Евгений Александрович Скворцов
Мои авианосцы
Часть 4. Государственные задачи
Глава 1. Визит в Алжир
Глава 2. Визит в Югославию
Глава 3. По боевому предназначению
Визит в Алжир
В 1969 году крейсер «Мурманск» по приглашению Алжирской Народной Демократической
Республики посетил порт Аннаба с неофициальным визитом. Мы были в Средиземном море, когда ни с того ни с сего поступило распоряжение: .
– .произвести деловой заход в порт Аннаба в период с- по- …
И никаких дополнительных рекомендаций. Корабль оказался к визиту готов, хотя задача эта свалилась как снег на голову.Дело в том, что, отправляясь в плавание из Североморска в Средиземное море, каждый корабль в числе боевых задач имеет и такую:
– быть готовым по приказанию совершить заход в порт иностранного государства по статусу государственного (официального) визита или делового захода.
Мы приступили к ее выполнению с огромным воодушевлением, всетаки – общение с иностранным миром.
На подготовку десять суток.
При этом подготовка не снимает несения боевой службы, тренировок днем и ночью, при любой погоде. В Средиземном море не было портов, специально предназначенных для подготовки к визитам. Поэтому все делалось на ходу, в лучшем случае – на якорной стоянке.
Авральным порядком, но с величайшей тщательностью мы надраили корабль, отмылись от
морской соли, подкрасились. Подготовили людей к увольнению на берег. Рассказали об обычаях и нравах этой уникальной африканской страны, об ее истории.
Я упомянул простое слово «подкрасились». На самом деле это была непростая задача. Крейсер уходил из Заполярья в зимнюю пору Корабль после зимы всегда выглядит ужасно. Кроме того, одно дело – покрасить внутренние помещения и палубы, другое – внешний борт и ватерлинию. Это тысячи квадратных метров, да еще на ходу И все-таки мы на «Мурманске» с этой работой справились. У нас был замечательный боцман – мичман Яков Захарович Загороднюк. Он придумал специальные кабинки для работы за бортом. Сажал на ходу туда отчаянных, сноровистых моряков, главным образом из своей команды, хорошо их привязывал страховочными концами, и дело шло. Командир периодически менял курс так, чтобы ветер не сдувал краску; корабль преображался на глазах. Проходящие мимо нас гражданские моряки удивлялись изобретательности военных коллег.
Строго в назначенное время входим в порт, движемся к месту указанной стоянки, С пересечением створов границ порта даем салют наций, 21 залп. Береговая артиллерия отвечает тем же.
Швартуемся.
Личный состав построен по большому сбору с борта швартовки, лицом к городу. Вид внушительный, строй красивый, корабль нарядный. Все идет четко, строго, офицеры командуют больше выражением глаз и легким мановением рук, выполнение безукоризненно.
Матросы, мичмана и офицеры работают слаженно, как часовой механизм. Швартовка окончена, трап подан на причал, экипаж приступил к действиям по распорядку дня, дежурные – к выполнению служебных обязанностей. Каждый член команды знает, что, находясь на суверенной территории СССР (на палубе корабля под военно-морским флагом),
он в то же время находится за границей. Он официальный представитель советского государства. Этоздорово подтягивает и налагает ответственность за свои поступки.
Алжир в то время только-только освободился от колониальной зависимости. Простой народ с душой принимал любые формы общения. Широко открытыми глазами смотрел на нас – таких сильных, добрых, доступных, открытых и совсем не «господинов»… Вроде бы даже обидно, что мы себя упрощали. Но в этом и состояла наша сила, мы были на равных. До господ нам далеко, капиталов у нас кот наплакал – в этом они могли убедиться по нашим покупкам А жизненные цели – такие же, как у них: чтобы войны не было, чтобы работа была и жизнь улучшалась. Они нас очень быстро поняли, потому что мы были самими собой.
Визит удался.
«Мурманск» оставил о себе и о нашем государстве добрую славу.
