Кирилл Геннадиевич Станишевский
Неортодоксальная психиатрия, анатомия глупости Летопись несбыточных времён
Всё тебе дано тобой, всем вокруг тебя, плетущейся лозой яви. Остальное непостижимо! Но возможно ли, чтоб хоть что-то было в этом непостижимым?
Для того, чтоб что-то сломать или построить, нужно хотя бы иметь связь и видеть с чем имеешь дело, имеешь ли вообще связь, и имелась ли таковая. Ведь возможно, что конструирование вовсе невозможно, либо возможно лишь будучи не обременённым задачами предрассудка (кои и являлись удерживающим звеном связи, субъективной и неадекватной). Или нужно надломить то предрассудочное (якобы наличествующее) пониманием полного отсутствия компромиссов и взаимности мироздания с таковым в сущности. Нет здесь ничего, что хотело бы чего-то предубеждённого или нуждалось бы в том.
Но как понять это, если нечего понимать? Общением, действием, мыслью, конкретикой ставящей в упор все самые больные темы, действительность, поступки и их результаты. Нежели попытка воплощать или прогнозировать не явленное, но желаемое.
Невежество
Мир победивших знатоков, что явился лишь следствием инстинктивно выгодных поведенческих манёвров примитивных и архаичных социальных притязаний. С точки зрения бессознательного выживания и социализации, выгоднее и экономнее знать, чем познавать и продуцировать резульаты, в том числе мыслительные, согласно всем имеющимся аспектам обстоятельств. Это невротический психический блок оказавшийся удобным для социализации огромных стай приматов, и от того укоренивший патологию в рамки норм. Так отклонения становятся нормой, когда это делается согласованным с социализацией и стимулами социализации больших по численности социальных популяций, то есть с общественными тенденциями и общепринятыми нормами обеспечения выживаемости в узком контексте ситуативной наживы. Но, раз они сочли во всём выгодную позицию победителя/знатока, тогда почему мир этих знатоков так скуден и беден, так проигрышен? Потому, что всё в точности наоборот, поскольку это мир бессознательных имитаторов делающих лишь то, что приносит им частную выгоду, с любой точки зрения, как экономической, так и социальной. Они слишком много знают в рамках своих убеждений/доминации и слишком мало делают/познают. Поскольку обретают форму инерции, которая следует по траектории вопреки тому, что не выгодно их инстинктам для сиюминутной наживы и согласно тому, что соответствует их наживе сугубо инстинктивно при минимальном участии когнитивных функций, адаптивность высока, линейна, но наименее избирательна, звероподобна, они скорей здохнут потом (не понимая и не пытаясь понять логику цивилизационной гибельности), чтоб прожить секунду сейчас, нежели признают свою бессознательную ущербность создающую ради сиюминутного удовлетворения все беды и гибель в дальнейшем, и даже сегодня. Это положение бездарности проецируется на всё, что вы видите в мире людей, как модель описывающая тенденции социальной динамики. И поэтому мы имеем ущербный мир вырождающихся тварей под названием человек, откладывающего свою смерть всегда немного на потом, но ради наживы, заполучая которую, они делают что угодно, и убивают, и создают из мира одну огромную погребальную яму «на потом».
