Ольга Меньшикова
Любить как люди
– Расскажи что-нибудь, я же тебя совсем не знаю, а ты меня – как облупленного. Несправедливо, не находишь?
Фиби перестала жевать.
– Хорошо, Даш. На самом деле, это наш дом, а не снятая вилла. Но то, что мы с папой его покидаем, это правда. Папа не возражает, чтобы я говорила тебе правду. Он только хочет сохранить инкогнито. Поэтому его фамилию и кто он, я сказать не могу, потому что обещала.
Вот же честное семейство, одобрительно подумал Андрей.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать три. Представляешь, я родилась в один день с тобой, только ровно через двенадцать лет, здорово, правда? Я тоже крыса и скорпион!
– Значит, мы с тобой два скорпиона в одной банке. Это плохо.
– Почему?
– Потому что по закону естественного отбора очень скоро там останется один скорпион. – Он принялся за абрикос.
– Не обязательно. Это могут быть скорпионы из одной шайки, или отец и сын, или брат и сестра, или они вообще собирались пожениться, а их в банку!
– Резонно. В банке, кстати, тоже можно нормально "пожениться".
Она, наконец, засмеялась.
– Интересно, а ты помнишь день своего рождения, когда тебе исполнилось двенадцать?
– Ага, еще как помню! В тот день с утра я участвовал в соревновании по стрельбе – из арбалета, кстати – и не взял первый приз. Помню, ревел, как девчонка! С детства ненавижу и не умею проигрывать.
– Ахаха, я знаю! – засмеялась Фиби.
– А вечером – в порядке компенсации свыше, что ли – пришло известие, что мой пейзаж победил в конкурсе рисунков! Так что я запомнил этот день рожденья, угу. День поражения и победы одновременно.
– Это так удивительно!.. а в это время в Санкт-Петербурге рождалась маленькая девочка…
– А твои родители…
– Мой папа итальянец. Он приехал по делам фирмы в Россию и встретил маму, она была его переводчицей. Ну, обыкновенная история. Потом он уехал, а у мамы родилась я. Нет, ты не подумай, папа не отказывался от меня, правдами-неправдами передавал деньги, но пожениться они тогда не могли, а потом, когда стало можно… не успели. Мама умерла… Папа очень переживал за меня, забрал к себе во Флоренцию, дал хорошее образование, стал проводить со мной больше времени… ну, старался всячески утешить. Мы смотрели много русских фильмов – он с субтитрами, а я так. Однажды он показал мне фильм про студентов, угадай какой?
– «Хороший мальчик», к гадалке не ходи. – Абрикосовая косточка полетела в ближайшую напольную вазу, брошенная меткой рукой баскетболиста.
– Бинго!! – захлопала в ладоши Фиби. – Я как тебя увидела, в очках, с короткой стрижкой еще… все остальные мальчики в этом фильме – да и в последующих тоже – для меня перестали существовать. Любовь с первого кадра.
Она улыбнулась. Не было никакой неловкости в этом признании, как будто речь шла вообще не о присутствующих.
Хороший ход, подумал Андрей и кивнул, надо запомнить, пригодится для какой-нибудь роли.
– Кстати, очень киношный прием, не находишь?
Ну ни фига себе! Она что, телепат?!
– Мне тогда десять лет было, а тебе, значит, двадцать два… Ты уже во всю звездился!
– Ага, «звезда востока». Ненавидел это прозвище! Просто до жути выводило оно меня…
– Я знаю, – Фиби улыбнулась. – А теперь спокоен?
– А какой смысл раздражаться? Людей же этим не исправишь и не заставишь. Меня Евгений Витальич научил…
– Миронов?
– Ну да. Говорит, скажи себе просто «ну и что?». Попробовал – помогло. Причем, сразу, с первой же попытки! А как ты к нам в кино попала?
– Из-за тебя. Вернулась в Россию, поступила в университет, потом папа мне помог – познакомил с режиссером, у которого ты снимался тогда, и он меня взял на должность «принеси-подай». Вроде, у меня хорошо получалось, ну и пошло-поехало…
Они болтали о всяком-разном, пили вино и грызли орехи, и ему стремительно становилось как-то легко и беззаботно. В какой-то момент он вдруг заметил, что смотрит на нее, как… в общем, как на женщину. Она это тоже, кажется, заметила.
