Лейла Б.
Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1

– Так что? – Сфинкс ожидал ответа.

– Ты рылся в моей сумке, – констатировала я серьезным тоном. Сфинкс с подозрением сощурился. – Я видела свой дневник на кровати. Даже если Гулльвейг сейчас проснется, она не станет читать его, это не в ее характере. А вот ты, ты прочитал?

– Да, – с ходу ответил он.

– И все понял? – я повела бровью.

– Да.

– Ты только его искал у меня?

– Видишь, у тебя тоже есть, что скрывать, – выдохнул Сфинкс и снова осекся сперва в сторону окна, затем к двери. – Но вообще мне нужен был пергамент.

– Попросил бы, как проснусь!

– Ни я, ни Гулльвейг не знали, проснешься ли ты вообще, ни пока я тащил тебя сюда, ни после того, как Гулльвейг оказала тебе помощь здесь.

Я замолчала, почувствовав себя ученицей, которую только что отчитал наставник. От этого чувства я принялась заламывать пальцы. Если бы я была в сознании, я бы не пропустила что-то важное? Сфинкс выглядел совсем не таким, каким был раньше: это из-за того, что я была холодной, и он что-то понял?.. Или из-за отсутствия крови в моих ранах?..

Тут я услышала странный шорох, и невольно сама посмотрела на дверь. Но, в мгновение ока, ее от меня скрыл собой Сфинкс со словами, звучавшими почти как угроза:

– У тебя есть время подумать над моим вопросом.

Сказав это, он повернулся ко мне через плечо и приложил палец к губам.

– Еще раз покажешь мне этот жест, я тебе его откушу, – огрызнулась я.

Но мои угрозы оказались проигнорированы.

Сфинкс надел капюшон и направился к двери, в которую как раз стали стучать. Когда он открыл ее, в проеме я увидела миловидную кареглазую человеческую женщину. Она тут же поспешила поклониться Сфинксу, взволнованно начав перебирать передник узловатыми пальцами. За ней стояла Гулльвейг. От вида ее бодрствования я почему-то улыбнулась.

– Я как раз пришла сказать, что ужин готов, и мы ждем вас всех внизу, к столу, – сказала незнакомка, не поднимая глаз.

Это такой людской вид почтения?.. Он казался мне знакомым…

– Хорошо, благодарю, мы скоро будем, – ответил Сфинкс, и женщина засеменила вниз по лестнице.

Я как раз встала с кровати и подошла к двери поприветствовать Гулльвейг. Когда она увидела меня за спиной Сфинкса в комнате, она не улыбнулась мне, чем очень меня удивила. Она скорее возмутилась и уставилась на Сфинкса в поисках ответа на какой-то свой немой вопрос. Но вместо этого Сфинкс лишь беззвучно запрокинул голову, снова коснулся пальцами лба и пригасил ее зайти. Та сперва почему-то сопротивлялась, но затем все-таки вошла.

– Чем бы вы тут ни занимались, вас подслушивали! – заявила Гулльвейг, нахмурившись.

Но это не делало ее лицо угрожающим, скорее напротив.

– Так и знал, – недовольно цокнул Сфинкс, закрывая дверь. Он круто развернулся и направился к столу, попутно сняв со стены зеркало. – Вот как мы сейчас поступим. Идите в комнату, переодевайтесь, если есть во что и выходите на лестничную площадку. Встретимся там и пойдем вниз вместе.

– Пойдем к кому? – не поняла я.

– К хозяину дома и его жене, – пояснил Сфинкс. – Они любезно согласились принять нас на эту ночь.

– За крупную сумму, – дополнила Гулльвейг и подперла себе бок левой рукой, недовольно посмотрев на Сфинкса.

Я не совсем поняла, откуда и у кого была некая «крупная сумма», но опережая мои вопросы, Сфинкс пояснил:

– Для этого мне и нужен был пергамент. Чернильницу я потом верну. У вас у обеих есть сменная одежда, так ведь?

Гулльвейг кивнула, я тоже, попутно предупредив:

– Но у меня нет капюшона.

– Мы не в городе, здесь не так критично показаться, – с этими словами Сфинкс снял капюшон и посмотрел на себя в зеркало. Близстоящая свеча отчетливо осветила выражение точно такое же, как и у меня, когда я рассматривала свое отражение в луже. – Потом что-нибудь придумаем.

