Гюльнур Аслан
Ангелос
– Джаннет, ты не переживай так. Это все пройдет. У Саида так всегда поначалу: своеобразная проверка. Любой здесь тебе это подтвердит.
– Спасибо за совет, но мне кажется, ты переживаешь даже больше, чем я. – Джаннет умилила чуткость Али.
– Есть немного. Мне тяжело сохранять спокойствие, когда все вокруг напряжены. – признался парень.
– Скоро все наладится. – постаралась успокоить и Али, и себя девушка. – Скоро Саид смирится с тем, что я вошла в ваш коллектив. Или же просто прервет стажировку.
– Будь уверена: этого он никогда не сделает. Знай, что в душе он очень добрый человек.
За то время, пока люди продолжали прибывать, Рая познакомила Джаннет со всеми коллегами и их семьями. Было видно, что она взяла на себя обязанность опекать девушку и помогать ей влиться в коллектив. Джаннет узнала, что у трех сотрудниц из четырех уже были дети, а у Афаг – самой старшей ее коллеги – их было двое: кудрявый мальчик лет семи и крошечная малышка, повсюду таскавшая за собой куклу. Мужчины, работавшие в департаменте, также в большинстве своем имели семьи, у двоих были дети. Таким образом, компания включала в себя восемь пар и семеро детей: Али и Джаннет, которые были холостыми, и Саида, о личной жизни которого мало кто знал. Автобус был рассчитан на сорок пассажиров, поэтому всем должно было хватить места.
Собравшиеся шумно беседовали между собой, и Джаннет показалось, что они все сегодня по-другому взглянули на нее. Скорее даже наконец увидели и приняли. В самый разгар общения на тротуаре показался Саид с огромным рюкзаком за спиной. В обоих руках у него были тяжелые пакеты, и руки его были напряжены, отчего на них отчетливо виднелись мускулы и вены. Он был одет в свободные хлопковые кремовые брюки и белую футболку. Все, конечно, собрались не с пустыми руками, но «багажу» Саида не было равных. В одном пакете у него было множество напитков в дорогу, половину которых составляли соки для детей, в другом был огромный набор одноразовой посуды и несколько пледов. Саид весело со всеми поздоровался и прошел в автобус, приглашая всех занять свои места. Джаннет чуть было не разинула рот от удивления при виде широкой, очаровательной улыбки Саида. Уж такой трансформации она никак не ожидала. Ясно, почему последние дни ее так сильно качает из одной эмоции в другую: рядом со штормовым и непредсказуемым характером главы отдела это неудивительно.
Муж Раи расположился с мужчинами, поэтому Джаннет уселась рядом с ней и малышом. Девушка успокоилась, увидев радостное настроение Саида. Еще больше ее окрылило то, что он всего лишь мельком взглянул на нее, когда поприветствовал коллектив, а значит, она не под прицелом его колких взглядов. Автобус двинулся в путь.
Всю дорогу компания не замолкала. Люди шумели, болтали, слушали музыку и подпевали любимым композициям, дети веселились, играли, засыпали и просыпались. Так пять часов пути в комфортном автобусе пронеслись словно пять минут. И вот в одиннадцать дня все оказались в городе Шеки. Прибыли они в местечко Мархал. Слева от них протекала ледяная горная река, а справа высились покрытые темно-изумрудного цвета зарослями горы. Дети начали бегать по берегу и швырять в воду камушки – кто дальше. Мужчины стали готовить кебаб и разжигать самовар, а женщины нарезать салаты и подготавливать все для обеда. Там было много местных и иностранных туристов, запечатлевающих сочные пейзажи и себя на фоне их на фотоаппараты и телефоны. Кто-то катался на лодках, кто-то прогуливался по берегу, кто-то спал под раскидистыми деревьями.
Всю дорогу Джаннет поражалась переменам произошедшим в Саиде. Казалось, перед ней был совсем другой человек. Веселый, жизнерадостный, он разговаривал со своими сотрудниками на все темы, казался таким теплым и душевным. Джаннет не знала, останется ли он таким и впредь, или это только временные перемены. Скорее всего он чувствовал себя спокойно в этой компании, но это не имело ничего общего с рабочим процессом.
