Алексей Андреевич Лагутин
Последний из Первых Миров – На Границе Эпох
Ночь была тихой, потому как до дома лесника почти не добирались крики людей, собравшихся у перекрестка. Ничто нас не тревожило. Уже через час усердного молчания, отдыхая, мы и не заметили, как снаружи на Кацеру обрушился шквалистый дождь. За окном от капель его совершенно ничего не было видно, но ветра все равно также почти не было. В доме стало темновато, и камин, заменявший возомнившему себя богачом леснику печь, едва расталкивал эту тьму по углам, куда нам даже смотреть и без того было без надобности. Кайла уже собиралась идти спать, хоть и что‑то ей в этом явно мешало. Френтос, сидя на кровати, разглядывал ковер на стене над полатями, а мы с Тарготом, в раздумьях, сидели на стульях перед камином. Таргот изредка, не ясно зачем, будто отгоняя сон, тыкал палкой в горящие в камине бревна, будто вспоминая о чем‑то плохом. С каждой секундой его лицо становилось то злее, то обратно спокойнее. Я тоже вспоминал тогда камин в той комнате, где мы недавно бились с Самумом. Я уже совсем не реагировал на такие воспоминания, но и не думал останавливать Таргота. Однажды, об этом забудет и он. Или уже даже сразу уснет.
Тепло камина, запах свежей смолы его бревен, ощущение безопасности и присутствия рядом близких людей, создавали довольно приятную атмосферу, уже не нарушаемую прежними печальными мыслями. Все это грело и тело и душу, пусть и лишь я теперь, кажется, был этим поглощен. Кайла выглядела довольно нервно, постоянно глядя на выполняющего случайные, казалось бы, действия, Френтоса. Лишь когда я посмотрел на него, он вдруг перебросил свой взгляд со спинки моего стула, и посмотрел на Кайлу. Она, будто наконец на что‑то решившись, нервно выдохнула.
– Такое дело…Тут одна кровать, так что я буду спать в другой комнате. – заявила она, пусть и явно серьезно, все равно опустив затем голову.
– С чего бы это? Кровать не приглянулась? Я вообще иногда сплю на потолке. Ничего, не жалуюсь. – развел руками Френтос. И да…с его окто он однажды и вправду спал так. Хотя он вообще редко даже ходит по полу. Чаще по стенам или потолку. Без выпендрежа жить ему тяжело.
– Кровать пропахла старым лесником, и я не привыкла спать в кровати одетой. Но тут я не разденусь. – продолжала показывать свою вдруг странно истеричную натуру Кайла. О какой одежде вообще идет речь? За все это время она даже ни разу не сняла капюшона.
– Вот как? Боишься напугать нас СИСЬКАМИ? – забавно вытаращив глаза, с насмешкой сделал упор на последнее слово Френтос.
– Я не об этом… – явно хотела сказать о чем‑то другом она, пусть и смущенная словами Френтоса.
– Да я в Заречье видел баб с такими сиськами, что ты со своими и рядом не стояла! – крайне уж «убедительно» потянул себя за грудь вверх Френтос.
– Буренок ты видел там.
– Зато каких!
– Френтос… – вздохнул Таргот. По виду, сон его уже почти одолевал, и сделать он с этим уже ничего не мог, или просто не хотел.
– Да, ладно. Пусть делает как захочет. Все‑таки, она нам не сестра…
Наступила тишина, и даже если Кайла поначалу и хотела вставить лишнее словечко, теперь ее лицо, едва освящаемое из‑за капюшона светом камина, выглядело грустно. Скорее всего, она просто сказала не то, что хотела сказать, но уже и не думала об этом. Я знал, что она еще давно хотела нас о чем‑то спросить. Да, об этом, и вот…
– А ваша сестра… – начала она.
«Не начинай об этом…» – мелькнуло в моей голове. «Ты ведь и сама понимаешь…»
– У нас уже давно нет сестры. – грустно и устало ответил Таргот.
Кайла, не менее грустно лишь ввиду еще имевшейся энергии, перевела взгляд. Наверняка, и она сама с самого начала так думала. В любом случае, она была не рада, что это оказалось правдой.
– Было бы, о чем сожалеть. – равнодушно вздохнул Френтос.
Я сжал кулаки, и зло блестя глазами посмотрел на него. Но он не посмотрел на меня. Кажется, он даже не подумав это ляпнул, и тем самым зацепил меня. Среди нас троих лишь он всегда недолюбливал ее. Ее, того, кто и понять не мог, за что такие идиоты, как он, желают ей зла.
