Рахиль Гуревич
Адгезийская комедия
Глава четвёртая. Полей
Напоминание 5. Полей
С Казанского вокзала мы ехали в Словакию. Это случилось всего раз за мою плавательную карьеру. Три года назад. То есть мне уже стукнуло двенадцать лет. С Кириллом всё было как-то зыбко, ну я ещё не очень поняла, что его люблю. Нет его и нет. Я уже писала в начале, что мы с ним не попали в одну смену в тот год в бесплатном лагере. Словакию нам оплачивали частично. С условием, что будет поезд, а не самолёт. Почему-то когда платят за тебя, то требуют поезд. 36 часов поезда! Две границы! Ну там таможня не придиралась, ей тренеры кипу дают разрешений, там, на выезд и прочего. Там одних паспортов пока пропечатаешь печати, надоест. Ну и к туристам всегда норм относятся. Мы же источник дохода для других стран. А вот визы делались не совсем просто, поэтому Улыбина не смогла поехать. Ей не дали визу. Нужна была справка, что у её родителей есть на счёте сорок тысяч, а у них не было такой справки. В последний момент одна девочка заболела и Улыбина поехала по её документам! У нас так нечасто, но случалось. И хоть девочка была чёрная, а Улыбина русая, девочка была с вытянутым лицом, а Улыбина с хлеборезкой, да никто там не смотрел на фото вообще, когда кипа этих паспортов, в этом плане поезд просто находка для шпиона и лазейка для нелегала.
Ещё когда мы собирались… там такое пространство под крышей на Казанском, очень красивые стены и перила, я заметила эту лупоглазую. Они рядом с нами встречались. Просто мы с Улыбиной сами по себе, нас никто не провожал. А у этих, у соседней группы, у них только лупоглазую никто не провожал. Я поэтому обратила на неё внимание. Я знала, что мы едем только с нашим бассейном, а все остальные ватерполисты. Если говорить о снобизме в спорте − пловцы не уважают ватерполистов. Туда идут те, кто не потянул в плавании. Мы по субботам играем раз в месяц в водное поло. Так себе удовольствие. Я виду не показываю, надо подбадривать команду, вселять в своих девочек командный дух, я ж по жизни капитан, но это совсем другое. Если стоишь на воротах (висишь), и тебе бьют, то всё зависит от случая. Все игры зависят, кроме мастерства, от случая и настроения. Вон, Асколову, ту в которую все парни влюблены, выгнали ж, ну с разрешением утренние посещать, она подалась в школьный волейбол. Они, их школьная команда, каким-то чудом заняли по Москве второе место. И ей выдали разрядную книжку со вторым взрослым по волейболу. Она говорит: «Зачем заводили? У меня разрядная книжка уже есть!» У неё второй взрослый в плавании, она сколько пахала, чтобы его выполнить. А тут поиграла в школе в волейбольчик после уроков года три – и чемпиён, пусть и вице. Я первый раз проплыла на первый взрослый – чуть не умерла. А тут вот так запросто, но надо всё-таки выиграть, без вопросов, наверное это тоже непросто. У Асколовой даже пенёк бы выиграл, она бы и пень расшевелила, она ж была капитан в своём школьно-отстойном волейболе. Она все фото тащит в сеть: день любви – Асколова с одноклассником, день улыбки – Асколова на скамейке запасных, день физкультурника – Асколова на подаче, все думают, что она такая прям волейболистка. И ни слова про плавание, ни фотки, чему шесть лет посвятила, ну так: провал – не для Асколовой, это для таких как я. Не получается – брось, уйди, перейди в ватерполо, и только я терплю шёпот за спиной и сплетни в переписках. Уйди из бассейна – и сплетни прекратятся, но это не для меня…
Отель, куда нас заселили, был хоть и камерный, но имел большую территорию с бассейном. После нас днём тренились ватерполисты: они плавали так же как мы, а играли через два дня на третий. В эти дни отцепляли центральные дорожки, оставляли пространство для игр, их запасные продолжали плавать.
Мы вообще не общались с ватерполистами, только косились на них в столовке или на пробежках. Но чем меньше из себя чел представляет, тем больше в нём гонора − основной состав девочек ватерполо звездили похлеще Левицкой. Ну просто первое место на «мире». А сами в таких купальниках уродских играют: с застёжкой на спине. Это как вообще? У них специальные купальники.