Мы дали два концерта художественной самодеятельности (второй концерт – по просьбе жителей города), прошедших с огромным успехом. Провели по городу строевую прогулку с оркестром, сыграли в футбол с командой местного военного гарнизона. Дважды устраивали на корабле прием для руководства республики и день открытых дверей для всех желающих.
Результаты потрясающие.
Забитые, замученные болезнями и бедностью, простые люди теплели душой, улыбались. Они восхищались нами, нашими порядками еще больше оттого, что матросы и старшины – артисты, футболисты, экскурсоводы по кораблю, вестовые (официанты) в кают-компаниях – были выходцами из глубоких, деревенских уголков далекой, неизвестной им Советской
России. Можно смело утверждать, что Россия стала им ближе, понятнее и дороже. Советский консул, прощаясь с нами, сказал, что наш визит значительно упростил его работу официального представителя Союза Советских Социалистических Республик. Я говорю наш визит, подразумевая при этом одно событие из истории только одного корабля советского флота. А сколько таких визитов было совершено советскими военными кораблями…
Мне хотелось бы обратить внимание на два эпизода, подчеркивающие особенности страны и народа.
В ответ на прием высшего военного руководства и мэрии на борту крейсера алжирской стороной был организован обед в столовой одного из воинских подразделений Аннабы. К столу были поданы всевозможные закуски из овощей и фруктов, чистейшая минеральная вода в литровых бутылках и немного вина, которое пили только гости (Коран запрещает в это время потребление спиртного).
Когда мы, удивленные заморским растительным угощением, думали уже откланяться, внесли на вертелах десять больших жареных баранов. Прямо на пол текли ручейки жира. Нам объяснили, что это национальное блюдо под названием мешуя, которое подается для очень близких людей и по очень значительному поводу.
Технология его приготовления следующая.
Начиненные всевозможными специями бараньи туши жарятся на медленном огне пять-восемь часов. Получается необыкновенно вкусное мясо – мягкое, ароматное, тает во рту. Едят его руками, добавляя по вкусу зеленый лук, салат, соль. Нам сказали, что обычно одного барана съедают вчетвером в течение ночи, остаются только кости. Мы попросили хлеба, без него по-русски мяса не едят. В придачу к хлебу алжирцы выкатили бочку сухого вина, Но даже при таком подкреплении мы не смогли съесть ни одного барана целиком. Прием завершился здравицей в честь хозяев и фотографированием на фоне жареных баранов.
Второй эпизод связан с особенностями национального характера. Наш корабль должен был посетить командующий военным округом и флотом (в одном лице).
В таких случаях положено давать салют из артиллерийских орудий. Но наш визит был неофициальным, поэтому мы заранее обсудили с алжирским военачальником, салютовать или нет.
Он выбрал салют.
У нас еще не было в то время специальных салютных сорокапятимиллиметровых пушек. Мы предупредили командующего, что ударная волна мощных холостых зарядов наших стомиллиметровых пушек может разбить дорогое в тех местах оконное стекло в ближайших
домах. В ответ прозвучало:
– Делайте как положено.
– Мы сделали.
Бабахнули 15 двухорудийных залпов. Стекол— как не бывало. Командующий и его свита
остались очень довольны. Стекла – эта проблема их не интересовала. Надо было видеть лица алжирцев, когда в честь их официальных представителей свободного государства —
отдавали почести посланцы великой державы.
Яркое воспоминание оставила и устричная плантация.
Она располагалась в нескольких километрах от города, у Средиземного моря, среди высоких скал. Там, всегда много воздуха, света, прохладно даже при южных ветрах из Центральной Африки. Внизу, между скал, на мелководье, разбиты длинные, как в плавательных бассейнах, дорожки, на ограждениях которых висят мешочки с растущими устрицами. Плантации находятся в зоне естественной циркуляции проточной теплой морской воды, урожай там всегда богатый. На вершине одной из скал – кафе, где фирменное блюдо – живые устрицы. В свое время кафе предназначалось для богатых европейских туристов, уставших от цивилизации и предпочитавших грохоту города шум прибоя. Народу там было мало, покоя и удовольствия – много.
