Айя Сафина
Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием
– Сыворотка… ты создал ее…
– Мы создали ее, – произнес он.
И наконец сделал шаг вперед, преодолев невидимую стену между нами толщиной в метр, которая все это время разделяла нас так настойчиво и неприступно.
– Мы вместе закончили ее, – повторил он.
И погладил меня по щеке. Мое тело ярко ответило согласием на его прикосновение. Я замерла. Казалось, все процессы в теле остановились, даже заражение. А сам вирус застыл в своем продвижении по моему телу, прислушиваясь, как вор, который стоит возле кровати с просыпающимся хозяином дома, и пытается спереть с его шеи золотую цепочку.
Я зажмурилась. Слезы сами потекли, и я их не останавливала. Не хотела. Слезы победы всегда сладки, их нельзя стыдиться, они доказывают, что у тебя вместе с железной силой воли есть ранимое человеческое сердце, которое и движет всеми инструментами организма, ведущего борьбу. Слезы триумфа прекрасны. Чего не сказать о соплях, которые вечно портят все прекрасные романтичные моменты. А остатки блевоты где-то в районе гланд так вообще просто жуть! Но благо душ смывал позорные соленые струи, пока мы с Кейном обнимались так крепко, словно боялись снова потерять друг друга из-за невидимой стены.
Наш страстный поцелуй решительно заявил, что отныне никакой стены больше не возникнет, потому что эпоха выживания человечества подошла к концу.
Настало время нашего триумфа.
Через полчаса я уже лежала на кушетке в лаборатории. Не в плексигласовом боксе, как планировала, и это меня напрягало.
– Ты так уверен в успехе? – спросила я Кейна, стоявшего рядом и вонзающего иглу мне в вену.
С другой стороны стоял Томас и держал меня за руку, усиленно стараясь не замечать тот факт, что у Кейна, как и у меня мокрые волосы пахнут одинаковым раздражающим запахом старого шампуня «Ягодный взрыв». Позади него стоял Робокоп и рыдал от счастья, пересказывая самые сочные моменты секса с Кейном, которые ему понравились больше всего.
«Он тебя так сжал! А потом так взял! А потом так прижал!».
Он говорил без устали и пауз, все его рыдания превратились в сплошное хрюканье.
– Иначе и быть не может, – голос Кейна был тверд.
«Как и его прекрасная тычинка полчаса назад!» – прорыдал Робокоп.
– Когда ты уже заткнешься? – выдохнула я, закатив глаза.
Робокоп назло громко сморкнулся в розовый носовой платок.
Кейн и Томас переглянулись, я замотала головой. Они уже привыкли к моим странностям. Слава богу они не видят этот бред позади их спин.
– Ну вот и торжественный момент, – произнес Кейн и стал вводить в вену сыворотку.
Он делал это нежно, боясь причинить мне боль. Мне показалось это милым. Томас подбадривающе улыбался.
Кейн закончил вводить препарат. Странно, но я представляла его иначе: зеленая светящаяся жидкость или фиолетовое бурлящее зелье. На деле же сыворотка была прозрачна, словно найти ее не представляло никаких усилий, а ее состав похож на состав святой воды.
– Тебе нужно поспать, – заботливо произнес Кейн.
Хотелось бы мне напомнить ему, что еще двенадцать часов назад мы хотели друг друга убить. Но уж очень мне нравилась эта его забота, она была и смешной и милой одновременно. Знала бы, что я претендент на нее, то занялась бы с ним сексом в первый день знакомства. Того гляди, Кейн не был бы такой занозой в заднице все это время.
И тут меня переклинило.
– Я не хочу спать, – сказала я.
Кейн напрягся.
– Тесс, тебе нужно отдохнуть, – Томас поддержал Кейна.
Я громко сглотнула, вспоминая жуткие кошмары, что вирус скармливал мне целыми фурами. Я не хотела снова возвращаться в то место, где царит беспросветное отчаяние. Место без окон и дверей, без потолка и пола. Я не хотела снова очутиться в той пустоте.
– А что если я усну и не вернусь, – я вдруг не сдержалась и заплакала.
Голос дрожал, а предательские слезы обнажали страх, который я, как солдат, по определению не должна иметь.
