Марина Цветаева
Мне нравится, что Вы больны не мной… (сборник)

Поэма Конца

1

 
В небе, ржавее жести,
Перст столба.
Встал на назначенном месте,
Как судьба.
 
 
– Бе́з четверти. Исправен?
– Смерть не ждет.
Преувеличенно-плавен
Шляпы взлет.
 
 
В каждой реснице – вызов.
Рот сведен.
Преувеличенно-низок
Был поклон.
 
 
– Бе́з четверти. Точен? –
Голос лгал.
Сердце упало: что с ним?
Мозг: сигнал!
 
 
Небо дурных предвестий:
Ржавь и жесть.
Ждал на обычном месте.
Время: шесть.
 
 
Сей поцелуй без звука:
Губ столбняк.
Так – государыням руку,
Мертвым – так…
 
 
Мчащийся простолюдин
Локтем – в бок.
Преувеличенно-нуден
Взвыл гудок.
 
 
Взвыл, – как собака взвизгнул,
Длился, злясь.
(Преувеличенность жизни
В смертный час.)
 
 
То, что вчера – по пояс,
Вдруг – до звезд.
(Преувеличенно, то есть:
Во весь рост.)
 
 
Мысленно: милый, милый.
– Час? Седьмой.
В кинематограф, или?.. –
Взрыв: Домой!
 

2

 
Братство таборное, –
Вот куда вело!
Громом на́ голову,
Саблей наголо́,
 
 
Всеми ужасами
Слов, которых ждем,
Домом рушащимся –
Слово: дом.
……………………………….
 
 
Заблудшего баловня
Вопль: домой!
Дитя годовалое:
«Дай» и «мой»!
 
 
Мой брат по беспутству,
Мой зноб и зной,
Так из дому рвутся,
Как ты – домой!
…………………………………………….
 
 
Конем, рванувшим коновязь –
Ввысь! – и веревка в прах.
– Но никакого дома ведь!
– Есть, – в десяти шагах:
 
 
Дом на горе. – Не выше ли?
– Дом на верху горы.
Окно под самой крышею.
– «Не от одной зари
 
 
Горящее?» Так сызнова
Жизнь? – Простота поэм!
Дом, это значит: из дому
В ночь.
        (О, кому повем
 
 
Печаль мою, беду мою,
Жуть, зеленее льда?..)
– Вы слишком много думали. –
Задумчивое: – Да.
 

3

 
И – набережная. Воды
Держусь, как толщи плотной.
Семирамидины сады
Висячие – так вот вы!
 
 
Воды – стальная полоса
Мертвецкого оттенка –
Держусь, как нотного листка
Певица, края стенки –
 
 
Слепец… Обратно не отдать?
Нет? Наклонюсь – услышишь?
Всеутолительницы жажд
Держусь, как края крыши
 
 
Лунатик…
    Но не от реки
Дрожь – рождена наядой!
Реки держаться, как руки,
Когда любимый рядом –
 
 
И верен…
    Мертвые верны.
Да, но не всем в каморке…
Смерть с левой, с правой стороны –
Ты. Правый бок как мертвый.
 
 
Разительного света сноп.
Смех, как грошовый бубен.
– Нам с вами нужно бы…
(Озноб.)
– Мы мужественны будем?
 

4

 
Тумана белокурого
Волна – воланом газовым.
Надышано, накурено,
А главное – насказано!
 
 
Чем пахнет? Спешкой крайнею,
Потачкой и грешком:
Коммерческими тайнами
И бальным порошком.
 
 
Холостяки семейные
В перстнях, юнцы маститые…
Нашучено, насмеяно,
А главное – насчитано!
И крупными, и мелкими,
И рыльцем, и пушком.
…Коммерческими сделками
И бальным порошком.
 
 
(Вполоборота: это вот –
Наш дом? – Не я хозяйкою!)
Один – над книжкой чековой,
Другой – над ручкой лайковой,
А тот – над ножкой лаковой
Работает тишком.
…Коммерческими браками
И бальным порошком.
 
 
Серебряной зазубриной
В окне – звезда мальтийская!
Наласкано, налюблено,
А главное – натискано!
Нащипано… (Вчерашняя
Снедь – не взыщи: с душком!)
…Коммерческими шашнями
И бальным порошком.
 
 
Цепь чересчур короткая?
Зато не сталь, а платина!
Тройными подбородками
Тряся, тельцы – телятину
Жуют. Над шейкой сахарной
Че́рт – газовым рожком.
…Коммерческими крахами
И неким порошком –
Бертольда Шварца…
        Даровит
Был – и заступник людям.
– Нам с вами нужно говорить.
Мы мужественны будем?
 

