Айя Сафина
Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием
– Вы слышали? Нам надо бежать отсюда в безопасное место! – Алания обратилась к уродцам.
Те переглядывались друг с другом.
– Это могут быть учения! – рявкнул левый.
– Какие учения по коду прорыва базы? Никогда такой сценарий не отрабатывали! – настаивал Кирилл.
– Нам бы сообщили по рации, если бы это было серьезно!
– А если всем наплевать на нас и они спасают самих себя, пока мы тут ждем?! – голос Кирилла набирал жесткости.
Четырнадцатилетний мальчик отважно призывал к рассудку тридцатилетних громил, которые его одним пальцем раскрошить могут.
Ну я точно ему детей нарожаю!
– Пойду проверю, – буркнул правый.
Он уже открыл дверь, когда левый резко ее захлопнул.
– Ну уж нет! А если пацан дело говорит и надо сматываться?
– Крайслер ясно дал понять: заключенных не покидать!
– Пойдем вместе!
Напарник задумался, а потом кивнул.
– Запрем их на ключ. Крайслер с нас шкуру сдерет, если они сбегут!
Тут уж не выдержали мы и все втроем вскочили с пола.
– Вы что, оставите нас здесь?!
– Проводите нас в безопасный отсек!
Алания бросилась вперед, но ублюдок жестко оттолкнул ее так, что та упала. Я подбежала к ней, Кирилл попытался остановить охранников, но те наставили на него автомат, а потом снова ударили в живот, Кирилл загнулся и упал.
– Хочешь пулю словить? Хочешь, чтоб я тебе мозги вышиб?
– А ну живо всем к стене! Руки на затылок!
Мы поползли назад, с горечью наблюдая за тем, как злыдни запирают нас в конкретно небезопасном месте.
Дверь захлопнулась, послышалась возня ключей, замок щелкнул и две пары ног побежали прочь.
Я тут же кинулась к будущему отцу моих детей.
– Ты в порядке? Ушибся? Дай посмотрю!
Я-то знаю, какое у него хилое здоровье! На физкультуре он подвернул себе лодыжку, просто встав на нее после отжиманий.
– Я в порядке, – Кирилл встал, отряхнулся, а потом улыбнулся мне, как будто конец света вовсе не навис над нами.
Алания в это время подошла к двери и стала ее дергать.
– Никто не знает, что мы здесь, – бубнила она под нос, лихорадочно дергая ручкой двери. – Никто не придет на помощь. Что же делать? Что же делать?
Я смотрела то на Кирилла, то на Аланию – оба что-то высчитывали в уме, словно у этой задачи было математическое решение.
– Может, это просто пожар? Или обвал? Затопление отсека? – Алания пыталась ухватиться за соломинки.
– Я знаю коды наизусть. Это прорыв! – Кирилл был решительным.
Вдруг заезженная пластинка компьютерного голоса прервалась и наступила тишина. Казалось, она тянулась вечно, пока наконец не зазвучала новая команда, от которой у меня мурашки по затылку побежали.
– Внимание, внимание. Проследуйте в ангар для эвакуации. Внимание, внимание. Проследуйте в ангар для эвакуации, – снова приятный женский голос спокойно приказывал драпать.
– Черт подери! – выругался Кирилл и стал долбить в дверь.
Алания присоединилась. А потом к двери кинулась и я.
– Помогите! Кто-нибудь! Мы здесь заперты! Услышьте же кто-нибудь! – мы кричали, перебивая друг друга, в надежде, что хоть кто-нибудь случайным образом будет проходить мимо богом забытого подвала вместе с топором. Не знаю, кто это должен быть. Ангел? Супергерой, который чудом оказывается в нужном месте в нужное время?
Я колбасила по двери как сумасшедшая до боли в костяшках, пока не поняла, что отбила ладони до красноты. Я перестала стесняться и начала плакать, даже рыдать. А как увидела испуганное выражение Алании, так отчаяние накрыло меня с головой.
Внезапно в дверь с обратной стороны что-то ударило. Мы замерли, смотря друг на друга широкими глазами.
– Мы здесь заперты! – крикнула я.
Ко мне тут же подпрыгнула Алания и зажала рот. И только сейчас до меня дошло, что внимание, которое мы пытались привлечь к себе своими криками и шумом, могло исходить от совсем недружелюбных тварей.