– Что если я останусь в той пустоте…
– Эй, – брат сжал мою ладонь сильнее и присел на кровать, – все будет хорошо. Ты же сама видела результат секвенирования. ДНК в сыворотке заполнено всеми нуклеотидными связями. Она завершена!
– А вдруг не сработает? Эта сволочь уже дважды ошибалась! – зарыдала я, указывая на Кейна.
– Эй – обиделся тот, – в третий раз точно сработает!
А потом мы все рассмеялись. И смеялись долго – так из наших тел выходили накопленные страхи.
– Засыпай, Тесс. Вот увидишь, завтра настанет новый день, – прошептал Кейн с улыбкой на лице.
Едва голова коснулась подушки, веки налились тяжестью. Уже закрывая глаза, я смотрела на заснувшую Лилит в плексигласовом боксе напротив меня.
«До скорой встречи, Лилит», – подумалось мне.
Встреча наша обязательно состоится: либо в реальном мире, либо в мире пустоты.
27 января 2071 года. 10:00
Маргинал
Жизнь коротка, и век пройдет, как день,
Всем смертным недоступна бесконечность.
Погаснет свет, и солнце скроет тень,
И только фениксу подвластна вечность.28
Испытание войной сродни священному огню, очищаемому землю от сорняков, из пепла которых возрождается жизнь. Пепел удобряет почву, дарит ей богатства для плодородия, вручает ей кирпичики для создания новой жизни. Я нахожу в этом захватывающем круговороте противоречивый закон мироздания: чтобы возродиться, надо умереть.
Огонь выжигает все без остатка, нет такой твердой материи, которая смогла бы противостоять огню. Огонь, как универсальное оружие Вселенной против всего, что в ней есть. Как оставленный Мироздателем запасной план, которым можно воспользоваться в крайнем случае – когда все его строительство летит к чертям, например. Когда вид, на которого было потрачено миллиарды лет эволюции, не оправдал надежд и провалился под лед, истончившийся от стараний этого вида уничтожить мир вокруг и себя вместе с ним.
Идут века, и вновь прошло сто лет,
А мир все тот же: войны, бедность, голод,
Боль, кровь и смерть…А в жилах – смертный холод…
Жизнь тяжела, и меркнет солнца свет.
– Так, мы попали в обходной коридор Зоны А, – Ольга, ткнула пальцем на планшет, куда Падальщики загрузили чертежи систем жизнеобеспечения базы, что я им любезно подарил.
Мне они больше никогда не понадобятся.
– Да, это здесь, – согласился Калеб, изучая линии на карте своего планшета. – Отсюда до ворот пятьдесят метров. Если пройдем их, до арсенала останется еще сотня.
– Осталось узнать, дошло ли наше послание хоть до кого-нибудь, – прошептал Тони.
– Да, Маргинал! Если этого не произошло, то к тебе серьезные претензии! – привычно ругался Тормунд. – И комиксы твои паршивые, слышишь? На меня ни хрена не похоже! Профиль носа вообще не совпадает, слепошара ты лизоблюдная!
Я ухмыльнулся дерзости Тормунда, я буду по ней скучать.
– Зачем он опять прячется? – спросила Бриджит.
– Да потому что морда у него страшная, как прыщавая жопа Горе-Федора!
Тормунда больше остальных задел тот факт, что именно я являюсь автором всем знакомым провокационных комиксов, демонстрирующих жизнь Желявы под другим углом. Под моим углом. Углом с вездесущих видеокамер и прослушивающих устройств, доступ к которым я взломал еще семь лет назад, а потому знаю всю гнилую подноготную нынешнего режима, который, увы, Падальщики изменить не в силах, как бы они ни старались. Это система. А с системой бороться бесполезно. Ее можно лишь сокрушить. Сжечь дотла. Впитаться ее пеплом, чтобы создать из него нечто более прекрасное.
Падальщики собрались в мрачном потайном туннеле, что шел параллельно Зоне А. В туннеле отсутствовало центральное освещение, ручные фонари в руках Падальщиков разрезали тьму яркими лучами, железная дверь с поворотным запорным устройством блеснула металлом в желтом свете. Благодаря односторонней системе открытия дверей, секретные туннели базы уже тридцать лет остаются тайной, в которой развивалась моя жизнь.