А ведь она мне нравится. Как я должен себя вести? Какие вопросы я должен себе задать в этой ситуации? А как же Ольга, так что ли? Нет, так вопрос не стоит, это же совсем другое – ответил он сам себе. – Совсем? ты уверен?.. И зачем она меня отпустила? Хотела проверить себя, поиграть в жмурки с самой собой? Или хотела, чтоб я переспал с другой – зачем? Чтобы сделать меня виноватым в том, что она меня разлюбила?..
Глава 3. Смотри в зеркало
– Знаешь что, Даш… давай раздевайся.
Огромные удивленные глаза уставились на нее, не мигая, рука застыла с бананом наперевес:
– Ммм… в смысле??.. ты же вроде собиралась…
- Прости, но, насколько я тебя знаю, ты предпочитаешь быть в чистом, – она, улыбаясь, потянула его за край рубашки.
– А… ну… да, конечно… где-то там моя сумка.
– Она там… где-то, короче. Но тебе она вряд ли понадобится, у меня полно твоей одежды!
– То есть??
– Мой папа… в общем, у него неограниченные связи и возможности в мире шоу-бизнеса. Так вот, он скупал (за баснословные суммы, кстати) вещи, в которых ты снимался, пел или фотографировался. Не такие же, как это делают фанаты, а именно те самые. Некоторые даже так и висят нестиранные, с запахом тебя.
– Надеюсь, не трусы?!
Она покатилась со смеху, и ему ничего не оставалось, как хохотать вместе с ней.
– Ну, трусы не трусы, а полотенца, которыми ты обвязывал свои… ну, скажем, бедра и все остальное – тоже есть. И не в одном экземпляре: с «Перехода» и с той фотосессии в гримерке, помнишь?..
– Неужели?
– А то!
И Фиби повела его в гардеробную. Вся огромная комната была в зеркалах, но на самом деле, это были раздвижные двери шкафов. Она открыла один из них.
– Ну, выбирай. Вот рубашка с фотки, ты там на постели лежишь, такой…
– Какой такой, договаривай…
– …ну… скажем, привлекательный. Хотя белую не советую, опять измажешься, – она прыснула в кулачок. – Ой, сори-сори!..
Вот моя любимая кофточка 2012-го… А вот красная повязка из «Всадника»… Ботинки твои – те самые, кстати, со знаменитого постера, который фанаты с презентации украли. Прямо от фотографа! Или вот – белая курточка из «Стилиста». Как я плакала! Даже над «Миллионом за звезду» так не плакала… правда, я тогда еще была сентиментальным подростком…
– Мм. – Он кивнул. – А сейчас ты кто? Несентиментальная фетишистка?
– Нет, ты что, это просто такой музей имени тебя! Но сегодня это первый раз, когда вещи пригодятся хозяину, разве это не круто?! Смотри, вот секси-рубашка с кружевной вставкой с концертов 2015-го… вот еще более секси-майка в сеточку, ты в ней танцевал так умопомрачительно с девушкой из бэк-данса, а я так ревновала! ты еще там сползал вниз по ее животу…
– Да помню я, и ничего не по животу, – притворно рассердился он. – Я даже к ней не прикасался лицом, специально попросил операторов со спины снимать! Умела бы танцевать, я б тебе показал…
– Да? – оживилась она. – Давай, а? Я умею, честно! Я все твои танцы выучила, я люблю танцевать вместе с тобой – включаю на всю твое соло на большом экране во всю стену и работаю в качестве подтанцовки.
Во время ее монолога он перебирал вешалки с одеждой.
– Хм, а что… – Андрей держал в руках синий блузон и штаны из его любимого танца. – Этот знаешь?
– Обижаешь, начальник! – возмутилась она. – У меня и женский прикид оттуда же имеется. Я его называю «Танец в синем».
Надо же. Я тоже…
Они переоделись – между зеркальными дверями оказались кабинки для переодевания. Фиби управилась первая.
