Ольга Эдельман
Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

2. Деятельность учреждения как магнитной, метеорологической и сейсмической обсерватории.

.В производстве ежемесячных наблюдений, кроме этих лиц, принимали участие Н. Домбровский и И. Джугашвили целый год.

4. Заведывание Кавказскими метеорологическими станциями.

…Вычислением станционных наблюдений занимались: И.В.Джугашвили и А. Н. Мошкина в течение всего года; .до 20 февраля М. Н. Давидов^[276].

Из отчетов по Тифлисской главной физической обсерватории за 1900 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 69. Л. 1-3 (машинописная копия).

№ 17

Иосиф Иремашвили:

В 1899 году, после ухода из семинарии, Коба за небольшое жалование работал в Тифлисской обсерватории. Времени для агитаторской деятельности у него было много, и поэтому эта работа ему очень нравилась.

Деньги его мало интересовали. Заботиться о личном благополучии он считал не совместимым с социалистическими принципами. Он был достаточно честен для того, чтобы жертвовать ради своих идей. Он хорошо понимал, что бедных, голодных людей невозможно было очаровать только разговорами, и что он и сам должен быть похожим на пролетариат.

Я был частым гостем в его бедняцком доме. В то время Коба жил на Михайловской улице.

Коба был одет в простую черную русскую рубашку и носил характерный для социал-демократа красный галстук. Зимой надевал старое коричневое пальто, а на голову только русскую фуражку. Хотя у Кобы среди молодых марксистов семинарии не было много друзей, все же когда он нуждался, они помогали ему.

Правда, жалование ему не давало возможности хорошо одеваться, но и то правда, что и желания одеваться красиво и чисто у него не было. Рубашка и обувь вечно на нем были грязными. До глубины души ненавидел он все то, что могло напомнить «буржуазное». Белый воротник и европейский костюм считал униформой сытого буржуа.

Мы считали буржуа не тех, кто не разделял социалистическое мировоззрение, а людей богатых и влиятельных, которые служили феодальной аристократии и царскому абсолютизму, исходя из собственного благополучия.

Всех, кто носил белый воротник, служил в церкви, в правительстве, Коба считал «буржуа» и компромисса с ними не признавал.

Иремашвили И. Сталин и трагедия Грузии. С. 26-27.

№ 18

Карапет (Сандро) Баджиашвили:

Хозяин взял на примету нескольких передовых рабочих нашей фабрики и хотел их уволить. Рабочие знали о намерении хозяина и спросили товарища Сосо, следует ли в случае увольнения рабочих объявить забастовку.

– Ни в коем случае, товарищи, объявлять стачку пока нельзя, т. к. вы еще недостаточно подготовлены к этому и не располагаете необходимыми материальными возможностями, – ответил Сосо. […]

На одной из обычных сходок рабочие фабрики Адельханова предложили созвать общую сходку на их фабрике, обещая, что большинство рабочих фабрики придут на сходку. Товарищ Сосо согласился. Сходку решили созвать около Крцанисских садов в одном из отдаленных оврагов. […] С наступлением сумерек пришли товарищ Сосо, Георгий Азнауров и Ар. Литанишвили. Открыли сходку. Товарищ Сосо говорил о целях нашей борьбы. Он подчеркнул, что в борьбе против капиталистов рабочие должны объединиться. […] Сходка затянулась. Было уже около 11 часов вечера, когда стоявшие на страже товарищи неожиданно сообщили, что внизу по дороге едут вооруженные всадники. В темноте нельзя было разобрать, кто они, но полагали, что это казаки. По предложению товарища Сосо сходку закрыли и мы разошлись. Выяснилось, что это были пастухи со стадом, и мы потом много смеялись, вспоминая об этом.

Из воспоминаний Карапета (Сандро) Баджиашвили, написано в ноябре 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 8-9.