К часу дня все уселись обедать за большой стол, специально укрепленный на возвышении прямо у реки. Это был настоящий праздник живота: салаты из местных экологически чистых овощей, сочный шашлык и деревенский лаваш. Тяжелая пища с легкостью усваивалась благодаря кристальной родниковой воде и свежему горному воздуху. Разговоры не прекращались и во время обеда и после, когда на стол подали чай. На десерт была заказана Шекинская пахлава – сладость, которой славится этот город. Поедая это целительное медово-ореховое произведение кулинарного искусства и запивая его только что заваренным на самоваре чаем, Джаннет подумала, что готова тут же провалиться в блаженный сон. Но ей вовсе не хотелось способствовать таким образом отложению лишнего жирка в некоторых частях тела. Поэтому она принялась помогать прибирать стол и следить за детьми.
Мужчины напротив, набравшись энергии, оживились и о чем-то воодушевленно беседовали, прихлебывая чай, приправленнный лимонными дольками.
– Да что вы заладили, вера да вера? – говорил муж одной из работниц отдела, слегка подавшись вперед и водя ребром ладони по столу. – Я вот лично верю только в то, что вижу или в то, что доказано.
По рокоту, прокатившемуся за столом, видно было, что мнения мужчин разделились.
– Во что верить выбирает, конечно, каждый сам, – спокойно проговорил Саид, – только вот, для веры не нужны доказательства. С доказательствами это уже не вера, а убеждение. Суть веры и заключается в том, чтобы верить. Ведь, если ты веришь только с доказательствами, значит, твоя вера слишком слаба и малейший необъяснимый факт может ее поколебать.
За столом повисло молчание. Видно было, что мужчины задумались над словами Саида. Джаннет, слышавшей этот разговор, понравился стиль его мышления. За короткое время их знакомства, она все же успела не раз убедиться в том, что Саид чрезвычайно умный человек. И снова ей вспомнилась ее неосторожная фраза про то, что некоторые животные проницательнее людей. Джаннет знала, что к Саиду она не имеет никакого отношения, и сейчас снова убедилась в этом. Ровно как и фраза Саида о ее некомпетентности не имела отношения к Джаннет. Только вот это еще нужно показать Саиду и доказать самой себе.
Под сенью деревьев томительная летняя жара совсем не чувствовалась, но мужчины, вышедшие к открытому берегу реки изнемогали от зноя. Прогуливаясь по берегу, они скрылись из виду. Сделали они это специально, чтобы не мешать многочисленным посетителям, так как собрались поплавать в реке. Женщины услышали плеск воды и вытянули шеи, каждая чтобы узнать, не ее ли муж решил похвастаться, окунувшись в ледяную воду. Трое мужчин уже плавали в реке, а остальные растянулись на траве в тени. Али как всегда старался рационально использовать время, и читал какую-то книжицу. Джаннет мельком посмотрела в сторону мужчин, и взгляд ее привлекли сильные руки, гребущие по течению, а затем против него. Этим человеком мог быть только Саид. Больше ни у кого в этом коллективе не было такого телосложения. Девушка быстро отвела восхищенный взгляд в надежде, что никто его не заметил. Джаннет выбросила из головы этот образ и принялась играть с детьми. Дети тоже подобно отцам побежали к берегу, но не решились даже прикоснуться к ледяной воде под строгими взглядами своих матерей. Они захотели продолжить соревнование, и наконец выяснить, кто из них может дальше всех закинуть камень в воду, да так, чтобы он несколько раз коснулся поверхности и образовал колечки. Хотя в текущей воде такое пока никому из них не удалось.