Мы приехали с сотрудником нашего консульства на «русском танке» (так называли нашу «Волгу М-21»). Побродили по окрестностям, посетили плантацию, зашли в кафе. За столиками сидело несколько человек. Когда бармен узнал, что мы старшие офицеры военно-морских сил СССР, он заулыбался, попросил посетителей приветствовать нас, что они с удовольствием сделали. Затем он пнринялся угощать нас за счет фирмы.
Каждому подали коньяк, две половинки лимона, устрицы и нож. Нам объяснили, что надо открыть створки раковины ножом, выжать на живую устрицу лимон и проглотить ее, запив коньяком. Мы начали робко отказываться, опасаясь, что можем оказаться в положении колхозников после обеда, приготовленного шолоховским дедом Щукарем, Предложили встречный план; обойтись двойным коньяком и целым лимоном.
Однако наш дипломат сказал, что мы можем задеть национальную гордость хозяев и нанести
непоправимый моральный урон своей державе.
Что делать? С улыбкой вскрываем проклятую устрицу. Выжимаем на нее лимон, коньяк, отчаянный глоток, снова коньяк. Улыбка, изображение блаженства, благодарность за чудо. Скорее на воздух.
Разрыва межгосударственных связей не произошло, арабам мы стали ближе. Хохота в кают-компании крейсера потом было предостаточно. Обычаи надо уважать. Уж коли попал в необычную ситуацию, держи марку, насколько тебе позволяет чувство юмора.
Флот и юмор неразрывны – во все времена.
Визит в Югославию
1970 год. Крейсер уже третий месяц несет боевую службу в центральной части Средиземного моря в районе Бизерты. Мне поступает распоряжение; подготовить крейсер как командный пункт отряда для делового захода в порт Дубровник Социалистической Федеративной Республики Югославия. Заход будет осуществлен в составе смешанного отряда кораблей – эсминца «Напористого» Черноморского флота и большой дизельной подводной лодки Северного флота. Старшим на борту во время визита назначен контр-адмирал. М. Г. Праскунов, походный штаб прибудет через три дня. Мы подумали, что командование просто решило предоставить нам возможность полноценного, нормального отдыха. Нельзя же по шесть-восемь месяцев, не сходя с палубы, работать в постоянном напряжении, на износ.
К слову корабли Шестого оперативного флота США, базирующегося в Средиземном море,
занимаются боевой службой и боевой подготовкой в море не более 10—15 суток в месяц.
Остальное время моряки отдыхают на базах в Неаполе (Италия), в Гаета (Италия), в Рота
(Испания) или в гостях у государств Средиземноморья, большинство которых входит в НАТО.
Мы позволить себе этого не могли.
У нас не было ни баз, ни валюты, и мы очень редко пользовались благами цивилизации.
Я уже упоминал, что, уходя в дальний поход, мы проводим подготовку к визитам в иностранные порты. Поэтому я мог уже на другой день доложить в штаб эскадры о готовности. Оставалось только сделать настольные национальные флажки, составить меню обедов, отшлифовать навыки вестовых, оркестру – разучить югославский гимн. Мы шли в Дубровник вслед за американцами. Соединение кораблей Шестого флота только что посетило этот порт.
Дубровник – один из красивейших городов мира, центр международного туризма. Не удивительно, что его стремятся посмотреть гости из многих стран мира.