№ 19

А. П. Закомолдин^[277]:

В 1900 году нашим кружком из передовых русских рабочих стал руководить товарищ Сталин. Он провел тогда с нами примерно 5-6 занятий. Запомнилось мне одно занятие в воскресный день, которое мы провели в садике над Курой. Сосо посвятил это занятие глубокому разбору всех существовавших тогда политических партий у нас и за границей. Особенно подробно остановился он на разъяснении позиций анархистов, эсеров, кадетов и националистических партий – грузинских и армянских. После каждого занятия мы чувствовали себя идейно обогащенными.

Из воспоминаний А. П. Закомолдина, записано в 1947 г. в Тбилиси РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 57.

№ 20

Товарищ прокурора Тифлисской судебной палаты Е. Хлодовский:

Предметом расследования по настоящему делу служили два совершенно отдельные, самостоятельные и независимые один от другого кружка. Один из них, во главе с Курнатовским и Франчески, состоял исключительно почти из русских, проявлял свою противоправительственную деятельность на почве прямого, непосредственного воздействия на рабочие массы путем возбуждения среди них брожения и недовольства существующим положением и получил название интеллигентного социал-демократического сообщества именно потому, что предметом наблюдения служили действия лиц, которые не столько по своему образованию и общественному положению, сколько по одностороннему развитию и начитанности и прежней своей деятельности на почве рабочего движения являлись передовыми руководителями и вожаками рабочей толпы, доверчиво к ним относившейся и следовавшей их указаниям и убеждениям. Другой кружок, состоявший из одних только грузин, сосредотачивался в редакции журнала «Квали» с Ноем Жордания во главе и проявлял свою социал-демократическую деятельность более тонко и неуловимо, путем систематического литературного воздействия на народную массу и проведения в население таких идей и начал, которые, будучи взяты отдельно, казались как бы не преступными, а в сущности весьма способствовали подготовлению среди молодежи и населения противоправительственных деятелей и всеобщего недовольства.

В отношении первого из указанных кружков […] деятельность […] выражалась в том, что являвшиеся на сходки интеллигенты знакомили собравшихся с положением рабочих на западе, проводили параллель с русскими рабочими и, выставляя на вид тяжелое, бесправное и плохо в материальном отношении обставленное положение последних, внушали им мысль о необходимости стремиться к улучшению настоящего их положения путем стачек и демонстраций и вступать в борьбу с капиталистами, хозяевами и правительственною властью […].

Представителем и главою второй группы обвиняемых является Ной Жордания, который образовал в составе заведываемой им редакции грузинского журнала «Квали» особую партию «Месамедаси» с каким-то неопределенным и трудно осуществимым направлением, под видом развития гражданственности и возрождения национальности грузин на почве экономических интересов, проводил в туземное население социал-демократические начала, способствовавшие возбуждению в народе брожения и недовольства существующим положением.

Из заключения товарища прокурора Тифлисской судебной палаты Е. Хлодовского по делу В.К. Курнатовского и др., 30 ноября 1902 г.

ГА РФ. Ф. 124. Оп. 10. Д. 124. 1901 г. Л. 72, 124 об. – 125 об., 128-130.

№ 21

Генерал Е. П. Дебиль:

23 апреля 1900 года на Соленом озере около Тифлиса была большая сходка рабочих до 400 человек, кои собрались под красным знаменем с портретами Маркса, Лассаля и Энгельса с подписями на русском, армянском и грузинском языках: «Да здравствует 8-часовой рабочий день». На сходке этой агитировали и возбуждали рабочих демонстративно открыто праздновать день 1 мая, стремиться путем пропаганды привлечь на свою сторону вс[ех] и даже войска, не падать духом, если будут сидеть в тюрьме и проч. Главным агитатором на этой сходке был интеллигент Георгий Караджев; там же присутствовали и агитировали с своей стороны рабочие: Аракел Окуашвили, Георгий Чхеидзе, Захар Чодрашвили, Георгий Нинуашвили и Георгий Тхеладзе и интеллигент Севериан Джугели.

Из донесения начальника Тифлисского ГЖУ генерал-майора Е. П. Дебиля в Департамент полиции, 5 июля 1902 г., № 3324

ГА РФ. Ф. 102. Оп. 199. Д7. 1902 г. Д. 175. Л. 92.

