Лейла Б.
Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1
Золотара на месте не оказалось. Вместо него за прилавком стоял неопрятный на вид высокий орк с тоненькой косичкой на самой макушке выбритой головы. Он представился Гришнахом, – верной правой рукой Золотара, – был неприлично весел и на вид глуп. Удача оказалась на моей стороне! Я напустила на себя уверенный вид, показала товар, не доставая из сумки, и представилась постоянной покупательницей, которой нужен только Золотар, потому что лишь он мог понять меня и оценить мое предложение по достоинству. Это ожидаемо задело гордость Гришнаха и он слету предложил мне цену уже выше той, что я ожидала получить. Проблема заключалась в том, что я понятия не имела, сколько все это вообще стоило. Но я не могла ударить в грязь лицом перед привычно осмотрительным в таких местах Сфинксом, который наблюдал за мной издалека. Поэтому я скривилась и убрала товар в сумку, со словами, что зайду позже, когда появится действительно знающее существо. Чтобы не повторяться, я достала свой набросок гончей и протянула Гришнаху со словами:
– Передай это Золотару, чтобы он знал, за упущение какой добычи лишать тебя кровных.
После этих слов цена взлетела вдвое. А сам Гришнах стал выглядеть беспокойно. Видимо, это было для него пределом, тогда я сжалилась и согласилась.
Выторговав для себя целых шестьдесят золотых монет, я не сразу смогла унять дрожь своего тела. И не упала я от обилия общения наедине с незнакомым существом в пучине торга, который казался неприятным обманом, лишь из-за упрямства. Пожалуй, повторять такое я бы не стала.
– У меня получилось! Получилось! – радовалась я, прыгая вокруг Сфинкса по дороге к дому Газела. Теперь у меня было больше ста лично заработанных золотых и информация. – Ты видел? Ведь видел? Я прямо как ты!
– Тише-тише, – остепенял меня Сфинкс.
Когда в поле зрения показался дом, к которому мы подходили с уже привычной стороны, в его дверях как раз нарисовалась фигура, в которой мы оба сразу узнали чем-то недовольную Гулльвейг.
– Опять вы? – фыркнула она, когда мы подошли. Мы синхронно кивнули ей, тогда она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, успокаиваясь. – Газел еще не проснулся, так что придется самим искать Гула. Он как раз в городе. Я сумела выбить адрес его дома. Если он там не окажется, наведаемся в «Голый Единорог».
С этими словами Гулльвейг уверенно куда-то зашагала. Мы переглянулись и пошли следом. Оказалось, что дом Гула тоже находился в рабочем районе и ничем не выделялся из десятков других, – разве что табличкой, которая была кем-то исцарапана.
– Вот же! – яростно топнула Гулльвейг, продолжая стучать в дверь.
Ей уже пять минут никто не открывал, но она не отчаивалась.
– Либо он все еще непробудно отсыпается, либо уже где-то веселится, – предположил Сфинкс.
– Придется идти и узнавать об этом в «Голый Единорог», – сказала Гулльвейг, теряя терпение.
Изменение ее поведения на более раздражительное я связывала только с нарастающим беспокойством о том, что любая потраченная минута могла привести к непоправимым последствиям в судьбе ее Сайриса.
– У меня есть одна идейка, – тихо сказал Сфинкс.
Услышав это, я воодушевилась. Это означало, что сейчас как минимум будет нескучно.
– И какая же? – не особо доверчиво поинтересовалась Гулльвейг.
– Я взламываю дверь, вы стережете стражников с разных концов улицы, мы проникаем в дом и если Гул там, желаем ему доброго утра.
Сфинкс говорил с осторожностью, постоянно всматриваясь в улицы.
– Что?! Зачем сразу взламывать?! – шепотом возмутилась Гулльвейг.
– Чтобы время зря не терять, – пояснил Сфинкс.
– А если Гул не дома? Это же незаконно!
– Пойдем в «Голый Единорог», закрыв за собой дверь, как полагается. Никто и не заметит! – заверил ее Сфинкс таким тоном, будто о погоде говорил.
– Хорошо, – Гулльвейг закатила глаза и пригрозила нам обоим указательным пальцем, – но только потому, что время и правда не на моей стороне!