Ну и, естественно, мы не могли ударить в грязь лицом перед всем городом после американцев.Еще раз провели большую приборку, смотр одежды личного состава, отработали ритуал посещения иностранного порта, изучили навигационные особенности района плавания и швартовки. На подходе приняли на борт лоцмана. Прошу его ознакомить меня с обстановкой в порту, расположением судов у причала в районе стоянки, местом швартовки. Получаю невразумительные ответы на многие вопросы. Например, о длине выделенного причала: целых 200 метров. Я ему говорю, что корабль имеет длину 210 метров. Следует незамедлительный ответ: там будет добрых 210 метров. На все другие вопросы – можно ли заходить за буй, каково влияние течения, какая глубина будет непосредственно под кормой, в районе винтов и рулей, – получал однозначное «я-я». Как выяснилось, этот человек подменял отсутствующего штатного лоцмана, В походном штабе тоже не оказалось
специалиста, способного дать практические рекомендации. Я созвал «военный совет» в лице
старшего помощника, капитана 3 ранга В. А. Гокинаева, старшего штурмана крейсера, ка-
питана 3 ранга Г. В. Зубенко, командира кормовой швартовой команды, старшего артиллериста, капитана 2 ранга Н. Г. Новикова и командира носовой швартовой команды, главного боцмана, мичмана Я. 3. Загороднюка. На совете мы еще раз на макетах причала и корабля произвели маневр, отработали взаимодействие по средствам связи. Швартовка оказалась трудной из-за недостаточной длины причального фронта. Пришлось сначала завести нос корабля, а затем уже корму. Буквально втиснуть крейсер между двумя огромными иностранными судами.
Все закончилось благополучно.
Визит начался. Мы не один раз побывали в гостях и принимали их у себя. Провели день открытых дверей. Казалось, весь город побывал у нас. По широкому крейсерскому трапу целый день поднимались жители Дубровника. По всей палубе шел разговор о нашем корабле и «просто за жизнь», Общий язык был найден быстро, несмотря на первоначальную скованность. В заключение мы дали прекрасный концерт матросской художественной самодеятельности, каждый номер которого был отмечен громом аплодисментов.
В книге посетителей только в этот день появилось более 180 записей, теплые, хорошие слова:
– спасибо, приходите еще.
Пять дней прошли как один. Во время проводов на причале – целое столпотворение, русские песни, неподдельные слезы. А когда весь матросский строй, по всей длине, от носа до кормы крейсера, по единой команде снял бескозырки, помахал ими и проскандировал:
– до-сви-да-ни-я!
на берегу, как залп орудий, грянул взрыв восторга. Оркестра не было слышно.
Стоя на мостике, я всего этого почти не замечал. Мне надо было благополучно вывести крейсер из щели в «добрых 210 метров», не царапнув стоявшие впереди и позади океанские иностранные суда, не вызвать финансовых претензий с их стороны.
Судя по отзывам американцев, мы их затмили. С честью пронесли флаг Родины; закрепили давнюю дружбу наших братских народов.
В день выхода из Дубровника мне было досрочно присвоено звание капитана 1 ранга.
Основная задача визита: растопить «лед», который наметился во взаимоотношениях между нашими странами, – так было записано в шифровке Министерства иностранных дел СССР послу в Югославии и продублировано нашим родным Главным штабом ВМФ. Поэтому специальной директивой Генерального штаба Министерства обороны СССР во время приемов на корабле разрешались легкие спиртные напитки. Выполнению основной задачи было посвящено несколько приемов.
Югославская сторона проводила их в первоклассных отелях, мы – на корабле.
Запомнился один из приемов, который в нашу честь дал мэр города Дубровник господин Ветму. На обед в прекрасный пятизвездочный отель «Эксельсиор» с нашей и югославской сторон были приглашены по восемь человек. Меню, качество блюд, сервировка, об- служивание были на высшем уровне, взаимные тосты – тоже. На столах находилось столько посуды, приборов, что разобраться в порядке пользования ими, казалось, просто невозможно. Но разобрались.
Недаром же мы штудировали книгу «Военно-морской церемониал», где расписано все – от правил поведения за столом до организации салютов и взаимных приветствий. У меня же, командира крейсера, во время званого обеда голова была занята тем, как достойно провести ответный прием, который должен был состояться на следующий день на нашем борту.
