Дарья Михайловна Андриянова
Девятка
В распивочных было не так уж много народа. По одному, максимум, по два человека на заведение. В тишине ленивые официантки в длинных юбках неспешно разносили заказы. Но один кабак отличался от прочих. Здесь было шумно, за маленькими круглыми столиками на длинных черных ножках стояли по три-четыре человека. Воздух казался тяжелым из-за серых клубов сигарного дыма, прикрывающих запах пива и пота.
– Зря мы сюда пришли, – сказал я, пробираясь через этот дым. – Мы его тут не найдем. Да и дышать совершенно невозможно.
– Так не дыши, в чем проблема? – спросил Аод, пролетая вперед.
Я тихо выдохнул и остался у стены, сквозь которую мы и проникли в это заведение. Через дым виднелись хрупкие женские фигуры, практически неприкрытые какой-либо тканью. Они подставляли открытые животы мужикам, те проводили руками по коже, обнимали девушек за талии и делали заказы для них. Это выглядело гадко, но и заманчиво. В какой-то мере я даже завидовал этим пьяницам. В жизни у меня было не так много шансов посидеть в распивочной в компании шлюх.
Черта, как и ожидалось, здесь не было. Мы уже собрались уходить, как усатый мужик рядом с нами затронул интересующую нас тему.
– Помнишь того урода, который разозлил нашу Садрин? – говорил он второму мужику, худощавому и длинному, сжимающему в огромной ладони кружку пива.
– Кто ж не помнит? Все только о нем и говорят. Это ж Астер. Хлеб печет отменный.
– Видел его сегодня, – ответил усатый.
Мы с Аодом придвинулись ближе. Благо нам можно не прятаться, подслушивая чужие разговоры.
– Говорят, его прокляли, – сказал худой и припал губищами к кружке пива.
– Да брось, тронулся он. Как дочку единственную закопал, так мозги и уехали, – усатый покрутил пальцем у виска. – Вот и несет всякую чушь. Меня больше добивает, как он вообще позволил себе так разговаривать с нашей Садрин? Чтоб его клеймили десять раз.
Я поежился.
– Так и дочка из-за проклятия его померла, – доказывал худой, активно размахивая полупустой кружкой в воздухе. – Жалеть его надо, а не ненавидеть. Живет один, как тут умом не тронешься? Только хлебом своим и жив.
– Не сказал бы, – усатый положил локти на стол и наклонился через него к худому. – Говорю же, видел его сегодня. В компании каких-то то ли шлюх, то ли просто бесстыжих женщин. Хотя, если говорить о шлюхах, то все они бесстыжие, чего это я. Ну, суть не в этом. Он прекрасно себя чувствовал, по дочке как будто даже и не горевал.
Мы с Аодом переглянулись. Слабо верилось, что он говорил именно о нашем черте. Может, у них в городе есть еще человек, который недавно разозлил Садрин. Вывести ее из себя – плевое дело. Ну, по крайней мере, мне так показалось.
– Пытается забыться, – задумчиво произнес худой, с важным видом рассматривая кружку.
– Залить горе. Но все равно он еще тот засранец. Спорить с нашей Садрин – это ж надо еще до такого додуматься! А что он там говорил?
– Я сам не слышал, мне только рассказывали. Он посрамлял архангелов, говорил, мол, не придут они на ее зов. А еще его одержимый молил о спасении.
– Может, он и сам одержим? – мужик пригладил пальцем-колбаской усы.
– Ты что, одержимых никогда не видел?
– Видел, конечно.
Как странно. До своей смерти я ни разу не встречал одержимых. Слышал про это, конечно, но не встречал. А эти двое говорят так, будто у них половина города таких.
– Может, это из-за Садрин? – спросил Аод.
– Что?
– В городе одержимые. Пятьсот лет назад это было делом нечастым. Судя по твоему лицу, и ты думал о том же самом.
– С каких пор ты в ангелы заделался и стал решать, что я думал, а чего нет? – спросил я, но все же удивился, что Аод смог разгадать мои мысли. – Насчет Садрин – вполне вероятно. Вот бы поговорить с кем-то об этом! С тем, кто знает.
– Мы здесь не для того, чтоб решать загадки Алкеона. Которых, я тебе скажу, бесчисленное множество. Нужно как можно быстрее найти черта.
