Алексей Андреевич Лагутин
Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2
– Какая жалость. – разочарованно и подозрительно сверкая глазами, смотрел наемнику вслед Гоклон. – Тогда последнее дело отменяется. Пора идти наверх.
Гоклон медленно и аккуратно, спустившись со сцены уже по лесенке слева как все культурные люди, отправился в ту же сторону, но чуть левее, на лестницу шестого этажа. Воины вокруг него расходились сами, скорее всего, из уважения. Или просто оценив по достоинству вид его лица.
– Все хорошо, я надеюсь? – наблюдал за лицом подруги Тиадрам.
Кайла еще несколько секунд сидела в подобном состоянии, как окаменевшая, и лишь когда кто-то позади нее пробежал в сторону, колыхнув ее волосы переносимым собой ветром, чуть опустила голову, открыла глаза, и начала тихо, но с улыбкой, упаковывать письмо обратно в конверт.
– Да. Все хорошо. – кивала она.
– Ты же расскажешь мне, что он тебе написал? – неуверенно улыбаясь, почесал затылок Тиадрам.
– Знаю, что ты хочешь услышать. – убирая оба письма во внутренний карман формы, в улыбке хитро прикрыла глазки она. – Он говорит, что ты должен за мной приглядывать.
– А я говорил, что он мудрый человек. Хотя, я бы все равно так и сделал. – сам с некоторой дрожью в голосе посмеялся юноша.
Кайла еще несколько секунд смотрела на него, пока он сам не осмелился посмотреть на нее. Раньше он не чувствовал такой робости даже в бою, и только взгляд Кайлы сотрясал всю его душу чувством доселе ему неведомым, тем более с его амнезией. Что-то похожее он хотел чувствовать в присутствие и людей, которых все равно любил сам, но которых совсем не помнил. Которых мог назвать своими родителями. Но в глазах Кайлы отражение его выглядело иначе, и вызывало не только трепет в сердце влюбленного юноши. Он чувствовал своеобразное желание, с которым был просто не в силах бороться, не мог ему сопротивляться, и сам таких чувств немного боялся. Кайла сама, не смыкая глаз глядя в его глаза, медленно приблизилась к нему, остановившись справа, медленно и уверенно положив на его плечи руки, зажигая только больший огонь в глазах взволнованного юноши, все же лишь прижимаясь к его груди, будто для нее он значит нечто другое, чем то, что в ней видел он. Он не понимал этого, как и не знал еще, что должно было произойти дальше, тем более будучи окруженным со всех сторон столь шумными людьми. Но она не отпускала его, только крепче сжимая всю его спину и грудь своими объятиями, думая о вещах куда более возвышенных и необходимых каждому человеку, которые подсознательно понимал и он, но никак не мог отделить от любви. Или же, возможно, то и была любовь? Абстрактное чувство, испытываемое всеми живыми существами. Не отношения между людьми, поцелуи и слова, а нечто куда более глубокое и чистое, особенно много значащее для нее, пережившей ужасные трагедии, всю жизнь блуждающей во тьме скорби, так тянущейся к свету в глазах человека, что сможет спасти ее от ненависти. Она чувствовала себя куда спокойнее, и даже его дрожь уже проходила, исцеляемая ее теплом. Шум вокруг совсем для них пропал, и даже те люди, кто видели их в таком положении теперь, только улыбались, радуясь, что даже спустя столетия чувства, что объединяли людей всего мира между собой тогда, оставались живы. И именно за эти чувства они были готовы сражаться до последней капли крови теперь.
– Ты же обещаешь, что защитишь меня? – сама еще чуть дрожа, шептала она.
– Обещаю. – ласково гладя ее мягкие волосы кивал он.
В ее голове промелькнули слова песни, что она когда-то сочинила для себя, и которую всегда пела в своей голове, когда боялась. Этому ее научил дядя Корим, пусть и не являвшийся ее настоящим дядей, лишь лучшим другом отца, Амира. Петь песню своего сердца, что сожжет все страхи. Совсем скоро она должна была столкнуться с тем, чего боялась больше всего в жизни, и при встрече с чем страх наверняка мог ее убить, сопровождаясь шепотом Черного Пламени и ледяным взглядом горящих Синим Пламенем безжалостных глаз. Она думала, что пройдет этот путь одна, и никто не сможет ее защитить перед этим страхом. Даже ее отец не смог его победить. Но теперь она была сильнее, и больше не была одна. Ей уже не было так страшно.
