Алексей Андреевич Лагутин
Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2
Поняв самое страшное, он осекся, в удивлении теперь широко раскрыв большие белые глаза, тут же не сильно прикусив язык едва острыми клыками под тонкими губами, уже всем телом немного напрягаясь. Он знал, что это лишь вопрос времени, и однажды его преследователи, с которыми он играл в «кошки-мышки» уже второй день по всей канализации, рано или поздно найдут этот способ привлечь к себе его внимание, так вынудив его самого сдаться на их милость, или вовсе вступить с ними в бой. Они собирались атаковать тех, кто дал ему ночлег и пищу, и кого он, благородный и отважный Соккон Кацера, просто не мог дать теперь в обиду. Даже если это шло наперекор договору, которую он заключил совсем недавно с тем, кто этими Хемирами командовал, и кто до сих специально это от них скрывал.
– Эти три Хемиры? – серьезнее насупившись, вспомнил недавние (по крайней мере для него) слова старика с поверхности Френтос. Его сердце уже забилось быстрее, а крепко сжимаемые в кулаки руки все быстрее наливались кровью. Он чувствовал себя куда лучше, чем раньше, если не лучше, чем вообще когда-либо в жизни. Теперь сдержать его пыл даже ему самому было почти невозможно. И он совершенно точно делать этого не собирался.
– Знаешь? Они бегут в убежище, чтобы перебить тех, кто мне помог. Я пытался умять этот вопрос, но, похоже мои слова не слишком помогли. Этого не должно было…
– И не будет! – резко ударил кулаком в ладонь перед собой Френтос, тем самым поразив еще теряющегося в выборе «что делать» Соккона весьма резкими и ощутимыми потоками воздуха от удара. – Если бы они тебе не помогли, и я бы сейчас, наверное, до самой смерти обнимался с полом. Пока я их не отблагодарю, никто их и пальцем не тронет!
– … – хотел что-то сказать Соккон, но вместо того лишь, сжав в кулак правой руки подбородок, ушел в довольно быстрые и неочевидные мысли, судорожными монологами из слов «так» и «подумаем» в собственном сознании стараясь как можно скорее найти для себя решение так внезапно и не вовремя образовавшейся из-за него проблемы, совсем забыв при этом о Френтосе, и особенно о том, насколько важные элементы своего плана, связанные с теми Хемирами, он брату рассказать забыл.
Но уже извергающий глазами боевой настрой Френтос не собирался терять время даром, и уже рывком обскочил задумчивого Соккона справа, потоками ветра даже колыхнув волосы брата и воротник его рубахи, рванул на лестницу, и начал по ней быстро и толчками рук от стен подниматься наверх. Соккон совсем забыл рассказать брату, что тот не мог трогать преследовавших их Хемир, поскольку того не позволяли их договоренности, и продолжал острым умом придумывать для себя быстрые планы без этой опоры, уже слишком поздно ее под теми планами нащупав с мыслью «стоп, он же не знает!». Френтос уже успел выскочить с лестницы наверху к самой двери, и мысли об этом слишком замедлили действия обычно быстрого и сообразительного Соккона, редко мешкающего даже в самых экстремальных условиях, теперь просто вставшего на пару секунд в ступор.
– Погоди, ты не должен их трогать! – резко сорвался с места уже он, лицом изображая злую на глупость и горячность брата гримасу, за ним со свистом сам проскочив по лестнице наверх, да с завидной даже звуку скоростью, ногами под собой кое-где еще поднимая в воздух сухую черную грязь.
