Павел Викторович Ившин
В когтях безумия
–Защищать ворота! – командовал архимагистр. Если вальдау откроют ворота, их смоет, словно сухостой при паводке.
Повстанцы сражались за десятерых, но они всего лишь люди. Им не хватало сил. Архимагистр командовал отступлением. Слишком быстро и бездарно они сдали основной рубеж обороны. Это может дорого стоить. Гренган отступал и наблюдал со стен, как вальдау, словно саранча, уничтожают все на своем пути. Главные врата пали, поток закованных бородачей хлынул в крепость. Первый рубеж обороны прорван, высота сдана. Видя это, гренганцы закипали ненавистью, в них пробуждалась злоба – все те простые и низкие чувства, которые могли за мгновение напитать мягкотелых крестьян воинской решимостью. Им уже не нужны были приказы. Они знали, что делать. Они обрели коллективный разум, либо ими всеми руководил какой-то мудрый кукловод. Гренган вспомнил свое военное прошлое, духи предков вселились в тела своих нерадивых потомков. Гренганские стрелы летели ничуть не хуже стрел лесных жителей, которые считались искусными лучниками. Девять из десяти стрел попадали в цель. Половина била насмерть. У ворот второго кольца уже скопилась внушительная гора трупов. Оставленные на первом рубеже лестницы не могли способствовать продвижению захватчиков вперед. Нужен был новый ход. Покуда в гренганцах кипит кровь предков, и они чувствуют пульс битвы, биение сердца, рядом стоящего брата по оружию, преодолеть второй рубеж было невозможно. Неровен час и всех вальдау перестреляют, как уток. Хватило бы стрел…
Яр был из тех, кто остался в тылу, но, разумеется, не просто отсиживаться, а приносить пользу.
– О, да! Работник тыла – это то, о чем я мечтал всю свою жизнь, – ворчал себе под нос Яр, вновь и вновь опуская на раскаленную болванку свой кузнечный молот.
В этом решении присутствовала логика. Яр один из лучших оружейников, коих видывал свет, и он просто обязан отдать всего себя для создания орудий убийства. Однако с такими заготовками и печами можно было ковать только серпы для жатвы. Несмотря ни на что Яр рвался в бой и даже осознание им того факта, что здесь он полезнее и нужнее, не остужало его пыл. Он хотел драки, хотел оказаться в гуще сражения и крушить врагов направо и налево, вновь и вновь поднимая свой топор над головой. Чтобы в небе то и дело сверкало его фамильное клеймо – «Бахадир». Но вдруг он поймал себя на мысли, такой же трезвой и правильной, как и решение остаться в кузнице. Да, он окажется в самой гуще сражения, да, его топор будет взлетать и вновь опускаться, но вокруг него будут не враги, а вальдау, такие же, как он. Да, он сможет поднять свой топор, но сможет ли опустить? Его рука дрогнет. Он не сможет убить… Ведь они – свои. Но он для них чужой, и стоит ему только задуматься об этом, занести топор и в тот же миг не опустить его, как тут же он будет пронзен копьем, мечом или чем-то еще. Кончит он плохо. Яр понимал и это, поэтому гнал мысли о битве прочь от себя, как можно дальше. Но проходило время, и он вновь заходил на круг, где его рассуждения о битве снова приводили в тупик, а его пребывание у наковальни было единственным верным решением.
Яр и еще более дюжины кузнецов располагались за третьим кольцом обороны, кольцом крепостных стен. Впрочем, кузнец там был всего один, и это наш Яр, остальные же мастера набежали, кто откуда, чаще всего они были просто беженцами, только двое из предместья Азмары, некоторые бежали от самого Цедоса, как только запахло жаренным. Их объединили горе и война и их дилетантство в кузнечном деле, правда, из этих заготовок толковое оружие сделать было невозможно. Да, а когда умеешь ковать только вилы да серпы… Яр обучил их, показал, как делать наконечники для стрел, как ускорить этот процесс и отпустил в вольное плавание, перейдя сам с тремя наиболее способными мужиками к ковке копий и мечей. Вокруг кузниц, вернее это все была одна большая кузница с импровизированными печами и прочим необходимым, бегали дети, но бегали отнюдь не от хорошей жизни, пытаясь догнать бабочку или запятнать сверстника. Они были частью конвейера по изготовлению стрел. Кузнецы делали наконечники, плотники – древко, женщины щипали гусей и собирали стрелы, словно конструктор, а дети были службой доставки. Бабы скрепляли стрелы в небольшие тюки, по десять штук, и потом уже дети бежали к стенам второго и третьего кольца. Безусловно, качество снарядов оставляло желать лучшего, но пролететь около тридцати-сорока шагов вертикально вниз, более-менее прямо и поразить противника, они были способны.