– Проснись, открой глаза, взрывайся. Пусть эту тьму развеет Пламя. – засыпая, тихо напевала она. – Вспомнить бы, как оно пелось дальше.
Солнце уже заходило над городом, и с тем все меньше шума в казармах создавали тихо засыпающие даже во время бурных бесед воины. Работники, таскавшие ящики, уже отдыхали, сидя на них перед самым зданием ратуши вместе с курящим трубку писарем, наблюдая за еще шумными сборами воинов впереди, за забором. В домах некоторые Демоны уже свисали с перил балконов, наблюдая за остальным городом, в процессе своего активного отдыха опустошив все запасы алкоголя, оставленные в их новых жилищах бывшими жителями, что, чаще всего, покидали город заранее сами в поисках убежища на время войны где-нибудь на западе. Город медленно затихал, хоть и оставался куда более шумным и активным, нежели своей версии под началом бывшего градоначальника.
На последнем этаже ратуши продолжали пить вино три героя людей, включая Гоклона и Чеистума. За одним столом с ними сидел рыцарь в сияющих доспехах, черноволосый с сединой и крупный, с благородным грубым, но красивым, лицом. Он был в городе все последнее время, заранее придя туда по душу своего старого врага, градоначальника Дота, затем оставшись на его месте для наблюдения за мобилизацией войск особенно уважаемых им Демонов. На мгновение, стоившее старому Доту жизни, он поддался мести, но не желал такого для своей племянницы Кайлы, и потому не стал встречаться с ней лично, для себя самого расценив это наказанием, оставив той лишь два письма. Одно письмо он написал сам, а второе его просил передать девушке старый друг. Он не зря не сообщил ей об этом, но надеялся, что девушка послушает его, и не станет открывать второго письма до того момента, пока не сразится с Думой. Тем более, у него в городе были и другие дела, и именно для их обсуждения он назначил встречу Богам Страха и Смерти, что своими идеалами особенно были далеки от Богини, которой он присягнул на вечную службу, но которых даже она весьма уважала. Все последнее время их «винопития» он пропускал мимо ушей их черный юмор, основанный на понятии человеческой смерти, и лишь последней новостью сумел серьезно пошатнуть их желание шутить, наконец вернув их старым страшным лицам былую серьезность. Атмосфера в комнате, которую они занимали, стала еще более мрачной и темной в тот момент, а Бог Смерти и вовсе на мгновение замер, будто окаменев, едва успев донести до губ бокал с вином и немного его оттуда отпить.
– Мог бы я поперхнуться… – с усилием проглотив вино, чуть отодвинувшись в бержере, вздохнул, и с тихим звоном поставил на стол почти пустой бокал, Чеистум.
– Думаешь, что это сорвет наш штурм? – наблюдая за изменением дряхлого и мертвого лица товарища, долил вина из бутылки в тот бокал сидящий рядом за столом на роскошном кресле Гоклон.
– Черное Пламя – очень опасная сила. В ночной тьме его будет почти невозможно разглядеть, и нас вполне могут застать врасплох. – задумался Чеистум.
– Моя Богиня и я выступаем в город вместе с вами. – тяжелым баритоном перебил мысли Бога Смерти сидящий на другом кресле рядом с тем столом Корим, даже в той слабоосвещенной комнате отражая от своих доспехов больший свет, нежели окружающий, добавляя к нему свет будто внутренний, и куда более яркий.
– Если вы поможете нашей армии развеять тьму на подступах к городу, возможно ночь не станет для нас большой проблемой. – уверенно покачав головой, улыбаясь согласился Чеистум.
– И все же, храбрый юноша. – смотрел в глаза теперь повернувшегося в его сторону Корима Бог Страха. – Гимилл передал Лорее, что отмененная самим Уиллекроми завтрашняя ночь все равно случится. Он не объяснил, каковы на то причины?
– Госпожа обмолвилась, что говорила об этом с Гимиллом, ибо он – Бог Ночи. Но знал ли об этом раньше сам Гимилл… – задумался Корим.
– Велика вероятность того, что Лорея получила эту информацию со стороны?
