Евгений Александрович Скворцов
Мои авианосцы
По боевому предназначению
Шел 1973 год. Назревала арабо-израильская война. Над маршрутом нашего перехода (из Черного в Средиземное через Атлантику, Северное, Норвежское и Баренцево моря) витал грозовой дух военных действий на Ближнем Востоке. Обойти их стороной было нельзя. Отправляя нас в этот вроде бы мирный переход без соответствующей серьезной подготовки, командование флотом и Главный штаб ВМФ предполагали, что мы можем оказаться в пекле войны, и тем самым брали на себя большую ответственность. В то же время мы понимали это как огромное доверие именно нашему кораблю. Сознание того, что Родина на нас надеется, придавало нам хороший заряд энергии и вызывало желание сделать все возможное, чтобы доверие оправдать.
Добавлю для прояснения момента. Наш самостоятельный переход к месту постоянного базирования по маршруту Севастополь-Североморск без кораблей охранения (в одиночном плавании) начался сразу после полуторогодового ремонта.
За это время произошла смена основной части моряков срочной службы, классных специалистов, понастоящему видевших море. Экипаж, техника и оружие требовали хорошей обкатки и пригонки всех звеньев. Времени для этого у нас не было. Обстановка в Средиземноморье накалялась, назревал крупный военный конфликт с нелегкими последствиями для многих стран, и не только ближневосточного региона.
Офицерский и мичманский состав крейсера, к счастью, остался прежним, с хорошим опытом плавания, в нем я был уверен полностью. Это стало главным основанием для заверения командования в том, что крейсер будет готов к переходу своевременно. Все поставленные перед ним задачи он выполнит.
Попутно на переходе мы планировали заняться отработкой задач боевой службы, если в этом
возникнет необходимость. К выполнению задач такого рода допускаются только перволинейные корабли, прошедшие весь курс боевой подготовки.
Севастополь. 1973 год. Крейсер «Мурманск» на параде
в день Военно-Морского Флота.
Мой доклад показался кому-то самоуверенным, даже нахальным. Это понятно. Крупными флотскими начальниками не становятся люди, пришедшие откуда-то со стороны или из других видов Вооруженных Сил. Как правило, это бывшие командиры кораблей, соединений, начальники штабов, ведущие специалисты многочисленных отделов и служб флота, – профессионалы. Прежде чем датъ «добро» на выход, они семь раз отмерят, а отрезать дадут другому. Они прекрасно знали, что представляет собой корабль после такого ремонта и куда ему предстояло идти, в какое пекло, да еще в одиночку. О моей «безрассудности» они доложили командованию.
Командование Черноморского и Северного флотов обещало учинить нам хорошую проверку, после которой должно было вынести решение.
Но недаром экипаж носил славу передового во всех отношениях, на протяжении многих лет был чемпионом огневой и тактической подготовки. Мы выдержали строгую, с пристрастием проверку и получили «добро».
И вот момент выхода настал. Наконец-то экипаж увидел свое оружие и боевую технику живыми, готовыми к действию. Прошли пролив Босфор, Мраморное море, Дарданеллы. Начали не предвещавшее осложнений плавание по маршруту перехода. Но не прошло и двух дней, как мы оказались в зоне боевых действий. В зоне войны, объявленной Израилем соседнему арабскому государству.
Резкое изменение маршрута. Новые задачи.
Впервые за свою флотскую службу я получил приказ вскрыть пакеты, лежавшие до этого за семью печатями в личном командирском сейфе. Эти пакеты вскрываются только по специальной шифрограмме в начале военных действий.
Строю экипаж по большому сбору. Произношу короткую речь:
– крейсер приступает к ведению боевых действий по приказанию, которое может прийти
в любое время, или при нападении противника. На меня можете положиться, в каждом из вас уверен.
Строй как монолит, многие побледнели, впервые с ними говорят железным языком приказа. Другой тон в такой обстановке недопустим, все это понимают.