В это самое время от тропических небывалых дождей и жары, народились аномаольные комары. Нам выдали пологи – огромные куски прозрачной ткани, сказали повесить пологи за петли, а кровати сдвинуть. Получилось, что мы сможем спать под пологами как принцессы или как груднички в богатых семьях. Это было эффективнее, чем таблетки от комаров. Где-то через день наши девочки решили расписать пологи. Пошли в магазин в посёлке и купили краски и кисти. Ватерполисты взяли пример. Одни мы с Улыбиной лежали по-прежнему не под расписанным пологом. Улыбина простая, она к тому времени уже познакомилась с ватерполистками и приносила мне все вести о них. И вот она приходит и говорит:
− Там одна девочка с идиотской фамилией Полей, та что пучеглазая, из запаса…
− А Улыбина не идиотская фамилия?
− Мальва! Ты слушай.
− Да слушаю, слушаю.
− Она так расписывает пологи!
− А краски?
− Она краски из Москвы привезла. Крутые краски, там 48 цветов, представляешь?
− Цветов не может быть сорок восемь: оттенки.
− Ну да. Я её попросила нам полог расписать. Но надо, Мальва выбрать картинку.
Дело в том, что в Словакии был очень дорогой интернет, даже если местные симки покупать. Мы рылись конечно, но всё было не то. Перебрали всех животных и в итоге меня осенило взять рисунок с полиэтиленового пакета с ручками – там была нарисована собачка. Улыбина приходит ко мне и говорит:
− Полей отказывается нам расписывать?
− Почему? – поразилась я.
− Ей кто-то донёс, что ты надо всеми, ну, подшучиваешь.
− Я? – я так возмутилась, что села на кровати, прищемив полог, он чуть не оторвался от крюка на потолке.
− Это кто-то из Лобановых. Они тебе простить не могут то разбирательство… − сказала Улыбина.
Я припомнила эту пучеглазую. Зубы крупные и ровные, но сам рот, челюсть, как говорится, прикус, ну в общем губошлёпский рот, глаза навыкате, нос такой ничего особенного, с небольшой совсем горбинкой. И никто её как-то не любил, не дружил с ней. Она всегда была одна. Не сама по себе, а одна.
− Значит так, Наташ. Ты сходи к ней и скажи: мне сказал один из наших парней, что просто влюблён в неё, просил передать, но не говорить, кто он.
На наших мальчиков западали все везде и всегда, это же не их жиробасы-ватерполисты. Но Улыбина сказала:
− Не поверит. Сказка какая-то.
− Ну попробуем. Не сработает, и не надо.
Полей клюнула, поверила, наверное, тут сыграло роль и то, что она даже нашим мальчикам расписала пологи, символикой разных старомодных рок-групп, ну и всё-таки она стала популярной из-за этого − не у своих, так у наших-то точно. После «приятного известия» она теперь постоянно болтала с Улыбиной, и даже стала кивать мне на завтраке, проходя мимо нашего столика.
Улыбина уже была в её комнате. Полей − единственная из всех спала под пологом одна – ей не хватило пары, чтобы сдвинуть кровати. Улыбина рассказала мне это, ну, как бы сочувствуя. Улыбина очень ценила, что она со мной, она почему-то считала, что никто бы больше с ней не стал спать под одним пологом. Она себя постоянно принижала из-за внешности и одежды в том числе, но и в остальном она была самокритична. Например, на мой день рождения она всегда пекла очень вкусные печенья с миндальными и фисташковыми лепестками так ещё и на деревенском настоящем сливочном масле тесто. И всегда, когда она дарила их, она начинала оправдываться, что духовка у неё ЗВИ, что постоянно снизу подгорает, хоть папа и чинил сто раз, что… Сто минусов найдёт, также и в плавании. Когда Улыбина знакомится с кем-то новым, она прежде всего заводит разговоры о том, как всё дорого, особенно гидрик, из-за этого ей приходиться обязательно стремится в призы, всё-таки тогда дарят экипировку или скидку в магазинах на товары для плавания. Наверное вот эти две черты Улыбиной расположили к ней Полей. Улыбина тоже хитрая, она людей неплохо видит. Прикинуться дураком – это талант, он выручал Улыбину даже от гнева тренера после крайне неудачного заплыва на России…
Мы стояли после ужина около бильярдной, там где столы с пинг-понгом и смотрели как подкармливает двух кошек эта Полей.