– Именно Лорея, чаще всего, отправляется на тет-а-тет с Надзирателем. – прикрыв глаза, отпил вина из своего бокала Чеистум, пусть все равно был мертв, и не чувствовал потребности в питье и еде. Он делал это за компанию. – Но говорит ли он ей такие важные вещи?
– Зная ее, предполагаю, что она просила Гимилла не вмешиваться? – понял Гоклон.
Корим неуверенно поднял голову.
–У них обоих с детства зуб на имтердов, а у Гимилла, если верить историям о войне на Севере, зуб и на Черное Пламя. Не сомневаюсь, что он хотел бы ворваться в город сам, и уничтожить всех слуг своего врага. Он всегда был горячей головой. Героем-одиночкой, ведущим бесконечную и безмолвную войну с имтердами.
– Госпожа Лорея часто вспоминала его раньше. Она говорила, что он был самым отверженным воином в борьбе с имтердами среди всех людей. – с явным интересом кивнул Корим.
– Похоже, даже по прошествии столетий не многое в нем изменилось. По крайней мере, не похоже, что он победил свою болезнь, коли так и передвигается по миру лишь ночью.
– Так это болезнь? – удивился Корим.
– Определенно. Так устроен его организм, что печально. Ночью он сражается, а днем спит. Поэтому ли у него никогда не было собственных войск, или же потому, что он через всю жизнь протянул тихую злобу, и до сих пор предпочитает сражаться вдали от союзников? Виной тому его благородство и страх. О да, я чувствовал этот страх каждый раз, как встречал его. Он боялся видеть смерть своих товарищей, переживших то же, что и он. Он слишком дорожил своим долгом перед людьми, и не хотел создавать для них лишней угрозы.
– Вы говорите, что он пережил нечто страшное в молодости?
– Он пережил лишения, сроду тем, что пережили все мы. Он потерял всех, кем дорожил, но товарищи помогли ему найти новую семью. Так было и у меня, и у Чеистума. Так было у Лореи и Гедыра. Нас всех сплотила…месть.
Они уже почти не пили вина, все глубже забираясь в свои воспоминания, являя перед глазами картины прошлого, для Гоклона еще яркие, но для старого Чеистума уже блеклые и едва различимые. Бог Смерти спасся от Проклятья Забвения, как и от забвения собственного разума, смертью, умертвив свое тело, но с помощью окто, содержавшего всю его волю, мгновенно вернув телу жизненные силы. Пусть то сложно было назвать жизнью, его телом управляло собственное окто, и он мог делить то окто между разными телами, даже создав несколько своих копий, разослав их в разные Стороны Света, поддерживая так между ними связь для своего Верховного Властителя и друга Ниса. Десятки лет назад одно из его тел вернулось на Запад с Юга, и рассказало ему пугающие истории о Сестрах-Хемирах, что там обитали, и Негласном Правители, что те земли захватил и подчинил имтердам. Он потерял свое тело на Севере еще до начала Великого Спуска, а тело на Востоке пропало немного позже, сожженное Красным Пламенем Геллара, почти 400 лет назад. Они были друзьями и с Гоклоном, что также прекрасно разбирался в человеческих эмоциях, что Богу Смерти было особенно интересно, и потому всегда находил с Чеистумом общий язык. Бог Смерти всегда уважал смерть, ведь именно она была самым большим страхом любой жизни, даже если те его таковым старательно не признавали. И потому он уважал Чеистума – человека, который изведал и познал все аспекты смерти, сам не боялся ее для себя, но лучше других понимал, насколько она ужасна для еще процветающей жизни.