– Соккон. – вдруг спокойно сказал Френтос.
Теперь он и вправду смотрел на меня, но о предыдущей своей фразе уже будто забыл. Что ж, проще было бы сменить тему, а не рассусоливать текущую. Я мгновенно сменил взгляд, будто ничего плохого я тогда о нем и не думал. Для пущей уверенности я шмыгнул носом, проведя пальцем под ним, будто вытирая его.
– Так что там в каким‑то стражем озера, о котором ты спрашивал Гедыра? – спросил он.
Я снова уставился в потолок.
– Ничего особенного. – вздохнул я. Наверное, им всем и вправду не стоило знать об этом. – Мне казалось, что я что‑то читал о таком существе в детстве.
– Ааааа…Мамины сказки?
– Вроде того.
– Я помню, как я читала перед сном «Пять Ястребов» и «Мертвый Марш». Тогда я засыпала только под утро, и родители еще удивлялись, почему я потом сплю так долго. – грустно вздохнула Кайла.
– Наверное, тяжело, будучи еще ребенком, читать о судьбе своих родственников? – повернулся к нам все еще мрачный Таргот.
– Было тяжело…Но интерес меня переборол. Тем более, я все еще горда ими.
– Родственников? – все еще наблюдал за потолком я.
– Ее дед был в Пяти Ястребах. В «последних» Пяти Ястребах. – незаметно проверил потолок надо мной на предмет чего‑нибудь интересного Таргот. Зачем‑то же я туда смотрел? Но нужно же мне было смотреть хоть куда‑то?
– И кто это был? – прикрыл веки я. Спать, все же, еще хотелось, и, кажется, я уже как раз был готов уснуть прямо сидя на стуле.
– Аквин Тибфер.
– Ммммм…Разве у него были дети?
– Да…От Амелии Катесари.
– Значит, в Мертвом Марше…
– Нет, там все было написано, как есть. Только Амелия спрятала ребенка и от Аквина, и от своего брата Ромиллия.
– Она родила за те 10 месяцев, которые не были описаны? Пока Аквин восстанавливал силы?
– Да.
– И куда она дела ребенка?
– Отдала его советнику Волшеквии по иностранным делам.
– И она ничего не сказала Аквину?
– Наверное, она знала, чем закончится гонка ее брата за ее возлюбленным.
– А потом пришел Вестник Революции, и всех убил. – плашмя развалившись на кровати, пробормотал Френтос.
– Что? – не расслышала его Кайла.
– Вы обсуждаете какую‑то книгу, так ведь?
– Типа того. – ответил я.
– Я ее тоже читал.
Я посмотрел на него, и Кайла сделала так же. Френтос…читал какую‑то книгу…Уму непостижимо.
– В тайне ото всех, конечно. – добавил он.
– И чем все кончилось? – решил убедиться я.
– В Пяти Ястребах Ромиллий, от лица Волшеквии, бросил вызов своему старому другу, Аквину, и убил его. А в Мертвом Марше, когда Амелия и Ромиллий умерли, Аквин вернулся на место своей смерти, и впал в бешенство, и при поддержке Вестника Революции призвал себе на помощь мертвецов из своей армии, и с ними бросился на столицу Волшеквии. – почти «взахлеб» рассказывал Френтос.
Я удивился еще больше. Даже не тому, что Френтос вообще это читал, а уже, скорее, тому, что он еще так все запомнил.
– К слову, того ребенка Аквина звали Амиром. Это мой отец. Думаю, вы и о нем знаете. – добавила Кайла, как бы не удивленная знаниями Френтоса.
– Драконоборец?
– Он самый.
– Так он ведь убивал дракона с Рыцарем Коримом. Какой он тогда Драконоборец? – снова появился Френтос.
– Он не октолим. А вот, к примеру, Кирк Драконоборец, говорят, восставал из пепла. Значит, он был октолимом.
– Кирк, да? – невольно взглянул я на Таргота.
Но Таргот не реагировал уже ни на что. Он уже спал. Уснул тихо и незаметно, как всегда. Именно человек по имени Кирк, случайно попавшийся Тарготу на праздновании его семнадцатилетия, и подарил ему то ожерелье, которой он теперь всегда носит. То ожерелье, которое даже я просил Таргота не носить при нас, пусть и он нас явно не слушает. Оно выглядит, как меч на цепочке, маленький, но не нравилось оно нам по ясным причинам – у Графа Думы было такое же ожерелье. Собственно, у частенько посещавшего нас Дядьки Мерсера, тоже.