– Эй, гример! Тут нет расчески, – раздалось из кабинки солиста.
Фиби схватила расческу, слегка отодвинула дверь кабинки и просунула руку с расческой.
Он схватил ее за запястье, и она мгновенно включилась в сцену знакомства из «Миллиона за звезду».
– Кто вы? – спросила она голосом главной героини Арины.
Какая все-таки умница.
– Так вот какой у тебя голос…
– Мы не знакомы?..
– Мм.
– Но мы уже встречались?
– Разве можно назвать встречей то, что я взял тебя за руку…
– Тогда почему вы не выходите?
– Потому что сейчас я буду… с тобой…– он резко раздвинул створки двери и оказался с ней лицом к лицу – …танцевать!
Она вскрикнула от неожиданности и зачем-то закрыла рот руками.
– Это не по тексту… – пробормотала она.
– Зато правда. Ну, где там твой экран во всю стену?! и гитару, гитару тащи!.. и медиатор не забудь!..
– Да знаю я, мог бы и не напоминать!.. И вот это еще… да не так, ну что ты как маленький, эти сними, тогда у тебя таких еще не было, а эти вот надень!
Она знает мою жизнь лучше, чем я сам, – подумал он, пока она стягивала с него серебряные браслеты и надевала кожаные.
Как он прекрасен! в этой синей блузе с какой-то кометой вместо сердца, в браслетах на изящных запястьях, с медиатором во рту… – подумала она…
…и потащила его в огромную пустую комнату. Скорее, это был кинозал. Три стены были явно экранами, а четвертая зеркалом.
– Вот. Тут я танцую, когда тебя нет дома, – сказала она.
– Понял, – он сделал вид, что не заметил этого "дома", но почему-то это было приятно. – Давай, становись рядом. Смотри в зеркало. Главное в нашем деле – синхрон.
– Да знаю я… Но там же еще сначала ты один поешь под гитару!..
– Да знаю я! Песню хоть нашла? – он явно был доволен, что можно, наконец, поруководить. – Три, два, один, поехали!
И шоу началось! Он пел и слегка двигался – сначала без гитары, потом с гитарой – глядя на экран. Она переводила взгляд с него на экран и обратно, не веря своим глазам, но уже заведясь от музыки и двигая бедрами в такт. Потом, за неимением стойки, он положил гитару на пол ближе к экрану, а сам развернулся к зеркалу, приглашая ее встать рядом. Пауза… и… ДЭНС!
Боже, что это был за дэнс!..
Она видела его в зеркале напротив, чувствовала рядом с собой исходившую от него волну драйва, кайфа, харизмы, феромонов и еще черт знает чего… Эта волна захлестывала ее с головой, она двигалась на вдохновении, на каком-то невероятном адреналине!
Он следил за ней в зеркале – ни одного прокола, абсолютный синхрон, чудо что за девчонка!
Наконец, музыка резко оборвалась, и они застыли в одинаковых позах. С одинаково грохочущими сердцами.
Музыка вновь заиграла, но вместо продолжения Фиби вдруг упала на колени и, обхватив его ноги, прижалась к ним лицом. Фонограммный Дашков допевал свою песню.
Она что, плачет?..
Он осторожно погладил ее по голове. Она перехватила его руку, не дав ей уйти от ее губ:
– Спасибо, Даш…
Внезапно музыка смолкла. Андрей тоже опустился на пол. Фиби обняла его голову, прижала к себе. Сердце ее бешено колотилось у него под ухом, он чувствовал – еще немного, и он может натворить дел. Но Фиби спасла ситуацию, включив «Миллион»:
– Я рядом… я всегда буду рядом… Теперь, когда ты здесь, и я здесь… разве этого мало?.. – Она снова говорила голосом Марины Грушко, игравшей Арину.
– Это приятно… но вместе с тем, это больно, – он, конечно, помнил этот текст наизусть.
– Я чувствую, что это плохо кончится… – она перескакивала через фразы.
– Но я все равно хочу знать…
Они еще посидели немного на полу. Пора было выходить из образа. Он ничего не делал, и Фиби взяла инициативу на себя.