Тихое застолье героев подходило к концу, и с тем, уже совсем забыв о делах насущных, каждый из них с головой ушел в размышления на самые разные, часто даже философские, темы. Корим вспоминал прошлое свое и, вместе с тем, вспоминал прошлое своей наставницы, Богини Света Лореи. Она не раз рассказывала ему историю своего становления октолимом, как и будущего становления Богиней, уважаемым командиром Демонов. Она жила на Западе, на месте текущего Манне-Дота, по иронии судьбы, через столетия, выбрав своим учеником наследника некогда родных земель. Тогда на месте города была лишь небольшая деревушка, в первые же годы Эпохи Раскола оккупированная имтердами. В попытке сопротивления законам угнетателей, отец и мать Лореи Гедыр погибли, а сама девушка, впав в отчаянную ярость, уничтожила часть отряда имтердов-пожирателей, поглощавших внутреннюю силу людей для транспортировки ее в Земли Марконнор, и те, почуяв в ней так резко растущую силу, схватили ее, отведя в дом с мертвыми родителями для изъятия сил. Злобу девушки было тяжело обуздать, но специально подготовленные для того воины имтердов почти справились со своей задачей, как вдруг свет в их глазах потух, и в полной темноте даже для Лореи на пол посыпались их уже мертвые тела. На помощь девушке пришел уже текущий Бог Тьмы, ее брат Кенн. Пусть то и не было им никогда упомянуто, именно по той причине родителей девушки убили имтерды – то был допрос, и гордые родители никак не выдавали им информации о своем сыне, уже год являвшимся командиром Демонов. Не оглядываясь на тела родителей, с дрожью и слезами отважный юноша вынес уже обессиленную сопротивлением сестру из хаты, и, подобно тени, умчался с ней в Лес Ренбира, где и собирался передать ее товарищам, отвести ее через тайные ходы в самый Синокин, направить ее силу в нужное русло и найти ей новую семью.
Увы, по пути они слишком часто сталкивались с преследовавшими их имтердами, и в один момент совсем выбились из сил, тем более так не кстати столкнувшись с вражеским Военачальником, Гелларом. Но не только имтерды преследовали молодых людей – атаку Геллара остановил лично Дума, пришедший с небольшим отрядом Демонов на помощь молодым людям со стороны ближайшего подземного хода, откуда на поверхность совсем недавно, сердцем чувствуя неладное, вышел и сам Кенн. Геллар отступил, понимая разницу в силах Думы и своего отряда, а девушку удалось без происшествий донести, пусть уже без сознания, до подземной столицы людей. Брат помогал товарищам ее выходить, и даже порекомендовал ее на роль ученицы своему другу Альберту, тогда еще не являвшемуся Богом, через некоторое время правда взявшему ее, за результаты в тренировках и покладистость в обучении, под свою опеку.
Лорея весьма уважала командира Думу, и не раз потому просила своего ученика Корима «забыть о ненависти», пускай и сама понимала, что у него на то были более чем веские причины. Сокровища из Грота Ломо, полученные Коримом и отцом Кайлы, Амиром, после победы над драконом, он использовал вовсе не для свершения мести над людьми, погубившими его родителей, и захватившими его город Манне. Уйдя в разбой после изгнания, в один день он похитил, с целью получения выкупа, молодую наследницу одного богатого рода, тем не менее, так и не сумев заставить себя причинить девушке вред, впервые в жизни, и так внезапно, встретив в ее глазах отражение себя не как бандита, а как благородного юноши. В ходе передачи девушки родителям с выкупом на условленном месте, Корим еще по пути заметил слежку за собой, вступил в бой с профессиональными наемниками, присланными родителями девушки на встречу дабы «отбить» ее у негодяя. Он был серьезно ранен, и пусть девушка успела угостить его исцеляющим зельем, что вечно носила с собой по наставлению тех же родителей, теряя сознание Корим просил ее бежать к родным, и никогда о нем не забывать, что также было сказано не без причины.
Наконец оклемавшись спустя пару дней, Корим нашел себя одержимым новой идеей – его манило к этой девушке, и он желал быть с ней, ибо все равно ненавидел жизнь разбойника, и душа его до сих пор рвалась к благородию. Поскольку он уже потерял свое имя дворянина, пускай в нем еще и текла их кровь со свойственными ей благородной внешностью и манерами, его средств было слишком мало, чтобы произвести правильное впечатление на родителей девушки, тем более учитывая то, что она, к счастью, факт его существования и личность так и оставила для них в секрете. Он недолго блуждал в округе с поисками – в одной таверне он услышал о заказе самого градоначальника на дракона, что жил в Гроте Ломо, и собирал у себя, по слухам, несметные сокровища.
– Кто готов выступить со мной на дракона!? – резко поднялся тогда из-за стола он, сразу встретив на себе немало удивленных взглядов местных жителей.