Вчера я нарисовал новый комикс с зашифрованным посланием «Падальщики живы. Вы нужны нам. 28.01.10.00. Ворота Зоны А». Я изобразил в нем неизвестные доселе никому истории жизни людей, покинувших базу в мертвом виде и в живом. Мало, кто из ныне живущего населения узнает персонажей, почти никто не вспомнит тех реальных драм. Я хотел подловить читателей резкой сменой курса комиксов, чтобы они заподозрили в нем что-то странное еще до загадок в конце издания. Я оставил комикс в раздевалке Големов одному из солдат, который волей судьбы был разжалован из отряда специального назначения и определен в жестокую среду выживания среди бойцов, полных горячих мускулов и дымящейся ненависти к Падальщикам.
Всего за сутки комикс облетел весь военный блок, побывал в руках и бывших Падальщиков, и Назгулов и Големов, даже некоторые майоры пролистали их как бы не хотя, как бы между прочим, но внутренне надеясь найти скрытый ответ на мучающие их вопросы.
Стоило одному новобранцу разгадать скрытое послание, цепную реакцию было не остановить. Шушуканья в коридорах, туалетах, в перерывах между тренировками сделали свое дело и забитые униженные бойцы поняли, что настал их час мести.
Я помню боль, и смерть, и пустоту,
И легкий пепел – белый и холодный…
Биенье сердца…Ветер…Вдох свободный –
И солнца свет, и мира красоту!
Боль переродится в облегченье, тревоги обратятся в смиренье, а страх превратится в надежду – вот, что делает огонь. Он как сакральное очищение сути бытия от грязи пороков и грехов. Пройдя через огонь, всю грязь смывает, как под водопадом, и возрожденный мир пышет добром и верой.
Надо лишь не испугаться и сделать шаг – окунуться в пламя …
– Кажется, что-то происходит, – Лосяш привлек внимание товарищей к видеопотоку на планшетах.
Точно. У ворот Зоны А, появились двое молодых парней, которые подошли к охранникам-Големам.
– Кто-нибудь их узнает? – спросил шепотом Тони.
– Черт, качество видеокамер как у Кубика Рубика – пиксели на треть экрана! – выругался Электролюкс.
А в это время всего в десяти метрах от затаившихся в туннеле Падальщиков, у ворот в Зону А затевалась стычка двух ненавидящих друг друга отрядов.
– Я еще раз спрашиваю, что вы тут забыли? – уже громче спросил лысый широкоплечий Голем у ворот с автоматом наперевес.
– Воздухом подышать хотим! – смело бросил паренек, тоже в униформе отрядов внутренней безопасности, вот только нутром принадлежащий Падальщикам.
– Пошел дышать в другом месте, сучонок! – лысый напирал и даже выставил винтовку слегка вперед.
Но малец не трусил, его приятель еще ближе встал возле товарища, в любую секунду готовый броситься в драку.
– А здесь воздух слаще! – парень не сдавался.
У пацанов под обоими глазами были синяки, губы разбиты, на скулах швы, на локтях обмотаны бинты – видимо, им хорошо досталось на тренировках Крайслера, который с каждой причиненной болью все ярче зажигал огонь бунтаря. Полковники всегда недооценивали тех солдат, что шли в отряды специального назначения. Истинный Падальщик не знает страха, но знает непомерную гордость за значок Анх на униформе. И когда его лишают этой эмблемы, он превращается в зверя, у которого отобрали дом и семью, и ему уже нечего терять.
– Что кишка тонка со мной врукопашную? – дразнил малец.
– Да пошел ты! Мне на тебя время тратить, как на поход в туалет. У нас приказ стрелять в любого, кто выкажет агрессию. Давай подойди ко мне, ублюдок!
Голем направил дуло на парней, те тут же отошли на пару шагов назад.
– А ведь правду говорят, что чем гнилее душа Голема, тем толще его кожа, – выплюнул пацан.
– Да мне срать, что говорят! Я спущу пулю и ты подохнешь. Кто выиграет от такого расклада, а?