– Давай еще поиграем. Там, в шкафу, есть рубашка и кепка Гордея. – Они пошли в гардеробную. – И даже пистолет, представляешь? тот самый, из которого она его убила.
– Не может быть! Так что, сыграем финал? – Он взял в руки пистолет, прицелился в свое отражение в зеркале.
– Давай. Только стрелять придется не тебе, к сожалению.
– А он заряжен?
– Вот сыграем – там и узнаешь.
Игра становилась рискованной. Но… какой же русский не любит быстрой езды!
– Идет.
Он переоделся прямо при ней: после сидения на полу и объятий, пусть даже и киношных, ему казалось, что он с ней знаком очень давно и близко.
– Есть листок бумаги?
– Зачем? – удивилась она.
– Ну… ты же будешь плакать над моим трупом и читать предсмертную записку?
– А, ну да… Пойдем. В это надо играть не здесь.
Они прошли через гостиную, спустились по маленькой боковой лестнице на цокольный этаж, прошли по коридору, и она отворила дверь.
Это был точный макет старого дома Гордея, с паутиной, пылью, детской кроваткой, старым чайником на полу и даже шевелящимися листьями в окне с покосившейся рамой. Андрея слегка передернуло от ощущения дежавю.
– Потрясающе.
– Папа специально нашел тех художников, которые делали эти декорации. Это точная копия, можешь не сомневаться.
– А… зачем тебе это?
– Я люблю здесь сидеть.
– Momento more?
– Что-то вроде того… Понимаешь, когда мне становится очень больно, мне лучше думать, что тебя нет в живых, и поэтому ты не со мной. Чем что ты не со мной, потому что ты с другой… Ну, пиши свою записку.
С этими словами Фиби вышла за дверь. И тут его пронзила догадка:
Она что, задумала меня убить? По принципу «если не мне, то и никому». И ведь как остроумно: никто не знает, где я, связь заблокирована… Вот дятел!
Холодный пот струйкой пробежал по позвоночнику. Дашков осторожно взял пистолет и проверил патроны.
Холостые. Дважды дятел.
Закончив писать, он сел на пол. Вошла Фиби. Он тут же встал.
Сцена началась. Вот она схватила со стола пистолет и приставила к своему виску…
Он дернулся так же как в фильме, чтобы отнять оружие, защитить ее… Потом отстранился, сел на пол.
– Ты лгал! Все было ложью! – Фиби воспроизводила голос Арины в точности до мельчайших интонаций. – Те слова, что ты говорил мне… те руки, что касались меня, когда ты был со мной… те глаза, тот голос… все было ложью?..
Голос ее дрожал, по щекам текли слезы.
– Не двигайся. – Она резко перевела пистолет на него.
Дашков был поражен, она играла потрясающе. Попытался улыбнуться, поднял глаза, опустил и снова поднял.
– Чему ты улыбаешься?.. Что веселит тебя в такой момент?
Он уже плакал, но лицо его было светло.
– Любовь… я не знал, что это такое. Но тебя я любил…
Последняя улыбка, последний взгляд на любимую… Попытка подняться ей навстречу…
Выстрел.
Он упал навзничь и затих.
Что это?! Как??
Пистолет действительно выстрелил, даже дым пошел.
Но этого же не может быть!!! о, боже…
Она отшвырнула от себя пистолет, бросилась к Андрею. Он лежал, не двигаясь.
– Даш! ты же… это же игра, да? ты просто шутишь, да?!
Нет ответа. Она подползла к нему, схватила за руку, упавшую на грудь – из-под нее вытекла красная струйка и стала расплываться по серой майке; пятно становилось все больше, все шире…
Фиби в каком-то смертельном ступоре смотрела на него. Потом жутко закричала, упала ему на грудь, стала тормошить, целовать его лоб, щеки, губы – бледные, как полотно, губы…
Он не дышал.
Ее слезы лились на него потоком, она уже рыдала в голос:
– Да-а-аш!.. не-е-ет!.. не надо!.. я не смогу жить!..