Я смотрела за выделенным мне участком улицы, прислонившись к крайнему дому так, словно устала с дороги и решила проверить карту, и думала о том, что не испытывала ничего такого, что заставляло Гулльвейг так реагировать на любое отступление от неизвестной мне морали городской жизни. Иногда я ощущала себя ужасно. Я знала, как призвать в свое услужение огонь или молнии, заставить раны затягиваться, читать на всевозможных языках и понимать их чистые вариации, но не знала о каких-то простых вещах. В нынешней ситуации это вызывало стыд. С другой стороны Сфинкс тоже нарушал границы морали, которой придерживалась Гулльвейг. Но он был человеком и не похоже, чтобы он не знал правил городской среды.
Не понятно…
От мыслей меня отвлекло появление двух дварфийских стражников на горизонте: их выдавал блеск доспехов и красные перья в шлемах. Я подала знак; отлепилась от стены дома и вальяжно прошлась поперек улицы, пнув в сторону Сфинкса первый попавшийся под ноги камушек. Чем ближе подходили стражники, тем отчетливее было видно, – и слышно, – что они тащили кого-то буйного.
Сфинкс и Гулльвейг подошли ближе и мимо нас с другого конца улицы к стражникам и тому, кого они куда-то волокли, гремя секирой на спине, пронесся еще один стражник в белом сюрко поверх своего доспеха. На нем был изображен герб Бриджа – такой же, что и над главными воротами города; красное перо и секира, перекрещенные на щите.
Когда он сравнялся с по всей видимости рядовой стражей, те выпрямились, продолжая поддерживать что-то неразборчиво бормочущего, как оказалось, гнома. Ни от кого из них я не ощутила магии.
– Доложите! – скомандовал стражник в сюрко.
– Мы подошли к нему и спросили: «Ты украл»? – начал было один стражник, но тут его перебил скрученный им гном, еле перебирая языком.
– А я и говорю, я украл! Да, это я! А ну отпусти меня, я сейчас тебя втащу, – говорил он непонятно кому, – прямо в твою наглую рожу! Как ты мне не нравишься!
– Вы просто подошли к нему и спросили, он ли совершил кражу, и он так сразу признался? – попытался понять ситуацию стражник в сюрко.
Он игнорировал выпады задержанного.
– Ну, да! – подтвердил второй стражник. – Он же сказал, он же признался!
– О, Боги…
– Видят эти твои Боги, я сейчас насру тут кучу и ты начнешь жрать это говно! – принялся как-то странно кому-то угрожать не менее странный на вид гном.
– Отпустите уже его, – махнул рукой стражник в сюрко и два других стражника тут же отпустили гнома, который распластался на земле. Пока он кряхтел, пытаясь хотя бы сесть, он наклонился к нему, вздохнул, и тихо сказал, – Гул, постарайся впредь вести себя потише. Хотя бы какое-то время.
С этими словами стражники-дварфы направилась прочь от нас.
– А я уже как раз хотел впрягаться, – протянул Сфинкс, радуясь, что все уладилось само собой.
Гулльвейг уже вышла вперед, чтобы помочь Гулу подняться на ноги.
Я поспешила разглядеть нашего помятого проводника. Приплюснутый нос, красноватое лицо, темные, засаленные, взъерошенные волосы по плечи, непонятная, местами порванная одежда… Его вид скорее напоминал жителя трущоб, чем того, кто способен проводить через горы. А еще запах. Я думала, что затхлость этого города не пересилит ничто. Но я ошибалась. Никогда даже в мыслях не могла представить, что какое-то одно существо может пахнуть хуже, чем весь город.
– Как вы? – обеспокоенно спросила Гулльвейг Гула, когда тот уже стоял на ногах.
Делал он это, конечно, не уверенно.
– Прекра-а-а-асно! – просиял он, когда, наконец, сфокусировался на Гулльвейг. – Это самый лучший день, который я когда-либо видел, ведь мне явился ангел!
– Что?.. Э-э-э, нет, – замешкалась Гулльвейг под тихое хихиканье Сфинкса за спиной. – Я никакой не ангел, я человек, меня зовут Гулльвейг, а вы ведь Гул, так?
