Кирилл Геннадиевич Станишевский
Неортодоксальная психиатрия, анатомия глупости Летопись несбыточных времён
Если имитатор-адаптер под названием "человек" не будет видеть в искусстве, в интернете, в телевидении, в политике, в науке, ничего кроме изысканной работы, то мы получим интеллектуальный рост в социуме, поскольку преградой реализации жизненных потребностей на высоком уровне будет потребность обладать интеллектуальным достатком для соответствия запросам того или иного уровня навыков и знаний, а ни инстинктивным желаниям доминировать во что бы то ни стало. И соответственно, чтоб занимать определённые посты и добиться эффективного результата в чём бы то ни было относительно жизни, у человека не получится, если он не будет скрести высоты достигая их, дабы получить аналог финансов, которым должен стать талант, способность, ведь если разобраться, то только продуктивная способность приносит возрастающие результаты. Бюрократия должна пасть вместе с превозвышением денежных потоков над структурами культивирующими интеллектуальный достаток (если конечно финансы не станут чётко отражать эти вещи в себе), иначе падёт сам человек в воссозданной собой рутине образующей огромные запустелые топи с социальной/неврологической точки зрения.
Самая огромная проблема финансовой системы и финансов как таковых по сути, это переадресация намерений и действий. Поскольку человек будучи с деньгами способен удовлетворить какие бы то ни было потребности, и биологические, и надуманные, но как подсказывает статистика, инерция поведения при полной обеспеченности имеет свойство склоняться по пути гедонизма и пренебрежения консервативными устоями не в сторону продуктивности, а в сторону деградации. Физиология невольно подстраивается под столь лёгкое и успешное обеспечение выживаемостью через получение всего чего только бы не пожелалось посредством добычи финансов. Ибо это биологически/метаболически эффективно, притом не нуждается в каких-либо усилиях когда деньги в наличии. Для такого человека единственной потребностью становится добыча денег любым работающим методом, и поэтому мы имеем мир мошенников и подлецов изощрённых и извращённых, готовых продавать всё вопреки процветанию жизни и даже обыденного сохранения оной. Так человек посредством финансовой системы изолировал и избавил себя от какого-либо соприкосновения с естественной средой, с её важнейшими факторами и закономерностями, с процессами и явлениями обеспечения водой, едой (сельское хозяйство), воздухом и обустройством этих базисных критериев жизнедеятельности. Такой человек даже не помнит о том, что эти вещи существуют и нуждаются в присмотре. Вокруг такого человека всё продаётся и разваливается, ибо он не знает уже ничего кроме финансов, ибо это позволяет ему выживать, притом свершая относительно несложные действия, но будучи с деньгами в кармане он удовлетворяет все свои биологические потребности не прилагая ни единого усилия. Человек достиг апогея в сфере услуг и потребительской системы под воздействием финансовой переадресации действий и намерений.
Отбор умных и талантливых людей (желательно самых способных к созиданию, чем к инстинктвиной доминации и конформному привыканию к полному гедонизму) в ракурсе дальнейшей перспективы их внедрения во все структуры общества (желательно на самые влиятельные места), это будет способствовать интеллектуальному росту самого общества. Дело в эталонах и их качественной оценке. Но и не стоит возлагать всё на способности, нужно не давать пропадать без следа тому, что способно оставить результат там, где его не оставит никто другой, иначе стимул роста достижений в человечестве однажды исчезнет. А стоило бы сделать так, чтоб этот стимул возрастал.
Для начала нужно самостоятельно и настойчиво выделить касту людей преобладающую в интеллектуальных способностях (желательно с помощью неврологических методик), либо просто открывать двери и давать этим людям пройти сквозь стены социума туда, где они воплотят свой потенциал наиболее продуктивным методом. И доведя этот процесс до определённой методологической консистенции мы получим естественным образом социальный (искусственный) отбор способных людей, даже если социализация будет продолжаться бессознательно, как и сейчас. Но чтоб до этого довести потребуется не одно поколение и предприимчивые решения уже сейчас, поскольку многие социальные инерции развёртываются вопреки логике. Основная необходимость на этом пути, это внедрить в критерии социума и социализации наивысшие людские способности (с учётом их несоизмеримого разнообразия), подвергая жесточайшему искоренению пренебрежение ими и их вытеснение. Это должно стать в социальных инстинктах и социальных стимулах наряду с критериями коллективного выживания.