Тут же неподалеку был и королевский дворец. С его балкона открывался прекрасный вид, если бы не было войны. Сейчас же не позавидуешь тому, кто видел все поле боя, со всеми его ужасами. Для опытного полководца, прошедшего множество битв, такой вид мог стать хорошим подспорьем, чтобы выиграть еще одну. Для любителя же обтягивающего трико и светских пустых бесед это зрелище станет страшнее любого кошмара. Сейчас же на все это действие смотрел Владыка Гренгана, не проявлявший никаких эмоций. Причиной этому мог быть либо страх, безумный страх, который завладел им и сковал его по рукам и ногам, либо полное безразличие к тому пиру смерти, что царил в городе и на подступях к нему. Хотя, возможно, это была заслуга его жены, которая мерно, плавно и бесконечно кружила вокруг своего государя. Ее одежды мягко качались на ветру. Иногда казалось, что она старается вызвать у него морскую болезнь постоянными своими передвижениями, но, видимо, он был опытный моряк и мужественно противостоял этой непогоде.
Удивительно или наоборот – закономерно, но все военачальники архимагистра до сих пор были живы. Они стояли в разных местах на втором кольце стен, но орали вниз что-то одинаково похабное той горе трупов, по которой скоро уже можно было забраться на стену. Архимагистр не хотел вмешиваться в происходящее, все шло неплохо. Солдаты поймали кураж, и пока он не кончился, нужно было нанести врагу максимальный урон.
Вновь где-то вдалеке заскрипели требушеты, выпуская из своей огромной пращи что-то смертоносное. За миг до столкновения со стеной ли, с домом или просто с дорогой, становилось возможным разглядеть снаряды. Это были бочки. Что в них? Ответ не заставил себя долго ждать. Первая из бочек разбилась неподалеку от стен и на месте удара появились вальдау, со всех сторон облепленные перьями. Относительно недалеко архимагистр и его люди обнаружили курятник, когда готовили засаду, но не нашли ему должное применение – он был слишком далеко от стен. Неприятель же нашел оригинальное применение местным курицам. Бочки падали с неба, словно капли дождя, порождая все новых и новых вальдау. Ход был неожиданным и удивительным, поэтому внес сомнения в головы солдат, которые быстро развеялись, как только пернатые гости стали вершить свое черное дело. Бой закипел с двух сторон от второго кольца стен. Ворота третьего кольца закрылись, и прекратились все возможные поставки стрел. Половина солдат спешилась со стен и вступила в ближний бой, вторая половина продолжала обстреливать наступающих снаружи вальдау. Вся территория у ворот была плотно утыкана стрелами, словно сорняк, поросший на заброшенном картофельном поле. Бочки продолжали лететь, заставляя все больше и больше гренганцев спускаться со стен. Хоть вальдау и выглядели забавно, их намерения были весьма серьезны. Они не стеснялись рубить головы и проламывать своими огромными топорами грудные клетки гренганцев. Наступил момент, когда нападавших во дворе второго кольца стало больше, чем во дворе третьего. Архимагистр уже было направился вниз, чтобы вновь вступить в бой, как вдруг пролетающий мимо труп всячески заставил его передумать. Он перекинулся через стену в поисках источника аномалии. За стенами поднимался ветер. Из той огромной кучи трупов под воротами зарождался смерч, пока маленький, но во что он мог превратиться… Он уже крутил в себе несколько десятков трупов, словно это были шары для жонглирования, ему совсем немного не хватало, чтобы стать выше стен. Архимагистр заметил, что с каждым оборотом в этой адской карусели вальдау теряли часть кожного покрова, а сам смерч приобретал розовый оттенок. Он сдирал кожу с трупов, переходил на мышцы, уничтожал и их, высокомерно выплевывая кости. Темно-алая смерть передвигалась по двору третьего круга, с аппетитом пожевывая трупы, но не было никаких сомнений в том, что он не побрезгует и живыми. Чем больше трупов пожирал смерч, тем разнообразнее становился фасад крепости, он приобретал новый оттенок – вслед за черными внешними стенами, второе кольцо становилось алым. Смерч разбрасывал вокруг густые капли крови, которые медленно скатывались по изрезанным камням. Против такого мечи бессильны. Вот и первый сюрприз от Темного Владыки. Архимагистр сложил руки над головой. Раздался резкий звук.