Мужики уже переключились на новую тему, и теперь стоял другой вопрос – как заставить их говорить о черте. Нужно узнать, где точно этот усатый видел черта. Только вот идей никаких в голову не приходило. Занять чье-либо тело прямо сейчас? Не думаю, что народ оставит это без внимания. Тело этого занять, худого, что ли? Нет. Это точно будет выглядеть подозрительно. И из меня не очень хороший актер, насчет Аода не знаю.
– Пойдем отсюда, – сказал Аод. – Только время теряем.
Разочарованно выдохнув, я вылетел через стену и оказался на свежем воздухе. Эта Садрин, похоже, занимает не самое низкое положение в обществе. Статус святой дал ей славу и уважение. Может быть, и что-то еще. Но, говоря в обычной жизни о святых, я представлял светящихся изнутри людей, которые не сидят дома, а ходят и раздают еду бездомным. И уж что точно не мог представить, так это то, что у них дома может быть такой срач. И что читают они детские сказки, а не историю и священные книги.
Да, тела бы сейчас нам неплохо облегчили поиски. Можно было бы хоть у прохожих спросить, не видел ли кто нашего черта. А так – мы просто бездумно летаем туда-сюда, вглядываясь в лица прохожих. Никакой зацепки. Вообще никакой.
– Знаешь, – начал Аод, – мне кажется, что мы его где-то упустили.
– Мы внимательно осмотрели весь город.
– Я не об этом. Представь, мы только осмотрели какой-то дом, а через минуту туда вошел черт. Тогда, когда мы уверены, что его там нет.
Я закатил глаза и утомленно выдохнул.
– Ты предлагаешь начать сначала?
– С конца.
– Ну, терять нам вроде как нечего. Времени у нас – целая вечность.
Аод небрежно махнул головой, будто стараясь отбросить мысль о вечности, и полетел в обратную сторону. В распивочной все те же мужики сидели на местах, женщина ласково наминала одному плечи. Черта здесь не было. Нашли мы его в другом месте. Соседнее здание, подвальная распивочная, которая в прошлое наше посещение была пустой. Сейчас, казалось, тут собралась половина города. Много мужчин и женщин столпились вокруг одного человека, который рассказывал слушателям историю. Точнее, слово «человек» в отношении к черту должно быть не совсем правильное. Люди молчали и внимательно слушали его. Казалось, они ловили каждое слово. Женщины смотрели на нашего Фетаада большими влюбленными глазами, как будто перед ними был кумир всей жизни.
– Там, – сказал черт и показал указательным пальцем в потолок, – все абсолютно иначе. Не так, как пишется в ваших книгах.
– Ньяд существует? – спросила юная девушка, протискивая голову между двумя полными дядьками.
– О, да, – сказал черт с некоторой артистичностью. – Ньяд существует, господа. И там окажетесь вы все.
Толпа зашумела. Все разом задавали черту вопросы, и все они об одном и том же – о Ньяде.
– Что он делает! – воскликнул Аод, становясь прозрачным на глазах.
– Черт! – позвал я.
Искуситель фыркнул и, как будто не услышав моего голоса, поднял ладонь. Толпа, как по команде, умолкла.
– Зачем вам знать все это? В любом случае умрете, как бы ни случилось.
– Ты говоришь, что мы все попадем в Ньяд, – заговорил крепкий незнакомец. Его руки, скрещенные на груди, казалось, при желании могли поднять маленький домик. – А что нужно сделать, чтобы этого избежать?
Черт улыбнулся своей естественной мягкой улыбкой.
– Всего-то нужно разбогатеть.
Толпа опять загудела, но теперь с новой силой.
– Что он творит… – повторил Аод, становясь все более прозрачным с каждой секундой.
– Ты что придумал? Зачем ты это делаешь? – спросил я, пролетая через толпу.
Искуситель упорно меня игнорировал.
– Богатые, привыкшие к роскоши люди никогда не попадут в Ньяд, я это вам гарантирую, – говорил он. – Это сделано специально, чтобы каждый чувствовал себя в своей тарелке. Раб останется рабом, царь – царем. Играет роль только то, кем вы умерли, а не кем были раньше.
