Алексей Андреевич Лагутин
Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2
Он рассказывал, как приходил на представления в театры всего мира в разных обличиях, управляя телами деятелей искусства, политических деятелей, меценатов, и прочих известных людей с хорошим прошлым. Незаметно он пробирался в зрительный зал, когда взгляды зрителей уже были прикованы к сцене, так же исчезая только в антрактах, смотря представление до конца, и лишь потом, когда овации толпы затихали, вставал со своего места, учтиво кланяясь, садился обратно, и тихо развеивал свое окто, управлявшее телом. В начале люди с ужасом узнавали в чертах тех загадочных зрителей черты знакомых им, но уже умерших, людей. Но то были хорошие люди, и вовсе не несло никаких бед их появление на выступлениях актеров. То было довольно редким явлением, но веселая молва уже успела найти ему имя, также уверяя весь мир искусства, что появление такого мертвеца является благословением от самого Бога Смерти, даже во времена Демонов славившегося проказами, тем не менее, всегда несущими лишь добро. Актеры правда начинали играть будущие выступления лучше, чувствуя прилив сил, давая зрителям все лучшее зрелище, встретивши на сцене улыбающийся оживший труп. Никто этого уже не боялся. Театры даже создали специальное время паузы после выступления трупп, когда актеры выходили кланяться зрителям на подмостках, ожидая также появления своего благословенного ценителя искусства. Его было несложно узнать – когда он поднимался, его глаза загорались белым огнем. Некоторые октолимы даже шутили так, сами создавая в глазах белый свет, и поднимаясь после выступлений будто тот же «мертвец». Это было на руку продюсерам актеров, ведь поднимало им настрой трудиться лучше. Но длились такие шутки недолго – по людям слишком быстро шла молва, что все такие обманщики загадочным образом скоро умирали будто от яда. Яда Завядшей Розы Бога Смерти, не терпевшего подделок.
За историями, что Бог Смерти лил уже живым потоком на свое небольшое войско, время летело куда быстрее, чем того боялись сами воины. Они думали, что им станет скучно по пути, и потому так торопились скорее приняться за дело, все же теперь слово за слово даже не заметив, как солнце начало стремительно уходить за горизонт, лишая их своего тепла. Темнело в этот день рано, как Чеистуму и Гоклону говорил прошлым днем Рыцарь Корим. Людей на дороге становилось совсем мало, а после новой развилки и вовсе не стало. Все они шли вперед, к границе Волшеквии, а наши герои повернули направо, в сторону Кирпичников и Эмонсена. До деревни осталось еще не больше получаса пути, а воины уже немало проголодались, желая поскорее остановиться на привал, поесть, выпить, и уже сразу приступить к штурму города.
– Господин Чеистум? – поднял голову на постоянно темнеющее небо Тиадрам.
Чеистум лишь повернул голову в его сторону, в раздумьях теперь совершенно серьезный, явно сосредоточенный на какой-то определенной мысли.
– Сколько сейчас времени? – на всякий случай решила уточнить Кайла, так спросив то же, что хотел спросить ее друг.
– Заметили? – смотрел вперед Гоклон, также серьезно задумавшись.
– Кажется, время пролетело быстрее, чем мы думали. – смотрел в сторону друга Чеистум. – Я бы сказал – вдвое.
– Не похоже, что мы шли быстрее, чем планировали. – не понимала Кайла. – Сейчас должен быть ранний вечер.
– Время Ардов, установленное в Лесу Ренбира Археем ардов Джефф, в родстве с тем, что вечно царит в Лесу Кортя. Этот Лес недалеко, но…его влияние никогда не выходило за его пределы. А мы будто провалились во времени на несколько часов.
– Я не замечала ничего странного. Солнце только двигалось слишком быстро.
– Уиллекроми снова что-то поменял? – подумал Гоклон.
– Или Доран тоже подготовился к штурму Эмонсена. – злее в мыслях кивнул Чеистум.