Лица молодых пацанов напряглись, когда они осознали, что этому Голему глубоко наплевать на честь. Он выстрелит в безоружного, пнет просящего, посмеется над больным, плюнет в старика. Только такие мрази идут на повышение у Крайслера.
Но тут внезапно мощная черная рука перехватила длинное дуло автомата Калашникова и резко выдернула его из рук Голема.
– Невежливо целиться в безоружных, – процедил сквозь зубы Тони, – особенно в моих солдат!
В ту же секунду мощный удар в лицо повалил самого наглого Голема на его дружков. Те не успели сообразить, как Электролюкс и Вольт подбежали к ним и выхватили из рук испуганных солдат автоматы.
Големы с ужасом в глазах смотрели на появившихся из ниоткуда с дюжину людей, а когда узнали в них разыскиваемых командиров Падальщиков и их сержантов, а потом увидели вернувшегося с поверхности командира Маяка, отползли подальше к стене, утащив за собой ноющего другана.
– Топ Гир, почему я не удивлен, что вы единственные отгадали шифр? – Тони встал перед своими новобранцами.
Посреди гигантских пикселей он все же распознал свою парочку молодых гениев по части электроники на колесной бронетехнике, которых он лично отобрал в сентябре в первый запасной состав Теслы.
– Ты сильно удивишься, командир, когда откроешь ворота, – ответил нахальный Топ.
Тони удовлетворенно кивнул.
А Ольга с Лосяшем и Легавым уже забрала ключ-карты у лежачих Големов и вместе они открывали ворота.
Едва двери разъехались, как Падальщиков встретила огромная толпа ребят, собравшихся по ту сторону ворот. Их было порядка пятидесяти человек – основной состав Падальщиков и несколько новобранцев.
На экране я увидел, как учащенно забился пульс командиров, когда они увидели своих верных товарищей, не предавших идеи, в которые верили Падальщики уже третье поколение.
Как только рядовые увидели своих командиров, поднялся дружный оглушительный ор.
– Они живы!
– Это действительно они!
– Да!
– Я знал!
– А-а-а!!!
Рев полсотни ребят воодушевил командиров настолько, что те гордо выпятили груди вперед и отважно вперились в видеокамеры, надеясь, что Триггер видит их триумф.
– Сержант! Мой сержант! Мы здесь! – к Бриджит подпрыгнули два молодых пацана.
Один худосочный и долговязый, второй упитанный и с толстыми щеками.
– Сопля? Барахлюш? Вы еще живы? – привычным надменным голосом произнесла Бриджит.
Но и ее барабанящий пульс, как у птички в свободном полете, выдавал ее трепет.
– Командир! Каков приказ? – крикнул кто-то в толпе.
Калеб набрал воздуха в грудь, как будто вбирал в себя вторую жизнь, которой сейчас поделится с остальными. Ведь у него для всех обитателей Желявы есть невероятная новость. Жизнь под землей подходит к концу, вскоре они наконец увидят солнце!
– Мои боевые товарищи! Мне не терпится обрадовать вас тем, что…
– Надерем зад этим козлам! Прикончим полковников! Грабим АРСЕНА-А-А-АЛ! – заорал Фунчоза, перебив сдержанную речь Калеба.
В ответ раздался оглушительный рев толпы, и, не дожидаясь своих командиров, Падальщики бросились к арсеналу начинать войну. Сейчас не до высших целей и учтивости.
Бей! Круши! Громи!
Калеб закатил глаза. Бриджит пихнула его в плечо и улыбнулась. Поддавшись всеобщей эйфории от запаха грядущей свободы, командиры побежали за своими солдатами.
Пусть новый век, как день, пройдет опять,
Но я столетье буду жить в надежде,
Что я смогу опять , как прежде,
Сгорев в огне, из пепла вновь восстать.
Мои боевые товарищи смели с поста арсенала с десяток Големов и уже варварски разворовывали все возможные припасы, забивая карманы магазинами, гранатами, минами, ножами, навешивая на плечи по два автомата, словно наркоманы, добравшиеся наконец до дозы.
