Лейла Б.
Незабытая: отчаянное сердце. Книга 1

Я посмотрела на Гулльвейг, пытаясь восстановить сбившееся дыхание, хотя в этот раз перед алыми глазами мне не было так страшно… Она, как и Гул, как и державший ее мужчина, во все глаза смотрели на то, что творил Сфинкс. Мою вторую попытку что-то предпринять пресек резкий порыв воздуха, который заставил опуститься на землю и пригнуться. Затем я услышала крик спускающихся виверн, и солнце снова скрылось от нас на какое-то время от широкого размаха их крыльев.

После появились двое, – явственно, мужчина и женщина. Умело приземлившись не без помощи магии, они оба скинули капюшоны. Высокая, стройная, бледнолицая женщина-тифлинг, с аккуратными рифлеными рогами и волнистыми черными волосами средней длины, не спускала цепкого взгляда желтых глаз со Сфинкса. Ее золотая тиара и цепочка от носа к уху показались мне отличительными признаками статуса, которым она обладала. Крупный, подкаченный человеческий мужчина с загорелой кожей оказался лыс. Взгляд его черных глаз был колючим, безумным. Улыбка, переходящая в оскал, производила впечатление убийцы, который не имел никаких моральных принципов. Он скинул с себя плащ, накинутый на наполовину голое, исколотое рисунками одних лишь мечей тело и вооружился двумя идентичными изогнутыми кинжалами, ловко визуализировав их серыми нитями магии из верхнего рисунка на своей спине.

– Симон, займись ими, – растягивая слова, произнесла женщина-тифлинг.

Услышав приказ, Симон облизнулся и направился в нашу сторону.

– Кинжал! – воскликнула Гулльвейг и, воспользовавшись моментом, резко ударила затылком державшего ее человека, заставляя того отступить, схватившись за сломанный нос.

Гул мигом рванул к выроненному мечу того человека, которого некогда порезал Сфинкс, и вооружился им. Заметив, что Гулльвейг приближалась к полу-волку, он схватил ее за руку со словами:

– Отойди от этого существа! – и потянул ко мне.

Но Гулльвейг не послушала его. С силой выдернув руку из не такой цепкой, как раньше, хватки Гула, – все-таки страх, распространяющийся от Сфинкса, делал свое дело, – она посмотрела на полу-волка весьма серьезно. В тот момент я поняла, что то, с чем имела связь эта жрица, от чего она черпала свою магию синеватого цвета, также как и мой Солар, что-то сказало ей о Сфинксе в «собственном сне». Эта мысль вызвала во мне гнев, будто бы на выслеживаемую мной добычу позарился кто-то еще.

Тогда Гул посмотрел на вооруженного татуированного мужчину, который направлялся к ним, и вышел против него, защищая Гулльвейг. Вот только держал он меч совсем не так, как все мечники, с кем мы успели столкнуться до этого. Видимо, не умел. И мои догадки подтвердились, когда Симон с легкостью выбил из рук Гула его оружие.

Хоть этот гном мне и не нравился, я побоялась, что его противник причинит вред Гулльвейг или Сфинксу, как только одолеет Гула, поэтому попыталась атаковать Симона заклинанием молнии в обход моего не настроенного магического предмета. И я попала, сведя руку проведенными через нее белыми нитями, да только тот продолжил идти, не обратив никакого внимания на обожженную кожу!

– Повинуйся! – приказным тоном сказала женщина-тифлинг, заставляя меня отвлечься.

Когда я повернулась на нее, то увидела, что она протягивала руку в сторону Сфинкса, который все еще держал в лапе иссушенный труп, оглядывая, будто оценивая, хорошо ли у него получилось. На ее пальцах сплетались… багровые нити!.. Я оцепенела, страшась того, что сейчас могло произойти, но ничего, к удивлению, не произошло. Сфинкс отбросил труп, осклабился, и женщина с протянутой рукой… испугалась? Нити сплетенного ею заклинания пошли рябью, лопнули и развеялись!

Тут завопил Гул. Когда я посмотрела на него, то увидела, что его со скучающим видом, видимо, не расценив как стоящего соперника, рассек Симон, сопровождая свои действия словами:

– Уйди с дороги.