– А какую последнюю книгу прочел ты, Соккон? – вдруг спросила меня Кайла.
– Хммм…"Создания Хемирнира". – с трудом, и неохотно, вспомнил я.
– Ого…Дочитал до конца?
– К сожалению, да. – вздохнул я.
– Я дочитала до…В общем, там и вправду все заканчивается так плохо?
– Нет настолько плохого слова, чтобы это описать. Думаю, даже Френтос такого не знает.
– Вечно вы во мне сомневаетесь. – ухмыльнулся он.
– Я дочитала до сцены с будущим Вали, если бы ее победила Хнаки.
– Откуда люди берут такие имена… – снова влез Френтос.
– Это были не люди, а Хемиры, созданные, одна, с помощью Ритуала, другая, с помощью окто Хемирнира.
– Я дальше все равно читать не буду…
– Вот и правильно. – перебил Кайлу я. – Если бы книга закончилась на той сцене, у меня бы не было потом недели депрессии. Так что, дальше не читай. В реальности, говорят, на этом все и вправду закончилось, а остальное уже было описано по просьбе Золина, чтобы скрыть его дела.
– И что он сделал?
– Пришел, увидел, всех убил. У автора очень хорошо получилось передать чувства Вали, когда она захлебывалась в крови, лежа в том лесу, в лагере Золина, где она рассчитывала найти помощь. Его воины решили, что она из числа Хемир Хемирнира, и просто вздернули ее, потом порубив на части, чтобы из нее «ничего на них не напало».
Кайла вдруг испуганно дернула головой. Чего и следовало ожидать, она была в шоке.
– Вот представь себе мою реакцию, когда я это прочел. И хорошо еще, что я знаю теперь эту историю, какой она была на самом деле. Книги – зло, как бы сказал Френтос.
– О да. – поддакнул он.
– Вздернули? Да уж… То, что делали эти Хемиры с Вали, меня уже не так пугает… – покрутила головой Кайла.
– Отличная сказка на ночь.
– Только если для того, чтобы потом кошмары снились.
– Я тебя успокою, если скажу, что у Вали и Хнаки были дети, они жили в любви и согласии, вдалеке от Золина, тех Хемир, и им подобным?
– Ну…Что такое сотворил Золин, что просил потом дописать, что он и его воины всех убили?
– Это было сделано для того, чтобы автор не писал ничего о его приключениях в Лаборатории Хемирнира. Он там в чем‑то облажался так, что весь мир его пожалел, попытавшись замять это. Автору же просто захотелось подавить на чувства.
– О да, подавил. Раздавил просто тем, что вообще взялся об этом писать. Я вот думаю – если это все и вправду происходило наяву, как же хорошо живем мы? Серьезно, это же просто ужас!
– Это еще нужно уметь описать. В "Созданиях" от каждой строчки тянуло извращением и кровавым месивом.
– Бе…Не будем больше об этом… – омерзленно задрожала Кайла.
Мне стало даже интересно, не был ли Хемирнир одним из тех самых Археев, то есть первых существ мира? Он оставил очень значимый след в истории, ведь как сделать из человека Хемира придумал именно он. Тем более, он однозначно сражался с ними на стороне имтердов, и слишком среди них всех выделялся. Как и, в принципе, Самум. Да и кто тогда мог знать, какова была настоящая история Золина, известная лишь Вали, и самому ему, теперь жившему под именем самого опасного в мире преступника Даллахана.
– К слову…Вы, кажется, говорили на горе, что Информаторов много. Мне казалось, что их всего четверо. – тихо прошла мимо Френтоса и села на кровать Кайла. Френтос убрал распластанные в стороны руки.
– Это говорил Таргот. А он уже…
– Спекся. – глянул на Таргота Френтос.
– А еще, он мне так и не рассказал, что с ним происходило в лагере «Тихие Луны».
Мы с Френтосом задумались и переглянулись.
– А вы знаете? – скрестила руки на груди она.
– Кажется, там готовили какой‑то элитный отряд, и хотели туда записать его. Он даже нам толком ничего не рассказал. – рассказал, как есть, я.