− Её Настя зовут. Я заметила: кошки к Настям всегда добрые.
− Ты совсем уже, Наташ, кошки добрые ко всем.
− Даже кошек две. А она одна. Тебе её не жалко?
− Всегда есть непарные, Наташ, ты разве не замечала? Так всегда по жизни.
У нас была экскурсия в замок. Шикарный замок на горе, там был коршун и все с ним фоткались, это входило в экскурсию. Коршун почему-то сразу полюбил Полей, он сидел у неё на плече и ворковал, и урчал утробно, перебирая когтями по плечу – насколько коршун умеет ворковать. Тогда мы с Улыбиной попросили, чтобы нас сфоткали втроём с Полей – мы с Улыбиной коршуна боялись. Ватерполистки стали хихикать и строить гнусные мины, но мы всё равно сфоткались с Полей, а Улыбина ещё и бросила ватерполисткам, что их просто припекло из-за того, что птица поняла, кто тут нормальный, а кто упоротый. Потом мы собирали лаванду, цветы растущие прям из камней, но все спорили, что это за растение, но гугл показал, что лаванада. Да много было интересного. Такой замок – закачаешься!.. Мне кухня очень понравилась. Всё на крючках, плита на дровах размером с огромный стол, половники серебряные висят от большого к малому, напоминая гигантскую гирлянду. И ещё тазы − все же мылись в тахзах, готовили в тазах. Таз был самой нужной вещью раньше. И мастерские в замке. Но там просто столы и немного тесаков. В замке прятались во время восстаний и войн. Замок был очень древний, с узкой лестницей под небо и семья графа могла переждать в нём до полугода, никто бы не смог захватить его: окошки маленькие, стены толстые, а с крыши лили на врагов кипяток. Ещё ров, вокруг замка ров из камней.
На следующий день к нам в комнату заявилась Полей. Она поздоровалась со мной почему-то очень уважительно, промычала про то, что была занята и предложила расписать полог. Я мило улыбнулась, достала из тумбочки пакет и попросила нарисовать собачку.
Краски у Полей были умопомрачительные, огромная белая пластиковая коробка, Полей сказала, что это из Санкт-Петербурга, кое-какие цвета закончились, но коричневая гамма оставалась, она и была нам нужна. Пёс вышел огромный, несколько мультяшный по сравнению с фото, гигантский пушистый шпиц высотой больше метра. Полей, что называется, расписалась и выдала полог года. К нам все ходили посмотреть полог и вторую половину смены мы провели супер-весело. Полей расписывала четыре дня, по вечерам. Все четыре дня я рассказывала о том, как наш парень из группы. Влюблённый в неё, не разрешает мне называть его имя. Я решила, что если она будет сильно уговаривать, я попрошу Сеню прикинуться влюблённым. Но мне очень этого не хотелось. Он же не Улыбина, он не согласится. Но Полей была очень воспитанная, учтивая, тактичная, она не была вероломной, как сёстры Лобановы. Она была напуганная и осмеливалась только на наводящие вопросы. Она очень изменилась, пока расписывала полог, она постоянно спрашивала у Улыбиной, как её причёска, после бассейна постоянно переплеталась, делала себе какие-то сложные косички со шпильками. Один раз она завилась на фен, тогда мы над ней смеялись, а сейчас это сейчас стало трендом. Она была ужасно романтичная и жила в несуществующем мире, она верила, что кто-то из наших смотрит на неё, следит за ней… Наверное так и зарождается паранойя. Полей мучила меня, пригласит ли он её на последнем дискаче после концерта. Она даже вылезла на этом концерте, накрашенная, с такими губищами, и прочитала стих про весну и мужика, который сравнивает тающий снег с постылой любовью. Наши пацаны гоготали, они там услышали что-то очень смешное… У Полей случилась истерика, она выцарапала Улыбину с танцпола и спросила: не врали ли мы ей? Я уже предупредила Улыбину, что надо ответить: мол, пусть даст номер телефона, он напишет ей, её тайный поклонник. И она снова поверила.
