Ксения Бугрим
Туманная радуга. Том 1
– Вероника, голубушка, соберись! – раздался мягкий, но требовательный голос Ирины Дмитриевны. – Ты сама не своя.
– Просто я даже в таком виде слишком сексуальный, – сказал Тимур, вызвав смешки девчонок из девятого класса.
Вероника готова была поклясться, что он самодовольно ухмыльнулся под маской.
– Разберетесь после репетиции, кто из вас тут сексуальный, а кто нет. Вероника, настраивайся на работу!
Но девушка так и не смогла войти в роль, проваливая все свои реплики. Тимур не соблюдал дистанцию между ними. Он подходил как можно ближе, будто бы проверяя ее на прочность. Наверняка он упивался ее смущением, довольно щурясь под своей маской. Он прекрасно понимал, что она все еще его любит, но искал все новые и новые тому подтверждения. Раз за разом нарушал ее личные границы, вторгаясь на ее территорию и руша картонные стены, которые были ее хрупкой броней. И она сдалась, сказала ему все без слов. В тысяче предательских жестов снова призналась в любви. Под конец репетиции она была выжата как лимон. Он победил.
Когда Вероника вместе с Витей вышли из зала, на лестнице они застали страстную сцену поцелуя между Тимуром и Владой, которая прождала его почти два часа. Тимур выбрал это место специально, в этом не было никаких сомнений. Он знал, что Вероника обязательно все увидит. Уже на улице она почувствовала, как слезы предательски катятся из глаз. Она отвернулась в сторону, чтобы Витя ничего не заметил, но ничего не вышло.
– Не реви, – сказал он. – Нам удалось его позлить.
– Нам?
– Мне. Он всю репетицию вел себя, как идиот. И продолжил делать это после. Он ревнует тебя ко мне.
– С чего бы ему ревновать? – удивилась Вероника, вытирая слезы. – У него есть девушка. Да и к друзьям никто в здравом уме не ревнует.
– Откуда ему знать, что мы просто друзья? Он бесился от каждой нашей совместной сцены.
– Может, тебе показалось? Там ведь ничего такого не было…
– Я специально переигрывал, изображал чрезмерную симпатию. И нет, мне не показалось. Видела бы ты его лицо.
– Стоп, а зачем ты переигрывал?
– Чтобы его позлить. Очевидно же.
– Это я поняла. Но зачем тебе его злить?
Витя закатил глаза и начал объяснять, загибая пальцы:
– Мы с тобой вроде как дружим. Утром ты жаловалась, что Гастона играет Шумейко, который заодно с Ханиным, а Ханин – вообще твой бывший, и поэтому день обещает быть ужасным. Я просто не мог остаться в стороне от твоей беды. Особенно после того, как ты угостила меня бутербродами. А испортить настроение кому-то вроде Ханина – это святое.
– Раз так, то спасибо, – улыбнулась Вероника. – Не буду скрывать, мне приятно думать, что настроение Ханина было далеко не таким радужным, как он это демонстрировал. Но скажи-ка: где ты, черт возьми, научился так петь??
– Какое-то время я жил и учился в Южной Корее. А начал петь еще до того, как научился говорить. А еще я был очень симпатичным ребенком по корейским меркам, и поэтому родители отдали меня в местную школу искусств. Каждый встречный прочил мне блестящую карьеру в шоу-бизнесе, вот они и сдались. В Корее почти каждый красивый ребенок идет петь, танцевать или играть в кино. Это обычная практика.
– Ага, знаю. Зинаида – большая поклонница Южной Кореи. Она рассказывала что-то такое. Я даже пару раз смотрела корейские шоу талантов.
– При желании и определенной доле везения, я бы мог и петь, и танцевать, и играть в кино, – продолжал Витя. – Я говорил на чистом корейском, но при этом у меня было почти европейское лицо. А у корейцев на этом бзик. По крайней мере, так было раньше. Но потом я понял, что кроме умения петь, у меня больше ничего и нет. Я никогда не обладал настоящим музыкальным талантом, не мог сочинять музыку. У меня даже не возникало такого желания. Да и пел я далеко не лучше всех. Актером и танцором я тоже был посредственным. И, в целом, меня никогда не тянуло в телевизор. Я не хотел становиться звездой, всегда больше предпочитал покой и тишину. Поэтому, как видишь, сейчас я играю Гастона в российской школе, а не пляшу на корейских центральных каналах в блестящих штанах.