– Боевая тревога!
– Боезапас окончательно снарядить, крейсер к бою изготовить!
В то время основной боезапас для главного и универсального калибров на крейсер не подавался в окончательно снаряженном виде. Надо было в каждый снаряд ввернуть тот или иной взрыватель (бронебойный, фугасный или зенитный). На эту работу боевыми нормативами отводилось пять часов. Наш экипаж выполнил ее за три часа сорок минут. Я получил доклад от всех боевых частей и служб. Доложил о готовности на командующий пункт Средиземноморской эскадры, откуда мы теперь получали боевые распоряжения.
Новая задача – из зоны боевых действий:
– произвести эвакуацию советских туристов, застигнутых войной в Александрии и Порт-Саиде.
Привезли их к нам на каком-то захудалом транспорте. Мы приняли их на борт, вывели из опасной зоны и передали более четырехсот перепуганных граждан СССР нашим гражданским судам, идущим в Союз. Они, правда, никак не хотели уходить из-под зашиты таких надежных орудийных стволов.
Новый этап – обеспечить безопасность гражданского судоходства.
Берем под защиту корабли, идущие под советским флагом по обычным, до сих пор мирным маршрутам. Сопровождаем. Где-то в соседнем районе падают бомбы, тонут суда, учащаются облеты авиации, иногда видим взрывы. Мы начеку.
Все корабли в безопасности. Встречаемся и расстаемся, как братья.
Смотрю на своих матросов, молодых офицеров. Еще вчера они не знали с чего начать, терялись в элементарной ситуации. Сейчас посуровели, мужают с каждым днем. Сплотились, работу свою делают уверенно, перенимают опыт наставников- «стариков».
Если надо будет выполнить приказ, не дрогнут.
Американцы стянули в район весь свой Шестой средиземноморский флот и продолжали наращивать его. Наше командование ответило тем же.
Соображаем, что военно-морские силы США с кораблями НАТО защищают интересы своих
государств, но находятся на стороне Израиля, так как дух и содержание его политики им близки. На нашей стороне были группировки сил, состоящие из надводных ракетных и артиллерийских кораблей, атомных и дизельных подводных лодок, вооруженных крылатыми и баллистическими ракетами, ракетоносная и противолодочная авиация, базирующаяся в портах и на аэродромах Сирии и Болгарии. Со стороны противника были примерно те же группировки сил с дополнительным формированием четырех авианосных ударных групп с флагманом – многоцелевым атомным авианосцем. Если учесть, что каждый авианосец несет около 150 ядерных зарядов различной мощности, то можно представить себе тот фейерверк, который мог вспыхнуть с началом боевых действий. Тем более, что мы от них по этой части не отставали.
Представим себе хотя бы на миг картину; две мощнейшие группировки сил американского и
Советского флотов общей численностью более 100 надводных и подводных боевых кораблей, держа под прицелом друг-друга, ходят по границе зоны боевых действий в ожидании развязки затянувшегося конфликта, в ожидании, приказа о немедленном применении оружия.
В такой обстановке наш корабль начал выполнение очередной и, пожалуй, самой сложной боевой задачи: слежение за американским авианосцем «Индепенденс».
В тот момент это означало взять под контроль каждый его шаг, каждый маневр, предугадывать его намерения, систематически докладывать на командный пункт эскадры об обстановке в воздухе; бомбовую загрузку самолетов, их маршругы, периодичность взлетов.
Самым сложным делом было (с началом боевых действий, или при нападении на корабль, или по приказу командования) подготовить упреждающий удар всеми наличными огневыми средствами так, чтобы вывести из строя полетную палубу до подъема авиации противника.
22 дня крейсер «висел» на корме своего объекта, не стесняя его маневров, не нарушая установленной международным правом дистанции, но в то же время не отпуская дальше границ залпа орудий главного калибра.
