Наталья Инуками
Зарядить Вселенную
– Я никогда не покупала много еды, чтобы её нужно было хранить в холодильнике, – честно признаётся Уджу. Она и на кухне толком не бывала: «Туда запрещено входить отбросам», – слова мачехи отпечатались в памяти вместе с оглушительным ударом ещё в пять лет.
– Понятно, – Хосок не стал расспрашивать или углубляться в причины, ему достаточно одного взгляда на поникшую девушку, что невольно вцепилась в ремень безопасности и опустила глаза, чтобы понять: «Всё грустно…». – Приехали, – оповестил он через несколько минут. И коротко кивнув на улицу, отстегнул ремень и взял с заднего сидения черную кожаную сумку-кошелёк.
Зайдя вместе в супермаркет, Хосок прихватил тележку, а Кан, задумчиво сдвинув брови, взяла корзинку и поспешила поравняться со ждущим её мужчиной. Уджу с любопытством оглядывалась по сторонам, внутри удивляясь размерам помещения: ряды с продуктами сменялись рядами с одеждой, а те в свою очередь на отделы с химией и косметикой.
– Не отставай, – предупредил Хосок, замечая, как замедляется шаг Уджу: она была поглощена интересом к новому месту. Кан вздрогнула и перевела немного растерянный взгляд к Чону, что специально подстраивался под неё и не уходил далеко вперёд. Но и гулять всю ночь по рядам Хосоку не хотелось, поэтому-то он и привлёк внимание.
– Простите, – извинилась Кан и тут же оказалась подле мужчины.
– Не извиняйся так часто, особенно, когда твоей вины нет, – немного строго пожурил Чон. «Извиняться должны те, кто запугал тебя».
Чем больше они ходили по магазину, тем сильнее мрачнело лицо Хосока. Его телега практически вся была забита продуктами, в то время как корзинка девушки оставалась полупустой.
«Кимбаб – три штуки, бутылка с водой – две штуки, каша для микроволновки – две штуки, упаковка готовых сосисок… Это что и есть её рацион?! Как долго она так питается?» – Чон откровенно начинал закипать от злости: правильное питание всегда было у него на первом месте, особенно это касалось растущего организма, к которому он относил школьников.
– Тебе не хватает денег? Почему только перекус? – не выдержал Хосок. Он остановился у отдела с готовой едой и заставил Уджу задержаться на месте. Его сердитый взгляд пугал Кан: она не могла понять, почему начальник вдруг стал таким злым: «Я что-то сделала неправильно? Почему он рассержен?» – Уджу, – тяжело выдохнул Хосок: «Быть мягче. Помнить о проблеме. Её не за что винить». – То, что сейчас у тебя в корзине – перекус, этим нельзя постоянно питаться, – чуть заглушив раздражение в голосе, начал объяснение Чон. – Скажи, почему не берёшь рис, яйца и другие неготовые продукты? Ты ведь вредишь своему организму, питаясь неправильно.
– Я… не умею готовить… Не знаю, что с ними делать, – нотка грусти скользнула в признании Кан, хотя она старалась быть максимально невозмутимой. У Чона глаза от удивления округлились: «Причина оказалась на поверхности. Боже, так нелепо».
– И всего-то, – усмехнулся Хосок. Уджу непонимающе уставилась на мужчину, что секундой ранее был мрачнее грозовой тучи, а сейчас внезапно улыбается ей. Кан вообще впервые видела, чтобы Хосок так открыто улыбался. – На работе ты всё быстро схватываешь, значит и готовить научишься, просто стоит начать пробовать свои силы. Давай всё же заменим это, – он недовольно указал на продукты в корзине: уж очень они ему не нравятся. «Они не для ежедневного питания». – И ещё раз пройдемся по продуктовым рядам, но только ускоренным шагом: я, правда, очень устал, – протянул Чон, словно прося сжалиться над ним.
«Это точно мой начальник?» – задавалась вопросом Уджу, следуя по пятам за мужчиной, что перекладывал с полочек в её корзину продукты и коротко рассказывал, как их можно использовать. Кан ловила каждое слово, впитывала информацию и чувствовала, как уважение к человеку рядом возросло ещё на несколько сотен единиц.