Гул упал. Перешагнув через него, Симон сплюнул, снова азартно улыбнулся и неспешно продолжил идти к Гулльвейг. Или к Сфинксу. А, может, к обоим сразу.

Опережая очередное долгое сплетение нитей моей магии в обход нового кольца, вниз молча и неуклюже полетел некогда накинувший на меня сесть, член «Клыка». Я посмотрела на того, кто столкнул его, попутно задаваясь вопросом, почему никто не скинул меня, ведь был удобный момент. Но увидела я лишь чей-то синий плащ, за которым тянулись бурые нити магии, уже сплетенные в какое-то заклинание. Существо, лишившее меня противника и тем самым, наверное, спасшее от боя, плавно спикировало на землю. На его спине были вышиты две кусающие друг друга за хвост кобры.

Затем раздался сиплый мужской голос, привыкший отдавать приказы; я сразу поняла, что говорил он на змеином языке:

– Задержи татуированного, мне нужно поговорить с Тахной.

В ту же секунду из-под наполовину разрушенной повозки, в которой некогда ехали я, Гулльвейг и Гул, выполз белый питон. Он быстро достиг вооруженного двумя мечами мужчину, Симона, и, зайдя со спины, обвил его. Угрожающе зашипев ему в лицо, он заставил его замереть на месте. Тот поморщился, но скорее от отвращения, чем от страха и ожидающе посмотрел на женщину-тифлинга. Та внимательно и свысока смотрела на новоприбывшего в синем плаще.

«Облачение явно необычное, символ на спине, питон, змеиный язык… должно быть, мы в Бедфордии, недалеко от границы с Сиакурией, – думала я, вспоминая слова Газела. Затем мне на ум пришли слова совершенно другого существа. – Нужно стать сильнее, чтобы иметь возможность в таких случаях спалить врагов до того, как они договорятся, кому и что выгоднее у нас отнять».

Я глянула на Сфинкса и Гулльвейг. Первый уже лежал на земле в облике человека, но вид его был нездорово бледным. Вторая копошилась около Гула, пытаясь остановить кровотечение. Решив больше не задерживаться, я плавно сошла на землю и приблизилась к Гулу и своим. Свои… как давно я такими никого не считала.

Как только я коснулась ногами земли, то заметила под возвышенностью, на которой некогда находилась в сети, портал! Так вот, что держали бурые узелки магии!..

А между тем мужчина в синем плаще, к которому они тянулись, произнес:

– Уходите, пока есть шанс, – и начал творить еще одно заклинание, манипулируя уже серыми нитями.

Я не знала, почему я решила, что это обращение было адресовано нам, но испытывать удачу на прочность я не намеривалась. Мне хотелось только посмотреть в лицо этому существу, чтобы иметь возможность узнать его после, но и это действие сейчас казалось лишним. Поэтому я огляделась. Две поломанные с разных концов повозки, убитая лошадь, бессознательное тело одного кучера, чья лошадь взволнованно била копытом, обезглавленное тело другого кучера, окровавленный всадник-неудачник, пытающиеся отползти в сторону, вырубленный, но явно живой человек, которого столкнули с холма, удирающий восвояси человек с разбитым носом и иссушенный труп. Вот они, – враги, о пятерых из которых предупреждал меня ворон. Могли ли они знать, что все так для них обернется? А мы?

Напуганная Гулльвейг у истекающего кровью, стонущего, но не потерявшего сознание Гула, перетягивала его раны его же рубашкой. Как только она это сделала, он выругался и незамедлительно направился к порталу, на ходу подбирая выбитый меч. Я не видела, как Гулльвейг посмотрела на меня, пока я анализировала ситуацию и провожала глазами Гула, исчезнувшего за сизой гладью портала. Но то, что она это сделала, я ощутила чуть ли не кожей. Просто мне не хотелось смотреть на нее сейчас…

Сдерживаемый питоном, Симон был мной проигнорирован. Но вот последние двое казались мне опасными. Мужчина, пока неопределенной мною расы в синем плаще из культистов змеепоклонников, имел силу и держать открытым портал в неизвестность, и творить еще какое-то заклинание в одиночку. А женщина-тифлинг возжелала управлять вселяющим дикий ужас во все живое полу-волком. Они оба имели отношение к разной магии, – я видела магические нити: преимущественно охровые и глициниевые, – они оба были сильными, и мне хотелось быть такой же.