Глава 94
Северные Врата
Веселье на корабле постепенно сменилось отрывистыми стонами, а затем и вовсе превратилось в дружный, разнотембрный храп, которым умело управлял невидимый военный дирижер. Какое-то время частью этого оркестра был и Рен, солирующий на сопящих инструментах, но собачий холод, сковавший "Беглеца", остудил охотника до привычного градуса. Рен первым покинул оркестр под оглушительные овации северного ветра, которые, безусловно, заслужил, сыграв все свои партии на самом высоком уровне. Но отрезвляющее дыхание севера с каждым мгновением все сильнее напоминало ему о том, что в музыке он полный ноль. Вскоре Рен уже стоял на краю кормы, пронизываемой ледяными потоками, дрожа при этом на ветру, словно дырявый флаг на мачте. Картина, открывавшаяся с борта "Беглеца", не могла вернуть былого оптимизма. Рен тер глаза пытаясь очистить их от всего того мусора, который попал и мог бы попасть, в надежде, что все это только мерещится.
– Перестань, – как обычно неожиданно появился капитан и по-отцовски накинул на Рена одну из своих меховых мантий.
– Мы все погибли, – обреченно ответил Рен, укутываясь новыми одеяниями по самые уши.
– Именно так.
– Что? – Рен никак не ожидал услышать такой ответ, напротив, он ждал какую-нибудь колкую шутку, но никак не сухое согласие.
– Что, что? В Северных Землях нет жизни, как ты понимаешь, тяжело выжить в таких условиях. Но нам нужно туда попасть. Сменить мерность.
– Что? – уже с другой интонацией повторил Рен.
– Идиот! – не выдержал капитан, – заладил тут, что да что, не тупи. Смерть. Сменить мерность. Умереть. Я начинаю сомневаться, нужен ли ты мне вообще, – капитан вновь оставил Рена наедине с белым безмолвием и бьющими из него ключом вопросами.
Оркестр стал замолкать, доигрывая последние ноты из некогда огромной партитуры. Замолкал навсегда, околев от холода. Вскоре умолк и последний военный дирижер. Рен направился на нижнюю палубу, проверить и разбудить команду, но из такого крепкого сна уже не пробуждаются. Палуба была усеяна замерзшими телами. Кто-то, видимо, проснулся и пытался вылезть из гамака, а может, попросту из него выпал… Его рука откололась от тела, словно кусок льда кроваво-красного цвета по сколу. Все кончено, по крайней мере для команды. Ледяные скульптуры – последнее ее предназначение.
Рен вернулся к штурвалу. Он остался один. Капитана он в счет не брал, поскольку не знал, как к нему относиться. Кто он или что он? Он явно бывал в Северных Землях, и ему для чего-то потребовался спутник. А может, спутник был всегда. А может, спутник становился жертвой. Многое тревожило Рена, и от того былого спокойствия, с которым он покинул Талестру, не осталось ни крупицы. Ему вновь нужна была Ена, которая была очень далеко, да и была ли вовсе? Он не знал ее дальнейшую судьбу, и до этого момента она его не интересовала.
– Что дальше? – Рен нашел капитана в ожидании вновь не добиться ответа.
– Скоро увидишь, – ответил капитан, если это, конечно же, можно было считать за ответ.
– Увижу, что?
– Когда увидишь, ты поймешь.
– Ладно. Где мы?
– Мы в море Баториан, – как гром средь ясного неба прозвучал этот до слез простой и конкретный ответ.