И порой сталкиваясь с полнейшим невеждой, видишь в его убеждениях знатока, знатока всего, чего бы только ни было, знатока политики, мироустройства, либо того, кто достойно для себя заявляет о своём праве на владения этими знаниями вопреки чему бы то ни было, по сути пренебрегая знаниями ради наживы или ради чувства привилегированности. То есть, политик пренебрегает политикой, экономист пренебрегает экономикой, рабочий работой, потому что это выгодно для инстинктов самосохранения или самоудовлетворения, и всё сводится к тому, что живой пренебрегает жизнью следуя за стимулами выживания, но с точки зрения цивилизованного подхода, когда весь ущерб компенсируется, а ни копится и растёт, каждый урод должен испытать логику своих поступков на себе, но с надбавкой за необратимость ущерба, где речь исключительно об осознанных сособях (25+), поскольку неосознанные особи должны находиться под должным контролем для созревания и недопущения ущерба. Линейная тактика доминации это тотальный и глобальный нигилизм уничтожающий цивилизацию не глядя на возможности разумных от мира сего. Мы должны изживать деструктивную бессознательность инстинктов и укоренять осознанность продуктивных поступков. Люди должны научиться быть невежественными в отношении того, что им неведомо, какими они и являются, но осознанно, ибо невежество не просто невыгодно с точки зрения социальных притязаний и инстинктов пытающихся вечно избавить себя от напряжения и стимулов когнитивной адаптации, оно кроет в себе множество сокрытых аспектов и целую вечность, безконечность и бездну. Люди должны принимать невежество (познание), а ни отвергать увешивая себя симуляцией знаний. Невежество необъятно, безмерно и вездесуще, если проникнуться им в первозданности текущих чувств. Ум очень скуден в качестве продуцирования привилегий за счёт знаний, он увешивает всё ярлыками и фикциями прежде чем коснётся сути или действенного понимания, ставя превыше всего любой способ спродуцировать привилегию и заполучить наживу пренебрегая чем бы то ни было. Ведь когда доминационный фактор в виде информации или наживы превозвышается над действительностью, тогда её вовсе не видно, она перестаёт быть значимой, поскольку человек не успевая коснуться восприятием событий, уже всё якобы знает про них. И тогда сенсорика, чувства становятся изолированными, ригидными, поскольку физиологически человек начинает привыкать к субъективным чертогам абстракций, находя в этом уют и привычки располагающие его в социуме, но более того, данные тенденции определяют форму нервной системы в масштабах популяций, где не возникает ничего выходящего за рамки поведения складывающегося строением нервной системы у подавляющего числа особей. Благо появляются морфологические исключения при смешениях и их структурных останков не вымерших особей с тем или иным типажом ЦНС, поскольку не всё и не сразу успевает поменяться навсегда. Так редуцируется нервная система, причём с самой основы, посредством снижения востребованности в принципах работы ЦНС заложенных задолго до быстро меняющейся динамики цивилизационных обстоятельств и не глядя на необратимость искоренения типажов поведения, которые могут быть преобладающе продуктивными в совершенно разных сферах деятельности если они получают возможность быть независимыми от ущербных инстинктивных инерций окружающей социальной среды. Половое и пищевое поведение, это самые веские стимулы в природе любых существ, на которых и только на которых мог возникнуть большой неокортекс в связи с обильной стимуляцией имеющей приоритетное значение для организма, что провоцирующей рост и работу ЦНС. Это очевидно и по сложности полового поведения у многих животных в отличие от других форм поведения, по ритуализации полового поведения и пищевых форм адаптации, то есть по образованию сложных неврологических структур согласно стимулу размножения и пропитания, ведь именно это и есть эволюционный фактор сохранения, продолжения и распространения жизни. Человек патологичен, но не по исконной природе, а по социализации согласно природным стимулам против собственной выживаемости в цивилизационном масштабе, в социогенезисе, в ущерб возможностям развития жизни. Если техногенез не решает эту проблематику в ходе глобализации человечества, то в процессе глобализации возобладает биогенный фактор над техногенным, что обусловит вымирание цивилизации, поскольку глобализация либо выводит жизнь за рамки земной среды и сложившейся инертным образом дикой ментальности, либо воссоздаёт биологический тупик в масштабе всей цивилизации.