В дверь снова ударили на этот раз сильнее. Алания тут же отпрыгнула к стене. Примерно также, как мое сердце отпрыгнуло подальше к позвоночнику.
– Кирилл, отойди от двери! – прошипела Алания.
Кирилл и не думал противиться и тут же оказался рядом с моим плечом.
Снова удар. На этот раз дверные петли заскрипели, замок гулко звякнул.
– Это что, они? – запищала я.
– Тихо! – шикнула Алания.
А потом я услышала самый жуткий звук, который когда-либо слышала в своей жизни. Я услышала их сипение. Оно было таким надрывным, как у бегуна после длинной дистанции. А еще оно было жутко голодным. Не знаю, как описать этот писк, но когда его слышишь, сразу понимаешь, что тот, кто его издает, точно есть хочет. Или пить. Существо за дверью изнемогало. И после этой мысли у меня не осталось никаких сомнений в том, кто был там снаружи.
Зараженный снова ударил в дверь. Я зажмурилась.
– Они нас чуют, – прошептал Кирилл.
– На базе полно людей, они чуют их всех. Не двигайтесь, чтобы не тревожить воздух, – Алания говорила едва слышным, но уверенным шепотом.
Она больше всех знала о том, как выжить на поверхности, окруженной зараженными со всех сторон. Они с Тиграном и Квентином умели даже зараженные спячки обходить в лесах. Мы так называли скопления зараженных, находящихся в глубоком сне. Алания умела различать их на фоне белого снега, иногда даже запах улавливала за сотню метров.
– Старайтесь дышать маленькими порциями и перестаньте бояться. Адреналин, как специя для них, – шептала Алания.
Мы замерли на месте, слушая гортанные завывания существа за дверью, отчаянно ищущего еды. Минуты через две я поняла, что все это время не дышала, а когда сделала-таки вдох, почувствовала, как вспотел затылок и спина. В ушах вдруг стало глухо, а стук сердца превратился в один монотонный гул, словно началась фибрилляция желудочков.
Я видела, как Алания часто сглатывала рефлекс организма покашлять: астма, которую она тщетно пыталась от меня скрыть, могла навести на нас смерть.
В дверь больше никто не стучал, сипы и завывания пропали, но мы по-прежнему стояли не шелохнувшись.
– Может, он ушел?
Стоило мне прошептать, как зараженный у двери громко заревел. Я вскрикнула и прижалась к Кириллу. Алания обняла нас обоих. Теперь он точно не уйдет! Он знает, что в норе спрятались аппетитные личинки! За дверью послышались удары и рев, зараженный продолжал рычать и чавкать, его сип был настолько пронзительным, будто он стоял сбоку от меня и дышал мне прямо в ухо. Стало жутко. И мерзко. И еще до смерти страшно, потому что сейчас зараженный съест меня! Ему ничего не стоит сломать эту хлюпкую дверь, чтобы найти три лакомых кусочка на обед!
Черт! Я реально здесь в штаны навалю, если это снова будет Мэттью! Я ведь знаю, что он из деревни так и не выбрался, а значит, вполне возможно, стал одним из них. И вот снова вычислил меня по запаху, а теперь убьет!
Злыдень Мэттью! Никогда тебя не любила!
А за дверью продолжалась непонятная вакханалия из ударов, завываний, рева и чавкающих звуков. И наконец зараженный стал долбить по ручке двери!
– Нет! – завыла я, вжавшись в спину Кирилла ногтями.
Алания придавила нас к стене и закрыла своим телом.
– Я отвлеку его, а вы бегите! – крикнула она нам.
– Нет! Нет! Нет! Я не хочу! – заревела я.
И мне было наплевать, что я выгляжу, как истеричка, я ведь умру сейчас! Меня съедят! Меня на кусочки расчленят и съедят!
– Каришка, посмотри на меня! – позвал Кирилл.
Я с трудом оторвалась от его груди и посмотрела ему в лицо. Оно расплывалось из-за слез в глазах.
– Держи мою руку! Помнишь, как в компьютерном зале! Держи и не отпускай! Побежим со всех ног, как только я дам команду!