Домой они вернулись ближе к двум часам ночи: поход по магазину оказался сложнее, чем изначально планировалось. Но Чон, не смотря на свою усталость, был доволен. А когда они оказались на кухне, Кан вызывалась разбирать пакеты, даже не так, она прямо сказала, что справится со всем сама, что хочет быть полезной и отблагодарить. Хосок внимательно смотрел на решительную девушку перед собой, видел тот стержень, что помогал ей оставаться сильной, и не смел спорить: «Она сделала ещё один шаг: осмелилась высказать желание и призналась в слабости. Ещё немного и будет нормально разговаривать с другими людьми».
– Хорошо, оставляю всё на тебя, – добродушно произнёс Хосок, разрушая баррикаду, что Кан построила, готовясь отстаивать своё решение. – Ах, хочу в душ, – на выдохе произнёс он, разворачиваясь и потирая от усталости шею. Уджу изумлённо захлопала ресницами: снова удивил, снова стал непривычно мягким.
«Спасибо, мистер Чон», – слабо улыбнулась Кан, поворачиваясь к пакетам с покупками. Она была благодарна за помощь: он принял на работу и предложил снимать комнату. За понимание: не стал настаивать на возбуждение дела о насильниках. За объяснения: показал, что одни и те же слова от разных людей имеют разный смысл. За временами мягкий тон и за теплоту, что ощущается в этой квартире. Его слова навсегда будут храниться в памяти, как самое настоящее сокровище. Хосок – первый взрослый, к которому Кан одновременно испытывает благодарность, уважение и доверие. Он человек, которого она не хочет огорчить, не посмеет подвести, просто не сможет, потому что дорожит.
Глава 16 – Мирное завтра.
Со дня, когда Уджу почувствовала «свободу», прошло больше двух недель. Она в мире и спокойствии живёт у Хосока, как и прежде ходит на работу и готовится к выпускным экзаменам. Поначалу Кан оглядывалась на шорохи, когда возвращалась одна домой, и съёживалась изнутри, стоило встретиться глазами с братом или его дружками. Но те больше не приближались и слухов, благодаря Тэхёну и Джунки, стало значительно меньше. Уджу действительно превратилась в обычную школьницу: выходила на перемене, чтобы пообщаться с друзьями – Джунки и Тэхёном; сидела с парнями за одним столом и еле заметно улыбалась, когда они подначивали друг друга; читала не учебный материал, а художественную литературу, оставляя все задания на вечер. Она даже не заметила, когда подпустила Пака, он просто всегда был рядом с Тэхёном и как-то само собой стало его присутствие и колкие фразочки, на которые не имело смысла обижаться: он попросту не умел общаться иначе.
«– Дикая, ты чё шатаешься по коридору? Звонок только для избранных что ли? Или… Неужели… опять прогуливаешь? – ехидно улыбнулся Пак. Руки спрятаны в карманах, неопрятный внешний вид: снова показывает своё бунтарское «я». Он наклоняется и заглядывает в равнодушные женские глаза.
– Я закончила с тестом, – гордо хмыкает Уджу, не отводя взгляда. Джунки усмехается дерзости девушки и выпрямляется.
– Так и знал, что ты скучная и правильная. Бывай, дикая, – скалится Пак и проходит за спину девушки: он-то прогуливает, и оставаться на одном месте, да ещё и посреди коридора – плохая идея. «Поймают – и прощай сочный бургер».
– Меня Уджу зовут, – чуть возмущается Кан, поворачиваясь лицом к уходящему парню.
– Да-да, дикая Уджу, – вяло машет он рукой, передразнивая девушку».
Кан улыбается воспоминаниям, что не остаётся незамеченным парнями. Они оба прекращают спорить и полностью фокусируют внимание на странной девушке.
– И что же рассмешило нашу тихую Уджу? – с неким подозрением начинает Ким, буквально сверля подругу прищуренным взглядом. Кан принимает невозмутимоё лицо и спокойно отправляет ложку с едой в рот: «Вам необязательно знать».
– Ну точно над тобой смеётся, – вклинивается в разговор Джунки. Он уверенно указывает на Кима и кивает головой, будто другого быть не может.
– Чего? – изумлённо вскидывает брови Тэхён, не понимая намёков друга.