По пути к Кирпичникам не происходило уже ничего примечательного. Солнце окончательно ушло за горизонт, и на поднебесную легла тьма. Строй уже почти молчал, и Чеистум приказал воинам держать уши востро и как можно внимательнее следить за изменениями окружения. У них не было факелов, поскольку они заранее рассчитывали попасть и в деревню, и в город, до наступления сумерек. Демоны-октолимы, владеющие окто с выделением света, специально начали покидать строй, сопровождая его уже чуть сбоку слева и справа, освещая путь своим светом. Дабы не терять в темноте изголовье строя, Кайла и Тиадрам также зажгли на вытянутой руке слева и справа от себя небольшие сгустки собственного Пламени, становясь для воинов позади своего рода маяками. Вид Красного Пламени успокаивал уже и без того серьезных и тихих воинов, но вид Пламени Зеленого их немного настораживал. Они слышали лишь о двух владельцах сего Пламени со времен Первой Войны – самого Лорда Винториса, или же имтерда Винториса, и восточного Генерала имтердов Самума. Кайла, разумеется, сама не знала, откуда получила свое Пламя, и в каком неприятном родстве по нему находилась. В бою с Самумом она Зеленого Пламени, заключенного в топоре монстра, не заметила – для победы ему даже не пришлось прибегать к его применению. Разумеется, и Демоны никогда не видели это Пламя раньше сами, и потому многие на задумывались о его свойствах. Строй уже чувствовал на себе аномальное влияние так скоро наступившей ночи, и что-то неспроста вызывало даже в их бравых сердцах легкую дрожь. Они уже не общались между собой, и со временем все доставали из ножен оружие, готовясь встречать врага в такой темноте в любой момент, тем более уже зная, с кем им предстоит сражаться. Ночь была лучшим покровителем и прикрытием их врага. И пришла она так рано точно не просто так.
Потонувшая в темноте и тиши деревня Кирпичники, лишь поскрипывая на почти мертвом штиле открытыми нараспашку воротами, была уже впереди. Луна медленно поднималась по небу справа, заливая своим, еще тусклым, серебряным светом осторожно проходящий в деревню строй, уже и сам светящийся в разных местах собственным светом, сопровождаемый помимо собственного шага звуками лишь стрекотания цикад и кузнечиков по окружающему лесу, да гуканьем одной бесстрашной совы. Они шли медленно, внимательно осматриваясь, прислушиваясь к каждому шороху окружающего их, будто кладбищенского, покоя. Деревня была совсем небольшой, и вовсе была похожа, скорее, на хутор с отдельным хлевом, кузницей, и парой домиков обслуживания глиняных печей, где и обжигались кирпичи Кирпичников. Справа от дороги с развилкой направо, к Эмонсену, и налево, к столице, стоял скромный постоялый двор, выглядящий вполне ухоженным в меру подобных селений, но явно давно опустевший, как и все остальное в сем селении.
– Нужно осмотреться. Не создавая лишнего шума. – на тихо фыркнувшем коне повернулся боком к строю Чеистум, сам продолжая внимательно осматриваться вокруг.
Воины лишь тихо кивнули своему командиру, каждый уже точно беря в руки оружие, тут и там разбиваясь на небольшие группы по три-четыре человека, с несущими свет октолимами, приступая к изучению местности. Кайла первой соскочила с коня на сухую и холодную грязь, так уведя туда за собой и уставшего от своего положения сидя Тиадрама. В его голове еще гуляли мысли о понижении потенции после таких конных путешествий, но, с ощущением окружающей жутковатой атмосферы ночи, даже эти мысли в его голове уходили на задний план. Все поселение выглядело так, будто покинули его люди в спешке, но уже довольно давно. Следы недавнего присутствия человека угадывались только в глубоких следах тяжелых сапог перед самым постоялым двором спереди. След шел от дороги, выходя с явных отпечатков конских копыт. Несколько воинов уже прошли в сторону постоялого двора, состоящего из единого трехэтажного затхлого здания. Двери внутрь были закрыты, хотя таковые во всех остальных зданиях Кирпичников оставались открытыми нараспашку, как были и настежь распахнуты окна. Тут и там были разбросаны инструменты, были под завязку набиты кирпичами повозки, а в самих печах слева на подносах ровно лежали почерневшие от излишнего обжига еще не похожие на кирпичи куски твердой глины.