– А как стать чертом? – спросил любопытный, совсем еще молоденький парнишка.
Толпа после этих слов сразу замолчала. Черт тоже не сразу ответил. Он опустил мягкий взгляд в пол, тихо выдохнул, как будто беря себя в руки, и сжал кулаки.
– Как стать чертом… – искуситель горько усмехнулся. – Как вообще можно такого желать? Вы ничего об этом не знаете.
– Но все же как? – повторил парень.
Взгляд искусителя забегал. Но, не найдя за что уцепиться, он остановился на лице этого парня.
– Никак.
– Если наше богатство будет наворованным, мы не попадем в Ньяд?
– В том-то все и дело, господа, в том-то и дело. Не попадете. Вот какая справедливость в наших мирах. Никакая.
Толпа замолчала, видно, переваривая эти слова.
– Не ты ли нам говорил, что не стоит себя выдавать и быть публичной личностью? – спросил я. Как будто со стенкой поговорил.
– Что он… зачем… – продолжал Аод, явно пребывая в шоке.
У меня появилась идея. Высказывать ее вслух я не решился – все же наш искуситель слышит мой голос. Остается надеяться, что он не прочел мои мысли. Я подлетел к черту вплотную. Он меня не замечал, продолжая разглашать тайны небытия простым смертным.
– Прости, – сказал я черту и запустил ладонь в его грудь.
– Ниортан! – вскрикнул Аод.
Я отдернул руку. Ее покрывала обжигающая тьма. Как и черта – она окружила его, создавая вокруг подобие кокона, поглощающего свет. Я отступил на пару шагов, ведь уже видел, на что способна эта тьма. Руку жгло. Тьма не отступала, она, казалось, уже начала разъедать мою призрачную кожу. Так горячо мне не было даже тогда, когда я мыл тарелки в Ньяде.
– Он это серьезно?! – вскрикнул Аод.
Я зашипел от боли.
– Зачем? – сквозь стиснутые зубы проговорил я.
– Каждый, – говорил искуситель, обращаясь к толпе, – абсолютно каждый черт мечтает оказаться на месте любого из вас, глупые. Я просто исполняю мечту. И не хочу, чтобы этому мешали.
Я понял, что последняя фраза адресована мне. Можно сказать, он просто нас послал куда подальше. Вот, оказывается, о чем он так мечтал. Просто о жизни. И теперь, когда он ее обрел, ему больше не нужна обуза в виде двоих клейменных. Руку продолжало жечь все сильнее, и, когда я уже стонал от боли, эта тьма рассеялась, уступив место ангельскому свету.
– Мы остались одни?.. – спросил Аод.
– Не одни, – ответил я, рассматривая легкое свечение, исцеляющее мою обожженную тьмой кожу.
Я отвернулся от черта. Он предал нас, хотя мне казалось, что мы для него как дети для матери. Ничего делать не хотелось. Разве что вернуться в Ньяд с покаянием и принять десятое клеймо – если только так. Сколько разочарований в своей жизни я уже повидал, но это не сравнится ни с одним. Оказывается, чертям все же доверять не стоит. Или же… или же это «правда» на него так влияет. Ведь он изменился только после того, как ее открыл. Хотя вряд ли он смог успеть прочитать хотя бы абзац – слишком скоро он в ужасе захлопнул книгу. Что же он там прочел – этот вопрос мучил меня уже не один день. И, думаю, не только меня.
– Ты совсем кислый, – заметил Аод. – не переживай так, может, он одумается.
– Одумается?! – я резко обернулся всем телом. – Аод, он пытался убить меня!
– Не преувеличивай. Он только защищался.
– Мог сделать это и иначе!
– Да что ты на меня-то орешь? Как будто это я тебя тьмой опалил.
Мне стало немного стыдно, но я не извинился.
– Зато мы теперь свободны, думай позитивно. И какое бы тело мы ни заняли, ворчать он не будет. А если и будет, то сам виноват, нечего было нас без присмотра оставлять.
‒ Ты прав. Абсолютно любое! Вот теперь-то мы заживем. Как насчет тела Садрин?
– Ты чокнутый!
Я рассмеялся, а Аод облегченно выдохнул.
– Не шути так, придурок.