О каждом групповом взлете самолетов мы немедленно докладывали командованию Средиземноморской эскадры и на центральный командный пункт ВМФ.
Сигнальщики и наблюдатели крейсера очень быстро освоили типы, бортовые номера и маркировку самолетов. Они до того поднаторели в своем деле, что научились по почерку взлетов определять пилотов. Дали им свои прозвища. Один из «фантомов» (истребитель-бомбардировщик) именовался «недотепой»: он все время проскакивал палубу и садился только со второго захода. «Хокай» (самолет радиолокационного дозора) окрестили неповоротливым «кукурузником» – что-то из него всегда сыпалось. «Корсары» (штурмовики) «поперек батьки в небо лезли», а «Виджиленты» (тяжелые бомбардировщики) назывались «лодырями».
Нудная эта работа – длительное слежение. Благо, что времени было навалом и мы до совершенства отработали все артиллерийские расчеты, боевые посты, командные пункты боевых частей и служб корабля. Самолеты тоже были под рукой в, большом количестве.
Причем отработка шла не по принуждению, а по осознанной, жизненной необходимости, поскольку каждый член экипажа знал; случись боевое столкновение – судьба корабля будет решаться в этом бою и зависеть от того, кто первым нанесет первый удар или сумеет его выдержать и – ответить.
Задачу длительного слежения крейсер выполнил.
Обстановка стала в конце концов стабилизироваться.
До боевого противостояния, слава Богу, не дошло. Победителя там бы не было. Мне кажется,
Американцы даже зауважали нас, как равную силу, способную на такой ответный удар, после которого ничего живого не осталось бы. Именно потому не произошло крупного военного конфликта. Говорю это уверенно.
Наконец мы получили приказание продолжить переход на Север. Экипаж устал, а до берегов, хоть и родных, еще ой как не близко. Расслабиться нельзя –не у тещи на блинах.
С заместителем по политчасти капитаном 2 ранга Ю. С. Глушковым начали придумывать программу отдыха.Родилась мысль устроить хороший культурно-спортивный праздник.
Готовились долго. Назвали праздник «КВН-70».
Гвоздем которого стало состязание команд артиллеристов – «пушкарей» (их на корабле было более четырехсот) и механиков – «маслопупов» (более трехсот человек). Назначили авторитетную судейскую коллегию во главе со старпомом – капитаном 2 ранга В. К.Чировым.
Валентин Кузьмич Чиров, «опальный» командир большого противолодочного корабля «Адмирал Нахимов», прибыл к нам на корабль во время ремонта на смену старшему помощнику В. А. Гокинаеву, ушедшему на учебу в академию. Чирова сняли с должности за побег двух матросов за границей. Он воспринял этот удар мужественно, как подобает моряку. Валентин – мой старый сослуживец, однокашник по училищу. Встретились мы с ним хорошо, в коллектив он вписался быстро и незаметно, как будто родился здесь. Обаятельный, душевный человек, требовательный начальник, прекрасный исполнитель, идеальный старпом. Он стал любимцем крейсера, хотя его и побаивались за строгость и принципиальность. Кстати, и в его судьбе сыграл свою роль наш непреклонный Главком. Он снял Валентина, наказал понижением в должности, но он же и восстановил его через год. Дал возможность проявить себя на более высокой должности начальника ядерного полигона на Новой Земле, где тот дорос до вице-адмиральского звания и откуда был переведен в Москву. Вот такой у нас был старпом, он же председатель жюри КВН.
И вот в один прекрасный день мы стали на якорь прямо против Гибралтарского пролива. Объявили отдых, стирку, баню, вечером – праздник
Пять часов длился этот необыкновенный КВН.
Весь крейсер собрался на верхней палубе, оседлав стволы башен, вьюшки со швартовыми концами, расположившись на палубе, возле люков, горловин и других предметов палубного
оборудования. В тесноте, да не в обиде. Болели за свои команды, помогали им как могли, иногда просто соленым словечком, переживали вместе, когда соперники вырывались вперед. Хохот стоял такой, что, казалось, дай сейчас орудийный залп – никто его не услышит.
