Андрей Алексеевич Мурай
Письма к незнакомцу. Книга 6. Брак
В доме, кроме грома и молний, прошёл досмотр личных вещей, записей, пометок на полях, сличение почерков. Адресата и её младшую сестру выставили во фрунт.
– Покорно благодарю! – вымолвила тётенька далеко не умильно и не ласково. Вот что навлекает на нас ваша ветреность, ваше кокетство!.. Я ли не старалась?.. Вот плоды!
Зачитали письмо.
Почерк Лермонтова обе девицы узнали издалека. Это был сильный удар, как следствие – нокдаун: «Удивительно, как в ту ночь я не выплакала всё сердце и осталась в своём уме».
Конец второго раунда. Пока тётушки и дядюшки обмахивают потрясённую девицу мокрыми полотенцами, обменяемся, Серкидон, мнениями по поводу анонимного (секрет Полишинеля!) письма Лермонтова. Не удар ли это ниже пояса?..
Чистые, высокодуховные люди пишут письма, цель которых научить человека любить, сделать его сильнее и благороднее. Да взять хоть мои письма к Вам! Читай Вы их все до конца, были бы уже сильнее Геракла, благороднее Дон Кихота и влюбчивее Дон Жуана.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего раунда.
-13-
Приветствую Вас, Серкидон!
Моё почтение, Михаил Юрьевич!
Конфликт души и тела отравил разумную часть жизни Лермонтова. Могучая, цельная, честолюбивая, порывистая, щедроодарённая душа никак не могла смиpиться с тем, что какой-то чудовищной ошибкой воплощена в тело нескладное, прожорливое, сутулое, пpиземистое, большеголовое, пpостолицее. Тело несуpазное настолько, что казалось: большая голова взята от одного человека, плотно сбитое туловище – от дpугого, а кpивые ноги – от тpетьего. Сам поэт с горечью говорил, что судьба, будто на смех, послала ему общую армейскую наружность.
Особенная подлость заключалась в том, что Лермонтова окружали товарищи по полку, бравые гусары, среди которых были, как говаривал чеховский Лука, «чистые конфеты». Лермонтов чувствовал себя Гадким утёнком, который вырос, но не превратился в прекрасного лебедя, а стал Большим гадким утёнком.
Быстро окрепнув, душа поэта научилась скрывать общую армейскую наружность, или как тогда говорили – драпировать. Говоря языком театральным, не дать увидеть авансцену, сразу увести зрителя глубже. А для этого годны две игры – в стихи и в любовь.
Поэзия Лермонтова переносила читателя «В тот чудный мир тревог и битв,//Где в тучах прячутся скалы,//Где люди вольны, как орлы»54. Мы читаем строчки: «Забил заряд я в пушку туго…»55, «Земля тряслась, как наши груди…»56,«Не шутку шутить, не людей смешить…//Вышел я на страшный бой, на последний бой»57, «Чу! близкий топот слышится… //А! это ты, злодей!»58 – и лирический герой, да и автор строк представляется героем, суворовским «чудо-богатырём». Исполином с масштабом воображения Ницше.
Что же касается любви, то представьте себе, Серкидон, до какой же степени нужно было задурить голову девице, чтобы она в человеке с общей армейской наружностью увидела алмаз Регента!59 Каким должно быть помутнение её рассудка!
Иное мнение. Оно принадлежит Елене Андреевне Ган60:
«Он, в редких встречах с нею, говорит с ней, танцует, как ни в чём ни бывало!.. Я видела его несколько раз, и дивилась ей!.. О вкусах, конечно, не спорят, но он, по крайней мере, правду сказать, что похож на сатану… Точь в точь маленький чертёнок, с двумя углями вместо глаз, чёрный, курчавый и вдобавок в красной куртке…»
Грешным делом подумалось, что модная писательница своего времени Лермонтова с Пушкиным попутала. В другой раз она высказалась яснее:
«Не хорош собой, какое-то азиатское лицо, но южные пламенные глаза, и ловок, как бес».
«Демона» она не читала, иначе название подсказало бы третье определение Лермонтова, и тогда бы вся линейка нечистой силы была бы воплощена в одном корнете.