– Эххх… – вздохнула она, наконец снимая капюшон. Теперь ее светлые, густые волосы и маленькие косички, завязанные зеленой нитью, огонь из камина освещал достаточно, чтобы я смог их разглядеть.
– Скучно стало? – глянул на нее Френтос. Кажется, теперь желание взглянуть на лицо Кайлы в нем перебило даже его наглость. Хотя и сомневаюсь, что дело тут было просто в интересе. Френтос на молодых девушек вообще был уж очень падок, а они его все недолюбливали. Не сомневайтесь, было за что. В его объятиях наверняка и кашалот бы задохнулся.
– Спать хочу… – зевнула Кайла.
– Как скажешь. Кровать твоя, а Соккону ты, вроде доверяешь. Я лягу в другой комнате… – тихо, и вдруг грустно, встал на ноги Френтос.
– Ты обиделся? – удивленно взглянула на него она.
– Нет, с чего бы вдруг. Я ведь понимаю – я сумасшедший, безумный, и тебе меня стоит избегать. – как ни странно, без какой‑либо насмешки проговорил он, прикрывая за собой дверь. Но я слишком хорошо знал Френтоса, и это была не грусть, и тем более не обида. Он о чем‑то думал, причем, крайне усердно, даже подозрительно для него. Хотя, мне, в последнее время, уже все казалось каким‑то подозрительным. Его поведение тем более.
– Да я и не говорила…
Но Френтос был уже в другой комнате, и теперь печально выглядела уже Кайла. Я же, в первую очередь, выглядел удивленным. Даже если бы Френтос не спал пару дней…вряд ли бы он был бы в таком "убитом" состоянии.
– Я имела ввиду, что боюсь клопов, которые могут быть тут, и поэтому не буду спать раздетой, а не что стесняюсь вас. Опять я вякнула не то, что хотела… – посмотрев сначала на пол, а затем на меня, говорила про себя она.
Она уже как раз начала, явно думая о своем, расстилать кровать, стягивать сапожки, об угол кровати сбивая с них грязь, и отряхивать форму целиком, глядя на меня, "чтобы не заглядывался".
Но пока она раздевалась, я только продолжал наблюдать за камином. В пляске огня в нем было что‑то будто родное, такое мне близкое, что я никак не мог оторвать от него глаз. Вся моя жизнь будто сопровождалась Пламенем. Пожары, Граф Дума, мое собственное окто. Все это до сих пор казалось мне удивительным. И все это сопровождалось Пламенем. Будто Белое Пламя, что я использовал, горело где‑то глубоко внутри меня, и я лишь открывал ему путь через свое тело. Глаза все закатывались, заливаясь мертвенной усталостью, а тело будто совсем пропадало. Молча, я встал, и подошел к полатям. Когда‑то мне уже приходилось спать на таковых, и я даже не укладывался тогда поудобнее. Тело едва шевелилось, а глаза уже совсем не открывались. Последний вздох, и я был уже готов уснуть мертвым сном. Я даже не успел заметить, как мир вокруг меня снова исчез – постепенно, но очень быстро, и появился другой. Наверняка – мир снов.
Глава 4. Лес Ренбира
Очередные странные сны, где мы с братьями, на этот раз, блуждаем в какой‑то деревне в поисках чудовищ. Бой с ними, ранение, темнота. Я совершенно точно упал на землю, когда силы меня окончательно покинули, и мне даже показалось тогда, что реальность вдруг отпустила меня, и я сумел вновь, пусть и с трудом, открыть глаза. Но встретил меня равнодушным взглядом лишь деревянный потолок, между досок которого, смешанными с паутиной, свисали кусочки древесины. Больно отдавалась спина, будто продавленная снизу твердыми как камень полатями. Из окна в глаза слабо светило солнце, а со стороны двери несло обыкновенной утренней свежестью. Сон отступал все быстрее. Я с силой зажмурил глаза. Точно и не ясно от кого, рядом, по комнате тихим эхом от ровных стен, разносился голос.
– Таргот… – голос высокий, мягкий, женский. Наверное, Кайла.
– Что такое? – наверное, Таргот, и, думаю, не нужно объяснять, с чего я так решил…
– Я все думаю… Почему вы стали жить такой жизнью? Разве вы не привыкли к иному?
– То, к чему мы привыкли, уже давно пропало.
– Но вы могли просить помощи у знакомых. Ваш род – самый известный во всей Ирмии. И самый старый. Даже король помог бы вам.