Информация
Одними из первых носителями информации продуцируемыми нами относительно восприятия были жесты производимые конечностями/мускулатурой лица и звуки издаваемые гортанью, не считая биологических носителей, таких как ферменты улавливаемые нами в виде запаха и все интуитивные филогенетические/рецепторные аспекты восприятия, из чего с истечением эволюции под воздействием множества обстоятельств возросло и ассоциативное/семантическое пространство ЦНС. Словно кто-то очнулся после вечного сна. Эти ассоциативные (речь не только об ассоциативных волокнах белого/соединительного вещества, речь о всей коре головного мозга и конкретно об аналитических центрах совокупляющих функции ЦНС в решении задач при участии наиболее обширных участков коры разной локализации) лабиринты неокортекса создающие понимание и конструирующие целые систематики представлений/памяти/информации, это лишь зачаток, который способен вырасти в древо, в огромное древо простирающееся на безкрайние леса. Данный зачаток рос когда использовался человеком ни как изначально предназначенным инструментом для выживания в дикой среде, а как социализирующий инструментарий и изобретательский стимул в оседлом образе жизни, приспосабливаясь к которому, менялся и мозг человека (не всегда в нужную сторону, где социальный фактор эволюционно зачастую уводит алгоритмику поведения в тупик). И с помощью эволюционирующих вычислительных долей мозга, мы поднимались и по ступням информационной эволюции. Шаг за шагом развивалась речь, мышление, письменность, художество, скульптуры, семантика, транспорт, электричество, радио связь, магнитные носители информации, развитие техногенеза и многое другое. Объём переносимой информации и вместимость носителей росла, мы дошли до такого уровня, что способны запечатлевать изображения окружающего мира на фото и собственные деяния на видео съёмке, в основании чего лежит ни что иное, как рост возможностей мыслительного аппарата, но учитывая инертность его формирования и необходимость пространства/условий для его применения, он имеет свойство не только задавать вектор социогенеза и форму цивилизации, а также сокращаться, блокироваться в применении социальной средой или вовсе исчезать. И одним из последних шагов по ступням информационной эволюции/генезиса стало появление цифровых технологий способных не только запечатлевать, переносить, хранить информацию в растущих объёмах, но продуцировать и симулировать её, с помощью чего мы не только храним и переносим знания, но и создаём их, что присутствовало и в речевых аспектах в виде мифологии, но при росте производительности информационных технологий, начал играть существенную роль количественный фактор, коммуникации стали предметом масштабных социальных масс, где качество планомерно сменяется количеством, вследствие чего выходит ни что иное, как рост всевозможных фикций и информационных суррогатов, поскольку именно качественный фактор во многом упускается в инерции био-техногенной глобализации человечества, в критериях чего цивилизация остаётся подавляюще произвольной, то есть допускающей ущербные инерции становления жизни и формирования структуры социума. Ну, а каков будет следующий шаг на ступню выше? Думаю, что предстоит отнестись к этому с разумом, поскольку цифровые технологии не только упростили средства сообщения, но и создали множество проблем, к которым человек не был готов в том виде, в котором он ухватился за возможности дарованные применением разума и параллельными ограничениями нарастающими с ростом социальных масс на волне глобализации и техногенеза, с деяниями очнувшегося после вечного сна творца, но ещё не осознавшего все закономерности и последовательности результатов своих действий в рамках всей цивилизации и жизни на планете.
Ящик Пандоры давно открыт, но с каждым днём масштаб последствий его открытия растёт.
С цифровыми технологиями необходимо многое учесть относительно людской природы, поскольку они упраздняют речевые и письменные формы общения, то есть тесное социальное взаимодействие поддерживающее множество органических функций и стимулов, начиная от моторики и сенсорики, заканчивая интеллектом и речевым аппаратом, это снижает социальные трения, но создаёт массу своих сложностей, как в области экономики, так в области социализации населения, что делает экстремизм и криминал тихими, скрытными, но более всеохватывающими.