Характер следов, уходящих по дороге в сторону Эмонсена, сходился с таковым следов, ведущих в здание постоялого двора. Демоны у дверей даже думали вскрыть дверь отмычкой в виде ноги, но их остановил сопровождавший строй немолодой чубатый авантюрист, прислушавшийся к стене с использованием металлической кружки из своего рюкзака, приложив к ней ухо, через стену уловив внутри какое-то активное движение с нарастающим шумом. С ним нарастал и будто чей-то шепот.
– Назад. – серьезно, почти шепотом скомандовал он своим товарищам перед дверью, тем самым вынудив их мгновенно отскочить от двери, и сам отскакивая назад.
Чеистум заметил это, и резко повернулся в ту сторону, наблюдая, как авантюрист достает из маленьких ножен под кожаной курткой инкрустированный кинжал, а воины отходят от двери чуть назад, принимая боевые стойки.
– Внимание. – так же не громко, но чтобы в окружающей тишине все вокруг его услышали, подняв руку скомандовал он.
Он указал рукой на дверь, и воины вокруг, тут же сорвавшиеся с исследования других мест, сами быстрым и почти бесшумным от лязга собственных доспехов, шагом начали подходить к зданию постоялого двора, собираясь в толпу чуть поодаль перед самой его дверью. Кайла и Тиадрам, всю последнюю минуту разглядывающие будто воздух вокруг себя, также взволнованно достали оружие, пускай и не подходя к самой двери. Им, как и обоим Богам, было очевидно, что Демоны не дадут товарищам место развернуться в той толкучке, которая уже собралась перед дверью здания. Лучше было наблюдать за всем со стороны.
Еще через несколько секунд ожидания, в окне здания мелькнул свет, и, вслед за этим, стоящие перед дверью воины разглядели в самом окне очертания чьего-то перепуганного и грязного лица, смотрящего на них. Шум за дверью был теперь весьма ощутим даже Гоклоном, тем более чующим бьющий изнутри здания человеческий страх. Воины чуть отошли назад, слыша грохот деревянного засова изнутри перед дверью, лязг цепочки, и хруст поворачиваемого в замке ключа. Они уже не были так серьезно настроены на бой, заранее разглядев в свете изнутри через окно очертания явно современных воинов, уже им хорошо знакомые по Манне-Доту. Дверь обыкновенно отворилась на себя, и Чеистум даже с некоторым облегчением выдохнул, наблюдая, как на улицу из здания поочередно медленно выходили нанятые им лично еще два дня назад осадные мастера. Их было ровно десять человек, сколько и должно было быть, хотя и выглядели они не слишком уверенно, даже встречая своего нанимателя и его небольшое войско, все еще с каким-то страхом в глазах вглядываясь в их лица, будто пытаясь что-то разглядеть в самых их глазах. Они думали, нет ли в этих глазах Черного Пламени.
– Т-так это вы, господин Чеистум? – сразу через весь строй собравшихся впереди, уже убирающих оружие, воинов, обратился к медленно подходящему на коне поближе Богу слегка напуганный молодой солдат.
– Осадная группа, я так полагаю? – не меняя серьезного лица, сверкая в темноте белыми глазами, смотрел на перепуганных солдат Чеистум.
– Так точно!
– Я думал, что местные жители помогут вам в подготовке осадных орудий.
– Мы и сами так думали, господин! – прошел чуть вперед другой осадный мастер, скорее всего самый старший, слегка седой и страшный. – Но все жители сбежали отсюда едва мы появились.
– Сбежали в Эмонсен? – понял Чеистум.
– Да, туда! Мы сами-то не видели, но…
– Вы закончили приготовления орудий?
– Д-да, мы возвели требушеты, и уже зарядили их кирпичом, как вы и просили.
– Кирпичом? – не поняла Кайла, уже без оружия стоящая рядом с Чеистумом, глядя на уже с облегчением от вида союзников отдыхающих у стен постоялого двора членов осадной группы.