Между тем, «спасший» нас культист, не дождавшись ни нашего ответа, ни ответа женщины, которая опустила руку и смотрела на него все также внимательно, сотворил ничем не проницаемый темный купол и зашел в него. Он скрыл себя и свою собеседницу от ненужных глаз и ушей за серыми узелками магии. Заклинание заволокло собой всю повозку, в которой везли Сфинкса, вместе с лошадью и кучером. Тогда я возжелала отточить свое зрение и на ориентировку в магической темноте, ведь уже дважды столкнулась с ней в этом Плане!

А пока…

Если бы нас хотели перехватить или убить – уже бы это сделали. Я подошла к Сфинксу, периодически поглядывая на темный купол, и опустилась около него на колени, как уже когда-то делала. Он больше не выглядел опасным; от того, что творилось несколько минут назад снова не осталось и следа. Я поджала губы, ощущая подкатывающий к горлу комок. Этот человеческий мужчина был нужен какому-то культу, за ним гонялась целая группировка, он преспокойно мог сбежать, но остался и пришел на помощь. Снова. Я не помнила, когда в последний раз кто-то делал что-то подобное.

Сейчас, я могла ему помочь и знала как. Коснувшись холодного запястья, я послала свою исцеляющую магию по его телу, желая затянуть раны. Золотые нити рассредоточились по самым серьезным повреждениям и коснулись их, принявшись связывать, затягивать, восполнять. Пока цвет лица Сфинкса приходил в норму, а дыхание его становилось ровным, я, почему-то, подумала о том, что не смогу смотреть на него так, если вдруг он окажется передо мной мертвым. От этих мыслей меня затрясло, снова заныло в груди и отбило пару ударов бесполезное сердце.

Когда я поняла, что Сфинкс стал приходить в себя, я гибко поднялась на ноги и спешно отвела взгляд.

– Что тут вообще происходит? – вяло спросил он.

Я повернулась. Он смотрел на меня вопросительно, поднимаясь на локтях. Мне очень хотелось опуститься к нему на колени снова, прикоснуться, помочь хотя бы сесть, но тогда был риск, что голос мой при ответе дрогнет, а глаза или лицо скажут больше, чем слова. Поэтому я осталась стоять и, усмехнувшись, ответила:

– У меня к тебе тот же вопрос.

– Ко мне? – удивился Сфинкс, сумев сесть самостоятельно.

– Угу, – протянула я. Посмотрев на него сверху вниз, я ткнула себя в кровавое пятно на груди, откуда ранее вырвался призрачный волк. – Что это было?

– Ты о чем?

– Да-да, сейчас ответом будет «не самое удачное время для обсуждения», я уже это проходила, – закатила глаза я.

Рядом и впрямь были ненужные уши.

– Ладно, а это все кто и… черт возьми, змея! – Сфинкс воскликнул это так, что я вздрогнула. – Огромная змея! Твоих рук дело?!

Изменение его голоса привели меня в норму. Я больше не дрожала и была рада тому, как ситуация вышла из мира чувств в мир анализа. Здесь мне было привычнее.

– Нет, во всяком случае, пока, – сказала я, оглядев питона и прикидывая, насколько эти животные верны тем культистам, кто кому служил и в чем их выгода держаться вместе. – Но бояться ее пока не стоит, я тебя в этом уверяю.

– А где Гул?

– Ушел в портал, который открыли для нас, – я снова посмотрела на Сфинкса и приподняла одну бровь. – Ты хоть что-нибудь помнишь из того, что происходило, пока ты был… мягко говоря, не в себе?

– М-м-м-м, смутно, – максимально обтекаемо ответил Сфинкс.

Я уточнять не стала.

– Видишь во-о-он тот темный купол, – я указала в сторону места мощного заклинания. Убедившись, что Сфинкс смотрит и видит, я продолжила, – вот там сейчас беседуют двое. Меня они настораживают больше, чем змея. Один из них появился словно ниоткуда вместе со змеей и открыл нам портал.

– Как мы поступим? – спросил меня Сфинкс, поднимаясь на ноги.

Такого я от него не ожидала. Он смотрел на меня серьезно, как на равную себе. Это воодушевило меня.