– Она узнала о твоём позорном проигрыше во время соревнования по баскетболу. Да-а, друг, это фиаско, – Пак опускает ладонь на плечо Тэхёна и отрицательно машет головой, как бы поддерживая его и призывая быть сильным. Но Ким быстро распознал издёвку и с недовольным шипением скинул ладонь Джунки. Тот зашелся смехом, радуясь, что хоть на секунду одурачил друга.
– Уджу, скажи, что он не прав, иначе это не закончится, – раздраженно прорычал Тэхён, переводя взгляд с Пака на спокойную девушку.
– А что за фиаско? – притворяясь незаинтересованной, спросила Кан. Тэхён простонал и обречённо осел на стуле. Пак стал смеяться ещё громче, привлекая внимание соседних столиков.
– Не смей, – пригрозил Ким, указывая пальцем на друга. Джунки развёл руками, не в силах остановить смех. – А ты, – он повернулся к Уджу, что невинно захлопала ресницами, не ожидая, что внимание парня так скоро вернётся к ней. «Да блин, не смотри так! Откуда столько милоты взялось?!» – Ешь, пока не остыло, – бурчит, теряя желание высказать недовольство. Кан молча кивнула, а Ким, подперев рукой подбородок, продолжил хмуриться, иногда пиная стул хихикающего друга.
Закончив с обедом, они попрощались и разошлись каждый по своим классам. Кан сохранила причину своей радости, поэтому бестревожно выдохнула, присаживаясь за парту. «Было бы неловко рассказывать им. Интересно, что же случилось с Тэхёном? О чём говорил Джунки?» – Уджу снова улыбнулась, вспоминая совместный обед, к которому быстро привыкла. «К хорошему легко привыкаешь».
– Ну и чего ты ждёшь? – повиснув на плече Тэхёна, вдруг спросил Пак.
– О чём ты? – непонимающе покосился он, всё ещё злясь за выходку на обеденном перерыве.
– Не тупи. Когда предложишь ей встречаться? Чего тянешь кота за причинное место? Ждёшь, когда другой грабли потянет?
– Слышать от тебя подобное… – Тэхён показательно вздрогнул и демонстративно ускорил шаг, тем самым убегая от ответа. Пак закатил глаза: «Ну точно остолоп».
– Да стой ты! – прикрикнул Джунки и через пару секунд нагнал задумчивого друга. «О, всё же извилины зашевелились», – усмехнулся он, гордясь собой.
– Даже не заикайся при Уджу о чувствах, вообще не шути об этом, – строго пригрозил Тэхён, всё глубже погружаясь в раздумья. Он осознавал своё влечение к девушке, не отрицал влюблённости и некой зависимости, но боялся открыться ей. «Мы только вытащили её из скорлупы. Она ведь доверилась нам… А я со своими чувствами могу лишь напугать и оттолкнуть, потерять ту единственную тонкую нить, что соединяет нас. Не хочу рушить. Я могу и подождать, могу и дальше присматривать и быть опорой, лишь бы она улыбалась, лишь бы не возвращалась обратно к старой себе».
– Понял, – совершенно серьёзно отозвался Пак. Он словно почувствовал груз ответственности, который Ким взгромоздил на свои плечи. А его чувства к девушке только добавляют тяжести. – Но лучше не затягивай, – протяжно выдыхая, добавил Джунки и ободряюще похлопал друга по спине.
***
Кан набирает код и тихо проходит в квартиру. Она замечает мужскую обувь на полочке и радуется, что хозяин уже дома: хотя так рано его редко можно застать. Уджу ловко запрыгивает в домашние тапочки, что они прикупили на их третью совместную вылазку в магазин, и идёт вглубь, подмечая, что свет горит преимущественно в гостиной. Она заворачивает и сразу находит глазами Хосока: он сидит в привычной позе: расслабленно уместившись практически посередине дивана и задумчиво листает скрепленные бумаги. На нём классическая рубашка светлого оттенка, без галстука: Хосок, как-то говорил Тэхёну, что те ему только мешают, поэтому он их не носит, и тёмные брюки с кожаным ремнём: видимо совсем недавно вернулся с работы, оставил пиджак на подлокотнике дивана и тут же принялся за бумаги. Как всегда сильнее хмурит густые брови, если находит какие-то неясности и несостыковки.