Лишь маленькая дочь Афаг стояла поодаль, прижимая к груди свою любимую куклу. Но к ней подбежал брат и, выхватив игрушку, бросил ее в реку в надежде что она, как и галька, полетит далеко. Девочка залилась горькими слезами и бросилась бежать к реке. Джаннет тут же схватила ее и с трудом удерживала вырывающуюся из рук малышку. Она испугалась, что девочка бросится в реку, и сильное течение унесет ее. Как только, отвлекшиеся беседой женщины услышали плач девочки, они сразу бросились к берегу. Афаг стала успокаивать дочь, но та обливалась горючими слезами. Кукла зацепилась волосами о сук, торчащий у берега, но течение могло унести ее в любое мгновение.
– Ничего страшного, малышка. – улыбнулась Джаннет. – Сейчас я достану твою куклу.
Девушка быстро подвернула джинсы и полезла в воду. Сказать, что вода была холодная – ничего не сказать. Вода буквально обжигала ледяными потоками. Джаннет протянула руку, быстро схватила куклу и передала ее девочке. Та мгновенно перестала плакать и прижала к себе мокрую игрушку. Ее мать тем временем отчитывала своего сорванца за его поступок. Джаннет же просто не могла сдвинуться с места. Странное чувство охватило ею. Она взглянула на горы впереди, и ей вдруг очень захотелось оказаться на другом берегу. Это чувство было таким сильным, как будто от этого зависела ее жизнь.
– Джаннет, ты заболеешь, – сказала ей мать девочки, – спасибо за куклу и вылезай быстренько на берег.
Джаннет внезапно очнулась от этого оклика и забыла, о чем только что думала. Она поспешно выбралась из воды. Мужчины в это время уже подошли к ним.
– Н-не понимаю, – дрожа произнесла девушка, – как вы м-могли плавать в этой реке.
Отведя Джаннет к столу, женщины быстро налили ей и мужчинам горячего чая. Саид молча накрыл Джаннет пледом, вытащил из рюкзака теплые шерстяные носки и протянул их ей. Сам же он был в одной футболке и, казалось, совсем не замерз. Только волосы немного обмокли. Джаннет с удивлением взглянула на плед и цветастые носки:
– Спасибо. Интересно, что еще припрятано в вашем волшебном рюкзаке?
– Вы думаете я, как фокусник, прячу там белого кролика? – улыбнулся он.
– Всего одного? У вас такой большой рюкзак, что там молго бы поместиться все многодетное кроличье семейство.
Все стали смеяться над их шутливым разговором, а Джаннет, поблагодарив за носки, принялась их натягивать на окоченевшие маленькие пятки. В это время к ней приблизилась та самая девочка, ради куклы которой Джаннет полезла в реку. На маечке у нее расползлось мокрое пятно от того, что малышка прижимала к груди свою промокшую игрушку.
– Спасибо! – прошептала она на ушко Джаннет, вызвав у окружающих чувства умиления.
– Пожалуйста, крошка. – Джаннет заметила, что за девочкой стоит ее мать со сменным бельем. – Тебе стоит переодеть кофточку, а то будет холодно. Видишь, я тоже надела носочки.
– Я не люблю переодеваться! – заупрямилась девочка.
– Ты переоденься, а я тебе сказку расскажу.
– Какую? – заинтересовалась девочка, не замечая, как Афаг уже приступила к ее переодеванию.
– Про грибочки. – хитро прищурилась Джаннет.
– Какие грибочки? – девочка была вся внимание и даже не ощутила того, что обрадованная мать успела ее переодеть.
– Жареные, пареные и вареные! – весело воскликнула Джаннет и ее радость мгновенно отразилась в глазах малышки, цепочкой передавшись людям, находившимся вокруг.
– Лошадки! – неожиданно завизжала девочка, указывая куда-то пальцем.
Джаннет обернулась и увидела, что к отдыхающим приблизились местные жители, ведущие двух лошадей на случай, если кто-то из посетителей захочет прокатиться за небольшую плату. Мальчишки постарше один за другим садились на лошадей, и мужчины, держа за поводья, катали ребят.
– Всегда мечтала покаталься на лошади. – произнесла свои мысли вслух Джаннет.
Ее слова услышала Рая.
– Так покатайся! Нужно исполнять мечты при первой же возможности. Не известно, когда представится вторая.