Тысячелетия прошли, а человек так и не изменился. Порядок устанавливается революцией, новая власть приходит с анархией, насилие порождает прогресс. Человечество никак не может слезть с избитого пути, боясь предположить, что за проложенной колеей есть другой способ жить – без дележа ресурсов и беспрестанного доказательства собственного превосходства.
Что ж, придется напомнить им, что человек не венец творения, что есть враг, куда более сильный, чем Триггер, Трухина и Крайслер вместе взятые.
Я сижу в своем укромном уголке. Здесь нет света. Единственные яркие отблески бросает экран моего ноутбука, с которого я могу следить за всей базой, точно призрак, проходящий через стены. Мне не нужен матрас, не нужен стул, мне не нужна обильная еда и огромные запасы воды – я легко добываю их во время своих блужданий по базе, по поверхности. Мой темный холодный мир потайного коридора возле военного блока станет последним пристанищем в этом умирающем подземелье.
Падальщики думают, что в следующую минуту принесут новый миропорядок в Желяву – справедливый и милосердный. Они даже не подозревают, что в следующую минуту им предстоит сражаться с совсем другим врагом.
Мои пальцы начинают стучать по клавиатуре, запуская конец человеческого света.
Ведь для того, чтоб смерть преодолеть
И в том же теле снова воплотиться,
Есть путь один – дотла в огне сгореть
И вновь из пепла к жизни возродиться.
Глава 7. Прощай, Желява
27 января 2071 года. 10:00
Алания
Едва я открыла глаза этим утром, как увидела нависшего надо мной майора Корвина – первого помощника Полковника Триггера.
– С добрым утром, мадам. Полковник ожидает встречи, – просипел он своим мерзким голоском.
Я не суеверна, но то, что первой с кровати на пол ступила моя левая нога, определенно служило знаком чего-то очень плохого, что ожидало меня этим днем.
Мне не позволили умыться или позавтракать, я даже в туалет не сходила, потому что Корвин уже протягивал мне мою одежду, что взял со спинки стула. Я замечала сочувствующие взгляды моих сожителей, которые прятались за стальными прутьями трехэтажных кроватей. Я смущенно натянула одежду прямо поверх ночной сорочки, потому что я определенно не стану оголяться перед этими стервятниками, которые ведут меня на съедение Триггеру. Может, меня сегодня вообще убьют. К чему парад?
– Почему вы ее уводите? Она ничего не сделала! – заступилась Анника.
Я же остановила ее рукой. Мой жест напомнил ей о том количестве детей, за которых она становится в ответе, когда меня нет на посту. Это наша с ней давнишняя договоренность.
– Алания, я им сообщу! – бросила Анника, когда Корвин уже уводил меня из спального отсека, положив тяжелую руку на плечо.
Корвин тут же остановился и обернулся.
– Кому сообщите? – тут же сообразил он.
Анника замялась.
Помощь пришла неожиданно.
– Всем сообщим, какой беспредел вы тут устраиваете! – выкрикнула старушка с расстройством пищеварения.
– Оборотни!
– Отбросы!
– Фашисты!
– Арестовываете всех, кого захотите, полностью наплевав на закон!
– Безбожники!
Осуждающие возгласы раздавались со всех кроватей. Я ухмыльнулась столь яркому оксюморону. Желявцам, запертым под землей в бетонной коробке, не была чужда свобода. Даже будучи в клетке мы слепо верим в то, что у нас есть какие-то права.
– Я и есть закон! – прошипел Корвин в ответ на причитающих женщин.
Я вышла из отсека в сопровождении четырех солдат, как будто была одним из опаснейших преступников на базе. Кто опаснее для правительства: знаменитый убийца или шпион? Проходя мимо двух вооруженных автоматами бугаев, стороживших неприметную на фоне бетонных стен дверь, ответ для меня был очевиден.
Корвин чуть ли не втолкнул меня силой в небольшую комнату, где стоял старый деревянный стол, за которым меня ожидал дьявол.
Но когда Триггер отклонился на спинку скрипящего стула, я увидела сидящих по другую сторону стола испуганных Каришку и Кирилла.
Сердце упало в пятки и я рефлекторно выдохнула:
– Они ни при чем!
Триггер оскалился.
– Кажется, ты осведомлена о гораздо большем, нежели обычный агроном.