И мы с Гулльвейг ушли. Все то время, что мы были в комнате, она смотрела на меня как-то странно. Я думала, что всему виной та сцена с кровью в переулке, свидетелем которой она стала. Но пока я собирала в комнате свои вещи, пока она меняла мне повязку, о которой я успела забыть, пока я помогала ей снять обгоревший кожаный доспех, одобрив ее решение спрятать раненую руку под широким рукавом бежевой льняной рубахи, чтобы не показывать слабое место, она так ничего ни спросила, ни сказала.

Я не думала, что мне так скоро понадобится дополнительный комплект одежды, подаренный лесными эльфами. Может, Сфинкс и прав. Если внизу всего два человека, то с виду я ничем, кроме длины ушей, не отличалась от лесного эльфа в их одежде: белые штаны и зеленая безрукавная туника, расшитая позолоченными нитями поверх белой льняной рубахи с высокими манжетами. Все это подпоясывалось широкой лентой золотого цвета.

Когда мы вышли на лестничную площадку, Сфинкса там еще не было. Он вышел минут через десять с забранными на затылке височными прядями волос, без плаща с капюшоном и… без своего лица! Гулльвейг тихо похихикала в кулак, видимо, от моей тогда реакции, а Сфинкс поднятой ладонью со странным кольцом-печатью на пальце остановил едва не сорвавшиеся с моих губ восклицания.

– Все нормально, это я.

– Это маска такая, – шепнула мне на ухо Гулльвейг. – Маскировка.

«Странные у этих людей понятия о маскировке, – подумала я, разглядывая совершенно новое лицо Сфинкса, созданное им самим с помощью, как мне потом сказали, грима. – Мне больше нравится его настоящее лицо!»

– Пожалуйста, смотри на меня, как раньше, – вздохнул Сфинкс.

– Поняла, – встрепенулась я и потупила взгляд.

– Итак, – вздохнул Сфинкс и прошептал, – обращайтесь ко мне «милорд», больше ничего не добавляя. Говорить буду я. Гулльвейг, ты – моя советница. А, ты, – он указал на меня кивков головы, – мой телохранитель. Всем все ясно?

Мы с Гулльвейг синхронно кивнули. Я смогла понять, что людская маскировка с помощью грима – это своего рода игра в «обмани меня», которой требовались актеры и роли. Оставалось понять, зачем.

За Сфинксом, облаченным в дорогую на вид одежду, мы спустились в просторную, тускло освещаемую свечами комнату, в которой было много больших, зашторенных, тяжелыми на вид занавесками окон, и большой квадратный стол с дюжиной стульев. По стенам висели охотничьи трофеи, на полу лежали шкуры зверей. Из этой комнаты виднелась входная дверь и небольшой коридор, из которого вкусно пахло. Стол был полон самых разных блюд, и если бы Сфинкс не сказал, что внизу нас ждали только два человека, я бы подумала, что сейчас состоится пир. Впрочем, судя по едва заметному неровному шажку, которым Сфинкс спустился с лестницы, представшая взгляду обстановка ему тоже не понравилась.

– Прошу, присаживаетесь! – пропищал маленький пузатый человеческий мужчина, которого я сперва даже не заметила за полным угощений столом.

Он был одет неброско и небогато, но в самое лучшее – одежда пахла свежестью, словно ее специально постирали, чтобы надеть для встречи с нами. Непослушные волосы цвета спелой пшеницы были зачесаны на бок, видимо, чтобы скрыть лысину.

– Премного благодарен, господин Дошкеф! – звонко поздоровался Сфинкс и уверенным шагом направился к столу.

– Прошу, для вас просто Томан! – несколько раз поклонился тот с восхищенной улыбкой, и принялся кричать в коридор, – Мария, не заставляй гостей себя ждать!

– Бегу-бегу! – прозвучало в ответ, и из небольшого коридора засеменила женщина, которую я видела наверху. Она несла с собой запах свежеиспеченного хлеба.

– Что с вами произошло? – полюбопытствовал Томан, занимая место во главе стола и приглашая Сфинкса сесть с противоположной от него стороны. – Вы угощайтесь, угощайтесь! Мы старались для вас!