– Зовите меня, как пожелаете, моя принцесса! Нет, королева!
Не зная, как реагировать, Гулльвейг перешла сразу к делу:
– Газел должен был договориться с вами об услуге, которую вы мне окажете, – провести через горы.
– Для вас – хоть на край света! – Гул говорил так, словно выступал на сцене: громко и наиграно.
– Мне не нужно на край света, мне нужно в Бедфордию! У меня имеется расписка, – Гулльвейг принялась рыться в сумке, ища обозначенную бумагу.
– Расписка, мосписка, да кого это волнует! Давайте сперва зайдем ко мне, – практически промурлыкал Гул и приобнял Гулльвейг за талию.
Та зарделась, безучастно приподняла руки, в одной из которых уже виднелась пресловутая расписка, и аккуратно вынырнула из-под навязанной близости, повторив:
– Пожалуйста, послушайте меня, – Гулльвейг старалась сохранять спокойствие. Я не знала, как бы я поступила на ее месте и даже боялась себе такое представить. – Вы должны выполнить свою часть договора.
– Предлагаю обсудить это в моей лачуге! – ничуть не оскорбился Гул, когда ему ткнули в лицо бумагой, подписанной Газелом на его очередную попытку коснуться Гулльвейг.
Он смял ее, даже не прочитав, сунул в карман и вразвалочку побрел к своему дому. Еле вставив трясущимися руками ключ в замочную скважину двери, гном осекся. Он стал серьезным и резкими поворотами головы театрально проверил оба конца улицы. Едва не упав от столь показушного маневра, он тихо произнес, обращаясь к Гулльвейг:
– Кажется, кто-то пытался проникнуть в мой дом! – я скосила глаза на Сфинкса, он с любопытством и кривой улыбкой наблюдал за Гулом. Гулльвейг же стыдливо, но молча, закрывала лицо руками. – Но вы не волнуйтесь, моя королева! Я сейчас вмиг со всем разберусь!
С этими словами Гул с каким-то непонятным боевым кличем врезался в дверь и упал. С ворчанием поднявшись, он отряхнулся, прокашлялся, взялся за дверную ручку и потянул ее на себя. Когда дверь открылась, он снова завопил и ворвался в собственный дом, не забыв захлопнуть за собой дверь. С полминуты мы все трое смотрели на нее, слыша за ней возню: звук битой посуды, опрокидывающейся мебели и яростные выкрики. Затем дверь снова отворилась и сияющий Гул объявил:
– Вор обезврежен! Можем заходить!
Гулльвейг зашла первой, за ней – Сфинкс. Его Гул осматривал с особым пристрастием. Заметив это, я прошмыгнула последней, и затерялась в темном уголке за дверью. Мне не хотелось, чтобы этот гном заметил меня. Он и не заметил. И я смогла осмотреться.
Темно от закрытых ставнями окон, тесно из-за царящего вокруг бардака и душно. Мне очень захотелось очистить это место огнем. Что за навязчивая идея?.. Раньше такого не было. Нужно просто поскорее уйти из этого места. Все вокруг было завалено пустыми, разлитыми или разбитыми бутылками, на полках немногочисленных стеллажей не было ни одной книги, ни одного растения! Только бумаги, пятна, кубки, белье, толстый слой пыли и беспросветная вонь.
– Радость моя, это что, ваш хахаль? – настороженно спросил Гул у Гулльвейг и кивнул в сторону Сфинкса.
– Э-э-э, нет, просто… брат, – ответила та и Гул сразу успокоился.
Пользуясь случаем, Сфинкс слегка склонился над ним в знак приветствия и дружелюбно спросил:
– Меня сейчас волнует больше всего только один вопрос: как долго ты пил, черт тебя подери?
– Всю жизнь! – с гордостью ответил Гул, заставив Сфинкса в голос посмеяться.
– Мне нравится чувство юмора этого парня! – сказал тот покрытому паутиной потолку и, став серьезнее, спросил. – Как ты собираешься идти в таком состоянии? Ты же еле на ногах стоишь.
– Идти могу хоть на руках! – заверил его Гул, неотрывно смотря Гулльвейг в район груди.