– Кстати, плясал ты сегодня тоже отменно. Ты даже слишком пластичный для парня. Я бы ни за что так не смогла.
– У меня есть пара заученных до дыр движений, которые в детстве получались у меня лучше всего. Теперь я везде их демонстрирую, если хочу произвести на кого-нибудь впечатление.
Он многозначительно посмотрел на Веронику, от чего она почувствовала смущение. Витя вел себя странно, учитывая, что они вроде как просто друзья. Неужели она ему нравится? Только этого еще не хватало. Не зная, что ответить, она перевела тему и до самой остановки рассказывала Вите про бабушкиного кота Игоря.
Мертвая любовь
Вернувшись домой, Вероника сделала уроки и села за компьютер. Включив музыку, она не удержалась и зашла на страницу Тимура. Статус семейного положения «Женат на Веронике Каспранской» он, разумеется, уже давно поменял. Теперь там стояло «Встречается с Владиславой Мальцевой». Почему-то «жениться» на ней Тимур не спешил. Глупый повод для радости, но Вероника все равно не смогла удержаться от ехидных смешков в стиле Милагрос из популярного сериала. Но когда ближе к вечеру Влада неожиданно прислала сообщение, от этой мимолетной радости не осталось ни следа.
Каспранская, я же совсем забыла рассказать тебе наш с Тимуром секрет! Он просил не говорить, но держать тебя в неведении – это так невыносимо!
К сообщению были прикреплены две фотографии из комнаты Тимура. На одной из них было видно заснеженное окно, на другой – то же окно и все, что находилось рядом: компьютерный стол, комод, и часть «уголка чемпиона» с наградами.
Эти фото были сделаны утром 21 числа. Если помнишь, в пятницу 20 ноября как раз начался снегопад, который продолжался все выходные. Потом такого снега не было.
Вероника хорошо помнила позапрошлую пятницу. В тот день действительно выпал первый снег. Она пришла к Тимуру домой, подарила ему связанные вручную носки в цветах футбольного клуба «Барселона», а потом они поехали кататься на машине его отца. Тимур купил ей цветы, после чего они вернулись к нему домой и чуть не переспали. Влада была права: такой сильный снегопад был только в ту пятницу. Снег продолжал лежать вплоть до воскресенья, а затем стаял, и с тех пор наблюдались одни лишь дожди.
Несмотря на это, Вероника по-прежнему не понимала, к чему именно клонит Влада, но подсознание подсказывало, что ничего хорошего ожидать не стоит. Последующие фотографии, которые начали приходить одна за другой, подтвердили эти опасения. Влада сфотографировала спящего Тимура на фоне того же заснеженного окна. Он спал на животе, подложив руку под подушку. Его частично прикрывало одеяло, но было понятно, что под ним он полностью голый. На следующих фотографиях было видно саму Владу, лежащую рядом с ним. Она делала снимки сверху, держа камеру на вытянутой руке. Прикрывая свою наготу одеялом, она довольно улыбалась в камеру и принимала разные кокетливые позы. На последней фотографии крупным планом была изображена обстановка возле кровати: разбросанные по полу вещи, свидетельствующие о том, что их срывали в порыве страсти, а также бюстгальтер и носок в цветах футбольного клуба «Барселона» на изголовье кровати.
Мы начали спать вместе, когда вы еще встречались, и продолжаем делать это сейчас. Ему было плевать на тебя с самого начала.
Пока Вероника водила по строчкам остекленевшим взглядом, ей пришло еще одно сообщение.
Можешь ничего не отвечать, твое мнение мало меня волнует. И да, в постели он просто великолепен!
На этом Влада закончила. Больше от нее не приходило никаких сообщений.