Рен знал о таком море, знал, где оно находится, но на этом его знания заканчивались. Спрашивать капитана о чем-то еще было бессмысленно. Рен уже выбрал весь свой месячный запас удачи и благосклонности, а вновь быть скоморохом, шутом, ему не хотелось.
– Я никогда не думал, что оно все во льду, – вместо нового вопроса Рен решил поделиться своими мыслями.
– О, это мелочи, скоро ты увидишь нечто более интересное.
Спрашивать что именно – означало потерять последнее чувство собственного достоинства, поэтому Рен просто удалился, чувствуя как капитан вновь ехидно смеется ему вслед. Он вернулся к штурвалу и вновь принялся смотреть вдаль, за горизонт, надеясь найти конец этому белому плену.
– Да, еще и туман, проворчал Рен и выставил руку вперед, – густой, словно сметана.
Последнее занятие Рена на "Беглеце" пришло в негодность, он неуклюже спустился к мачте и с размаху плюхнулся на пятую точку, показалось даже, что корабль немного накренило. Рен замер, обдумывая эту мысль и ощущая свое величие, но вскоре, словно ладонью, дым тщеславия развеялся, и он принялся заниматься тем делом, в котором был действительно силен. Ножечки. А что ему еще оставалось, кроме как оттачивать свое мастерство, чтобы потом в подходящий момент обчистить захмелевшего и похрабревшего матроса, осмелившегося бросить вызов Владыке Рену. Рен улыбнулся своим мыслям. Он представлял, как меняется лицо матроса, как тот стремительно трезвеет, осознавая, что еще немного, и он останется без штанов. А потом бы Рен давал ему пару монет и ставил выпивку. Веселье продолжалось. Продолжалось бы, не будь он сейчас один, неизвестно где, в компании престранного типа. Раздался треск от натянутой веревки. Рен, погруженный в свои мысли, не уделил этому событию должного внимания. Корабль качнулся. Рен поднял глаза. Рука с ножом остановилась на уровне головы. Вновь толчок Корабль качнулся. Из трюма появился капитан.
– Началось, – довольно сказал капитан.
– Что началось?
– Встань да посмотри.
– Туман вокруг, дальше руки ничего не видно, – возразил Рен.
– Но меня-то ты видишь, – резонно подметил капитан.
Рен вскочил на ноги и свесился за корму, держась одной рукой за канат. Корабль снова дернулся.
– Не может быть…
– Что, что ты видишь? – защебетал капитан, подыгрывая Рену, изображая при этом неподдельное любопытство.
Рен не ответил. По льду шли люди. Они тащили корабль на канатах толщиной с запястье. Канаты синхронно натягивались, и корабль двигался. Как будто он сел на мель, и его пытались вытащить. Вот-вот он должен был поддаться. Кто были эти люди? Рен всматривался в их лица, но не узнавал их. Они были обезображены и не выражали никаких эмоций. Их одежды – рваные лохмотья. Руки и ноги содраны до крови, но кровь не идёт. Она застыла. Ещё рывок и корабль выбрался из ледяных оков и теперь скользит по льду, сильно накренившись на правый борт. От сильного толчка Рен чуть было не сорвался вниз к двум дюжинам бурлаков, но удержался, вися на одной руке. Его взгляд зацепился за одного из бурлаков. Он единственный, кто был без рубахи или каких бы то ни было тряпок выше пояса. Рену показалось это странным, ведь у них в команде был матрос, который в любую погоду ходил с голым торсом. Канаты скрипели, сильно натянувшись между мощными плечами бурлаков и ещё не сгнившем носом корабля. Мощные. Нет, не все, среди бурлаков был и один чересчур щуплый тягач. Дыхание Рена участились. В Таллестре к ним присоединился мужик средних лет, он решил пуститься во все тяжкие и убраться как можно дальше от места, где его жена изменила ему с каким-то солдафоном и принесла потом в подоле дитя. А спустя неделю он узнал, что и его старший сын от другого мужика. В общем на семейном счастье можно было точно ставить крест. Он и поставил его, подписав бумаги о вступлении в команду «Беглеца». В первые дни плавания он сильно заболел и потерял много веса, но от этого стал как будто бы только сильнее. Жилистый и выносливый, он работал за двоих и даже смог выиграть одну партию в ножечки, но к счастью Рена не смог вовремя остановиться и с треском проиграл. А теперь он шёл внизу. Если это был он. Глаза Рена быстро бегали по согнутыми от тяжести спинами, пытаясь связать ещё одну историю жизни с каким-нибудь из этих существ. Рен хотел бы ошибаться, но походку этого бурлака было сложно повторить, оттого практически невозможно увидеть её у кого-то ещё. Он прихрамывал на правую ногу, которая в колене выгибалась назад, а после недавнего падения с лестницы при смене ночного караула, он повредил и голеностоп на этой злосчастной правой ноге. Теперь, помимо того, что его нога выгибалась в колене, он ещё и косолапил, наступая на внешнюю сторону стопы. «Три совпадения», – думал про себя Рен, – «этого просто не может быть». Он ловко подтянулся на висячей лестнице, побежал по борту корабля и скрылся на второй палубе, где спали матросы, а ещё недавно были из замёрзшие тела. Пусто. Не было никого. Только мерно раскачивающиеся гамаки и следы крови.