Глава 17
Ассоциация – зеркало души.
Анджей Сапковский – «Меч Предназначения»
На следующий день мы отправились на поиски тел. Это оказалось не так уж и просто. Помощь черта была бы как раз кстати. Тело должно быть здоровым, мужским и желательно не женатым и без детей. Зачем лишний раз обременяться семьей?
Мы остановили выбор на двух братьях крепкого телосложения. Мы наблюдали за ними два дня, пытаясь определить состояние здоровья, образ жизни и отношение с окружающими. Одного мужчину звали Аарон. Он был высоким, короткостриженым молодым мужчиной с выжженными волосами. Второй – Зиг. Не похоже на полное имя, но окружающие зовут его именно так. Он ниже ростом, но выглядит крепче и старше. Хотя из разговора братьев мы поняли, что старший все-таки Аарон.
Они жили в маленьком доме, зато в центре города. Никакого сада или огорода – мужчинам просто некогда этим заниматься. Утром они уходят – Аарон стоит на страже порядка, а Зиг регулирует работу рынка. Достаточно влиятельные люди, учитывая небольшие размеры городка. Вечером они приходят домой, садятся за стол, обсуждают работу, перекусывая свежими фруктами с рынка. Именно благодаря благополучию, благодаря уважению народа я согласился с Аодом в выборе их тел.
Аоду же хватило одного взгляда, чтобы выбрать. В этих двоих явно была намешана идомейская кровь. Красноватая кожа, как будто они обгорели на солнце, непропорционально маленький рот и густые брови. Аод меня долго не уговаривал. Я сказал, что не против побыть в теле одного из них, если только они действительно нам подходят.
Вечером второго дня, когда братья вернулись с работы, мы решили, что пришло время нам воскреснуть. Аод выбрал старшего, Аарона. Говорит, еще когда был царем, интересовался, каково это – быть стражником. Я сильно не сопротивлялся, мне было все равно. Не то чтобы меня не волновало мое будущее, просто я знал заранее, что, какое тело я ни займу, все равно останусь собой и сделаю все так, как сделал бы именно я, а не Зиг.
Осталось плевое дело – выгнать души из тел. Короче, убить людей, будучи вне тела. Когда это делал наш искуситель, казалось, что это слишком просто. Но теперь, когда я наблюдал за потугами Аода, мне так не казалось. И страшная мысль залезла в мою голову. А что, если сейчас придут хранители или искусители этих двоих? Так случилось с тем парнем, которого убил черт. Я даже как будто похолодел.
Но, продолжая наблюдать за стараниями Аода, я немножко успокоился. Казалось, у него ни за что не получится! Он пихает руку в грудь Аарона, та проходит насквозь – и все.
– Чего лыбишься?! – разозлился Аод, которому, видно, надоели бесполезные попытки. – Возьми и сам попытайся, раз такой самоуверенный.
Я и попытался. Вставил руку в грудь Зига – и ничего не произошло. Теперь Аод усмехался, но, тем не менее, не прекращал и своих попыток. Тогда я решил использовать тот способ, который работал у меня всегда. Я использовал собственную силу воли. В конце концов, я могу прикоснуться к душе этого парня. Она точно такая же, как и я сам сейчас – нематериальная. Я мог прикасаться к Аоду, я мог прикасаться к жителям Ньяда, и мне ничего не мешает сделать это сейчас. Сначала просто дотронуться до такого же, как я сам.
И я действительно нащупал душу.
– Аод, просто коснись его так, как бы ты притронулся ко мне, – сказал я.
Но дотронуться – это только первый шаг. Я чувствую его грудь, но это просто голая грудь, и теперь моя рука не может проникнуть дальше. Мне не за что ухватиться, чтобы вытащить душу из тела.
– Иди к черту, не получается у меня ничего! – сказал Аод.
А я пытался сосредоточиться на чем-нибудь. За что его можно вытянуть? За волосы? Но я не хочу отнимать руку от его груди – вдруг потом и вовсе не смогу притронуться? Ну, почему рядом нет черта, который бы все объяснил! Это выглядело слишком просто.
Можно было бы вытянуть его за ребра – но как это сделать, если я не могу просунуть руку сквозь душу? Она такая же материальная, как я сам.