Дверь была еще приоткрыта, и Френтос буквально снес ее плечом с уже старых и едва доживающих свой век петель, грохотом наверняка привлекая к себе немало внимания. В один прыжок он соскочил оттуда, с площадки, на пол туннеля, и без промедления оттуда рванул на полной скорости, усиленной уже весьма серьезным окто, в сторону моста, где и сам уже, даже издали, видел силуэты быстро бегущих от него вперед существ. Его скорость увеличивалась в геометрической прогрессии, и с тем росла его злоба, лишь подпитываемая мыслью о его недавней борьбе со смертью, ее целью, и о том, что теперь, так вероломно и нагло, все еще пыталось встать между ними, и сорвало его торжественную встречу с братом. Соккон едва успел выскочить вслед за братом из той же двери, и уже издали лицезрел происходящее на мосту теперь. Собрав побольше сил в кулак правой руки, уже здоровой, как и до боя с Серпионом, Френтос летел к ним, собственным телом рассекая воздух как тот же дракон, что принес его к этой злосчастной канализации. Злобно сжимая зубы, сам от напряжения всего тела тяжело дыша, он собирался буквально размазать врага по мосту, или, по крайней мере, отправить их с него в неконтролируемый полет. Ему было плевать, кем они были – он собирался просто убить их, и вся недолга.
Белокурая девушка с белыми лисьими ушами и хвостом, явно Хемира, звериным глазом и острым слухом уловила приближение Френтоса к себе и Сестрам еще прежде чем враг выскочил из двери, и она же первой отреагировала на удар той двери о стену, на лету придумав план, пока Френтосу неизвестный, но и о вероятности существования которого он не стал лишний раз думать. Другая Сестра, прозванная неспроста Каменной Девой загорелая блондинка без каких-либо четко выраженных признаков Хемиры, кроме каменной чешуи на руках и ногах, встала на пути разящего кулака Френтоса, и встретила его лобовой атакой своего, не менее крепкого, объятого в каменную перчатку кулака. Всего мгновение, и с хрустом и грохотом их руки столкнулись, залив весь окружающий их зал особенно неприятным треском от поврежденного в тот же миг ударной волной старого моста, и от того же залив его ярким взрывом пыли в свете еще светившего на мост со стороны смотровой площадки огня.
– Ого!.. – с серьезным лицом от удара отлетела чуть назад сама Дева.
Френтос не останавливался, и также не остановил рывка. Одним сильным движением обеих ног он подпрыгнул повыше, взлетая так над небольшим облаком пыли разрушенной последним ударом перчатки противника, и уже оттуда, занеся еще больше напряженную руку с огромной силой окто, новым прыжком от воздуха рванул уже вдогонку временно ослабленному противнику, всем видом своего озлобленного грязного лица, да с Синим Пламенем в глазах, говоря тем, что вот-вот готовится разорвать их в клочья без малейшей жалости. В тот же миг что-то изменилось на поле боя, и Френтос тоже это почувствовал, но его движений было уже не остановить. Всего один удар, и еще более мощный грохот, треск и хруст старого моста достигли своего апогея, разойдясь теперь не только по тому месту, куда ударил Френтос, подняв в воздух даже целые составляющие мост уничтоженные плиты, но и в целом по всему мосту на его протяжение в десятки метров в две стороны от места удара. Девы не было там, куда он ударил, как не было там и второй девушки, с алыми глазами и волосами, что стояла рядом с ней, и кого Френтос тоже пытался задеть ударом. В один миг опора с гулом начала уходить из-под его ног, а враги впереди буквально растворились в воздухе. Лишь одна из них, Лисица, не успела уйти достаточно далеко, оглушенная ударной волной последнего удара, и так же в миг потеряла равновесие на уже рушащемся под ее ногами мосту. Даже осадив окружающую его пыль, Френтос не понимал, что произошло с его врагами, и удивление с долей испуга в миг перебили его злость, вернув его затуманенный ими разум в привычное состояние, то есть в состояние «я ничего в этом мире не понимаю». Его противник обхитрил его, хотя и не было похоже, что его это сильно расстроило. Они все равно не могли уйти с этого моста далеко.
– Иллюзионистка! – кричал в его голове голос телепатии Соккона, уже добежавшего до самого моста, но теперь побоявшегося на него ступить, лишь наблюдавшего, как тот, ходя ходуном и качаясь волнами, на его глазах рушится. – Среди них есть иллюзионистка!