Вдруг она заметила торчащую из кармана его джинсов записку. Развернула. Буквы расплывались. С большим трудом она смогла сфокусировать взгляд и прочла: «Играть так играть. А здорово я тебя развел, скажи?!»
– Что?.. так ты жив?..
– А ты бы как хотела? – Андрей сел, поднял с пола свою пыльную кепку и стал отряхивать ее. – Только тебе, что ли, выигрывать? Я тоже, знаешь ли, не лаптем щи хлебаю… Фиби… Фиби, ты что… я же пошутил!.. прости, но я правда хотел пошутить!..
Фиби в ярости выхватила у него кепку и стала ею лупить его, куда попало:
– Ну что, получилось?? пошутил, да? пошутил?! я же чуть не умерла, я уже хотела застрелиться!.. А-а-а…
И она заплакала, как ребенок, всхлипывая и растирая по лицу слезы и все остальное.
Он обнял ее, прижал к себе, гладил по голове, по плечам, вытирал ей щеки своей "кровавой" майкой:
– Ну что ты, что ты, маленькая, это же просто клубника, ну помнишь, как у Ильи из «Чемпиона»?.. ну прости, ну я же не знал, что ты его так любишь…
Она вдруг отстранилась и взглянула на него с непониманием:
– Кого ЕГО?! Дурак ты, что ли, кого его?!? Тебя я люблю, тебя люблю… тебя…
Она вырвалась, поднялась и пошла к двери, все еще всхлипывая и приговаривая:
– …как дура… люблю, как дура, одного тебя…
– Фиби, постой…
Но она вышла из проклятого «дома», не обернувшись.
Глава 4. Зарождение любви
Это совершенно не то, что я ожидал. То есть, ожидал чего угодно, но только не такого. Ну, с ней-то, допустим, более-менее понятно, у нее все по плану, а тут что-то пошло не так, вот она и… Но я-то чего… мне-то что за дело – один день прошел, осталось два, уж как-нибудь… Стоп. Ну ты однозначно дурак. Ты ж трясешься весь! иди ищи сигареты-спички-водку.
Андрей вышел в коридор. Куда идти, непонятно. Пошел…куда-то. Вон дверь приоткрыта…
Ну ничёси! это ж точная копия его квартиры из «Пианиста», даже ящик с Бордо стоит…
Взял бутылку. Так и есть, 77-го. Год рождения главной героини. Да… здесь, похоже, муляжей не держат. Сел на «ее» полосатый диван, взял «свою» рюмку, подержал, посмотрел на свет. Налил вина, чокнулся с ее пустой рюмкой. Ожидал какого-то чуда, что ли, ну или хотя бы звука, или движения. Ничего не произошло.
Встал, зашел в «свою» комнату. Надо, наверное, переодеться, майка ж вся в клубнике и слезах. Достал из шкафа «свою» белую майку и рубашку – в мелкую полосочку и мятую, как полагается. Надел. Взял сигареты Арсена, положил в карман.
Пошел дальше по коридору, поднялся на второй этаж, в гостиную. Обошел все огромное пространство. При его появлении свет везде включался сам собой, это слегка раздражало, как будто за ним следили. Залез в бар, плеснул себе чего-то, выпил залпом, сел на высокий барный стул. Достал сигарету, закурил.
Ну, что, Андрей Дашков, дятел ты стопроцентный, что будешь делать? Поиздевался над девушкой, потешил свое артистическое эго, дальше что?.. А как притворился-то, минуты три не дышал, дайвер долбаный, проигрывать ему видите ли не захотелось! Тебе сколько лет, мальчик? двенадцать или тридцать пять?!
Встал, подошел к окну, затянулся, левую руку в карман. Уже, оказывается, темно… сколько вообще времени? Телефон где-то в гардеробной, наверное, остался, да и все равно в нем проку нет, она предупредила, что сигнал заблокирован. Сказала, как только захочешь позвонить, сразу включу… а он ни разу о нем и не вспомнил. И не только о нем.