Ни он, ни Мария на нас с Гулльвейг не смотрели и я немного успокоилась. Что бы там не наплел им Сфинкс, пока я спала, я была ему благодарна, ведь центром внимания этих двух человек был именно он.

Гулльвейг села справа от Сфинкса, а я – слева. Никто из нас не притрагивался к еде, пока сами хозяева дома не принялись трапезничать, как ни в чем не бывало. Тогда Сфинкс оживился и набрал себе в тарелку того же, что и Томан. Я посмотрела на Гулльвейг. Она тоже принялась за еду. Их примеру последовала и я, по своему обыкновению отказавшись от всего мясного.

– На наш караван из Хасаламии в Сиакурию напали здесь, на территории Нории, – начал плести какую-то ахинею Сфинкс. Но делал он это мастерски. – Видимо, кому-то было выгодно помешать заключению между этими территориями одной торговой сделки. С нами было еще трое, но они, к сожалению, погибли. А караван разграбили.

– Соболезную вашим потерям, милорд, – покачал головой Томан. Прожевав очередную порцию, он промокнул губы салфеткой и потянулся к кубку, который тут же поспешила наполнить Мария. – Позвольте спросить, откуда ожоги на вашем прекрасном личике, юная леди?

Он посмотрел на меня поверх своего кубка. Я рефлекторно выпрямилась, не зная, что ответить под взглядом любопытных серых глаз. Этот человек видел меня в режиме реального времени такой, какая я была и я потерялась в догадках относительного причины того, почему он назвал мое лицо прекрасным. Ведь я же видела и в луже, и в зеркале совсем иное!

Нахмурившись, я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы ответить, но почувствовала пинок ногой под столом.

– На нас напали колдуны, – пояснил Сфинкс и принялся наполнять собственный кубок. Он говорил так, словно реально скорбел. – Мой доблестный телохранитель отразила заклинание, но ее слегка задело.

Я поджала губы, решив более ни на секунду не забывать о своей роли телохранителя, чтобы помочь Сфинксу в его «игре». Направление моего взгляда не должно было противоречить моему персонажу, но какого было Сфинксу, импровизировавшему на ходу без оглядки на нас, я даже представить не могла.

– Кстати! – подала голос Мария. – Вы, наверное, слышали о крупном пожаре в Бридже? Столько жертв…

Она поежилась, а я посмотрела на Гулльвейг, искренне надеясь, что причиной пожара была не я. Та гипнотизировала содержимое своей тарелки и поджимала губы. Я и сама почти забыла, что нужно было подкрепиться хотя бы чтобы не вызывать подозрений, поэтому отправила в рот кусочек чего-то восхитительного овощного, отмечая, что вместе с ощущением боли у меня обострился и вкус…

– Нам жаль, но мы ничего об этом не слышали, – ответил Сфинкс, поменяв приборы и приступив к очередному блюду. – Своих дел было невпроворот, сами понимаете.

«Убийца, вор, да еще и лжец, – подсчитала я про себя роли Сфинкса, которые успела пронаблюдать за время знакомства с ним. С азартом усмехнувшись, я закончила мысль вожделенно. – Покажи мне больше».

– О! Милорд, я понимаю! Пожар – обычное явление в трущобах, не стоит вашего внимания, – Томан осуждающе посмотрел на Марию и спросил, меняя тему, – не знаете часом, закончил ли постройку своего замка граф Федриг? Он как-то говорил, что хочет заключить новые торговые договоры с Норией. Сами понимаете, это сулит процветание нашей территории, поскольку Хасаламия – самая большая часть земли Будгарда.

Ближе к окончанию последнего вопроса, Сфинкс побеспокоился о том, чтобы выиграть время для ответа на него: он набил себе рот чем-то вкусным с того края стола, до которого я дотянуться не могла.

– Простите, – посмеялся Сфинкс, протирая губы салфеткой. – Угощение до того восхитительно, что невозможно оторваться! Как вы, простите, назвали графа? Я не расслышал.

Это было сигналом о помощи, – я почему-то была в этом уверена. Но я не знала никакого графа, тем более с именем Федриг, который жил в никогда еще не посещаемой мной Хасаламии! Вдруг, его не существовало вовсе и это проверка на ложь?