Джаннет подошла к старшему мужчине, заплатила ему и в нерешительности встала рядом. Ей показалось, что она должна как-то познакомиться с лошадью, на которой собирается кататься. Она спросила, как зовут эту красивую лошадку золотистой масти.
– Это конь, – ответил мужчина – Чираг. В молодости он был красавцем.
– Чираг, – повторила Джаннет, ласково гладя коня по морде, шее и крупу, – приятно познакомиться.
Старик протянул Джаннет руку, чтобы опершись об нее, она забралась в седло. Он напряг мышцы, ожидая, что сейчас она начнет с трудом карабраться, но Джаннет была легка и сама удивилась тому, как быстро она уселась. Старик стал медленно водить коня, но Джаннет это показалось скучным.
– Можно, я сама? – спросила она своего худощавого и сутулого спутника.
– Вы ведь не умеете. Чего доброго, унесет он вас. Нет, не надо.
– Разрешите немного, обещаю, я справлюсь.
Старик решил все же пойти ей навстречу, так как заметил, как она ловко вскочила в седло. Но он все же с опаской глядел на девушку.
– Если что, тяни поводья на себя, – недовольно буркнул он и, хмурясь, отошел в сторону. Впрочем, конь был спокойным, на нем катались все его дети. Да и он сам уже достаточно много лет.
– Всегда знал, что такого хоть на скачки посылай. – гордо говорил старик собравшимся вокруг коллегам Джаннет. – Только вот нужен он мне был, чтоб дрова возить. Вот он и постарел от такой жизни. А теперь его и в телегу впрягать нельзя. Только на такой заработок годится. А раньше-то какой был, ух, огонь!
Джаннет тоже почувствовала, что конь слаб. Она ощутила, что некогда он был необычайно силен, полон энергии. Ей хотелось галопом понестись в горы, но девушка все время себя останавливала, так как сама боялась этого своего желания. Хотя в седле Джаннет держалась уверенно. Конь слушался ее, и между ними образовалась необъяснимая связь. Джаннет словно всю свою жизнь каталась на лошадях, и сейчас не хотела останавливаться. Ей нравилось чувствовать ветерок на своем лице и покачиваться в седле. «Хорошо живется этим людям, – подумала девушка, – они не знают, что такое автомобильные пробки».
Когда пришло время слезать с коня, Джаннет сделала это так же ловко, как и взобралась.
– Поздравляю! – весело сказала Рая, – Ты только что исполнила свою мечту. Можешь поставить галочку перед этим пунктом. Вот только ни за что бы не сказала, что ты никогда не каталась на лошади. Я думала: ты сейчас сорвешься с места и понесешся в горы.
– Она так бы и поступила, если бы конь не был слишком стар, и ей не было жалко старика, у которого сердце бы не выдержало. Кстати, конь бы с великой радостью ее послушал. – пошутил Саид.
Но Джаннет подумала, что он попал в самую точку.
По дороге домой Джаннет дремала в автобусе, и ей снилось, что она скачет верхом на прекрасной белой лошади…
Глава 13
66 г. до н.э.
…Лошадь принцессы была белой. Деянира скакала на гнедой. Солнце близилось к закату, но нужно было успеть добраться хотя бы до первого поселения. Сама Деянира могла ночевать в сердце леса, но пойти на такое, сопровождая принцессу Фою, дочь царицы Орифии недопустимо. Она должна оберегать девушку ценой своей жизни.
Уже четвертый час они скакали без остановки, но могли пробыть в пути еще столько же, не тратя времени на привал. Амазонки принадлежали к числу сильных представительниц своего пола. Лошади наездниц могли пробежать без устали еще не одну скалистую дорогу. Им лишь нужно было напиться воды, так как день выдался знойный.