– А снаряжение? – допытывался Сфинкс.
Гула осенило. Он подошел к стеллажам, взобрался на пару-тройку полок, взял две бутылки, спрыгнул и показал нам:
– Вот! Теперь точно готов! – с этими словами Гул нырнул куда-то в кучу хлама, выволок оттуда тысячу раз заштопанную походную сумку и бережно уложил хмельное пойло в нее.
Сфинкс больше не нашел, что спросить. Поэтому Гул смахнул мусор с единственной горизонтальной поверхности в поле своего зрения и положил на нее развернутую карту. Карта ожидаемо свернулась, когда Гул ее отпустил, чтобы что-то сказать. Тогда гном снова ее развернул, но она опять свернулась, стоило ему отпустить ее. Чертыхнувшись, Гул поднял с пола пару бутылок и через какое-то время все-таки расправил карту, придавив ее пустыми сосудами по углам. С победоносным видом он посмотрел на Гулльвейг.
– Куда вам нужно попасть, милая?
– Сюда, – указала та пальцем на карту, предварительно из вежливости сняв перчатку.
– Какие у вас нежные руки, моя дорогая, – едва не облизнулся Гул.
Гулльвейг поспешила надеть перчатку обратно, пока гном делал кривые пометки на своей карте.
Все это походило на какой-то ритуал без использования магии. Интересно, как он должен был подействовать?
– Сколько вам нужно времени, чтобы, – Гулльвейг запнулась, пытаясь подобрать наиболее подходящие слова, – чтобы прийти в себя для путешествия?
– Можем выдвигаться прямо сейчас! – заверил ее Гул.
Гулльвейг обернулась на нас со Сфинксом.
Мы молча подошли ближе.
– Может, дать ему проспаться? – тихо спросила она.
– После можно будет сказать ему, что нас и должно быть трое, – согласно кивнула я.
– Какой смысл оставлять его одного? – спросил Сфинкс. – Видели, какие у него запасы? Он никогда не протрезвеет.
– Предлагаешь кому-то остаться и последить за ним? – спросила Гулльвейг. – Я с ним не останусь!
– Я тоже! – взмолилась я.
Сфинкс закатил глаза от чувства безысходности и коснулся пальцами лба, запуская их в волосы.
– Господин Гул, – кашлянула Гулльвейг, повернувшись к гному и беря инициативу в свои руки. – Вы, наверное, очень устали, – слова давались ей с трудом. Я бы на ее месте уже просто сожгла все, что источало эту вонь. – Давайте мы придем к вам чуть позже. Пожалуйста, выспитесь перед нашим походом.
С этими словами она, сдерживая рвотные позывы, метнулась к двери. Когда мы вышли, мне показалось, что каждый из нас после запаха этого дома расценил запах Бриджа как лучший на свете!
Между тем, Сфинкс предложил сходить за его доспехом, потом – за плащом, а после – перекусить в трактире «Голый Единорог». Он был ближе всего к дому Гула. И раз этот гном, по словам Газела, был там постоянным клиентом, можно было разузнать у трактирщика о том, как часто тот выпивал, чтобы хотя бы примерно представлять, когда ловить его трезвым. Сфинкс также надеялся узнать что-то о сегодняшней казни. До нее мы теперь точно не успевали убраться из города. Значит, нужно было уходить вечером, чтобы минимизировать количество глаз, которые могли нас заметить.
К обозначенному трактиру мы подошли ближе к полудню, уже в полном обмундировании. Я узнала это здание, – мимо него мы в первый раз шли к Газелу за наградой. Я еще ужаснулась царящей там атмосфере под вечер. Сейчас было тише. Но мне все равно не хотелось заходить, хоть зайти пришлось.
Я слышала о таких заведениях, но не помнила, чтобы бывала в подобных. Внутри здание выглядело просторным за счет своей высоты в два яруса и времени дня, – народу было немного. Вокруг царил полумрак, и пахло чем-то кислым. Всюду на нижнем ярусе, не имея какого-либо порядка, стояли широкие грубо стесанные деревянные столы и стулья. В дальнем, левом от входа углу, рядом с входом в подсобное помещение за длинной стойкой стояли большущие деревянные бочки. У самой стойки, возвышающейся над уровнем пола, примостились высокие стулья. В правом углу находился камин с высоким дымоходом, сплошь увешанным кем-то забытым снаряжением. За ним – лестница на второй ярус, по всей видимости, в жилые помещения. Под лестницей располагался склад каких-то мешков, бочек поменьше и ящиков. Перед камином на небольшом пространстве был расстелен ковер и разбросана пара табуреток.