Корвин снова толкнул меня вперед и я села на стул прямо перед Полковником.
Сам Корвин с солдатом остались с нами, двое других вышли наружу и закрыли дверь.
Я посмотрела на детей и улыбнулась им, пытаясь передать храбрость, как если бы ее можно было посылать силой мысли. Но мои маленькие шпионы были смышлёными. Они прекрасно чувствовали атмосферу обстановки, а также осознавали всю нашу беспомощность в богом забытой комнате затхлого подвала, куда не то, чтобы не ходят, но даже вряд ли знают о ее существовании.
Триггер склонился надо мной и приступил к допросу.
– Где мои Падальщики? – процедил он сквозь зубы.
– Ты их распустил, не помнишь?
Удар был таким внезапным, что я охнула от неожиданности. Мозг лишь через секунду сообразил, что меня хорошенько приложили. Нервные окончания, как чирикающие птички на проводах, передавали друг другу сообщение о чудовищной боли, которая резанула меня по щеке. Я схватилась за вспыхнувшую огнем щеку, пытаясь приглушить боль.
Сбоку завыла Каришка.
– У меня нет времени. Но что еще хуже для тебя: у меня не осталось сил терпеть, – произнес Триггер.
Я медленно выпрямилась на стуле и подняла на него взор полный гнева. Я готова была его испепелить, будь у меня такая способность!
– Твои завораживающие чистой голубизной глаза приобретают изумрудный оттенок, когда ты в гневе, – говорил Триггер, как ни в чем не бывало.
Как будто не сидел и не избивал тут слабую женщину.
– Интересно, какими они становятся, когда тебе страшно?
– Я не боюсь тебя! – выплюнула я.
Триггер улыбнулся, как будто ожидал этого ответа, а потом выпрямился, медленно обошел стол и встал возле Каришки.
Мое сердце завыло в такт ее всхлипов.
– Мне и не нужно, чтобы ты боялась меня. Мне просто нужно использовать то, чего ты боишься, – произнес он с иронией.
– Каришка, терпи! Помни, чему я тебя учила! – выкрикнула я.
Но не успела я договорить, как Триггер развернул мою маленькую девочку и влепил ей пощечину посильнее, чем мне. По крайней мере, так мне показалось.
Каришка взвыла и схватилась за щеку.
– Ах ты козел! – выкрикнул Кирилл.
Он попытался атаковать Полковника, но Корвин, стоявший позади него, ухватил того за плечо и повалил на пол так легко, словно Кирилл был мягкой игрушкой. А потом злодей надавал пару пинков прямо под дых мальчику, и тот затих.
– Если ты думаешь, что ты – единственная, кто способна так жестоко использовать детей, то ты глубоко заблуждаешься, – Триггер разве что не пел.
– Какой же ты сукин сын! – всхлипнула я.
Плач Каришки резал по сердцу наждачной бумагой, срывая мышечные ткани слоями, а частицы души – лоскутами.
Триггер снова вернулся на стул передо мной.
– Я даже спорить с этим не буду. Более того, чем быстрее ты поймешь, что я жестокий сукин сын, тем легче и быстрее пройдет наша беседа.
Я зажмурилась, пытаясь спрятать слезы, но их уже было не остановить, они заливали лицо ручьями и я ругала себя за слабость.
– Я повторяю свой вопрос: где мои Падальщики?
Я молчала, пытаясь найти выход из этой жестокой ловушки.
Но Триггер не врал, когда признавал свою сучность. Он не дал мне времени на раздумья, а уже кивнул Корвин и тот снова направился к моей Каришке. Та завыла еще громче и забилась в угол, как маленький енот, которого загнал жестокий охотник и которому глубоко наплевать на то, что енот хочет жить. Чудовище даже не задумывается над тем, что у енота есть такая же душа, как и у всего живого на земле.
Я сдалась в тот момент, когда бездушная машина для выполнения приказов занесла руку над моей девочкой, чтобы снова ее ударить. Каришка закрыла лицо маленькими ладошками и завыла.
– Я не знаю! – крикнула я. – Калеб их забрал!
Рука палача остановилась над головой Каришки.