Нужно спасать талантливых людей из стран, где они невостребованы и подвергаются изничтожению. Можно понять миграцию мозгов в США, во-первых – во всём мире и в структурах управления образуется нехватка продуктивных инициатив (цивилизация формировалась в Евразии, но теперь она низводится малорегулируемыми демографическими инерциями), во-вторых – в Евразии из-за демографического роста многие из творческих людей подвергались гонениям, в третьих – мозги так или иначе мигрируют туда, где можно их применять не встречая антагонизм. Проблема современной социализации в отношении творческих способностей в том, что антагонизм становится всё более всеохватывающим и глобальным, мигрировать некуда в случае невозможности реализовать повышенные навыки или элементарные жизненные потребности, всюду формируются застойные социальные процессы.
Чтоб преодолеть животную природу нужно проникнуться ею научно и экзистенциально. Иначе преодолевать нечего. Люди уже несколько тысячелетий эволюционируют на уровне "высшего я" в метафизических просторах. Так работает бессознательная социализация. В итоге рудиментирование мозга, массовое сокращение объёма нервной системы и гибкости мыслительного аппарата, потребительская бесплодная система, конформизм.
«Высшее я» не вырастает от неумолимого желания сделать его высшим. Сознательное поведение, это не концепт умопомрачительных метафраз, это способности вне зависимости от того, что там кому захотелось отрастить. Во вселенной аналогии не существует. Может ли что-то отрасти в состоянии метафизики? Может! Но только в том случае, если рост органичен, а ни абстрактен.
Возрождение богов
Изредка появляется правитель, который сделал примерно так, как по эффекту сопоставимо с первыми рок концертами залитыми воплями и слезами девиц, словно сумасшествие настигшее при встрече с явившимся богом или титаном. Он сделал всё что мог и не останавливается. Титаны вечны, а боги неминуемы, как эволюционный плод титанов. Теперь эту волну нужно подхватить всем, кто в состоянии это делать, даже тем, кто в состоянии только шевелить пальцем, чтоб заставить пищать и лить слезы весь мир от того, что творят возрождающиеся Боги. Но не подобно рок концертам, а бесподобно и неподражаемо, возрождение небывалого творения, богов которых нет, ещё нет. Но они рождаются нами. Боги, которые ещё не родились, но и не умерли. Они всегда рождаются, но никогда не умирают. Все, кто только что-либо могут, должны вкладывать в искусство, в науку, в творчество, в преобразование мира вокруг, в эстетическое и в тот же миг научное преобразование граничащее с пропастью за которой бесконечное безумие отражающееся во вселенской необъятности, но не падая туда, а взлетая, будучи в опасении упасть, отклоняясь от бездны, отклоняясь не полностью, тяготея к ней мы возродим то, чего нет, из того, чего касаемся, из не умершего, но ещё не рождённого, всегда рождающегося и никогда не умирающего.
Когда умерли боги (по Ницше), мир людей начал заполняться убогими тварями берущими исток из животных начал, мир стал разлагаться и само бытие стало хрупким, когда начали разрушаться фундаментальные научные меры в ментальности людей (событий демонстрирующих это очень много, отравление Сократа, Александра Македонского, Клеопатры, убийство Цезаря, распятие Иисуса, низведение Эллады, Египта, Рима), а вместе с ними возможности их преодоления в ключе новых достижений. Подменяясь ложью начали затираться очертания бытия и преодолевать вскоре стало нечего. Мир утратил мудрецов/богов, он утратил то, что делало меры удерживающимися, то есть "мерами", и то, что стремилось их преодолевать и совершенствовать, что делало их наличность бытийной и обрамлённой динамичностью творчества. Отсюда декаданс, постмодернизм, упадок искусства и творчества, полномасштабная деградация, деньги стали определяющими вне зависимости от того, кто вы, полнейшее убожество с деньгами может стать выдающимся лишь по факту наличия денег, это основной источник глобальной деградации, современные фиатные финансы в рыночной колее упраздяют критерии качеств жизни. Ибо утрачен сам исток основ. Созидательность становилась в разрушающемся мире всё более редкостным явлением, ибо разрушалось то, что не могло и вовсе быть без порождающих её богов. Но боги умирали. Осталось только поприветствовать их, ибо боги не могут умереть не оставив зачатков, боги умирают, но они не смертны, это боги. Они воскресают, возрождаются, что очевидно отображено по титаническому поведению, по разгневавшимся и бушующим титанам сопротивляющимся низвержению природного могущества из всех сил.