Запах конского пота въедался в кожу. Деянире это было не страшно, можно считать, что вся ее жизнь проходила верхом на лошади. Но Фоя, хотя и воспитывалась в духе своего народа, росла в совершенно иных условиях. Она воспитывалась в Амасье, древней столице Понтийского царства. Принцессы рода амазонок считали себя вправе обучаться в этом городе, так как в давние времена эта область принадлежала царству амазонок. Доказательством этому служило само название Амасьи, которое имело свои корнем слово «амазонка». Пять лет назад этот величественный город был захвачен римлянином Лукуллом, и Фоя была отозвана матерью домой в горы над Албанией, к границе со скифскими племенами гелов и легов. В Амасье – центре наук и искусств Фоя обучалась всему, что должна знать и уметь принцесса. У нее были лучшие учителя. В наставниках Фои числились самые известные мыслители Понта. К четырнадцати годам Фоя получила достаточно знаний, чтобы уезжая из Амасьи, вернуться на Родину достойной принцессой. Мать Фои, царица Орифия, проживала у реки Мермадалида, которая и разделяла ее страну с землей скифов.
Деянира же всю свою жизнь провела в этих краях и как все амазонки выполняла отведенную ей работу. Кто-то занимался пахотой или садоводством, кто-то ухаживал за скотом. В особенности амазонки ценили и разводили хороших лошадей. Лошади их отличались грацией, но, несмотря на свой утонченный вид, были крайне выносливыми и прекрасно приспособленными для горной местности. Особо ценились разводимые в этих областях лошади золотистой масти. Наиболее сильные амазонки занимались охотой верхом на лошадях, а также военными упражнениями. Именно военная стезя и являлась делом Деяниры, она состояла в личной охране царицы Орифии. С юности у Деяниры, как и у многих амазонок, была выжжена правая грудь, чтобы она могла свободно пользоваться правой рукой при метании копья и стрельбе из лука, и могла носить за спиной стрелы. Деянира прекрасно управлялась также и боевым топором. Легкий щит, которым в нужное мгновение она могла оградить себя и царицу, всегда был при ней. На поясе из звериной шкуры у Деяниры был прикреплен острый нож, также у нее имелся характерный меч амазонок.
Конечно, у принцессы Фои было прекрасное тело, и ее не коснулась участь женщин-воительниц. Ее предназначением были не военные и не пахотные дела. Напротив, принцесса должна была сохранить всю свою красоту и произвести на свет наследницу. Сама Фоя обладала необыкновенно притягательной и яркой внешностью. Длинные темно-каштановые волосы Фои были заплетены в косу и подняты высоко, чтобы принцессе не было жарко в столь душный день. Деянира восхищалась тем, как стойко девушка переносит дорогу и как ровно держится в седле. «Истиная царская кровь течет в ее жилах!» – думала про себя женщина. Ведь не только мать Фои являлась царицей, отцом ее был Великий правитель и полководец Гай Юлий Цезарь. Только об этом не принято было упоминать и, в силу обычаев амазонок, об этом следовало вовсе забыть навеки. Амазонки никогда не претендовали на право наследниц перед отцами, ровно как и сыновьям, рожденным ими, никогда не суждено было узнать свою мать. Но сейчас судьба распорядилась так, что цель ее матери и отца совпала. Она ехала к их противнику, пытавшемуся захватить земли матери и власть отца, к Гнею Помпею Великому. Царица Орифия поручила дочери всячески содействовать правителю Кавказской Албании царю Оройсу. Это было связано с походом Помпея на Кавказ.
Гней Помпей давно задумал свой Кавказский поход. Он хотел воспользоваться своим правом на самостоятельную внешнюю политику, чтобы добиться славы покорителя Кавказа. Ведь до него ни один римский магистрат не заходил с армией так далеко. Помпей собирался завершить начатое Лукуллом и надеялся провести победоносную кампанию. Имя Лукулла, захватившего Амасью, было ненавистным для Фои. Она не могла простить ему разгром, совершенный им в городе, с которым у нее было связано так много прекрасных воспоминаний. Лишь происхождение спасло принцессу от ужасной участи. Но забыть руины, в которые превращала город армия этого человека, Фоя была не в силах. Большая библиотека была разрушена на второй день после вторжения полководца. Пусть сейчас, по прошествии пяти лет, говорят, что город процветает, и туда съезжаются великие умы, картина захвата сильно ранила чувственное сердце девушки, которая тогда была совсем еще ребенком.