5

 
Движение губ ловлю.
И знаю – не скажет первым.
– Не любите? – Нет, люблю.
– Не любите! – Но истерзан,
Но выпит, но изведен.
(Орлом озирая местность):
– Помилуйте, это – дом?
– Дом – в сердце моем. –
        Словесность!
 
 
Любовь, это плоть и кровь.
Цвет – собственной кровью полит.
Вы думаете, любовь –
Беседовать через столик?
 
 
Часочек – и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит…
– Храм?
Дитя, замените шрамом
 
 
На шраме! – Под взглядом слуг
И бражников? (Я, без звука:
«Любовь – это значит лук
Натянутый: лук: разлука».)
 
 
– Любовь, это значит – связь.
Всё врозь у нас: рты и жизни.
(Просила ж тебя: не сглазь!
В тот час, в сокровенный, ближний,
 
 
Тот час на верху горы
И страсти. Memento^[21] – паром:
Любовь – это все дары
В костер, – и всегда – задаром!)
 
 
Рта раковинная щель
Бледна. Не усмешка – опись.
– И прежде всего одна
Постель.
    – Вы хотели пропасть
 
 
Сказать? – Барабанный бой
Перстов. – Не горами двигать!
Любовь, это значит…
    – Мой.
Я вас понимаю. Вывод?
…………………………………..
 
 
Перстов барабанный бой
Растет. (Эшафот и площадь.)
– Уедем. – А я: умрем,
Надеялась. Это проще!
 
 
Достаточно дешевизн:
Рифм, рельс, номеров, вокзалов…
– Любовь, это значит: жизнь.
– Нет, иначе называлось
 
 
У древних…
    – Итак? –
        Лоскут
Платка в кулаке, как рыба.
– Так едемте? – Ваш маршрут?
Яд, рельсы, свинец – на выбор!
 
 
Смерть – и никаких устройств!
– Жизнь! – Как полководец римский,
Орлом озирая войск
Остаток.
    – Тогда простимся.
 

6

 
– Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть – это дело тел,
А мы друг для друга – души
 
 
Отныне…) – И не сказал.
(Да, в час, когда поезд подан,
Вы женщинам, как бокал,
Печальную честь ухода
 
 
Вручаете…) – Может, бред?
Ослышался? (Лжец учтивый,
Любовнице как букет
Кровавую честь разрыва
 
 
Вручающий…) – Внятно: слог
За слогом, итак – простимся,
Сказали вы? (Как платок,
В час сладостного бесчинства
 
 
Уроненный…) – Битвы сей
Вы – Цезарь. (О, выпад наглый!
Противнику – как трофей,
Им отданную же шпагу
 
 
Вручать!) – Продолжает. (Звон
В ушах…) – Преклоняюсь дважды:
Впервые опережен
В разрыве. – Вы это каждой?
 
 
Не опровергайте! Месть,
Достойная Ловеласа.
Жест, делающий вам честь,
А мне разводящий мясо
 
 
От кости. – Смешок. Сквозь смех –
Смерть. Жест. (Никаких хотений.
Хотеть, это дело – тех,
А мы друг для друга – тени
 
 
Отныне…) Последний гвоздь
Вбит. Винт, ибо гроб свинцовый.
– Последнейшая из просьб.
– Прошу. – Никогда ни слова
 
 
О нас… никому из… ну…
Последующих. (С носилок
Так раненые – в весну!)
– О том же и вас просила б.
 
 
Колечко на память дать? – Нет.
– Взгляд, широко́ –
        разверстый,
Отсутствует. (Как печать
На сердце твое, как перстень
 
 
На руку твою… Без сцен!
Съем.) Вкрадчивее и тише:
– Но книгу тебе? – Как всем?
Нет, вовсе их не пишите,
 
 
Книг…
……………………………………..
 
 
Значит, не надо.
Значит, не надо.
Плакать не надо.
 
 
В наших бродящих
Братствах рыбачьих
Пляшут – не плачут.
 
 
Пьют, а не плачут.
Кровью горячей
Платят – не плачут.
 
 
Жемчуг в стакане
Плавят – и миром
Правят – не плачут.
 
 
– Так я ухожу? – Насквозь
Гляжу. Арлекин, за верность,
Пьеретте своей – как кость
Презреннейшее из первенств
 
 
Бросающий: честь конца,
Жест занавеса. Реченье
Последнее. Дюйм свинца
В грудь: лучше бы, горячей бы
 
 
И – чище бы…
    Зубы
Втиснула в губы.
Плакать не буду.
 