Телевидение и интернет во многом заменило социальное взаимодействие людей, которое от большой части приняло дистанционный характер (во многом безрезультативный, поскольку зачастую не выходит за пределы телеэкранов и мониторов) и мы получили растущее, а порой и стагнирующее или стареющее, но расчленяющееся общество маргиналов единоличников, частных собственников не учитывающих никогда и ничего в полном масштабе и с должной детализацией. Творчество и искусство иссякло, хотя казалось бы, что в таком насыщенном, обогащённом ресурсами и технологиями обществе должны полыхать плоды всех вершин. Но нет, люди просто избавили себя от потребности в больших достижениях и даже закупорили возможности для таковых в узких социальных рамках доминационного, конформного антагонизма, при этом удовлетворяя инстинктивные потребности до их изнеможения, до вытеснения и полной ненужности, до избавления от всех естественных стимулов, тем упростив своё жалкое существование посредством технического прогресса и состояния мельчайшего разделения труда до безобразия, где уже ни труд не формирует должный уровень развития, ни природные мотивы ограничивающиеся данным положением вещей. Социум обустраивая свою жизнедеятельность руководствуясь лишь инстинктами следует только за биологическими потребностями, то есть удовлетворяет инстинктивную волю во что бы то ни стало и как можно более коротким методом, а порой лишь допустимой узкой вариативностью антагонистичной социальной среды, то есть убивая себя ограничениями в отношении комплексной цивилизационной адаптивности/развития, упраздняя любой стимул роста достижений, ведь это тотально неизбирательный процесс, в нём нет допущений для носителей разума способных к новым существенным результатам. Это во многом обусловлено и допущено цифровой потребительской формой рыночного капитализма. То есть человек в ускоренном режиме редуцируется, упрощается, вырождается, рудиментируется, причём в тех функциях, которые делают его венцом эволюции, адаптивность высокая, но она перестаёт играть на существенный результат способный задать ракурс развития всей цивилизации, а значит, что с глобализацией она мельчает, сужается в достижениях и подходит к закату не глядя на глобальный техногенез, если конечно не сформируется масштабный фактор определяющий формат цивилизационной динамики за счёт техногенеза и естественных стимулов выживания. Иначе не получается, поскольку в эволюционной последовательности инволюционируют/редуцируются в первую очередь новейшие и высшие функции организма, поскольку они являются вспомогательными, добавочными орудиями повышения результативности выживания, которые появились ценой органических затрат и преодоления сложностей, но в среде лишённой стимулов или условий поддержания для этих затрат, организм лишается именно тех функций, которые являются наиболее сложными, затратными или не востребованными со стороны количественных градаций в социуме. Ведь не получается так, что человек сначала перестаёт пытаться пропитаться, но сохраняет рвение к научным исследованиям, нет, организм в первую очередь избавляется от вспомогательных функций, которые вторичны для самого примитивного выживания. Притом человек не может сам от себя избавиться, речь о социальной среде, где преобладают те или иные формы поведения, которые в количественном выражении всегда наиболее примитивны в отношении самых выдающихся/приемлемых, где рост социальных страт и коммуникативных технологий увеличивает и интенсифицирует именно количественные значения социализации, где если не происходит реорганизации с ориентиром на конкретные задачи, то не происходит вообще ничего хорошего, происходит поступательное вымирание носителей разума.
Если мы не живём с помощью разума, мы живем с помощью глупости, то есть вполне вероятно, что на этом и закончится наша эволюция. Это очевидно и сегодня по тенденциям мировой политики в организации государств.