Ах, с каким трепетом Фоя вспоминала годы, проведенные в Амасье. Каждую ночь с тех злополучных времен, когда город был разрушен, принцесса старалась в мельчайших подробностях восстанавливать в памяти слова своих мудрых учителей.
– Вы будете ангелосами, дорогие мои! – говорил Ливий Понтийский – А послам лучше быть нынче вестниками благих событий. Вот для этого вам каждый раз придется немало трудиться. Для достойного исполнения миссий вам придется обладать особыми способностями, знаниями. Широкие возможности для того, чтобы вы созрели, у вас имеются, дорогие мои. Помните, вам придется рисковать жизнями не меньше, чем воинам на поле брани! И смерть ваша сможет прийти к вам в намного более изощренной форме, чем обычным воинам. Вам придется находиться в пути не меньше чем воинам в походах, возможно, вся ваша жизнь пройдет либо в дороге, либо на чужбине. Но этому бывать лишь в том случае, если вы проявите себя с наилучшей стороны. Что ж, а если вы окажетесь недостаточно изобретательными, жизнь ваша может оказаться не такой уж длинной. – у Ливия часто пересыхало во рту, поэтому он то и дело покашливал. – По завершении каждой миссии вам должно будет вернуться на Родину и отчитаться перед своими собратьями. Но не ждите, что вас будут расхваливать. К вам будут придираться и обвинять, если вам не удалось добиться самых выгодных условий. Вы будете уполномочены от имени своих правителей заключать договоры, а это возлагает на ангелосов тяжелую ответственность: тут уж надо обе стороны не обозлить. – учитель засмеялся одновременно покашливая.
Тогда слова Ливия показались Фое и ее друзьям забавными.
– На договоры даже в наше время смотрят как на нечто магическое – и учитель состроил ироническую гримасу. – Так что, берегитесь, если за нарушение такового вас настигнет страшная кара!
Фоя помнила как все сидящие вокруг наставника ребята, в том числе и она, дружно засмеялись.
– Не знаю, как там со сверхъестественной карой, но проблем вам точно не избежать, если ваша страна нарушит подписанный некогда договор. – уже серьезно завершил Ливий.
Во время пожара, разожженного сподвижниками Лукулла, сгорел дом знаний, с библиотекой и архивами внутри. Ливий не покинул здания, как его не звали.
Недавно гнев Помпея был разожжен еще сильнее. В период праздника Сатурналий его армия расположилась на Кавказе на зимовку. Римляне пышно отмечали этот праздник зимнего солнцестояния и закалывали привезенных с собой свиней для жертвоприношения Сатурну. Праздничные развлечения, как и следовало, прожолжались несколько дней и все воины, включая глав легионов, были навеселе. Именно в это время на римский лагерь напали войска албан. У реки Кура разгорелось жесточайшее сражение. Албанский царь Оройс всеми силами пытался очистить свои земли от продвигающихся все дальше римских войск. Войскам Помпея все же удалось победить, после чего они выступили вниз по течению Куры. Но там их поджидал Иберийский правитель Арток. Он сжег мост через Куру и отступил к реке Пелора. Но это препятствие не заставило Гнея Помпея отказаться от своей цели. Помпей сумел переправиться на левый берег Куры без моста, и вскоре римляне настигли Артока на Пелоре, где иберийская армия была полностью разбита. Потери иберийцев были многочисленны: девять тысяч человек убитых, десять тысяч – пленных. Царь запросил мира. Но и за мир нужно было платить. Плата должна была гарантировать уверенность Помпея в том, что нападения иберов не повторятся. Единственным гарантом повиновения были наследники царя Артока. Ему пришлось отдать двоих своих сыновей в заложники римлянам.
Далее Помпей направился в Колхиду и Фасис. Здесь он узнал о бегстве царя Понта Митридата в Босфорское царство, но не решился преследовать противника. Вместо этого Помпей решил установить блокаду Босфора – сам же возвращался в Кавказскую Албанию окружным путем. Он жаждал отомстить Оройсу за недавнее нападение на свой лагерь. Причиной этому послужило очередное выступление неугомонных албан против Рима и союзников. Не желавшие подчиняться захватническим войскам, албаны в который раз подняли бунт. Получив это известие, Помпей в раздражении и гневе повернул назад, против них.