 
Самую крепость –
В самую мякоть.
Только не плакать.
 
 
В братствах бродящих
Мрут, а не плачут,
Жгут, а не плачут.
 
 
В пепел и в песню
Мертвого прячут
В братствах бродячих.
 
 
– Так первая? Первый ход?
Как в шахматы, значит? Впрочем,
Ведь даже на эшафот
Нас первыми просят…
        – Срочно
 
 
Прошу, не глядите! – Взгляд. –
(Вот-вот уже хлынут градом!
Ну как их загнать назад
В глаза?!) – Говорю, не надо
 
 
Глядеть!!!
 
 
Внятно и громко,
Взгляд в вышину:
– Милый, уйдемте,
Плакать начну!
 
 
Забыла! Среди копилок
Живых (коммерсантов – тож!)
Белокурый сверкнул затылок:
Маис, кукуруза, рожь!
 
 
Все заповеди Синая
Смывая – менады мех! –
Голконда волосяная,
Сокровищница утех –
 
 
(Для всех!) Не напрасно копит
Природа, не сплошь скупа!
Из сих белокурых тропик,
Охотники, – где тропа
 
 
Назад? Наготою грубой
Дразня и слепя до слез –
Сплошным золотым прелюбом
Смеющимся пролилось.
 
 
– Не правда ли? – Льнущий,
        мнущий
Взгляд. В каждой реснице – зуд.
– И главное – эта гуща!
Жест, скручивающий в жгут.
 
 
О, рвущий уже одежды –
Жест! Проще, чем пить и есть –
Усмешка! (Тебе надежда,
Увы, на спасенье есть!)
 
 
И – сестрински или братски?
Союзнически: союз!
– Не похоронив – смеяться!
(И похоронив – смеюсь.)
 

7

 
И – набережная. Последняя.
Всё. Порознь и без руки,
Чурающимися соседями
Бредем. Со стороны реки –
 
 
Плач. Падающую соленую
Ртуть слизываю без забот:
Луны огромной Соломоновой
Слезам не выслал небосвод.
 
 
Столб. Отчего бы лбом не стукнуться
В кровь? Вдребезги бы, а не в кровь!
Страшащимися сопреступниками
Бредем. (Убитое – Любовь.)
 
 
Брось! Разве это двое любящих?
В ночь? Порознь? С другими спать?
– Вы понимаете, что будущее –
Там? – Запрокидываюсь вспять.
 
 
– Спать! – Новобрачными
        по коврику…
 
 
– Спать! – Всё не попадаем в шаг,
В такт. Жалобно: – Возьмите под руку!
Не каторжники, чтобы так!..
 
 
Ток. (Точно мне душою – на руку
Лег! – На руку рукою.) Ток
Бьет, проводами лихорадочными
Рвет, – на душу рукою лег!
 
 
Льнет. Радужное всё! Что радужнее
Слез? Занавесом, чаще бус,
Дождь. – Я таких не знаю набережных
Кончающихся. – Мост, и: – Ну-с?
 
 
Здесь? (Дроги поданы.)
Спо – койных глаз
Взлет. – Можно до дому?
В по – следний раз!
 

8

 
По – следний мост.
(Руки не отдам, не выну!)
Последний мост,
Последняя мостовина.
 
 
Во – да твердь.
Выкладываю монеты.
День – га за смерть,
Харонова мзда за Лету.
 
 
Мо – неты тень
В руке теневой. Без звука
Мо – неты – тем.
Итак, в теневую руку –
 
 
Мо – неты тень.
Без отсвета и без звяка.
Мо – неты – тем.
С умерших довольно маков.
 
 
Мост.
……………………………………….
 
 
Бла – гая часть
Любовников без надежды:
Мост, ты – как страсть:
Условность: сплошное между.
 
 
Гнезжусь: тепло,
Ребро – потому и льну так.
Ни до, ни по:
Прозрения промежуток!
 
 
Ни рук, ни ног.
Всей костью и всем упором:
Жив только бок,
О смежный теснюсь которым.
 
 
Вся жизнь – в боку!
Он – ухо и он же– эхо.
Желтком к белку
Леплюсь, самоедом к меху
 
 
Теснюсь, леплюсь,
Мощусь. Близнецы Сиама,
Что – ваш союз?
Та женщина – помнишь: мамой
 
 
Звал? всё и вся
Забыв, в торжестве недвижном
Те – бя нося,
Тебя не держала ближе.
 
 
Пойми! Сжились!
Сбылись! На груди баюкал!
Не брошусь вниз!
Нырять – отпускать бы руку
 
 
При – шлось. И жмусь,
И жмусь… И неотторжима.
Мост, ты не муж:
Любовник – сплошное мимо!
 