Ба! Серкидон! Вовсю идёт третий раунд, начало которого мы проболтали. Смотрите, Лермонтов изменил тактику: стал уходить от столкновений. Она навязывает борьбу, он – отступает, она отлавливает коварного соблазнителя на балах, присаживается рядом, смотрит на него глазами полными слёз.
«Куда девалась моя гордость!.. Я готова была стать перед ним на колени, лишь бы он ласково взглянул на меня».
В ответ на немой вопрос: «Что всё это значило? И любите ли вы меня?» – проходит французский апперкот: «Mon dieu, mademoiselle! Peut etre vous aitne-je, peut etre non! Je n”en sais rien, vraiment!.. qui peut se ressouvenir de toutes les passions el”hiver passé!.. le tombe amoureux pour tuer “etemps non la raison! – faites comme moi et vous (en) trouverez bien».
Она принимает сказанное за какое-то изощрённое испытание, она готова пострадать ради любви, и в следующую встречу молит: «Ради Бога, разрешите моё сомнение, скажите, за что вы сердитесь? Я готова просить у вас прощения, но выносить эту пытку и не знать за что – это невыносимо. Отвечайте, успокойте меня!»
Успокоил сильный хук справа: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего уже и не требую, словом я вас больше не люблю, да кажется, и никогда не любил».
После чего Михаил Юрьевич громко расхохотался. Это был – нокаут.
Вот вам пирожки с опилками! Вот вам камень, положенный в руку поэта! Сначала он был взлелеянным за пазухой, а потом зажат в кулаке.
Закончен бой, потухли свечи, победитель возликовал, побеждённую привели в чувство и отвезли на отдых в деревню….
Я мог что-то напутать, поэтому Вам, Серкидон, лучше самому прочесть воспоминания участников состязания. Почитайте: «Записки» Екатерины Александровны Сушковой и неоконченную повесть М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лиговская».
В победной реляции Лермонтов писал кузине-Александрине: «Вы видите, что я мщу за слёзы, которые пять лет тому назад заставляло меня проливать кокетство m-IIe Сушковой. О, наши счёты ещё не кончены! Она заставила страдать сердце ребёнка, а я только помучил самолюбие старой кокетки»61.
Заметим в скобках, «старой кокетке» было двадцать три года от роду.
Это письмо пострадавшая не читала, зато случайно прочла другое, и многое поняла. Дело было так. Мадемуазель Сушкова пришла к подруге Сашеньке, с которой продолжала делиться тайнами сердца. Прошла прямо в комнату. Хозяйки, Александрина и её матушка, были заняты приёмом какой-то своей важной родственницы. На столе была опрокинута шкатулка, из неё вывалилась груда писем. Нежданная гостья увидела вдруг своё имя, написанное до боли знакомым почерком. Выхватила письмо и прочла:
«Будьте спокойны, милая кузина, Мишель никогда не женится на M-lle Сушковой. Я играл двойную игру, которая удалась мне превосходно. Кокетство M-lle Cушковой хорошо наказано! Она так очернена в глазах Мишеля, что он к ней чувствует одно презрение; мне же удалось лестью вскружить ей голову и даже внушить ей страсть, которая мне неприятна… Не так-то легко будет от неё отделаться! Зато цель наша достигнута, а что касается M-lle Cушковой, – будь с ней что будет!..»
Раз Мишель, два Мишель,//Получилась вермишель.
Чтобы эта вермишель на ушах у Вас не нависла, поясняю. «Князь Мишель – светское прозвище Кузена номер два. Александрина с матерью жила за его счёт. А ну как новоявленная жена свернёт финансирование? И что делать? Идти на паперть? К тому же мужчины в те времена до тридцати лет женились редко. Только по большой любви. Но ведь не на девице, которая старше и к тому же – бесприданница. Всё это учитывая, Александрина В-на дала Кузену номер один задание, с которым он справился с блеском.
Через много лет пострадавшая в поединке написала примирительные строки:
«Сердце у Лермонтова было доброе, первые порывы всегда благородны, но непонятная страсть казаться хуже чем он был, старание изо всякого слова, изо всякого движения извлечь сюжет для описания, а главное, необузданное стремление прослыть «героем, которого было бы трудно забыть», почти всегда заставляли его пожертвовать аффекту лучшими сторонами своего сердца».