Триггер удовлетворенно откинулся на спинку стула. Победитель хренов.
– Калеб, значит. Он вернулся на базу? – странным образом Триггер был доволен.
Он повернулся к Корвину и отдал приказ:
– Усилить охрану арсенала, выставить двойной караул в военном блоке. Калеб снова постарается подбить всех на бунт.
Я ухмыльнулась.
– У тебя ведь так и не получилось, – произнесла я.
Полковник взглянул на меня.
– Привить им мерзости твоей мелочной душонки! – выплюнула я. – Ты воспитывал их десятилетиями, а они все равно пошли тебе наперекор. Нет у тебя последователей. Никто никогда не пойдет за таким, как ты!
– Ты просто не знаешь, на что способны люди, когда им страшно. Я выводил обезумевших от страха людей из горящих городов пачками. Им было все равно, сколько людей погибло ради того, чтобы они жили! – яростно выплюнул Триггер. – Я был там наверху!
– Я тоже там была. И выжила не благодаря тебе!
– Тебе просто повезло!
– Потому что мир наверху не такой как прежде. Наверху можно жить. Но ты слишком сильно боишься, чтобы попробовать. Ты трус! Поверхность не для таких, как ты!
– Когда я покончу со своими бунтарями, ты первая отправишься наверх. Я посмотрю, как ты выживешь там, – выплюнул Триггер мне в лицо.
Напряженную тишину комнаты допроса разорвало шипение рации в нагрудном кармане Полковника.
– Триггер, выйди на связь немедленно! – женский голос, искаженный помехами, чуть не взвизгнул.
Триггер скорчил недовольную гримасу, но вытащил рацию и грубо ответил:
– Чего тебе?
Трухина никак не прокомментировала его нахальство. Похоже причина, по которой она прервала важный допрос Триггера, была первостепенной.
– Живо в Центр управления! – истерила Полковник Трухина.
Взбешенный Триггер рванул рацией, готовый раскрошить ее стальной корпус.
– У меня здесь…
– В Центр управления сейчас же! – взвизгнула Трухина.
Несколько секунд Триггер раздумывал, как поступить. Но, видимо, истерика Трухиной заявляла, что произошло нечто посерьезнее, чем запертая в затхлой комнате старуха с двумя детьми. Триггер позвал солдат:
– Вы двое остаетесь караулить здесь. Головами отвечаете за пленников! Остальные за мной.
Триггер с мерзким Корвином и двумя другими солдатами вышли из допросной. Я бросилась к лежачему на полу Кириллу, возле которого уже припала на колени Каришка с красной щекой.
Кирилла тоже хорошо приложили, я прощупала ребра – целы. Отбили лишь мягкие ткани, и я бога молила, чтобы не были повреждены внутренние органы.
Каришка беззвучно плакала, Кирилл лежал в сознании, но терпел боль с закрытыми глазами и ловил ртом воздух.
А я смотрела на двух бугаев, охранявших дверь, и молила бога прийти на помощь прежде, чем вернется Триггер и продолжит свой допрос.
Бог всегда слышит наши молитвы.
27 января 2071 года. 10:00
Триггер
В союзниках есть один большой изъян: со временем они начинают пытаться сместить доминанту, отчаянно натягивая одеяло на себя. Пока Генерал был жив, Трухина и пальцем не пошевелила, чтобы избавиться от него, но теперь, когда я сделал всю работу, она желает укрепиться в своей власти, заступая за черту и прохаживая по моим владениям. Если она думает, что я это потерплю, она глубоко заблуждается. Во имя благосостояния Желявы я убил своего старого друга, с которым мы сотни боев прошли плечом к плечу. Избавиться от Трухиной, мне не составит ни малейшего труда, если я восприму это как благо.
Я ворвался в Центр управления, готовый всыпать ей взбучку прямо перед десятками операторов, что следили за мониторами. Но эта женщина снова меня перебила.
– Триггер, у нас серьезные проблемы!
Я сжал кулаки, но решил выслушать эту истеричку в менопаузе.
– Ворота! Они открылись сами по себе!
Она почти кричала, щелкала по клавиатуре, указывала на экраны, а мой мозг все еще догонял смысл ее фразы. Она казалась нелогичной, словно вырванной из параллельного мира, в котором мы никогда не жили.