№ 22

Сергей Аллилуев:

В субботу, накануне маёвки, нам сказали, чтобы ночью или рано утром мы направились группами по два-три человека за Нахаловку, в горы, в сторону монастыря Святого Антония, где нас встретят товарищи, знающие место маёвки.

Я шёл на митинг с двумя товарищами. Выйдя за город, в горы, мы встретили пикетчика. Он взглянул на нас и тихо спросил:

– Пароль?

Мы сказали пароль.

Пикетчик указал нам тропы, вившиеся в горах. Было ещё темно. Изредка тут и там мелькали огоньки – у пикетчиков, как и у богомольцев, обычно в такую рань направлявшихся в монастырь, были фонари. Мы вышли к Солёному озеру, расположенному в двенадцати верстах от Тифлиса.

Здесь, у Солёного озера, в стороне от дороги, ведущей в монастырь, собралось человек пятьсот. […]

Один за другим на камни стали подниматься ораторы. Это были революционные интеллигенты, рабочие – представители заводов, железнодорожники. Помню, выступали: Сосо Джугашвили, Вано Стуруа, Захар Чодришвили, Михо Бочоридзе. Они говорили о значении дня международной рабочей солидарности, рассказывали о тяжёлых условиях работы на своих предприятиях, о притеснениях, обидах, издевательствах хозяев. «Надо бороться за свои права, – говорили ораторы, – надо протестовать, объявлять забастовки, требовать улучшения условий работы».

Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1946. С. 46-49.

№ 23

Карапет (Сандро) Баджиашвили:

22 апреля 1900 г. вечером нам сообщили, что все мы должны собраться за городом у холмиков около Соленых озер. С целью отвлечь внимание шпиков некоторые наши товарищи еще с вечера отправились в Надзаладеви к знакомым товарищам на ночевку […] Остальные товарищи поодиночке поднялись по дороге за Кукийским кладбищем, а часть направилась через Арсенальную гору. По дороге их встречал специально выделенный для этого товарищ и направлял к месту демонстрации. Все это было организовано товарищем Сосо. К 12 часам дня к Соленым озерам собралось до 500 рабочих. В ожидании открытия митинга рабочие сидели группами и беседовали за принесенным с собой завтраком. Собирались внизу между двумя горками, а наверху расставили «сигнальщиков». Пошел мелкий дождь, стало прохладно. Товарищи собрали хворост и развели костер.

Скоро со стороны Надзаладеви показалась группа товарищей и среди них товарищи Сосо, Закро Чодришвили, Миха Бочоридзе и другие. Мы поднялись и кольцом окружили пришедших. После первых приветствий развернули красное знамя с портретами Маркса и Энгельса. При виде знамени у некоторых товарищей от радости потекли слезы.

Митинг открыл Закро Чодришвили и дал слово товарищу Сталину. Товарищ Сосо поднялся на возвышенность, где было водружено знамя. Возвышенными словами обрисовал он цель борьбы рабочего класса и значение интернациональной солидарности и разъяснил значение празднования Первого мая.

Из воспоминаний Карапета (Сандро) Баджиашвили, написано в ноябре 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 10-11.

№ 24

Товарищ прокурора Тифлисской судебной палаты Е. Хлодовский:

Крестьянин Иван Губин, служивший раньше слесарем в железнодорожных мастерских и проживающий на Нахаловке, показал, что […] ему были хорошо известны главные руководители рабочего движения за последние годы. Еще в 1900 году 23 апреля устроена была большая сходка рабочих, числом до 400 человек, на Соленом озере около Тифлиса, на которой возбуждали рабочих праздновать в будущем день 1 мая, устраивать демонстрации, не падать духом в случае арестов и вообще стремиться путем пропаганды привлечь на свою сторону побольше народа и даже войска. Главным агитатором на этой сходке, на которой было выставлено красное знамя с портретами К. Маркса, Ф. Энгельса и Лассаля и с надписями на русском, армянском и грузинском языках: «да здравствует 8-ми часовой рабочий день», был опознан Губиным по фотографической карточке армянин Георгий Караджев, поддерживали же его на сходке Севериан Джугели, узнанный им также по фотографической карточке, Аракел Окуашвили, Георгий Чхеидзе, Захар Чадрашвили, Датико Харташвили, Георгий Нинуашвили и Георгий Тхеладзе^[278].