По привычке, я стала готовиться к бою. Уже рассчитывала расстояние до ближайшего окна, которое можно было выбить одним из стульев, в изобилии стоящих у стола, но положение спасла Гулльвейг.

– Я слышала о таком графе, но почему это вам так интересны дела другой территории? Это, знаете ли, конфиденциальная информация.

«Прекрасно!» – подумала я, восторгаясь гибкости ума этих людей, и пожелала, что на столе не было обыкновенной воды.

– О, я понимаю, – неловко посмеялся Томан. – Просто интересует судьба Нории. Я ведь, живу в ней. Мы с Марией детей в ней растим.

«Десятерых, что ли? – рефлекторно посчитала я по стульям и напряглась. – И где же они сейчас?»

Хозяин дома и его жена были людьми в возрасте; в полумраке они могли вполне не заметить этой странной маскировки, а хмельные напитки помогали им верить нашим ролям. Но что могло произойти, появись здесь молодой и свежий взгляд? Скажем, на утро?

– Федриг достраивает свой замок, – вздохнув, ответил Сфинкс и откинулся на спинку стула, разведя руками. – А уж остальное, как верно выразилась моя советница, дела внутренней политики. Мы не имеем права это разглашать.

Томан хмыкнул и хотел спросить что-то еще, как вдруг раздались глухие звуки – кто-то постучал в дверь. Хозяин дома радостно завозился на стуле, снимая с себя салфетки, которыми он едва ли не укутался перед началом трапезы, и поспешил отворить. Понимая, что ситуация может пойти не по плану, я, пользуясь тем, что Мария повернулась к двери, незаметно столкнула свою тарелку на пол.

– Прошу меня извинить, я еще не до конца восстановилась, – сказала я, выйдя из-за стола и присев на одно колено около устроенного бардака.

– Ничего страшного, я сама все уберу, не волнуйтесь, – улыбнулась мне Мария, и я смогла ее хорошенько рассмотреть.

Полноватая, с наполовину поседевшими, некогда густо черными длинными волосами, заплетенными в слабую косу, руки в мозолях от тяжелой работы, на лице – обозначившиеся морщинки. Простое платье, фартук и платок. Никакой магии, как и у ее мужа, и никакого оружия, кроме приборов на столе. Образ не вызывал опасений, – в таком виде сражаться было бы неудобно.

Я перечить ей не стала и поднялась на ноги. Женщина подобрала осколки моей тарелки в собственный фартук и отправилась в коридор, который было видно из комнаты. На ходу она поздоровалась с вошедшим белокурым мускулистым юношей, назвав его «сынок». От него не ощущалось магии, но у меня чуть ли не зашевелились волосы на голове от осознания того, что сейчас, возможно, за ним в дом войдут еще человек девять. Мысли в голове сбились, как только я почувствовала запах крови.

Посмотрев на Сфинкса и Гулльвейг, я увидела, что они тоже поднялись со стульев, но маскировали они это обыкновенной вежливостью. На красиво сформированный стол, между делом, рухнула освежеванная нога какого-то животного, пачкая чистые скатерти кровью.

– Ма! Мне на ужин вот это приготовь-ка, а! – прокричал юноша вслед скрывшейся в коридоре Марии. После он обошел глазами стол и нас и непонимающе повел бровью.

– Нельзя вести себя так бесцеремонно! – шепотом принялся отчитывать его Томан. – У нас, между прочим, важные гости. Пока ты охотился, мы…

– Я хотя бы охотился, – махнул испачканной кровью рукой юноша и закатил глаза. – А вы тут решили все наши запасы на зиму разом проветрить?

– Ты не понимаешь, это…

– Па, хорош, я руки мыть, – с этими словами юноша направился к лестнице. – Мать там поторопи, лады?

– Прошу прощения за моего сына, – затараторил Томан, зашагав к нам.

Он складывал руки у груди примерно так же, как иногда Гулльвейг. Я не понимала этого жеста в данном случае, ведь после никакие нити магии не обозначались.

– Ничего страшного, это вы нас простите, – сказал Сфинкс, не дав тому договорить. Он отвесил Томану низкий поклон, заставив того остановиться и зардеться от оказанной почести. Не разгибаясь, Сфинкс продолжил, – дабы не стеснять вас, мы отправимся в путь незамедлительно.