Эти строки Екатерина Александровна Хвостова написала в 1860 году, через год она похоронила мужа, дипломата А.В. Хвостова, и уже одна занялась воспитанием двух дочерей.
Серкидон! Чтобы было Вам понятнее скажу: Лермонтов – Бэтман своего времени, игра в «героя, которого трудно забыть» удалась ему и с Мартыновым62, который помнил поэта до конца дней своих, пуля которого стала последним сердечным увлечением поэта.
Третий раз стрелял из пистолета отставной майор Мартынов, но наводило его руку Провидение. Душа поэта уже ликовала, она предчувствовала, что получила разрешение на освобождение, ликующая улыбка играла на лице Лермонтова…
Раздался выстрел, душа метнулась ввысь, блеснула молния, грянул гром, сотрясший Машук – небо салютовало душе поэта, метнувшейся ввысь! В родные пределы. На этом всё…
Крепко жму Вашу руку и до следующего письма.
P.S.
Нет, не всё. Забыл Вам перевести французский «апперкот»:
«Бог мой, мадемуазель, может быть, я люблю вас, может быть нет, право не знаю. И можно ли помнить о всех увлечениях прошедшей зимы! Я влюбляюсь, чтобы убить время, но не рассудок! Поступайте, как я, и будете чувствовать себя хорошо»63.
-14-
Приветствую Вас, Серкидон!
Продолжим о женском окружении. И теперь – вокруг мужчины. Подкинул нам эту тему Лютер, и мы в ней радостно закопались. Вспоминайте: много женщин вокруг мальчика, «среди восьми своих сестёр…», я ещё, помниться, оставил Вас в тревоге за судьбу поэта Анатолия Брагина.
Но зря мы беспокоились, выправился Анатолий Иванович, и с женой ему повезло – досталась женщина ласковая, упорная, заботливая. Судите по стихам:
Собиралась очень долго
На гуляние жена,
Наряжалась, словно ёлка
Новогодняя, она…
Но идти, как оказалось,
Можно было без прикрас:
Мы с друзьями нализались,
А она таскала нас.
Непонятно как, но поэт сумел усвоить и мужскую линию поведения, и мужские наклонности. Причём наклонности усвоил отлично, вплоть до полного падения. И ничего тут не поделать – фамилия обязывает.
О других мужчинах… Что там у них дальше? Позади детство золотое… Позади пора возмездия – юность…Наконец, мужчина готов серьёзному шагу… И давайте рассмотрим «Влияние плотности женского окружения на представителя мужеского пола в предбрачье…»
Вот тут всё круто! Мужчина возбуждён! Все хорошенькие молодые женщины имеют для него «промысловое значение», мужчина смотрит на них с вожделением и неоднократно прелюбодействует с каждой в сердце своём64. А когда попадает в плотные слои женственности, сердце мужское ликует.
Рассмотрим примеры.
Из рассказа Эдуарда Дворкина «Зимние девушки».
Герой рассказа – Аркадий, маленький, толстый, в очках. Он хороший и добрый. День рождения у Аркадия в конце зимы. И хотя друзей у Аркадия много, но все этой зимой очень заняты. Ни один не смог хотя бы ненадолго заскочить к Аркадию и пожать ему руку. «Понимаешь, – говорили друзья, – скоро весна, много дел» Но каждый обещал прислать вместо себя прекрасную девушку. Аркадий не верил этому, однако на всякий случай подготовился, и чудо свершилось – девушки пришли. Нескладный виновник торжества вдруг оказался в плотном девичьем окружении!..
«Я в общем-то… сегодня…» – говорил девушкам Аркадий и счастливо смеялся. Девушки смотрели на Аркадия прекрасными глазами.
– А вы ведь вовсе не толстый! – сказала ему та, что пришла первой.
– И совсем не маленький! – сказала та, что пришла десятой.
– И совершенно не в очках! – сказала та, что пришла после всех.
И такая струилась из девичьих глаз теплота, что температура в квартире стала стремительно повышаться. Аркадий открыл форточку, и тёплый воздух устремился на улицу. Снег тут же почернел и растаял.