Сначала Вероника ничего не чувствовала. Сама не понимая, зачем, она открыла страницу Влады. Под именем и фамилией у той стоял статус: «Рядом с настоящим Королем должна быть Королева, достойная своего титула». Бездумно пролистав пару фотографий, Вероника выключила компьютер и легла на кровать. Она смотрела вверх, на фосфорные звездочки на потолке, до тех пор, пока не перестала что-либо различать из-за слез, застилавших глаза. Вместе со слезами вернулась и способность чувствовать. Боль. Разочарование. Стыд. Опустошение. Желание исчезнуть навсегда.
Она понимала, что, пытаясь и дальше сдерживать поток слез, затопивших ее душу, она рискует просто сойти с ума. Поэтому она перестала сдерживаться.
Когда тетка вернулась домой, первым, что она услышала, был припев песни «Black Black Heart», которую Вероника называла своей любимой песней для слез. На этот раз это была версия «2.0», более мощная по эмоциональной окраске. Что-то явно произошло, раз племянница слушала ее на полной громкости. Я горю, я гнию до глубины души, – на ходу переводила тетка, снимая сапоги в прихожей. – Я съедаю всех твоих королей и королев…
Без стука залетев в комнату, она увидела Веронику, сидящую у изголовья кровати в обнимку с плюшевым карпом, которого ей когда-то подарил папа. Эта картина могла бы показаться забавной, если бы не выражение лица девушки. Оно напомнило Рите собственную юность и то ощущение одиночества, которое она испытывала в подобных ситуациях. Сейчас племянница как никогда нуждалась в доверительном разговоре. Иногда подросткам нужно, чтобы их просто услышали. Без осуждения и обесценивая их проблем.
Лицо девушки опухло от слез, но она уже не плакала, лишь смотрела на тетку полными печали глазами. Ритка присела на краешек кровати.
– Все в порядке, я с тобой, – сказала она.
***
Вероника чувствовала себя совершенно разбитой, но без теткиной поддержки ей было бы в разы хуже. Все выходные Ритка была рядом, не отходя от племянницы ни на шаг. Но, даже имея такую моральную поддержку, девушка все равно не могла избавиться от чувства полного опустошения, которое пожирало ее изнутри. Раньше на месте этой безграничной пустоты была любовь. Теплая, мягкая и уютная. Ее было много, она согревала, каждый день даря радость и вдохновение. После драки на прудах эта любовь вся ссутулилась, сжалась и укрылась тенью печали. Она больше не могла ничего дарить. Ее утешали мечты, надежды и робкие оправдания. Это было больно, но все же лучше, чем ничего. А сейчас на том месте царила абсолютная пустота. И эта пустота была жадной. Она напоминала зияющую черную дыру, поглощавшую все, что оказывалось рядом.
Самым сложным было начать привыкать к этой пустоте. Вероника ощущала безжизненное пепелище там, где раньше рождались ее надежды. Теперь Тимур был для нее мертв. Ее любовь умерла, и с неба падал ее прах.
Рунический Оракул
– Господи, Верон, может дать тебе тональник? Эти синяки…
– Что с ними не так?
– Все так, но они светят даже ярче фонарей на одной известной улице в Амстердаме. Слишком заметны. Учителя могут заявить на меня в опеку, решив, что я истязаю тебя и морю голодом.
Вероника ничего не ответила. В который раз за утро, задумавшись о чем-то, она остекленевшим взглядом уставилась в окно автомобиля.
– Ладно, синяки так синяки, – легко согласилась Ритка. – Чего в них дурного?
Дело и вправду было не в синяках. Тетке просто ужасно не хотелось, что Тимур увидел Веронику в таком состоянии. Еще не хватало тешить его самолюбие. Она бы с удовольствием оттаскала шакаленка за уши, но, увы, в большинстве цивилизованных обществ не одобрялось бить чужих детей.