 
Мост, ты за нас!
Мы реку телами кормим!
Плю – щом впилась,
Клещом: вырывайте с корнем!
 
 
Как плющ! как клещ!
Безбожно! Бесчеловечно!
Бро – сать, как вещь,
Меня, ни единой вещи
 
 
Не чтившей в сём
Вещественном мире дутом!
Скажи, что сон!
Что ночь, а за ночью – утро,
 
 
Эк – спресс и Рим!
Гренада? Сама не знаю,
Смахнув перин
Монбланы и Гималаи.
 
 
Про – гал глубок:
Последнею кровью грею.
Про – слушай бок!
Ведь это куда вернее
 
 
Сти – хов… Прогрет
Ведь? Завтра к кому наймешься?
Ска – жи, что бред!
Что нет и не будет мосту
 
 
Кон – ца…
        – Конец.
………………………………………
 
 
– Здесь? – Детский, божеский
Жест. – Ну-с? – Впилась.
– Е-ще немножечко:
В последний раз!
 

9

 
Корпусами фабричными, зычными
И отзывчивыми на зов…
Сокровенную, подъязычную
Тайну жен от мужей и вдов
 
 
От друзей – тебе, подноготную
Тайну Евы от древа – вот:
Я не более чем животное,
Кем-то раненное в живот.
 
 
Жжет… Как будто бы душу сдернули
С кожей! Паром в дыру ушла
Пресловутая ересь вздорная,
Именуемая душа.
 
 
Христианская немочь бледная!
Пар! Припарками обложить!
Да ее никогда и не было!
Было тело, хотело жить,
 
 
Жить не хочет.
……………………………………..
 
 
Прости меня! Не хотела!
Вопль вспоротого нутра!
Так смертники ждут расстрела!
В четвертом часу утра
 
 
За шахматами… Усмешкой
Дразня коридорный глаз.
Ведь шахматные же пешки!
И кто-то играет в нас.
 
 
Кто? Боги благие? Воры?
Во весь окоем глазка –
Глаз. Красного коридора
Лязг. Вскинутая доска.
 
 
Махорочная затяжка.
Сплёв, пожили значит, сплёв.
…По сим тротуарам в шашку
Прямая дорога: в ров
 
 
И в кровь. Потайное око:
Луны слуховой глазок…
…………………………………….
И покосившись сбоку:
– Как ты уже далек!
 

10

 
Совместный и спло́ченный
Вздрог. – Наша молочная!
 
 
Наш остров, наш храм,
Где мы по утрам –
Сброд! Пара минутная! –
Справляли заутреню.
 
 
Базаром и закисью,
Сквозь-сном и весной…
Здесь кофе был пакостный, –
Совсем овсяной!
 
 
(Овсом своенравие
Гасить в рысаках!)
Отнюдь не Аравией –
Аркадией пах
 
 
Тот кофе…
 
 
Но как улыбалась нам,
Рядком усадив,
Бывалой и жалостной, –
Любовниц седых
 
 
Улыбкою бережной:
Увянешь! Живи!
Безумью, безденежью,
Зевку и любви, –
 
 
А главное – юности!
Смешку – без причин,
Усмешке – без умысла,
Лицу – без морщин, –
 
 
О, главное – юности!
Страстям не по климату!
Откуда-то дунувшей,
Откуда-то хлынувшей
 
 
В молочную тусклую:
– Бурнус и Тунис! –
Надеждам и мускулам
Под ветхостью риз…
 
 
(Дружочек, не жалуюсь:
Рубец на рубце!)
О, как провожала нас
Хозяйка в чепце
 
 
Голландского глаженья…
…………………………………………………
 
 
Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены…
– Наша улица! – Уже не наша… –
– Сколько раз по ней… –
        Уже не мы… –
 
 
– Завтра с западу встанет солнце!
– С Иеговой порвет Давид!
– Что мы делаем? – Расстаемся.
– Ничего мне не говорит
 
 
Сверхбессмысленнейшее слово:
Рас – стаемся. – Одна из ста?
Просто слово в четыре слога,
За которыми пустота.
 
 
Стой! По-сербски и по-кроатски,
Верно, Чехия в нас чудит?
Рас – ставание. Расставаться…
Сверхъестественнейшая дичь!
 
 
Звук, от коего уши рвутся,
Тянутся за предел тоски…
Расставание – не по-русски!
Не по-женски! не по-мужски!
 