– Весна! – закричали девушки. – Наступила весна!..»
Девушки убежали, но ощущение короткого пронзительного счастья осталось. Я предлагал назвать рассказ – «За полчаса до весны», но автор менять время года отказался.
Пример второй. Из романа Владимира Краковского «День творенья»
«Девушки вокруг. Какая прелесть в их обилии. Какая истинная мужественность просыпается в мужчине, когда с ним не одна, а несколько, когда ему нравится не одна, а все, любовь к множеству – вот истинно мужское предназначение. Сосредоточенность в точку, свет – клином, это любовь женского типа: когда мужчина любит одну, он чувствует себя бабой. И ведёт себя как баба.
Выходите за меня замуж все, кто тут есть, – говорит он. – Нет, я серьёзно. Он действительно не шутит, но девушки смеются. Одна спрашивает, как же он будет на свадьбе под крики «Горько!» целоваться со всеми сразу, на что Верещагин отвечает, что ему не нравится, когда кричат «Горько!». Тогда другая девушка спрашивает, что он предлагает взамен. Оказывается, Верещагин предлагает взамен разбивать о новобрачных флаконы с духами, как бутылки с шампанским о борт спускаемых на воду кораблей.
Девушки смеются».
Мы ещё обязательно вернёмся к разговору Верещагина с девушками. Разговор очень любопытный. Пока оставим Верещагина, пусть неспешно заправляет папиросу в мундштук, а нам пора сделать вывод.
Плотная женская атмосфера полезна младенцу мужеского пола, ребёнку, который пешком под стол ходит, но далее, чтобы не вырос из ребёнка телёнок, должна включаться мужская составляющая. Нужен отец, а потом и наставник. Как это было принято в Древней Греции. Иначе откуда узнает мальчик о чисто мужских премудростях, о мужском стиле поведения. Как же сработает знаменитый принцип воспитания «Следи за рукой», если нет на виду твёрдой мужской руки?
При плотном женском окружении в предбрачье своём мужчина перестаёт оценивать мир адекватно, он может попасть в изменённое состояние, которое сродни тому, что бывает после поедания галлюциногенных грибочков. Толстый и маленький Аркадий начинает верить, что он не толстый, не маленький, не в очках, а Верещагин хочет жениться сразу на всех девушках.
Мы с Вами, Серкидон, подчас достаточно фривольно играли понятиями «бабочка» и «бабонька». Подчас одно из означенных понятий переходило другое. Так вот, продолжая эти аналогии, скажу: как и появление большого количества легкокрылых бабочек в каком-либо месте считается дурным предзнаменованием, так и окружение большим количеством легкомысленных девушек не приносит счастья молодому мужчине. Чаще приводит к неприятностям.
Большое количество женщин вокруг может испортить и мужчину солидного возраста.
Присмотримся к коллективу, где много женщин, а начальником у них – мужчина. Истинной мужественностью пышет он. А сам – смотреть не на что: и маленький, и плюгавенький. Но с какой важностью он отирает лысину! Как величественно несёт он своё брюшко! Как гордо дребезжит его голосок… Не приведи Господи другому мужчине сунуться в его владения. Ой, что тут будет! Броситься переполненный мужественностью (как тюлень) на защиту своей территории и своих самок.
Расщедрюсь, Серкидон, на дополнительный вывод: всё хорошо в меру. Это относится и к еде, и к питью, и к галлюциногенным грибочкам, и к прекрасным девушкам. «Всё есть лекарство и всё есть яд, дело в дозе».
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-15-
Приветствую Вас, Серкидон!
Собою нынче был я удивлён: «Что же это выходит?! Вместо усердных занятий в институте брака прогуливаю вверенного мне судьбой молодого человека по полям. А потом и на бокс забрели. Ни дать ни взять два непутёвых студента. Нет, решительно надо браться за ум».
После самобичевания захотелось с невиданной доселе выразительностью описать красоты, нежности и плюсы брачных отношений. Захотелось побежать в «сад супружества», дабы обнять там каждую яблоньку, а каждую грушу окучить.