– Все верно, – откуда ни возьмись, появился капитан, – там, за бортом, – это они.
– Ты их всех обманул!
– Нет, что ты. Какая главная задача матроса? Обеспечивать передвижение корабля. Они обеспечивают, – капитан развёл руками и улыбнулся.
Рен толкнул его рукой в грудь, освобождая себе проход наверх.
– Скажи спасибо, что ты сейчас не там внизу, вместе с ними! – прокричал ему в след капитан.
Рен его уже не слышал, он был зол. Да и, если честно, было сложно услышать даже себя за этими могильными стонами бурлаков, ступающих по толстому льду. Здесь творились ужасные вещи. Людские жизни приравнивались к броску монеты. Орёл или решка? Жизнь или смерть? И всем на это было наплевать. Либо, что более вероятно, об этом никто не знал. Море Баториан. Тех, кто долгие годы был воплощением мудрости и справедливости, а потом превратившись в легенды о добродетелях, сейчас их именем названо место, где вершится ужасное. Место, которое находится в руках безумца. Но… вполне вероятно, что и капитан – всего лишь фигура на этой шахматной доске, лик же настоящего великого зодчего остаётся сокрыт.
Рен забрался на растр, частично покрывшийся льдом. Под ним ровным строем по обе стороны корабля шла его команда. «Они же обеспечивают передвижение корабля», – Рен повторял про себя слова капитана. Безумно дикое чувство, кажется, да и на самом деле так оно и есть, ещё вчера ты с ними веселился, а уже сегодня они… Рен не знал, как назвать то, что он видел. Да, они были мертвы, он видел их обледеневшие трупы на нижней палубе, но… «Ведь они обеспечивают передвижение корабля», – вновь вспомнились слова капитана. Подул слабый, но очень знакомый ветер. Рен уже набрался достаточно опыта, чтобы понимать, что сулят те или иные воздушные потоки. Если бы сейчас грянул шторм, Рен не повёл бы и ухом, ведь хуже уже быть не могло, но ветер пел о другом. Его песнь была вещей, и вскоре, сквозь туман, можно было различить очертания прибрежных скал. Стало одновременно и радостно, и страшно. В бедствии, а сейчас «Беглец» бедствовал, для моряка нет ничего дороже твёрдой земли под ногами, но осознание того, что эти скалы являются вратами в Дикие Северные земли, сбивало дыхание. Нет ничего хуже человека, стоящего на распутье. Нет мук ужаснее, чем муки выбора, даже если выбор не ведёт к каким-то серьёзным последствиям, а только определяет состояние человека. Рен стоял на носу корабля и колебался. Единственный. Под ним, не колеблясь ни минуты, шли мёртвые бурлаки. Спереди неумолимо приближались скалы. Сзади неожиданно оказался капитан, для которого подобные развлечения вошли в привычку.
– Впереди пролив Дордрейхта. Это врата в Северные земли.
– И это единственный проход?
– Нет, не единственный, – капитан покачал головой, – есть ход через горы, но он займёт намного больше времени, и сейчас он опасен.
– Опасен? Чем это?!
– Слишком много паники в королевствах людей. Неуправляемое стадо опасно даже для больших хищников, – капитан, разумеется, имел ввиду себя.
