, как ни странно, мне противна и чужда. Теперь в моих глазах он чудовище. Алчное и жестоко чудовище.
– Это ужасно, Анна. Я не хочу, чтобы ты жила в страхе, – произносит мама, вытерев слезу. – Пожалуйста, одумайся и прими правильное решение. Оно будет роковым в твоей жизни.
Минутное молчание снова посещает нашу кухню, но мама прерывает ее первой:
– А этот… Как его?.. Ну, тот мужчина, с которым ты ходила в ресторан, он что, твой любовник?
– Что? Нет, мама! Это Дмитрий, мой друг. Он помогает мне – морально, – объясняю я.
– Ладно. Надеюсь, ты поступаешь правильно, – произносит мама и отодвигает стул, чтобы встать, но я останавливаю ее:
– И еще, я хочу тебя попросить: пожалуйста, ничего не предпринимай, я хочу исправить все сама.
– Ладно, – произносит мама, кивнув. – Но я хочу знать, ты расстанешься с Андреем? Или будешь и дальше терпеть его жестокость?
Вопрос в какой-то момент стал иметь для меня огромную ценность. Словно мама олицетворяет Вселенную – будто я должна ей сказать свой выбор, который повлияет на все человечество, так серьезно она на меня смотрит. И правильное ли решение я приму – зависит только от меня. Только я могу повлиять на свою жизнь. И именно сейчас я сделаю выбор.
– Да, мама, это так. Я подам на развод, – уверенно произношу я, стукнув кулаком по столу, и ретируюсь в свою комнату, облегченно выдохнув и поняв, что мама не спрашивает про измены Андрея, а значит, я права – под потоком шокирующей информации она не услышала другой важной детали, что мне очень даже на руку.
***
Весь день проходит очень утомительно и скучно: с мамой почти не разговариваю (она словно избегает меня), поэтому я сижу в своей комнате и занимаюсь ерундой. Из-за минувших событий отношения с мамой ухудшились, но я надеюсь, что это временно, потому что совсем не готова жертвовать отношениями с мамой ради брака (или уже развода). Целый день я мыслями в нашем с Андреем браке, представляю, как мы вместе готовим или убираемся, как Андрей делает мне комплименты и многие другие вещи, которые, кажется, должны помочь бы мне снова принять законного мужа, но я вспоминаю, что ничего из этого мы не делаем – словно наш брак является чем-то формальным. Поэтому я не могу поменять своего решения, как ни стараюсь. Может, потому, что оно правильное?
Странно, как развернулись отношения между городским хулиганом и прилежной ученицей, которые, казалось, совсем не похожи, но их пути пересеклись. Хотя говорят, что противоположности притягиваются – и это можно наблюдать во многих отношениях. И у нас было так: мы, две противоположности, полюбили друг друга и решили создать семью. Но сейчас все разрушается. Сейчас наш корабль терпит крушение. Значит, не всегда противоположности притягиваются. Иногда законы физики не работают, потому что минус превращается в прореху и перестает существовать. И как тогда плюс будет притягиваться к минусу? Правильно, никак, они вообще не будут взаимодействовать. Видимо, именно поэтому я не хочу оставлять в своей памяти ни хороших, ни плохих воспоминаний – я просто хочу стереть Андрея из своей жизни. Будто все эти годы я просто спала.
И единственный луч в моей жизни – Дмитрий, с которым у меня назначена встреча в пять, поэтому уже с трех часов я начинаю тщательно собираться.
Мое внимание привлекает черное платье, которое я купила еще месяц назад, но никак не подворачивается случай надеть его. Видимо, он настал.
Со вспышкой в глазах я достаю шикарное черное платье до колен и расправляю, любуясь его изяществом и грацией. То что нужно, подумала я, невзначай понюхав платье. Оно пахнет моим любимым парфюмом с ароматом ванили.
Следующие два часа я собираюсь (но не только в плане вещей и одежды, а также и с мыслями). На встречу с Дмитрием я, как всегда, не наношу много косметики и не наряжаюсь, как на встречи, на которые меня приглашал Андрей, советуя – или указывая – мне ярче накраситься и «надеть новое платье, которое лежит в сумке». Каждый раз, когда мы куда-то выходим в свет, я чувствую себя не той, кем являлась – я не ощущаю себя под этими слоями косметики и фальшивой улыбкой для папарацци. Я не могу менять сотни масок в одну минуту, как делает это Андрей. Он актер – это его обязанность. Но я совсем не актриса и не способна просто так натянуть улыбку, под которой скрывается боль… Но теперь с Дмитрием я могу быть той, кем являюсь на самом деле, ведь он не осудит и не оскорбит, потому что принимает меня такую, какая я есть. Не это ли самое лучшее качество человека? Он идеальный друг для меня – понимающий и не осуждающий.