– Нет! Нет! Алания! – ревела я.
Я уже потеряла родителей, я не хочу терять вторую маму, не хочу, чтобы она жертвовала своей жизнью ради меня! Сколько, в конце концов, людей должно погибнуть ради того, чтобы я выжила?!
А чудовище продолжало остервенело бить по ручке двери, пытаясь сорвать замок.
– Держи мою руку! Я никогда не отпущу тебя! Я тебя не брошу! – кричал Кирилл.
Я ревела.
– Обещаешь? – спросила я, как тогда.
Он поцеловал мои пальцы.
– Обещаю, никогда не брошу!
Мы крепко обнялись, приготовившись к схватке с чудовищем.
Наконец ручка поддалась и отлетела вместе с частью замка на бетонный пол. Дверь распахнулась настежь.
Алания вжала нас к стене еще сильнее, и я приготовилась к побегу.
Но вдруг Алания расслабилась. Уже? Ее уже прикончили? Ей уже пускают кишки?
– Маркус?
Голос Алании прозвучал так неестественно после всего этого грохота, предвещавшего нашу скорую кончину.
– Папа! – крикнул Кирилл и кинулся в объятия Маркуса.
Тот выронил из рук топор и крепко обнял сына.
Я же решила вторить им и прыгнула на Аланию.
– Не хочу, чтобы ты умирала! Никогда не умирай! Никогда! Никогда больше не заставляй меня бросать тебя! – ревела я ей в плечо.
Из-за спины Маркуса показались несколько незнакомых мужчин в синих халатах – инженера, как и он сам.
– На базе зараженные, у нас мало времени! – выпалил Маркус.
– На базе объявлена эвакуация, надо скорее пробираться к ангару! – сказал низкого роста пухлощекий Фидель.
В следующую секунду мы выбежали из комнаты допросов. Я рефлекторно отпрянула назад, когда увидела на полу истекающего кровью синего мертвеца. Окровавленные топоры в руках спасителей теперь восстанавливали картину.
Я вцепилась в руку Алании и мы побежали в сторону коридоров базы, из которых доносились душераздирающие крики. Неожиданно я поскользнулась и больно упала прямо на попу, из груди вырвался стон, Алания рывком подняла меня с пола и мы продолжили бег. Я лишь через минуту поняла, что у меня липкая рука, а когда взглянула на нее увидела кровь. Я не сразу поняла, что она не моя. Сначала думала, что поранилась при падении, а потом взгляд упал на пол, по которому мы бежали и поняла, что бегу по мертвым людям, из которых вытекала эта самая кровь.
– Мамочки! – пискнула я.
Ей богу, не смогла сдержаться! Мое хлопковое платье было испачкано в крови людей, которые валялись тут мертвые по всем коридорам.
И тут я снова услышала этот противный сиплый вой совсем рядом.
– Маркус! – крикнул кто-то впереди.
А потом кто-то взорвал мои барабанные перепонки оглушительным стуком молотка. Амалия обняла меня крепко-крепко, закрывая уши ладонями, но это не помогло избавиться от стрекота в самой середине мозга. Казалось, в моей голове поселился Квазимодо под кайфом и остервенело избивал колокола в такт электромузыки тектоник. Сквозь одежды Алании я увидела, как Маркус и Фидель стреляли из автоматов в двух мертвецов, прыгающих в коридоре. Мамочки! Они прыгали прямо на нас! Нет! Вот они начали прыгать зигзагами, уклоняясь от пуль автоматов, и стремительно сокращали расстояние между нами. Я зажмурилась. Вот сейчас-сейчас меня разорвут на кусочки! Вот прям сейчас! Слезы брызнули из глаз, было очень страшно умирать, я не хотела умирать, и пусть люди говорят, что я маленькая и еще ничего не понимаю, одно я знаю совершенно точно: я не хочу умирать ровно также, как и любой взрослый, который думает, что понимает все!
Вдруг монстры взревели странным воем, послышались хлопки – на этот раз приглушенные, а потом кто-то начал орать, Маркус и Фидель что-то кричали Алании, Кирилл рядом со мной прижимался все крепче, словно хотел спрятаться в складках наших одежд.
А потом вдруг все стихло.
