полная версия

Алексей Смехов
Третья сила

Чёрный лев

 
Спустилась ночь, в руке моей – свеча.
Колышутся изломанные тени —
Свеча в холодном мраке горяча,
Лишь в ней одной нет у меня сомнений.
 
 
Как иллюзорны очертанья крыш
И облаков причудливых громады —
А ты один средь призраков стоишь,
Выискивая то, что было правдой,
 
 
Когда лучился белым светом день
И прыгал без стеснения в оконце
И не смущала маленькая тень
Руки от веселящегося солнца.
 
 
Всё было просто с выбором пути:
Добро сияло, зло сгущалось к ночи,
И не хотелось всячески юлить,
Соединяя сразу много точек,
 
 
Лежащих между этих королевств
В цветном и переменчивом тумане,
Где бродит величавый чёрный Лев
По медной скатерти у Пиросмани.
 
 
Мне от него – то радость, то печаль,
Я чую грозный рык в безмолвной пасти,
А Лев, сверкая бронзой, смотрит вдаль —
В текучей неподвижности прекрасен.
 

Звездопад

 
Бог создал землю за неделю,
Всю вечность из семи ночей
Семь ангелов огонь свечей
Несли, и как они горели!
 
 
В них был неяркий луч восхода
Над бирюзовою водой,
Робеющий, и вдруг – густой,
На радость зябнущей природе.
 
 
В них был огонь в глазах Адама,
Когда он Еву разглядел,
Лишь звёзды в тёмной пустоте
Сияли холодно и прямо.
 
 
Тогда творец в цветные бусы
Из неприкаянных миров
Подбросил тёплую, со вкусом
Корицы с яблоком, любовь.
 
 
Среди бездушного простора,
С заката солнца до зари,
Любовь летает метеором,
И хвост приветственно горит.
 
 
Как только в ней нужда настанет —
Срывается, пронзая ночь,
Во всём пытается помочь,
И нету для любви дистанций
 
 
В её попытке донести
Надежду одиноким людям.
Ведь счастье непременно будет.
Успела загадать? Летит!
 

Бабье лето

 
Прощальный привет из лета
Осеннюю греет синь.
Оранжево-красным цветом
Зарделась листва осин.
 
 
Дождинки висят, как слёзы:
Вся женская хитрость – в ход.
Витают вокруг берёзы
Потоки печальных нот:
 
 
Хоть кто-нибудь, пожалейте —
Теряем мы свой наряд,
Но только норд-ост на флейте
Гудит на минорный лад.
 
 
Как сладко в его объятьях —
То ласков, а то жесток,
И осень, сняв в танце платье,
Стыдливо хранит листок.
 
 
Раздетая, выйдет к людям,
Поманит своим теплом
И тут же дождём остудит
Доверчивым – поделом.
 
 
У рыженькой этой дамы
Есть в каждом кусте скелет,
Но всё ещё греет алым
Раскидистый бересклет.
 

«С нас годы облетают…»

* * *

 
С нас годы облетают,
Как листья с тополей,
Под крик прощальный стаи
Далёких журавлей.
 
 
Одни пустые ветки
Торчат среди ветров,
А снизу – разноцветный
Счастливых дней покров.
 
 
Его вот-вот позёмкой
Суровой заметёт,
Но лист упавший жёлтый
Ещё чего-то ждёт.
 
 
Как будто бы возможно
В последний листопад
Услышать суматошный,
Весь в птичьих трелях сад.
 
 
Как будто бы неяркий
Оставшийся огонь
Ещё согреет жарко
Случайную ладонь.
 
 
В огне рябины красной
И в пламени зари
В осеннее ненастье,
Прошедшее, гори!
 

Дед

 
Перелётных гусей ждёт тепло,
юг.
Как становится холодно им —
в лёт.
Ну а мы остаёмся в метель,
друг.
Если выживем – ждёт нас ещё
год.
 
 
Это наша земля, и другой —
нет.
Провожаем глазами гусей
в путь.
Помнишь, в прошлом году здесь стоял
дед.
Не дожил до весенних деньков
чуть.
 
 
Полетел он без стаи, один,
в край,
Где всегда светит солнце. Всегда
жар.
Ты сказал, что мой дед – прямиком
в рай.
Я смотрю вслед гусям, мне его
жаль.
 
 
Походил бы ещё по земле,
пусть
Мало хлеба зимой и тепла
нет.
Прогонял звонкой песней мой дед
грусть,
И искрился под солнцем тогда
снег.
 
 
Крепкой палкой, смеясь, по сосне
бил,
Пробудившись, нам птицы несли
весть,
И за шиворот снежный ручей
лил,
И казалось, что счастье зимой
есть.
 