Полог можно было забрать, выкупить у отеля, все почти так сделали. Я выкупила полог и подарила его Полей. Она стала отказываться, видно полог давил на неё, как и на меня. Её полог, кстати, оставался не расписанным, я вспомнила мамину присказку: «сапожник без сапог». В итоге мы отдали полог Улыбиной, она была счастлива.
Когда мы ехали обратно, тридцать шесть часов, мы хихикали и даже ржали с Улыбиной, вспоминая Полей. Но после я узнала, что Улыбина купила симку, зарегилась в сети, завела фейковую страницу и зафрендила с неё Полей, ну чтобы та верила и дальше.
Я не вспоминала эту историю много лет, только сейчас, когда Сеня напомнил, я села и просто сгорела со стыда, вспоминая всё это. А если адгезийцы и за это меня накажут? Они за всё наказывают. Но не только это я вспомнила. Всплыл тот день, когда Полей уже заканчивала полог. Мы сидели с ней в комнате вдвоём, все ушли на ужин, но я не хотела есть, у меня на ночь было молоко, а Полей худела. Мы остались одни и я спросила:
− Насть!
− Да? – отозвалась она и поменяла кисть на более толстую. – Зачем ты пошла в ватерполо?
− Я и не пошла. Случайно.
− В смысле?
− Брата привели родители. А меня просто зазвал тренер. Он сидел и скучал. Это мальчики идут в водное поло, а девочки не так уж. Им нужны запасные. Им нужно, чтобы дорожка была занята, а то её у них отнимут. На одной дорожке основной состав, а вторая якобы для запасных. Но я вечная запасная. Я просто плаваю, я с мячом совсем мало тренюсь.
− А как ты в лагерь попала?
− Так им надо было набрать людей, чтобы получить какую-то скидку. Они все года сюда ездят, тут же бассейн ватерполистов.
− Скажешь тоже, обычный бассейн.
Она ничего не ответила, она странно отвечала.
− Знаешь, − вдруг сказала она. – Мне говорили, что ты ужасная, но я вижу, что врали. Лобановы злые.
− Ну ок, − а что я могла сказать.
− Иногда, − она доверчиво посмотрела на меня рыбьими своими глазами, – я думаю, каким будет мой парень, а потом муж. Но муж и парень это же разные вещи, правда?
Красивый цвет лица. Не смуглый, как у меня, но больше в смуглость чем в белизну, анемичную бледность такой цвет лица не скрывает… Она даже не покраснела, зарделась. Но и это ей было к лицу. Она уже любила! Непонятно кого, но любила! У неё началась любовная лихорадка. Я прям ей позавидовала в смысле цвета лица. Я после сорев варёная на рожу как рак. Сразу видно, когда я загнала себя. Я представляю, как бы я выглядела, если бы была как Полей по цвету кожи, или ещё светлее − просто красный сигнал светофора.
− Не знаю, Насть. У меня никого не было. – Я всегда прибеднялась, но это было правдой, Сеня же просто друг.
− Вот. А я, вот, думаю. Иногда я даже рисую своего парня. Я нарисовала. Ты посмотри и скажи: похож или нет.
И мне пришлось смотреть её наброски и почеркушки и отвечать, похож или нет. Я сказала, что не похож. А что я должна была сказать? На её рисунках я узнала Сеню…
Совсем недавно Улыбина перекинула мне скрины их с Полей переписки. Улыбина зафрендилась с ней тогда давно и со своей страницы, у неё вообще куча друзей в сети. В скринах Полей рассказывала, как у неё появился парень, он приходил к ней домой, а потом, так писала Полей, оказалось, что девочки из класса этого парня подговорили и они просто посмеялись над ней. Я так и не поняла – до Полей наконец-то дошло, что мы её разыграли, чтобы получить полог с самым красивым рисунком…
Глава пятая. Вытяжка
Я оторвала задницу от дивана. Сеня чем-то занимался в соседней комнате, в коридоре − повсюду. Мне стало неловко, он пахал как папа карло часа четыре, а я всё сидела и чилила.
− Пошли на кухню. Что там у нас?
Я как болванчик прошла за Сеней.
− Ты мой прораб, а я твой рабочий, − Сеня рассматривал сетку вытяжки на стене кухни. – Ну и сальная вытяжка. Ещё чулок позади. Я такой грязи не встречал даже у родителей в ресторанной кухне.