– Гул уже прошел портал, – начала рассуждать я. – У нас два варианта: идти за ним или бежать восвояси здесь, но, – я посмотрела на небо, где над нами выписывали круги две виверны. – Ты как, вообще, бежать сможешь, если что?

– Думаю, да, – чуть помедлив, ответил Сфинкс. – Я не смогу провести какой-нибудь затяжной бой, но идти смогу точно.

– Я бы все-таки пошла в портал, – задумчиво постучав себе пальцем по подбородку, сказала я. – Мне интересно, хотя доверия он у меня не вызывает.

Как, собственно, и все остальное, творящееся вокруг, словно водоворот сотканных событий, выливающихся из недосказанных слов.

– Если мы уйдем, то так и не узнаем, кто они, – сказал Сфинкс, кивнув в сторону темного купола.

– Женщина хотела подчинить тебя в… в… в другом обличие своей воле, – сказала я взволнованно, смотря Сфинксу прямо в глаза. Он ответил тем же прямым взглядом. – Если вдруг тот, кто открыл нам зачем-то портал, договорится с ней о чем-то, и сейчас они вылезут из-под темного купола друзьями, то я не уверена, будет ли у нас шанс остаться живыми и свободными. Во всяком случае, пока.

– Мы не осилим еще один бой, – сказала Гулльвейг, подойдя к нам.

– С другой стороны, портал в неизвестность уведет нас дальше хотя бы от своих вещей, – пожала плечами я, не теряя надежды найти свое снаряжение.

– Лучше спасти свои жизни, чем рисковать, ища тут вещи, – сказала Гулльвейг.

Ее слова звучали так, будто она желала убедить меня в том, что мне следовало бы попрощаться с прошлым. Снова.

– Как вы уже, наверно, поняли, я мастер во всем видеть подвох, и все еще уверен, что портал заведет нас в какое-нибудь помещение. Если выбирать, лучше все-таки да, пройти через него сейчас, – вздохнул Сфинкс. – Чтобы не идти в неизвестность ни с чем, предлагаю обыскать все, что можно и убираться отсюда.

Я все еще смотрела на Сфинкса и не понимала, было ли ему знакомо хоть что-то с моих слов о скрывшихся за темным куполом существах. Казалось, что нет, но та женщина его определенно узнала. Это как если бы меня стали расспрашивать о деталях моего прошлого, коих я не помнила.

Прикинув, как долго творится, держится и развеивается заклинание темного купола, сколько сил уходит на его поддержание вместе с поддержанием открытого портала, я предположила, что времени у нас минут пять, не больше. Поэтому я кивнула Сфинксу и всем своим видом показала, что готова ему помочь под фразу Гулльвейг:

– Я не буду в этом участвовать, подожду вас у портала.

– Тот на тебе, – скомандовал Сфинкс, указывая мне на находящегося без создания мужчину, который ранее скинул на меня сеть. – А я пока займусь этим.

И он направился к тому, у кого вытянул жизнь, будучи полу-волком. Соглашаясь с его решением не терять зря время, я подошла к обозначенному человеку и обыскала его. Легкий арбалет и три стрелы я взяла для Гулльвейг. Себе я позаимствовала плащ, тут же поспешив надеть его и спрятать голову под капюшоном, и шесть серебряных монет.

Закончив с одним, я вспомнила об еще одном противнике, который стонал и кряхтел в стороне. Когда я направилась к нему, то заметила, что то же самое сделал и Сфинкс. На нем уже тоже был плащ, голову также покрывал капюшон, а из-за пояса выглядывали два простых удлиненных кинжала. В сапог, наверное, уже вернулся метательный нож.

Чем ближе мы подходили к истекающему кровью бедолаге, тем более жестким на вид становился Сфинкс. Я даже поймала себя на мысли, что он чем-то похож на Симона, которого все еще держал питон.

– Последние слова, – холодно сказал Сфинкс, нависнув над своей жертвой.

Я стояла рядом, понимая, что этот побледневший человек с явной испариной от боли обречен: его раны были слишком серьезны даже для исцеляющей магии.

– Решили поиграть в благородных? – оголяя окровавленные зубы в усмешке, ответил нам тот человек. – У вас плохо получается, скажу я вам!

