Алексей Андреевич Лагутин
Последний из Первых Миров – На Границе Эпох
Я ел не торопясь, потому как уже чувствовал, что сейчас мне больше хочется говорить, чем есть, пусть и темы для разговора сейчас я почти и не нашел. Никогда не пользовался правилом "Когда я ем, я глух и нем".
– Так что мы будем делать, как поедим? – спросил я, дабы хоть как‑то начать разговор.
– Пусть все уляжется, а потом уже найдем Витлафа, и он проводит нас в Ренбир. – однозначно ответил Таргот.
Больше мне сказать было нечего. Почему ответить мне должен был именно он? Это, ведь, я и сам знал. Только после его слов разговор, обычно, мгновенно обрывается. Скучно.
Когда трапеза закончилась, а мы, не говоря друг другу ни слова, принялись «отходить», просто укладывая в животах пищу лежа на кровати, я как раз вспомнил про некоего Кози, про которого говорил Чеистум. Кое в чем мне еще хотелось убедиться. Ведь не просто так он говорил о нем именно Тарготу, делая на него такой упор.
– Слушай, Таргот. А мы в Ренбир не к Алому Кози, случаем, идем? – оттолкнулся от кровати, уже обратно сев на нее, я.
– Да, к нему. – снова однозначно ответил Таргот, вообще не меняя ни лица, ни позы.
– Разве ты с ним знаком?
– Конечно.
– И ты, конечно, только на месте нам расскажешь, откуда ты его знаешь.
– Конечно.
– Точно расскажешь?
– Конечно.
– Ну…А то ты обычно…
– Конечно.
Теперь я молчал. Кажется, сегодня Таргот был не в настроении много говорить, и показывал это еще с самого утра.
Чуть отлежавшись, мы начали собирать вещи, застилать кровати, и спокойно покинули хату. Френтоса Таргот ничего делать так и не заставил, даже не попытался. Кажется, он был занят чем‑то другим – какими‑то уж слишком важными размышлениями. Наверняка, причиной таких размышлений стала книжка, так уже надолго застрявшая в его руках. Кайла пару раз незаметно подходила к Тарготу, и заглядывала внутрь. Шестым чувством Таргот это замечал, закрывал ее, и убирал в карман. Мы стояли снаружи, и смотрели на них. Со стороны это, конечно, выглядело довольно забавно.
Вслед за нами из хаты вышел староста в том же, вчерашнем пальто, радостно подскакивая на месте, и держа в руках немалый мешочек с монетами. Наверняка рены. Судя по мешочку, рен там было штук пятьдесят. Не сказал бы, что это мало, но и не сказал бы, что это много. За сокращение пути до Ренбира мы вообще не должны были получить денег, а тут нас и напоили, и накормили, и спать уложили. И то хорошо. Витлаф появился довольно резко, почти у самого нашего бока выйдя откуда‑то со стороны выселок по другой дороге, пока старик желал нам всего, что даже семьи из ста человек не желают своим членам на день рождения. Когда старик ушел, мы все пожали Витлафу руку как товарищу, и он уже готов был отправиться с нами в город по тому самому пути напрямик, который знали только жители этой самой деревни. Воскрешенные жители ранее мертвой деревни, в числе которых был и он сам. Каким бы живым он нам не казался.
Лес же сегодня казался еще более спокойным и невозмутимым. Туман также не казался уже столь густым, и не нес ту прохладную влагу, что наверняка могла теперь болезненной бледнотой покрыть лицо явно промерзшего от собственной тупости Френтоса. Он отказывался пока от моей помощи, но при перемене климата наверняка заговорит иначе.
Лиственных деревьев в этой, для нас совершенно новой части леса, было уже куда больше, и все выглядели так, будто был уже вовсе не сезон засухи, когда доджи начались лишь пару дней назад, а сезон развития любой бурной и обыкновенной растительности, то есть сезон цветения. Многие травы вокруг были еще мокрыми, покрытыми мелкими каплями росы, даже если виной тому был вовсе не туман. Туман был лишь видим, но не был сам даже влажным. Должно быть, на более реалистичный туман окто Чеистума было не способно. Конечно, это ведь был Бог Смерти. Мы не заметили никаких изменений в самом воздухе леса, когда Чеистум развеял окружавший нас туман.
Витлаф, в отличии от старосты, сегодня был куда менее разговорчив, чем вчера. Спрашивать, почему, мы пока не собирались, да и вполне могли сразу догадаться. Может быть, мы оторвали его от дел? Ведь он в деревне, наверняка, вообще самый занятой человек, и без него там никакие дела не делаются. Как и без Хорта.