То есть человек удовлетворяет природные потребности избавляясь от них в качестве стимула становления жизни во всеобщем масштабе не глядя на то, что глобализация монотонно идёт своей инерцией, от своих инстинктивных стимулов, но в сужающемся диапазоне вариаций развития и решения масштабых сложностей. От стимулов, которые и стали основой развития разума, как вспомогательного инструмента для решения природных задач обустраивая всё только ради удовлетворения первичных потребностей, но не всеохватывающих цивилизационных сложностей, в конформной среде и в конформной манере, это дошло до апатоабулического состояния, до необратимой ригидности, когда даже имея явные способности и возможности в рамках всей цивилизации, не происходит их продуктивного применения, либо оно происходит слишком медленно, скудно и неэффективно. То есть, это достигло такого уровня, что окружающая среда обустраивается посредством инстинктов до состояния отсутствия естественной мотивации инстинктов. ЦНС есть ни что иное, как эффективный инструмент решения инстинктивных задач, но что самое важное – способный понимать всё без исключения, то есть ассоциативно/информативно превосходить инстинкты. И именно того лишается цивилизация в ходе растущей интенсивности социальной редукции в процесе био-техногенной глобализации. То есть человек возвращается обратно в пещеру упраздняя наиболее продуктивные формы поведения, которые в конкурентной среде вытесняются массами в силу явных персональных преимуществ перед большинством особей (количественный эффект), поскольку по эволюционной последовательности человечество избавляется от неокортекса, а ни от подкорковых органелл. Но уже с планшетами, соцсетями и полным психическим разладом коммуникативно-информационного порядка, где инертное усреднение неврологических структур по общим социальным значениям отыгрывает всю цивилизацию прямиком к тупику. Человечество либо вымрет от полнейшего вырождения/инволюции в ходе социогенетической редукции ЦНС, когда всё обустройство рухнет из-за насыщения его полнейшими дегенератами и формирующейся тотальной ретенции, либо произойдёт органическая стратификация, то есть дифференцируется элита, но не бюрократически или политически по абстрактным критериям, а морфофункционально и технологически, подобно естественному морфологическому разделению/распределению функций в колониях стебельчатобрюхих насекомых.
Проблема лишь в том, что человек не использует мозги в нужном направлении, и это чревато их биологическим искоренением.
Феминизм
Феминизация общества обусловлена тем, что изначально женщина является хранительницей очага, ей по природным качествам нужно смотреть за детьми, и физиологически она менее приспособлена к охоте и физическим нагрузкам, то есть она в большей степени склонна к оседлому выживанию, чем мужчина. А мужчина наоборот, это исследователь, искатель, охотник, изобретатель, который выходит за пределы жилья для добычи питания и овладевания окружающей средой для выживания. И когда человек стал выживать за счёт земледелия, то есть в оседлом образе жизни, исследовательский стимул добытчика отчасти начал упраздняться и меняться в ходе приспособлений оседлого образа жизни и социогенеза, где женщина получила все преференции именно в качестве хранительницы очага, хотя это происходит до тех пор, пока воинство не прекращает определять форму общества или пока стимулы добытчика не начинают нивелироваться оседлостью за счёт необходимости придерживаться функционального образа жизни ведения хозяйства/труда в совершенно другом виде, где добыча определятся ни охотой и собирательством, а рамками земледелия и животноводства, хотя в значительной степени длительное время сохранялись образы жизни с воинскими посяганиями на сторонние ресурсы и элементы охотнической добычи в прилегающих природных территориях, что на сегодня сведено к нулю, поскольку вся природная добыча ведётся промышленным образом и через юридические нормы, что в ещё большей степени упраздняет стимул добытчика и феменизирует социум, в особенности если промышленных ниш развития не остаётся, либо они монополизированы и ограничены доступностью в колее социализации. Данное положение вещей смещает все стимулы и способы добычи в сферу социальных притязаний, то есть в полностью женственный образ жизни, откуда и вытекают все рынки, где достижения по типу оперирования с дикой средой ради добычи за пределами жилья исчисляются наукой, промышленностью и технологиями, иначе это экстремизм, криминал или военные боевые действия, что становится всё менее и менее приемлемым элементом социальной среды, хотя подобные