Когда Сфинкс и Гулльвейг уверенно направились к стойке и виднеющемуся из-за нее гному, я выдохнула с облегчением. Хорошо, что они знали, как тут себя вести. Поэтому я молча последовала за ними, надвинув капюшон поглубже и осматриваясь.
Воняло, но в отличие от вечера, когда даже с улицы из этого заведения доносились звуки веселья, сейчас было тихо не только по-утреннему. Немногочисленные посетители выглядели подавленными. И это заметила не одна я.
– Эй, хозяин! – бодро стукнула по столешнице Гулльвейг, обращая на себя внимание смуглого гнома с выбритыми висками и короткой темной бородкой. Когда он подошел, Гулльвейг продолжила чуть тише и устроилась на высоком стуле за стойкой. – Что-то случилось? Почему так мрачно?
– Ну, дык, это, знаменитый жрец в городе помер, – тихо ответил гном, сочувственно покачав головой.
После, как ни в чем не бывало, он назвал утреннее меню и Гулльвейг со Сфинксом, который тоже уселся за стойку, выбрали себе по блюду. Взобралась за нее и я. Между тем, гном озвучил кому-то в проем за большие бочки заказ, и оттуда кто-то одобрительно свистнул. Тогда гном снова доброжелательно посмотрел на нас и предложил хмельные напитки. Соглашаясь и на это, Гулльвейг принялась расспрашивать про жреца. Как оказалось, она слышала о нем что-то. Вот только гном подробностей не знал.
Мое внимание зацепилось лишь за факт смерти. Покровитель молчал. Я обеспокоено думала над тем, что стала ни с того ни с сего часто помышлять о том, чтобы палить вокруг огнем. Внезапно сердце резко кольнуло, и сильнее заныл шрам на груди. Я с силой стянула ткань под плащом и попыталась отвлечься. Но в голову лезло только отчетливое понимание того, что больше на месте сидеть нельзя. Словно бы что-то в этот момент где-то далеко стало чуточку сильнее и опаснее. Будто бы я опаздывала.
К тому времени, как я снова оказалась хоть немного в этой реальности, Гулльвейг и Сфинкс уже с аппетитом ели. Подумав, что стоило бы подкрепиться тоже, я достала из сумки сушку и стала ее грызть.
– Вы ведь знаете гнома по имени Гул? – продолжала расспросы Гулльвейг.
– Его в этом городе каждая собака знает, – посмеялся трактирщик.
– Как долго он обычно находится в… – Гулльвейг запнулась, внимательно посмотрела на содержимое своего кубка, осушила его, звонко поставила на стойку и продолжила, – в пьяном состоянии?..
– Признаться, я никогда не видел его трезвым, – задумался трактирщик.
Гулльвейг безнадежно вздохнула, и тут заговорил Сфинкс:
– А кого на центральной площади собираются казнить сегодня?
– О-о-о! – боязливо протянул гном и перешел на шепот. – Будут некромантов вешать. Их за ритуалами поймали.
«И тебя поймают», – прозвучало в голове голосом мерзким, растягивающим слова, словно жилы мотая.
«Кто ты? Ты – не друг!» – ответила я, выпрямившись и выронив из рук сушку.
Я стала судорожно оглядываться: никаких фиолетовых нитей телепатии, никакой другой магии! Но вот, перед глазами колыхнулась знакомая мне багровая нить, и в голове снова зазвучал противный голос:
«А ты уверена? Сожги тут все и уноси ноги. Жги и беги, жги и беги, иначе опоздаешь».
И обладатель пугающего голоса злобно засмеялся, а я тут же спрыгнула со стула, совершенно позабыв, что не одна. Я не понимала, что я делала и почему. Просто очень захотелось сейчас же очутиться в более просторном месте, потому что тут стало душно.