– Что? – Томан был удивлен и растерян. – На улице же ночь…

– Мы благодарны вам за предоставленный кров, где смогли восстановить свои силы. Я отплачу вам, как и обещал. О гостеприимстве вашей семьи узнают за пределами Нории!

Сфинкс гордо выпрямился и с довольным видом направился к лестнице, не дав Томану опомниться. Мы с Гулльвейг поспешили за ним, опасаясь, что сейчас в узком проеме встретимся с тем юнцом. Но встречи, к счастью, не случилось.

– Нам нельзя оставаться в этом доме, – тихо сказал Сфинкс, закрывая за собой дверь. Все мы снова были в большой комнате, в которой я очнулась. – В любой момент может случиться что угодно. Возможно, даже эти люди уже донесли «Клыку» о нашем местонахождении и сюда направляется подкрепление.

– Какому «Клыку»? – не поняла Гулльвейг и с вопросом в глазах перевела взгляд с меня на Сфинкса и наоборот. – Что вообще происходит? Может, объяснитесь?

– Позже, – отмахнулся Сфинкс.

– Зачем мы вообще пришли сюда? – спросила я, попутно проверяя содержимое своей сумки. Слава лесу, все было на месте.

– У нас не было времени, – ответил Сфинкс. – И выбора. – Он посмотрел на нас с Гулльвейг как-то странно и сказал, – я вручу расписку Томану и мы уходим. Сейчас же.

С этими словами Сфинкс приоткрыл дверь, проверил лестничную площадку и вышел. Я отказалась пояснять Гулльвейг хоть что-то, хотя она делала попытки спросить: казалось нечестным говорить за спиной Сфинкса. Да я и сама на тот момент мало что понимала.

Через какое-то время Сфинкс вернулся со своей сумкой и исписанным пергаментом в руке, на котором явственно различалась печать от кольца на его пальце, и протянул мне чернильницу. Я убрала ее и посмотрела на Гулльвейг. Она выглядела напряженной: поджимала губы и неустанно осматривала нас со Сфинксом поочередно. Но все же молчала.

Когда мы спустились, не представившийся сын хозяина дома уплетал что-то за столом за обе щеки. Над ним нависал Томан и полушепотом яростно за что-то отчитывал. Завидев нас, он резко изменился в лице; показушно приветливо заулыбался, снова странно сложил руки и пару раз слегка поклонился, ожидая, когда мы подойдем.

Поймав на себе взгляд белокурого юнца, меня как молнией ударило. Нас и Гулльвейг он оглядел мельком, все больше внимания уделяя рассматриванию Сфинкса. Воспользовавшись этим, я оглядела его с более выгодного ракурса, чем до этого, пытаясь понять, что же меня так взволновало. И поняла.

Легким движением руки я сбросила с пальца свое кольцо. Оно звонко ударилось о пол и покатилось вперед. Сделав пару шагов за ним, я аккуратно обошла притормозившего от этого моего маневра Сфинкса. Наклонившись перед ним и подобрав свой маленький магический атрибут, я посмотрела ему в глаза. Сфинкс смотрел на меня очень внимательно. Медленно надевая кольцо на место, я коснулась шеи, жестом показывая наличие подвески, которой у меня отродясь не было. Затем я замаскировала это движение тем, что якобы поправила выбившиеся на лицо волосы и вернулась за левое плечо Сфинкса в надежде, что он понял мой намек.

«На этом парне та самая подвеска, что была нарисована в дневнике», – думала я, убеждая себя, что не ошиблась.

Когда мы подошли, я старалась держаться так, чтобы быть между сыном хозяина дома – членом «Клыка» и Сфинксом, пока последний будет вручать расписку. Мое сердце предательски ёкнуло. Я не верила в эффективность нашей маскировки до последнего, терялась в догадках относительно причастности этих двух пожилых людей к той самой группировке и ощущала катастрофическую нехватку информации. Это меня раздражало.

К нашему счастью, когда Сфинкс был готов заговорить, протягивая пергамент, Томан отвесил сыну знатную оплеуху, едва не ткнув того носом в тарелку со словами:

– Не чавкай при таких гостях! Хоть бы поздоровался, невежа!