– Выходит, ты считаешь такую жертву оправданной и исправно платишь её каждый раз, когда проходишь эти врата?
– Послушай, если ты не заметил, эти люди идут на мой корабль не от лучшей жизни. Они бы рады свести счеты с ней, да смелости не хватает. Я исполняют их желания. И только.
Бесполезно. Бесполезно было объяснять капитану прописные нравственные истины, он был неисправим и испорчен уже слишком долго. Оставалось только промолчать, что Рен и сделал, вернув свой взор на скалы. Огромные плоские скалы с толстой снежной шапкой. Они одновременно казались невероятно острыми и опасными и вместе с тем мягкими, и воздушными, особенно, когда за них цеплялось одно-другое заблудшее облако. Рен уже мог различить реку, которая служила местным трактом, не скованным льдом. Рен вновь обратил свой взор к капитану.
– Как?
– Не смотри на меня. Не спрашивай. Я не знаю. Тут стоячая вода, там быстрая. Звери в неё гадят, ещё что-нибудь, я не знаю.
– Звери? В таком холоде может кто-то жить?
– О, разумеется, да. Ты не представляешь сколько здесь всего, – капитан вновь расплылся в улыбке, ощущая своё превосходство. Знание – это власть.
Корабль неуклюже клюнул носом в дельту реки, а вскоре, куда более ловко, на воде оказалась и корма. Река, как и было положено, шла с гор и прибивала "Беглеца" обратно к морскому льду.
– Что дальше? Мы в ловушке?
– Успокойся. Эй, ты же хотел увидеть местных зверюшек? Глянь за борт.
Рен осторожно высунул голову. Со всех сторон к кораблю бежали саблезубые волки с огромным горбом и раза в два-три больше своих южных собратьев. Они прыгали на бурлаков, сбивали их с ног. Рвали в клочья. Бурлаки уже не могли кричать, ведь они были мертвы, но падая на землю, они весьма правдоподобно извивались на ней, пытаясь спастись от смертельных атак волков. Рен сел. Закрыл лицо руками. Если бы он не знал, где находится и что это за звуки, он бы мог предположить, что находится в пчелином улье. Волчье рычание раздавалось со всех сторон, а потом все стихло. Рен встал, вокруг не было никого, только множество следов и кровавые пятна на безупречно белом снегу.
– Что дальше? Если ты не заметил, то всех бурлаков сожрали!
– Оу, скоро увидишь, – капитан вновь улыбнулся. – Кто сказал, что нельзя повернуть реку вспять.
– Что?!
Риторических вопрос Рена не нашёл ответа, но он согласился с капитаном, ведь какой-то глупец решил, что нельзя умереть дважды. Смертники-бурлаки.
Глава 95
На бой, на подвиг
Мало-помалу Линд приходил в себя. Достаточно быстро для обычной ситуации и мирного времени, но слишком долго для времени военного. Тем не менее, его рассудок, да и душа, нагулявшись по окрестным холмам, возвращались в тело. Он начал щуриться от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза подобно тому, что будит нас в воскресное утро. Его глаза были ещё закрыты, но мозг уже работал, прокручивая и оценивая последние воспоминания, шаг за шагом, звено за звеном, выстраивая их в единую цепочку. Его зрачки бегали, но веки оставались опущены, события сменялись, словно в калейдоскопе. Он взвешивал ситуацию, принимал решения, чтобы, открыв глаза, сразу начать действовать. Все так и произошло. Линд распахнул глаза и попытался резко встать, но тут же свалился от невыносимой головной боли.
– Э, нет, дружок, не так быстро, – приговаривал дед, помогая Линду вернуться на кровать.
– Я должен идти… Должен… Мне надо…
– Да, да, все именно так, как ты говоришь, но потери немного. На, вот, выпей. Это поможет. И расскажи мне, куда же ты так прытко хотел отправиться?
– Я… Мои друзья. Это единственное, что у меня осталось в этой жизни. И… Они в опасности. Смертельной. Я должен что-то сделать. Хотя бы попытаться что-то сделать. Я потерял все: любовь всей жизни, свой трон… дважды. Остались только они.
– Понимаю, понимаю, но как ты собираешься успеть? Они очень далеко, боюсь у тебя ничего не выйдет.