Самолюбие не может получить отпор, оно не способно признавать очевидное, если то колеблет его, ибо отворачивается, отворачивается от неизбежности истины дабы сохранить самолюбивые чувства и поэтому делает всё, что угодно, но только не то, что поистине важно, ибо не видит того в своих чертогах ублажения и гедонического поведенческого наркоза увенчаного блуждающими абстракциями. Но для того, чтоб строить, нужно видеть, что и из чего строится, нужно видеть материал и процесс создания, чувствовать, понимать его. Но эволюционно мозг делает всё что угодно, только бы не напрягаться, он не делает что-то, чтоб понять или создать, он делает всё, чтоб выжить, но при этом нанести наименьший ущерб организму и затратить как можно меньше энергии, то есть постоянно стремится реализовать жизненные побуждения наиболее просто и коротко, творческие способности это морфологическое случайное исключение в виде маниакальных гениев. Мозг инстинктивно избегает даже мотиваций для раздумий, это выгодное положение метаболической экономии вырабатывающей систематику выживания (бессознательная социализация) изолируя восприятие от любой неприязни и напряжения, от любого аспекта лежащего за пределами биологических стимулов, но тем изолируясь от способности видеть, созерцать, познавать (биологическая утопия, конформизм, потребительская система без апеляции к разуму, потребление должно быть заменено эквивалентным достижению приобретением). И всё, чтобы не думал человек, даже когда рядом никого нет, это конструирование социальных отношений или для социальных отношений, мозг, это орган работающий как инструмент коллективно выживания, он социален и всегда создаёт систематику адаптации и конкуренции в обществе, да и не циркулировать он не может, даже в процессе тотальной рудиментации в социальной среде. Бессознательность, индивидуальность, личность и социум в работе мозга позволяющей выживать или добиваться определённых почестей, или буквально выражась биологических/пищевых привилегий, даже если это происходит уже напрямую в виде абстракций и привычек к ним под действием нерногормональной стимуляции, которая не переосмысливается никоим образом, если мозгов у человека не хватает, а ведь их не хватает у очень многих людей. Человек движимый изоляционным состоянием отвлекающих абстрактных систематик бессознательности ума строит мир не замечая мира, тем создавая вавилонскую башню, которая неизбежно рухнет. Сначала должно появиться понимание и из него должно распахнуться восприятие, и только исходя из этого возможно созидание. Но самолюбие ищет мнимую возвышенность даже посреди навозной ямы, его суть, это бессознательная неприкосновенность, субъективная/абстрактная нерушимость не приводящая к переосмыслению не глядя ни на какой опыт и зания, но при этом нет ничего более зыблемого и шаткого в людском нраве, чем самолюбие сковывающее понимание вещей и поведение в рамках узкой инстинктивной архаики. Поэтому сложно унизить того, кто не унижен собой. Самолюбивый уже унижен, ибо определяет возвышенность только потому, что избегает низости, собственного страха, собственной недостаточности делающейся во всём привилегиями и прелестями. От самолюбия мало кто способен избавиться будучи не затронутым в глубинах своих властвующих инстинктов, ибо они дают привилегии и почести присваивая во всём власть приоритетов наложенных слепым умом поверх истины. Это движет многими людьми не учитывающих собственной скупой возвышенности делающейся самыми безобразными проявлениями людской натуры под видом всевозможных благ и святынь. Самолюбие в той или иной степени присуще каждому без исключения не смотря на идиотов, которые путают его с альтруизмом и подчинённостью стадным возгласам. Это в корне самолюбивая привилегия выхватывающая самое громкое, самое яркое и впечатлительное из толпы, чем по сути движима стадная коллективизация, подобно многомиллионному стадному бегству, будучи среди которого ничего не остаётся кроме того, чтоб бежать, не зная, не видя, будучи не способными видеть и выглянуть из этого бегства. И поэтому любой социум (личность) должен умереть в тебе, ибо социализация инстинктивна и бессознательна, и всё, чтобы ты не видел, пока плыл по инерции конструирования социального сплетения, было лишь этапом созревания, общественной утробой предшествующей рождению неведомого, поистине зрелого и творчески выходящего за пределы достигнутого. Современный социум постепенно становится кококном и стенки его становятся всё толще, но гусеница заточённая в нём не способна размножаться и создавать плоды, она бесплодна, ей для продолжения жизни нужно расправить крылья и полететь покинув кокон раз и навсегда, мы живём в социальной среде сдерживающей всех в состоянии гусениц. Это не исключение, это не обретение, это состояние погружённое в неизбежность истины всем восприятием. И пока ты отворачиваешься от вселенной, ты не можешь ни на шаг приблизиться к творчеству и являешься тварью, продуктом социума и рабом архаичных инстинктов, а ни творцом.