– Мелкую фракцию можно поджечь, и использовать для обрушения огненного дождя на город. – уточнил Чеистум. – Тем более, кирпич не повредит землю, с чем не обрушится свод в подземных путях, по которым диверсионная группа вторгнется в город.
– Ну да! – уверял окружающих в правоте командира тот же старый осадный мастер.
– Вы просидели здесь два дня?
– Два? – не понял один из мастеров.
– Я нанимал людей два дня назад. – кивнул Чеистум.
– Но…приказ пришел только вчера. – переглянулись между собой уже все мастера.
– В прочем, оно и к лучшему. Горожане могли заметить орудия, и сломать их. О вашем присутствии они уже точно знают от местных жителей, но вот о орудиях…
– Боюсь, они и об этом знают, господин. – грустно вздохнул один из мастеров, явно самый молодой, с факелом в руке, при этом явно, не без причины, самый усталый.
Чеистум лишь поднял правую бровь. Он смотрел на солдата в ожидании подробностей, но тот не слишком торопился говорить, постоянно с закрытыми глазами качая головой и глядя в землю. Так продолжалось до тех пор, пока один из его товарищей не ткнул его в спину локтем, и юноша едва не подпрыгнул на месте, сначала посмотрев на товарища, затем посмотрев на строй перед собой.
– Они знают, говоришь? – подошла к углу дома слева Кайла, скрещивая руки на груди, упираясь спиной в деревянную балку.
– Рассказывай, друг. – вздохнул Чеистум, уже мысленно находя даже в еще не высказанных юношей словах подтверждение своих самых неприятных теорий.
– Так…С чего бы начать. – замешкал солдат.
– С того момента, как вы прибыли сюда.
– Ну, мы прискакали на конях, вот так, вдесятером. – неуверенно водил руками по воздуху, представляя публике товарищей, он. – Тут уже никого не было, а все двери были раскрыты нараспашку. Время было вечернее, но солнце только заходило. Мы оставили коней в хлеву, привязали, и пошли сюда. Телегу только пригнали к лесу, чтобы там сразу можно было приступить к работе. Немного посидели в здании, поели, и, как стемнело, пошли собирать требушеты.
Очевидно, даже в этой истории имели место быть недосказанности. Ни слова о алкоголе, употребленном перед вылазкой в лес, и ни слова о игре в карты потом в погребе, до чего пускай история юноши не дошла, и то было не слишком важно, но о чем я решил рассказать заранее.
– Собрали часов за пять, и вернулись сюда. Зашли в здание, легли спать. Я остался на страже. Через эту деревушку проезжала пара телег в сторону столицы, и несколько человек проходило. Ничего особенного. И вот…в один момент…
Солдат резко терял речь, вспоминая этот элемент своего ночного дежурства. Теперь за его речью особенно внимательно следил Бог Страха, хотя нотки страха в голосе юноши угадывали уже все собравшиеся.
– Я сидел на страже, и увидел огни на дороге справа. – он говорил уже тише и с явной дрожью в голосе. – Человек десять с факелами. Я хотел забежать наверх и всех разбудить, но…додумался только закрыть им дверь. То есть, они же все равно все спали.
– Ты же понимал, что к вам идет враг? – внимательно слушал Чеистум.
– Да, господин, понимал. Я думал, что они просто пройдут мимо, осмотрятся…Ну, а наверх с закрытой дверью они не полезут, и потому никого не найдут.
– Обычно старые вояки храпят так, что стены трещат. – добавила Кайла.
– Нет, все было тихо. Я закрыл дверь на ключ, а сам побежал в зал и забрался в ящик стойки. Заперся в нем дверцей, чтобы меня не заметили, а они как раз тогда зашли внутрь. Походили кругами, прошли в мою сторону, и перед стойкой остановились. Я подумал, что ничего страшного не произойдет, тем более что они все время молчали. Тишина стояла около минуты, и я решил одним глазком выглянуть в зал через щелку дверцы.
Он тяжело вздохнул.