– Куда и к кому нас везли? – спросила я, не надеясь, что мне ответят.

Я держала глазами его кулон в виде клыка и хотела услышать подтверждение того, о чем прочитала из-за плеча Сфинкса в чужом дневнике. С его, между прочим, позволения!

– Вам все равно ничего не скажет эта информация, – сплюнул он.

– Я погляжу, тебе все равно, как умирать, да? – вздохнула я, стараясь держаться общего тона со Сфинксом, чтобы не подвести его.

– Быстро и без мучений было бы правильным выбором, – поддержал меня Сфинкс.

– Ах, а варианта остаться живым, я полагаю, нет?

– У тебя нет шансов, – ответил Сфинкс, и я кивнула в подтверждение его слов.

– Шанс есть всегда! – захохотал он, выпуская кровавые пузыри. – А вас все равно найдут! Уж больно вы примечательны. Наши глаза – они везде!

После своих слов, этот человек поднес ко рту руку, на пальце которой виднелось кольцо с крышечкой, зубами открыл его и вонзил в шею оказавшуюся там иглу. Спустя пару секунд его тело забилось в конвульсиях, а изо рта пошла кровавая пена. Последний раз шумно вздохнув, он обмяк.

– А у него, оказывается, была честь, – признал Сфинкс и стал обыскивать труп.

– Неужели настолько верные еще остались? – я склонила голову на бок, задаваясь риторическим вопросом.

Сфинкс взял с него только деньги и драгоценный камушек – необработанный маховый агат. К Гулльвейг и порталу мы подходили уже под крики виверн. Расценив это как знак, что стоит поторопиться, я передала Гулльвейг арбалет и стрелы и мы шагнули в портал друг за другом.

***

После всего произошедшего чувствовать лишь онемение в теле после прохода через портал и видеть потом деревья, было самым радостным для меня. Я осмотрелась: чаща, самый центр леса. И никакой оформленной, поддерживаемой арки! Вот это мощь у того заклинателя, раз он разрывал пространство и вместе с этим держал заклинание, оберегающее от чужих глаз и ушей его переговоры!..

По близости не ощущалось опасности. А в шести футах от нас, прислонившись к дереву, на земле сидел Гул. Он выглядел уставшим и смотрел в одну точку.

Пока Сфинкс, как и я, тоже осматривался, Гулльвейг направилась к Гулу, который посмотрел на нее и за нее со словами:

– Опять вы…

Но она проигнорировала его и оглядела:

– Жизненно важные органы не задеты, – чуть погодя, сказала Гулльвейг. – Но крови ты потерял много. Тебе нужно отдохнуть, а я пока поищу кое-что, чтобы сделать тебе одно лекарство…

Сказав это, она принялась оглядываться в поисках нужных ингредиентов. Я примерно понимала, что она хотела сделать, поскольку также разбиралась в травничестве, но свою помощь в этом предлагать не стала. Мне казалось, что помогать Гулу – это лишняя трата времени и сил. Его жизни ничего не угрожало.

– Недалеко определенно кто-то живет, – заключил Сфинкс.

Когда я посмотрела туда, откуда раздался его голос, то увидела, что он что-то рассматривал на земле.

– Что там? – спросила я.

– Медвежий капкан. Пустой, но заряженный. Нужно быть осторожнее.

После этих слов я подошла к ближайшему, высокому дереву и взлетела на него, чтобы оглядеться с высоты. Полдень. Лес простирался далеко в стороны. Лишь в шести-семи милях к северу от нас виднелись горы. А ведь в Нории на карте к северу их не было.

«Сиакурия, – подумала я, вспоминая слова Гула о рабстве, сказанные им еще в повозке. – Выходит, мы все-таки в Бедфордии».

И посмотрела вниз, на своих и Гула. Глаза мои слипались, Сфинкс держался на ногах лишь из одного упрямства, Гулльвейг обратилась к травничеству наверняка из-за того, что ее телу тоже требовался отдых, чтобы творить исцеляющую магию. Поэтому, спускаясь, я сказала:

– Предлагаю позволить мне отдохнуть одной из первых, – обратив на себя взгляды всех присутствующих, я пояснила, – мне хватит четырех часов. Дальше я могла бы стеречь ваш сон.

– Увидела что-нибудь интересное с высоты? – спросил меня Сфинкс.