посягательства не были приемлемыми и во времена охоты/собирательства, поскольку так или иначе были причиной социальной деструкции, что вероятно и оттягивало значительный период возникновение цивилизованного образа мышления, пока насилие, обман и агрессия не компенсировались в значительной степени поведением в масштабном социальном плане выживания (социогенез). Селение (хозяйство, город, государство) по сути, это тот очаг, который женщина и так хранила с ребёнком на руках, но сосредоточивший все процессы жизнедеятельности вокруг неё. В селениях всё сосредоточено на виду (в том числе и социальные явления), что увеличило пространство и объёмы очага, который хранит женщина, хотя это сместило и стимул добытчика в сферу социализации, что феменизировало образ жизни мужских особей, где произошла масса преобразований форм мышления и поведения затрагивающих все процессы становления социальной среды, ведь теперь можно выживать не производя ничего, как мужчине, так и женщине, женщина не всегда исполняет роль материнства или хозяйки, а мужчина не всегда является основателем/инициатором семейства сугубо в логике рыночных финансов, что создаёт массу проблем исходя из того, что природа человека мало поменялась в исходных параметрах и это только прибавляет проблем, поскольку исключает развитие цивилизации в тех сферах деятельности, где изобретательность и труд мужских особей были определяющими в становлении цивилизации, что если сокращается, то сокращается развитие цивилизации до тех пор, пока это не приведёт к очередным кризисам и не откроет окна возможностей для действия творческой пассионарности, если таковая сохранит к тому времени нужный для определяющего значения формат, а это весьма маловероятно для затрагивания всех необходимых промышленных ветвей, где нужно решать массу технологических сложностей в длительном и последовательном ключе, ведь сложный подход разделения труда требует огромного количества компетенций и подходящих типажов поведения, которых собрать в один момент успешным образом невозможно, для этого нужна чёткая система распределения труда и интеграция труда с образованием действующая в достаточно эффективной степени на протяжении десятилетий с учётом градаций деформации обстоятельств. Только представьте резкое изменение климата приводящее к большому сокращению урожайности пищевых растительных культур в течение нескольких лет, это массовые обнищания, резкий рост цен и расходов, голодания, смерти и масштабные конфликты, а фактор подобных явлений не учтён экономически даже в виде гипотезы. Притом вся исследовательская добыча стала происходить с минимизацией фактора неизведанности/первопрохождения, на виду, на работе, недалеко от дома, по методическим шаблонам и с появлением информационных технологий, которые усиливают контроль и ограничивают индустриальное развитие социальными ограничениями доминационного характера в отношении исследовательских инициатив, что есть условное влияние женщины на строение общества или даже вне зависимости от полового распределения влияния в обществе, происходит формальная феминизация образа поведения заводящая социальный строй в тупик упущений и недоработок, где если и возникает противопоставление данным тенденциям, оно не формируется последовательно и конструктивно допустимым образом, оно прорывается в виде экстремизма, криминала, коррупции, неуправляемого обнищания и формально доминационно-антагонистическим поведением в аморфной рыночной среде оторванной от фиксированной хозяйской деятельности, от основной причины оседлости, из-за чего общество не просто теряет форму, оно возвращается обратно в стадию охотническо-собирательского образа жизни не глядя на повсеместную индустриализированность, где закономерно напрашивается предположение о том, что здесь в последовательности должен идти новый тип упорядочивающей индустриализации дающей пространство под формирование новой оседлой устойчивости, вроде неофеодализма с масштабными хозяйскими ветвями глобальных рынков. Оседлый образ жизни также начал гипертрофировать социальные стимулы, где под воздействием социализации человек претерпевал не малые изменения (в основном редукция ЦНС в пользу упрощения избирательности/гибкости мышления для увеличения адаптивности). То есть человек сильно изменялся с переменами его способов выживания по внешнему фактору обусловленности, как социальной, так и геоклиматической, а половой диморфизм в рыночном постиндустриализме начал деформироваться в пользу женщины из-за поменявшегося образа жизни в том направлении, в котором женщина или женоподобные в поведении особи стали получать