 
…Провожаем крикливых гусей
в даль.
В сером небе теряется их
след.
Остаёмся одни, на душе —
хмарь.
Ты с гусями вернись, обещай,
дед.
 

Великаны

 
В десятом классе были мы большими.
Творить дела великие спешили,
И к Эвересту строили маршрут.
Но незаметно с возрастом мельчали,
И с мягкого дивана замечаем,
Что горы наши выросли и ждут.
 
 
А помнишь время: хрупкую гитару
В ладонь большую брали великаны,
И пели от заката до утра.
Летели в небо искры над палаткой —
От дыма горько, от мелодий сладко —
Куда все делось? и печаль остра.
 
 
В шкафу рюкзак, пропитанный полынью,
Зелёный чай, не вдохновляя, стынет,
Без котелка и запахов тайги.
Брожу по дому тихим лилипутом,
В часах гигантских бухают минуты
И маятник советует: беги!
 
 
Укладываю спальник и сгущёнку,
Рюкзак надет и в поясе защёлкнут,
Иду в края, где ливни и гроза.
Берёза для меня – уютный зонтик,
Мой каждый шаг сминает горизонты
И Великанов слышу голоса.
 

Зимний ветер

 
В ноябре я хочу стать ветром,
И, танцуя с берёзой ретро,
Учинить ледяной пожар,
Чтоб сгорели в огне метели
Те листы, что вчера алели,
А сейчас под ногой лежат.
 
 
Чтоб рассыпалось на кусочки
То, что стало таким непрочным
На пороге зимы седой.
Проигравшим в бою отрада —
Ласка первого снегопада —
Только он принесёт покой.
 
 
Обернуться бы мне норд-остом,
Закружить в вальс-бостоне россыпь
Отшумевшей своё листвы,
Что спешит на балы повсюду,
Но потеряны блеск и удаль —
Я норд-остом хочу повыть.
 
 
А потом посвежевшим ветром
Над землёю встречать рассветы,
Раздувая густой туман.
Прикоснуться к верхушкам сосен,
И обратно умчаться в просинь —
В опрокинутый океан.
 
 
Я хотел бы стать снежной бурей —
Закрутив ледяные кудри,
Танцевать под большим мостом.
Улыбаясь, глядеть в озёра,
Предвкушать, что декабрь скоро
Их укроет хрустальным льдом.
 
 
Завывать и свистеть повсюду,
И гудеть по-хозяйски в трубах,
И вдыхать ароматный дым.
Набродившись по белу свету —
Поутихнуть и незаметно
Прикоснуться к плечам твоим.
 

Небесная конница

 
Отряд небесной конницы
До звонницы,
До звонницы,
Отряд летучей конницы
Поднялся на крыло —
И с неба эту конницу
В бессонницу,
В бессонницу,
И с неба эту конницу
На землю намело.
 
 
Копытами искристыми,
Лучистыми
И чистыми,
Копытами искристыми,
Холодными, как лёд —
Та конница неистово
Со свистами,
Со свистами
Топтала всё неистово
И двигалась вперёд.
 
 
И даже в утро раннее,
Туманное,
Обманное,
И даже в утро раннее
Не поломала строй —
Пока поля бескрайние,
И ближние,
И дальние,
Пока поля бескрайние
Не скрыла с головой.
 
 
Снеговиков охраною
Над пленными полянами,
Над белыми полянами
Поставила в конвой.
 

Письма зимы

 
Мне писала зима
Письма в белом конверте.
Да, писала сама,
Не хотите – не верьте.
 
 
Беглый почерк читал
По следам на озёрах
И блаженно мечтал,
И с зимою не спорил.
 
 
Я рисунки её
Замечал на окошке —
Серебристый налёт
Был изящно роскошен.
 
 
Ледяные цветы,
Белоснежные листья —
Этот дар красоты
Я пытался осмыслить.
 
 
Переливов стекла
Ртом горячим касался
И в кружочек тепла
Я зиме улыбался.
 

Небесный дворник

 
Кто-то в белом заметает
Снег со всех окрестных крыш:
Я ладонь свою подставил —
В ней снежинки мягко тают.
В небе – тишь.
 
 
А теперь воздушный дворник
Вьётся около осин.
Вот ведь труженик упорный:
Сдул всё лишнее проворно —
Вижу синь.
 
 
Он, стараясь, подметает
И балконы, и карниз.
Снег кружится и витает,
Словно вспугнутая стая
Белых птиц.
 