Я успела сделать лишь короткий шаг вперед, когда почувствовала на своем запястье чьи-то сильные пальцы. Это прикосновение не было таким, каким было на рынке. Здесь мне стало больно. Но стоило мне обернуться, как хватка ослабла. Сфинкс смотрел на меня хмуро, но, видимо заметив мое лицо, – даже представить не могу, что тогда оно выражало, – он смягчился и кивком головы указал обратно на стул. И я снова послушалась! Я послушалась! Хотя предчувствие не прекращало бить тревогу.
Сфинкс наблюдал за мной, пока я садилась обратно, и выглядел так, словно ждал объяснений моему странному действию. Я скосила глаза на Гулльвейг. Когда трактирщик отвлекся на подошедшего к нему постояльца, она тихо и назидательно произнесла:
– Не обязательно рассказывать друг другу о себе, но если что-то касается нашего совместного путешествия, это должны знать все мы.
Я оценила взгляды этих двух людей и ощутила себя загнанной в ловушку. Заламывая пальцы, я уставилась в одну точку, страшась снова услышать тот пугающий, незнакомый голос. Но его больше не было, как не было вокруг ни единой багровой ниточки.
Люди из моей группы… Они оба подозревали меня невесть в чем. В тот момент я не знала точно, действительно ли я не принадлежала «Клыку» или вообще «Шаан», раз охотилась за какой-то книгой с предположительно культным знанием, опираясь только на слова местного дварфа. Я не могла сказать наверняка даже себе, что не являлась злом, будучи когда-то возрожденной и оживая постепенно вот уже много лет, общаясь при этом с существом Верхнего Плана и имея в арсенале парочку заклинаний некротической магии. Я вдруг ощутила, что совершенно ничего не знаю, и ни в чем не уверена. Мне хотелось сжигать! В моей голове зазвучал новый голос! Теперь становилось понятно, почему я все еще была рядом с этими двумя людьми. Это было нужно не мне. Тогда показалось, что это нужно было им, что это они меня, как добычу, держали в поле зрения, чтобы изучить и, если потребуется, уничтожить.
Я так ничего и не сказала, а лишь сжалась всем телом в нервный комок, и не заметила, как сперва настороженные, а затем удивленные взгляды Сфинкса и Гулльвейг стали обеспокоенными.
Череду моих запутавшихся мыслей прервал звук открывающейся двери. В ее проеме показался Гул с почему-то разбитой губой, – упал, что ли?.. Он осмотрелся, прежде чем зайти, затем зашел и быстро засеменил к стойке, за которой мы сидели. Ловко запрыгнув на высокий стул, он обратился к трактирщику:
– Две бутылки моего любимого! – заметив нас, он забеспокоился и выдал. – Нам срочно нужно бежать, моя королева!
Трактирщик выполнил заказ меньше, чем за полминуты, достав из-за стойки две бутылки. Видимо, дело было привычное. Гул убрал их в сумку, в которой и так булькало, хлопнул ладонью по стойке, оставляя на ней пяток золотых, затем схватил Гулльвейг за руку и потащил за собой со словами:
– Это за меня и за моих новых друзей! Нам пора!
– Что? Куда?! – не понимающее спросила Гулльвейг.
Мы со Сфинксом молча последовали за ними.
Но Гул ответить не успел.
В этот самый момент двери трактира снова открылись. В них показались двое высоких человеческих мужчин. На их груди висели кулоны в форме клыка, – первое, что бросилось в глаза, потому что мелькнуло на полуденном солнце.
Я замерла, думая, что делать. Это собрало меня. Драка в трактире была чревата жертвами со стороны мирных граждан, тем более с моими-то заклинаниями. Может, не стоило делать ничего? Может, нужно было просто разминуться? Ведь мы были замаскированы. Решив проверить, что собирались делать остальные, я осмотрелась. Сфинкс тоже на секунду остановился. А вот Гулльвейг выбора не оставили.