 
Не по-Божески! Что мы – овцы,
Раззевавшиеся в обед?
Расставание – по-каковски?
Даже смысла такого нет,
 
 
Даже звука! Ну, просто полый
Шум – пилы, например, сквозь сон.
Расставание – просто школы
Хлебникова соловьиный стон,
 
 
Лебединый…
        Но как же вышло?
Точно высохший водоем –
Воздух! Руку о руку слышно.
Расставаться – ведь это гром
 
 
На́ голову… Океан в каюту!
Океании крайний мыс!
Эти улицы – слишком круты:
Расставаться – ведь это вниз,
 
 
Под гору… Двух подошв пудовых
Вздох… Ладонь, наконец, и гвоздь!
Опрокидывающий довод:
Расставаться – ведь это врозь,
 
 
Мы же – сросшиеся…
 

11

 
Разом проигрывать –
Чище нет!
Загород, пригород:
Дням конец.
 
 
Негам (читай – камням),
Дням, и домам, и нам.
 
 
Дачи пустующие! Как мать
Старую – так же чту их.
Это ведь действие – пустовать:
Полое не пустует.
 
 
(Дачи, пустующие на треть,
Лучше бы вам сгореть!)
 
 
Только не вздрагивать,
Рану вскрыв.
Загород, за́город,
Швам разрыв!
 
 
Ибо – без лишних слов
Пышных – любовь есть шов.
 
 
Шов, а не перевязь, шов – не щит.
– О, не проси защиты! –
Шов, коим мертвый к земле пришит,
Коим к тебе пришита.
 
 
(Время покажет еще, каким:
Легким или тройным!)
 
 
Так или иначе, друг, – по швам!
Дребезги и осколки!
Только и славы, что треснул сам:
Треснул, а не расползся!
 
 
Что под наметкой – живая жиль
Красная, а не гниль!
 
 
О, не проигрывает –
Кто рвет!
Загород, пригород:
Лбам развод.
 
 
По слободам казнят
Нынче, – мозгам сквозняк!
 
 
О, не проигрывает, кто прочь –
В час, как заря займется.
 
 
Целую жизнь тебе сшила в ночь
Набело, без наметки.
Так не кори же меня, что вкривь.
Пригород, швам разрыв.
 
 
Души неприбранные –
В рубцах!..
Загород, пригород…
Яр размах
 
 
Пригорода. Сапогом судьбы,
Слышишь – по глине жидкой?
…Скорую руку мою суди,
Друг, да живую нитку
 
 
Цепкую – как ее ни канай!
По – следний фонарь!
…………………………………
 
 
Здесь? Словно заговор –
Взгляд. Низших рас –
Взгляд. – Можно на́ гору?
В по – следний раз!
 

12

 
Частой гривою
Дождь в глаза. – Холмы.
Миновали пригород.
За городом мы.
 
 
Есть – да нету нам!
Мачеха – не мать!
Дальше некуда.
Здесь околевать.
 
 
Поле. Изгородь.
Брат стоим с сестрой.
Жизнь есть пригород. –
За городом строй!
 
 
Эх, проигранное
Дело, господа!
Всё-то – пригороды!
Где же города?!
 
 
Рвет и бесится
Дождь. Стоим и рвем.
За три месяца
Первое вдвоем!
 
 
И у Иова,
Бог, хотел взаймы?
Да не выгорело:
За городом мы!
…………………………………………
 
 
За городом! Понимаешь? За!
Вне! Перешед вал!
Жизнь – это место, где жить
        нельзя:
Ев – рейский квартал…
 
 
Так не достойнее ль во сто крат
Стать Вечным Жидом?
Ибо для каждого, кто не гад,
Ев – рейский погром –
 
 
Жизнь. Только выкрестами жива!
Иудами вер!
На прокаженные острова!
В ад! – всюду! – но не в
 
 
Жизнь, – только выкрестов
        терпит, лишь
Овец – палачу!
Право-на-жительственный свой
        лист
Но – гами топчу!
 
 
Втаптываю! За Давидов щит –
Месть! – В месиво тел!
Не упоительно ли, что жид
Жить – не́ захотел?!
 
 
Гетто избранничеств! Вал и ров.
По – щады не жди!
В сём христианнейшем из миров
Поэты – жиды!
 

13

 
Так ножи вострят о камень,
Так опилки метлами
Смахивают. Под руками
Меховое, мокрое.
 
 
Где ж вы, двойни:
Сушь мужская, мощь?
Под ладонью –
Слезы, а не дождь!
 
 
О каких еще соблазнах –
Речь? Водой – имущество!
После глаз твоих алмазных,
Под ладонью льющихся, –
 
 
Нет пропажи
Мне. Конец концу!
Глажу – глажу –
Глажу по лицу.
 