Или не такая же?
Я снова посмотрел на Зига, как на что-то материальное. Сквозь обычную материю проникнуть я в состоянии. И рука перестала чувствовать грудь – она упала вовнутрь, в тело. Но теперь я снова потерял связь с душой, теперь опять надо себя перенастраивать. Но с другой стороны, можно ведь это сделать, когда рука находится внутри.
И я почувствовал. Рука, казалось, застряла, я не мог ей двинуть. Резкая боль пронзила ее – ребра Зига проходили прямо насквозь. Я увидел, как по груди Зига побежала кровь. Моя кровь, ведь ни сам Зиг, ни Аарон ее не заметили. Зато заметил Аод и с удивлением наблюдал за нами.
– Ты что-то не то делаешь, – сказал он. – У черта крови не было, вспомни.
– Да помню я.
Я говорил сквозь стиснутые зубы. Было настолько больно, что я едва удерживал мысли на том, что нужно все-таки занять тело, а не избавиться от этой боли как можно скорее.
Зиг, видно, тоже почувствовал неладное. Он хотел взяться за грудь, но неожиданно наткнулся на мою руку. Он ее нащупал! Лицо исказило ужасом.
– Что происходит? Это вообще как?! – воскликнул Аод.
Зиг бледнел и ощупывал место, где моя рука входит в его грудь. Думаю, у него очень сильная воля. Как иначе, будучи человеком, он способен душой чувствовать нематериальные объекты? Он вскочил на ноги, отшагнул, увлекая меня за собой, перевернул стул и едва не убился об него.
– Зиг? – спросил Аарон, видно, не совсем понимая, что происходит с его братом.
– Боже! Что это?! О Боже, спаси меня! Молю, спаси! – дрожащим голосом говорил Зиг.
– Пора заканчивать… Сейчас должно получиться, – сказал я и изо всех сил потянул.
Зиг вскрикнул, пытаясь убрать мою руку. Но он только помогал мне, старательно вытаскивая невидимый ему объект из груди.
Но, к моему разочарованию, душу вытащить не получилось. Я боялся смотреть на свою руку – окровавленная, продырявленная, она безжизненной плетью повисла вдоль моего тела.
– Ты… как? – спросил Аод, рассматривая мою руку.
– Ужасно…
Я шипел, держался за руку, чувствуя, какая она мокрая, как пульсируют раны, выталкивая кровь. На миг я испугался – подумал, что могу умереть от потери крови. Душа может умереть, вот так просто, от потери крови! Казалось, это бредово, но у меня и правда закружилась голова, мне стало плохо, раны пульсировали, но уже не болели. В глазах потемнело.
– Не умрешь, – услышал я знакомый, безжизненно-ледяной голос.
– Ангел… – прошептал я.
Он стоял за моей спиной.
Сил повернуться я не нашел, хотя для этого было достаточно лишь мысли.
– Ты не умрешь, но я и не собираюсь тебя лечить, как в прошлый раз. Теперь ты сам.
– Я умираю, – прошептал я. Громче говорить я не мог. Если только не используя голос.
– Нет. Ты думаешь, что умираешь. Забудь про это, иначе и вправду можешь умереть.
Слова ангела меня поразили. Мне стало плохо тогда, когда я подумал, что могу умереть. Ангел прав. Но откинуть эту мысль оказалось гораздо сложнее, чем к ней прийти. Чем больше я старался не думать об этом, тем сильнее мысль «я умру» врезалась в мое сознание.
– Ты уже умер, Ниортан, – сказал ангел, и меня будто окатили ледяной водой.
Перед глазами прояснилось, зато вернулась острая боль. Кровь стекала на пол, образовывая целую лужу. Рядом, скорчившись, стоял Зиг, обеспокоенный Аарон пытался уложить брата на пол, но тот в панике откидывал все материальное, что только могло его коснуться. В том числе и руки брата.
Я повернулся к ангелу. Он смотрел на меня холодно, как и всегда. Он не мог смотреть по-другому.
– Теперь исцели свою руку.
– Тебе легко говорить, ты ангел.
Я продолжал держаться за кровавое месиво, что когда-то называлось моей рукой. Боль не давала думать логически. Более того, она не давала думать сильно.