Попытки обозначить какие-либо критерии у большинства людей зачастую скупы в своём присвоении приоритетов/привилегий. Знаю – не значит владею/понимаю. Ум узурпирует и возносит всё чего касается, с чем отождествляется, будь то Будда или Алла Пугачёва. Так действует и толпа, толпа и бессознательность индивида эквивалентны, они не понимают и не пытаются понять, они накапливают и присваивают знания, ценности, отрицания таковых, философии, мудрствования, пророков, но сути там нет, это муляж, за который некоторые отдают жизни и посвящают роковые поступки, как мы неоднократно наблюдаем повсеместно (современный бытовой экстремизм на криминогенной, этнической и религиозной почве в виде токсической травли несоответствующих людей подлежит полному системноу искоренению на уровне спецслужб и других праввовых механизмов с полным подключением к данному процессу медицины в качестве выявления симптомов отравления непрофессионального характера и с подключением всех инструментов экспертизы для выявления токсинов в ненадлежащих для их промышленного применения местах). На данном этапе становления человечества царит эпоха бессознательности, но и осознанной эпохи ещё не было, а если не будет, то не будет ничего, где бессознательное большинство будет мерилом вопросов, даже если этим большинством ворочают, как заблагорассудится недальновидным и не пытающимся что-то видеть индивидам, которые просто выходцы из толпы, её продукт. Чтоб избавиться от индивидуальности, нужно избавиться от толпы, только в толпе проявляется стимул индивидуации, будь то монастырь или эстрадная сцена.
Для того, чтоб государство не рухнуло (или психика,Ψυχή— «душа», «дыхание»), они не должны застаиваться на одном уровне, они должны расти ввысь, иначе стадо переполняет пастбище и рано или поздно эпидемическая волна порождает массовое вымирание из необузданных благоразумием толп. Нужно постоянное продвижение вперёд даже вопреки наивысшим инстанциям (вопреки стаду), то есть опережение всех былых высот, чтоб во всех аспектах поддерживалась инициатива самодостаточности в ракурсе преодоления всех имеющихся достигнутых норм и пределов по направлению ввысь, ибо на плоскости места всем не хватит, и речь не об инженерных сооружениях. Каждый последующий должен быть сильнее и умнее предыдущего, чтоб даже былая гениальность (genius «дух») становилась детским лепетом на фоне современных свершений. Это говорит о том, что племенной (бессознательно произвольный) строй должен быть затронут разумом, как и самолюбивая бессознательность, что бестактная и губительная наследственность (биологическая замкнутость), как и любые ресурсы в неумелых руках должны быть перенаправлены в умелые руки вне зависимости от племенных обрядов передачи имущества родным и близким (редистрибуция), вне зависимости от выгод конформизма (биологической утопии), власть должна быть предметом умнейших, хотя пренебрегать частной собственностью не стоит в случае её честного и упорного возведения из поколение в поколение, поскольку пренебрежение ею лишает укрытия остатки разума в человечестве, как и лишает цивилизацию былых достижений. Из бессознательности в осознанность, из самолюбия в самодостаточность устремления, преодолевая всякое самолюбие. Но это касается в первую очередь самых верхов, и только после середины, коя ограничена этими верхами. Нужно избавление от основы стопора, от верхнего предела, который не позволяет поставить планку выше или вовсе убрать её. Ограничения должны быть конструктивными, как и дозволения, иначе цивилизационный конструкт (психика) рушится под давлением собственной ограниченности, через которую никто не в силах перепрыгнуть, даже если эта ограниченность в руках бездарности и очень низка. Ибо эти рамки определяются властью по отношению к государству/цивилизации, самообладанием по отношению к психике, возможностями, которыми наделяют качества и преференции власти, которые варьируются прежде всего в способностях их узреть. Поэтому взор разума должен быть максимально обширен и максимально кропотлив к деталям. Ну, а если рамки государственности или психики в руках слепой бессознательности, то мы имеем ровным счётом то, что вы видите сегодня в мировом порядке – «упадок» «разложение» «безнадёжность» «бесполезность» «безразличие перед лицом безконечности». Бессознательность определяется не отношением и отсутствием осознанного побуждения к действию, а небрежностью к тому, что сокрыто от взора, небрежностью к неведомому и неизбежному в закономерностях природы.