Вероника почти ничего не ела, начиная с вечера пятницы. За выходные Ритке кое-как удалось впихнуть в нее пару ложек йогурта, вареное яйцо, кусочек черного хлеба, но на этом все. А сегодня утром племянница напрочь отказалась не только от еды, но даже от чашки чая. Отсутствие аппетита и нормального сна, плюс общее эмоциональное состояние сделали свое дело. Девушка выглядела больной и измученной. Лицо ее осунулось, а глаза запали, жутковато очертив контуры глазниц. Кое-как расчесавшись, она завязала волосы в тугой конский хвост. Оставлять их распущенными было нельзя – она не мыла голову с четверга. Выбор одежды тоже был под стать: старые черные джинсы и водолазка такого же цвета и возраста. И, разумеется, никакого макияжа.
– Если в школе ребята вдруг начнут сдавать тебе деньги, не удивляйся!
– Что?
– Посмотрев на тебя, они решат, что кто-то умер.
– А-а…
Вероника всегда была не особо контактным ребенком, время от времени витая где-то в облаках, а сегодня она и вовсе там пропала. Всю дорогу тетка всячески пыталась хоть немного ее развеселить, но все попытки были тщетны. Раньше подобные дурачества всегда срабатывали, но сейчас был явно не тот случай. Рите уже начало казаться, что ее слова только усугубляют ситуацию. Но это было не так. Как только они доехали до школы, и Вероника лишилась компании в теткином лице, ей сразу стало невыносимо плохо. Последние два дня Риткина болтовня действовала на нее успокаивающе, а сейчас, оставшись одна, она чувствовала себя так, будто бы на нее обрушился весь мир.
На ватных ногах девушка кое-как доковыляла до школы.
– Каспранская, а ты чего такая бледная, гриппуешь что ли? – поинтересовался на входе охранник школы Сан Сеич и, не дожидаясь ответа, продолжил строить предположения: – Может, живот прихватило? У меня такое почти каждый день, спасаюсь отваром зверобоя. Могу и тебе заварить, все как рукой снимет!
– Шура, отстань от нее, – шикнула на него техничка Зоя Родионовна, которая мыла пол неподалеку. – Не видишь, у девки печаль? Может, влюбилась, а, может, вообще… – Она перекрестилась. – Помер кто, не приведи господь!
– Едрена ж вкоренился! Дык я ж и говорю – зверобой. Он и нервишки подлечивает!
Веронике и многим другим учащимся школы всегда было интересно, что означает это загадочное «едрена ж вкоренился», но за почти пятнадцать лет работы Сан Сеича на должности охранника никто так и не спросил его об этом. Пока он отстаивал честь зверобоя в глазах Зои Родионовны, Вероника успела завернуть за угол. Не успев пройти и пары метров, она наткнулась на Селоустьева. Когда она подняла на него глаза, привычная ухмылочка тут же спала с его тонких губ. Он наклонился к ней и спросил:
– Что случилось? – Его голос выдавал искреннее волнение.
– Ничего. Со мной все в порядке. Я просто… не выспалась.
Слезы хлынули у нее из глаз, от чего Селоустьев вконец растерялся. Он суетливо схватил у нее рюкзак и пакет со сменкой, и, взяв ее под локоть, провел в раздевалку. Она даже не сопротивлялась, ей было все равно. Слезы застилали глаза, затрудняя зрение, но она и не думала их вытирать. Лучше выглядеть она не станет, так что какая разница.
В раздевалке почти никого не было. Вероника заметила там лишь Алену Романову и Свету Харитонову из десятого «Б», которые шли к выходу. Якобы обратившись к Свете, Алена громко заявила:
– И вот это еще собирается играть роль Белль, прикинь? Бедный Хан, его стошнит прямо на эту красоту.
Вероника мрачно подняла на Алену глаза и послала ее туда, куда еще никого никогда не посылала.
– Что-о?? – вытаращила глаза Алена.
Вероника тем же отсутствующим тоном повторила то же самое. Пока Романова, словно рыба, глотала воздух в попытках что-либо ответить, они с Селоустьевым уже прошли мимо. Он помог ей снять пуховик и повесил его на крючок.
– Никогда не слышал от тебя таких слов.
– И что? – с вызовом спросила Вероника.
Ей было совсем не страшно находиться наедине с Селоустьевым. Ей уже вообще ничего не казалось страшным.
– Я хотел тебя похвалить. С этим мусором, что окружает нас в этой школе, только так и нужно.