 
Птицы падают беззвучно
На раскрытую ладонь —
Помнят небо, помнят тучи,
Но летят с отвесной кручи
В мой огонь.
 
 
Тают, будто нежный сахар
В подоспевшем кипятке!
Эх, доверчивые птахи —
Растворяются без страха,
Налегке.
 
 
Дворник засвистел, заахал,
Пыль у клёна сдул с рубахи,
Улетел.
 

«Оранжевый пушистый кот…»

* * *

 
Оранжевый пушистый кот
В оконной раме с проседью
Весну сияющую ждёт
Наверно, с самой осени.
Встречая серенький восход,
В поля цветные просится!
 
 
Мурлычет песенку под нос
На белом подоконнике:
Лишь только кончится мороз,
Меня вы не догоните!
И я с ним марта жду всерьёз,
Как все солнцепоклонники.
 
 
И пусть пока ещё грустим,
Но лапы напружинили:
Мы в изумруд весны летим,
Где почки тополиные
И солнце с жаром молодым
Сосульки лижет синие!
 

Танец эльфов

 
До рассвета все сугробы
Как безумные росли:
Это гномы рыли тропы
Из далёких недр земли.
И торчат повсюду шапки,
Их смешные колпаки,
Припорошены охапкой
Снега, словно тайники.
А возможно, это эльфы
Спят в саду в своих плащах:
Их прислал великий Гэндальф,
Чтоб не сильно я скучал.
С удовольствием встречаю
У порога всех гостей,
Грига музыку включаю,
Чтобы стало веселей.
Танец эльфов безупречный,
Гномов светлый хоровод —
Мне приятны наши встречи,
Я их жду из года в год,
Но сегодня – слишком быстро
Кружит вьюги карусель,
Снег особенно искристый
Дарит мне счастливый эльф.
Даже солнце завертелось
В этом танце круговом,
И стремительно влетело
В мой открытый чуду дом.
 

«Холодно одиночеству…»

* * *

 
Холодно одиночеству,
Что за порогом топчется,
Это дитя без отчества,
Круглая сирота.
Будь оно хоть высочество —
Жить без друзей не хочется,
Даже дубок без рощицы
В поле один устал.
 
 
И призывал отчаянно
Птиц, пролетавших стаями:
Сядьте ко мне, усталые —
Хватит уж вам кружить.
Грустное одиночество,
Ты проигралось дочиста,
Где же твоё пророчество —
Дружба длиною в жизнь?
 
 
Крепко бок о бок связаны,
Мы, абсолютно разные,
Соединились пазлами
В яркий большой пейзаж.
Если же кто не справился,
В этот узор не вставился —
Вот ведь какая каверза:
Он остаётся наш.
 
 
Чтоб в этом мире стонущем
Не оставалось тонущих,
Просящих Бога помощи,
Словно бы нет людей.
Чтоб старики глубокие
В бедных квартирах крохотных
Знали, что слышит кто-то их
В будничном шуме дней.
 

Забывают вторых

 
Забывают вторых, потому что на первых – все шишки,
И лавровый венец, и терновый – уже всё равно.
В перекрестье прицела бегущим не будет затишья:
Первачи полегли, и их кости истлели давно.
 
 
А вторых укоряют, что едут на чьих-то закорках,
Не поют – подпевают звенящей высокой струне,
Что их крест не тяжёл, а их хлеб не такой уж и горький:
И без них обошлись бы, и справились сами вполне.
 
 
Им остаться в веках невысокие выпали шансы:
Люди помнят того, кто возглавил великий поход.
Но когда бы копьё господину не нёс Санча-Панса,
Не побил бы врагов непрактичный смешной Дон-Кихот.
 
 
А без Ватсона сам Шерлок Холмс был бы нам неизвестен,
Как без Петьки Чапай не острит и обиженно тих —
Лишь в дуэте с простым гений выглядит так интересно.
Величаю вторых – не получится первых без них.
 
 
Без жены, вдохновившей мужчину на тяжкую битву,
И без матери, сыну несущей горячий обед —
Первачи не сильны, только с их благодатной молитвой
Они могут добиться своих грандиозных побед.
 
 
Я бы в школьных учебниках новые выписал ритмы —
Ведь без скромных вторых и героев-то, в сущности, нет.
 

«Не верь – не остаёмся мы одни…»

* * *

 
Не верь – не остаёмся мы одни,
И если накрывают злые тучи,
Всегда есть тот, кто ближе всей родни,
С кем не бывает тягостно и скучно.
 
 
Приятнее, чем самый лучший кот,
Надёжнее, чем все друзья-подруги.
Вернусь домой – уже меня там ждёт,
А выйду – он за мной в мороз и вьюгу.
 