– Черт уже объяснял – душа выглядит на столько лет, на сколько себя ощущает. Именно поэтому люди, умершие в детстве, рано или поздно взрослеют.
– И что?
– Кажется, я понял, к чему он клонит, – сказал Аод.
Ангел молчал, давая ему высказаться.
– Если ты будешь уверен, что твоя рука цела, то она такой и будет, так?
– Так, – сказал ангел. – Теперь сами. Я пошел.
Он ушел в дверь, за которой виднелось небо моего внутреннего мира. А я остался со своей рукой, пытаясь собрать мысли в кучу.
Но что за несправедливость! Опять же – чем больше я пытаюсь думать о том, что со мной все в порядке, тем сильнее она болит, тем больше я о ней думаю! Как же трудно управлять своими мыслями, когда что-то болит! Это самая трудная задача. В Ньяде мои раны заживали практически моментально. Но я и правда быстро забывал о них, переключаясь на другие задачи. Да и раны не были столь серьезными. Вообще удивительно, что я способен хоть на какие-то мысли в таком состоянии.
Я снова посмотрел на Зига. Он свернулся на полу, все же позволив брату уложить себя. Он безостановочно кашлял, хотя прежде я не замечал у него каких-то признаков болезни.
– Спаси… Боже, спаси… – повторял он, держать за грудь.
– Я за доктором, только протяни! – сказал Аарон. Он собрался уже уйти, но брат окликнул его.
– Стой. Иди к Садрин.
Аарон на секунду замешкался, потом коротко кивнул и выбежал из комнаты. Я вернул внимание к руке. Она все так же кровила. Мне даже казалось, что не может быть во мне столько крови, сколько стекло на пол. И странно – как она вообще стекает на пол, если он материальный, в отличие от крови? Кажется, я нашел отличный повод для размышлений. Я не умру, потому что уже мертв. Я не могу коснуться пола, хотя моя кровь каким-то загадочным образом не нее стекает. Получается, кровь может его коснуться? Да вряд ли, иначе люди бы ее давно увидели. А есть ли вообще во мне кровь? Может быть, она просто плод моего воображения. Ну, зачем, собственно, бессмертной душе нужна кровь?
Получается, это уже зависит от моего образа мыслей. Я управляю ей так же, как и своим телом. Так же, как и ему, я могу приказать своей крови – течь или нет. Выходит, из-за Алкеонской привычки, что при ранении у меня идет кровь, она у меня и пошла. Стоит мне полностью осознать, что никакой крови во мне нет, так она и прекратит литься.
Уже прекратила. Она не только перестала стекать с моей руки, но и исчезла с пола, как будто ее никогда и не было. Раны продолжали болеть, но это были обычные дырки в руке.
– Ты точно гениален… – восторженно сказал Аод, глядя на пол.
– Еще бы, – сказал я.
– Я серьезно, ты сейчас совершил нечто, чего я ожидал бы от ангела или черта, но никак не от обычной души.
Я заулыбался – мне польстили эти слова. Выходит, даже простая девятка может вырасти настолько, что сможет натурально прикинуться ангелом или чертом. Должно быть, боль я тоже придумал сам. Есть, конечно, такое выражение: «душа болит». Вон, у этого Зига она сейчас точно болит. Но у меня ничего не болит.
И правда, больше ничего не болело. Раны на руке затянулись, она была как новенькая. Но что же с Зигом? Как оно смог почувствовать эту боль, если она выдуманная? Он ведь и не знал даже, что с его душой что-то делают. Какая же странная, противоречивая жизнь! Сколько же здесь загадок. Я начинаю жалеть, что не добился своего и не смог прочитать «правду».
– Ты действительно гениален, – повторил Аод, подходя ближе и глядя на Зига. – Научишь?
– Как-нибудь потом. Нужно залезть в тело, пока не пришла Садрин.
– А я что буду делать? – спросил Аод.
– Думаю, разумно будет в твоем случае куда-нибудь спрятаться. Да и мне лучше уйти из дома. Не Аарон раскусит, что я не Зиг, так Садрин точно. А ты просто следуй за мной. А потом, когда у меня все получится, я уже в физическом теле убью Аарона, и ты спокойно займешь его тело.