преимущества над мужчиной, как над первооткрывателем и исследователем, что придаёт мужской особи наиболее продуктивную роль в построении цивилизации. То есть выходит застойный и даже ущербный период из ситуации, когда цивилизация в значительной степени воздвигнута и глобализирована, но в такой форме, что ограничивает собственное развитие и следовательно выживаемость. Но на протяжении веков и даже тысячелетий, феминизация общества в ходе роста популяций на инерциии техно-биогенной глобализации сдерживалась на религиозной почве в связи с физическим/социальным превосходством мужчины и отсутствующими тогда сетевыми технологиями, что придавало хозяйской и трудовой деятельности значительную локализованность, хотя миграции, набеги и войны продолжались, а их скоротечность возрастала и возрастает по сей день, но в уже изменяющемся виде в силу техногенного фактора и действия разного рода юридических ограничений. Телевидение, радиотехника, электроника, по сути оседлая сеть социального взаимодействия, имитация жилого очага вокруг которого сидят женщины и выясняют где чей самец, где чья пища, но в отличие от дикой среды, самец перестал бегать за пещерой и искать что-то новенькое, он вплетён в эту социальную сеть всеми корнями, то есть фактически не покидает пещеру вообще, он лишается исследовательской восприимчивости на неврологическом уровне. И когда мы получили свободу всему и вся на политической почве, в которой формируются неестественные социальные ограничения инертного порядка социализации, мы получили высвобождение доминационного антагонизма отсекающего творческий подход и ускоренный процесс феминизации, которая не учитывает критерии самой женственности, это нечто аморфное по отношению и к мужчинам, и к женщинам, узкие в принципах тенденции набегающих рыночных номиналов, которые похожи на бегущие стада антилоп, не имея ни цели, ни последовательной структуры, линейная пищевая прогрессия в биогенном тупике. И дело не только в феминизации, поскольку если количественному и преобладающему фактору дают свободу, он доминирует и вытесняет иные формы поведения, то есть любой типаж способности имеющей преимущества оказывающиеся не востребованными социальной средой в биолгическом контексте социализации, дабы добиваться именно биологических результатов, поскольку любая из известных нам форм жизни биологична, исходя из чего формируются феминизированные мужчины, которые тоже инстинктивно поддерживают тенденции закупоривания цивилизации в тупике. Разум это единственное из всего известного нам в природе, что согласно инстинктам способно пренебрегать чем угодно, то есть действовать вопреки инстинктам следуя за ассоциативными и абстрактными мотивами питающими именно инстинктивную инерцию. Мужчина ещё доминирует на планете над женщиной, безусловно, но социальный процесс (как и биологические стимулы) не поддаётся какому-либо превосходству, особенно пониманию подобного положения обстоятельств исключительно небольшого числа особ, поскольку мужчина подвластен женщине ровно столько, сколько женщина подвластна ему, и соответственно в условиях наиболее подходящих для женщины, чем для мужчины, изменению подлежит в первую очередь мужчина. Мужчина двигатель общества, а женщина его каркас, хранитель. Но, тем не менее, хранитель претендует из поколения в поколение на все права владения мужчиной, откуда и появилось такое явление как бракосочетание, поскольку мужчине это не нужно, мужчина тысячелетиями обуславливает женщину обеспечиваемостью защиты и трудом, в том числе в её интерсах и до сих пор полигамен в большей степени, чем женщина, хотя есть деградационный тип женщин, которым свойственна сексуальная раскрепощённость, мол нет доминирующего самца, есть эмансипирующаяся женщина, что и ложится в основу феминизации общества, где на замену грубой мужской доминации приходит аморфная женская неупорядоченность манипулятивного толка с такойже склонностью к доминации. Мне видится здесь только технологизация с ориентиром на соблюдение житейских норм без доминационных форм поведения и без аморфизации поведения при сокращении жестоких порядков, поскольку в инертной логике биологических процессов социогенеза не происходит смена худшего на лучшее, на смену худшего приходит ещё более худшее, на смену грубой силе приходит подлость и лицемерие, ведь в растущей социальной плотности с растущими ограничениями пробивает себе дорогу наиболее пренебрежительное, а ни плодотворное, поскольку именно творчество ограничивается и остаётся у ограничений исходя из того, что не может вести себя пренебрежительно и восходить по чужим головам к наживе.