− Я читала про вытяжки в книге, но я думала, что они не в стене, а как у нас на уроке химии, над столом такие трубы.
− Дай перчатки, потоньше. – Сеня стал отдирать сетку – замасленное пластмассовое нечто. − Чулок в червях каких-то. Дай мусорку! Жалко рыбок нет. Скормили бы. Я видел: у тебя на балконе аквариум.
− Ну хватит. Вот тебе мусорка, сбрасывай туда этот ужас.
− Странные у тебя жильцы, Мальв. Зачем чулки-то за вытяжку? Если тараканы, так с ними можно бороться без чулков. И откуда приползли эти черви?
− На кухне такие в шкафчиках появляются, в крупе или да даже в конфетах.
− То есть, они расплодились?
− Не знаю. На балконе есть новые сетки, белые пластмассовые.
− Ты их купила?
− Я их здесь нашла.
− Принеси!
По привычке, когда протискивалась между холодильником и подоконником на балконе, посмотрела на улицу. Но всё было в порядке. Дождь, шатёр с рабочими, прикрытая куча песка – они теперь намечали дорожки, натягивали ниточки и клали бордюры на мокрый песок. Алексей Алексеевич под зонтом. Я ему помахала, он меня тоже приветствовал. Он почему-то часто поднимал голову, когда я была на балконе – навеное как и я чувствовал на себе взгляд. Я принесла с балкона сетки.
− У меня и самой вчера промелькнула мысль, что хорошо бы заменить, но как-то промелькнула и пропала.
− Это ты точно нашла тут? – Сеня вертел в руках пластиковые сетки, запаянные в фабричный полиэтилен.
− Да. Осталось от жильцов. Видно всё-таки они планировали ремонт-то делать.
− Ваши мошенники? Я тебя умоляю. Тут бумажка с ценой ещё СССР. Может, это бабушка твоя покупала?
− Да? Неужели? Там их ещё штук пять.
Сеня прошёл на балкон, заглянул в кухонные шкафчики (я их сняла со стены и тоже оттащила на балкон), куда смог:
− Странно. В шкафчиках нет никаких червяков. Они же по углам, по щелям.
− Может уползли?
− Да они не ползают. Лежат и жиреют. Это ж личинки. Потом, наверное, какие-нибудь бабочки.
− Тут ночью мотыльки гигантские бьются в окна. Страшные. И тормознутые. Я их шлёпаю тапкой.
− То уличные. У нас повсюду такие на даче.
А тролль значит врал, он мне врал, что мотыльки адгезийские!
− Тут не мотыльки, тут мотыль, у тебя-то в вытяжках. Надо бы вытяжку прочистить от червей-то. Пылесос дай.
− А что там? Они там внутри ползают? – испугалась я, не хватало мне ещё мотыля, кроме мотыльков, фу. Ну. Что там за стеной?
− Вытяжка. Обычная вытяжка. Пространство между стен, только куда тянет, не пойму. Сеня включил мобильник, просунул руку наверх, потом стал изучать фотки на экране.
Я притащила два пылесоса. Еле разогнула спину.
− Ты как старуха, Мальва. Ты у бабушки превратилась в бабушку.
− Ой. Только не надо про ходячий замок. Да, ужасно болит спина, тут перегрузки, я стала каким-то инвалидом здесь и по психике и по физике. Вот этот маленький для строительной пыли. Домашний, хорошо работает, но мы его бережём от крупного строительного сора.
− Да? – Сеня всё изучал фото. – Вроде бы пустота и пупырышки грязи-глины – не разобрать.
− Слезь, дай мне посмотреть. У меня руки дальше пролезут.
Я тоже, по максимуму утопив руку, пофоткала в разных направлениях и стала рассматривать.
− Странно. Я думала, что вытяжка обязательно куда-нибудь ведёт, а оказалось – нет. Просто ниша в стене.
− Она ведёт, Мальв, просто мы не видим, она до крыши идёт.
− Какие-то бородавки от раствора наверное. А грязи нет совсем. – я всё увеличивала фото на экране.
− Должна быть, раз черви. Пыль и прочее… Не нравится это всё мне. И мотыль, и сетки олдовские новые на балконе. Зачем столько?
Я слезла со стремянки. Сеня снова залез и махнул мне, чтобы я включила пылесос. Но тут за стеной запищало.