Из заключения товарища прокурора Тифлисской судебной палаты Е.Хлодовского по делу о Тифлисском кружке РСДРП, 12 октября 1902 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 619. Л. 91 об. (подлинник).

№ 25

П. Хурцилава:

1899 году пятнадцатилетним мальчиком я приехал в Тифлис и начал работать в железнодорожных мастерских. Жил я у своего дяди Илико Копалейшвили. У него часто бывали Вано Стуруа, З.Чодришвили, Г.Чхеидзе. Там же, в этом памятном мне доме, на Горийской, № 4, я впервые увидел товарища Сталина.

И в 1899, и в 1900 году я был на маевках, но плохо помню их, так как был тогда еще мальчиком и не мог хорошо разбираться в виденном. После маевки в 1900 году я стал заниматься в кружке молодых рабочих, которым руководил товарищ Сталин […]

Кружок наш собирался для занятий каждый раз в новом месте. На моей обязанности лежало оповещение товарища Сталина об адресе.

Я приходил к нему на Потийскую улицу, где он жил в квартире рабочего Мито Гургенидзе, в скромной, бедно обставленной комнате. Был он очень аккуратен: если куда-нибудь уезжал, то всегда предупреждал, когда вернется.

Занятия кружка проходили очень живо и интересно.

В простой, понятной форме товарищ Сталин рассказывал нам о задачах рабочих в борьбе с самодержавием, обучал основам политической грамоты. Участники нашего кружка, вдохновленные своим руководителем, с нетерпением ждали случая, чтобы реализовать на деле все, к чему готовила их партия и их учитель.

Случай этот скоро представился. В железнодорожных мастерских началась забастовка^[279]. Мы конечно приняли в ней участие. И как мы обрадовались, когда товарищ Сталин поручил нам борьбу с штрейкбрехерами.

Он распределил между нами посты на всех улицах, ведущих к заводу. Здесь мы должны были принимать все меры к тому, чтобы не допускать штрейкбрехеров в мастерские.

Почти весь год занимались мы в кружке товарища Сталина.

Хурцилава П. Д. Нашим кружком руководил товарищ Сталин // Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 34-35.

№ 26

Георгий Лелашвили:

Михо Бочоридзе сообщил о задании, которое дал ему товарищ Сталин, – найти подходящую комнату—организовать подпольную типографию. Это было в начале 1900 года. Меня познакомили с товарищами. Мы раздобыли шрифты и все самое необходимое для печатания […]

Материалы для печатания я приносил от Михо Бочоридзе с Андреевской улицы и там иногда встречался с товарищем Сталиным, который каждый раз подробно расспрашивал о нашей работе, учил строжайшей конспирации и говорил, что надо печатать как можно больше, потому что нужда в печатной пропаганде революционного марксизма огромна.

Прокламации, как нам рассказывал Бочоридзе, писал товарищ Сталин. Корректуру выправлял в 1900 году Саша Цулукидзе. Мы приносили ему утром пробные оттиски и забирали их обратно часам к трем. Повседневную связь с товарищем Сталиным поддерживали через Михо Бочоридзе.

Лелашвили Г. У станка в большевистском подполье // Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С. 92-94.