– Только лес и горы.

– Я согласна, – ответила Гулльвейг, заканчивая на каком-то камне мазь из трав.

Она опустилась на колени рядом с Гулом и аккуратно наложила ее на края ран гнома, который, поняв, что мы собираемся делать, заговорил:

– Вы вообще нормальные? – в его голосе ощущался весь спектр неприятный чувств от удивления, до напряжения и страха. – Вы кто такие, черт возьми!? Почему за вами гоняются все возможные бандиты? Почему этот, – он резким движением руки указал на Сфинкса, помешав Гулльвейг накладывать мазь, – превращается во что-то похожее на волка, а потом обратно?!

– Не нервничай! Тебе нужен покой! – попыталась успокоить Гула Гулльвейг.

– Мне из-за вас палец отрубили! – взвыл гном, показывая нам окровавленный обрубок на своей ладони. – Почему вы опять ко мне пришли?!

– Успокоишься, отдохнешь, – настаивала Гулльвейг. – А уже потом…

– Ну, уж нет! Я не буду здесь спать! Тем более рядом с вами!

Я наблюдала за разворачивающейся истерикой молча и искренне не понимала, что мешало нам дальше каждому идти своей дорогой. Через горы-то нас, получается, провели.

– Гул, у тебя есть два варианта, – заговорил Сфинкс, смотря на него сверху вниз довольно угрожающе. – Либо ты остаешься с нами и отдаешь долг Газелу, либо уходишь прямо сейчас.

– Он никуда не уйдет прямо сейчас! – взволнованно сказала Гулльвейг, посмотрев на Сфинкса с непониманием в глазах. – Я должна сперва его вылечить, а потом…

– Нет, ты не должна этого делать, – довольно резко оборвал ее Сфинкс, не удостоив даже взглядом.

– Я должна это сделать! – нахмурилась Гулльвейг.

– Нет, не должна, – повторил Сфинкс, теряя терпение.

На лбу его показалась испарина, как у того человека, который перед нами убил себя. Ему было больно.

– Должна! – настаивала Гулльвейг.

– Приведи аргументы, святоша, – устало сказал Сфинкс.

«Хорошо, что меня больше никто не подначивает все сжигать, потому что я не уверена, что устояла бы сейчас», – подумала я, вздохнув.

Я задумчиво посмотрела на Сфинкса. Он так быстро и просто избавил меня от сущности с алыми глазами?.. Да, это было очень больно, но все же… Что он сделал, чтобы эта тварь внутри меня замолкла, и как? Солар не двусмысленно говорил мне о предстоящих возможных сложностях и рисках.

– Это долг любой жрицы! – ответила Гулльвейг.

– Ты уже много сделала для него, успокойся, – осадил ее Сфинкс.

– Он же наш проводник! Если он сейчас уйдет на все четыре стороны, – продолжала Гулльвейг, заканчивая с мазью, – мы можем заблудиться в лесу и умереть хотя бы с голоду или от жажды!

– Нет, не можем, – ответила я, пародируя манеру Сфинкса, и скрестила руки на груди.

Наградив меня испепеляющим взглядом, Гулльвейг вздохнула, вспоминая, что лес – моя стихия и здесь у меня было много друзей.

– Пока не затянуты его раны, он может сам стать жертвой какого-нибудь дикого зверя, если уйдет, – высказала Гулльвейг еще один аргумент.

Его оспаривать я не стала.

– Я не хочу, чтобы меня лишили головы, как лишили пальца, – заговорил Гул. – Мне будет куда безопаснее подальше от вас!

– Что у тебя спрашивали, пытая? – аккуратно спросила Гулльвейг. – Что-то про нас, или про золотой клык?

– Да это просто уму непостижимо! – Гул безнадежно выругался в кроны деревьев. – Сперва вы завалились ко мне с чертовой распиской, а затем свалили. Потом ко мне в дом ворвались непонятные ублюдки и набили мне морду, спрашивая, где вы! Естественно, я им тоже их набил! И решил, что нужно уносить из этого сумасшедшего города ноги. Но сперва необходимо было пополнить хмельные запасы. Я заглянул в свое любимое место, а там снова вы! Тогда я вспомнил о своем долге Газелу, к счастью, нам было по пути. Потом была погоня, меня схватили, вырубили, отняли прекраснейшую на свете медовуху! – он посмотрел на нас так, словно ожидал, что на этом моменте его эмоционального повествования мы преисполнимся сожалениями. – Когда я очнулся непонятно где, то меня стали пытать, снова спрашивая, где вы, куда направляетесь, и почему я иду с вами! Пытаясь выбить из меня ответы, которых я не знал, мне отрезали палец, и решили продать в рабство вместе с вами! А теперь вы сидите тут, передо мной, а у вас еще и лица другие!