Внимание юнца было переключено: он с плохо скрываемым раздражением принялся тыкать прибором по содержимому своей тарелки, более не поднимая глаз.

– Еще раз благодарю за вашу доброту, – сказал Сфинкс, передавая неизвестного мне содержания пергамент Томану, который, принявшись читать, заметно просиял. – Всего вам доброго!

– Двери нашего дома всегда открыты перед вами! – раздались прощальные слова со стороны приспешни.

Когда я посмотрела туда, оттуда нам махала рукой Мария.

– Ну, вот, из-за тебя, паршивец, нас в Хасаламии, а, может, даже в Сиакурии, могут узнать, как семью, которая не смогла воспитать достойного сына!

Под причитания Томана в адрес своего детеныша Сфинкс закрыл входную дверь их дома со стороны улицы.

Я тут же активировала золотой свет на своем кольце и поспешила отойти подальше. В этой деревне не было фонарей, как в городе, поэтому Гулльвейг зажгла свой факел, и они со Сфинксом направились за мной. Я не знала, куда идти, но меня никто не поправлял, поэтому я просто шла, держа в голове расстояние, на которое удалялся приютивший нас на время дом. И только спустя какое-то время я вздохнула с облегчением. Теперь-то я понимала, зачем была нужна вся это игра с маской. Все практически так же, как в моем Доме…

Как раз в этот момент тишину ночи нарушила Гулльвейг.

– Что вы все-таки делали в той комнате вдвоем?

– Ты уверена, что хочешь обсуждать это прямо здесь и сейчас, невзирая на опасность быть услышанными совсем не нужными ушами? – возмутился Сфинкс в какой-то шутливой манере.

– А когда еще? – нахмурившись, полушепотом ответила Гулльвейг. – Я даже не знаю, о каких таких ушах ты говоришь и вообще, вы оба от меня что-то скрываете!

– Давай не сейчас, – протяжно вздохнул Сфинкс, коснувшись пальцами лба.

– То есть – никогда, – пояснила я и подняла глаза к небу.

Звезды и луна сегодня, почему-то, были особенно красивы.

– Мы не можем идти дальше вместе, если не доверяем друг другу! – не унималась Гулльвейг.

– Я вас не держу, – парировал Сфинкс.

– Вы похожи на ссорящихся мужа и жену, – решила разбавить обстановку я, глотнув из своего бурдюка долгожданной воды.

– Не смешно, – фыркнула Гулльвейг.

– У тебя какие-то ложные представления о муже и жене, – ответил Сфинкс, сняв кольцо-печать со своей руки и убрав его в сумку.

– Что верно, то верно, – пожала плечами я, соглашаясь. Мне очень хотелось узнать, как обстоят отношения в таких союзах у иных рас, но сейчас на это не было ни времени, ни сил. – Предлагаю пойти в лес. Нам нужно выспаться.

– Ага, заведешь еще нас куда, – с недоверием в голосе отозвалась Гулльвейг. – Ты вообще кровь пила. Я предлагаю найти местную часовенку и заночевать там. Могу договориться со священнослужителями.

Я продолжала идти, отмечая по привычке, что домов вокруг почти не осталось – видимо тот, где я приходила в себя, находился на окраине. С правой руки начинался лес. Я боялась повернуться, особенно после того, как Гулльвейг открытым текстом сказала о крови, но тут заговорил Сфинкс.

– Ты уверена, что среди твоих «священнослужителей», – он произнес это слово жеманно, – нет представителей «Клыка»?

– Да что еще за «Клык» такой?!

– Зло, – ответила я максимально обтекаемо и все-таки обернулась.

– Не люблю жрецов, так что ни во что «божественное» не пойду, увольте, – отрезал Сфинкс.

– Тебе теперь везде будут предатели мерещиться? – проворчала Гулльвейг.

– Да, – уверенно ответил Сфинкс и мельком глянул на меня.

– И чем тебе жрецы не угодили? – Гулльвейг оскорбительно скрестила руки на груди.

– Не помню, – отмахнулся Сфинкс.

– Ах так! – начала было Гулльвейг, но тут заговорила я.

– Лес – моя стихия. Животные знают больше безопасных троп. Я жила с ними бок о бок многие… годы. Они – друзья, и предупредят меня об опасности, если я попрошу их.