Я приоткрыл правый глаз, и посмотрел, из‑под стоящего рядом стола, на Таргота. Его лицо вдруг даже, на мгновение, испугало меня. Вечно хмурые брови исказились, исказились глаза и рот. Даже его серьезность никогда не показывала его добродушные черты такими страшными.
– Нам не нужна ничья помощь. Мы не жалуемся на нашу текущую жизнь. Тогда, мы могли получать то, чего хотим, лишь попросив. Теперь, мы можем взять это сами. Не нужно зацикливаться на прошлом. Если что‑то, что нам не нужно, умирает, мы дадим этому умереть. Такова наша мораль… – почти не дыша, говорил он, из‑под бровей хладнокровно глядя в глаза Кайле.
Кайла лишь грустно вздохнула, переведя взгляд с Таргота куда‑то в мою сторону. Кажется, слова Таргота, их тон, его лицо, ничто не пугало ее. На секунду, мне и вправду показалось, что мы с Френтосом вообще плохо его знаем. Если он ведет себя так со всеми, кроме нас, и только нам этого не показывает…Насколько же глубоко его ранил Дума? Ведь, все время, что я знаю Таргота, а знаю я его, конечно, с рождения, он не менялся в характере совсем. Будто он не становится старше ничем, кроме тела, и мыслил так, как сейчас, еще с рождения.
Прерывая немую тишину, я, как можно громче, зевнул, и взялся рукой за стол. Я постарался скинуть покрывало, которым меня кто‑то явно уже успел "накрыть", как можно дальше, чтобы его на мне больше вообще не было. Его ткань кололась, и целыми днями чесаться после него мне совсем не хотелось. Больше никаких движений я пока не делал. Чтобы привести Таргота, как я думал, в чувства, мне хватило бы и этого.
– Ну вот и Соккон проснулся. Мы уже собираемся. Я скажу пару слов, чтобы по пути не задавали лишних вопросов, и тогда двинемся уже в сам Лес. – проговорил Таргот, вскакивая со стула, резко хватая свой мешок, из которого едва не торчали уже какие‑то непонятные зеленые то ли овощи, то ли травы, и с ним в руках вышел из хаты.
Кайла все еще сидела на кровати, провожая его взглядом, и что‑то мне подсказывало, что она специально встала раньше всех, чтобы никто не увидел, как она одевалась. Пусть теперь она не надевала капюшона, и я, более чем серьезно, мог сказать, что для простой деревенской девчонки, которой, по сути, Кайла и являлась, выглядела она очень недурно. Наверное, в ней лишь была та самая простая женская красота, в которой не было ничего лишнего. Неудивительно, что ранее Френтос к ней приставал. Наверное, он был даже в чем‑то прав, когда говорил обо мне и…Проехали. Сказал бы только, что одежда Кайлу очень красила, пусть она была совсем даже не простой, закрывающей почти все ее тело кроме шеи. Черные пола ее одежды доходили почти до колен, явно толстые, тканые из прочного материала. В странствиях Кайла наверняка никогда не меняла эту форму, но вовсе не источала никаких запахов. Скорее всего, форма была октовой, и скрывала любые признаки присутствия человека для бесшумных атак. Основные противники странствующих октолимов, зарабатывающих на жизнь контрактами – арды. Их нюх и слух не позволят простому человеку незаметно к ним подобраться, не привлекая тем самым внимание их возможной стаи. Ровный прямой стан, положение ног, все в Кайле намекало на ее стиль ведения боя – для нее всем были ловкость и скорость, в купе с точечным использованием усиливающего оружие окто. Каждый ее удар должен быть смертельным – на защиту она и не полагается.
К слову, наша одежда после сражения с Самумом, как минимум, должна была бы оказаться в худшем состоянии, и я протер штаны, пока меня тянуло под гору. Видимо, Архей Соккон позаботился и об этом. Сложно сказать, какими силами он пользовался, но одно лишь его имя уже намекало на его возможную принадлежность к существам, первыми созданными в мире, что уже, в свою очередь, намекало на его огромный потенциал как октолима. Если он владел и тем же окто, что и я, неудивительно, что он сумел так собрать нас по частям после смерти. Я мог бы сделать то же самое, пусть и вряд ли у меня хватило бы сил на всех.