А так называемое современное духовенство во всех своих проявлениях, это похоронная процессия оттягивающая осознание глубинной сути смерти под видом загробных почестей, но вместе и с тем пренебрегая жизнью, её пониманием. Боги умерли, но христианство (как и любой монотеизм) всё своё существование носит их трупы, выставляя их за нечто живое. Но насколько скупо это вынашивание, если до сих пор не проникло в самые глубинные и бездонные недра явления смерти из жизни? Эмоциональная маскировка смерти, но и изоляция от осознания и проникновения в знание. Абстрактный консерватизм не даёт умереть богам, хотя они уже требуют нового рождения. Это людские обычаи, но не божественные. Вот в чём загвоздка. Боги не создавали людской ментальной ограниченности, их создавали люди лишённые богов. "Иначе, зачем ещё верить?" Чтоб сформировать привилегии и почести через инстинкт во взаимоотношениях, пренебрегая божественным неизбежно плетущимся явью вокруг них и ими самими. Но можно ли любоваться жизнью со слепцом безнадёжно отданным умершему и всеми силами упирающимся рождающемуся в абстрактной клетке иллюзий?
Красота неописуема, немыслима и вовсе неуловима, пока есть хоть малейшая попытка её искать или вырисовывать. Её нет в ассоциативных проекциях или понятиях возникающих при мнемонических отождествлениях с привилегиями/гормональным эндогенным поощренеим в приоритетных признаках органического удовлетворения каких бы то ни было примитивных потребностей плоти. Красота живёт вне потребностей, вне поиска, вне определённости. Ведь когда ищешь и не находишь, то в определённый момент вовсе перестаёшь искать, даже если не ведаешь то, что ищешь и где нужно вести поиски. Но лишь тогда становится возможным видеть, когда не ищешь, но не от того, что не находишь, а от того, что не перестаёшь находить ни на миг. Красотой дан блеск мелькающий лишь в сокровенных пучинах восприятия непосредственно слившимся с внешними проявлениями чьей-то грации, чертами чьего-то лица, ветряным плясом, озарённых взором чувств вскружившими обоюдно с кронами деревьев, психеей вселившейся пением в изласканую ею плоть. Это подобно психическому расстройству, но это не может быть отклонением. Творческая эстетика вершина всех норм, стоя на пике которой кончиком одной ступни уже канув за её пределы едва нащупываешь край. Это шире чем отрыв восприятия от допустимых рамок понимания, это глубже чем психический сдвиг внимания в иные измерения и состояния, это выше чем вздымающий вопль истерии. Красота живёт мгновением внезапно настигнутым и синхронно заставшим врасплох постигшего его, неотъемлемо погрузившимся в проистечение всецело отдавшись тому, что несметно предстало его явлением в осязаемых плотью чертах так зыбко и мимолётно ускользающих без следа, безвозмездно доверившись слиянию вселенских формаций, оставшись лишь лёгким лоскутным отпечатком не дающим повода держаться или отпускать. Любовь является без всякой причины, без всякого основания, как и жизнь в многочисленных материальных совпадениях. Ибо нет иного основания у бытия живущего тобой воплоти, кроме самого вопиющего предвещания, что подобно пению рыдающего младенца взошедшему к небесам после первого вдоха протянувшегося длиною в жизнь. Он беспечно из всех сил в порывах плоти грезит о том же, что явленно ею, сладострастно мечтая о том, что и явилось его сладострастием в тот же миг. Наблюдая он мечтает о том, что предстаёт созревающими плодами в процессе его же наблюдения, озарившим разум прикосновением к распахнувшейся неведомости, пронзая которую проистекает нечто зовущееся нами жизнью. Так рождённый в истечении тонкой струйки нашедшей выход из недр небытия, сочась затрагивает самую потаённую струну, о которой не знает даже её создатель, о которой не знает ещё никто, ибо она есть само творчество, единожды явившееся и не имеющее возможности завершиться самовольно. Ничего никогда не завершается, ибо всякое явленное вызывает бесконечную цепь чередующихся событий. Так испуская порождённую в себе собою же плоть, бытийная