№ 27

Сталин:

Человеческому мышлению пришлось испытать много мытарств, мучений и изменений, прежде чем дойти до научно разработанного и обоснованного социализма. Западноевропейским социалистам очень долго пришлось блуждать вслепую в пустыне утопического (несбыточного, неосуществимого) социализма, прежде чем они пробили себе путь, исследовали и обосновали законы общественной жизни и отсюда – необходимость социализма для человечества […]

На первых порах социал-демократия не могла распространить свою деятельность в рабочей массе, ввиду чего она довольствовалась работой в пропагандистских и агитационных кружках. Единственной формой ее работы были тогда занятия в кружках. Целью этих кружков было создать среди самих рабочих такую группу, которая в дальнейшем руководила бы движением […]

Но скоро прошел период кружков. Социал-демократия вскоре почувствовала потребность выйти из тесных рамок кружков и распространить свое влияние на широкую рабочую массу. Этому способствовали и внешние условия. В это время стихийное движение особенно поднялось среди рабочих. Кто из вас не помнит тот год, когда почти весь Тифлис был охвачен этим стихийным движением? […] У нас это было в 1897-1898 годах, а в России – несколько раньше […]

Но первые победы сбили с толку и вскружили голову некоторым слабым людям […] О том, что необходимо изменить существующий строй, что нужно уничтожить частную собственность, – что необходимо организовать социалистический строй, – обо всем этом русская рабочая масса и представления не имела […] И вот в то время, как одна часть российской социал-демократии считала своим долгом внести в рабочее движение свои социалистические идеи, другая ее часть, увлеченная экономической борьбой, борьбой за частичное улучшение положения рабочих (как, например, сокращение рабочего времени и повышение заработной платы), – готова была совершенно забыть свой великий долг, свои великие идеалы.

«Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи». Из статьи без подписи в № 2-3 (ноябрь-декабрь 1901 г.) газеты «Брдзола». Перевод с грузинского

Сталин И. В. Сочинения. Т. 1. М., 1946. С. 11-17.

№ 28

Эквтиме Сартания:

В Нахаловке я организовал кружок из рабочих кузнечного цеха. […] Руководителем кружка я пригласил товарища Сталина. До начала занятий в кружке товарищ Сталин научил нас ставить на часах товарищей-разведчиков. Впоследствии это было введено нами как правило: когда собирался кружок или устраивалось какое-нибудь собрание, мы всегда выставляли надежную охрану. Завидя еще издали полицейского или жандармских ищеек, мы давали соответствующий сигнал, и все сходило благополучно. […]

Товарищ Сталин приносил различные брошюры, которые с помощью Михо Бочоридзе печатались и распространялись. Старых рабочих, покинувших Тбилиси, заменили более молодые, как например Телия и другие, непосредственно связанные с товарищем Сталиным. Товарищ Сталин имел кружки и в других районах – на Авлабаре и в районе старого Тбилиси. Он подготовил таких прекрасных массовиков-организаторов, как Камо и Артем Торозов.

Из воспоминаний Эквтиме Сартания, записано в 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 116-117.

№ 29

В. Бердзенишвили:

21 марта 1901 года, когда жандармерия производила обыск в наших комнатах, товарища Сталина дома не было.

Я в тот день после дневного дежурства пришел к себе в комнату и, усталый, не раздеваясь, прилег на кушетку.

Это было уже после десяти часов вечера. Во сне слышу сильный стук в дверь. Проснулся, спрашиваю:

– Кто там?

Грубо отвечают:

– Отворите немедленно!

Я повторяю вопрос и слышу – говорят: «Из жандармского управления». Отворив дверь, вижу, стоит целая свора полицейских и жандармов. А перед ними подавленная фигура нашего сторожа, дежурившего в тот день вместе со мной.

Ворвались, спросили, кто я такой, кто еще тут живет, приступили к обыску. Обыскали сперва мою комнату, забрали и опечатали кое-какие легальные книги марксистского направления, составили протокол и дали подписаться. Потом вошли в комнатку товарища Сталина. Перевернули все вверх дном, шарили по углам, перетряхнули постель, но ничего не нашли. Книги товарищ Сталин после прочтения всегда возвращал, не держал дома, а нелегальные брошюры мы прятали между черепицами, у самого берега Куры. В этом отношении товарищ Сталин был очень осторожен.