До чего же талантив наш народ!
КВН закончился заполночь, вничью, и расходиться никто не хотел. Иду на нарушение: гуляй лишний час, завтра подъем на час позже.
Все отправляются в курилку. Строят планы, как победить в следующий раз. Радиотехническая служба и примкнувшая к ней боевая часть связи, химическая, медицинская, боцманская, музыкальная, типографская, писарская команды,– словом, все «бенилюксы» решили объединиться и утереть нос и «пушкарям» и «маслопупам», вместе взятым.
– Ай, Моська, знать она сильна, коль лает на слона, – прокомментировал это решение главный боцман корабля, мичман Я. 3. Загороднюк. Напряжение снято…
Вместо подъема – учебная тревога; налет авиации противника, взрыв бомбы, затапливает помещение шестого котельного отделения, пожар в сапожной мастерской. Снова за дело, снова будни, вахты, учения, тревоги, бессонные ночи.
Встречу на родном флоте забыть нельзя. После митинга под лозунгом:
Родина! Твое задание выполнено! на корабль – в слезах, с цветами – поднялись наши
Родные. До встречи с нами они довольствовались слухами о том, что нас бомбили, что мы имеем повреждения, что есть погибшие. А мы прибыли здоровыми, загорелыми, красивыми, мужественными, героями. Крейсер поразил всех чистотой, морским порядком, а команда – ухоженным видом и молодцеватостью.
Это наш корабль. Мы его любим. Мы дали ему вторую жизнь, мы прославили его, он не подвел нас.
Как не вспомнить золотые слова Леонида Соболева.
«Корабль – это особое существо: и живое, и ласковое, и суровое, и благородное.
Корабль – и дом твой, и крепость, и университет, и оружие, и отец, и защита, и приют сотен
товарищей твоих и соратников.»
Ни одно флотское сердце никогда не сможет забыть родной, корабль.
Часть 5. Командование соединением
Глава 1. Штаб, Корабли, Люди
Глава 2. Авианосец «КИЕВ»
Гпава З. У штурвала Авианосного флота
Штаб, Корабли, Люди
В 1975 году в возрасте сорока пяти лет, после окончания академических классов по командно-штабной специальности, я был назначен командиром одного из самых крупных тактических соединений, состоящего из кораблей 1 ранга, а с вхождением в ее состав первого тяжелого авианосного крейсера «Киев» – и самого мощного в ВМФ. Это была 170-я бригада противолодочных кораблей 7-й оперативной эскадры Северного флота.
В бригаду входили мощные корабли проекта «1134-а»: «Маршал Тимошенко», «Адмирал Исаченков», «Адмирал Макаров», «Адмирал Юмашев»,«Адмирал Нахимов» и ракетный крейсер «Севастополь».Соединение имело славные традиции. Оно было основано в 1956 году на базе не имеющих мировых аналогов эскадренных миноносцев проекта «56». Об этих кораблях можно складывать легенды. Из них в бригаде сохранились два эсминца – «Спокойный» и «Бывалый». Если бы им дать хороший ремонт! Они до сих пор бы плавали и поражали своими непревзойденными боевыми качествами.
Соединение было передовым на флоте, награждено вымпелом Министерства обороны «За мужество и воинскую доблесть». Сдавал мне его под командование опытнейший моряк, ветеран Северного флота, контр-адмирал Виталий Иванович Зуб. Он сдавал мне соединение, оставаясь моим начальником, командиром эскадры. Это обнадеживало: он всегда поможет.
К слову сказать, всю мою службу, от лейтенанта до увольнения в запас, В.И. Зуб был у меня начальником.
Виталий Иванович ~ один из главных моих наставников. И я благодарен ему.