– Я дома, – по новой традиции, которой её научил Чон, оповещает Уджу о своём присутствии. Хосок отрывает взгляд от строчек и слабо улыбается, глядя на девушку.
– С возвращением, – приветствует он. Скольких трудов и совместных усилий они с Тэхёном потратили, чтобы Уджу вот так легко и непринуждённо могла улыбаться и первой начинать разговор: пускай это пока только со знакомыми людьми. Сколько потребовалось терпения и времени, чтобы заглушить страхи: разрушить и избавиться от них куда сложнее. – Голодна? – поинтересовался Чон, провожая Кан до самой двери в спальню.
– Совсем немного. Можно я сегодня попробую приготовить? – осторожно спрашивает Уджу, держась за ручку двери и смотря на Хосока чуть повернувшись боком.
– Без пожаров? – прищурился Чон, вгоняя Кан в краску. – Конечно, но осторожнее, – добавил он чуть погодя, тем самым заканчивая дразнить девушку. Кан, получив одобрение, быстро скрылась в спальне, чтобы сменить школьную форму на домашние вещи, а Чон позволил себе тихо засмеяться и снова приступить к работе.
Первый опыт Уджу в готовке практически погрузил кухню и прилегающие к ней комнаты в непроглядное облако дыма. Запах гари пришлось долго выветривать, а еду выкинуть. Хосок сам оплошал, отвлёкся на звонок, оставил Кан без присмотра, когда сам вызвался учить готовить.
«– Я отойду, помешивай овощи в сковороде и следи, чтобы бульон не выкипел, – проинструктировал Чон, отвлекаясь на звонящий смартфон. Кан положительно кивнула и пристально уставилась на готовящуюся еду: словно это самое главное и ценное, что есть в мире. Хосок незаметно усмехнулся боевому настрою девушки и совершенно спокойно удалился в свою комнату, чтобы обсудить моменты по работе. Он даже не мог представить, что произойдёт за двадцать минут его отсутствия. Да и вышел он из спальни, лишь из-за странного запаха, проникающего сквозь щели под дверью.
Белая дымка мешала нормально видеть, а едкий дым раздирал дыхательные пути, заставляя без конца кашлять.
– Уджу? – отмахиваясь одной рукой и прикрывая лицо второй, Чон быстро, стараясь не во что не врезаться, пробирался к кухне.
– Простите, – жалобно молила Кан, напуганная и не знающая, что делать. Она следила, помешивала еду, пока овощи в сковородке не начали дымить. «Как поступить? Должно ли быть всё так?» – заволновалась она, но самостоятельно не решилась ничего предпринимать. А через некоторое время дым заполнил кухню, а бульон зашипел, вызывая первый приступ паники. Кан засуетилась и не выключила плиту. – Простите, мистер Чон, – закашлялась Уджу. Голос дрожит, пальцы нервно сжимают кухонное полотенце, а из глаз текут слёзы: она впервые расплакалась при начальнике, не смогла сдержаться и разрыдалась, боясь снова быть наказанной.
Хосок включил на полную мощность вентиляцию и в срочном порядке открыл балкон. Выкинул испорченную еду и вернулся к заплаканной девушке, что и шагу не сделала, за время его суеты. Он тяжело вздохнул и, подойдя ближе, протянул руку, чтобы ободряюще потрепать по волосам, но Кан дернулась, вжала голову в плечи и сильно зажмурилась, словно приготовилась к удару.
– С тобой всё хорошо? – мягко спросил Чон, опуская руку и не решаясь притронуться к напуганной школьнице. Она всхлипнула, осторожно раскрыла глаза и с сожалением посмотрела на мужское лицо.
– Простите, – в который раз произнесла Уджу. Сердце Хосока неприятно сжалось, что-то острое кольнуло его. Разве может ребёнок так отчаянно умолять? Разве может смотреть так грустно и звучать до ужаса обречённо?
«Твоя семья не люди, они – моральные уроды. Боюсь представить, в каком кошмаре ты жила».
– Всё хорошо. Ничего серьёзного не случилось. У всех случаются ошибки, – тихо и предельно мягко говорил Хосок, страшась спугнуть Уджу. Её виноватые глаза с немой надеждой смотрели в мужское лицо.