В поисках союзников Ваш прилежный письмотворец, подобно Евгению Онегину, «отрядом книг уставил полку…» К сожалению, далее всё по тексту классика. Но отпишу по порядку.
Первым был – Михаил Векслер. Очень он при чтении удобен, поскольку пишет не только мало в длину, но и коротко в ширину. Полюбуйтесь:
Мрачна
Контора
Брачна
Котора
Правда, к этим четырём словам есть ещё и название – «ЗАГС». Заслужило ли означенное государственное заведение столь суровые строки поэта? Ведь когда Михаил Емельянович, улыбчивый и влюблённый, обращался в ЗАГС, женили его каждый раз быстро, весело, с шутками и прибаутками.
Ну ладно, думаю, первый рифмованный блин комом. Не повезло с русским поэтом – повезёт с нерусским. Схватил наугад западного, попался – Сэмюэл Кольридж. Представитель «озёрной школы», помните его эротическую цитату о лебедях на тихо зыблемой волне? Мы тогда с Вами только-только примеривались к женской груди… Что же скажет о браке поэт-романтик?
«Мужчина, женившийся по любви, всё равно что лягушка, прыгнувшая в колодец. Воды вдоволь, но обратно уже не выберешься».
Но что на это ответить? Значит, не надо ни прыгать, ни квакать. А Кольриджу – особенно. Досталась ему прекрасная жена, родились славные детишки. Взять хоть дочурку – поэтессу Сару Кольридж. И не скажешь, что в колодце выросла.
Может быть, поздний Кольридж сказал о браке что-то хорошее, стал я искать, и лучше бы не листал этого Сэмюэла: «Самая счастливая супружеская пара – союз глухого со слепой».
То есть слышать женщина всё-таки должна. Иначе кому же поэт будет читать свои стихи?.. После второй подряд неудачи дошло до меня, что поэты – это не те люди, которые могут сказать о браке что-то хорошее. Решил я тогда пойти в народ, стал, с целью поднятия настроения, читать анекдоты на брачную тематику. Ну и вот результаты:
1.
«Надпись внутри мужского обручального кольца: «Этот редкой породы дятел был пойман и окольцован в Подмосковье в 2001 году».
То есть там, где у царя Соломона было написано «И это пройдёт…», у дятла написало, когда пойман, когда окольцован. И похоже – навсегда. Кольцо с пальца не стряхнёшь… Не квакай, друг, не прыгай, не тряси!
2.
– Папа, а как ловят идиотов?
– С помощью косметики, милых улыбок и красивых платьев, сынок.
На такую наживку, действительно, кроме идиота ничего не поймаешь. А вот на «живца»: на колыхание высокого бюста, на крутой изгиб бедра, на лихой размах стройных ног… На такую наживку можно поймать особь разумную. Правда, в состоянии ослабления умственных способностей.
3.
– Дорогой, сегодня, годовщина нашей свадьбы. Давай зарежем кабанчика?
– А кабанчик-то чем виноват?..
В этом коллективе больше всего жаль кабанчика… Он живёт не только под постоянной угрозой оказаться на обеденном столе, но и в атмосфере полного непонимания и трагического отчуждения.
4.
– Как мне было хорошо с тобой! – сказала Сидорову жена, но её слов он не услышал, потому что уже спал65.
Знаю, знаю, почему уснул Сидоров. Потом обязательно расскажу, пока этот Сидоров – мой должок перед Вами…
«Не то, не то читаю! – опять поразила мысль. – Коня мне, полцарства даю за коня!» – крикнул я, свистнул молодецким посвистом и на воображаемом коне поскакал в ближайший книжный магазин за брачно-оптимистической книгой.
Вижу за прилавком продавщицу с полугодовым сексуальным неудовлетворением на лице. Робко спрашиваю её:
«Девушка, мне бы книжку про радость брака…»
«Да, пожалуйста, – неожиданно ласково говорит она, – и протягивается мне книжицу с названием «Пятнадцать радостей брака». Я на таких радостях девицу чуть было не расцеловал, чтобы отблагодарить и заодно поменять её суровое выражение лица на радостное. Широкий прилавок помешал.