И вправду, именно исчезновением внутренней ауры Девы и Имперы было то изменение поля боя, которое Френтос заметил, но на которое не обратил внимания. Иллюзия Лисицы прикрыла их, обманув восприятие даже столь сильного октолима, как Френтос? Этого бы наверняка не произошло, если бы он был чуть внимательней и думал не только кулаками. Он смотрел на Лисицу, еще неуклюже и испуганно шатающуюся на с грохотом и треском ломающихся под ее ногами плитах моста, и, пусть сам уже не мог нормально двигаться, с ходу воспринял ее, как опасного противника, который еще наверняка бы им помешал в будущем, и от которого лучше избавиться поскорее, пока…
– Соккон! – крикнул он брату, когда мост под ним, все-таки, сломался окончательно, а сам он без промедления отправился в свободный полет с его кусками на самое дно, скорее всего, всей этой канализации. – Этой мандой я сам займусь. Догони оставшихся, и вынеси их!
– Придурок, хоть раз бы ты меня послушал прежде, чем лезть в драку! – от злости на глупость брата крепко сжимал кулаки и зубы присевший на одно колено перед уже окончательно сорвавшимся с несущих колонн мостом Соккон.
Лисица летела вниз чуть поодаль от Френтоса, еще испуганно держась руками за постоянно крутящийся перед ней в полете кусок бетона, и с ужасом смотрела на своего нового противника, с которым, что было очевидно всем, кроме него самого, сражаться с самого начала никто не собирался. Но даже она понимала, что другого выхода у нее теперь может не быть, и уже со слишком страшным треском разрываемого металла внизу под огромными обломками моста прогнулись трубы, отделяющие канализацию от земель ранее обычными людьми неизведанных, и откуда им обоим, Френтосу и Лисице, возможно самим было уже не выбраться. Она не была воином, и единственной целью ее жизни была защита любимых Сестер, за кем она и последовала в подчинение Западного Генерала имтердов Бриза, и потому теперь следовала его приказам. Тогда в ее звериных глазах, все еще смотрящих в лицо врага, мелькнул едва заметный свет вспышки недавнего прошлого. Она вспомнила слова самого Бриза, что те оставил лично ей перед тем, как все три Сестры спустились в это неприветливое даже к ним место, и это в миг избавило ее от страха, тут же заменив его тихой злобой.
– «…на пути воли Геллара может встать лишь одно существо – монстр с глазами, горящими Синим Пламенем.» – вспоминала девушка слова старика, теперь уже совершенно уверенно и изучающе следя за движением того Пламени в глазах Френтоса, что так и оставляло на воздухе, по которому он неумолимо летел вниз, светящийся клубящийся след. – «Ты не должна допустить, чтобы оно помешало нам.»
– Встретимся внизу, и найдем этого Геллара вместе! – в своей голове, для телепатии Соккона, весело и взволнованно кричал Френтос.
– Не дерись с этой Хемирой! – продолжал вещать Соккон. – Мы не должны причинять им вред. Об этом я договаривался с Гелларом. Нужно встретиться с ним в Синокине!
Но внутренняя сила Френтоса, как и он сам, уже совсем пропали внизу, будто в самой бездне, хоть и уже, внезапно, совсем не темной. Гул воды из труб стал отчетливее, и поток воды оттуда резко усилился, что говорило Соккону лишь об одном – его брат, вместе с Лисицей и все еще изредка спадающими с обсыпающихся колонн кусками моста, упали куда-то в воду, которую и гнала по трубам канализация выше на самом деле. Тяжело вздохнув, все еще сам взволнованный и напуганный, он посмотрел вперед, на другую сторону моста, где еще так же смотрели вниз напуганные судьбой Сестры Дева и Импера, с самого начала не ощущая рядом присутствия Соккона от дальности, и с подобного расстояния не способные разглядеть его вдалеке и без света на той стороне моста.
– Это что еще было?! – скорее зло, чем напуганного, поднялась на ноги Дева, смотря в горящие рубиновыми отблесками в свете окружающих костров глаза уже по-настоящему напуганной Имперы.