Что происходит вообще? Давай соображай по-честному, секс-символ недоделанный, чего ты сюда приперся и чего ты вообще хочешь? От жизни своей, от себя, от этой аферы… от этой девушки чудесной… Да, она чудесная, правда, чудесная. Такая настоящая, не флиртует, а могла бы, право имеет – за 50 отцовских лимонов-то…
Ее зовут Фиби.
Ну, Фиби, дальше что? Она тебя, между прочим, не соблазняет и ни на что такое не претендует. Это ты тут сопли распустил, кровью истекал, ах пожалейте бедного, поплачьте над ним, поцелуйте его.
Да, она целовала меня, и мне это не было неприятно, это меня волновало, и даже сейчас…
Он потрогал свои губы.
Странный, все-таки, дом. Без людей любой уют бесполезен, не имеет смысла. Днем, когда тут была Фиби, этой пустоты не чувствовалось, она как-то все собой заполняла…
Фиби.
Ну, Фиби, еще сто раз повтори это «Фиби», что с того?
«Пусть будет то, что будет» – так, кажется, она сказала.
Она свободна, а я нет, в этом все дело, продолжал он свой внутренний монолог. Для меня свобода всегда идёт рядом с ответственностью. Ты не можешь дать слово, если не свободен. Не можешь позволить себе и себя любить, не имеешь права. Начинать ничего не можешь. Если ты хочешь, действительно хочешь и собираешься что-то с ней начать – бери ответственность за нее, этот нежный цветок в твоей власти, можно и растоптать ненароком. Потому что, видите ли, тебе так хочется…
Фиби.
…Почему так хочется повторять ее имя? Фи-би… Фи-би.
Он резко затушил сигарету и пошел искать какой-нибудь темный угол, чтоб не на фотоэлементах. Нашел что-то наподобие спальни и, не раздеваясь, свалился на огромный диван, закрыл глаза. И, уже засыпая, стал вспоминать, как мягкие, мокрые, соленые губы судорожно целовали его лицо… кто-то звал его… почему-то голосом Ольги:
– Даш… Да-аш…
Он открыл глаза и увидел перед собой спокойное лицо Фиби. Она сидела на краю дивана и смотрела на него.
– Даш, привет.
– Давно сидишь?
– Ну…
– Как я сплю тебе тоже нравится смотреть? – он улыбнулся своей коронной «боковой» улыбочкой, положил руку поверх ее. Не отняла, но внимательно посмотрела на эту конструкцию.
– Ты, как бы, просишь прощения за вчерашний цирк, да? – подсказала она реплику.
– Мм… ну да… прости меня, я дурак.
Ему вдруг нестерпимо захотелось пригнуть ее к себе, прижать, зарыться лицом в ее волосы…
Ну, мало ли кому чего хочется, лежи и не рыпайся. И не вздумай… я сказал, не вздумай!..
Неизвестно, к чему привел бы этот внутренний диалог, если бы Фиби не высвободила руку:
– Пойдем завтракать и решать, чем займемся сегодня. У меня есть пара предложений, но не знаю, что ты выберешь.
Она встала. Андрей сел, посмотрел на нее снизу вверх.
– И не думай о себе плохо. Ты же знаешь, это все игры подсознания и комплексы среднего возраста!
Ну вот, приехали. Старики и дети выходят первыми.
– На самом деле, сейчас главное – что думаю о тебе я, – продолжала она.
– А что ты обо мне думаешь? – вполне ожидаемо напросился он.
– Ну, во-первых, что ты самый крутой мужчина всех времен и народов…
– Ха! удивила. Это знает любая школьница.
– Не знаю насчет школьниц, а вот по РТВ сегодня с утра передавали, что тебе присудили очередную премию: "Настоящий мужчина на все времена». Кстати, великий полководец Александр Невский, которого ты сыграл у Бондарчука, занял второе место, прикинь!
– Серьезно? – он снял рубашку и уже стягивал с себя майку.
– Абсолютно! Во-вторых, ты совсем не тянешь на свой возраст. Ну, от силы, мы с тобой ровесники.
Та-ак…
– В-третьих, ты не понимаешь, как себя вести дальше: мы вроде бы только сблизились, и тут ты… и мы поссорились.