После обыска второй комнаты снова составили протокол. Ушли ни с чем. Я страшно волновался после их ухода – не знал, как предупредить, как дать знать товарищу Сталину об обыске.

Оказывается, во время обыска, как потом рассказывал товарищ Сталин, обсерватория была окружена снаружи полицейскими агентами. Агенты были в штатском, но узнать в них филеров наблюдательному глазу было нетрудно.

Все это бросилось товарищу Сталину в глаза, когда он проезжал на конке. Заметив на остановке такую необычайную картину, товарищ Сталин не сошел, конечно, и, как ни в чем не бывало, поехал дальше.

Сойдя у вокзала, он долго ходил по улицам в разных направлениях, чтобы только убить время и потом уже узнать, в чем дело. […]

Долго ходил товарищ Сталин по городу, и, когда вторично подошел к зданию, никого вокруг уже не было. Но все же он не поверил внешним признакам и прошел во двор не как обычно – через калитку, с улицы, – а окружным путем, по берегу Куры. Войдя в комнату, товарищ Сталин расспросил меня о случившемся. Я ответил, что были незваные гости.

Товарищ Сталин перешел потом на нелегальное положение.

Детство и юность вождя. Документы, записи, рассказы // Молодая гвардия. 1939. № 12. С. 95.

№ 30

Литанишвили А. И.:

В 1901 году, кажется весной, товарищ Сосо жил на Ноарашевской ул. в д. №13 (теперь ул. Азира). Он жил один в маленькой комнате, где стояла тахта и этажерка для книг. Я часто приходил к нему на эту квартиру.

С осени 1901 года товарища Сосо я не встречал.

Из воспоминаний Литанишвили А. И., записано в 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 80.

№ 31

Давид Сулиашвили:

Иосиф Сталин помог мне решиться пойти в кружок^[280]. Он часто говорил мне: «До каких же пор должен ты оставаться в стороне! Видишь, какими быстрыми шагами развивается рабочее движение? Ведь знаешь, что надвигается революция! Если учиться дальше и кончить университет, выйдешь бюрократом и только! Тогда ты не так уж будешь сочувствовать рабочему движению. Помни об этом!»

Из воспоминаний Давида Сулиашвили, записано в 1934 г. Перевод с грузинского

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 167.

№ 32

Прокурор Клуген:

Сегодня, 11 часов утра, в центре Тифлиса у базара собралась толпа человек 400, большею частью рабочих туземцев; произошли беспорядки. Предупрежденная заранее полиция и казаки разогнали быстро толпу; причинены телесные повреждения приставу, двум городовым и нескольким лицам из толпы; в полицию произведено около 6 выстрелов. Задержано сорок человек, в числе их один с красным флагом и три слушательницы курсов, высланные из Петербурга.

Из донесения прокурора Тифлисской судебной палаты Клугена министру юстиции, 23 апреля 1901 г.

ГА РФ. Ф. 124. Оп. 10. 1901 г. Д. 401. Л. 1.

№ 33

Сергей Аллилуев:

Настало воскресенье двадцать второго апреля. Утром я вышел на улицу. День выдался тёплый, ярко сияло солнце. Я свернул на Кирочную улицу, миновал Верийский мост и поднялся к Головинскому проспекту. В конце проспекта, по направлению к району Веры, было много гуляющих. Среди них я узнал рабочих мастерских и депо.

Кое-кто из гуляющих был одет не по сезону: в тёплые пальто и кавказские овчинные шапки. В таком же одеянии оказался и Вано Стуруа.

– Ты что, болен? – поразился я. Вано приподнял шапку, улыбнулся.

– Здоров.

– Чего же ты оделся так?

– Сосо велел.

– Сосо? Зачем?!

Вано придвинулся ко мне и зашептал на ухо:

– Понимаешь, мне и другим товарищам предложено выступить во главе группы. Понимаешь? Значит, первые удары казачьих нагаек примем мы. Пальто и папаха смягчат удар. Понял?

– Понял.

– То-то же, умно ведь?