– Не знаю. Но это был точно не Соккон. – хотя бы с чем-то согласилась Импера, еще глядя вниз, и не понимая теперь, откуда там вдруг появилось столько света, проблесками освящавшего даже разорванный оранжеватый металл над пропастью, где и были сорваны булыжниками открытые трубы, и через которые, очевидно, куда-то ниже, в воду, пролетели с обломками моста сами Френтос и Лисица.
– Ну…Все-равно она не хотела участвовать в том, зачем мы идем. – вздохнула Дева.
– Как и я. Но я знаю, что Лисица справится. Это же она держалась в гонке за Сокконом одна столько времени? И он ее даже не ранил, несмотря на свою силу и хитрость.
«В прошлый раз я отговорил ее от выполнения миссии мечом у горла.» – на обратной стороне пропасти думал про себя Соккон. – «С остальными договориться уже не получится, даже если я успею их догнать. Только если с Имперой…»
Теперь он смотрел на смотровые площадки в стене зала справа, куда, сбоку от него шли решетчатые металлические лестницы и прочие прямые площадки.
– «Нужно поскорее решить проблему с убежищем. С той стороны есть другой мост, по которому мы ходили с Кали. Перед мостом завал, но я знаю, как его обойти. Будет лучше, если я пойду на тот мост сейчас же, и оттуда войду в убежище. Нужно угомонить Деву и Имперу, и уже спускаться вниз за Френтосом. Время встречи, о которой мы договаривались с Гелларом, вот-вот наступит. Он просил не опаздывать, чтобы опередить появление в Синокине не званных гостей. Лишь бы успеть…»
Громкий глухой шлепок, булькающий гул в ушах, и Френтос одним резким движением, разбрасывая всем телом брызги, выскакивает из холодной и на удивление чистой воды, теперь в полуприсяде останавливаясь на ее глади своим окто, быстро начиная после приземления легкую отдышку. Он вовремя заметил воду под собой в полете и успел задержать дыхание, решив не тратить внутреннюю силу на приземление хотя бы так, уже понимая, что дна у этого «озера», может быть, он все равно не нащупает, пусть на деле и слегка коснулся его спиной. Гул в его ушах под самой водой говорил и о том, что водный источник вокруг него наполнялся не только водами подземными, но и, теперь, водами из труб сверху, потоки которых с шумом разбивались о воду повсюду вокруг, теперь пробиваясь через разрушенные мостом выше выгнутые вниз трубы как раз в нескольких метрах над бывшим сводом этой пещеры. Вокруг было уже слишком ярко, а в глаза Френтосу попала вода. Он быстро протер глаза руками, скинул прядь прилипших ко лбу волос с лица, и быстро начал оглядываться по сторонам, чтобы хотя бы не упустить противника из виду. Что он видел еще перед приземлением, девушка не упала в воду вместе с ним, и ее точно не раздавило кусками еще осыпающегося с моста бетона. Лисица была еще где-то рядом, и, если следовать текущей реакции Френтоса на свое окружение, наверняка и сама теперь оставалась недееспособной от небольшого шока.
Именно дивное, диковинное и яркое место, куда они попали, и вызвало в них на секунду своеобразный шок и изумление. Подземное озеро с почти (от примеси сточной воды) кристально чистой холодной водой, до сих пор слабо бившей из щелей глубоко на дне, залило собой вовсе не пещеры и гроты, а целое небольшое, наверняка древнее, человеческое поселение. Полуразрушенные временем невысокие дома и стены множились от центра той пропасти во все стороны прямоугольного туннеля, пускай вторые и третьи их этажи едва не соприкасались с бывшим сводом самого подземелья, теперь полностью разрушенного обломками моста. Не было похоже, что серьезная часть тех домов уходила под воду, и они, скорее всего, изначально были не слишком высокими, пусть те же обломки сверху и успели уже сломать некоторым из них крыши. Синевато-белый свет, что их освещал, бил из не попавших под недавний камнепад углов свода пещеры и ее стен, разливаясь по самой воде, играя волнами ее бликов по вечно влажным круглым камням зданий вокруг, едва ли не ослепляя своим светом уже привыкшего к темноте канализации Френтоса, и теперь едва восстанавливающего зрения от такого зрелища. Как давно и говорили ученые Ренбирской Академии Окто, истинный свет Зоота был именно голубым, а не чисто-белым. Именно в соединении с элементами своей изначальной среды образования, Зоот приобретал подобный свет, не нуждающийся во внутренней силе для своего поддержания. Об этом слышал даже Френтос. Но даже он, за свою, полную приключений, жизнь повидавший немало разных диковинных мест, никогда не видел ничего похожего на то, что окружало его в этой пещере теперь, и от чего у него самого буквально отвисла челюсть. Хотя и вряд ли от того же стучали зубы, а изо рта шел легкий пар.