Никак не реагируя на меня, Кайла тоже быстро покинула хату, а я уже, отталкиваясь рукой от стола, приподнялся, поставил ноги на пол, и постучал по стене позади меня. Обычно Френтос спит дольше меня, да и просыпается тоже дольше. Спал он, как раз, в комнате за той стеной. Пока я, спросони, заталкивал в рот и вяло жевал пожаренные еще раньше Тарготом в камине грибы, засыпая их солью, я уже успел, заодно, подойти к окну и в него глянуть. Оказывается, Френтос стоял уже снаружи, и вообще не выглядел сонным. Из интереса, я глянул на часы в углу хаты, но стрелка на них так и оставалась на 10 часах. Как выяснилось, часы вообще не ходили, а вместо маятника в них висел половник. Неудивительно тогда, что вместо печи в хате стоял камин. Должно быть, лесник человеком был недалеким, и просто хотел жить "хоть как‑то". Не будем за это винить – он уже итак умер.
Уже уверенно толкнув дверь рукой, и выйдя наружу, не будучи ослепленным солнцем лишь ввиду мешавшей его свету облачности, я сразу привлек к себе внимание всей нашей остальной троицы, совершенно беззвучно стоявшей на пригорке, глядя на Таргота, и как он, через большой латунный бинокль, молча смотрит на Гору Геллара. Должно быть, они, Френтос и Кайла, ждали, пока он им что‑то скажет. Увы, его не колыхал тогда даже ветер, тем более, что был он уже достаточно ощутим. Как минимум, благодаря несомой им прохладе.
– Начнем с начала. – объявил Таргот, когда я вышел наружу и подошел к нему. – Я нашел в хате бинокль. Там, где мы вчера сидели на горе, стоит Самум. Люди пару раз за последний час пытались пройти по лестнице, но все попадали с нее без чувств и разбились.
– Самум все еще показывает, как он не любит людей. – понял я.
– Ага. Город все еще горит, хотя и гореть там уже явно нечему. Перекресток заполнен сейчас еще больше, чем вчера, но теперь там куда больше легионеров. Но уже не тех, что вчера. Эти в форме Ордена, с двумя мечами, и в треугольных шлемах.
– Последний Час? – удивился я.
– Похоже, так. И их тут весьма немало.
– Стоило бы им сообщить, что там Самум, и им всем не жить, если они его разозлят.
– Не стоит им ничего говорить. Кому‑кому, а им как раз о таком говорить не стоит. Что‑то мне подсказывает, что они уже знают, куда лезут.
– На нас ночью арды так и не нападали?
– Видимо, нет. На лагерь, думаю, тоже.
– Ну, мне сразу полегчало. Может, и в Лесу все обойдется.
– Да. Теперь немного о Лесе.
– Цитирую Таргота минут десять назад. «Я знаю короткий путь, через день будем на месте.» – вдруг втесался в разговор Френтос, забавным голосом изображая скорее грубого старика, чем Таргота. То есть, грубого мужика.
– Замечу, это и вправду САМЫЙ короткий путь – напрямик. Обычно народ делает крюк, чтобы попасть в Ренбир из Кацеры. Как раньше ходили и мы. – не совсем ясным жестом руки, указав торцом руки в сторону леса, вдруг начал нас уговаривать Таргот.
– Да. А мы в Лесу с ардами сделаем не крюк, а «Секир‑башка». – ухмыльнулся Френтос.
– Ты то чего переживаешь? – удивился я его "нытью".
– Я не переживаю, просто с нашей внутренней силой на нас там со всего Леса нечисть сбежится.
– А ты не умеешь ее сдерживать? – спросила теперь Кайла.
– Не люблю я ее сдерживать.
– Это никому не интересно. Не ломай мои планы. – укладывая бинокль в мешок, злым взглядом одарил Френтоса Таргот.
– Ладно. Нам там ночевать не придется?
– На самом деле, я думаю, мы и часов за десять управимся. А уже в Ренбире посмотрим.
– На что посмотрим?
– Если кто вдруг не выспался, там есть гостиницы. – остановил взгляд, почему‑то, на Кайле, Таргот.
– Версию не меняем? – спросил я.
– Для Информаторов пусть будет как и было. Для людей – воевали с Графом Думой, ничего не смогли ему сделать. Лучше версии нам не найти.
– Вот и хорошо. Давайте уже отправляться. Быстрее обернемся. – без всякой команды пошла к спуску Кайла, явно неприятно обдуваемая холодным ветром, не желая и минуты более стоять на месте.