Это было придумано действительно умно, потому что полиция уже появилась. В каждом дворе Головинского проспекта и Дворцовой улицы были расставлены полицейские наряды.

Между тем время приближалось к двенадцати. С арсенала ударила пушка, возвещая полдень. Вано Стуруа бросился к группе рабочих, выступавшей по середине проспекта. Послышались дружные возгласы:

– Да здравствует Первое мая!

– Долой самодержавие!

– Да здравствует свобода!

С пением «Варшавянки» мы двинулись к центру. Откуда-то прискакали казаки. Завязалась борьба. Нашу группу рассеивали в одном месте, мы смешивались с гулявшей публикой и вмиг появлялись в другом. Так продолжалось несколько минут.

Полиция, казаки и дворники, налетевшие со всех сторон, заполнили проспект. Они стали теснить и избивать демонстрантов, разгонять гуляющих. Небольшими группами мы пробивались сквозь цепь и окольными путями направлялись на Солдатский базар, куда, по договорённости, мы должны были прибыть после демонстрации на проспекте.

На Солдатском базаре по случаю воскресного дня, как обычно, собралось много народу. Но покупатели в тот день были необычные. Они подходили к лавкам, приценялись и, ничего не купив, отходили. Лишь в полдень торговцы поняли, что за «покупатели» собрались на базаре. Когда с арсенала грянул пушечный выстрел, над площадью раздалось:

–Да здравствует Первое мая! Долой самодержавие!

В ту же минуту полицейские с обнажёнными шашками бросились на знаменосца. Знамя перехватили, и оно пошло по рукам рабочих. Там, где полицейские особенно наседали, знамя опускалось, чтобы тотчас же взвиться в другом месте. Произошло кровавое побоище. Засвистели казачьи нагайки, засверкали шашки. Рабочие отвечали камнями и палками. Схватка была отчаянная. Многие рабочие были ранены. Досталось и полицейским. Знамя же, снятое с древка и унесённое женщинами, цело и сохранилось до сих пор.

Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1946. С. 80-82.

№ 34

Николай Выгорбин:

К демонстрации на улицах Тифлиса мы готовились уже по-иному. Особенно оживленно было на окраине – «Нахаловка», где жило большинство железнодорожников. На предприятиях распространялись сталинские прокламации. Молодежь заготовляла красные платки и привязывала к ним гайки для того, чтобы легче было их перекинуть через телеграфные провода. Кроме того, на этот раз мы готовили также тяжелые кизиловые палки, зная, что дело дойдет до столкновения с полицией.

В день демонстрации мы завезли на Солдатский базар две арбы кизиловых палок, разложили их грудами будто бы для продажи.

Вот сидит старуха, мать нашего конторщика Сандро, у груды палок. К «торговке» подходит Сосо:

– Ну, как идет торговля кизиловым «вареньем»?

– Неплохо, Сосо, не беспокойся.

– Смотрите, чужим не продавайте.

И Сосо быстро скрылся. Вот он снова появился в другом конце площади, среди рабочих:

– Бодритесь, товарищи!

Взвилось вверх наше знамя на длинной палке. К нему устремились жандармы. Началось кровавое столкновение. Но слишком неравны были силы. Конные жандармы шашками загнали нас в глухой переулок.

– Разбирай мостовую! – крикнул кто-то, и увесистые булыжники полетели в палачей. Жандармы не выдержали – повернули коней назад.

Из переулка мы вышли около Александровского сада. В это время городовые вели наших окровавленных товарищей. Я не стерпел.

– Отбивай наших! – закричал я и тут же бросился на околоточного надзирателя Ковалева, но меня окружили, повалили, начали топтать сапогами. Я потерял сознание и очнулся лишь в тюрьме.

Из воспоминаний Николая Выгорбина, записано с его слов в 1939 г. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 4. Д. 651. Л. 24-28.