Первая трудность, которую надо было преодолевать в моей новой должности, – отсутствие опыта штабной работы. Я пришел командовать соединением с должности командира крейсера. Опыт дело наживное, никакими академиями его не заменишь.
И здесь мне повезло.
Начальником .штаба оказался мой старый знакомый, сослуживец, прекрасный человек, грамотный и толковый моряк, ответственный и инициативный товарищ, в прошлом один из лучших командиров кораблей, капитан 1 ранга Владислав Алексеевич Воробьев.
Он был душой штаба, непререкаемым авторитетом, компетентным во всех вопросах. Под стать начальнику, был перешедший мне по наследству состав флагманских специалистов. Вместе с ними я и начал понимать, что от меня требуется как от командира соединения, чтобы сколотить штаб как орган управления соединением, наладить ритмичность его работы и установить правильные взаимоотношения между специалистами штаба и командирами кораблей.
К сожалению, мои штабные «зубры» в скором времени в полном составе ушли на повышение. Пришлось набирать новичков. Это были вчерашние командиры боевых частей кораблей соединения, капитаны 3 ранга, капитан-лейтенанты. Флагманский штурман Борис Савченко, флагманский ракетчик Георгий Брусиловский, флагманский противолодочник Иван Коц, начальник противовоздушной обороны Николай Бартинов, флагманский связист Юрий Фирер, флагманский механик Анатолий Маленко, флагманский специалист радиотехнических служб Анатолий Федорцов, флагманские радиопротиводействия, и электронной борьбы Пятрус Гульбинскас и Юрий Ефимов, флагманский врач Владимир Квасников, специалист спецсвязи Владимир Федотов. На должность начальника штаба был назначен бывший командир ракетного крейсера «Вице-адмирал Дрозд» Владимир Баранник.
(С ними я потом проплавал, командуя соединением, пять лет.)
Итак, соединение старое, а командование и штаб на сто процентов новые. Перед вновь набранным штабом и мной стали серьезные проблемы. Говорят, новая метла метет по-новому. Но ведь мести-то надо было внутри лучшего соединения флота с богатейшими традициями и замечательной историей.
Себя бы не вымести, не сломать голову. Собрались мы и призадумались…
Главная задача любого штаба определена руководящими документами – это управление силами в бою не размениваясь на мелочи и решение второстепенных задач, как правило, связанных с повседневной службой, штаб должен видеть главное направление деятельности. Для нас оно определялось постоянной готовностью кораблей соединения к действию по боевому предназначению. Из этого мы исходили. Не все сначала получалось. Но по ходу плавания, по мере усложнения боевых задач из года в год росло наше управленческое мастерство, и вместе с ним – авторитет штаба.
Даже мичмана штаба, выполняющие не оперативную работу, стремились быть на высоте, внося свой вклад в укрепление организации службы и порядка на кораблях. Это были мастера своего дела и прекрасные товарищи. Не могу не назвать их имен. Это Владимир Федорович Коваленко, Владимир
Иванович Наконечный, Леонид Флорианович Кубицкий, Иван Федорович Стебло и Владимир Иванович Бакланов, (В. Ф. Коваленко больше других прослужил под моим руководством. Он преданный флоту человек. Двое его сыновей по примеру отца стали моряками, добросовестными офицерами, продолжателями славных традиций Северного флота. Я до сих пор поддерживаюдобрые отношения со всеми мичманами.)
«Крутые» командиры кораблей, капитаны 1 ранга Владимир Пыков («Киев»), Валентин Саможенов («Маршал Тимошенко»), Борис Черных («Адмирал Исаченков»), капитаны 2 ранга Георгий Дубина («Адмирал Нахимов»), Алексей Стефанов («Адмирал Юмашев»), Павел Глагола («Севастополь») признали наш молодой штаб: у нас они находили ответ на любой вопрос и практическую помощь в совершенствовании приемов и способов боевого использования сил и применения оружия.