«Обещала, что не доставлю проблем, что никогда не огорчу его, а в итоге опять всё испортила. Он доверился мне, а я подвела. Я так не хочу уходить, не хочу видеть в его глазах злость и презрение. Я буду стараться лучше, только, пожалуйста, не оставляйте, не возвращайте в непроглядную тьму».
– Уджу, – слабо улыбнулся Чон. Губы Кан задрожали, а слёзы с новой силой полились из глаз: «Страшно». Хосок вновь тянет ладонь, и на сей раз не останавливается – обхватывает хрупкие плечи и притягивает плачущую девушку к груди. – Я не злюсь, не плачь, – успокаивает он. – Выселять никто тебя не станет. – «И бить тоже». – Только пообещай, что не будешь готовить в моё отсутствие? Не хочу делать ремонт и искать нового жильца, – чуть подшутил Чон, не зная, как остановить женские слёзы. Кан часто положительно кивала и тихо шептала: «Простите», но не вырывалась из заботливых объятий».
– Ужин готов, – выглядывая из кухни, позвала к столу Уджу. Она сняла фартук и, повесив его на место, присела на своё излюбленное место: напротив Чона. Сам Хосок, оказавшись за столом, оценивающе прошёлся взглядом по блюдам: приятный аромат, ничего не пригорело и сырым не выглядело, осторожно разложено стандартными порциями, потому что питаться нужно в меру и правильно. Кан терпеливо ждала оценки, переживала и слышала, как бьётся сердце в груди.
– Выглядит аппетитно, – наконец поднял Хосок глаза к Уджу: она с облегчением выпустила воздух и, словно до этого не волновалась, невозмутимо взяла столовый прибор. – Приятного аппетита, – пожелал Чон, скрывая улыбку, вызванную поведением девушки: от него она не может скрыться. Уджу – открытая книга, тоненькие листочки с аккуратным почерком, что прячутся за толстой неприметной обложкой. Только открыв книгу, можно по-настоящему понять девушку, понять и не захотеть марать чистые листы: не позволять другим, недостойным, портить ровные странички. Книга, как и человек, требует бережного обращения. Листы – душа человека, их нельзя вырывать и выбрасывать только потому что «сюжет» не понравился.
– Приятного аппетита, – слабо улыбается Уджу, отбрасывая маску напускного равнодушия: ей она не нужна, точно не в стенах этого дома.
– Как дела в школе? Успеваешь готовиться к итоговым экзаменам? Может, стоит подкорректировать график и добавить ещё один выходной?
– Не нужно мне выходных, я прекрасно справляюсь, продолжая работать. Мне же нечем будет потом платить за жильё, – немного хмуро возразила Уджу, Чон понимающе хмыкнул. – В школе всё как всегда. Джунки с Тэхёном не дают насладиться тишиной: они больше на одноклассников похожи, нежели на парней из параллели, каждую перемену крутятся возле моей парты, – умиротворённо рассказывает Кан, отзываясь о друзьях с теплом, пока пальчики крутят прибор в тарелке. – Да! – вспомнила о чем-то Кан и мгновенно подняла глаза к внимательному лицу мужчины. Хосок тщательно пережёвывал еду, всем видов показывая, что готов слушать. – Мистер Чон, Вы не против, если завтра придёт Тэхён: мы думали вместе подготовиться к экзаменам. Завтра единственный свободный вечер, перед началом подработок, – словно вспоминая, правда ли это так, Уджу задумчиво водит головой. «Так, всё верно – завтра выходной, затем два дня подработки в кафе, а за ними день в магазине сладостей».
– Конечно можно. Правда, не думаю, что его остановил бы мой отказ, – усмехнулся Чон. – Но что это за «мистер Чон»? – скривился мужчина и в протесте сдвинул брови. – Просил ведь обращаться ко мне неформально. Чувствую себя стариком. У меня что, виски седые? – Чон достал телефон и с предельной внимательностью осмотрел своё отражение, краем глаза замечая слабую улыбку Уджу.
– Простите, я не могу обращаться иначе, Вы старше, – ласково поясняет Кан, не желая обижать мужчину.