Именно в это время и спешила Фоя к Оройсу с вестью от царицы амазонок. Ей была поручена нелегкая миссия, и это было первое в ее жизни серьезное задание. Вернувшись из Амасьи, где она росла и воспитывалась, целых пять лет Фоя восстанавливала в памяти обычаи амазонок. Она перенимала навыки управления и вела переговоры с соседними народами. Теперь же ее ждала совсем иная миссия. Особенно в свете новых устрашающих событий, о которых они с матерью узнали совершенно случайно. Именно эту новость нужно было, для начала, правильно преподнести царю Оройсу. И именно от того, как разрешиться этот вопрос и зависел весь дальнейший успех ее миссии. Но мысли Фои о предстоящем задании были прерваны. Всадницы подъехали к реке, которую им предстояло перейти.
Женщины остановились у самого берега и напоили лошадей. Сами они также отпили чистой воды и умылись ею. В знойный день пролада реки освежила и подняла настроение. Женщины наполнили бурдюки, которые почти опустели, свежей водой из кристально прозрачной горной реки. Но отдыхать им было некогда. Несмотря на то, что речка была неглубокая, течение в ней было поистине сумасшедшей скорости. Но Деяниру это не испугало. Это была не первая река, которую она переходила со своими лошадьми. Главное, сейчас благополучно перевести Фою.
Лошади отказывались входить в воду. Деянира убедила принцессу сесть на свою лошадь. Женщина не была уверена, что нежная девушка выдержит, если ее тонких ножек коснется такая ледяная вода. Фое пришлось согласиться и править лошадью из седла. Надежнее привязав ценную поклажу, которая, несмотря ни на что, не должна была промокнуть, Деянира уверено ступила в реку и потянула за собой узды. Река не была широкой, всего сорок шагов нужно было проделать, чтобы оказаться на другом берегу. Но скорое течение не давало шанса удержаться на ногах, и скользкая как стекло галька лишь осложняла положение. Деянира уверенно шагала вперед, и лошади неловко поплелись за ней, то и дело норовя вырвать узды из ее рук. К середине реки женщина была по пояс в воде, а лошади отказывались идти дальше. В ответ на выкрики женщин раздавалось испуганное ржание. Лошади мотали гривой, не решаясь сделать шаг вперед и не зная как повернуть обратно. Чтобы вернуться нужно было пройти то же расстояние, что и до другого берега, поэтому животные, окруженные со свех сторон водой, чувствовали себя в ловушке. Деянира отчаянно кричала на них и тянула за узды, но они ее не слушали. Сделав неверное движение, женщина поскользнулась, и, выпустив из руки поводья, упала в воду. Сильное течение тут же подхватило ее и чуть не унесло, если бы не рука Фои, схватившая спутницу. Опершись на девушку, Деянира тут же встала на ноги, но придя в себя, принялась кричать:
– Что вы наделали, принцесса? Вы по пояс в воде! Зачем вы спустились за мной? Даже если бы меня унесло течением, вы не должны были этого делать. Вы же можете лишить наш народ наследницы! Смотрите, какая ледяная вода. Даже если вы не заболеете и не умрете, вы можете простудиться и никогда не иметь детей!
– Не знала, что воинственные амазонки могут причитать как наседки.
– Вы еще шутите? Немедленно взбирайтесь на лошадь!
– И не подумаю. Я помогу тебе перетянуть этих упрямых «ослиц» на тот берег. – Фоя принялась осторожно оттаскивать лошадей, и они послушались. – К тому же, если бы ты разбилась о камни, я бы точно не выжила.
– Я не умру, пока не доставлю вас обратно к матери. Не зря же она доверила сопровождать вас мне одной.
Так две отважные амазонки добрались до противоположного берега. Они все еще дрожали под палящим солнцем.
– Раздевайтесь! – скомандовала Деянира и принялась помогать Фое снимать белый полупрозрачный наряд из тончайшей и дорогой шелковой ткани.