 
Такова у нас. Маринок,
Спесь, – у нас, полячек-то.
После глаз твоих орлиных,
Под ладонью плачущих…
 
 
Плачешь? Друг мой!
Всё мое! Прости!
О, как крупно,
Солоно в горсти!
 
 
Жестока слеза мужская:
Обухо́м по темени!
Плачь, с другими наверстаешь
Стыд, со мной потерянный.
 
 
Оди – накового
Моря – рыбы! Взмах:
…Мертвой раковиной
Губы на губах.
…………………………..
 
 
В слезах.
Лебеда –
На вкус.
– А завтра,
Когда
Проснусь?
 

14

 
Тропою овечьей –
Спуск. Города гам.
Три девки навстречу.
Смеются. Слезам
 
 
Смеются, – всем полднем
Недр, гребнем морским!
Смеются!
        – недолжным,
Позорным, мужским
 
 
Слезам твоим, видным
Сквозь дождь – в два рубца!
Как жемчуг – постыдным
На бронзе бойца.
 
 
Слезам твоим первым,
Последним, – о, лей! –
Слезам твоим – перлам
В короне моей!
 
 
Глаз явно не туплю.
Сквозь ливень – перюсь.
Венерины куклы,
Вперяйтесь! Союз
 
 
Сей более тесен,
Чем влечься и лечь.
Самой Песней Песен
Уступлена речь
 
 
Нам, птицам безвестным
Челом Соломон
Бьет, – ибо совместный
Плач – больше, чем сон!
……………………………………
 
 
И в полые волны
Мглы – сгорблен и равн –
Бесследно – безмолвно –
Как тонет корабль.
 

Прага, 1 февраля –

Иловищи, 8 июня 1924

На радость

С. Э.

 

 

 
Ждут нас пыльные дороги,
Шалаши на час
И звериные берлоги
И старинные чертоги…
Милый, милый, мы, как боги:
Целый мир для нас!
 
 
Всюду дома мы на свете,
Всё зовя своим.
В шалаше, где чинят сети,
На сияющем паркете…
Милый, милый, мы, как дети:
Целый мир двоим!
 
 
Солнце жжет, – на север с юга,
Или на луну!
Им очаг и бремя плуга,
Нам простор и зелень луга…
Милый, милый, друг у друга
Мы навек в плену!
 

1910

Асе

1

 
Мы быстры и наготове,
Мы остры.
В каждом жесте, в каждом взгляде,
        в каждом слове. –
Две сестры.
 
 
Своенравна наша ласка
И тонка,
Мы из старого Дамаска –
Два клинка.
 
 
Прочь, гумно и бремя хлеба,
И волы!
Мы – натянутые в небо
Две стрелы!
 
 
Мы одни на рынке мира
Без греха,
Мы – из Вильяма Шекспира
Два стиха.
 

11 июля 1913

2

 
Мы – весенняя одежда
Тополей,
Мы – последняя надежда
Королей.
 
 
Мы на дне старинной чаши,
Посмотри:
В ней твоя заря, и наши
Две зари.
 
 
И прильнув устами к чаше,
Пей до дна.
И на дне увидишь наши
Имена.
 
 
Светлый взор наш смел и светел
И во зле.
– Кто из вас его не встретил
– На земле?
 
 
Охраняя колыбель и мавзолей,
Мы – последнее виденье
Королей.
 

11 июля 1913

Сергею Эфрон-Дурново

1

 
Есть такие голоса,
Что смолкаешь, им не вторя,
Что предвидишь чудеса.
Есть огромные глаза
Цвета моря.
 
 
Вот он встал перед тобой:
Посмотри на лоб и брови
И сравни его с собой!
То усталость голубой,
Ветхой крови.
 
 
Торжествует синева
Каждой благородной веной.
Жест царевича и льва
Повторяют кружева
Белой пеной.
 
 
Вашего полка – драгун,
Декабристы и версальцы!
И не знаешь – так он юн –
Кисти, шпаги или струн
Просят пальцы.
 

Коктебель,

19 июля 1913

2

 
Как водоросли Ваши члены,
Как ветви мальмэзонских ив…
Так Вы лежали в брызгах пены,
Рассеянно остановив
 
 
На светло-золотистых дынях
Аквамарин и хризопраз
Сине-зеленых, серо-синих,
Всегда полузакрытых глаз.
 