Все еще держа ее за руку, Гул, не сбавляя скорости, а, наоборот, набирая ее, пошел прямо на этих двоих из «Клыка». Он ловко запрыгнул на ближайший стул, увернулся от кулака одного из разбойника, и с ноги ударил его по лицу так, что тот упал навзничь. По трактиру прошелся легкий взволнованный шепот. Второй мужчина как раз потянулся за оружием на своем поясе. Я бросила взгляд в сторону Сфинкса. Он держал глазами того, кто стоял на ногах и пригнулся, откинув полы плаща, чтобы достать рапиру. В его глазах читался сработавший инстинкт защиты, будто у зверя, в то время как разум совершенно точно позабыл, что мы все еще были замаскированы и в отличие от Гула и Гулльвейг не смотрелись как члены их группы.
Решив не дать бою произойти, ни на руках, ни на мечах, – в таком случае я бы точно включилась в схватку, и тогда тут бы все сгорело! – я схватила Сфинкса за руку и потянула к выходу. В моем субтильном теле не было столько сил, чтобы хоть на фут сдвинуть с места такого, как Сфинкс, но, к счастью, он поддался, пойдя за мной через упавшего человека. Я перепрыгнула его и отпустила Сфинкса; он всмотрелся в лицо лежавшего человека и, видя, что тот приходил в себя, все-таки на ходу ударил его носком сапога, чтобы тот отключился снова.
Я была удивлена тому, что второй разбойник так и не перешел в атаку. Окинув его взглядом, я увидела, что он сползал по стене, обеими руками держась за промежность. Никто в трактире, к счастью, панику не поднял, стражу звать также никто не стал, – видимо, драки в таких местах были привычным делом. Это было на руку. Вот только тот факт, с какой готовностью Гул вступил в бой с двумя представителями «Клыка» вызывал подозрения. Было ли это случайностью? Все указывало на то, что он их знал.
– Бежим на площадь! – скомандовал Гул. Он выглядел веселым. Лишь бы под количеством спиртного все происходящее не показалось ему сном. – Там легче затеряться!
Сказав это, он потянул за собой Гулльвейг, которая отчаянно старалась высвободить из его хватки руку. Думать было некогда. Я извинилась перед Сфинксом за то, что схватила без спросу и пустилась следом за Гулом и Гулльвейг, оборачиваясь на ходу. Сфинкс колебался пару секунд. Он обернулся на стонущих членов «Клыка», выругался и побежал за нами.
Полдень. Ярко светило августовское солнце. На площади было многолюдно. Вот-вот на ней должны были лишить жизни в качестве наказания. Ради этого торговые лавки временно закрылись. Однажды мы уже смогли затеряться в толпе, – хотя это как посмотреть, – в нынешней ситуации это не казалось хорошей идеей. Словно весь Бридж собрался сейчас здесь.
Гул вел Гулльвейг к главным воротам города. Я шла за ними, Сфинкс – позади меня, что заставляло меня нервничать. Вокруг было так много более высоких существ, что я не могла толком разглядеть эшафот. Спасал лишь тот факт, что мы обходили его довольно далеко. Расстояние не позволило мне узнать расу приговоренных существ, но я смогла понять, что их было трое. Аккуратно обходя зевак, я на ходу наблюдала, как кто-то высокий и тонкий в рясе стал зачитывать приговор, развернув перед ожидающей толпой длинный пергамент. Затем на головы приговоренных надели мешки, и повели к виселице под одобряющие выкрики некоторых существ.
– Поделом!
– Будут знать!
– Чтоб вы все в Аду горели!..
Дальше я смотреть не смогла. Ближе подошел Сфинкс, и я уцепилась глазами за Гула и Гулльвейг. Они оторвались от нас, но все еще были в поле зрения. Мое предчувствие продолжало бить тревогу, а боль в груди не утихала.
По звукам толпы я примерно понимала, что происходило на эшафоте. Нетерпеливое перешептывание нарастало, и вскоре толпа взорвалась ликованием, – дело было сделано. Мне стало страшно. Хоть я и не слышала обвинительный приговор, мне хватило того, что я узнала от торговцев утром и от трактирщика совсем недавно. Причина – некротическая магия. И я никак не могла взять в толк, почему она считалась сразу вся целиком плохой, если могла спасать жизни. Да, наверное, именно те трое, которых казнили сегодня, применяли ее в особых целях, используя душу и тело как ресурс или нарушая покой давно усопших. Именно поэтому их и постигло наказание. Но разве всех некромантов переловишь? Разве все культы истребишь?