– Ну вообще я хотел еще что‑то сказать, ну да ладно. Может, потом вспомню. – закидывая свой мешок себе на спину, и завязывая его на груди, пошел в ту же сторону Таргот.
Мы с Френтосом пошли за ними. Френтос чуть ускорился, чтобы идти совсем близко ко мне, но за спиной. Я, с ходу не понимая его действий, повернулся к нему. Тем более, как он любит такие «шутки», от которых потом одежду, после пинка, придется еще долго оттирать от грязи.
– Она тебе еще не надоела? – вдруг тихо спросил меня он. Что речь шла о Кайле я итак понял сразу.
– С чего бы? – спросил я.
– Не знаю. Просто, она мне чем‑то не нравится. Не знаю, чем, но вот, прям, не нравится.
– Мне кажется, она хорошая девушка. Получше убогой деревенщины, которая стала нашим основным окружением.
– Даже убогая деревенщина получше тех, кто раньше приходил в наше имение на встречи. Ох, сколько же раз меня хотели посватать с какой‑нибудь мадамой.
– Но понимали, что ты сумасшедший, и бросали эту затею. – насмешливо добавил я.
– Родители всегда были против, сам знаешь. А все бабы – ведьмы.
– Если мужики – козлы.
– Не только в них тут дело.
– Так ты ответь – почему ты про это заговорил? – не понимал я.
– Да так, ничего особенного. Наверное.
И он отошел. Нет, не подумайте, это не обычное дело. Это что‑то настолько странное, что и сравнивать тогда это было не с чем. Но больше Френтос ничего говорить и не пытался, и лишь, вправду задумчиво отведя одну щеку в сторону другой и щуря глаза, наблюдал за Кайлой. Единственное, что ему могло в ней не понравиться, так это лишь пара ее вчерашних фраз. Сегодня она вряд ли успела его чем‑то обидеть, но…Для Френтоса слово "обида" вообще особой роли почти никогда не играет. Обидеться из‑за какой‑то пары слов – вот, что на самом деле для него странно.
Лес Ренбира, в сторону которого мы шли сразу по тропе от хаты лесника, вдоль лагеря и растущих по пути цветов мильв, всегда отличался от любых других лесов Запада, и единственным подобным ему, также в Ирмии, был лишь Лес Кортя. Гвардейцы Вечной Гвардии не зря продолжали патрулировать пепелище, оставшееся за ночь от Кацеры. Город был тогда сплошь и полностью наполнен сильнейшей внутренней силой, уже явно не принадлежащей Геллару и его Пламени. На такой источник, из леса Ренбира, уже наверняка должны были за ночь сбегаться арды, пусть дверь в хату лесника все равно была в норме. Как ни странно, наша внутренняя сила не привлекла их к ней, а виной тому, скорее всего, была как раз та самая внутренняя сила из Кацеры. Отправляться в Лес с самого утра нам было лучше именно потому, что иначе, по словам Таргота, до заката мы попасть в Ренбир можем просто не успеть. Сейчас Лес Ренбира был самым, что ни на есть, коротким путем к городу Ренбиру от нас. Именно в Ренбире сейчас и находились Информаторы. Мы считали уже своим долгом присоединиться к ним, и вместе с ними давать отпор имтердам, ибо Информаторы обладали всем, что было нам для этого нужно – знаниями и силой.
Как раз пока мы шли к ближайшему теперь к нам входу в Лес, Таргот успел пояснить нам свои вчерашние слова насчет «многочисленности» Информаторов. Пусть и негласно, Герои Шеагральминни также были частью Информаторов. Точно не сказать, откуда Таргот об этом знал, и почему был так в этом уверен, но пока он всех карт раскрывать явно не собирался, пусть и мы уже были знакомы с парой представителей тех самых Героев – Неуязвимым Пофиссом и Элизой. К слову, бунт в тюрьме Шеагральминни, фактически, и произошел как раз тогда же, когда и Граф Дума напал на наше имение, а ранее он уже успел сломать жизнь и тем самым Героям. Хотя и сложно сказать, как именно, и, тем более, когда именно. Те же Пофисс и Элиза, например, и вовсе лишь выглядели молодо, учитывая, что когда‑то они участвовали в "десятилетке", которая закончилась лет 50 назад. Когда‑то они оба были выдающимися героями своих стран, но уже давно оставили такую карьеру. Вместе, не разлей вода, они стали известными аферистами и мошенниками, зарабатывающими за счет своего, совершенно необычного даже для нас, окто. Они говорили нам, что их учителя очень властны над Ирмией, и поэтому правитель опускает им все их аферы. О их причастности к делам Информаторов мы уже знали и раньше. Но что они с ними связаны так серьезно, как говорит Таргот, и не предполагали.