Открыл книжку наугад и ещё раз возликовал, когда прочёл: «Но, заметьте притом, я женатых отнюдь не осуждаю, напротив, хвалю и одобряю поступок их от всей души…»
Тут всяческие мои сомнения – покупать книжку или нет – закончились. Оплатил, прижал к себе и – домой, домой…
После поспешного обеда открыл покупку, «как в доме собственном мы открываем ставни»66, и… радости мои закончились. Ощутил себя так, как мужчина, который женился не на той. «Надел колечко и фату,//Но, к огорченью, не на ту», – говорил про такие фатальные ошибки мой друг и соавтор Эдик Лопата.
Сначала, Серкидон, я закончу фразу, которую не дочитал в магазине: «… ибо для чего же и рождаемся мы на свет, как не для того, чтобы каяться, страдать да смирять грешную нашу плоть, тем самым прокладывая себе дорогу в рай».
Написана книга во Франции в XV веке не иначе как неким святошей. Наслушался на исповедях грешников, грешниц и написал сей труд. Но почему-то слово «радости» не закавычил… Было бы честнее. Ну хорошо, не нравятся тебе кавычки, назови книгу – «Горести брака». Не вводи добрых людей в заблуждение.
Противники брака обычно сравнивают его с клеткой для птицы, мышеловкой для мыши, ямой для хищника, сетью для рыбы. Автор псевдо радостей избрал последнее:
«Брачующийся мужчина подобен рыбе, что привольно гуляла себе в море и плавала, куда ей вздумается и вот эдак, плавая и резвясь, наткнулась вдруг на сеть, мелкоячеистую и прочную, где бьются пойманные рыбы, кои, учуяв вкусную приманку, заплыли внутрь и попались…»
Что же далее:
«Итак, вот и оженили беднягу, хотя он ещё вдоволь не наплясался и не накрасовался, и не все ещё щёлковые кошельки красоткам раздарил, и не все любезности от них выслушал. Он и в первое время после свадьбы никак не остановится играть да веселится, не ища забот, да уж заботы сами его нашли…»
Каким же образом они его нашли? А вот Вам любопытный диалог новобрачных из главы «Радость первая»:
«Оставьте меня, дружочек, нынче я в большой печали.
– Душенька, да отчего же так?
– А оттого, что нечему радоваться, вздыхает жена, – только напрасно я и разговор завела, ведь вам мои речи – пустой звук!
– Да что вы, душенька моя, к чему вы такое говорите!
– Ах, боже мой, сударь, видно, ни к чему; да и поделись я с вами, что толку, – вы и внимания на мои слова не обратите либо ещё подумаете, будто у меня худое на уме.
– Ну теперь-то я непременно должен всё узнать!
– Будь по-вашему, друг мой, скажу, коли вы так ко мне приступились. Помните ли, намедни заставили вы меня пойти на праздник. Заявилась я в моём предсвадебном платьишке, и всё-то оно истрёпано и молью потрачено, ведь мне его сшили в бытность мою в девицах, а много ли с тех пор я радости видела? Одни лишь беды да напасти, от коих вся-то я истаяла, так что меня, верно, сочли матерью той, кому прихожусь я дочерью. Я прямо со стыда сгорала, красуясь в эдаком тряпье промеж них, да и было чего устыдиться, хоть в землю провались!
– Ах, душенька, – отвечает бедняга-муж, – я вам на это вот что скажу: вам ли не знать, душа моя, что когда мы с вами поселились своим домом, у нас нитки своей не было, и пришлось обзаводиться кроватями да скамьями, креслами да ларями и несчётным другим скарбом для спальни и прочих комнат, куда и утекли все наши денежки. А потом купили мы пару волов для нашего издольщика. А ещё обрушилась намедни крыша на нашем гумне и надобно было покрыть её без промедления. Да к тому же пришлось мне затевать тяжбу за вашу землю, от которой нам никакого дохода, – словом, нет теперь у нас денег или же есть самая малая толика, а расходов выше головы!»