– Эх… Лучше тогда опускай обращения, – немного устало отозвался Хосок: «Ну правда, у нас разница в десять лет, а чувствуются все тридцать. Может стоит сменить свой повседневный стиль?»
– Буду стараться, – быстро соглашается Уджу и встаёт из-за стола, чтобы навести порядок. Она уверенно забирает тарелки, надевает перчатки и, включив воду, принимается мыть посуду. На женском лице расцветает улыбка, когда Чон, возвращаясь в гостиную, включает музыку в проигрывателе: они совсем недавно узнали, что им нравится похожий стиль музыки.
Хосок как-то занимался на тренажере и по привычке включил проигрывать со своим плейлистом, а затем заметил, что девушка чуть приоткрыла дверь в свою спальню: Уджу тогда занималась, но, услышав мелодию, не поняла, как стала прислушиваться и двигать головой в такт. А во время совместного ужина и вовсе поинтересовалась, что это была за группа. С тех самых пор, Чон не "жадничает" и включает музыку им в удовольствие.
Закончив с уборкой, Кан заходит в свою комнату и, оставив дверь приоткрытой, садится за уроки. Мелодия цепляет и успокаивает, а два человека, занимаясь каждый своим делом, качают головой ей в такт. Мирные дни действительно существуют, и их число медленно растёт, заполняя пустоты, сглаживая неровности и заменяя собой плохие воспоминания. Главное не сдаваться и позволить себе довериться, крепко схватить тёплую ладонь и не отпускать до самого конца, пока яркий свет не покроет собой всё пространство.
«Не сдаваться. Не отступать. И защищать тех, кто дорог».
Глава 17 – Ближе, но по-прежнему далеко.
Время в школе пролетело незаметно: суета из-за предстоящих экзаменов, шумные перемены и веселые посиделки за обеденным столом. Ким и Уджу спокойным шагом двигались по холлу к квартире, заранее планируя подготовку: обсуждая ещё на пути, с чего стоит начать первым, а что оставить напоследок. Оказавшись внутри, они разошлись: Уджу отправилась переодеться в удобную, пускай и старую, домашнюю одежду, а Ким принялся раскладывать учебные материалы на столе в гостиной. Стоит Уджу вернуться, как они молча занимают «свои» места на диване. Листы с заданиями аккуратно лежат на столе лицевой стороной вниз.
– Итак, приступим к основным тестам. Я включаю таймер, – предупреждает Уджу, касаясь экрана телефона и запуская время, которое обычно выделяется для решения.
– Не подглядывай, – шутливо отзывается Ким, подтягивая и переворачивая листы. Кан равнодушно косится и чуть слышно хмыкает: «Кто у кого ещё списывать собирается».
Следующие полтора часа школьники проводят в тишине. Они оба сосредоточены на тестах, ответственно решают задачи, как будто сейчас идёт реальный экзамен. И по сигналу телефона откладывают бумаги обратно на центр стола, после чего задумчиво переглядываются.
– Всё решил? – первой интересуется Уджу: она сильнее всего волнуется об учёбе, больше всех в их троице занимается и сидит за учебниками.
– Еле успел, – беззаботно отвечает Ким и блаженно выдыхает. – Но сомневаюсь в правильности некоторых заданий, – чуть хмурится, прикладывая пальцы к губам и подбородку.
– Сейчас проверим, – Кан меняет местами бумаги и, убедившись, что отдала Тэхёну нужные ответы, сама берёт в руки его тест. Они садятся спинами друг к другу, складывая ноги в позе лотоса. Кан спокойно касается широкой спины друга и полностью погружается в проверку. А Киму неспокойно: сердцу тесно, сердцу хочется, чтобы его услышали, поэтому оно стучит как сумасшедшее.
«Мне хватит и такой близости. Я не стану жадничать и просить большего. По крайней мере, не сейчас», – Тэхён медленно выдыхает и пытается сосредоточиться на готовых заданиях перед собой.
– Ты планируешь поступать на экономический? – невзначай начинает Ким, бегая глазами от теста к решебнику.
– Да, – коротко отвечает Кан. Всё её внимание сосредоточено лишь на бумаге, поэтому она не замечает немного обиженного вздоха за спиной.