Спустя несколько минут звонит телефон.
– Дмитрий, – отвечаю я.
– Да, Анна. Я подъехал, выходи.
Мне хватает этих слов, чтобы понять, что моей уверенности пора вступать в бой, поэтому я, прихватив маленькую дамскую сумочку и телефон, иду в коридор. Услышав мои громкие шаги и шум в прихожей, из комнаты выходит мама.
– Ты снова куда-то собралась? – с презрительным тоном произносит она.
– Я на прогулку… с Дмитрием, – говорю я, надеясь на то, что мамино любопытство не возьмет вверх и она не станет расспрашивать меня вновь.
– Когда вернешься?
– Не знаю… Вряд ли я надолго, мам.
На этом, к моему удивлению, наш разговор заканчивается, и мама, тихо цокнув, ретируется обратно в комнату.
Я облегченно вздыхаю и надеваю свою красную куртку, изящно облегающую мои формы.
Пока я спускаюсь вниз, усердно думаю, чем же закончится вечер и какие впечатления он принесет. Все-таки нам будет довольно неловко встречаться взглядами первое время, ведь вчера мы словно с цепи сорвались и совершили нечто неожиданное – поцеловались. Это довольно интимный процесс, потому что поцелуй был не просто невинным: он переходил в нечто большее. Хотя это не столь интимно, как, например, проснуться в незнакомой квартире с едва знакомым мужчиной совершенно голой… Но, может, я приукрашиваю, желая забыть Андрея?..
Я уже и позабыла про этот случай. Видимо, он и вправду не имеет большого значения. Еще я волнуюсь из-за того, что Дмитрий все-таки настоит на том, чтобы я рассказала, что произошло со мной – что услышала мама. Я боюсь, что просто не смогу поведать ему об этом, несмотря на то что он знает уже многое – ему известны мои искренние чувства, а не те, которым я позволяю выйти наружу. Дмитрию известны более глубокие ощущения и переживания моей души. К тому же сможет ли он принять меня после того, как узнает тайну, которую я храню довольно долго? Или он разозлится на Андрея и наделает глупостей? Или же на меня, за то, что я позволяю себе это терпеть? Хотя он не такой вспыльчивый…
Но все может выйти из-под контроля. Когда-то я думала, что мы просто друзья, но поцелуй дал понять, что настоящие друзья не целуются так страстно и не испытывают подобных ощущений. А что думает Дмитрий? Судя по сообщениям, он винит себя, хотя винить тут кого-то совершенно бессмысленно. Но я так хочу понять его. Может, именно этот вечер все поменяет? Или все испортит? Надеюсь, что ничего плохого сегодня не случится, потому что грязи в моей жизни уже достаточно – и я не хочу утонуть в море несчастья. Это не моя участь.
21
– Привет! – радостно восклицаю я, сев в машину Дмитрия, где он, так же счастливо улыбаясь, приветствует меня:
– Привет! Рад тебя видеть.
– Я тоже, – немного смущенно произношу я, пристегнув ремень безопасности. – Ну, куда на этот раз ты меня завезешь, мистер психолог? – саркастически спрашиваю я, хлопая ресницами.
Дмитрий прыскает от смеха.
– Мы поедем в парк, где очень красиво.
– Ты там был?
Машина трогается, громко буксуя по сугробу, и устремляется в путь.
– Однажды. Когда-то мы с Настей прогуливались там, – пожимает плечами Дмитрий, виртуозно поворачивая руль.
– А почему только один раз? Ты же сказал, что там красиво.
– Ну, видишь ли, Настя не из тех девушек, которые любят природу и восхищаются ей, она скорее любит посидеть дома и посмотреть какой-нибудь фильм. – В голосе Дмитрия слышится небольшое раздражение.
– А ты? – Дмитрий удивленно смотрит на меня, но потом переводит взгляд обратно на дорогу. – Ты любишь больше гулять по паркам или же сидеть дома, как твоя… то есть Настя, – быстро исправляю я.