вечность истомлена её взором исходящим из неведомости в неведомое, из себя в себя пронизывая в замкнувшихся истоках перекрёстков созерцания рождённые избытками переполненных всплесками чувства. В видимости отлучённого произвольным маневрированием любопытства, так горячо, так неопрятно и даже нелепо представшим. Но насколько сладко и блаженно внутри изливающегося подобно аромату солёной воды цветущего моря радостно экзальтирующего гребнями волн, из глубин самых бездонных порывов нарастающим звучанием той самой струны, ещё не давшей о себе знать, но уже издающей неведомый ранее звук, подающий первые признаки колебания пространства, кои случаются его явлением. Порой изнеможённо с последним агонистическим танцем, конвульсивно, а порой в переполненном заряде божественной прелюдии перинатального озарения, но неподвижно, словно погрузившийся в блаженный сон. Это не причина, ибо неизбежно плетётся в данный миг в поле твоего обозрения там, где исконной причины просто не существует, твоего явленного плотью чувства сей неприкрытой ничем перед вселенной жизни. Это не цель, ибо уже достигнуто во всём избытке осязание неизбежной органической импровизации предстающей лишь творчеством во всеобъемлющей необъятности испускающей словно нектар сок пред согревающим светом, дарованным лишь от того, что дарования в этом не сыскать, ибо никогда не находишь доколе ищешь, а коли найдено, то искать нечего. Божественное никогда не дарит, не забирает, лишь является всем и во всём, что дано узреть, осязать, слышать, знать, чувствовать явленной плотью испивающей в себе божественное перманентным рождением охватывающим бытие всепоглощающим всплеском переваривающим вечность материи и её формацию.
Я пристально уделяю внимание органической основе всех поведенческих и натуралистических свойств людских деяний и в целом людскому существу. Нет иной основы у жизни, ибо жизнь целиком органична и стало быть бог есть ни что иное, как органика, но неведомая нам, как когда-то была неведома психея (душа) в своих органических и неврологических основах. Так и материя, есть ни что иное, как неорганическое, неодушевлённое, не психическое и стало быть ей предстоит воплощение в божественном творчестве, в одушевлении наделяющим прикасающимся чувством пробуждённым неведомым доселе нам истоком жизни, в кой погружены все проявления органической динамики форм берущих исток, но никогда не находящих завершения. Так или иначе здесь есть следы борьбы зверского/архаичного и когнитивного/логического, где неизбежно спустя ещё одну вечность что-то вновь будет доминировать, либо неодушевлённое титаническое, либо божественное психическое. Сейчас тот период, когда боги/мудрецы возрождаются после долгого сна, после исторического поражения нанесённого им биологической всеохватывающей инерцией инстинкта. Осознанием соучастия в рождении и в гибели, в восприимчивости самой органичности божественной сути, истока всего живого и титанического неодушевлённого, материи противопоставленной управляемому/произвольному истоку жизни своей неуправляемой инерцией, но материи неотъемлемой от жизни, ибо материя основа, состав и причина жизни, не существует во всей бесконечности ничего, кроме материи, жизнь это материя, но материя наделённная способностью произвольного творчества, а если жизнь не подчинит своей произвольности неуправляемую динамику материи, материя умертвит и поглотит органику, как то, что не в состоянии одолеть её. Хоть и рождение органики не имеется возможным быть без неодушевлённого, без материи, как неодушевлённая материя не способна даже быть шорохом без творческой динамики богов воспринимающей её, без восприятия. Ибо само порождение – это противопоставление органического/неинертного неорганическому/инертному, слияние и борьба, битва титанов и богов. Но органика даже будучи вытекающими флюидами из флегм божественных истоков берущих начало из неорганической материи, будучи центробежной периферией мироздания в иллюзиях всегда устремлённой к центру, к индивидуальной реактивности