Я громко дышала, наверное также громко, как и те автоматные очереди, которыми Квазимодо выбил из меня мозги, но я не собиралась отцепляться от Алании, почему-то казалось, что если нас будут расчленять вместе с ней, это будет менее болезненным.
А потом кто-то дотронулся до моего плеча, я завыла, слезы уже не останавливались, я вжалась еще сильнее в живот Алании, она так вкусно пахла! Всегда пахла по-особенному, как Алания!
– Эй, Шишка, ну я же обещал вернуться.
Не может быть! Я развернулась и встретилась с лицом Фунчозы, он присел возле меня на колено, его лицо нисколько не изменилось! Такая же куча металлических колец торчала в бровях, носу, ушах, а посередине лба ярко сверкала загадочная татуировка, придающая ему сил. Я бросилась к нему на шею. А потом вообще разревелась.
– Эй, хорош! Ты же защитник Тамагочи. Без тебя горилла Коко не выживет.
Он отнял меня от своего плеча, я тут же вспомнила про желтое яйцо.
– Это уже не горилла. Вчера переродилась в крокодила и я назвала его Пушистиком.
Я протянула ему Тамагочи.
– Крокодил по имени Пушистик. Да ты еще более чокнутая, чем я!
Он посмотрел на экран с мигающими пикселями и вернул мне питомца.
– Покорми его и почеши ему пузяку, а то шкала радости почти на нуле.
Я вытерла текущий нос рукавом и тут же стала выполнять приказ моего командира, пока он разговаривал с остальными.
– Ну что, малышка, я знал, ты ждала нашей встречи, – произнес он.
Алания хмуро смотрела на него.
– Странным образом, я рада, что ты не изменился.
Хотя это было не так. Фунчоза был покрыт синяками и он заметно похудел, а сама Алания кашляла кровью из-за развивающейся астмы. Никто из них не остался прежним после той встречи три недели назад. Произошло слишком много событий и до сих пор происходило что-то.
– Маркус, валите к ангарам!
– А ты?
– Нам еще желтожопого китаезу надо спасти! Вот, возьмите!
Он протянул какие-то зеленые яблочки с кольцами Маркусу и Фиделю, а я продолжала гладить Пушистика, пока его шкала радости медленно заполнялась.
Даже в период конца света кому-то должно быть хорошо. И пиксельный крокодил вполне мог быть этим кем-то.
27 января 2071 года. 12:00
Тесса
Я замедлила ход, приближаясь к зоне РАБов на опасное расстояние. Роботизированная автоматическая боевая система РАБС – мелкокалиберная, высокоскорострельная станковая пушка, которая производит порядка тысячи выстрелов в минуту из ствола с глушителем и покрывает расстояние до пятидесяти метров. Ее искусственный интеллект распознает зараженных по траектории и характерному передвижению на четырех конечностях. Теоретически РАБ не увидит во мне зараженного, но и без доступа на пересечение границы меня за друга не примут. Так что мне необходимо наладить контакт с Центром управления через видеокамеру на РАБе, чтобы получить разрешение пройти.
А потому я остановила Киску (будь ты проклят, Ульрих!) в пятидесяти метрах от первой появившейся турели и знаком дала Зелибобе команду последовать моему примеру. Я оставила винтовку на снегоходе, старясь прикинуться безобидным путником, а по факту бывшим жителем Желявы.
Пока я неспешным шагом шла к турели, меня охватывали противоречивые чувства. Я была несказанно рада вернуться домой! Удивительно, как быстро меняется мировоззрение человека в другой среде. Пару месяцев назад я отчаянно стремилась покинуть подземелье, чтобы отправиться на поиски надежды жизни на земле. А сейчас все мое нутро тянется к сырым казармам, пропахнувшим плесенью и смрадом пропотевших человеческих тел. Мне хотелось оказаться в своей бетонной тесной комнате командира, где у меня не было изобилия в пище или одеждах, не было возможности наслаждаться горным воздухом Альп во время утренних пробежек. Там внизу были только я и мои друзья, запертые в клетке, но тем объединенные единственной целью, как единый организм. Это неповторимое ощущение, от которого к горлу подтягивается ком. Осознание того, что тысячи людей прекратили распри и объединились в одну команду ради достижения единой цели наполняет сердце надеждой на то, что еще не все потеряно.