Всего Героев Шеагральминни было 7. Пофисс, Элиза, Рыцарь Корим, Алый Кози, Лиисерким Одержимый, Филони из Дельсберга, и Кирк из Дельсберга. Пусть Кирк, фактически, был не таким Героем, как остальные перечисленные. Он участвовал в битве в хранилище Шеагральминни, но сокровища Королю Углоудэру не нес, ибо в хранилище он был убит. Пусть и, как именно, знают лишь сами остальные Герои Шегральминни, и тщательно скрывают эту информацию от людей. От нас Пофисс и Элиза ее скрывали так же. Загадочные бестелесные доспехи до сих пор патрулируют остатки тюрьмы, и никто из Трех Столпов, даже регулярная армия, не пытается разобраться, что там теперь происходит. Внешне схожие с огромными, безжалостными воинами, эти доспехи убивают всех, кто пытается проникнуть в тюрьму. Очевидно – они все лишь чьи‑то пешки, контролируемые со стороны.
– Куда идете? – вдруг вывел меня из размышлений высокий женский, но уже явно немолодой, голос.
Что я заметил только теперь, единственную дорогу в лес от, до сих пор заполненного людьми, перекрестка, закрывали плотной стеной конники, и, думаю, стояли они там не просто так. Находиться в таком количестве, как собравшиеся у перекрестка люди, у одного места, было слишком опасно. Лес кишмя кишел ардами. Мы это знали, и были уже готовы к этому. Мы знали, что в лесу нас ждёт множество опасностей, с которыми, однако, даже нам справиться может быть сложновато. Я пропустил реальный момент использования Кайлой ее окто, и пока точно не знал, на что оно способно, и поможет ли оно нам в Лесу. Спрашивать об этом было просто некрасиво, ведь у октолимов окто – нечто такое родное и сокровенное, что никому кроме них самих лучше не трогать. И что показывать они иногда просто стесняются.
Мое окто позволяло мне создавать некоторые иллюзии, способные, при всем моем уровне владения им, обманывать все виды чувств окружающих меня существ, кроме ардов, и умелых октолимов. Я не мог влиять на их восприятие внутренней силы, и достаточно внимательный октолим легко бы заметил загвоздку. К примеру, с помощью своего окто я иногда провожу Френтоса, но не Таргота. Таргот раньше нас научился материализовывать окто, и потому способность его использовать у него куда выше, чем у нас с Френтосом. Второе мое окто – то самое Белое Пламя, которое я использую, чтобы исцелять себя и окружающих. Как ни странно, мы с Френтосом вообще единственные известные нам октолимы, имеющие не одно окто, а, будто еще и второе "дополнительное". При том, что и то, и другое, выглядят одинаково, но имеют разный цвет и свойства. У меня Пламя Белое, у Френтоса Синее.
Использование окто как такого в Лесу Ренбира для неподготовленного октолима, на самом, вполне может быть смертельно опасным. Внутренняя сила приманивает ардов к ее источнику, и те без сомнения попытаются его уничтожить. Поскольку источниками внутренней силы и являются сами октолимы, их тела, арды нападают на них, если их внутренняя сила их уже коснулась. При желании, октолимы могут менять уровень своей внутренней ауры (потока внутренней силы, выходящей из тела постоянно), и избегать так встреч с ардами. Пусть, как ранее говорил Френтос, сдерживать внутреннюю ауру и весьма неприятно, без этого бы нам в Лесу Ренбира пришлось довольно долго отбиваться от его обитателей, тем более, что по предположению некоторых сомнительных ученых, из расположенной прямо перед Лесом Ренбира Академии Окто, в Лесу Ренбира арды именно плодятся. Некоторые верят в это даже и потому, что другие предположения о причинах многочисленности ардов в этом Лесу, на фоне этого предположения, звучат и совсем глупо. Пусть это и не меняет того факта, что один ард еще не так опасен, чтобы напугать среднестатистического октолима. Другое дело целые полчища ардов. Тем более, что они вполне умеют действовать сообща, и многие из них обладают зачатками разума.