– У меня тут же чуть сердце не встало. Они стояли прямо перед стойкой, и смотрели на меня. Не на ящик или стойку, а прямо мне в глаза. – он отвел напуганный от собственной истории взгляд в сторону. – А у самих глаза горели какой-то тьмой, которую даже свет факелов не пробивал. Я все так же не шевелился, и в-в один момент они заговорили. Я подумал, что все…
– Что они сказали? – задумался Чеистум.
– Я…может быть, я не все правильно запомнил. Они одним голосом и почти шепотом говорили что-то вроде… «Дети гармонии… наш город ждет вас». И добавили что-то про какие-то, кажется, клинки, которые должны засиять.
– Клинки или Клинок?
– Не помню…
– Люди с Черным Пламенем в глазах – это Доран. Значит, он передал сообщение через мальца нам? – уверенно кивнул все еще без причины улыбающийся Гоклон.
– Похоже, он не собирается мешать осаде. Должно быть, надеется, что мы сами войдем в город на встречу с Думой. – говорил Чеистум.
– А что с Клинками? Дума стал искусственным Клинков Власти Черного Пламени, пока нас не было? Как Тоги у Россе?
– Нет. У Дорана правда есть свой искусственный Клинок Власти, но это не Дума. Думу называют Клинком Бездны, потому что он главное оружие его воли.
– Что ж. Тогда твои слова подтверждаются.
– Союз людей с Дораном уже окончен, и он знает это не хуже нас. Мы не попадемся на эту уловку, чтобы стать жертвами его «эпидемии». Тем более, мое мертвое тело не может сопротивляться Черному Пламени. Стоит ему меня коснуться, и я в миг потеряю волю.
– Мы воспользуемся старой тактикой. Если, конечно, слуги Дорана не сломали наши орудия. – про себя тихо посмеялся Гоклон.
– Все в целости и сохранности, господин! – уверенно и поочередно кивнул обоим Богам, поскольку не мог сказать им вместе «господа», старый осадный мастер.
– Тогда не будем терять времени. Квартирмейстеры – выдайте воинам провизию. – повернулся к стоящим чуть поодаль все еще возле повозок с припасами людям Чеистум. – Устроим небольшой привал, и сразу отправимся на штурм. Как и планировали.
Никто не был против, и даже осадные мастера с радостью приняли такое решение своего нового командира, быстро расходясь, кто-то возвращаясь в здание, а кто-то отходя в сторону, чтобы затянуть цигарку. Вслед за мастерами в здание отправились и уже спокойные воины, все равно создавая в дверях немалую толкучку. Прием пищи, как и ожидалось, они решили устроить уже на постоялом дворе, внутри здания, с шумом располагаясь за пока пустыми столами. Пускай все они старались не создавать много шума, в их случае не громки они были только по собственным меркам. Вряд ли их было слышно из самого Эмонсена, но вот на краю выходящего с хутора тракта – вполне вероятно. Со звоном посуды за считанные минуты здание наполнилось приятным запахом еды, которой, самой по себе, там уже почти не было, или она была к еде уже не пригодна. Новую еду с повозки в больших сундуках несли сами Демоны под тихим присмотром квартирмейстеров, занося их на небольшую кухню за трактирной стойкой, сами раскладывая ее на той стойке для уже подходящих за своей порцией людей. Порции были немалые, но чрезмерными никому не показались. Сказать больше – они были готовы съесть и вдвое больше. Но даже текущих запасов отряда из десятка сундуков на весь отряд из почти ста человек еды и воды бы точно не хватило.