Я приблизилась к турели почти вплотную, уже могла рассмотреть ее проржавевший корпус в местах соединения болтов – природа делает свою работу, растворяя металл водой. В голове тут же вспыхнула бессмысленная идея сообщить инженерам о необходимости смазать крепление окраинных РАБов, им всегда доставалось минимум внимания, уж слишком далеки они от входа в базу. Смотря на стального гиганта, возвышающегося надо мной на целый метр, я испытывала почти любовные чувства к этому малышу, стоящему на страже нашего благополучия. Я погладила метровый ствол, сбила с него налипший снежок, постучала по блоку ручного управления, чтобы проверить крепление крышки, протерла широкий выпуклый глаз видеокамеры.
А потом замерла.
В видеокамере не горел огонек.
И тут же меня окатило волной фактов, выстроившихся в единую логическую цепочку, которая уже орала мне в мозгу: «Ты еще долго будешь соображать?!»
Турель не работала.
Я отошла назад, чтобы проверить свою догадку. Диспетчер должен был повести стволом в мою сторону, еще когда я только приближалась к РАБу, но этого не произошло. Тогда я бросилась обратно к станку и открыла блок ручного управления набором кодовой комбинации. Крышка отлетела в ту же секунду, я заиграла рычагами управления и турель тотчас же ожила.
– Тесса, что там? – спросил Боб.
– Нет связи между Центром управления и турелью. Она в рабочем состоянии, но вышла из сети, – ответила я, закрывая блок управления.
– Сбой в системе? – предположил Боб.
Я побежала обратно к Киске (чтоб ты дважды сдох, Ульрих!) и уже на ходу отдавала приказ остальным:
– Едем к следующей, проверим, работают ли остальные!
Но сегодня был не мой день. И не наш. И не день остатков человечества. Потому что ни одна встреченная нами турель не реагировала на наш приезд. Они все были мертвы! Они все были отрезаны от Центра управления, который потерял над ними контроль. Мое сердце защемило от тревоги, поскольку столь эффективный барьер был потерян для Желявы, фактически оставив без защиты главные ворота базы. Одно радовало – это системный сбой, значит, скорее всего, полетел основной кабель под базой.
Но, как я уже сказала, сегодня не день человечества.
Когда я подъехала к главным воротам мое сердце не просто упало в пятки, а провалилось сквозь землю, пропиталось магмой, зажарилось в ядре земли и вышло с обратной стороны планеты.
– Какого черта?! – мой возглас опередила Перчинка, ехавшая точно позади меня.
– Почему они открыты?! – вторым в кроссе под названием «Кто быстрее сообразит?» был Зелибоба.
Я бросила снегоход прямо возле открытых нараспашку главных ворот – стотонные стальные двери прятались в бетонных карманах, словно кто-то просто забыл закрыть их за собой, а теперь они радушно приглашали всех, кому не лень, зайти на чаек с кровушкой в место обитания последних остатков человечества.
Я бегала между створками ворот, пытаясь найти хоть намек на повреждение, и нашла. Стальные цепи ручного закрытия ворот были сорваны, на остатках звеньев была видна копоть от взрыва. В голове бил фонтан мыслей. Это была спланированная атака на базу, но кому пришло в голову убить пятнадцать тысяч людей? Неужели Триггер решил таким образом сократить население?
Я мотала головой. Не может этого быть. Триггер не такой. Он бы наоборот заперся тут со всеми на долгие года. Что-то было не так, и я силилась понять причину атаки на базу и найти тайную фигуру на вырисовавшемся перед глазами плане.
– Их надо немедленно закрыть. Почему Центр управления воротами не реагирует?! – вопрошала Перчинка.
За ней по пятам бегал ее брат Зелибоба.
– Вторые тоже открыты! – выдохнул он.
– Да что же это такое? – рядом стоял пораженный Томас.
Мы вчетвером – бывшие жильцы Желявы – больше всех остальных понимали всю катастрофичность ситуации, пока остальные догоняли нас и нашу обеспокоенность.
– Это спланированное нападение, – произнесла я.
– Но кому это нужно? – не понимали мои боевые товарищи.
– Скоро выясним. Арси, что с миграцией?