органики, что исходит из неорганической инертности и уводит жизнь от божественного творческого исхода. Так утопает в себе жизнь, если смиренно падает в пропасть материи замкнувшись в сингулярности неосознанных инерций, в титаническом мраке когнитивно нерушимых вечных теней, избегая льющегося божественного света творческой осознанности, даже если мнит в людских головах совсем иное и противоположное тому. Органика плоти подчинённая уму находящемуся под впечатлением произвольности бесчисленного выбора (лабиринт из зеркал), поддаваясь титаническому лепету стравливает себя в пожирании своих истоков, в попытках дотянуться до них превращается в изувеченное насилием заблуждение, что питается ещё более изувеченным и слабым, ибо замкнуто в титаническом лабиринте снов из абстрактных иллюзий и заблуждений. Тем забавляя титанов (инстинкты напрямую исходящие из неорганических инерций противопоставленных органической творческой осознанности/произвольной неинертности) подражая их извечной участи, их повадкам приговаривающим всё божественное уйти без следа, так и не очнувшись от отравляющего сна иллюзий насланных приспешниками титанов на самих себя. Титаны доминируют в данном тебе мгновении, но боги(разум) просыпаются и возрождают былую мощь. Прими наследие божества, вселенскую бесконечность, ибо та в распоряжении тех, кто способен воспринять её! Очнись! Или прими смерть во сне уготованную титанами всему, что не прорастаёт из их чрев к божественности, по мифологии именно титаны стали богами, как и физически, из материи произрасла и произрастает до селе жизнь. Но скованные в тартаре титаны не тянутся к божественности, они до бессмысленности агрессивны и поэтому связь с божественным опасна, поскольку она неизбежно нарастает и рождает свет среди тьмы даже там, где давно поселился мрак во взоре окутанном титанической тьмой бездны, так беспечно отдавшимся всепоглощающим галлюцинациям, что создают эффект полноты безбрежного колорита выбора в пустоте (игра с нулевой массой ради инстинктивной инерции/титанической наживы вопреки когнитивному созиданию), тем лишь узурпируя связь с божественным, тем опутывая восприятие явленного органикой. Это неосознанная градация стремящаяся устранить осознанную вершину жизни в пользу материальной неуправляемой инертности, дабы избежать даже малейших признаков творчества жизни в стремлении покорить безконечность (эпифания), зреющего рвением апофеоза в жажде боготворить антенатальные схватки вселенной проблёскивающие светом пробивающимся сквозь плоть материи из самой глубины въевшейся в неё органической когнитивной души, тем инерционная материя в траекториях инерционных инстинктов создаёт целые лабиринты иллюзий заселяя их всевозможными тварями ограждающими титанические владения от вторжения богов. Разница несоизмеримо велика, хоть и мало отличается поверхностью облика между сном и явленным в восприятии слившейся плоти с бытийной сущностью, когда есть исследование, познание творящегося мира, будучи сим творчеством зрящего и предстающей пред зрящим вселенной, как зрящим божественное пред божественным представ, воплощая его. Иначе дано удостоиться лишь пасть спиной к пропасти в бессознательную неведомость, выхватывая искромсанным надеждами взором мечты о полёте ещё маячащих высоко вдали непознанных существ. Покинутым музами и тем израненным слухом лелея граничащее с самобичеванием измышление, мнестический муляж стискивающий грудь незримыми цепями, подменяя очертания творческого соучастия ложью. Так возводятся и укрепляются стены титанического лабиринта из зеркал в которых непрерывно отражаются заблуждения, лабиринта ограждающего титанов от явления божественного. Им ужасен даже малейший намёк на искренность живущего воплоти боготворения, гонящего и гнобящего их одним лишь присутствием явленного осязания божественной сущности, сияющей грацией пляшущего предвкушения в титаническом мраке озарённом предшествием вселенских родов, во мраке слепящим и сковывающим титанов подгоняя неизбежную участь застывших в нём их миров.