Тогда его лишь засмеяли, и он не получил никакой компании для столь важного, но, очевидно, чрезвычайно опасного, похода. Помощь он нашел уже позже и совершенно случайно. Выполняя заказ на других чудовищ в лесу неподалеку, он столкнулся в бою с очень кстати пришедшим ему на помощь молодым странствующим рыцарем по имени Амир. Мужчина был поражен боевому мастерству юноши, и, в ходе недолгой беседы, наполненной взаимной похвалой, наконец затронул тему, что была для Корима по-настоящему важна.
– Как понимаю я, нужны тебе немалые деньги? – серьезно кивнул головой Амир.
– Немалые. Но у меня есть одна идея. Ты же слышал о Гроте Ломо? – уверенно и с трепетом улыбнулся Корим.
Катализатором невероятной реакции в душе доблестного воина Амира стали те слова. Прямой дорогой они отправились в таверну, знакомую лишь старым воинам, и, с шумом пройдя внутрь, быстро сбросили с ближайшего стола недоеденную пищу, опрокидывая ногой стул, привлекая внимание всех людей вокруг к себе, начиная свою вдохновляющую на бой речь. Амир с трепетом взывал к их доблести, назвав себя сыном самого легендарного Аквина Тибфера, чем уже немало разжег интерес людей. Понимая, с каким человеком так внезапно столкнулся недавно, Корим также не стоял в стороне, и назвал свое настоящее имя – имя наследника города Манне, желавшего вырвать бразды правления города из рук захвативших его бандитов. Уже этого было тем людям достаточно. Они воодушевленно кричали, опуская кубки, и поднимая вместо них в воздух свое изношенное временем и множеством битв оружие. С огнем в глазах, что разгорался в них когда-то в сражениях, они буквально на руках вынесли из таверны своих новых лидеров, и, все оседлав коней, в миг домчались до самого Грота Ломо, готовясь дать дракону бой, которого он просто не должен был пережить.
К сожалению, не все воины вернулись из той битвы, пускай и почти половина их выжила. Сокровищ дракона было правда невероятно много, и куда больше, чем требовалось выжившим воинам. Они получили то, чего желали больше всего, покрыв себя славой победителя дракона, и с тем, лишь малую долю сокровищ забрав, шумно и весело покинули Грот, унеся с собой тела павших товарищей, готовя им достойное погребение. Часть сокровищ оказались прокляты, и именно они удерживали дракона рядом с собой, заставляя его собирать их все больше, сторожить, убивая каждого, кто на них покусится. Проклятье не пускало Корима дальше, и Амир вдруг посоветовал ему забыть о мести, для которой тот собирал сокровища, и вспомнить о любви. Добрый помысел и благая цель для использования сокровищ развеяли проклятье, и Корим смог к ним прикоснуться, собрав для себя множество разных драгоценностей, затем желая принести их в подарок семье своей возлюбленной. Он не успел поблагодарить Амира – мужчина уже покинул Грот, и, ничего не взяв себе, отправился дальше путешествовать по миру. Они встретились снова уже намного позже, когда Амир завел собственную семью и отошел от боевых дел. Но речь сейчас, разумеется, уже совсем не о нем.
Благодаря связям уже в преступном мире лесных разбойников, Корим узнал, что одна из их шаек поймала и убила за сопротивление человека, назвавшегося учителем, нанятым семьей девушки для ее обучения геральдике. Поскольку эта информация попала к Кориму из первых уст, уже через день он, богатый и благородный учитель геральдики из самой столицы Ирмии, стоял перед воротами имения своей возлюбленной, тем более правда многое понимающий в сей науке. Родители не знали внешности бывшего похитителя их дочери, и с радостью приняли у себя этого умного и воспитанного мужчину, предложив ему, также, немалую оплату за обучение дочери не только геральдике, но и некоторым прочим наукам, достойных учителей по которым не нашли, и знаниями в которых Корим также обладал. Веселый спектакль Корима и девушка, узнавшей своего, на самом деле, спасителя, провел ее родителей, и, в тайне от них, они часто встречались и совершенно искренне и счастливо флиртовали. Да, родители часто забывали о обязанностях перед девушкой из-за своей работы, и она не раз пыталась привлечь их внимание к себе, все еще требуя заботы как ребенок. Именно от этого ее спасло похищение Коримом раньше – после того случая они куда больше переживали за дочь, и больше ей дорожили.