Хакерша с синими дредами тотчас же села прямо на бетонный пол и погрузилась в байтный мир своего ноутбука.
– В радиусе пяти километров миграция полная. Все бегут сюда, – обреченно ответила она.
– Если попадешь в центральную сеть Желявы, сможешь ворота закрыть? – в груди вдруг проснулась надежда.
– Если электронная система закрытия ворот не повреждена, думаю, да.
– Хорошо, я проведу тебя к Центру управления. Остальные, слушайте сюда. Зелибоба, вези Аякс к ангарным воротам. Перчинка, езжай с братом. Томас, Арси, идемте за мной.
Ребята тут же разбежались по позициям.
– И мне бы картинку в планшет. Арси, можешь подключить меня к Фелин?
– Запросто. Готова вернуться из мира мертвых?
Я кивнула.
27 января 2071 года. 12:20
Ноа
– Назад! Отошли назад! – крикнул Лосяш рядом со мной.
И тут же бросил вверх осколочную гранату АПАВ, та пролетела дугой под потолком, упала где-то посреди мешанины из синих тел и взорвалась. Осколки с металлическим звоном разлетелись по сторонам и поразили ближайших к взрыву мара наповал, еще в нескольких впились и резанули по сухожилиям, отчего те рухнули на пол. Я осознал всю мощь оружия дьявола, когда мара с оторванными ногами продолжали ползти к нам, злобно клацая окровавленными пастями. Я просил у богов прощения, когда дробил их черепа пулями FAMASа.
– Твою мать, сзади бегут! – крикнул Легавый.
– Буддист, прикрыть наши спины! – тут же среагировала Ляжка.
Мы в ту же секунду перегруппировались и уже вели огонь по трем фронтам. Обстановка накалялась и медленно поджаривала нас. Теперь спасать Тамару – мать Легавого – уже не казалось хорошей идеей. Мы залезли в самое пекло аграрного блока, в тесных коридорах которого мы едва помещались вшестером.
– Да что происходит, черт возьми? Они все прибывают и прибывают! – кричал Хумус.
Его затвор не замолкал ни на минуту. Зато винтовка заглохла у Легавого и тот не нашел ничего умнее, нежели вытащить из-за моей пазухи Ратнабхадру и бросить ею в мара.
– Ты спятил?! – закричал я.
Сердце сжалось от увиденного. Крыса с визгом пролетела дугой и вонзилась зубами и когтями в глаз ближайшего к нам мара, тот истошно заревел. Крыса может сгрызть человеческий глаз за семь секунд, он сочный и питательный, и наверное крысы назвали бы его деликатесом, если бы умели говорить.
– Прелесть, ко мне! – позвал я Ратнабхадру.
Крыса тотчас же спрыгнула с зараженного на пол и помчалась на мой зов. Я не был удивлен сформировавшейся между нами привязанности, я всегда знал, что крысы – одни из самых умных животных на планете, не тем ли объясняется их необъяснимая живучесть? Паразиты – скажет кто-то, а я скажу: гениальность. Даже в восточной легенде воспевалась ловкость и трюкачество крысы, которая запрыгнула на спину быка, а перед Буддой скатилась со спины и первой очутилась у его ног. Так в китайском гороскопе она и заняла первое место.
Ратнабхадра невероятно общительна, а еще она смеется, когда я ее щекочу и совершенно точно знает свое имя. Я поднял с пола серенькую тушку и снова спрятал в карман за бронежилет.
– Еще раз тронешь мою Прелесть, и я очень разозлюсь! – предупредил я Легавого.
Хотя его импровизация сработала, добавив Легавому времени, чтобы подзарядиться, я не желал страданий невинного существа в чужой войне.
Мы медленно продвигались к спальному отсеку, где были заперты люди. Они отчаянно звали нас на помощь, застряв в тупике.
– Пожалуйста, помогите!
– Не бросайте нас!
– Молю, спасите моих детей!
Ляжка сняла с пояса две гранаты, выдернула чеки и бросила их вдоль пола.
– Ложись! – крикнула она.