– Я поплыву, пересяду на лошадей. Буду гнать их до потери пульса.
– Тебе не успеть. Тёмный Владыка оставляет за собой лишь выжженную землю. Ты можешь искать кобылу до следующей зимы.
– Тогда я помчу морем! У нас самые быстроходные корабли!
– Кто даст тебе корабль? Даже если ты сможешь его раздобыть, тебе понадобится команда. Да и червя ещё никто не отменял…
– Червя?
– Да, ведь он охотится за тобой.
– Почему ты не говорил об этом раньше?
– Это было несущественно, – стал оправдываться дед.
– Несущественно?! – видно, что Линду становилось лучше. – Он дважды напал на мой корабль, а может, и трижды, а может, и больше, но я этого не помню! Почему он меня преследует?!
– Потому что это месть! Кровная месть. Когда-то давно он вырвался с материка и теперь охотится на всю вашу семью и семью правителей вальдау, приказавшего рыть тоннель через горы. Весь род правителей вальдау мёртв. Ты – последний из рода правителей Пандемии.
– Он жил под землёй, а затем сбежал?
– Да, я не смог его удержать, – виновато ответил дед.
– Так это ты был тем лесником. Но как? Это было настолько давно, что уже стало легендой!
Дед ничего не ответил. Вместо этого просто сел за стол и начал резать уже нарезанные травы.
– Если хочешь помочь своим друзьям. Успеть помочь. Разыщи в Эллесе Дабана. Он лилидиец, а это значит, что он очень сильно выделяется из толпы. Не знаю как, но ему удалось прижиться в человеческом мире. Не знаю, как у него это вышло. Но сейчас обстановка накалилась. Придя к власти, Герцог открыл охоту на всех чужеземцев, особенно на нелюдей. Где дверь ты знаешь. Удачи тебе на твоём пути, – Линд опешил от такого ответа, но решил не искушать судьбу и лишний раз не злить деда.
– Спасибо тебе. За все. Я этого никогда не забуду, – дверь закрылась. Снаружи.
Уходя, Линд чувствовал себя немного паршиво. Чувствовал себя подлецом. Он сам того не желая разоблачил своего спасителя и наставника. Раскрыл его самую большую тайну. И ушёл. Плюнул в душу. Но если бы он остался… Едва ли это как-то бы помогло. Все это ровным счётом не имело уже никакого значения. Линд спешил. Ему нужно было найти иголку в столе сена. Да и вдобавок ко всему эта иголка изо всех сил старалась скрыть своё существование. Найти того, кто больше всего на свете хочет быть не замеченным. Сложно в это поверить, особенно учитывая тщеславие людей и их жажду славы, но Дабан не был человеком. Он был лилидийцем. Пернатым разумным существом. Кто знает, что для них естественно, а что является чуждым, ведь все они ведут обособленный от остального мира образ жизни и с недавних пор очень враждебно настроены к этому остальному миру. Однако, как и везде, как и всегда, есть свои исключения, как в правилах, так и в людях. В данном случае лилидийцы относятся именно к людям. Несмотря на всю горькую славу своего народа, он был другим. Линд верил в это. И ещё бы, ведь за него говорил тот факт, что Дабан покинул родные скалы и забрался так далеко от дома. Вряд ли он решил устроить переезд просто потому, что ему не нравился климат или надоели холодные и голые камни, которые в Лилидии вовсе не были холодными, а многие из них густо поросшие мхом. Девять из десяти, что он стал изгоем, ведь его мнение и видение многих ситуаций в корне отличалось от мировосприятия его народа. И вот теперь, этот всеми забытый изгой вновь понадобился миру, Линду.