Почти невесомую материю привозили специально из города Шеки для царицы и ее дочерей. Именно в окрестностях этого города и находилась река, которую амазонки только что перешли. Раздев принцессу, Деянира принялась за себя. Самое время было сделать привал и дать лошадям отдохнуть от напугавшего их перехода. Переодеваться амазонки не стали, чтобы поберечь наряды для предстоящих встреч. Они предпочли подождать пока вещи обсохнут. Женщина достала из кожаной сумы лепешки. Амазонки стали есть и запивать пищу водой из бурдюков. Фоя не удержалась от вопроса при взгляде на упругое и стройное тело Деяниры, но без одной груди:
– Тебе было очень больно? – спросила девушка, взглядом указывая на плоскую сторону ее тела.
– Все прошло быстро. – спокойно ответила та.
Фоя видела бедра и талию женщины, испещренные шрамами, заработанными на войнах. Кажется, раны для нее были обычным делом.
– Это лучше, чем судьба Отреры. – добавила Деянира.
В глазах своей спутницы Фоя прочла печаль. Она слышала, что сестра Деяниры погибла. Это была амазонка, занимавшаяся приготовлением пищи и воспитанием детей. Она была одной из кормилиц всех родившихся малышей. Каждый год амазонки на два месяца сходились с мужчинами соседних племен. Конечно, не все амазонки, но Отрера и некоторые другие должны были поступать так каждый год, дабы молоком вскармливать детей своего народа. В ход шло и козье молоко, но амазонки считали, что каждая женщина должна быть вскормлена материнским молоком. Мальчиков они отдавали отцам. Отрера была молодой женщиной. К своим двадцати четырем годам она родила трех девочек. Но в тот год у нее родился сын. После родов она ходила по зале и успокаивала детишек. Ей приносили на кормление девочек, а свой сын лежал в люльке и дожидался, когда его вместе с другими мальчиками повезут к отцам. Его Отрера не должна была кормить, чтобы не растрачивать молоко. Мальчиков кормили лишь козьим молоком. Впервые женщина столкнулась с чувством, которое до нее веками испытывало множество амазонок, родивших сыновей. Ей нужно было отказаться от своего ребенка. Так как до этого у нее рождались только девочки (и все они росли крепкими перед ее глазами), молодая женщина не представляла, как расстанется со своим чадом. Каждый раз она убаюкивала его с неведомой ей доселе нежностью, ведь знала, что мало таких часов им суждено провести вместе. Однажды ночью, когда Отрера одна дежурила в детской, она взяла на руки своего младенца и подошла с ним к окну. При свете Луны женщина стала разглядывать черты спящего ребенка. Вдруг малыш пошевелился, и губки его изогнулись в грустной гримасе, он вот-вот заплачет и перебудит всех детей. Тогда Отрера не сдержалась и, оправдывая свой поступок общими интересами, приложила сына к груди. Чувство, которое она испытала, было не сравнимо ни с чем. Она выкормила множество детей, но прикасаться к своему сыну не имела права, и эта тоска охватила тугими нитями сердце женщины. Малыш пил молоко, ухватившись ручонкой за мать, а Отрера лила горькие слезы. Она была готова вырвать свое сердце и подарить всю свою кровь вместе с молоком своему ребенку.
Утром мальчиков пришли забирать. Деянира руководила отрядом женщин, которые должны были в безопасности доставить малышей к отцам. Она видела, как сестра не хочет отдавать ребенка. Ей были чужды чувства Отреры, ведь Деянире не было предназначено стать матерью. Обливаясь слезами, Отрера повязала на шею малыша цепочку, на которой висел мешочек с алмазом внутри. Этот алмаз служил доказательством того, что ребенок родился от амазонки. И если в бою, когда он вырастет, ему будет суждено сойтись на смерть с амазонкой, этот алмаз спасет ему жизнь. Ни одна амазонка не убивала сыновей, рожденных своим племенем – ведь это мог быть ее собственный сын. Деянира буквально выдернула ребенка из рук сестры.