Мы прижались к полу и заткнули уши. Два толчка один за другим окатили волной горячего воздуха, запахло паленой плотью мара. Я знал, что души этих бедняг падут на счет Ляжки и на великом суде Бог спросит с нее за каждого уничтоженного ею живого существа, неважно было ли оно чудовищем или человеков. На моем счету душ не меньше. Участь Падальщиков трагична и нас не ждет рай после священной войны. Всем нам гореть после смерти в том же аду, что и сейчас творится в наших жизнях. Скажете, несправедливо? Но такова наша участь. Мы заслужили ее своими прошлыми жизнями, в которых неистово грешили, как и те люди, что превратились в мара.
– Буддист, вперед! – крикнула Ляжка и поднялась с пола.
Она бросилась к спальному отсеку, когда потолочные плиты над ней затрещали и посыпались песком.
– Ляха, стой! – заорал Легавый.
Ляжка прижалась к стене, с ужасом уставившись в нависшую над нами смерть. Взрывные волны нарушили целостность бетонных перекрытий и теперь почва почувствовала брешь в фундаменте. Трещины разошлись по потолку, заявляя о своем праве на убийство людей.
– Надо торопиться, – сказал я и бросился к Ляжке.
Вдвоем мы отперли дверь спального отсека, в котором нас встретили несколько десятков испуганных глаз. А еще нас встретили два дула Калашниковых.
– Ольга! – выдохнул Халил.
И тут же обнял командира Бесов, спасшего ему жизнь в деревне. Ляжка не сопротивлялась и даже приобняла черноволосого парня, отчего заскрипело мое искусственное сердце. Я же перевел взгляд на обладателя второго автомата.
– Квентин, – кивнул я брату Алании, о которой он тут же вспомнил.
– Моя сестра…
– В порядке с Фунчозой.
– Мама!
Легавый кинулся в объятия женщины в годах. К ее подолу прилипли четверо детишек пяти-шести лет, а Тамара же теперь прилипла к храброму сыну, которым была безумно горда.
– Сколько вас здесь? – я перехватил бразды правления нашей группой в свои руки, пока Ляжка делилась моментами близости с парнем, с которым едва ли десятком слов обменялась за все время их знакомства, однако это не помешало им наладить прочный духовный контакт невидимый остальным.
Любовь неуправляема и тем она удивительна, может возникнуть там, где ее совершенно не ждешь, но раз возникнув, уже не отвертишься. Как у меня с Прелестью. Вдруг стало грустно оттого, что Ляжка сделает выбор в пользу другого. Я гнал эти мысли прочь, потому что над волей другого я не властен, да даже если б мог, то не захотел бы этой власти.
– Четырнадцать человек, детей больше половины, – ответил Квентин.
Это я видел и без него. Беспощадный мозг уже просчитывал шансы добраться до ангара в полном составе. Я старался не думать о том, каким образом столько детей оказались под опекой нескольких взрослых. В прорыве шестьдесят третьего детей и женщин умерло больше всего: их бросали в коридорах, запирали перед ними двери, кидали их в пасти мара. Людей охватил непобедимый страх перед грядущей мучительной смертью, и они с радостью отдали на съедение самых слабых, лишь бы выиграть себе шанс на жизнь. Я не сужу. Судит Бог. И каждому он приготовит карму соразмерную деяниям при жизни.
– Ляжка, ведите, мы прикроем, – сказал я, не желая больше тратить время.
Бесы расчищали путь, Бодхи замыкали вереницу людей, выбежавших из спального отсека. Но пока мы были внутри, мара медленно завоёвывали коридоры Желявы и уже поджидали нас на выходе.
– Ляжка, уводи людей! Хумус, Муха, ко мне! – крикнул я.
Мы присели на одно колено, сзади присоединились Лосяш с Легавым – и вместе мы решетили целую стену из синюшных тел мертвецов, карауливших нас на подступе к отсеку, пока позади нас Ляжка выводила людей. Детей, вернее сказать. И снова сердце заскрипело от мысли о том, что этих невинных малышей оставили как ненужный мусор в гонке за выживание.
– Черт! – выругалась Ляжка в наушнике.