– Хорошо, тогда так и сделаем. Можно попрощаться? Ты же меня, наверное, видеть не будешь.
– Ага. До встречи в новых телах.
Я подошел к Зигу. Ему, кажется, полегчало – он сидел на полу, все еще ощупывая грудь, как будто проверял ее на наличие дырок. Я снова ввел руку в его грудь, снова почувствовал его душу изнутри. Зиг запрокинул голову и судорожно схватил ртом воздух. Теперь нельзя ошибиться. Кто знает, как скоро Садрин придет сюда? Я сжимаю руку – это сделать непросто, находясь внутри души. Зато в этот раз мне не больно. Я тяну руку на себя, но чувствую, что снова она выходит из души. Нет, так нельзя. На лице Зига страдания. Черт же сделал все настолько быстро, что душа и почувствовать не успела, хотя опыта в подобном у него прежде не было.
Опять же – нужно найти ту часть сознания, которую необходимо перестроить. Только вот здесь загвоздка – времени на размышления нет. Пришлось решиться на другое – не обращать внимания на страдания Зига и раз за разом проникать в его душу. Зиг кричал, пытался схватить мою руку, но теперь у него не получалось и коснуться ее. Это уже моя заслуга – я представлял его руку как нечто материальное, а грудь – как душу, которую мне необходимо вытащить.
Раза с седьмого у меня, наконец, получилось. Душа последовала за рукой, и Зиг избавился от страданий. Странно было наблюдать свою руку внутри другой души, такой же нематериальной, как и я. И теперь появилась другая трудность – вынуть ее, не причинив боли Зигу.
Я теперь не мог воспринимать его, как нечто материальное. Он же теперь не в теле. Это то же самое, если бы моя рука застряла где-то в Аоде.
– Что вы такое?! – вскрикнула душа.
– Помолчи, помоги лучше что-нибудь придумать!
– Придумать? Ты что?.. – он переметнул взгляд к собственному бездыханному телу. – Ты убил меня?!
– Заканчивай уже, меньше слов, – встрял Аод.
Я плюнул на чувства Зига и изо всех сил потянул руку на себя. Он заорал, но его душа осталась невредима, а моя рука оказалась на свободе.
– Как же все сложно! Теперь надо как-то залезть в тело, – сказал я.
– В мое, что ли?! – Зиг перегородил проход к телу, встав между мной и им.
Я не ответил, а только облетел его и замер над трупом. Я уже догадывался, о чем нужно думать в момент вселения.
Тело – это сосуд для души. Она может быть только в человеческом теле, я не могу вселиться, например, в стол. Выходит, там есть какие-то рамки, которые удерживают душу внутри. Вот именно в эти рамки, или что оно там, мне и нужно попасть.
Я влетел в тело. Я принял точную позу, в которой оно лежало. Но моя душа все равно выпирала – она оказалась больше, чем Зиг.
Аод начал похихикивать. Посмотрел бы я на него, когда он будет вселяться!
С другой стороны, в моей власти изменять и размер души. Интересно, а в моей власти убрать мое клеймо со лба? Подумаю об этом в другой раз. А сейчас нужно заканчивать. Я представляю, как мое тело всасывает внутрь. Я представляю, как открываю глаза в физическом теле. Не работает. Тогда я думаю про другое. Думаю о стуке живого, материального сердца. Я хочу его почувствовать, этот стук. Я думаю о том, что не могу вырваться из этого тела. Все это мимо – я все еще мертв.
Тут еще и Зиг начал вмешиваться. Он схватил меня за руку и потянул на себя. Хорошо, что рядом оказался Аод, который вмешался и оттащил душу.
– Быстрее! – сказал он.
Я должен думать о чем-то другом. Кажется, я догадываюсь. О жизни. Я никогда не умирал. Это тело – мое собственное. Я был жив и остаюсь жив.
Сработало. Я открываю глаза и не вижу Аода. Подо мной твердый пол. Давно я его не чувствовал – еще с тех пор, как был в гостях у Вассила. Тело тяжелое. Очень тяжелое! Я не могу пошевелиться. Я должен двигаться с помощью мышц, но тело не слушается. Кажется, я уже начал забывать, что такое жизнь. Только приложив невозможные усилия, я смог оторвать голову от пола. Теперь уже не получится управлять своим состоянием с помощью мыслей. У меня ровно столько сил, сколько дано этому телу. Сколько оно пролежало мертвым? Может, минуты три. Надеюсь, что там ничего не пострадало.