Оттолкнувшись ногами от воды с помощью окто, он перескочил на частично разрушенную стену здания повыше, решив как следует осмотреться теперь оттуда, так стараясь найти и своего врага, и, заодно, найти возможные проходы, что могли бы привести его из этой пещеры в Синокин. Мысли о том, что он уже находится там, в его голове даже не мелькали, и то было верно. По словам Серпиона и Заэля, Синокин был огромен, и, по крайней мере, должен был походить внешне на Ренбир, коли также был некогда столицей человеческой расы, которую они и потом перестраивали под себя. Поселение же, в котором Френтос находился теперь, даже на город похоже не было. Три ряда домов, размером увеличивающихся от дальней стены с кристаллами к самому Френтосу, и всего по десять штук в каждом ряду. Даже Кацера после первого пожара выглядела больше, и даже так не была похожа на развалины с границы двух воюющих государств, что Френтос уже точно раньше видел между Ирмией и Волшеквией, и с чем теперь вполне мог провести параллель.
– Пропала шалашовка. – теперь с каждым дыханием выдыхая пар и чуть подергиваясь от холода, продолжал осматриваться вокруг Френтос, уже не находя нигде вокруг признаков присутствия врага, но оттого только больше сосредотачиваясь. – Пускай она иллюзионистка, я с такими уже дрался. Спасибо Соккону, да и он, наверняка, посильнее будет.
Про себя вздохнув, он расширил свою внутреннюю ауру, так пытаясь уловить присутствие внутренней ауры врага в той же пещере, ссылаясь при этом на то, что если пока выхода оттуда не нашел он сам, то и враг этого пока тоже наверняка не сделал. Если таковой выход в пещере, конечно, вообще был.
– Опа. – резко перевел взгляд в сторону прямой подмерзшей стены слева он, почувствовав там присутствие врага, хоть с такого расстояния и не разглядев едва заметного на фоне ледяной стены редкого белого пара его дыхания. – Что, драться как мужик не умеешь? Даже Соккон при своей рассудительности никогда не отсиживается в стороне, когда становится жарко.
«Я не хотела драться, кто бы ни был.» – похожим манером зазвучал в голове Френтоса мягкий голос все еще невидимой его глазами Лисицы. – «Мы лишь должны найти Соккона, и отвести его к нашему Военачальнику. Не больше.»
– Ага, так вот тебе новость – я собираюсь сделать то же самое. Только я туда пойду вместе с ним. – самоуверенно насупившись скрестил руки на груди Френтос.
«Нет, ты туда не пойдешь.»
Прищуренный взгляд Френтоса стал еще злее. С другой стороны, он только этого и ждал, а противники с «хитростями» его вовсе всегда нервировали. Ему нужно было поскорее с этим разобраться, и тратить время на игры с фокусами он совершенно не желал. Было бы намного лучше, если бы враг атаковал его сам, и сам же так открылся для его контратаки.
«Теперь я понимаю, почему дедушка сказал мне остановить чудовище с Синим Пламенем в глазах. Я видела твою силу на мосту – тебя нельзя подпускать к Геллару.»
– Уууу, наконец-то я слышу боевой настрой. – все так же кочевряжился Френтос, теперь разводя руками. – Только вот я не из тех, кто щадит женщин и детей. Особенно если они не умеют драться как подобает. Меня это бесит, и я вбиваю их в землю.