Им мне было довериться куда проще, чем всем остальным, но об этом я предусмотрительно смолчала.

– Мне не нравится ни тот, ни другой варианты, но из них лес все-таки более выгодный. По крайней мере, пространства для маневров в нем больше, – рассудил Сфинкс.

И мы свернули с дороги, по которой шли. Гулльвейг на какое-то время замешкалась, но оставаться ночью одной не решилась. В чаще я ощутила блаженство, медленно распространяющееся по всему телу от осознания близости дома. Я подходила к различным деревьям и выстукивала по ним разный ритм. Ответом мне служил шелест в их кронах.

Гулльвейг и Сфинкс шли за мной молча. Я лишь в самом начале оборачивалась на них. Но чем глубже в чащу мы заходили, тем меньше света с ночного неба проникало к нам, и мне достаточно было видеть пляшущие тени от факела Гулльвейг, чтобы знать, что она и Сфинкс не отстали, не потерялись и сейчас следовали за мной.

Когда мы вышли к скалам, я развернулась к своей группе с довольным видом и констатировала:

– Здесь заночевать будет безопасно.

Сфинкс и Гулльвейг осмотрелись, но ничего не сказали. Между ними едва ли не физически ощущалось напряжение. Наверное, между каждым из них и мной было то же самое.

Понимая, что молчание затягивалось, я предложила отдохнуть первой. Моим аргументом было объяснение того, что эльфам для отдыха достаточно всего четырех часов, тем более что они не спали, а впадали в транс; весьма чутко медитировали. Затем я могла бы стеречь сон людей и следить за костром.

Возражений не последовало.

Когда я проснулась, костер уже горел, а Сфинкс и Гулльвейг сидели друг напротив друга через него, грелись и дремали. Я улыбнулась, поднялась на ноги, потянулась и отошла к ближайшему дереву. Заметив это, Гулльвейг молча принялась раскладывать спальный мешок. Она выглядела измотанной и хоть и не доверяла мне, после уже привычного для меня жеста руками у груди, она легла. А вот Сфинкс смотрел на меня через пламя костра довольно пристально. Я усмехнулась и постучала по дереву. Через пару секунд на мое плечо опустился сыч и взъерошил перья с тихим «у-ху-у». Я ласково почесала своего пернатого друга под клювом и обратилась к Сфинксу довольно тихо:

– Не бойся, отдыхай. Все будет хорошо.

Он услышал меня и доверился.

Около шести утра я с любопытством стала наблюдать за тем, как люди просыпались. Теперь я могла видеть это отчетливо и решила не упускать такой шанс, даже несмотря на то, что на лице Сфинкса все еще был грим. Как оказалось, в плане пробуждения раса людей ничем не отличалась от прочих.

– Лучше не делай так больше, – с такими словами встретил меня Сфинкс.

– И тебе доброе утро, – хихикнула я и отсела.

– Что это у тебя на голове? – спросил он, садясь.

– Белка, разве не видно? – ответила Гулльвейг и потянулась, после чего, будто опомнившись, посмотрела на меня, склонив голову на бок. Пару раз удивленно хлопнув глазами, она спросила, – ой, правда, что ли?

– Ага, это мой друг. Он сказал мне, что вокруг все тихо, и никаких прочих двуногих кроме нас не наблюдается.

Я улыбалась, на душе было легко. Правда, люди рядом со мной не разделяли моих чувств. Сейчас они выглядели так же, как я в их среде – в городе.

– Раз так… что вы все-таки там без меня обсуждали? – через какое-то время снова спросила Гулльвейг, перекусывая около тлеющего костра.

– Ничего особенного, – ответил Сфинкс со вздохом, делая то же самое. Понимая, что сейчас не отвертится, он пояснил кратко. – Эта сумасшедшая эльфийка предложила мне помощь в расшифровке дневника того убитого на площади человека.

– Кем тебе был тот бедолага? – мягко спросила Гулльвейг.

– Это уже неважно…

– И как, дневник успешно перевели?

– Расшифровка не понадобилась, – пожал плечами Сфинкс.

– Тогда о чем там говорилось? – не унималась Гулльвейг.

В ее голосе я чувствовала те же нотки, что были и у меня, когда я выпытывала у Сфинкса больше информации еще тогда, в комнате.