Одно дело – организовать его в отеле, где персонал вышколен, дело свое знает в совершенстве, а кухня достойна королей, другое – на корабле, где нет профессиональных официантов, комфортабельных банкетных залов, изысканных продуктов и напитков. Не опозориться бы.
С приходом на корабль снова созвал «военный совет», только в ином составе. После обсуждения и принятия согласованного решения исполнителям даны строгие указания по его реализации с точно назначенными сроками. Помощнику командира по снабжению – обеспечить выполнение праздничного меню, заведующему большой кают-компании – провести репетицию с вестовыми, украсить салон офицеров и кают-компанию флагами расцвечивания. Начальнику оркестра и заведующему клубом – отработать репертуар югославской и русской народной музыки. Помощнику командира – встретить мэра города почетным караулом. Караул должен быть в полном парадном обмундировании, с оружием, начальник караула – с позолоченным палашом. Заместителю командира по политической части – выпустить в корабельной типографии специальный номер газеты, посвященный визиту в Югославию, и отпечатать праздничное меню. Югославское меню располагалось на двух листках с гербом Дубровника. У нас должно быть четыре листка с изображением герба СССР и надписью в верхнем углу «За нашу Советскую Родину!» Твердая обложка, как в хорошем фабричном исполнении. У них меню было проложено неказистой желтой веревочкой с бахромой, у нас боцманы должны были смастерить из белого капронового конца хорошую оплетку. Каждому офицеру, участнику приема, предписывалось иметь при себе по пять-десять значков с изображением советских символов – для подарков. Старшему помощнику быть участником приема запрещалось. Он обеспечиваег занятость экипажа, оборону и безопасность стоянки корабля, непосредственно руководит дежурно-вахтенной службой.
К нам должны были пожаловать тридцать два представителя Югославии во главе с мэром города. С нашей стороны было тридцать два офицера во главе с контр-адмиралом М. Г. Праскуновым. Проверив выполнение всех указаний, я доложил о готовности адмиралу.
В назначенное время подошел автобус с приглашенными. По парадному трапу гости поднимаются на борт. Встречаю их. Оркестр играет югославский приветственный марш.
Идем к строю почетного караула. Рапортуют. Обход строя, приветствие.
Почетный караул и его начальник имеют строгий, молодцеватый вид, нарядный облик. Все при аксельбантах и при оружии, начальник с оголенным палашом. Торжественная церемония
окончена. Все довольны.
Следуем в салон большой кают-компании, где за перекуром рассказываю об истории корабля, о составе экипажа. Отвечаю на вопросы. Здесь же висит наглядная план-схема размещения офицеров корабля и гостей во время обеда. Все четко, ясно. Офицеры общаются со своими соседями по столу. Входит адмирал, приветствует гостей и приглашает к столу.
Кают-компания блестит от обилия света центральных и боковых плафонов, бра, белизны скатертей и одежцы вестовых матросов, выступающих в роли официантов. Она украшена подвешенными крестнакрест на специальных кронштейнах флагами расцвечивания.
Столы ломятся.
Перед каждым из приглашенных – карточка-меню (чтобы заранее рассчитали свои силы). Шум восторгов понемногу затих, начались тосты, потекла живая беседа. Между тостами и
беседой оркестр и магнитофон за переборкой неназойливо наигрывают югославские и русские народные мелодии. Постепенно оживление нарастает. После восьмого тоста гости предложили петь русские песни. Мы не против. Они запевают, поют до конца почти каждый куплет. Мы начинаем бодро, потом только подпеваем, потому что не знаем слов наших родных песен. Позор.
До плясок дело не дошло.