Лисица не шевелилась. Как бы не хвастался противник, и как ни старался ее раздразнить, шестым чувством она чувствовала, что его слова не пусты, и не зря от них, от его вида и ощущения давящей внутренней силы, у нее уже дыбом встала шерсть на теле под некогда связанным для нее лично Бризом белым свитером, и так же затряслась шерсть на ушах и хвосте. Свитер был одет на голое тело по просьбе Сестер, и она не снимала его с того самого момента, как те собрались вместе на Юге после захвата их земель Бризом и победы их всех над одной из марионеток Бога Смерти. Он был достаточно теплым для согревания ее не покрытых шерстью частей тела даже после соприкосновения с ледяной водой и остановки на не менее холодном воздухе. Она выросла в условиях, вполне свойственных для Хемир, но и непринятых среди людей – никто в ее родных землях не носил одежду, и без того защищенные от внешних факторов плотной шерстью или чешуей. Лишь те, кто подражали истинным имтердам или людям, надевали одежду, и Лисица всегда отвергала свою принадлежность к существам, похожим на тех, кто некогда, без ее воли, через ужасные страдания превратил ее в зверя. И именно зверем она себя считала, ибо на него, как думала, была похожа больше.
– Не волнуйся. Я постараюсь быть нежным. – гадко улыбаясь, хихикал Френтос, все же еще воодушевленный нахождением брата, тем более целого и почти невредимого.
«Но за охоту на Соккона я тебя все равно как следует отделаю.» – мысленно, а потому уже не притворно для привлечения противника, продолжал думать он.
Лисица не теряла времени даром. За самым высоким домом как раз позади Френтоса, в стене снизу, был наполовину затопленный узкий и едва заметный проход. К сожалению, нижние этажи дома развалились от постоянного давления воды, и потому остальная его часть съехала к стене, закрыв собой проход ниже. Только Лисица, со своего ракурса, видела край того прохода, и знала, что через него сможет попасть в новое помещение, пусть и пока неизвестно, куда ведущее. Впрочем, главное, чтобы это не оказался тупик. У нее был план, и она могла теперь придерживаться только его. Права на ошибку не было – всего одного удара будет достаточно, чтобы Френтос ее убил. Это было совершенно очевидно.
«Пусть будет по-твоему.» – крепко сжала клыки она, сильнее напрягая сильные белые от шерсти руки и ноги, как настоящий зверь впившись когтями в хрупкую от тонкого слоя льда стену, теперь собираясь от нее резко отскочить.
С тихим треском она сорвалась с места, мгновенно сорвав со стены маленькие камешки и подтекающий хрупкий лед, рывком за секунду перескочив оттуда на чуть кривую наклоненную к стене пещеры стену дома позади Френтоса, там так же вцепившись в нее когтями на обеих конечностях. Френтос услышал хруст, с которым когти девушки вцепились в стену, и резко развернулся на месте, самого себя толкнув окто в спину, да так, что камни под ним разом разлетелись в стороны, быстро и с бульканьем упав в воду. Перед тем, как рвануть в сторону врага самому, она направил туда часть своей внутренней силы, ей прижав к стене все, что ее касалось, но не слишком сильно из-за нехватки времени на маневр, но, по его мнению, достаточно для удержания врага хотя бы для одного смертоносного удара. Лисица была там, хоть и была еще невидима, и Френтос, мелькая Синим Пламенем своих глаз, уже летел в ее сторону, готовясь буквально разбить в пыль все, что стояло на его пути, и от чего Лисица едва ли смогла бы уклониться, и даже от ударной волны наверняка получила бы немалый урон.