Ночь выдалась облачной, и свет Луны вместе с сиянием звёзд были плотно скрыты под белой пеленой. На земле же царила кромешная тьма. В сложившейся ситуации подобная погода была на руку обоим, и было бы очень комично, если бы они столкнулись лбами в каком-нибудь тёмном закоулке, но это все лирика. Во времени настоящем Линд скользил по лесному тракту, на котором стояли пустые прилавки, оставляя на них редкую тень в свете далёких огней города. Он не знал куда идти дальше, но сейчас ему было важно добраться до города. Он знал, что на него также объявлена охота. Герцог не мог допустить, чтобы его высокому положению, сохранению этого положения, могло что-то угрожать. А Линд был первым в списке возмутителей спокойствия. Его следовало устранить, поэтому за голову бывшего государя была назначена большая награда. Линд оказался меж двух огней. На него вела охоту и верхушка общества, и его низы, желающие благодаря щедрой награде к этой верхушке примкнуть. На деле же они окажутся в канаве, а полученная награда вернётся во дворец. Но надежды питают не только юношей. Тем не менее, в преступном мире гораздо легче прийти к компромиссу, вогнав в своего противника кинжал по самую рукоять. Это было в порядке вещей. В светском же обществе это сочли бы неприемлемым. Тем более разыскать Дабана, опустившись на самое дно социального неравенства, было самым верным способом. Бедняки были кладезью слухов. Шансов, что столь приметный столичный житель мог обойти их внимание, не было никаких. Поэтому Линд стремился в рассадник грязи, пошлости и коварства. Линд шёл в порт.
По знакомым улочкам на ощупь Линд двигался к своей цели. Он знал каждый камень на каждой мостовой. Где можно споткнуться, сесть колесом. Это был его город. И тем больнее было видеть на досках объявления и стенах домов листовки со своим изображением и надписью: «Разыскивается живым или мертвым». Хотя бы размер вознаграждения соответствовал его бывшему статусу. Линд плыл по улицам, словно заправский вор, ловко обходящий сторожевых псов. Бесшумно пересекал мостики через декоративные речки и ручьи, коих было бесчисленное множество, тем самым все сильнее и сильнее отдаляясь от королевского дворца и приближаясь к своей цели – порту, находящемуся в противоположной части города. Первым местом, которое стоило посетить, был портовый трактир «На гребне волны». Красивое название, особенно на фоне того, какой сброд обычно околачивается вокруг и внутри него, это уже не говоря о тех делах, что вершатся в тёмных углах зала. Настоящие отребья: потомственные бандиты и те, кто скатился в эту яму. В том заведении они правили бал. Линду нужно было держать ухо в остро, ведь практически каждый мог вонзить ему нож в спину. Пожалуй, самым нейтральным был трактирщик, не заинтересованный в сокращении общего числа своих прихожан, хотя по большому счёту, один человек – лишь капля в море. Погрешность и не более. Тем не менее, все без исключения любили лёгкую наживу, поэтому продать слух, сплетню или даже достоверный факт было в порядке вещей. Здесь, без преувеличения, информация была на вес золота. К счастью Линд припас небольшой мешочек наличности и с радостью бы обменял его на любую информацию о Дабане.
Он был уже близко. Это чувствовалось, даже воздух здесь был другой, пропитанный всем тем, от чего обычно родители стараются уберечь своих чад. Большой капюшон полностью скрывал лицо, одежда была самой обычной и неприметной, походка также никак его не выдавала. Все шло по плану. Истину пролить мог только свет и сдернутый плащ. На крыльце двое каких-то мужиков, изрядно подвыпивших и едва стоявших на ногах, доказывали друг другу свои прописные истины, и каждый следующий тычок пальцем в грудь своего оппонента становился все сильнее. Не ровен час, и палец присоединится к своим братьям, и в грудь полетит уже кулак. Линд обошел буянов и зашёл в трактир. Что-то в нашем мире бывает неизменным. Ему доводилось бывать в этом месте прежде, разумеется, инкогнито, и несколько раз, но за долгие годы даже расположение столов, копоть от ламп и воск на подсвечниках остались прежними. Линд осмотрел залу. Народу было много. Люди приходили сюда поделиться своими проблемами, в том числе. Это был единственный свободный от королевских ушей трактир. Проблем в последнее время прибавилос: выросли налоги, гонения, комендантский час, рост цен. Людям стало гораздо труднее жить. Они не любили Герцога, ненавидели, но уже не смогли бы принять Линда, истинного правителя, обратно. Они считали его предателем, он просто бросил их и всю страну на произвол судьбы! Линд занял место в углу трактира, так, чтобы никто не мог подобраться к нему сзади, и стал дожидаться, пока к нему подойдёт девушка и примет у него заказ.