– Ну так закрой их! – заорал я.
А в голове продолжался сумбур из лавины мыслей вроде тех, которые подсказывали, что если бы проблема решалась с помощью нажатия одной кнопки, Трухина бы меня не прерывала и тем более не истерила бы здесь на глазах у своих подчиненных.
Я уже наперед знал, что она ответит, но мозг отказывался принять этот факт.
– Я не могу! – заорала Трухина. – Хаксли, что с управлением?
Ее первый помощник остервенело бил по клавиатуре, казалось, его пальцы сейчас вспыхнут пламенем, как трут, подожженный трением палки о дощечку.
– Здесь какой-то посторонний код! Я… это что-то вроде вируса, я не могу его отключить! Он, как червь! – молодой парень в очках почти выл, не отрываясь глазами от экрана, в котором продолжал набирать непонятные мне символы.
– Кто-то взломал нашу систему управления и открыл ворота, Триггер!
Мое имя, прозвучавшее ее хриплым голосом, вывело меня из ступора.
Я смотрел на экраны мониторов, на которых яркий дневной свет заливал проходную. Холодок пробежал вдоль позвоночника и поднял волосы на затылке.
– Активировать ручное закрытие ворот! – наконец приказал я.
Операторы уставились на меня взглядами полными удивления, словно я произнес несуразицу. От того, что никто не бросился выполнять мой логичный приказ, мне стало еще холоднее.
– Цепи взорвали. Нет у нас больше привода ручного закрытия ворот! – рявкнула Трухина.
– Диверсия? – удивился я.
– Да какая разница? Мне не до твоих шпионов сейчас, Триггер! У меня база открыта нараспашку. Заходи все, кому не лень!
Внезапно истерика Трухиной больше не казалась мне раздражительной или излишней, она впрочем-то была вполне уместной.
– А что со вторыми воротами? – выдохнул я тяжело.
– Та же херня! Эмма, датчики движения?
– Все плохо, Полковник! Все очень плохо!
– Цифры, дура!
– Эм… радиус тридцать километров… миграция зафиксирована повсеместно! Количество особей… датчики улавливают движение двух тысяч особей!– вторая помощница Трухиной чуть ли не захлебывалась в соплях и слезах от страха, который тормошил ее нервные окончания.
Я видел через толстую ткань кителя, как напряглись мышцы спины высохшего скелета Трухиной.
– Две тысячи это немного. Запас боевой мощи турелей рассчитан на полсотни тысяч вражеских единиц! – напомнил я.
Трухина ответила не сразу.
– Две тысячи – это максимум, который может фиксировать система одновременно… А РАБы на передовых форпостах проржавели насквозь. Инженеры до них уже лет пять не добирались из-за нехватки ресурсов!
Я промолчал. С этим я не мог поспорить. Территория вокруг базы радиусом в три километра испещрена тремястами турелями, которые нуждаются в постоянном техническом обслуживании. И соответственно, чем дальше турель находилась от базы, тем меньше ей доставалось внимания. По предварительным подсчетам инженеров, две из десяти турелей могли заклинить из-за запущенного состояния спускового механизма.
– И все равно турели дадут нам время закрыть ворота. Активировать всех до одной. Рассадить операторов за РАБов, пусть следят за их работой! – я начинал терять терпение.
– Точно! – выдала Трухина с облегчением.
– Полковник, – раздался тихий голос справа.
Это был Хаксли. Огромные капли пота выступили у него на лице, как будто он только что окунулся в бассейн.
– Кажется, мы потеряли турели, – пробубнил он.
Трухина выпучила глаза.
– Кажется? – взревела она.
– Рапортуй нормально, идиот! – заорал я.
Паника вдруг сжала мой мозг в тиски, и я больше не мог думать ни о чем, кроме этих долбанных экранов передо мной, на которых яркие солнечные лучи заливали проходную Желявы.
– У нас нет турелей! – тут же исправился Хаксли. – Я не вижу их в системе. У нас нет над ними контроля. Я не знаю, работают ли они вообще! Это все тот вирус…
Трухина схватилась за голову. Я перестал дышать.