 
Весной ласкает лёгким ветерком
И жмёт ладонь осенней лапой клёна,
И понимающе молчит. Он мне знаком
Давным-давно, с рождения, с пелёнок.
 
 
Он рядом ночью, рядом в свете дня,
Но в час, когда бороться сил не стало,
Следы пропали справа от меня,
И я ему промолвил сквозь усталость:
 
 
– Куда исчез ты в самый трудный миг?
Ведь обещал, что будешь мне подмогой.
И прямо в сердце голос мне проник:
– Не чувствуешь? Ты на руках у Бога.
 
 
Несу тебя и тяготы твои,
Доверься и не думай о печалях.
Когда, окрепнув, сможешь сам идти —
Я снова рядом встану, как в начале.
 
 
Ты никогда не будешь одинок,
Пока в твоём сознании есть Бог.
 

Загадка

 
Весной она на свет родилась,
Всё лето девушкой рядилась,
Всю осень женщиной блистала,
Зимой – старушкой дряхлой стала.
Снежком скрипит, метелью воет,
Трясёт седыми волосами
И белой вьюгой кружит в поле,
Морозом щёк моих касаясь.
Прошу её: пройди сторонкой,
Пугает твой пушистый саван —
Она, смеясь, вскочила в сани,
И к марту вновь уже девчонка.
Щебечет, полная огня:
Что, милый, не узнал меня?
 

Мальчик Март

 
У весны зелёный шарф
И цветные гетры:
Это значит, мальчик Март
Достаёт мольберты.
 
 
Он рисует голубым
Небо над лугами,
Солнце – рыжим, снег – седым,
В синеватой гамме.
 
 
Посвящает свой досуг
Акварелям нежным:
Капнет зеленью в лесу,
И цветёт подснежник.
 
 
Где положит свой мазок,
Радостный и сочный, —
К небу тянется росток,
Набухают почки.
 
 
Нет для творчества границ:
Март берёт фломастер,
И рисует стаи птиц,
Что поют про счастье.
 
 
Про весёлый детский взгляд,
Про любовь и ласку:
Юный живописец Март
Щедро дарит сказку.
 
 
Есть в палитре все цвета,
Значит, есть и праздник —
Можно в краешек холста
И меня, проказник?
 

«Весна ворвалась в мир девчонкой…»

* * *

 
Весна ворвалась в мир девчонкой,
Рассыпалась капелью звонкой,
Где наступала тёплой ножкой —
В снегу протаяли дорожки.
 
 
Обнажена и неприглядна —
Весна ткала себе наряды,
И вот уж девушкой желанной
Прошлась в цветочном сарафане.
 
 
Но только в мае, нарядившись
В фату из белоснежной вишни,
Себя почувствовала дамой,
В делах любви весьма упрямой.
 
 
Её характер переменчив —
Всё, как и водится у женщин.
Трясёт зелёными кудрями —
И что-то делается с нами.
 

«В кошачьей школе беру уроки “ловить мышей”…»

* * *

 
В кошачьей школе беру уроки «ловить мышей»,
У птиц полёту над облаками с утра учусь.
Я нужный навык собрать пытаюсь у всех существ,
И нет преграды, что мне была бы не по плечу.
 
 
Могу, как щука, свою добычу прижать ко дну,
Могу, как заяц, лису увидев, сбежать в кусты,
И я, как лебедь, хотел бы вечно любить одну,
И, словно ёжик, не возвращаться домой пустым.
 
 
Подобно волку, учусь быть верным своей семье,
Как лев – отважным, как филин – мудрым за кожей век,
Но захотелось одну загадку распутать мне:
Что мог бы сделать я в этом мире как человек.
 
 
Чего не может ни тигр, ни голубь, ни сам орёл,
Что недоступно слону-гиганту и муравью —
А за окошком бутон тюльпана с утра расцвёл.
Пишу сонеты и, сад рисуя, в душе пою.
 

Вечный сад

 
Живя по чуждому порядку,
Где я лишь винтик, сам не свой,
Привычно воду лью на грядку
С сезонной лакомой травой.
 
 
Среди волнений скоротечных
Забыл про яблоневый сад,
Где тянутся деревья в вечность
Раздумчиво и не спеша.
 
 
Когда-нибудь придёт старушка,
Под капюшоном – взгляд пустой,
И всю клубнику и петрушку
Сметёт безжалостной косой.
 
 
Лишь яблоню она не тронет:
Не вхожа смерть на небеса.
Смотрю на грядку, вновь на кроны —
И разбегаются глаза.
 