Я осторожно двигаю пальцами – это трудно, как будто к каждому из них привязали по тяжелому грузу. Сгибаю руки, чувствуя себя связанным.
Даже обычное мигание кажется мне нереально сложным. Поэтому мне кажется подвигом тот факт, что я сумел встать на ноги. Перед глазами все пульсировало в такт новому, живому сердцу. Я оперся на стол, чтобы хоть как-то облегчить стояние. Внутри все вибрировало. Думаю, это я чувствовал, как кровь бежит по новым жилам. Пытаясь поймать равновесие, я услышал, как открылась входная дверь.
Садрин.
Глава 18
Тем не менее, никогда не удастся в достаточной мере изумиться тому, что все живут так, как если бы они о смерти «знать не знали».
Альбер Камю – «Миф о Сизифе»
Медленно передвигая ногами, держась за стену, я пошел на кухню. Пока они разуваются, нужно успеть слинять. Тихо закрыв дверь, я налег на нее всем весом. Идти было слишком сложно. Послышались шаги – они здесь, в гостиной. Я не успею. Чтобы вылезти через окно, нужно его сначала открыть, а меня пальцы плохо слушаются.
– Наверное, ему уже лучше, – раздался голос Аарона.
Ну, конечно, намного лучше. Как я надеюсь, что Аод позаботился о душе Зига и не оставил ее в гостиной. Иначе Садрин уже все поняла.
– Проверим другие комнаты, – ответил голос Садрин. – Мне это не нравится.
Мне тоже. Нельзя ей поддаваться. Если она поймет, что это не просто одержимость, а мы с Аодом, думаю, попадет еще и черту. Да и беседовать с архангелами как-то не очень хочется.
Шаги отдаляются. Наверное, решили начать с других комнат. Их здесь не так много. Помимо гостиной еще две спальни, уборная и кухня. Когда шаги растворились, я оторвал спину от двери и прошел к окну. Нужно все-таки как-то его открыть. Пальцы начали возиться со створкой, с задвижками. Я не мог даже за них ухватиться – такие они мелкие. Никогда не живший черт гораздо быстрее свыкся с телом, нежели я. Даже немножко обидно.
Когда шаги вернулись в гостиную, я все же смог совладать с пальцами и открыл окно. Теперь нужно перекинуть ногу. Этот парень, Зиг, оказался совсем не гибким. Мне пришлось изрядно попотеть, чтобы положить пятку на подоконник. Шаги приближались к двери на кухню. Поняв, что больше нет времени мешкать, я подал вес тела вперед и перелетел через окно, упав на спину. Глухой удар отдался в виски. Я лежал под окном, слушая пульсацию в голове и смотря на далекие звезды.
– Все ясно, – сказала Садрин. – Прими мои соболезнования, Аарон. Твой брат погиб.
Все-таки догадалась.
Я лежу неподвижно и почти бездыханно. Не дай Боже, что она услышит меня здесь. Глядишь, еще и убьет, чтобы тело для Зига освободить.
– Может, он просто ушел! Он не может так просто умереть. Не так рано! – противился смерти Аарон.
– Он и не должен был пока умирать. В любом случае, ты тоже в большой опасности. Тебя тоже хотят убить.
– Что это? Какая-то новая шайка бандитов?
– Да. Она состоит из двух человек, а в ее главе черт.
– Тот самый, из-за которого начался бунт?
– Тот, который убил пекаря.
Садрин закрыла окно. Для женщины ее ум огромен. Она восхитительна. Лучше такую иметь в союзниках. Но, к сожалению, реальность сурова – теперь мне придется скрываться.
Стараясь двигаться тихо, я отполз от окна и только потом встал на ноги. Мое положение, которое четко вырисовывалось в голове, мне абсолютно не нравилось. Во-первых, я остался абсолютно один, мне даже не с кем посоветоваться. Есть, конечно, еще и ангел, но все же. Во-вторых, похоже, что я остался без дома. И в-третьих, кажется, мне придется прятаться от этой бабы с яйцами.