– Наверное, все-таки парк. Определенно.
– Я бы тоже выбрала парк. Как можно любить сидеть дома, есть калорийную еду и обсуждать ненастоящую жизнь вымышленных героев?
Дмитрий усмехается. Я вопросительно смотрю на него, не понимая причину его веселья.
– Но твой муж актер, – начинает Дмитрий, – и ты не любишь фильмы?
– Я не сказала, что не люблю, – отрезаю я.
– Но имела это в виду.
Я раздраженно выдыхаю.
– Если мой муж актер, это не значит, что я обязана любить фильмы. К тому же я просто не люблю проводить вечера за просмотром какого-то очередного боевика.
– Ладно-ладно, расслабься. Я понял. Хорошо, что я выбрал парк.
– Да, – тихо произношу я.
Машина мчится сквозь снегопад, который накрывает своим даром весь город. Холодные снежинки медленно падают на землю к своим собратьям и засыпают на то время, пока не выглянет яркое, теплое солнце, которое потревожит их сон. Снежинок видно даже сквозь темноту, окутывающую город уже после четырех часов вечера, зловеще смеясь над жителями, которые не успевают сделать важные дела до темноты. Белых крупинок снега множество. Они уникальны – каждый имеет свой узор и размер. И, может, каждая снежинка предназначена для единственного человека, который поймает, увидит ее и поймет цель своей жизни. Ведь для каждого из нас нужен проводник, который проведет во взрослую жизнь, где мы найдем цель, к которой будем стремиться; и для каждого этот проводник имеет особое значение.
Весь путь до парка Дмитрий не унимается (как и я, впрочем) и говорит абсолютно обо всем: как он сегодня опозорился перед горничной в гостинице, когда назвал ее мужчиной только потому, что у нее была короткая челка.
– Но сзади она выглядела прямо как мужчина: массивное тело, широкие ноги и даже походка мужская, и потом я кричу «мужчина, простите!», но вижу озлобленную молодую даму, – говорит он, сдерживая смех.
Также рассказывает, как он в первый раз сходил в магазин в восьмилетнем возрасте, когда перепутал купюру с обычной бумажкой, на которой было написано «10 рублей» и подал ее – вместо настоящих.
– Я даже не знал, как выглядят настоящие деньги, – оправдывается он.
Говорит о том, как научился плавать, когда отец кинул того в бассейн, а он взял и поплыл. Теперь я знаю Дмитрия лучше, немного с другой стороны (правда, с веселой и жизнерадостной, но я уверена, что его другая сторона – очень сентиментальная и хрупкая, но пока мне не удается застать его в таком состоянии, не считая того момента, когда он расстался со своей девушкой).
Когда машина останавливается, я, нетерпеливо расстегивая ремень безопасности, буквально выпадаю из автомобиля, потому что слишком порывисто пытаюсь вступить на землю. Но удержав равновесие, двигаюсь к входу, совсем забыв про Дмитрия.
– Эй, подожди меня, не так быстро! – кричит он, закрыв машину, и ускоряет шаг, чтобы догнать меня.
– Давай быстрее! – недовольно кричу я и останавливаюсь, скрестив руки на груди и выжидающе топнув ногой.
– Что ты так торопишься? У нас полно времени, – все-таки догнав меня, спрашивает Дмитрий.
– Ты же сказал, что здесь красиво, вот мне и интересно.
– Не думай, что тут будут новогодние светящиеся олени с Дедом Морозом в санях, – усмехается Дмитрий и усмиряет мою торопливость, замедлив шаг.
– Даже не предполагала, – вякаю я, отчего Дмитрий вновь смеется. Я тоже не могу скрыть улыбку и хохочу над своим же характером.
– Вход там, – показав рукой на ворота, украшенные гирляндами, говорит Дмитрий.
Вскоре мы доходим до этих самых ворот, и, переступив порог, я понимаю, почему Дмитрий называет это место красивым. Перед моим взором возникают деревья, укрытые снежной кроной, которые словно волшебные, потому что невозможно снегу так идеально и симметрично лечь на сухие и голые ветки деревьев. Забор, растянувшийся вдоль всего пути, украшен новогодними гирляндами, светящимися разноцветными огоньками, которые постоянно меняют цвет. Некоторые деревья украшены «дождиком», мерцающим от ветра, который постоянно тревожит их и заставляет извиваться, как змей. Даже каждая скамейка, вроде ничем не украшенная, создает атмосферу Нового года. Это место и вправду волшебное, думаю я.