Шли дни, даже недели, и любовь пары стала заметна некоторой прислуге родителей девочки, что они передали и им самим. Пока Корим учил возлюбленную игре на рояле, что та считала своим хобби, ее родители навели справки, в вещах Корима найдя его перстень рода Манне, по нему узнав от текущего градоначальника Манне-Дота истинную личность их таинственного «учителя всего на свете». Пускай они не были против его связей с их дочерью, ибо Корим производил на них исключительно положительное впечатление, они не сообщили ему о том, что общались с человеком, официально забравшим город после смерти отца Корима, на самом деле самим ставшим причиной его гибели, о чем и знал только сам юноша. В Манне-Доте, у самого герцога Дота, гостил очень опасный человек, и он просил эту информацию у мужчины в собственное пользование, мелькнув Синим Пламенем в глазах, отправляясь к имению, где и находился тогда Корим. Юношу вызвал на встречу его учитель, что и помог тому когда-то бежать из оккупированного бандитами Манне-Дота, и при встрече с ним узнал, что о его местоположении стало известно старому Доту, и он отправил по его следу убийцу. Сердце Корима уже чуяло неладное, и он, не прощаясь, сорвался с места, и на коне быстро вернулся к имению, куда и должен был, скорее всего, отправиться этот убийца. По пути он успел заглянуть в свое старое убежище, забрав оттуда старые доспехи, щит и меч, с которыми сражался против дракона. Возможно поэтому он случайно пропустил убийцу мимо. Да, тот действительно отправился за Коримом в самое имение. Но встретить его Корим не успел – здание, как и вся его округа, уже горели зловещим пламенем.
Часть прислуги пробежала мимо него, уже со слезами от гари на глазах прорвавшегося в самый эпицентр пожара, в главный холл здания, где раньше и училась играть на рояле его возлюбленная. Он не мог позволить ей пострадать по его вине, от рук людей, желавших его смерти, и которых он сам привел в это имение одним своим существованием, выбрав однажды по совету Амира не месть, а любовь.
Но трагичные истории Последнего из Первых Миров часто заканчивались одной трагедией. Он уже бессильно от боли в сердце прошел по тому залу к месту, где, уже не дыша, вся в крови, лежала его возлюбленная. Его глаза застилали слезы, все тело дрожало, а дыхание сбилось настолько, что юноша едва не задыхался, даже забыв о окружающем его дыме. Он держал ее мертвую голову в своих руках, прижимая к груди, чувствуя холод ее окровавленных губ. Он уже не понимал, что происходило вокруг, и не заметил, как в зал, из коридора справа, под треск клавиш догорающего в углу рояля, проходит убийца его любви. Его уши залил собственный душераздирающий крик отчаяния.
Заметив впереди огромного воина в черных доспехах с рогатым шлемом, разглядев тьму в самом взоре его хладнокровных глаз, горящих Синим Пламенем, он понял, что именно этот человек был тем убийцей, о котором ему говорил старый наставник Чеисом, скрывавший от него настоящее имя Мерсер. Его в миг поглотил гнев, и он отпустил тело девушки, шагнув вперед навстречу убийце, в оскале крепко сжимая зубы, и так же крепко сжимая в руках меч и щит.
Теряясь во тьме, сражаясь с Бездной
Не дай себе поддаться мести.
Но его глаза уже не видели ничего, кроме его предначертанного судьбой врага. Он слышал истории об этом человеке раньше, но ничего уже не мог о нем вспомнить, просто больше не способный думать ни о чем, кроме смерти. С воплем, схожим с таковым дикого зверя, он бросился в бой, и ни на секунду не прекращал атаку.
Сражайся и плачь над мертвой землей
Здесь никто не услышит, как плачет герой.
И ради нее ты готов забыться.
Без смеха ее с Клинком Бездны сразиться.
Дума отразил последний удар меча уже ослабшего Корима после парирования тяжелым щитом, тяжело ударил его в грудь ногой, и с разворота снизу-вверх рубанул его мечом. Удар был чудовищно силен, и, даже попав по толстому щиту, выбил юношу из равновесия, оттолкнув назад, даже частично задев его плечо, оросив пол его кровью. Его ярость не иссякала, и он лишь с треском ударил щитом по полу, снова поднимаясь на ноги, уже с немалой отдышкой, буквально горя изнутри от напряжения и злобы.