Я обернулся, и понял, что мы оказались в западне – нас окружили с обеих сторон. Трое мара выскочили из-за угла прямо на детей, Ляжка сработала молниеносно, запустила в мара сразу осколочную гранату АПАВ из дульной насадки FAMASа, а сама бросилась на детей и повалила тех на пол. Граната взорвалась тотчас же, изрезав уродцев в клочья. Мара завопили. Несмотря на их проклятье, они также как и мы, чувствовали боль. И снова я заставил свою совесть замолчать, потому что жалость к мара сейчас была не к месту. А она все продолжала давить на меня:
«Как мы это допустили? Как смогли довести людей до такого состояния? Ведь они были людьми! Все до одного!».
Грехи предков витали над нами с самого рождения, как семейное проклятье, нам не предоставили выбор. Такова была наша карма.
– Там еще бегут! – крикнул Халил.
Его палец указал на приближающуюся группу мара из шести особей. Они скакали прямо на нас, все покрытые свежей кровью, которая все никак не могла утолить их голод.
Сзади закричала Ляжка. Я обернулся.
Мара, которому отрезало ноги осколками АПАВ, подполз к отстреливающейся Ляжке и вонзил клыки в ее ляжку. Как вам такая тавтология? К ней подскочил Халил и в упор расстреливал мара в затылок. А позади них к нам бежали еще двое.
– Муха, Хумус! – позвал я.
Мы развернулись и уже молотили пулями в три стороны. Ситуация накалялась с каждой секундой, нам срочно надо убираться отсюда. В наушнике перекрикивали друг друга остальные Падальщики, сражающиеся где-то в других уголках базы. Они также как и мы пытались спасти хоть кого-нибудь, пытались усыпить свою бдительную совесть, которая до конца жизни будет нам указывать на мигающее табло с цифрами людей, которых нам не удалось спасти. Даже если то было невозможно, даже если мы не были рядом с ними и вообще не знали, где они находятся в данный момент, совесть будет терзать нас, как самый главный судья.
«Вы дали слово защищать мирных граждан. И вы нарушили свой обет. Чего же вы по-настоящему стоите?»
– Ребята, мы в западне! Поварской цех! Кто-нибудь может прийти на подмогу?
За всем тем гомоном, что раздавался в наушнике, я едва различал голоса друзей:
– У нас здесь почти двадцать гражданских! Нам нужно подкрепление!
– Мы не можем выйти из тупика! Нас добивают!
Коридоры подземной базы со стальными дверями и механическими запорными устройствами: постепенно вся Желява превращалась в одну большую могилу. Людей загоняли в углы, окружали со всех сторон, отрезая пути отхода. Мы были добычей. Также как и звери, которых нещадные предки загоняли на охоте. Кто-то ради пропитания, но больше ради развлечения – люди истребляли невинных существ, которые просто хотели жить, которые просто оказались слабее. Как мы сейчас.
На моих глазах двое мара уже подобрались к Ляжке, Халил и Квентин больше не могли помочь – их автоматы замолчали уже несколько минут назад. Мара замахнулся на Ляжку своей мощной рукой с когтями длиною в три десятка сантиметров, режущих человеческую плоть, как скальпелем. Я вскинул FAMAS и излил свой гнев на мир, уничтожая чудовище, что мы породили.
Гнев затмил мой разум, застлал глаза пеленой обиды, которая тоже присоединилась к хору невидимых судей:
«За что? Почему это происходит со мной? Чем я заслужил?».
И в тот момент, когда я осознал, что сошел с пути истины, которую обрел восемь лет назад, когда меня вернули к жизни, подарив искусственное сердце, на меня снизошло наказание: пуля, которую выпустил мой гнев, вонзилась точно в грудь девочки, что поднялась с пола.
Маленькое тельце отшвырнуло на пол с такой силой, словно я сам стал мара и ударил ее своей мускулистой рукой.
Дыхание сперло, сердце прекратило вращение, а мир сузился до размеров отверстия в груди малышки. У меня задрожали руки, потом ноги, а потом и все тело, и я рухнул на пол, как будто на меня свалили непомерный груз.
Вокруг продолжалась вакханалия жизни, ставшей уже привычной со всей этой жестокостью вокруг, со всеми этими нескончаемыми попытками выжить. Лосяш с Легавым продолжали отстаивать правый фланг, Хумус и Муха – мои верные сержанты – не прекращали прикрывать тыл. Квентин с Халилом кричали на плачущих детей, чтобы те продолжали лежать на полу с заткнутыми ушами.