По природе у всех приматов самец может себе позволить связь с несколькими самками, если способен на такой образ жизни, а самки не всегда, так как в их интересах привлечь внимание самца способного обеспечить ей выживаемость, а ни отдаться всем и сразу, то есть женщины согласно природным стимулам преобладающе моногамны, иначе это патология или недоразвитость. А у самца наоборот, если он доминирует, то есть носит хорошую наследственность, умён и силён, то согласно биологическим законам и последствиям деятельности превосходной наследственности этот геном передаётся в следующие поколения, что и привлекает самок, чем больше, тем лучше, где возникет и фактор цивилизационной упорядоченности, самец должен не просто добиться самки, он должен обеспечить семью условиями, где именно феминизация общества за счёт аморфных рынков/финансов далеко не всегда позволяет основать семью здоровым и умным особям, когда женщина или дурные мужские особи могут чувствовать себя в такой среде вполне состоятельными. То есть, чем сильнее, ловчее, умнее самец, тем больше он может позволить себе претендовать на связь с самками, хотя из этических и экономических соображений не должен делать этого, но именно естественные преимущества стали подавляться в мужских особях посредством феминизации, если мужчина не в состоянии заработать деньги на семью в ограниченной на достижения социальной среде, он становится просто источником сексуального партнёрства и короткодействующего пропитания (то есть физические и умственные навыки перестают играть роль в отношениях, их заменяют деньги и соответственно меркантильность, поскольку в финансово-рыночной социальной среде не навыки определяют источник обеспечения, а деньги и коррупционные связи), ведь самки претендуют за источник пищевой привлекательности. То есть это тоже своего рода борьба между самками отсеивающая наиболее способную и изворотливую наследственность (не путать с бюрократическим и финансовым статусом), поскольку в оседлом образе жизни слишком плотное социальное взаимодействие, где самка имеет гораздо больше рычагов давления на самца, что и обуславливает негативную феминизацию. Умный самец без денег имеет вероятность оставить потомство в десятки раз меньше, чем коррупционный идиот с деньгами и линейным доминационным поведением. В таких условиях самец очень часто превращается в безпомощного трудоголика или деграданта с экстремистичным коррупционным поведением, либо ему приходится втихую вести подавленный образ жизни ничего не исследуя и не познавая, то есть бояться своей женщины под влиянием растущей феминизации/пидаризации, что уже явный признак доминирования женщины в общественном строе. Вот вам и феминизация, как уже стало быть ясным. Так что больше путешествуйте, исследуйте и работайте мозгами, поскольку женщина невольно претендует отнять это у вас, и её нельзя винить в этом, она не определяет эти порядки, эти порядки определены социогенезом и глупцами оседлавшими его. Природные стимулы женщины целиком нацелены на продолжение рода, это её основной побудитель к владению мужчиной/пропитанием, удержание его и даже показательная покорность ему, иначе женщина за счёт рыночной финансовой среды может отрываться от потребности продолжать род и выяснять отношения с мужчиной, как с источником обеспечения, когда мужчина также за счёт рыночной аморфности частично или полностью оторвался от естества отношений с женщиной погрузившись в покорение окружающей среды благодаря разуму и многим тенденциям адаптации, которые могут быть уже вполне неестественны и далеки от житейских норм. И соответственно, если мы получаем феминизирующееся общество, мы получаем упразднение разума, сокращение адаптационных исследовательских процессов, мы получаем преобладание инерционных стимулов инстинкта над разумом/над когнитивной составляющей в поведении. Преобладание разума над природными стимулами невозможно в том виде, в котором мы видим социальную жизнь рыночной системы с фиатными финансами, но очень и очень немаловажна доля участия и влияния разума на все тенденции жизнедеятельности, поскольку упраздняя его, мы разрушаем то, что было воздвигнуто с его помощью, то есть самого венца эволюции, а следовательно и способ его выживания.