– То есть, никакого золотого клыка не существует? – вздохнула Гулльвейг.

– А дальше-то что?! Вы сами видели! – Гул посмотрел на Сфинкса ошеломленно, проигнорировав Гулльвейг. – Этот стал вырывать какую-то сущность из этой, – он указал на меня кивком головы. – Кровь, кишки коня, а голова у кучера как отлетела, а?! А?! Я вас спрашиваю! Потом она обожгла мне руки, а этот превратился, – он снова посмотрел на Сфинкса. Тот оглядывал Гула скучающе. – Он же душу из человека вытянул и поглотил ее!!! И после всего этого вы еще предлагаете мне оставаться рядом с ВАМИ?! К черту! Я лучше пойду!

– И все-таки, золотой клык, он, – начала было Гулльвейг, но Гул ее опередил.

– Да какой золотой клык?! Вас обвели вокруг пальца! А этот… полу-волк еще и масла в огонь подливал.

Я вздохнула. Выходит, Сфинкс снова попытался выиграть нам время, как в доме Томана и Марии, но «Клык» его переиграл, используя артефакт с созвучным названием как прикрытие.

– Хорошо, тогда хотя бы подожди, пока я наберусь сил. Я исцелю тебя и иди, куда хочешь, – безнадежно вздохнула Гулльвейг.

– Еще пара часов и я ухожу в Клисхул, – сказал Гул уже спокойнее.

– Куда? – не поняла Гулльвейг.

– Ближайшая деревушка, – отмахнулся гном.

– Ты знаешь эту местность?

– Да, – Гул удивился ее неосведомленности не меньше. – Вы вообще в курсе, куда мы попали?

– Нет, – честно ответила Гулльвейг.

– Мы в Бедфордии! Представляете? – нервно усмехнулся Гул.

– Да? А, ну, это логично, – забормотала Гулльвейг. – Получается, уговор так-то выполнен… Да и от «Клыка» мы оторвались…

– Мы недалеко от Сиакурии? – решила уточнить я.

– За хребтом к северу отсюда, – подтвердил мои догадки Гул.

Гулльвейг посмотрела на меня и на Сфинкса с вопросом в глазах.

– Может, отдохнем вместе в Клисхуле?

– Мне сегодня было очень больно, – сказала я, посмотрев на Сфинкса. Он смотрел на меня, наверное, с того самого момента, как я сказала про Сиакурию. – Могу отключиться прямо здесь, если не по дороге.

– Логично, что мы не можем быть уверены, что нас не ждет засада в этом Клисхуле, – подумав, сказала Гулльвейг. – По очереди будем отдыхать?

Сфинкс уже привычно коснулся лба, закрыв глаза. Заметив это, я повторилась:

– Странно, что за нами до сих еще никто не пришел, но мне хватит четырех часов. Если высидишь, Гулльвейг, я бы первая отдохнула, а затем сменила бы тебя. Больше всего отдых нужен Сфинксу.

Как только Гулльвейг кивнула мне, я прислонилась спиной к ближайшему дереву, съехала по нему на землю и, не особо, к своему удивлению, волнуясь о том, что рядом были два человека и гном, впала в транс.

Проснувшись к вечеру, я проверила ощущения собственного тела прежде, чем двинулась с места или даже открыла глаза. Только когда я убедилась, что все в порядке, я поднялась на ноги и огляделась.

Гула нигде видно не было. Гулльвейг смотрела на меня, сидя поодаль от костра, а за ним я увидела Сфинкса. Он дремал, но держался. Я кивнула им обоим в знак того, что те тоже теперь могут ложиться и отдыхать. Как только они легли, я взлетела на дерево, около которого спала.