– Ладно, я пойду в класс.
– Подожди. – Увидев ее выражение лица, он спешно добавил: – Пожалуйста. Сегодня я все исправлю. Тебе больше не придется из-за меня плакать.
– Класс.
Когда она вышла из раздевалки, слезы уже успели высохнуть. Как ни странно, после разговора с Селоустьевым ей стало немного лучше. Наверное, это было связано с тем, что ему явно было куда хуже, чем ей. Она понимала, что уж лучше будет десять раз обманута парнем, чем заимеет такой опасный недуг, как у Костика. Интересно, с чего это он взял, что она плачет из-за него? Может, ему подсказали голоса в голове? Оставалось только надеяться, что эти голоса в один прекрасный день не прикажут ему ее убить.
В кабинете истории было пусто. Вероника села за парту и, подложив руку под голову, решила немного подремать. Телефон вибрировал в рюкзаке, но ей было не особо интересно, кто и зачем ей звонит. Когда кабинет начал постепенно заполняться одноклассниками, почти каждый из них норовил узнать, что же у нее стряслось.
– Все в порядке, – отвечала она. – Просто голова болит.
Когда Кирилл Туманов всерьез предположил, что у нее может быть рак, девушка осознала, насколько, должно быть, плох ее внешний вид. Она решила, что на переменах будет перебегать из кабинета в кабинет и отсиживаться в классе, чтобы ее видело как можно меньше людей. Как назло, через некоторое время ей захотелось в туалет. Да так сильно, будто бы за завтраком она выпила литр чая. Вздохнув, она нехотя отправилась в уборную на втором этаже. Там, возле дверей мужского туалета стояли друзья Тимура Ласточкин и Шелепов. Быстро оглядев ее с ног до головы, Андрей вслух резюмировал:
– Каспранская, выглядишь так, как будто только что убила десять человек.
– Ты можешь стать одиннадцатым.
Зайдя в уборную и взглянув на свое отражение в зеркале, Вероника тяжко вздохнула. Вид у нее действительно был неважный. Зря она отказалась от Риткиного предложения замазать синяки. Теперь придется весь день ходить с лицом дворецкого Ларча из Семейки Аддамс. Покинув уборную, она увидела, что к Ласточкину и Шелепову присоединился Ханин. Его мимика, манера разговаривать, смех, неприкрытое самодовольство, поза, в которой он стоял, и даже некогда приятный запах теперь вызывали отвращение. В висках застучали крошечные молоточки, к горлу подступила тошнота. Вероника прибавила ходу, чтобы поскорее убраться подальше.
Вернувшись в класс, она увидела Зинаиду. Та сразу же накинулась на нее с расспросами:
– Господи-Иисусе, Каспраныч, ты попала в аварию? Кого же ты мне напоминаешь… Как же его… В общем, ты похожа на дворецкого из Семейки Аддамс! Ей-богу, одно лицо! Мы с Иркой тебе звоним, а ты не отвечаешь. Куртка твоя голубая висит на вешалке… А Ирка там рогалики с собой принесла! – Зинаида стала суетливо рыться в рюкзаке и через мгновение выудила оттуда пластиковый контейнер. – Вот, передала мне для тебя, подкрепись, а то на тебе лица нет. Так что случилось-то?
– Ханин изменял мне еще тогда, когда мы с ним встречались.
– С кем?? С Мальцевой что ли?
– Ага.
– Ты рогалики ешь давай, чего уставилась-то на них? Представь, что ешь Ханина и Мальцеву!
Вероника прыснула от смеха и откусила кусочек. Рогалики были действительно вкусные, с ее любимым абрикосовым вареньем. Она пододвинула контейнер поближе к подруге, видя, что та не сводит с них глаз.
– Тут уже и так где-то половины не хватает, – призналась Зинаида. – Я понемногу угощалась, пока ждала тебя.
– Это же рогалики! Вот у меня вообще все выходные не было аппетита, но даже я не могу перед ними устоять. Так что налетай!
– Как это не было аппетита?? Рассказывай давай, не доводи до греха!