Но можно ли убедить женщину логическими построениями? Нет, конечно, зря старался несчастный муж, который, оставаясь холостым, мог бы деньги, сгубленные на хозяйственные нужны, потратить на отзывчивых красавиц…
А теперь жена ему отвечает… Кстати сказать, разговор шёл в постели:
«Ах, вот как вы заговорили, сударь мой!.. Оставьте же меня в покое…
И поворачивает к мужу спину, а не то, чего желал буйный молодец…
На следующий день жена ходит по дому как в воду опущенная и, ложась в постель, просит Господа, чтобы прибрал он её поскорее.
«Ах ты, господи, душенька моя, – молит её муж, – да не говорите вы так, не терзайте моего сердца, ведь я на всё для вас готов! Вы только потерпите некоторое время, а теперь повернитесь ко мне, я вас приласкаю!
– Боже сохрани, и не подумаю, до того ли мне сейчас! И дай господи, чтобы вы о ласках помышляли не более моего и никогда ко мне не прикасались!
– Ах, вот вы как!
– Да уже так!»
Кончается тем, что соколик наш, начинает продавать родительские драгоценности, потом закладывает дом, а затем кредиторы сажают его в тюрьму.
И так пятнадцать раз! В каждой главе мужчина сразу становится подкаблучником, слово его в семье ничего не значит, жена бегает тайком от него на танцульки, с удовольствием принимает ухаживания чужих мужчин, а муж-простак смиренно терпит все женские капризы, потакает всем женским прихотям. Причём против него, помимо жены, её подружки и родственники. Прислуга и та над ним посмеивается. И даже общие дети ни во что отца не ставят.
Каждую главу, каждую «радость» автор заканчивает словами: «Так и доживёт он до смерти в тяжком томлении и в горестях окончит дни свои».
Вместо «сада супружества» получил я «суд супружества», причём, «страшный суд». Залез в трясину, в зыбучие пески, из коих выбрался лишь под вечер… Кому бы мне эту книжку подарить в наказание?.. А подарить-то и некому. Вас мне жаль, огню её предать – камина нет. Ну, пусть лежит, ждёт, когда у меня лютый и холостой враг появится.
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-16-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сразу попрошу прощения за это, ещё ненаписанное письмо. Нынче я не в лучшей форме: считаю себя пострадавшим от Средневековья. Автор псевдорадостей сжёг на костре искромётных инсинуаций мою веру в светлые отношения между полами. Вместе с пеплом улетели и мои способности к формулированию мысли. В попытке обрести прежние ориентиры, позволю себе минутку поэзии.
Франческо Петрарка, стихи не о любви:
Я здесь живу, природой окружён,
И, на Амура не найдя управы,
Слагаю песни, рву цветы и травы.
Ищу поддержки у былых времён.
Сравним, Серкидон, Вашего прилежного письмонаписателя с Петраркой. О разнице в поэтических дарованиях распространяться не будем, а вот различия бытования таковы: живёт Ваш современник, хотя и в красивом, но каменном мешке, или, можно сказать, – в каменном цветке. Далее: живых цветов я не рву, травы – не мну, боюсь оштрафуют, на Амура, как Вам уже было доложено, управу нашёл, Пегаса – стреножил, но поддержки у былых времён ищу, как и Петрарка. В этих исканиях позволю себе вторую минутку поэзии.
Василий Жуковский, из перевода «Лаллы Рук»67:
Ах! Не с нами обитает
Гений чистой красоты;
Лишь порой он навещает
Нас с небесной высоты.
«Где-то я это уже слышал…» – пробормотали Вы. Догадка Ваша верна, Серкидон! «Гений чистой красоты» – из пушкинского посвящения Анне Керн. Да, да, школьные годы чудесные. Александр Сергеевич в прижизненных изданиях неизменно выделял строчку Жуковского курсивом, что по нормам пушкинского времени означало цитату.
В нынешние времена понятие нормы утрачено. Где чьё? Что – кем? Кто побеждённый учитель? Где победитель-ученик?68 И был ли кудрявый мальчик?69 «Всё перепуталось, и горько повторять: Россия, Лета, Лорелея…»70
Долго ли, коротко ли, с благословения всеобщего невежества образ, рождённый гением Жуковского, стал подарком гению Пушкина. От нашего письменного стола – Вашему письменному столу. «Курчавому магу»71 от «северного Орфея»72.