 
Как сохранить и то, и это,
Земное с вечным сочетать?
И вспомнились слова поэта:
Иди, возделывай свой сад.
 

Маленькие портные

 
Протыкаем небо иглой надежды
И сшиваем край его с горизонтом.
Только рвётся ткань, и тогда небрежно
Синий плащ меняем на красно-жёлтый.
 
 
Словно шёлк, струится огонь заката,
А с изнанки – тьма и нашиты звёзды.
Облака повылезли белой ватой,
Чёрный бархат ночи пошёл нахлёстом.
 
 
Ну а мы – портные и шьём по мерке
Каждый свой отдельный кусок пространства,
Если мир наш плох – то и солнце меркнет,
Если вдруг хорош – то планеты в танце.
 
 
Хоть узор на ткани у всех похожий —
Лунный серпик, дом и чужие страны —
Только не выходит одно и то же:
Плащ легко испортить большим карманом.
 
 
Наползают выкройки друг на друга —
Кто-то шьёт красиво, другой – не очень,
Главный мастер наш – золотые руки —
Наблюдает строго, наверно, хочет,
 
 
Чтобы наши швы выходили чисто,
Чтоб, когда на землю сползают тени,
На рубашки пуговиц серебристых
Всем портным хватало без исключенья.
 

Гроза

 
Дожди потоками неслись,
Косые ливни
Бросались исступлённо вниз,
Как будто бивни
Разгорячённого слона
Взрывали землю,
И накрывали мир волна
И ужас древний.
 
 
Слон хочет мир перевернуть,
Низринуть в море,
Смывает безопасный путь,
Но в диком рёве
Мы слышим музыку дождя,
Его желанье
Всех обнимать и утверждать
Своё посланье
 
 
О том, что трубный рёв слона
Всего лишь звуки
Того, кто в небе осознал
С землёй разлуку.
Но через ярость облаков
И блики молний
Дождями падает любовь
На город дольний.
 
 
Подняв счастливые глаза,
Пройдём по лужам —
Кто доверяет небесам,
Тот им и нужен.
Кто под безумием стихий
Отбросит зонтик,
Тот и увидит первым синь
Над горизонтом.
 

Сонет о свече и пламени

 
Свеча мечтала встретить свой огонь,
Огонь мечтал сиять в кромешном мраке.
И, несмотря на робкое: «Не тронь!» —
Свечу поджёг, как будто это факел.
 
 
Она хотела жизнь прожить легко
И беззаботно тлеть одной верхушкой,
Не вовлекаясь в действо целиком,
Не попадая в жаркую ловушку.
 
 
А он пылал, и таяла свеча.
Мечта влюблённых – коль сгорать, то вместе!
Их страсть была безмерно горяча,
Растаяла, как жизнь, в объятьях тесных…
 
 
Но жар любви развеял облака
И греет нас в холодные века.
 

Подруга осень

 
Как светят фонари багряным
В хвосте ушедших поездов,
Последние листы упрямо
Горят в безмолвии садов.
 
 
Мигают в сумерках прощально
Их невозвратные огни.
От счастья летнего отчалив,
Проходят дни. Проходят дни.
 
 
И расставания тревогу
Не успокоить, не унять.
Грустнее кажутся дороги,
Закончен круг – и вот опять
 
 
Литое яблоко упало,
Не слыша наше «подожди».
Настало время для печали,
Летят дожди. Летят дожди,
 
 
Скрывая сумрачной завесой
Янтарно-пламенный ландшафт.
Мы тонем в сырости небесной
И капли пьём на брудершафт
 
 
С подругой, что зовётся «осень».
Смотря в прозрачные глаза,
Настойчиво и горько просим
Успеть ей что-то досказать.
 
 
В прохладной неге поцелуя
Подруга шепчет: «Не грусти!
Ты каждый раз со мной тоскуешь,
Чтоб в марте снова расцвести».
 

«В прохладном октябре начни гулять…»

* * *

 
В прохладном октябре начни гулять,
Назло погоде, часиков по пять.
Шурша листвой, найди кленовый лист —
Он, как ладошка детская, лучист.
Смотри, как проникает неба синь
Сквозь красный купол рдеющих осин.
 
 
Холодный воздух пробуй не спеша,
Цеди его, как воду из ковша,
И наслаждайся серостью дождей,
Что служат фоном разноцветных дней,
Украшенных и золотом берёз,
И серебром кристально чистых рос.
 
 
В промозглом октябре начни любить!
Уж всяко лучше, чем всё время ныть,
Ругаться на погоду, толковать
Про мишку, и берлогу, и кровать,
С которой ты не слезешь до весны.
Найди любовь – она развеет сны.