И Вероника рассказала все с самого начала, начиная с того момента, как получила сообщения от Мальцевой. Благо урок истории никоем образом этому не препятствовал, поскольку Аделаида Романовна полудремала в учительском кресле.
– Получается, ты все эти дни почти ничего не ела? – ужаснулась Зинаида. – А я еще половину твоей порции рогаликов сожрала! И что ж я за подруга теперь? Не подруга, а ехидна!
– Зин, все нормально, я бы все равно столько не съела. Мне кажется, у меня за выходные желудок сжался.
– Ну, с голодухи-то надо думать… Короче, козел твой Ханин. Даже не вздумай из-за него плакать. Понимаешь… – Зинаида подняла глаза вверх и задумалась. Это означало, что она собирается немного пофилософствовать. Так и вышло: – Он был как собачье говно на твоем ботинке. Оно пристало к подошве, и ты так с ним и ходила, ковыляла. – Указательным и средним пальцами она прошествовала по парте, изображая хромую походку. – А теперь оно само отвалилось. Мусор сам себя вынес! Туда ему и дорога. Голодать по нему точно не стоит.
– Ты права. С этого момента я вообще не хочу о нем говорить. Больше никогда.
– И правильно! – закивала подруга, доедая последний рогалик. – Только Приходько сначала все расскажем и все, молчок.
После третьего урока Вероника решительно отказалась идти в столовую. Ей не хотелось показываться в таком виде на глаза всей школе, тем самым давая Мальцевой лишний повод для радости. Так что Зинаиде самой пришлось посвящать Ирку в курс дела. Для экономии времени она решила не пускаться в долгие рассуждения и поведала историю кратко, щедро сдабривая ее крепкими словами для создания необходимого настроения. Пораженная Ирка быстро собрала со стола нетронутые булочки, и они вместе помчались в кабинет астрономии. Там все трое немного обсудили произошедшее, а после договорились больше никогда об этом не вспоминать. Вероника решила рассказать подругам о пятничной репетиции, на которой Витя поразил всех своим фееричным выступлением.
– Ну и дела, – присвистнула впечатленная Зинаида. – Я, конечно, уверена, что до Фредди Меркьюри ему еще ох как далеко, но он умеет удивлять, ничего не скажешь. Ты гляди: и поет, и пляшет… А на арфе он случайно не играет?
– Нет, в школе искусств их учили только пению, актерскому мастерству и умению выступать на сцене. У него правда отлично получается, сами увидите.
– Ирка, а ты чего молчишь? О твоем же корейце речь.
– Да я просто думаю, что теперь все факты налицо – ему точно нравится наша Вероника.
– Коню понятно. Ты только посмотри на нее. – Две пары глаз уставились на Веронику, вогнав ее в краску. – Даже в проеденной молью водолазке, с грязными волосами и фонарями под глазами она умудряется быть красивой. Тут никто не устоял бы. Тем более кореец.
– Девочки, да вы чего? Я уже сто раз говорила, что у него ничего ко мне нет! Он даже смотрит на меня… ну, как вы!
– Любящим взором? – прищурившись, поинтересовалась Зинаида.
Вероника лишь обреченно вздохнула. Конечно, подруга просто шутила, но каково было Ирке? После затянувшейся паузы, та заговорила сама:
– В этом нет никакой трагедии. Не вижу смысла скрывать – мне немного грустно. Но это только потому, что я сама веду себя глупо, продолжая на что-то надеяться. Просто сложно выбросить его из головы, когда он каждый день мелькает перед глазами. Но если он правда влюбился в мою подругу, то она уж точно в этом не виновата. – Она посмотрела на Веронику и повторила: – Ты не виновата в том, что ты красивая, умная и добрая. Будь я на его месте, я бы тоже влюбилась.
– В этом ты ничем не отличаешься от меня, – серьезно сказала Вероника. – Ты такая же красивая, умная и добрая. Но, как показывает практика, парни выбирают себе девушек по одним им ведомым критериям. Взять того же Ха… а, хотя ну его к черту.