– Даже не спрашиваешь, откуда я узнал… Почему я вообще узнаю самый последний, да ещё и не от тебя? Не сомневаюсь, Хосок уже в курсе, – открыто ворчит Ким.
– Я не рассказывала Джунки, это вышло случайно, когда я, споткнувшись на ровном месте, рассыпала анкеты всего класса и по «везению» именно моя анкета попала под грязную обувь Пака. Мне тогда пришлось заполнять её снова… на подоконнике в коридоре, выслушивая насмешки Джунки, – недовольно отозвалась Уджу, вспоминая свою очередную неудачу: «Вот почему всегда мои вещи оказываются где-то на земле и обязательно портятся?» – Не вини меня в том, что у Пака «длинный нос» и язык без костей, – фыркнула Кан и нервно перевернула страницу.
– Хорошо-хорошо, не буду, – быстро сдался Ким, улыбаясь вспыльчивости подруги. Неуклюжая Уджу, – тише добавил, зная, что из-за своей внимательности к учёбе, Кан ничего не услышит. Тэхён позволил себе маленькую слабость – и положили голову на женское плечо, прикрыл глаза и осторожно втянул запах шампуня: кремовый, мягкий, практически неощутимый. Кан не противилась и не возражала такому жесту со стороны друга, всё так же спокойно продолжала свою проверку. А Тэхён наслаждался близостью, прикрываясь помощью в избавлении фобии, о которой недавно узнал чуть больше.
Некоторое время назад, Кан поделилась, что прикосновения вызывают не просто страх, они приводят её в ужас. Тело начинает трусить, хочется спрятаться, а окружающее становится одним опасным, неясным пятном. Причин Уджу не назвала, да и о самой фобии не заговорила бы если бы не случай с Паком.
Джунки возвращался с тренировок и заметил Уджу, что по традиции шла после работы домой пешком, тем самым экономя деньги. Пак думал чуть подшутить, подкрался и резко опустил ладони на женские плечи: «Попалась!» Уджу сначала застыла, а потом дёргано вырвалась и, не отдавая себе отчета в действиях, на трясущихся ногах убежала. Джунки, ошарашенный подобным, решил последовать за подругой. Однако, найдя беглянку, он и сам растерялся: встал истуканом, смотря, как Кан присела возле дерева в парке и, обхватив голову, стала что-то невнятно повторять. Любые попытки приблизиться заканчивались провалом, а слов Уджу будто бы не слышала, поэтому Пак не придумал ничего лучше, как позвонить Киму.
– Где она? – запыхавшись, спросил Тэхён. Он сразу же примчался, поймав первое встречное такси. Бросил все свои дела, стоило Паку обрисовать проблему.
– Она вообще не реагирует на меня, а стоит чуть приблизиться, смотрит как на врага. Словно я навредить могу. Какого чёрта происходит? – нервничал Пак, смотря на абсолютно незнакомую ему девушку. «Разве мы не стали общаться лучше? Разве не решили наши разногласия?»
– Уджу как-то предупреждала меня, что не любит прикосновения. Пошевели извилинами и вспомни, подобное уже случалось, правда не с таким исходом. Ты ведь сказал, что напугал её, вот и получай теперь, – беззлобно высказался Ким. – Ладно, нужно попробовать успокоить её, – судорожно выдохнул он и осторожно направился к Кан. – Уджу, – нежно позвал Ким, привлекая внимание подруги: взгляд дикий и агрессивный, никакого доверия, они будто вернулись к начальной точке, когда только познакомились: «Ох и нелегко же с тобой», – грустно усмехнулся в себя Ким, боясь допустить ошибку.
– Не трогай! Не подходи! – угрожающе шипела Кан, видя во всём лишь опасность, не признавая Тэхёна. «Не хочу. Только не снова…»
– Эй, ты чего. Это же я – Тэхён, – обидчиво протянул Ким, не решаясь подступить ближе. «Неприятно, чувствую себя плохим парнем, что загнал девушку и собирается навредить. Уджу, прошу, не смотри на меня так». – Помнишь, я обещал помочь, – с надеждой уточнил он, взволнованно заглядывая в женские глаза. Кан нахмурилась, вникая в слова, вспоминая, кем же является парень напротив. – Уджу, пойдём домой? Тебя никто не обидит. Ты же знаешь, мы не такие, – мягко уговаривает Ким, замечая, как меняется женское лицо: грусть, сожаление, страх, вина, мольба – в глазах целый ураган из эмоций.