Удар тот был страшен настолько, что некоторые кристаллы со стен и углов потолка от тряски треснули или вовсе упали в воду, а сама стена дома, как и стена пещеры позади него, правда тут же разлетелись на мелкие кусочки и пыль. Часть пыли исчезла сразу, коснувшись случайно выпущенного Френтосом из руки потока Синего Пламени, и он же задел левое плечо по начало груди Лисицы, все-таки как-то успевшей уклониться от атаки противника, все равно контуженной ударной волной, от чего едва не потеряла контроль над собственным окто и не стала видимой. Проход ниже был теперь не просто свободен – он был на порядок расширен. На какое-то время Френтос завис в воздухе после удара, понимая, что его кулак не встретил нужного сопротивления плоти перед собой, и противник точно от него ускользнул. Внутренняя аура Лисицы трепыхнулась, и с тем изменилось ее движение, она начала резко отдаляться. Френтос, крепко сжав зубы от злости, рванул за ней, уже понимая, что собственным ударом сам пробил врагу путь к отступлению через стену пещеры. Того, что это изначально и было частью ее плана, он не подумал, и это тоже было логично – уж слишком маневр Лисицы напоминал стандартную для противника ее типа атаку рывком в спину, которые и сам Френтос не раз видел раньше.
Раздув вокруг себя закрывшую глаза пыль, игнорируя уже громко падающие в воду позади него со стен камни, он немедленно принялся осматриваться уже в новом месте, правда больше похожем на обычную круглую пещеру с кучей больших кристаллов по бокам. Не все эти кристаллы светились, а некоторые вовсе росли странным образом как из пола, так и из потолка. Что такое сталактиты и сталагмиты он, разумеется, не знал, и вовсе не о ледяных самородках пришел в ту пещеру рассуждать. Внутренняя аура противника удалялась слишком быстро, и он никак не мог упустить ее из поля зрения или зоны чувства. Если это произойдет – он может просто заблудиться в этих пещерах, а его враг, будучи иллюзионистом, наверняка успеет подготовить ему впереди сразу немало неприятных ловушек, как это часто делал Соккон, маскируя дыры в полу даже собственного дома.
Небольшое помещение высотой в четыре метра, наполовину затопленное у пробитого Френтосом прохода, уходило далеко вперед, по небольшому круглому туннелю, и немало петляло впереди. Френтосу приходилось бежать в ту сторону уже почти по воздуху – по земле здесь он слишком скользил, и была она, правда, влажной и подмерзшей, чего нельзя было сказать о самом Френтосе. После недавнего пробуждения его организм слишком активно вырабатывал тепло, и даже его голый торс медленно, но весьма эффектно, еще испарял покрывающую его ледяную воду, что самого Френтоса хоть немного и подмораживала, но по-прежнему от важных дел не отвлекала. Глухое эхо его шагов окончательно скрыло за собой шум воды позади, как и удары капель местного конденсата с потолка пещеры на ледяной пол. Следы противника были весьма отчетливы – разрывы и трещины на небольшом слое того льда пещеры, появившиеся при ее движении. Она не бежала, а прыгала, цепляясь когтями за пол, с рывками отталкиваясь от него и прыгая далеко вперед. Все равно, даже так она не слишком опережала Френтоса, что тоже было странно, но что он просто счел своим преимуществом в физических способностях над таковыми способностями врага, а никак не его намеренными действиями.
И не только следы Лисицы выдавали ее путь Френтосу. Чем тот был только довольнее, иногда в свете промелькивающих из стен замороженных кристаллов Зоота, на серовато-белом льду изредка встречались довольно крупные капли обыкновенной для человекоподобного существа крови. Лисица продолжала двигаться вперед, сбавляя темпы лишь под внутреннюю ауру противника, чтобы тот специально не упускал ее из виду, и весь путь, с каждым своим рывком, тихо стонала и крепко сжимала белоснежные клыки от боли. Левая грудь у самой ключицы была разорвана Синим Пламенем, что совершенно случайно ее задело, и от чего она, даже стараясь, никак не смогла защититься. Во время удара Френтоса по стене она изо всех сил рванула налево и вниз, но в прыжке окто противника ее немного развернуло, а поток Пламени, прожигающего будто саму внутреннюю силу, очень некстати ударил в ее сторону. Тогда она замешкалась и испугалась, но все равно успела проскочить под Френтосом в сторону открытого его ударом за стеной пыли прохода, при этом даже опередив его самого на пару секунд. Она не могла двигаться иначе, чтобы опережать его теперь, и каждый рывок отнимал слишком много сил у ее левой руки, часть мышц которой у самого плеча были теперь разорваны, и с чем саму ее руку постоянно пронзала ноющая и острая боль.