И снова, и снова, ты будешь биться
Лишь так бы света снова добиться.
Он снова рвался в бой, атаковал, парировал, но никак не мог даже оттеснить этого монстра, в один момент ударившего его мечом с использованием Черного Пламени, едва не рассекшего его щит вместе с доспехом за ним, все же тяжело ранив правое плечо и голову самого Корима. Он открылся лишь на секунду после того, но следующий удар заряженного Черным Пламенем клинка Думы буквально сбил его с ног, ударив его грудь собственным щитом, сломав даже несколько его ребер. Корим отлетел дальше, почти на самое тело своей возлюбленной, уже из последних сил пытаясь подняться.
– «Вставай, вставай!» – мысленно уговаривал он себя, со скрежетом окровавленных зубов от боли в груди поднимаясь на колени, наблюдая, как его враг медленно подходит ближе, занося над головой полный Черного Пламени меч, сверкая Синим Пламенем зловещих глаз под самым черным шлемом.
Черным Пламенем сгорают мечты,
И во тьме своей скорби блуждаешь ты.
Разрушитель Судьбы нашел тебя,
Удар.
Но сражаться с ним не твоя судьба.
Резкой вспышкой света перед ним меч звякнул о копье представшей перед ним фигуры. Дума отскочил назад, рассматривая нового противника. Корим в изумлении, с дрожью глаз, поднял голову, и посмотрел на нее, ослепленный источаемым ей светом.
Она ждет тебя рядом с той, кто спасет тебя,
И кто светом своим развеет любую печаль.
Корим еще не знал, кем была та таинственная девушка в столь ярком, ярче солнечного света, белом одеянии с кольчугой. Ее белоснежные волосы развивались на поднимающемся ветре, пронизывающим здание внутри уже через сгоревшие над лестницей холла впереди окна. В глазах Корима больше не было ничего, кроме ее образа, и он даже не заметил, как ее появление вынудило его врага бежать, и как девушка растворила в воздухе свои глефу и короткое копье, поворачиваясь к самому уже стоящего на коленях перед ней человеку, лучезарно ему улыбаясь, протягивая свою прекрасную руку.
Приклони же колено перед Матерью Света
И пусть уже не коснется тебя печаль эта.
(в повествовании использован реальный текст «Симфонии Слез», написанной лично Богиней Света Лореей о своем ученике, Рыцаре Кориме, песенно рассказывая его историю до самого момента их встречи).
Такова была история трагедии Корима, не многим отличающаяся от таковых его друзей Информаторов и Героев Шеагральминни. Под опекой Лореи он нашел в своей жизни новый свет, став ее рыцарем и защитником, распространяя по всему миру ее учение о свете. Он уже покидал Манне-Дот теперь, уходя на северный фронт к своей Богине, дабы там помочь ей в будущем сражении с тем, кто это самое учение света и создал – со старым Богом Света, предавшим людей по окончании 400-летней войны, Альбертом. Издали его удаляющуюся фигуру видел Тиадрам, посланный в столовую Кайлой за едой, ибо оба не смогли уснуть из-за голода, и продолжали еще пару часов без умолку болтать, забыв о сонливости и усталости, на привычном месте в зале пятого этажа. Город тихо засыпал, и с тем, все же, уснули и наши герои. Они должны были восстановить как можно больше сил к следующему дню, когда и собирались столкнуться в бою с Думой, дабы отомстить ему за все судьбы, что он разрушил. Конечно, у того, кто давал Думе команды, даже на эту ночь были свои планы, и он старательно их придерживался. Эмонсен, прозванный «Городом, который ждет», весь шептал на неизвестном языке приказы Дорана своим жителям, упоминая и имена тех, кто должен был посетить его совсем скоро, но появления кого не ожидал никто из нынешних участников готовящегося на следующий день штурма. Он и сам ждал событий, которые уже знал, и которые когда-то увидел в прошлом другого мира, собирая остатки сил в сгоревшем дотла хранилище развалин тюрьмы Шеагральминни. Его время вернуться в мир почти пришло. Оставался лишь последний день.