Перекус шел довольно спокойно и сдержанно, хотя и уплетали воины еду за обе щеки с точно завидной обычному человеку скоростью. Но то был привычный для них ритм, и все они тогда ели так. Первый этаж здания постоялого двора был не слишком велик, по размерам не больше среднестатистической таверны, но с еще меньшим количеством столом и стульев, теперь явно с большим количеством посетителей, чем за все последние недели. Перед самой стойкой за столом сидели уже чуть напряженные и сосредоточенные на будущем штурме Кайла и Тиадрам, а с ними за столом с одной стороны сидели один современный воин, рыжий авантюрист в кожаной куртке, и сам Бог Страха. Чеистум ушел в сторону ворот, что соединяли трактом Кирпичники и сам Эмонсен, дабы там как следует осмотреться, и в одиночку, будучи в ночи самым незаметным из-за своей вуали, проверить состояние осадных механизмов перед штурмом. Люди общались между собой еще достаточно охотно, пускай и не слишком громко. Кто-то из группы осадных мастеров уже успел поведать товарищам Демонам, как и товарищам современным, но без особых знаний в сей стезе, разницу между использующими энергию падающего груза катапультами и использующими энергию натяжения веревки требушетами. Кто-то даже, быстро перекусив, решил использовать время отсутствия командира для пополнения сил отдыхом на втором и третьем этаже. Кто-то уже раскладывал на столах игральные кости и карты. Никто не мешал отдыху солдат, ибо Чеистум был бы заранее не против этого, и все об этом знали. Гоклон просто не любил лишний раз обмениваться информацией с окружающими людьми самым стандартным для того методом. Он был немногословен, но не только потому, что такова была его натура. Столетия назад топор одного имтерда повредил его рот, и ему долгое время было тяжело разговаривать. Со временем он привык вообще говорить как можно меньше, а если и делал это, его голос немного сбивался, и в словах промелькивало нечто похожее на неумелый свист.
– Волнуешься? – заметил Тиадрам легкую дрожь во взгляде Кайлы, что был уже минуту опущен в наполовину полную или пустую кружку.
Девушка оторвалась от мыслей, неуверенно подняв голову, и посмотрев в глаза не менее взволнованного друга. Она смотрела в них лишь пару секунд, но также легко улавливала в его взгляде дрожь. Не нужно быть семью пядями во лбу, чтобы понять, о чем они думали. Кайла преследовала Думу достаточно долго, чтобы понять, что он неспроста вечно путал следы, чтобы девушка его никогда не догнала. Когда она узнала о контракте, что он заключил с Дораном, и когда недавно услышала, что этот контракт завершен, ее поразила жуткая, сковывающая сам разум холодным страхом мысль. Он бежал от нее не по собственной воле, а потому, что того хотел Доран. Теперь Доран был над ним не властен, и Думе больше не нужно было бежать. Он ждал в городе лично ее, потому что сам хотел ее убить, и завершить дело, начатое так давно.
– Страх не порок, мои юные друзья. – неприятно кривя лицо, скорее всего пытаясь пережевать что-то из глиняной тарелки перед собой своими разодранными губами, про себя посмеивался Гоклон.
Все люди за столом посмотрели на него. Кайла и Тиадрам сразу поняли, что он говорил с ними, пускай и все еще на них не смотрел. Авантюрист и воин только неуверенно перебросились взглядами.
– Он есть механизм, что помогает нам выжить в самых экстремальных условиях. Нет ничего плохого в страхе смерти. Ее боятся все, ведь для нас нет ничего страшнее, чем потерять самих себя.
– Есть и люди, которые не боятся смерти. – добавил свое слово рыжий и худой авантюрист. Наверняка бывалый, даже по виду хорошо подготовленный к любым путешествиям и передрягам, да с мечом на боку под черным тканным дублетом.
– Смерть есть потеря жизни. Очевидно? – все-таки с привычной неприятной улыбкой поочередно посмотрел на всех своих слушателей за столом Гоклон. – Как очевидно и то, что человек, который не боится смерти, уже и сам не слишком жив. Либо он глупец, ибо не понимает, что ему предстоит, и не дорожит своей жизнью.
– Философия о смерти? – удивилась Кайла. – Так принято среди Демонов, или ты научился этому у Чеистума?
Своими словами Кайла ставила рамки общения с Богом и для всех своих товарищей рядом. Воин с толстым лицом, что был ближе всего к Гоклону, был поражен простотой общения девушки со столь великим героем, пускай и его товарищ авантюрист правее, что сидел вообще на краю стола, с самого начала был готов говорить так же уверенно, и всем видом это показывал.