Очень захотелось поскорее добраться до книги тех культистов, о которых мне рассказал Газел. Очень захотелось выжечь там всех дотла. Очень захотелось вгрызться в исписанные страницы источника знаний и впитать их без остатка, а потом… А что потом? Да что вдруг стало со мной?!..
Я с силой замотала головой. Мои мысли противоречили одна другой, и это не казалось мне нормальным. Раньше со мной такого не происходило. Словно голова моя наполнялась чужими мыслями.
– Я его пойма-а-а-ал! – прозвучало где-то очень близко.
Я остановилась, возвращаясь в реальность. Прямо передо мной десятифутовое существо, не похожее на представителя ни одной расы, поднимало над толпой Гула, который все еще держал за руку Гулльвейг. Я видела, как Гул что-то кричал, видела, как Гулльвейг что-то отвечала, но за ликованием толпы от созерцания казни не могла расслышать ни слова.
Громила был похож на огра, которых я встречала в лесных пещерах. Только он не был столь уродлив. Он растягивал слова и радовался тому, что нашел Гула. Именно Гула!
А потом по толпе пронесся крик ужаса. Причиной его не было внезапное появление громилы. От него, конечно, отходили, но его не боялись. И тогда я рефлекторно посмотрела в сторону эшафота. Над ним, поднимаемые лопающимися пучками черных нитей магии, развернулись темные щупальца. Они без разбора хватали наблюдавших за казнью существ, подтягивали к себе, к мертвым телам, из которых появились, и… уничтожали.
Если бы только с самого начала я была ближе, то смогла бы увидеть над приговоренными к смертной казне существами узелки, обозначающие наложенное заклинание! Эффект, который я наблюдала издалека, был действием защитной магии, срабатывающей при определенных условиях. Здесь условием была смерть.
Живая волна самых разных по габаритам существ в панике раскатилась по площади, не имея четкого направления. И вот уже громила оказался сбоку. Я видела, как Гул пытался ударить его по лицу, но не дотягивался. Гулльвейг все еще была рядом с ним, – он до сих пор крепко держал ее за руку.
Тут я почувствовала, как кто-то с силой толкнул меня вперед, к Гулльвейг, и повернулась, оглушенная криками. Это был Сфинкс, но его мигом скрыла от меня толпа, которая тут же понесла меня прочь. Тогда я посмотрела на Гулльвейг. В моей голове, помимо захихикавшего нового голоса, закралась мысль… просьба о помощи.
Гулльвейг вдруг резко оказалась на плечах громилы, заставив его занервничать. Он неловко дернулся, и Гул ударился спиной о его бок, отпуская руку Гулльвейг. Сперва я подумала, что кого-то из них ранили, но потом поняла, что это разбились бутылки в сумке гнома, и содержимое окрасило бледную кожу громилы. Заметив это, Гул разозлился на глазах. Он ловко подтянулся, пока громила был занят тем, что пытался достать Гулльвейг со своей спины второй рукой, и укусил его за нос. Сама Гулльвейг повернулась в мою сторону, нашла меня в толпе взглядом, что-то выкрикнула и потянула руку. Я очень хотела коснуться ее, очень хотела прямо сейчас схватить ее за протянутую мне руку. Хотела узнать, как там Сфинкс и помочь ему…
Но меня относило дальше. Воздуха становилось все меньше. Со всех сторон меня касались существа, которых я видела первый раз в жизни. Моя голова гудела от обилия звуков и запахов, от царящей вокруг паники. Я зажмурилась до цветных кругов перед глазами, пытаясь отвлечься, но вместо этого продуцировала в своей памяти картинки со смотрин, которые когда-то забыла. Они сменяли друг друга с бешеной скоростью: на них меня касались те, кто был мне противен, меня принуждали к чему-то, я плакала и просила кого-то помочь, но мне не отвечали. Смеялся новый голос в моей голове и повторял то же, что и в трактире. Не выдержав давления еще и от мыслей, я закричала в голос, но он тут же сорвался, и я почувствовала обжигающий жар.