«Терпи, Лиси, терпи.» – в собственном сознании дергающимся от боли голосом шептала она. – «Мне всего лишь нужно продержаться до прихода Сестер!»
– Что, кончилась уверенность? – кричал ей вдогонку все не останавливающийся в преследовании Френтос.
Лисица не отвечала. У нее было точно меньше внутренней силы, чем у врага, и без толку тратить ее на телепатию смысла не было. Ей просто не о чем было говорить с таким монстром, как Френтос, да и ее внутренней силе для материализации телепатией было слишком тяжело пробиваться через его внутреннюю ауру. В этом просто не было смысла.
Через минуту подобного петляющего бега туннель впереди немного изменился, и встретила Френтоса там уже явная развилка, где еще виднелись высеченные на стене четкие слова «Neerbin» слева, и «Degen» справа, перед которыми сам Френтос, резко остановившись на полном ходе, на льду едва не поскользнулся. Он не понимал этих, выбитых за слоем льда стен, слов, и был совершенно уверен, что не на человеческом языке они были написаны, пускай его еще и окружали земли людей. Внутренняя аура Лисицы почти остановилась, и это произошло справа. Туда, недолго думая, побежал и Френтос. Кто еще, кроме Хемиры, изучавшей культуру имтердов, мог знать, что до выхода людей на поверхность они и сами использовали язык имтердов между собой, и что именно на нем слово «Neerbin», написанное с другой стороны, означало «Столица». Тогда задача Лисицы была только яснее – она на самом деле осознанно водила Френтоса кругами, и подальше от Синокина. Она просто не могла позволить, что он там встретился с Гелларом, и потому пыталась отвести его если не в ловушку, так хотя бы в тупик подальше.
Еще минуту, две, и скорость движения обоих участников этих жестоких «догонялок» уменьшилась, с чем только окрепли их внимание и осторожность. Френтос уже понял, что Лисица водит его по кругу, но еще не понимал, какая пользу от этого могла получить она сама. Он был уверен, что Соккон разберется с врагами наверху уже довольно скоро, и сразу придет к нему на помощь, тогда без проблем прикончив уже и того, кого столько времени пытался догнать Френтос. В похожей помощи, но уже с участием Девы и Имперы, была уверена и Лисица. Ее регенерация была не столь сильна, как у многих других Хемир, но она, помимо того, была и сильным октолимом, из-за чего раны на ней затягивались правда быстрее даже чем на Френтосе за первые минуты «летаргии», из которой он сам еще не знал, как вышел. Но рана, оставленная девушке Синим Пламенем Френтоса, затягивалась куда дольше, будто на ней все время оставался крохотный его слой, и продолжал одним своим существованием растворять материю вокруг себя, препятствуя ее восстановлению. Все же, все виды Первородного Пламени лишь копировали свой уровень поглощения друг друга в Мире Душ и Бездне, и Синее Пламя вовсе не было так сильно в поглощении Красного Пламени, составлявшего любую материю, чтобы поглотить столь большой его объем за столь короткое время. Внутренняя сила помогла Лисице избавиться от остатков Пламени на своем теле, и ее рана довольно быстро затянулась после этого. Обидно было лишь то, что она никак не могла теперь восстановить разорванный в том месте свитер, что был для нее символом заботы дедушки Бриза, буквально приютившего ее однажды как сироту, брошенную всем миром на произвол судьбы, лишь с ним нашедшую для себя новую семью и цель в жизни. Белая шелковистая и мягкая короткая шерсть на руках по плечи и на ногах по щиколотки спасали ее от переохлаждения, но не давали ей достаточной защиты в бою, в собственных владениях на Юге чаще служа для нее скорее средством составления приятного внешнего вида, чем реальной защитой.