Их старший подал команду к окончанию приема, который длился 5 часов 10 минут (вместо предусмотренных протоколом 1 часа 20 минут, как было в отеле), Обмен сувенирами, каждому на прощание дарим карточку меню с нашими автографами. Весело радушно прощаемся с «друзьями до гроба», Конец приема, гора с плеч.
Благодарю службу, вестовых, боцманов, музыкантов – всех, кто таким вот неуставным мероприятием способствовал укреплению влияния нашей Родины за рубежом. Всех, кто обеспечил высокую организацию приема.
Никто не уронил своего достоинства. Для всех нас это была большая школа, главный урок
которой можно выразить словами русского офицера: честь имею.
При расставании ко мне подошел командующий флотом военно-морского района и попросил разрешить группе старших офицеров посетить корабль для более близкого знакомства в спокойной обстановке.
Следующий день был выходным, адмирал дал добро на встречу в 11 часов утра. В назначенный час гости прибыли. Вид у них был ужасный. Русское хлебосольство оставило на их лицах заметные следы. (Маленькое отступление. Еще перед приемом мы с офицерами долго соображали, что означает термин легкие спиртные напитки. Один из командиров боевых частей предложил такое определение: все, что меньше 96 градусов – легкие, а все, что больше, – тяжелые. На том и сошлись.
Мы же были свеженькие, как огурчики: вчера в основном угощали, а не угощались. Да, наверное, и пить лучше умеем, особенно легкие спиртные напитки.
После осмотра корабля и собеседования, когда подошло время обеда, гостей пригласили в салон флагмана, где с учетом их «тяжелой депрессии» им предложили опохмелиться. В иностранных языках такого понятия нет. Гостям с трудом втолковали, что это означает. Они поначалу запротестовали, а потом согласились – день-то выходной. Для сплочения коллектива было принято решение выпить залпом по команде:
– «готовсь, ноль, залп!»
За столом сидят военные моряки, в основном артиллеристы. Команды выполняют так, как они подаются. Перед залпом они, правда, попытались уточнить, что за напиток такой в хрустальных рюмочках. На правах хозяина я им ответил, что это что-то вроде фирменного коньяка спецразлива под названием медвежий угол (в переводе звучало как угол медведя). Каюсь, название я придумал на ходу.
Теперь необходимо пояснить, почему пришлось изобретать наименование напитку. Дело в том, что в обычном походе спиртные напитки на борту запрещены. В исключительных случаях (государственный визит, например, или спецприем) нарушение сухого закона должно подтверждаться директивой Генерального штаба Министерства обороны. Так было и на этот раз. Напитки привезли за 640 километров из Белграда. Но прием проходил так здорово, что они были быстро выпиты без остатка. Вышли из положения в чисто русском стиле. Голь на выдумки хитра. Из корабельного спирта (моряки называют его шило) был приготовлен самодельный напиток, который после подкраски растворимым кофе приобрел оттенок коньяка. Но, как часто бывает (по «закону подлости»), интенданты перестарались – шутка ли, угощать иностранцев – и по ошибке разбавили спирт спиртом.
«Коньяк» готов. В хрусталь его, на стол, для залпа. Никто не предполагал, что смастерили такую бомбу. И грянул залп!
Вот это была сцена… Что там у Гоголя в «Ревизоре».
Каждый в отдельности представлял собой нечто необычное: глаза навыкате, рот открыт, волосы дыбом, До меня быстрее, чем до других, дошла трагикомичность положения, и мы вместе с вестовым быстро разнесли воду. Охладили пыл. Через минуту все от души смеялись над таким поворотом в сторону «растопления льда». Никто даже мысли не имел видеть в этом злонамеренную шутку. Через пять минут гости уже просили повторения залпа, дескать, первый упал с недолетом. Но посрамленный интендант не мог позволить себе такого легкомыслия. Виновник, капитан-лейтенант А. Л. Медведенко, отделался легким испугом, даже на повышение пошел, стал знаменитым тыловиком в звании контр-адмирала. Встреча закончилась сердечно. Конфликта не произошло.