 
Летели солнечные стрелы
И волны – бешеные львы.
Так Вы лежали, слишком белый
От нестерпимой синевы…
 
 
А за спиной была пустыня
И где-то станция Джанкой…
И тихо золотилась дыня
Под Вашей длинною рукой.
 
 
Так, драгоценный и спокойный,
Лежите, взглядом не даря,
Но взглянете – и вспыхнут войны,
И горы двинутся в моря,
 
 
И новые зажгутся луны,
И лягут радостные львы –
По наклоненью Вашей юной,
Великолепной головы.
 

1 августа 1913

П. Э.

1

 
День августовский тихо таял
В вечерней золотой пыли.
Неслись звенящие трамваи,
И люди шли.
 
 
Рассеянно, как бы без цели,
Я тихим переулком шла.
И – помнится – тихонько пели
Колокола.
 
 
Воображая Вашу позу,
Я все решала по пути;
Не надо – или надо – розу
Вам принести.
 
 
И все приготовляла фразу,
Увы, забытую потом. –
И вдруг – совсем нежданно! – сразу! –
Тот самый дом.
 
 
Многоэтажный, с видом скуки…
Считаю окна, вот подъезд.
Невольным жестом ищут руки
На шее – крест.
 
 
Считаю серые ступени,
Меня ведущие к огню.
Нет времени для размышлений.
Уже звоню.
 
 
Я помню точно рокот грома
И две руки свои, как лед.
Я называю Вас. – Он дома,
Сейчас придет.
 

* * *

 
Пусть с юностью уносят годы
Все незабвенное с собой. –
Я буду помнить все разводы
Цветных обой.
 
 
И бисеринки абажура,
И шум каких-то голосов,
И эти виды Порт-Артура,
И стук часов.
 
 
Миг, длительный по крайней мере –
Как час. Но вот шаги вдали.
Скрип раскрывающейся двери –
И Вы вошли.
 

* * *

 
И было сразу обаянье.
Склонился, королевски-прост. –
И было страшное сиянье
Двух темных звезд.
 
 
И их, огромные, прищуря,
Вы не узнали, нежный лик,
Какая здесь играла буря –
Еще за миг.
 
 
Я героически боролась.
– Мы с Вами даже ели суп! –
Я помню заглушенный голос
И очерк губ.
 
 
И волосы, пушистей меха,
И – самое родное в Вас! –
Прелестные морщинки смеха
У длинных глаз.
 
 
Я помню – Вы уже забыли –
Вы – там сидели, я – вот тут.
Каких мне стоило усилий,
Каких минут –
 
 
Сидеть, пуская кольца дыма,
И полный соблюдать покой…
Мне было прямо нестерпимо
Сидеть такой.
 
 
Вы эту помните беседу
Про климат и про букву ять.
Такому странному обеду
Уж не бывать.
 
 
Вполоборота, в полумраке
Смеюсь, сама не ожидав:
«Глаза породистой собаки,
– Прощайте, граф».
 

* * *

 
Потерянно, совсем без цели,
Я темным переулком шла.
И, кажется, уже не пели –
Колокола.
 

17 июня 1914

2

 
Прибой курчавился у скал, –
Протяжен, пенен, пышен, звонок…
Мне Вашу дачу указал –
Ребенок.
 
 
Невольно замедляя шаг
– Идти смелей как бы не вправе –
Я шла, прислушиваясь, как
Скрежещет гравий.
 
 
Скрип проезжающей арбы
Без паруса. – Сквозь плющ зеленый
Блеснули белые столбы
Балкона.
 
 
Была такая тишина,
Как только в полдень и в июле.
Я помню: Вы лежали на
Плетеном стуле.
 
 
Ах, не оценят – мир так груб! –
Пленительную Вашу позу.
Я помню: Вы у самых губ
Держали розу.
 
 
Не подымая головы
И тем подчеркивая скуку –
О, этот жест, которым Вы
Мне дали руку.
 
 
Великолепные глаза
Кто скажет – отчего – прищуря,
Вы знали – кто сейчас гроза
В моей лазури.
 
 
От солнца или от жары –
Весь сад казался мне янтарен,
Татарин продавал чадры,
Ушел татарин…
 
 
Ваш рот, надменен и влекущ,
Был сжат – и было все понятно.
И солнце сквозь тяжелый плющ
Бросало пятна.
 
 
Всё помню: на краю шэз-лонг
Соломенную Вашу шляпу,
Пронзительно звенящий гонг,
И запах
 
 
Тяжелых, переспелых роз
И складки в парусинных шторах,
Беседу наших папирос
И шорох,
 
 
С которым Вы, властитель дум,
На розу стряхивали пепел.
– Безукоризненный костюм
Был светел.
 