– О том, что группировка разбойников под названием «Клык» добывает рабов и поставляет их в Бедфордию для экспериментов, – мрачно сказал Сфинкс.

– Для экспериментов?! Для каких?! – Гулльвейг побледнела.

– Для разных, наверное.

– Ты – один из них? – спросила я Сфинкса, сопоставляя в голове все, что успела увидеть в подземелье под шахтой Бриджа.

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Можно и так сказать. – После, словно что-то вспомнив, он вздернул голову и сузил глаза. – Лучше скажи, зачем тебе моя кровь?

– Не понимаю, о чем ты, – снова попыталась ускользнуть от ответа я.

– Не думай, что нюх вервольфа легко одурачить.

«Вот, значит, кто ты», – подумала я, оценивающе оглядев Сфинкса.

Я еще никогда не встречала вервольфов и знала о них немного; лишь то, что они являлись одним из вариантов ликантропии и называли свое состояние проклятием.

Между тем, Сфинкс продолжал:

– То, что ты хранишь в своей сумке, может быть опасно для тебя. Я предлагаю тебе сейчас же добровольно вылить мою кровь.

Такого тона от Сфинкса я еще не слышала: словно сталь вскрывала плоть. Здесь была и угроза, и предупреждение и даже… своеобразная забота.

Я не стала лезть на рожон и спрашивать что-то в духе «или что?». Это казалось неуместным. И тут я кое-что придумала.

– Хорошо, – как ни в чем не бывало сказала я и достала из сумки склянку, демонстративно показав ее и Гулльвейг, и Сфинксу. Последний явно не ожидал такой быстрой реакции. – Я вылью, но в обмен я хочу услышать от тебя одно обещание.

– Какое? – спросил Сфинкс настороженно.

– Ты сказал достаточно, чтобы стало кое-что понятно. Это меня и заинтересовало. Но ты ведь желаешь как-то что-то исправить, что-то сделать или, скажем, отомстить, так? – Сфинкс подумал немного и кивнул. Тогда я продолжила. – Пока это не случится, я буду следовать за тобой. Вот, мое условие.

Сфинкс смотрел мне в глаза, и я отвечала тем же. Вокруг него снова не было никаких нитей, – даже намека! Но на нем для меня сошлось слишком много другого: магические эксперименты, любопытные мне еще с Дома, тайны этого острова, для разгадок которых я на него и прибыла по зову животных, а также внимание моего Покровителя. Нечитаемый, он стал интересен со всех сторон.

– Везде и всегда только за мной следовать не нужно, но в целом да, я согласен, – ответил мне Сфинкс и протянул руку.

Я пожала ее, потому что видела, как это делали. Так вот, значит, как скреплялись обещания. Как торговые сделки! Мне так это было нужно, что я даже позабыла о маленьком секрете своего тела…

Не имея привычки бросать слова на ветер, я незамедлительно выполнила свою часть уговора, промыв склянку водой из бурдюка.

Возможно, я неверно поняла своего Покровителя. Но в любом случае, теперь я могла быть рядом со Сфинксом какое-то время. От осознания этого пару раз стукнуло сердце, напоминая о том, как оно тяжело. Было когда-то. Но сейчас от его биения, почему-то, стало тепло. Правда, предательски заныл давно забытый шрам на груди, перекрывая все крупицы приятных ощущений. Давно он не болел…

– А что насчет тебя? – спросила Гулльвейг, обращаясь ко мне. – Твое тело холодное, ведь правда? – она посмотрела на Сфинкса, ища подтверждения ее слов. Тот кивнул, оглядев свою ладонь, которой только что пожал мне руку, а затем внимательно посмотрел на меня. Тогда Гулльвейг продолжила. – Из твоих ран практически не сочилась кровь, когда я их обрабатывала. Мы сперва даже подумали, что ты погибла от того огненного заклинания. Твое сердце остановилось! Только остыть труп так быстро не мог, да и на какое-то время ты стала… как бы это…

– Вы оба это видели? – спросила я настороженно. Не уточняя, о чем я, и Сфинкс и Гулльвейг синхронно кивнули. Их вид был таким, что необходимость в уточняющих вопросах отпала сама собой. – А мои раны?.. Оба?