Воспоминания о «крутых» командирах особо приятны. Командир "Киева» капитан 1 ранга Владимир Николаевич Пыков – строгий, добросовестный служака. Начальники и подчиненные или безумно любили его (таких было большинство), или (особенно политработники) люто ненавидели. Но что поражало, – после его ухода на другой корабль даже заклятые враги вспоминали о нем с гордостью, прощая и строптивость, и чрезмерную жесткость. Кстати, это один из немногих, а может быть, даже единственный из военных моряков, который командовал всеми классами надводных кораблей, с малого противолодочного до авианосца включительно. Под его командованием они были на флоте передовыми и даже отличными (была такая высшая оценочная категория). В 1994 году на выводе из боевого состава и спуске военно-морского флага первого советского авианосца «Киев» Владимир Николаевич получил самые горячие аплодисменты от бывших сослуживцев. И это было очень приятно и для самого Пыкова, и для начальников, которые
полагались на него, как на самих себя.
Прекрасно зарекомендовал себя капитан 1 ранга Вениамин Павлович Саможенов, командир
«Маршала Тимошенко». Он умел делать все и знал все, что должны были знать и уметь его
подчиненные. Это и отличает талантливого командира от «серенького», назначенного по случаю. Он был строг, даже суров. Но за этим скрывались большая душа и забота о людях.
Не помню случая, чтобы, отправляя матросов, старшин, офицеров в отпуск, он не побеседовал бы с каждым из них. Мелочь вроде бы, – мол, не командирское это дело, – но на «Тимошенко» не было ни одного проступка (не говоря уже о преступлении), связанного с вольным поведением матросов в отпусках. При выходах на боевую службу, откуда В. П. Саможенов «не вылезал», он не списал ни одного моряка по указанию особых отделов, боролся за каждого. (У меня были командиры, которые избавлялись таким способом от неудобных или недисциплинированных). Почти пять лет служил Вениамин Павлович под моим началом. За это время я на его корабле плавал только несколько раз и только на сложную стрельбу где начальник просто обязан быть, или по случаю его отпуска. Это высшая степень доверия к командиру. Ему не надо было говорить: на переходе морем соблюдать осторожность (любимая приставка к напутствию, даже больших начальников). Такой же порядок сохранялся и на авианосце «Минск», куда ушел Вениамин Павлович из «дубовой рощи» академических классов, Это был командир от Бога.
Не могу не сказать о своем любимом (условно, конечно, они у меня были все любимые и родные) командире. Это – капитан 1 ранга Борис Пантелеевич Черных, командир большого
противолодочного корабля .«Адмирал Исаченков». Замечательный моряк, большой души человек. Он прошел суровую школу на малых кораблях охраны водного района, затем на эскадренных миноносцах, затем в должности старпома перенимал мудрость службы под началом опытного командира Дмитрия Павловича Воинова на «Маршале Тимошенко». К командованию самыми большими кораблями советского ВМФ он пришел уже профессионалом, прекрасным и ответственным организатором. Именно эти качества позволили ему воспитать замечательные экипажи. Многие подчиненные офицеры, спустя годы, приходят к нему за советом со словами – товарищ командир.
Большие противолодочные корабли «Адмирал Исаченков» и «Маршал Тимошенко» были лучшими кораблями Северного флота, а авианосцы «Минск» и «Новороссийск» под началом своих командиров – лучшими кораблями Тихоокеанского флота.