28 июня 1914

3

Его дочке

 
С ласточками прилетела
Ты в один и тот же час,
Радость маленького тела,
Новых глаз.
 
 
В марте месяце родиться
– Господи, внемли хвале! –
Это значит быть как птица
На земле.
 
 
Ласточки ныряют в небе,
В доме все пошло вверх дном:
Детский лепет, птичий щебет
За окном.
 
 
Дни ноябрьские кратки,
Долги ночи ноября.
Сизокрылые касатки –
За моря!
 
 
Давит маленькую грудку
Стужа северной земли.
Это ласточки малютку
Унесли.
 
 
Жалобный недвижим венчик,
Нежных век недвижен край.
Спи, дитя. Спи, Божий птенчик.
Баю-бай.
 

12 июля 1914

4

 
Война, война! – Кажденья у киотов
И стрекот шпор.
Но нету дела мне до царских счетов,
Народных ссор.
 
 
На, кажется – надтреснутом – канате
Я – маленький плясун.
Я тень от чьей-то тени. Я лунатик
Двух темных лун.
 

Москва,

16 июля 1914

5

 
При жизни Вы его любили,
И в верности клялись навек,
Несите же венки из лилий
На свежий снег.
 
 
Над горестным его ночлегом
Помедлите на краткий срок,
Чтоб он под этим первым снегом
Не слишком дрог.
 
 
Дыханием души и тела
Согрейте ледяную кровь!
Но, если в Вас уже успела
Остыть любовь –
 
 
К любовнику – любите братца,
Ребенка с венчиком на лбу, –
Ему ведь не к кому прижаться
В своем гробу.
 
 
Ах, он, кого Вы так любили
И за кого пошли бы в ад,
Он в том, что он сейчас в могиле –
Не виноват!
 
 
От шороха шагов и платья
Дрожавший с головы до ног –
Как он открыл бы Вам объятья,
Когда бы мог!
 
 
О женщины! Ведь он для каждой
Был весь – безумие и пыл!
Припомните, с какою жаждой
Он вас любил!
 
 
Припомните, как каждый взгляд вы
Ловили у его очей,
Припомните былые клятвы
Во тьме ночей.
 
 
Так и не будьте вероломны
У бедного его креста,
И каждая тихонько вспомни
Его уста.
 
 
И, прежде чем отдаться бегу
Саней с цыганским бубенцом,
Помедлите, к ночному снегу
Припав лицом.
 
 
Пусть нежно опушит вам щеки,
Растает каплями у глаз…
Я, пишущая эти строки,
Одна из вас –
 
 
Неданной клятвы не нарушу
– Жизнь! – Карие глаза твои! –
Молитесь, женщины, за душу
Самой Любви.
 

30 августа 1914

6

 
Осыпались листья над Вашей могилой,
И пахнет зимой.
Послушайте, мертвый, послушайте, милый:
Вы всё-таки мой.
 
 
Смеетесь! – В блаженной крылатке дорожной!
Луна высока.
Мой – так несомненно и так непреложно,
Как эта рука.
 
 
Опять с узелком подойду утром рано
К больничным дверям.
Вы просто уехали в жаркие страны,
К великим морям.
 
 
Я Вас целовала! Я Вам колдовала!
Смеюсь над загробною тьмой!
Я смерти не верю! Я жду Вас с вокзала –
Домой.
 
 
Пусть листья осыпались, смыты и стерты
На траурных лентах слова.
И, если для целого мира Вы мертвый,
Я тоже мертва.
 
 
Я вижу, я чувствую, – чую Вас всюду!
– Что́ ленты от Ваших венков! –
Я Вас не забыла и Вас не забуду
Во веки веков!
 
 
Таких обещаний я знаю бесцельность,
Я знаю тщету.
– Письмо в бесконечность. – Письмо в
        беспредельность –
Письмо в пустоту.
 

4 октября 1914

7

 
Милый друг, ушедший дальше, чем за́ море!
Вот Вам розы – протянитесь на них.
Милый друг, унесший самое, самое
Дорогое из сокровищ земных.
 
 
Я обманута, и я обокрадена, –
Нет на память ни письма, ни кольца!
Как мне памятна малейшая впадина
Удивленного – навеки – лица.
 
 
Как мне памятен просящий и пристальный
Взгляд – поближе приглашающий сесть,
И улыбка из великого Издали, –
Умирающего светская лесть…
 
 
Милый друг, ушедший в вечное плаванье,
– Свежий холмик меж других бугорков! –
Помолитесь обо мне в райской гавани,
Чтобы не было других моряков.
 

5 июня 1915