Ну-у…
– А в-четвертых, это все ерунда на постном масле, – засмеялась она и кинула ему мягкий белый халат. – Душ вон там.
И «настоящий мужчина» послушно побрел в указанном тонким пальчиком направлении. Включил горячую воду, наблюдая, как отражение его стройного обнаженного тела быстро запотевает в зеркале.
Интересно, а посмотреть, как я намыливаюсь, она тоже придет?.. Если бы пришла, я не был бы против…
Так хочется посмотреть, как он намыливается… Может, он не был бы против… А вдруг выгонит, и я все испорчу?..
Когда он, наконец, появился в гостиной, Фиби уже накрыла на стол и смотрела на него своими распахнутыми глазищами. Вернее, даже не смотрела, а рассматривала, причем, взгляд ее двигался сверху вниз. Удивительно, но в нем не было вожделения или чего-то такого… Скорее, она смотрела восхищенно, как бы не веря, что вот он, живой, в шаговой доступности, стоит перед ней… халат нараспашку, ключицы с ума сводят… по животу струйки бегут…
– Обалдеть… ты просто…
– Мм, дай угадаю: секс-символ, звезда востока, тру мэн и что-то там еще. – Он снял с головы полотенце. – Кто-нибудь будет меня, такого обалденного мужчину, кормить – или, как обычно, только смотреть?!
Они завтракали, пили кофе, болтали и смеялись, и у обоих было чувство, будто предстоит что-то необыкновенное, что-то такое, чего еще с ними не случалось. Но это не было связано с желанием обладать. Наоборот, оба не смели прикоснуться друг к другу, не то что вчера. И это было как-то… волнующе.
– А поехали на байках кататься? – вдруг предложила она. – Тут есть два.
– Ты что, умеешь??
– Спрашиваешь! Я стараюсь уметь все, что умеешь ты, – просто констатировала она.
– Йессс!!
* * *
Два супернавороченных мотоцикла летели по побережью, вызывая восторженные и, возможно, даже завистливые взгляды. Андрей и сам себе завидовал: он обожал быструю езду, когда морской воздух врывается в легкие, ветер буквально сносит «крышу», и можно орать во все горло! И девушка, твоя девушка, летит рядом, и ты знаешь, что она тебя любит, и уже знаешь, что ты ей скажешь сегодня ночью…
Они подъехали к заправке.
– Давай зайдем, – сказала она. – Я хочу тебе кое-что показать.
Это был прокат DVD.
Какое прекрасное место для игры, подумал он.
Он хочет поиграть, подумала она.
– Мы будем смотреть у меня?
– Еще ни одна девушка не переступала порог моего дома. Потому что вы сразу захватываете территорию. – Он рассматривал названия дисков, переходя от полки к полке. – Разбрасываете повсюду розовые пижамы, – он не смотрел на нее, как и Илья в «Чемпионе», монолог которого он воспроизводил, – оставляете свои зубные щетки… И даже если у тебя и остались еще какие-то чувства, то очень скоро им приходит конец.
– О чем ты?
– Поэтому мы будем у тебя наслаждаться моментом. А потом я уйду, и все будет по-старому…
Внезапно слова киношного героя прозвучали как-то очень подходяще к ситуации. Их взгляды встретились.
– А если мне станет одиноко? – отозвалась Фиби голосом Лизы Кореневой.
– Но ведь в твои планы «одиноко» не входит.
– А если переиграть?..
Он остановился. Что-то в его взгляде изменилось.
Хочу поцеловать, подумал он.
Нет, не сейчас и не здесь, подумала она.
– Даш, ты…
– Не по тексту… – машинально пробормотал он, но Фиби уже вышла из роли:
– Так что же мы будем смотреть?
– Давай вот это, классный фильм, ты точно не видела. Он черно-белый, еще 60-х годов прошлого века, тебе должно понравиться. Называется «Девять дней одного года».
– С откровенными сценами, типа «Девять с половиной недель»?
– Нет, совсем наоборот – про любовь и ядерную физику, – сказал он и вдруг подумал:
Где бы найти фильм «Три дня одного года»? И чтобы он был бесконечным сериалом…