Самым новым в составе бригады был большой противолодочный корабль «Адмирал Юмашев». Им командовал капитан 3 ранга Алексей Георгиевич Стефанов, оптимист, неунывающий бодрячок. Его трудно было вывести из себя, даже в серьезном деле. На инспекции Министерства обороны СССР под руководством маршала К. С. Москаленко мало было желающих стрелять ракетами комплекса «Шторм». Он был недостаточно доработан. Но Стефанов твердо заявил маршалу, что его корабль собьет все воздушные цели с любых направлений, на любых высотах в пределах возможностей своего оружия. Окружение Москаленко и видавшие виды инспектора оценили нахальство молодого командира, только что вступившего в строй, еще «сырого» корабля. Мы за Стефанова переживали. Для моральной поддержки молодого командира на борту его корабля в море вышли я и флагманский ракетчик Георгий Брусиловский. Построили ордер, обнаружили две скоростные цели, идущие на сверхмалой высоте. Корабли ордера открывают ураганный огонь. Однако ракеты продолжали лететь – пока не вошли в зону огня «Юмашева». Который двумя ракетами в режиме низколетящая, цель на глазах у всех начальников, находящихся на крейсере «Мурманск», сбил обе мишени. Обычно маршал не доверял морякам (в том числе и своим инспекторам), но после того, как «Юмашев» у него на глазах разбил в прах мишени, убедился, что моряки слов на ветер не бросают. Таков был молодой командир Стефанов. Впоследствии он получил звание капитана 1 ранга, стал командиром этой же бригады. Был переведен в Москву ко мне заместителем, а с моим уходом в запас занял мою должность.
Интересной оказалась судьба большого ракетного корабля «Огневой» проекта «61». Я бы назвал это феноменом «Огневого», корабля 2 ранга, давшего флоту целую плеяду замечательных флотоводцев.
В 1975 году, когда я стал комбригом, «Огневым» командовал капитан 2 ранга Анатолий Хохлов, старпомом был капитан 3 ранга Геннадий Ясницкий, командиром БЧ- 2 – капитан-лейтенант Сергей Лебедев, командиром ракетной батареи – старший лейтенант Владимир Масорин, командиром артиллерийской батареи – лейтенант Башан.
Корабль девять месяцев провел в Атлантике, Средиземном море, был в Анголе, Гвинее и других странах. Корабль пришел с боевой службы в блестящем боевом и техническом состоянии. Ежедневно до мелочей обслуживал материальную часть, проводил все положенные регламенты и предупредительные проверки, и смотры. Устранял малейшие неполадки и неисправности. Наша техника зарекомендовала себя исключительно надежно. Весь офицерский состав вел на протяжении похода исследовательскую работу по эксплуатации материальной части в разных климатических условиях. Командир корабля на моих глазах положил на стол командующему флотом Г. М. Егорову, встречавшему «Огневой», 32 офицерских реферата. По флоту был издан приказ о поощрении экипажа «Огневого». Командир ушел на повышение в Ладожскую военную флотилию. Вся служебная цепочка на корабле двинулась вверх. На следующий год под новым командованием корабль достиг еще большего. Командир Геннадий Павлович Ясницкий ушел в академию, служебная цепочка опять продвинулась. И так из года в год.
За пять лет моего командования соединением все упомянутые выше офицеры закончили Военно-морскую академию. Все они стали командирами и начальниками.
Г, П. Ясницкий потом командовал этим же соединением, был назначен начальником Калининградского Высшего военно-морского училища. С. Н. Лебедев командовал тяжелым атомным крейсером «Киров», стал начальником противовоздушной обороны Северного флота, контр-адмиралом.
Владимир Масорин командовал эсминцем «Отличный», стал начальником штаба эскадры,
командующим Каспийской флотилии, командующим Черноморским флотом и Главнокомандующим ВМФ.
Башан командовал большим противолодочным кораблем 1 ранга на Тихоокеанском флоте. В этом и феномен, что при хорошо поставленной работе на корабле, уставной организации всегда есть место продвижению по службе.
Раз уж зашла речь о командирах кораблей той поры, когда для них я уже был и учителем, и наставником, и «батькой», я не могу обойти вопросы, которые остро и больно терзают души военных моряков. Вопросы, которые с горечью мы задаем друг другу при наших встречах.