На глазах Вероники выступили слезы. Внезапно прозвеневший звонок застал всех троих врасплох. Чертыхаясь, Ира помахала подругам на прощание и умчалась на урок химии. Тем временем в кабинет вошла, а точнее сказать, вплыла учительница астрономии Цветана Аметистовна. На ней было странное серое платье в пол, напоминающее саван. Оно полностью скрывало ее ноги. Из-за парящей походки создавалось ощущение, что женщина будто плывет по воздуху. Ее волосы были собраны в пучок на макушке и крест-накрест закреплены при помощи штуковин, похожих на японские палочки для еды. На носу у нее как всегда располагались круглые очки с очень толстыми линзами, из которых, по словам Зинаиды, вполне можно бы было изготовить граненый стакан. Образ учительницы прекрасно дополнял ее голос, звучащий так, как будто она прилетела с другой планеты или вещала из потустороннего мира.
– Добрый день, ребята, – поприветствовала она собравшихся, продолжая «плыть» до своего стола. – Знаете, какой сегодня день?
– Знаем, – сказала Маша Князева. – Седьмое декабря.
– Верно. А седьмое декабря – день Святой Екатерины, время ворожбы на суженых. Сегодня я погадаю тому, кто первым заслужит на уроке пятерку.
Оглядывая класс сквозь толстые линзы своих очков, Цветана Аметистовна задержалась на Веронике. Той показалось, что учительница даже слегка ей кивнула, как будто до этого они вместе вынашивали какой-то хитрый план и сейчас готовились претворить его в жизнь. Учительница принялась водить пальцем по списку фамилий в журнале, а класс в это время шепотом спорил, кого же сегодня отправят в магазин, и каков будет список необходимых покупок.
– Один апельсин, открытка к Рождеству и пакетик собачьего корма «Чаппи», – выдвинула свою версию Зинаида.
– Разве у нее есть собака? – удивилась Вероника. – Она раньше никогда не посылала за собачьим кормом.
– Откуда мне знать, может, уже завела. Интересно, какая бы это была порода… Твой вариант?
– М-м, пудель?
– Да я не о собаке.
– А, список… Даже не знаю. Извини, Зин, сегодня все как в тумане.
– Она смотрит на тебя.
– Что?
– Вероника, – раздался голос учительницы.
– У меня к тебе просьба, – синхронно зашептал весь класс.
– У меня к тебе просьба.
– Цветана Аметистовна, – запричитал Семен Борисов, – да почему опять Каспранская? Она ж только недавно ходила!
– Семен. Ты не должен кричать в классе. Оглянись вокруг. Ты можешь напугать девушек, которые тебя окружают. Сегодня мою просьбу исполнит Вероника, потому что сейчас ей больше всех необходим свежий воздух. – Учительница постучала карандашом по столу и перевела взгляд обратно на Веронику. – Вероника. Купи, пожалуйста, баночку кабачковой икры, крабовые палочки, а потом зайди в канцелярский магазин и возьми там пачку разноцветной бумаги.
Славик Шкаф угадал кабачковую икру. Он был единственным из класса, кому удалось верно попасть хотя бы в одно наименование из списка, поэтому он стал главным победителем недели.
Вероника взяла у Цветаны Аметистовны деньги, пакет, традиционный список и отправилась в дорогу. Учительница была права – прогулка пошла девушке на пользу. Мороз немного ее взбодрил и даже улучшил цвет лица, придав ему красок, а свежий воздух насытил мозг кислородом, избавив от вязких, как клей, переживаний. Когда она вернулась с покупками в школу, ее подозвал к себе Сан Сеич и настоял, чтобы она взяла домой немного чая на основе травы зверобоя. Поблагодарив его, Вероника пообещала, что как только окажется дома, обязательно заварит себе чаю. На ее душе сразу стало как-то теплее. Все-таки люди вокруг были добрые, и это давало надежду, что рано или поздно все обязательно будет хорошо.
За пару минут до звонка Цветана Аметистовна сказала, что праздничное гадание сегодня выигрывает Вероника, потому что она первая получила пятерку за урок. Это было не удивительно: до возвращения девушки из магазина, учительница как будто намеренно никого не спрашивала, тем самым лишая шансов на выигрыш остальных участников «лотереи».