– Чеистум тебя часто не гоняет, Витлаф? – вдруг, от чего мы все чуть не подпрыгнули, спросил Витлафа Френтос. Как некстати, будто Френтос заранее знал ответ.
– Нет, староста гоняет. Господин Чеистум только за ардами следит. Да за другими, кто зло деревне хочет причинить. Он человек слишком занятой.
«Человек?» – подумал я. «Так-то оно так… Но и ты, кажется, еще не все знаешь…»
– А кто он такой‑то? – продолжил задавать не совсем уместные вопросы Френтос.
– Ну однажды, я уже даже и не помню, когда, в нашей деревне объявился сильный октолим, и назвался Чеистумом. Он сказал, что живем мы будто меж двух зол, или что‑то такое, и что нам нужна его помощь. Поначалу мы ему не особо поверили, но все равно на его предложение о помощи, тем более безвозмездной, охотно согласились. Тогда время было неспокойное, и его помощь нам была очень кстати. Через некоторое время мы начали замечать, что ардов в округе поубавилось, а кроме того демона нас уже никто не доставал. Он начал в деревне многим распоряжаться. Но ничего плохого он для нас не делает. Кажется, у нас даже народ стареть медленнее начал. Хотя я сомневаюсь, что даже такой могучий октолим смог бы на это повлиять. – рассказывал Витлаф.
Все мы теперь переглянулись. Может, и сами жители не в курсе, что их подняли из могил? Напоминает кукольный домик. И если куклы в нем жители деревни Лукимм, то их кукловод – сам Бог Смерти. Побыстрее бы покинуть эти жуткие места. Тем более, что подобную историю мы уже прекрасно знали – такова и была одна из самых жутких историй Френтоса.
– Думаете, вам повезло? – продолжил попытки будто подергать нас за нервы Френтос.
– Поначалу нам казалось, что мы крупно попали. У нас не было никогда октолимов. Среди жителей. Но, как оказалось, Господин Чеистум человеком оказался хорошим. Вечно занятым и подозрительным, конечно, но хорошим.
– Ну, главное, чтобы однажды он этих ардов на вас не натравил за непослушание. – наконец, кажется, закончил Френтос.
– Мы пока ему не перечим, так что, думаю, ничего плохого не произойдет.
– А ты, вижу, куда смышленее остальных жителей. – как‑то подозрительно смотрел на Витлафа Таргот. Причем, смотрел на него лишь изредка отвлекаясь от той самой книжки. Кажется, то был чей‑то дневник, хотя и принадлежал он явно не Тарготу. Он такого никогда не вел, и вряд ли стал бы заниматься чем‑то подобным. Чаще Таргот брался за письмо только для составления отчетов, считая за нас каждую руйлу.
– Да я просто живу немного иначе. Они в деревне сидят, а мы с парнями изредка в город заскакиваем. И сойти с ума можно, если сидеть вечно на одном месте.
– Не то слово.
– Вы же тоже путешествуете теперь?
– Нет. Просто в Ренбире у нас дела.
– Ясно. Просто вы год путешествовали, когда Кацера сгорела в первый раз. Я подумал, может и теперь вы решили так же.
Конечно, я немного удивился его знаниям. Странно, что этот Витлаф так был уверен в том, что мы именно те самые Кацеры. Даже если это и вправду было так, мы это кое‑как, все‑таки, скрывали. Плохо, но скрывали. По крайней мере, о наших делах за три года после нападения Графа Думы почти никто узнать и не мог. Чаще все думали, что мы просто появились в Кацере через год после смерти, восстав из пепла. От нашего имения, что было как раз у нас на пути, когда мы спускались позавчера с горы, не осталось почти ничего – даже пепла. Мы про него тогда совсем забыли – кроме его подвалов не уцелело ничто.
Тут Витлаф повернулся в нашу сторону довольно резко, и пусть, кажется, раньше он улыбался, вдруг остановился и как‑то задумчиво смотрел в руки Таргота.
– Что это за книжка? – вдруг спросил он.
– Нас в Ренбире ждет мой друг. Алый Кози из Совета Октолимов. Это его дневник. – закрыл книжку Таргот, так же подозрительно глядя Витлафу в глаза.
– Вот как? Не дашь прочесть пару строк? – подошел к Тарготу Витлаф.
Таргот без вопросов отдал дневник. Мы наблюдали за этой сценой молча, дабы их не отвлекать. Витлаф с десяток секунд листал страницы, а затем вернул дневник обратно Тарготу.