– Тэхён… – сдавленно произнесла Уджу.
– Он самый, – улыбнулся Ким. «Успокоилась. Какое облегчение».
– Простите, – виновато добавила Кан, замечая Джунки в стороне: он нервно, не отрывая взгляда, наблюдал за друзьями, спрятав руки в карманах, чтобы меньше выдавать свои чувства.
Именно в тот вечер, сидя на скамье, пока парни стояли напротив, Кан поделилась своими страхами, рассказала, не вдаваясь в подробности, о появлении фобии и ещё раз извинилась перед Тэхёном и Джунки: ведь они не раз помогали и заступались за неё, что стыдно было считать их плохими и бояться. Они её друзья, а она записала их в ряды врагов, пусть и неосознанно, но посчитала опасными. Ей было стыдно за себя, за своё поведение.
– Дура, о таком надо сразу говорить! – вспылил тогда Пак. Ким не стал его успокаивать или как-то оправдывать. Джунки переволновался, и кроме как злиться ничего не мог. – Только не говори, что и голоса боишься? – хмурился он. Уджу отрицательно замотала головой. – Отлично, – грубо закончил Пак и, недружелюбно окинув взглядом парочку, хмыкнул своим мыслям: «Группа чудаков, не иначе. С кем я вообще связался».
«Тэхён: – Я оставлю в тайне твой обеспокоенный голосок, хи-хи. Спасибо, что позвонил», – в тот же вечер написал Тэхён. Он успешно проводил Кан домой, после чего вернулся к себе и выжатый эмоционально решил, что самое время пообщаться с другом.
«Джунки: – Заткнись! «Ромео».
«Джунки: – Она точно дикая… но, над ней забавно подшучивать, да и тебя дразнить есть повод».
«Тэхён: – Просто признайся, что хочешь и дальше дружить. Типа крутой парень».
«Джунки: – Отвали! Сдержи своё обещание и помоги ей, пай-мальчик».
Ким улыбнулся воспоминаниям: Джунки не так часто можно чем-то поразить или вызвать беспокойство, но у Уджу это вышло превосходно. Сейчас Тэхён думает, что тот случай просто обязан был случиться, ведь теперь они могут вместе разобраться с её страхом.
– Ты ведь не уснул? – недоверчиво спросила Кан, слыша под ухом ровное дыхание Кима.
– Нет, – спокойно отозвался Тэхён. Он открыл глаза и нехотя выпрямился: «Хорошего должно быть в меру».
– А на кого ты думаешь поступать? – вдруг поинтересовалась Кан. Она не выдавала своего любопытства, говорила немного безразлично и даже не отводила взгляда от теста. Ким кинул взгляд на непроницаемое лицо девушки и добродушно усмехнулся: «Вот всегда она такая – не хочет показывать эмоций и говорит холодно, словно общение было ей навязано, словно это необходимость, а потом недовольно косится из-за моей болтливости. Если думаешь, что я не вижу твоей тайной слежки и слабой улыбки – то ты сильно ошибаешься. Твой лёд уже давно не такой морозный, Кан Уджу, и я безумно этому рад». – Ты не выполняешь работу, – с упрёком высказалась Кан. Она поджала губы и грозно посмотрела на чем-то довольного парня.
– Я просто очень дотошный, – подмигнул Ким. Уджу недоверчиво мотнула головой и снова вернулась к проверке. – Думаю, управление бизнесом. Это немного успокоит семью, они очень много времени и сил отдают компании и, наверное, надеются, что я приду на помощь. Но я не горю желанием присоединяться и как-то вникать в дела. Старшим братьям это всё нравится, однако у меня вызывает лишь сонливость и тоску, – усмехнулся Тэхён, перелистывая страницу. Кан незаметно проследила за ним, подмечая, что говорит он вполне серьёзно, пусть и улыбается. – Я хочу попробовать создать своё дело с нуля, может, открою картинную галерею. Буду наслаждаться искусством и работать – кажется, это идеально для меня, – Ким повернулся к Уджу и, словно ища поддержки, заглянул в женские глаза.