– Почему так трагично сложилась судьба нашего флота, судьба прекрасных кораблей, о которых я пишу и героических, преданных профессии и Рродине людей, проходивших на них службу?
Пышно отметили трехсотлетие Российского флота.
Президент издал указ, специально учредили Морской центр для проведения празднеств.
Придумали и почти всем выдали награды, а флота с былым ею могуществом у России уже нет.
На смех всему миру Россия распродала весь могучий боевой флот за бесценок на металлолом – в Турцию, Корею, Индию, Китай.
Флот, достигший паритета с флотом США.
Флот, решавший стратегические задачи в мировом океане.
Флот, ставший самым мощным видом Вооруженных сил и ничем себя не запятнавший за время Советской власти.
Даже когда в стране было тяжело с содержанием армии, моряки ставили корабли на консервацию.
Много ли надо было средств, чтобы ввести их в строй?
Копейки по сравнению со стоимостью постройки.
Крейсер «Мурманск» после постройки пять лет стоял на приколе. В стране тяжеловато было с бюджетом, – а с наступлением лучших времен плавал еще тридцать лет. Американцы не дураки: сохранили старые линейные корабли сроковых годов. До сих пор плавают они в «горячих точках», наводят свой «порядок», соблюдая государственные интересы США.
Государственные интересы России остались, видимо, только на уровне хуления прошлого и забвения традиций.
Русский Флот разрушен и поставлен на колени. Россия перестала существовать , как мощная морская держава. Этот фактор изменил отношение к нашей стране иностранных государств.
Много ли ума надо руководителям страны для создания на флотах соединений консервации с небольшими штатами, хорошей сторожевой службой, чтобы, собрав весь флот, сохранить его до нужного момента. Ведь боевой корабль должен служить 40— 50 лет.
Авианосец «Киев» отслужил 18лет, «Минск»– 16, «Новороссийск» – 14.
Тяжелые ракетные атомные крейсера «Киров», «Фрунзе», «Калинин» (все переименованы), не имеющие аналогов боевой мощи в мире – новейшие корабли, которые не прожили десяти лет, стоят на приколе и без капитального ремонта в море не выйдут. О противолодочных кораблях, эскадренных миноносцах новейших проектов и сторожевых кораблях говорить не прихо Киров», «Фрунзе», «Калинин» (все переименованы) дится, они не «жильцы».
Мой бедный многострадальный «Мурманск» был продан какой-то индийской фирме на металлолом, но не пожелал покидать родные воды Баренцева моря даже на буксире. Во время хорошего шторма буксир оборвался и крейсер выбросило на скалы Норвежского побережья, где он лежит до сих пор, никому не нужный.
Трагический конец постиг и нашу самую мощную группу: «Киев», «Маршал Тимошенко», «Адмирал Исаченков».Ни одного живого.
Вот так, мои дорогие командиры, выходит, зря мы с вами годами не вылезали из моря. Напрасно лишали себя и свои семьи жизненных благ, земных удовольствий и нормальных бытовых условий. Может быть напрасно рисковали жизнью и растратили своё здоровье?
Нашим внукам объяснить это невозможно.
Единственная надежда на то, что разум и здлравый смысл воссторжествует. Громадная богатая ресурсами Россия не сможет выжить и защитить свои необъятные морские и океанские границы, свои интересы в мировом океане без сильного современного флота. Кто будет охранять богатый нефтью и газом шельф и нефте-газопроводы?
Совершекно государственное преступление конкретными лицами. Прийдёт время когда эти трагические для флота и губительные для России собития получат правильную оценку. Может быть встанет во весь рост русский мужик и опустит свою дубину на головы «дерьмократов» и «прихватизаторов» за это преступление.
Мы очень много плавали. За пять лет моего командования соединением мы от шести до восьми месяцев в году практически не сходили с палуб кораблей, находясь на полигонах или на боевой службе в удаленных районах Мирового океана.