Пройдя еще немного пути, я вижу ледяную скульптуру оленей, которые смиренно смотрят вдаль, охраняя подарки, перевязанные зеленой ленточкой, и ледяным взглядом окутывают каждого, кто посмеет посмотреть в холодные очи.
– А ты говорил, что оленей не будет, – усмехаюсь я, показав на большую ледяную скульптуру.
– Но Деда Мороза-то нет.
Я закатываю глаза и иду дальше, осматривая это чудесное место.
Спустя двадцать минут нашей прогулки пальцы на руках леденеют, а нос перестает чувствовать хоть что-то, кроме холода.
– Я замерзла. Может, здесь есть что-то попить? Горячий какао, например, – дрожа от холода, спрашиваю я.
– Да, конечно. Здесь есть мини-кафе, где продают горячие напитки. Я быстро. Ты пока подожди меня здесь, – говорит Дмитрий, указав на скамейку.
Я киваю и сажусь на, кажется, холодную скамейку, только потом осознав, что в этом месте даже скамейки теплые.
***
– Ух, хорошо. Спасибо, – благодарю я Дмитрия, прислонив ладони к горячему стаканчику какао. – Сколько он стоит?
– Да, брось, Анна. Мы же друзья.
– А друзья должны делить счет.
– Нет, и не смей, – говорит Дмитрий и делает глоток ароматного кофе.
– Кстати, – после минутного молчания начинает Дмитрий, – как у тебя дела?
Я вопросительно поднимаю бровь.
– Ну, ты говорила, что что-то случилось. Не хочешь поделиться?
– Не знаю. Вряд ли смогу. Это слишком личное, – с грустью произношу я, отвернувшись от выразительных глаз Дмитрия.
– Да брось! Ты же сама сказала, что можешь мне доверять. Так в чем проблема?
– Доверие здесь вовсе не причем. Проблема в том, что я не могу.
– Попытайся.
На один миг голос Дмитрия становится таким родным и знакомым, что я осмеливаюсь заглянуть в глубину его глаз, где есть сочувствие и понимание. Где я могу просто утонуть и забыть обо всем на свете. Где мое сердце бы не бьется, но при этом живет, потому что оно в руках моего спасителя. На один миг мне кажется, что я хочу вновь ощутить чувственные губы Дмитрия, горячую плоть, чтобы забыться. Мой взгляд настолько пристальный, что, видимо, Дмитрий понимает мое истинное желание, которого хочу не я, а мое сердце – моя душа.
И это случается.
Это вновь происходит.
Дмитрий медленно приближается своими губами к моим, и они ощущают друг друга в горячем танго. Это так сладко, и я не могу отстраниться, словно его губы – наркотик. Мы снова ощущаем друг друга – чувствуем воспламеняющие движения жадных губ. И мы не можем остановиться даже тогда, когда понимаем, что вновь совершаем непристойную ошибку. Но ошибка ли это? Может, это вовсе не так, потому что мне нравится чувствовать горячие губы Дмитрия? Потому что я ощущаю прилив сил, когда его губы находят мои? Потому что я чувствую себя живой, когда крепкие руки Дмитрия сжимают мою талию, не контролируя силы из-за страстного поцелуя.
Но нас прерывает какая-то вспышка, которую мы видим даже сквозь закрытые в эйфории глаза.
– Что это было? – оглядевшись по сторонам, спрашивает Дмитрий, щуря глаза, чтобы увидеть хоть что-то в темноте.
Я чувствую, как хватка Дмитрия ослабевает, и рука исчезает с моей талии.
– Не знаю, – отвечаю я, так же осматриваясь вокруг.
– Может, что-то с фонарями.
– Может.
Мы смотрим друг на друга и вспоминаем последние семь секунд, но нам уже не неловко или стыдно. Мы на самом деле наслаждались теми минутами, когда целовались. Я и Дмитрий понимаем, что не сможем просто так дружить после всего, что произошло – и что происходит внутри. И мы знает, что произойдет еще очень многое, потому что не сможем отпустить друг друга. Мы это осознаем, правда, только в глубине души – где-то на дне наших чувств. Но в любом случае наши души уже знают, что они едины и быть вместе – это их судьба.