− Это соседи жарят наггетсы в микроволновке.
− Наггетсы – это хорошо, − сказал Сеня и выразительно посмотрел на меня.
− А ещё, Сень, − я говорила, как можно громче, − они мусор после антресолей утащили сами.
− В деревнях дома рушатся, стоят бесхозные. Приходят кладоискатели с металлоискателями. Чуть что запикает – в мешок сложат рухлядь, куски стен, загрузят в багажник и укатят. В укромном месте потом спокойно всё исследуют. Сто случаев пустых, а на сто первый может повезти, − Сеня говорил тоже громко и подмигивал мне.
− Или на тысяча первом.
− Да. Или на тысяча первый. Главное – не унывать. Эти твои гвардейцы… − Сеня стал шептать. − Они, значит, забрали себе мусор, обследовали его. Видно, ничего не нашли. Вытяжку они точно обследовали со своей стороны – очень уж ниша чистая. И, кстати, хотел тебя ещё утром спросить: почему в коридоре не паркет?
− Да последние жильцы зачем-то ламинат положили.
− Знаешь, Мальва. – Сеня поманил меня в коридор. − Видно пол проверяли. Жильцы твои не заморачивались, пол вскрыли не просто так, а для той же цели, уж поверь мне.
− То есть?
Сеня махнул на меня как на мотыля: типа остановись, не перебивай.
− По ходу Зина-то у бабушки твоей на полном серьёзе драгоценности слямзила. И ещё хотела. Видно твоя бабушка прятала ещё. Ты понимаешь?
− Да я ж тебе говорю. У бабушки что-то было, кроме того, что она прятала в тумбе машинки. У неё всегда было много камней. И на трюмо брошки. Они пропали. После её смерти, когда мы приехали, точно что-то пропало.
− У Зины был ключ от бабушкиной квартиры, так?
− Нет, не было. Когда бабушка умерла, мы Зине дали.
− Соседи у тебя с металлоискателем, вот что я хочу сказать. Это не микроволновка пикала, и слышишь, как они затихли, когда услышали, что мы переговариваемся? Вы так и не нашли ни камни, ни драгоценности?
− Многое пропало. Мама просто не стала акцентировать. Всё пропало…
Мы вернулись на кухню. Я включила маленький пылесос, он зашумел тихо, как будто стесняясь. Он напоминал комнатную собачку по сравнению с лабрадором – привычным пылесосом. Обида, жуткая обида на Зину и соседей проснулись в моей душе. И страсть, тоска, сожаление…
Сеня потянул за насадку, снял её совсем, засунул руку по плечо.
− Не получается. Нужна изогнутая. Нет такой?
− Если снять часть хобота, остаётся труба-крючок.
Сеня неистово тыкал клювом пылесоса вслепую; они, и пылесос и Сеня, напоминали однорукого пирата с двумя головами:
− Засосать весь мотыль!
Крошки и осколки кирпича так и катились по хоботу, скрежетали. Но Сеня не успокоился. Он заставил меня включить большой пылесос. Норм- пылесос зашумел, так привычно что я сразу заскучала по дому. Здесь, в Веретенце, точно не мой дом.
− Я просто на всякий случай, чтобы без червяков. Маленький − слабый, а этот мощный всё-таки. Дай мне карандаш и новую сетку, я обведу, чтобы ты знала границу, когда стены подготовишь. − Сеня обвёл жирно, сломав грифель, наконец спустился со стремянки.
Мы прокопались ровно час со всеми этими вычистками вытяжек, непрекращающимися Сениными советами по укладке плитки и «лечению» стен. Сеня так и говорил насчёт стен на кухне, что раз от них краска до сих пор отколупливается, значит там грибок.
− Скорее всего, я счищаю, отковыриваю, грунтую − на следующий день снова что-нибудь да отколупится. И так до бесконечности. В итоге стена прям кусками отваливается. Тут же ящики висели кухонные, вес.
− Ну хор. Пойдём что ли чай попьём. Устал я немного, Мальв.
− Так ляг отдохни. Я-то буду копаться.
Сеня ушёл в комнату, вернулся:
− Радио обычное. Про маски с перчатками как обычно, и про Америку, там негры восстали.
− Везде кринж жёсткий, если даже негры восстали, это год такой високосный, − а что я могла сказать.