– Хе-хе. Простите. Я люблю философию, и немного меняюсь, когда касаюсь ее. – так же весело улыбаясь, пусть и распространяя вокруг себя какое-то едва заметное уныние и грусть, опустил голову Гоклон. – Мы любим наш мир, каким бы он ни был, и рассуждения о нем, так или иначе, составляют всю нашу жизнь.
– Философия бесполезна. – допивая ягодный сок из своей кружки, уверенно и сверкая карими глазами заявил серьезный авантюрист. – Рассуждения о мире, дабы лучше его понимать? Мы узнали о Доране только пару дней назад, и почти никто не представлял, какой вклад в нашу историю он произвел за последние столетия. Нечего здесь обсуждать. Дурак тут не тот, кто не интересуется, а тот, кто думает, что что-то об этом мире знает.
Наступила легкая пауза.
– Хм. Что ж…в твоих словах есть смысл. – согласился Гоклон.
– Да, раз разговор уже сделался. – все-таки решился спросить о чем хотел, из-за чего уже сам минуту судорожно бегал глазами между собеседниками, молодой воин за столом справа от Гоклона. – Вам не кажется странным упорство нашего командира в войне с Дораном? Может быть, между ними есть какая-то связь, о которой мы тоже не знаем?
– Ничего особенного, пожалуй. Это обычная неприязнь и расхождение взглядов. – спокойно качал головой Гоклон.
– Но ведь вы находились в заморозке все последние 400 лет, и можете чего-то не знать.
– Разумеется. Но мне слишком о многом говорят его глаза.
– Глаза? – не поняли одновременно воин и Тиадрам.
– Зеркало души, как говорят. Для Бога Страха это многое значит. – уже грустнее вздохнул Гоклон. – Я смотрел во многие глаза, когда очнулся. Да, меня не взяли в число тех Демонов, что следили за сном прочих в Синокине. Я пробуждался по пришествию проверок лишь раз в пару десятков лет. Но даже по пробуждению я заметил изменения их глаз. Печально, но время никого не пощадило. Что Коллорин, его сестра Лорея, что и даже наш верховный Бог, Унзар…все потеряли прежний свет в глазах. Особенно ужасен был взгляд Серпиона. Он улыбался, встречая нас, и на мгновение его глаза сверкнули. Но им не от чего было сверкать – они всегда горели неиссякаемым светом. Вспышка буквально осветила бездну в его глазах, и мне самому…хех…стало страшно.
Тиадрам чуть опустил голову. Он и сам замечал постоянные перепады настроения своего наставника, и тем более знал, что, когда тот оставался наедине с собой, во всем Ренбире немало портилась погода. Буря в его душе накрывала бурей все вокруг него, но в тех бурях никогда не шел дождь, будто Бог Природы носил ту бурю где-то глубоко внутри, и не пускал ее наружу. Ученики никогда не понимали, почему Серпион был так несчастен, хотя и часто успокаивали его. Странно, что его коллеги никогда не пытались делать для него того же. А ему это правда было нужно, будто он хотел, чтобы они его за что-то простили, и потушили ту самую бурю его души, что терзала ее столетиями.
– Что ты увидел в глазах Чеистума? – решила уточнить Кайла.
– Свет. – однозначно, и снова улыбаясь, кивнул Гоклон. – Радость, доблесть, гордость. Забавно, что то были глаза мертвеца. Он был живее всех нас вместе взятых, и больше всех на свете радовался нашему возвращению. По нему трудно сказать, ведь он не слишком эмоционален, но…я уверен, что он всей душой желал вернуться к нам. Его верность обещанию, что он дал всей человеческой расе, когда стал Богом, осталась непоколебимой. Наверное, отчасти и поэтому он ненавидит то единство, которое сулит миру Доран.