№ 35

Прокурор Клуген:

Дополнительно доношу: происшедшим беспорядкам предшествовало распространение ночью на 21 апреля воззваний революционного содержания на русском и грузинском языках […] Командированные в помощь полиции войска два дня совершали разъезды и обходы, порядок более не нарушался. Полицмейстер Ковалев ушибся при падении с лошади, ранены четыре городовых, из них двое выстрелами; из числа задержанных оказались 11 получивших неопасные повреждения. Участники беспорядков, начавшихся по свистку, обнажили шашки и кинжалы, на флаге были приклеены изображения Маркса, Лассаля и Энгельса с следующими печатными надписями на русском, грузинском и армянском языках: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь! Восьмичасовой рабочий день!» Задержанные оказываются рабочими разных заводов и мастерских, в числе их развернувший флаг Шоргек Татомашвили, сознавшийся [в] выстрелах Мамаладзе и вмешавшийся в распоряжение полиции харьковский студент Гиршель. Ходят слухи о предполагаемой общей забастовке рабочих.

Из донесения прокурора Тифлисской судебной палаты Клугена министру юстиции, 25 апреля 1901 г.

ГА РФ. Ф. 124. Оп. 1о. 1901 г. Д. 401. Л. 2-2 об.

№ 36

И. д. Тифлисского губернатора полковник И. Н. Свечин:

Имею честь донести о происшедшем 22 апреля беспорядке в Тифлисе следующее.

[…] В ночь с субботы 21-го на воскресенье 22 апреля начальник жандармского губернского Управления и полицмейстер экстренно сообщили мне добытые разными путями, но сходные между собою сведения о готовящейся на следующее утро манифестации. […]

Нарушители порядка с 8 часов утра 22 апреля, по одиночке в разное время и по разным улицам, частью под видом продавцов, с корзинками на спинах, часть как обычные на этом базаре покупатели из простолюдинов, собрались в районе Солдатского базара.

Так как они держались невдалеке друг от друга, но еще не сплочивались и не выдавали ясно своих намерений, то усиленный наряд полиции и имевшиеся на базаре агенты, не имея законных оснований к арестам или рассеянию толпы, тем не менее зорко следили за манифестантами.

Района базара и прилегающих к нему улиц, ведущих на Головинский проспект, с 8 часов утра не покидал и полицмейстер.

В одиннадцатом часу утра несколько человек из среды нарушителей порядка, для сгруппирования единомышленников и увеличения толпы любопытными, начали шуметь в углу базарной площади, около «великокняжеских номеров».

Быстро сплотившись в одну компактную массу и сопровождаемые любопытными, манифестанты с криками «ура» и «8-ми часовой рабочий день» прицепили к древку красное шелковое знамя и тронулись по направлению к Головинскому проспекту. Бывший около помощник пристава Гедеванов с 16 городовыми обратился к манифестантам с предложением разойтись.

В ответ на увещания полиции со стороны манифестантов посыпались удары короткими палками и дубинками, которые были скрытно принесены некоторыми из рабочих под платьем, а также кольями от торговых навесов, скамейками и т.д.; некоторые из манифестантов обнажили кинжалы. Полиция, отражая наседавшую на нее толпу, принуждена была в свою очередь обнажить шашки. Гедеванов схватился за древко знамени и успел с помощью своих подчиненных сорвать самый значок, который теперь находится у жандармского начальства.

На помощь городовым и потерявшему сознание Гедеванову, которого толпа волочила за собой, бросились остальные чины полиции и по собственному почину сплотившиеся на помощь полиции несколько десятков солдат разных частей войск и даже обывателей, которые всегда бывают на базаре для покупок и продажи своих изделий.

Таким образом полиции и солдат собралось вместе всего около 60 человек.

Свалка была короткая, но очень энергичная: к самому разгару ее прискакал верхом полицмейстер с 20 человеками всадников полицейской стражи и конной полиции […]

В это время рабочий Мамаладзе, бывший в центре свалки, дал последовательно шесть выстрелов из револьвера, причем подскочив сзади к городовому Китанцеву, помогавшему своим товарищам отделять от остальной толпы главных зачинщиков беспорядка, ранил его двумя выстрелами в лопатку, а затем в бедро.