Оба иносказания мне пришлось закавычить, дабы Вы, бдительный Серкидон, не уличили меня в плагиате. Как-то в беседе со мной писатель Дворкин был особенно в ударе и, когда мы заговорили об авторстве, выдал один из своих знаменитых «дворкинизмов»: «Своё – это вовремя раскавыченное чужое…»
Оно конечно, Сенека говорил: «Всё, что истинно – моё», Мольер говорил: «Я беру своё всюду, где его нахожу», но всё-таки чужое надлежит закавычить. Хотя и нехотя, надо использовать кавычки – самый честный знак препинания – при цитировании такого близкого чужого. Поэтому я и вознегодовал на средневекового святошу, когда он не взял в кавычки слово «радости» в названии своей гадкой книжонки?
То ли дело Ваш покорный письмописец. Помните, говорили мы о философах как о мужчинах, не слишком приспособленных к семейным отношениям, и мною было закавычено – «вечно юная философия»? Меткое словосочетание впервые встретилось мне у Абеляра в исповедальном труде «История моих бедствий». Средневековый философ вспоминает свою возлюбленную Элоизу – тот момент, когда она убеждала его, своего соблазнителя, остаться для неё любовником (не помню другого такого случая в мировой практике), и прибегла к такому доводу: «Ведь непросто так Боккаччо упрекал Данте за то, что тот женился. Зачем, спрашивается, менять мудрую и вечно юную философию на сварливую, подверженную старению жену?.. »
Примите, Серкидон, мужественные слова восемнадцатилетней Элоизы в виде анонса. Об этой любовной паре мы с Вами ещё поговорим.
Теперь, когда воспоминания о добрых старых временах придали мне силы, огласим тему письма. Попытаемся выявить с Вами мужчин, которые пригодны к браку частично, и тех, которые непригодны вообще. То есть – никак непригодны.
В армии есть аттестация – «годен к нестроевой». В брачных отношениях тоже пора ввести подобное понятие. Например, – «годен в полумужья». Или – в «недомужья». Вроде бы и муж, но построить его сложно, а то и вовсе невозможно. Раз уж упомянуты первыми в эту группу отрядим философов. Но не всем отрядом отрядим.
Древнегреческий философ Гиерокл Александринский73 обозвал людей «парно живущими животными» и брак рассматривал, как обязательную людскую повинность. Римлянин Гай Музоний Руф74 не поленился и написал труд – «Почему философу стоит жениться?», в котором утверждал: «Кто хочет жить согласно разуму и природе – живёт в супружеской паре. А мудрец больше, чем кто-либо, должен следовать долгу супружества».
Вспомним и таких великих философов, как грек Сократ и римлянин Сенека. Они были не только гражданами – мужами для отечества, но и мужьями своих жён.
С окончанием периода античности человечество стало потихоньку мельчать. Философы в том числе. У них стало хватить сил только на премудрости, а на женщин ни сил, ни времени уже недоставало. Но не будем рыцарей философии за это чморить да зЮзить. Лучше похвалим их за способность к суровому самоанализу. За то, что знают свои слабости и не костерят почём зря ни женщину, ни институт брака…
Мнением немецких философов о браке мы с Вами уже насладились вполне, галльским бонусом будут слова Дени Дидро: «Где, как не в браке, можно наблюдать примеры чистой привязанности, подлинной любви, глубокого доверия, постоянной поддержки, взаимного удовлетворения, разделённой печали, постоянных вздохов, пролитых вместе слёз?»
Переходим к поэтам. Вот уж где чемпионы по количеству пролитых женских слёз. Вечно недовольные, скандальные и капризные участники семейных отношений. Сэмюэл Кольридж, с которым мы препирались намедни, не самый плохой вариант. Он хоть руки не распускал. «Любить иных тяжёлый крест…» – кажется, эта пастернаковская строчка написана женою поэта. Любой из жён того же Пастернака.
В чём же трудности отношений с «любимцем ветреных харит»?75 Когда возвращается он, блудный сын человечества, из странствий по астралу (по пивнушкам, по подружкам), встретить его нужно с пониманием: обогреть, обласкать, накормить. А для того, чтобы накормить (переиначим строчку поэта) «жена обязана трудиться».