Устроившись на нем поудобнее, я просидела, не слезая, около шести часов, наблюдая, как по небу плыли облака, как двигалось не греющее меня сейчас солнце, как гонялись друг за другом свободные и беззаботные птицы. Периодически поглядывая, как там внизу мои… я невольно задалась вопросом, могла ли я уже называть их обоих своими друзьями? А кем для них обоих уже была я? Я фыркнула. Что за глупости, прошла всего лишь неделя! Хотя… до этого около половины тысячелетия я ни с кем не общалась так долго близко. Может, все изменилось?..

Внезапно я ощутила сильный зуд на правой руке. Закатав рукав, я обошла глазами имена, выжженные на моей коже: Лея, Удвик, Квен, ЛогЛаДар… Лишь благодаря тому, что я когда-то самолично, – я была в этом уверена! – записала эти имена, я их помнила. Но кто они? Кем приходились мне? Почему я не помнила их?

Перед глазами помутнело. Это меня удивило, ведь чувствовала я себя отдохнувшей и больше не была ранена. Коснувшись рукой глаз, я поняла, что плачу. Предательски сдавил горло комок, и я больше не смогла сдержать слез. Я поджала колени к груди и уронила в ладони голову, позволяя пальцам запутываться в волосах. Пытаясь сделать себе больно, я дергала их, чтобы заглушить странную боль в области внезапно забившегося сердца. Это не было болью от шрама, отдающего неприятными воспоминаниями, или тем, что было утром. Это было что-то другое, знакомое, но забытое намеренно собственно мной.

«Бездарность, бестолочь, бесполезная дура!» – ругала я саму себя.

Мне было холодно от смеси новых для меня ощущений. Я не знала, как мне вести себя дальше, но вокруг все молчало. И я корила себя за то, что в битве у повозок ничего путного не сделала, а просто наблюдала. Опять.

А еще я потеряла все, что подарили мне лесные эльфы и… Сфинкс, – его плащ. Эти вещи несли в себе воспоминания о лесном доме или доброте, которая была для меня удивительна сама по себе.

Я думала о страхе, который ощутила вместо ненависти, когда Солара показал мне, как я лишилась жизни. Он сделал это быстро, и я… ничего не успела противопоставить. Что если Он сделал что-то такое же и с моей памятью, причем, неоднократно?.. Я не хотела быть средством, но ощущала, что ничего не могу самостоятельно. Эта неуверенность мне очень мешала, и я не понимала, почему Солар не спешил ее развеять хотя бы относительно себя.

Я была готова броситься к Сфинксу, когда он обернулся полу-волком с алыми глазами. Но то, что он сделал с тем человеком, – а он поглотил его душу! – заставило меня больше думать, чем действовать. Я вспомнила нашу с ним беседу у тлеющего костра, до возвращения в Бридж под другими лицами.

«Контролируешь ли ты себя в ином облике?»

«Проверь в следующий раз».

Мне стало страшно не столько за себя, сколько за Солара! Вдруг мой единственный за столько времени друг стал бы защищать меня и каким-то образом оказался жертвой вместо моей души, напади Сфинкс на меня? А если бы Он взял верх над моим телом и убил Сфинкса моими руками? Я бы не простила себе этого. Если бы вспомнила. Это тоже пугало.

И Гулльвейг эта, жрица, приближенная к соборам, храмам и всему такому, где изгоняли злые сущности из одержимых, – я читала об этом. Была ли я одной из таких одержимых? А Сфинкс? Стоило ли мне дружить с ней или лучше будет воспринимать ее как врага, опасного и для него, и для меня самой? Стал ли Сфинкс, после того, что сделал сегодня в другом своем облике, считаться для Гулльвейг абсолютным злом? Или абсолютное и слепое добро – это не меньшее зло?..

«В лесу было проще», – подумала я.

Посмотрев на кольцо, подаренное Соларом в Демиплане, я попыталась унять дрожь собственного тела. Мне было невыносимо сейчас ощущать все это разом: опасение перед будущим, страх возможных потерь, беспомощность, сдержанную радость от осознания того, что не одна вместе с этими людьми, растерянность перед взглядом одного из них… Все это мне о чем-то назойливо напомнило, но я не могла вспомнить, о чем. Я лишь понимала, что узнаю это и почему-то боюсь…