– Вероника, – обратилась к ней учительница после того, как прозвенел звонок. – Я буду ждать тебя на гадание после седьмого урока. Ты придешь?
– Да, конечно, – зачем-то ответила девушка. – Спасибо, Цветана Аметистовна.
«И на кой черт мне это гадание на суженого?» – с опозданием подумала она. Ей не особенно хотелось задерживаться в школе. Только не сегодня. Она согласилась только потому, что не могла отказать учителю. Это казалось ужасно невежливым.
После седьмого урока Вероника нехотя вернулась в кабинет астрономии. Цветана Аметистовна задернула теневые шторы, посадила ученицу за парту напротив учительского стола, а затем достала холщовый мешочек.
– Это рунический Оракул, – пояснила она. – Потряси мешочек и осторожно высыпь его содержимое на стол.
Вероника сделала, как сказала учительница. Из мешочка высыпались небольшие деревяшки квадратной формы. На тех, что упали «мастью» вверх, виднелись непонятные символы.
– Очень любопытно… – Цветана Аметистовна постучала указательным пальцем по деревяшке, которая перевернулась символом вверх и расположилась в самом центре стола. – Руна Перт. Психическая смерть, трансформация, переход на совершенно новый уровень бытия. Эта руна связана с мистической птицей Феникс, сжигающей себя и возрождающейся из пепла.
– И… и что это значит?
– Ты возрождаешься из пепла, Вероника. Этот путь тяжел, но он дарует тебе новую жизнь.
Вероника никогда не верила в псевдонаучные теории, мистику, гадания, оккультные науки, считая все это чепухой, но в тот момент она действительно чувствовала себя горсткой пепла.
– Что символично, вот здесь, – Цветана Аметистовна ткнула пальцем в деревяшку, лежащую на самом краю стола, – руна Пустоты. – Она перевернула деревяшку, показав, что на ней нет никаких символов. – Эта руна пуста и наполнена одновременно. Ее пустота таит в себе огромный потенциал. Это Конец всему и Начало всего. Ты – на верном пути!
Вероника задумчиво кивнула. Учительница сгребла руны в кучу, высыпала обратно в мешочек и вновь протянула его девушке.
– А теперь о главном! – с чувством произнесла она. – Вытаскивай одну руну, не глядя, и клади ее на стол.
Вероника вытянула деревяшку с символом, похожим на лысое дерево с двумя ветками.
– Феху. Хм-м…
– Что это значит?
– Вы будете вместе. Но это не точно.
Было не совсем понятно, с кем именно Вероника будет или не будет вместе. Под это сомнительное предсказание теоретически попадали все парни на земле. На какое-то время девушка отключилась от происходящего. Цветана Аметистовна снова поместила руны в мешочек и затем высыпала их обратно, сопровождая все это бормотаниями.
– А вот это уже интересно! – воскликнула она, заставив Веронику вновь обратиться в слух. – Их даже больше, чем я ожидала!
– Их?
– Кавалеров в твоей жизни. Тех, кто так или иначе связан с тобой нитями судьбы.
– А-а… понятно.
– Здесь много любопытного… – заверила учительница, вглядываясь в деревяшки. – Я начну по порядку, с ближайшей от меня руны. Итак, юноша номер один: хороший человек, готов прийти на помощь, никогда ничего не потребует взамен, но… Он не герой твоего романа.
Под описание больше всего подходил Коля Бобарыкин, но Вероника все равно была настроена скептически. У каждой девушки был знакомый парень, которого можно так описать.
Учительница продолжала:
– Юноша номер два: он мог бы стать здесь главным, но что-то совсем недавно пошло не так… Красив, как с картинки, талантлив, амбициозен, смел, но падок на искушения. Ах, понятно! Это тот самый мерзавец, который недавно причинил тебе страдания. Я вижу много связанных с ним событий, но произойдут ли они когда-нибудь – решать только тебе, так что не будем о нем…
Речь явно шла о Тимуре, и сначала Веронике захотелось спросить, что это за события, но она быстро отказалась от этой идеи. С Тимуром все кончено, и так решил не какой-то рунический Оракул, а она сама.