Воистину, никто на свете так не ценил жизнь как Бог Смерти. Даже Богиня Жизни, или же сам Верховный Властитель людей Нис, не понимали ее ценности так же ясно, как он. Впереди на дороге, что была уже частью Эмонсена, со стороны леса около которой стоял он теперь, он видел местных жителей, глаза которых заливало Черное Пламя, и по старой привычке едва не скрипел зубами, провожая их глазами подальше в город. Он уже осмотрел осадные орудия, и убедился в их сохранности и боеготовности. Аккуратно покидать место не было смысла, если враг все равно знал, где находились трубушеты, и тем более знали, что, как, и когда планировали делать с их помощью люди Чеистума. Ему это уже не мешало. В бою он был готов жертвовать своими телами, даже копиями собственного тела, для уничтожения тех, кого ненавидел. Да, и он не был обделен этим чувством. Обратное ему чувство, любовь, было в нем сильно лишь когда он думал о дорогих ему людях. Обо всех людях мира. Он презирал единство Дорана за то, что оно обделяло своих «жертв» индивидуальностью, которую в людях больше всего и ценил сам Бог Смерти, ради настоящих людских историй, всегда уникальных, даже часто приходящий на кладбища, общаясь там с покойниками. Ему были важны человеческие чувства, и то, к чему они приводили.
– Посмотрите вокруг, друзья мои. – тихо смеялся Гоклон. – Разве вы не чувствуете единства?
Пускай на носу всего небольшого войска был непростой штурм, и они все понимали, с какой страшной силой им всем совсем скоро придется столкнуться, ни на одном лице не было и тени сомнения.
– Посмотрите на их лица.
Ни на одном лице не было и тени страха. Даже те, кто по какой-то причине не улыбался с остальными, мерцали тем же взглядом уверенности и предвкушения битвы в кругу товарищей, о котором и говорил раньше Гоклон. Осадных мастеров уже успокоили их новые товарищи, вселяя в их сердца надежду на успешное проведение операции одним своим видом, что уж говорить о их пламенных речах в условиях относительной тишины ради скрытности. Нескольких авантюристов и с десяток современных воинов Демоны успокоили еще по дороге на хутор. Некоторые воины сидели снаружи, на лавочках, и без конца общались между собой, лишь изредка перебрасывая взгляд друг от друга на ворота тракта в сторону Эмонсена, ожидая возвращения своего фееричного командира. Конечно, все они боялись смерти, как и боялись будущей битвы. Но желание защиты мира настоящего единства людей, что спустился, или же поднялся, на их земли совсем недавно, было куда сильнее страха. Их руки не дрожали даже от холода.
– Главное не смотреть на твое лицо. – перебила воодушевляющую речь Гоклона Кайла.
Бог застыл в положении «посмотрите» с немного разведенными руками на несколько секунд после тех слов, все время, опуская руки обратно на стол, горбясь как раньше, с той же чуть разочарованной улыбкой следя за Кайлой, которая и сама улыбалась, уже увереннее попивая из кружки что-то вроде браги, изредка по неизвестной причине зажимая или чеша нос. Возможно, речь Бога Страха прогнала часть страха из нее самой? Или же ее успокаивал этот слегка забродивший морс? Это было уже не важно. Гоклон возвращался к пище с уже более приятной улыбкой на лице – он свое дело сделал. По крайней мере попытался.
Отдых солдат продолжался еще какое-то время, и даже компания за столом Гоклона успела обсудить немало новых тем за это время. Современный воин, по лицу совсем еще молодой и на службе слегка переедающий, мало разговаривал, часто все же не решаясь вставить слово между достаточно уже активными обсуждениями всего на свете своих более уверенных товарищей. Авантюрист не бросал слова на ветер, говоря только по делу, уверенный в себе, если не самоуверенный, пару раз перебивая Гоклона, чему тот, конечно, и не слишком противился. Они с удивлением слушали истории чуть опьяненного брагой рядом, слишком переволновавшегося за последний день, молодого осадного мастера про то, что их кони без следа пропали из стойла прошлой ночью, а со стороны Эмонсена потом целый час доносилось жуткое лошадиное ржание. К тому добавились и другие жутковатые истории, закончившиеся лишь с добавлением одной таковой лично от Бога Страха, после которой у всех собравшихся воинов буквально пропало желание друг друга пугать, и они еще долго старались не оборачиваться.