– Он не говорил, что вел дневник. Что ж, надеюсь ты не будешь рассказывать об этом каждому встречному. В Ренбире, а тем более в Академии Окто, это могут не так понять. Классовая несправедливость, и все в этом роде, понимаешь? – отошел чуть дальше Витлаф.
– Конечно. Выходит, в городе ты встречаешься и с ним тоже?
– Вроде того. Как только представится возможность, он устраивает мне экскурсию по его Академии, знакомит меня с новыми людьми, и рассказывает разные городские истории. Он ведь вечно в Ренбире. А за эти истории народ иногда может и заплатить лишнюю монету! – уже совсем обычно, оставив прежнюю подозрительность, улыбался Витлаф.
– Так ты уличный сплетник? – кое‑как понял я род занятий Витлафа.
– У меня и гитара есть! – вдруг подскочил на месте Витлаф, будто из ниоткуда достав инструмент, перепугав всех, включая даже и Таргота. – Могу сыграть чего‑нибудь. Людям это нравится!
Пятиструнная гитара была не большой, и явно только‑только, впервые, выскочила из немалой сумки Витлафа. На вид она, кажется, не была самодельной, и наверняка была куплена в самом Ренбире, даже если ранее не использовалась. Может, на гитарах он играет в городах и собирает деньги? Тогда, староста был прав. Очень полезный человек. Понятно тогда, почему он так редко бывает в деревне. Даже если он и, как я понял, так же, как и Таргот, знаком с Алым Кози, в город он чаще ходит именно на заработки. В первую очередь, должно быть, для деревни. Не зря староста его так хвалит, доверяя ему всю самую важную работу.
– Давай что‑нибудь про лес и путников. – решил заказать песню Таргот. Заказать, пока она ничего не стоила, и пока мы не вошли в Ренбир. Хотя даже обычно Таргот вообще предпочитает грустную тишину.
– Ну…Тут такое дело, что шуметь здесь, в Лесу, вообще противопоказано. Нам в том числе.
– А поддержка Чеистума? – снова влез Френтос.
– Так мы же не в деревне. – пояснил Витлаф.
– Может быть, Кайла чего споет? – улыбнулся ей я. Она, ведь, упоминала какую‑то свою песню. Вполне возможно, вокальное исполнение у нее, при ее чистом и красивом голосе, могло оказаться лучше такового чуть картавящего Витлафа.
– Я не умею играть на гитаре. – сказала она.
– Я могу наиграть мотив. Если петь будешь не громко. – прошелся по струнам Витлаф, явно решив, как и я, что певицей она может быть и вправду хорошей.
– Не стоит. Я знаю всего одну песню наизусть, но ее смогу наиграть себе лишь я сама. У себя в голове. – ухмыльнулась Кайла.
– Тогда я вам расскажу пока одну историю. – начал Френтос.
– Конец истории. – закончил Таргот.
– Да не, нормальная история. – не сдавался он.
– По ту сторону речки, в общем‑то, ардов и нет совсем. Давайте тогда, как перейдем, и начнем разминочку для горла. – даже не дождавшись нашего мнения насчет ситуации, развернулся и пошел дальше Витлаф.
– В твоем случае и для рук. – продолжал хмуро бубнить Таргот.
– Только для рук. Горло он ночью уже размял, да, Витлаф? – снова будто шутливо крикнул Витлафу Френтос.
– Я тогда даже не размялся. Пить тоже уметь надо. – вдруг объявил себя новым собутыльником Френтоса Витлаф. Кто бы мог подумать, почему, на самом деле, Френтос так спокойно ранее говорил с ним? Вернее, кто бы мог подумать, что виной тому была не общая безумная натура Френтоса, а нечто иное, пусть и, как обыкновенно, связанное с выпивкой.
И все это лишь подтверждало мое прежнее предположение о состоянии жителей деревни Лукимм. О том, что жители эти совсем никогда не спали, не только благодаря алкоголизму.
До моста и дальше мы дошли, как и раньше, без каких‑либо приключений. Витлаф объявил, что собирается петь Песнь о Кирке Драконоборце. Мы его отговорили. Мы не шли на битву, и тем более не сидели в таверне с сотней старых воинов. Обстановка, как ни погляди, была не для этой Песни. Сонату Слез мы также решили не петь, пусть и исполнялась для нее музыка вовсе не на гитаре. Витлаф, кажется, даже чуть обиделся.
– Жаль, что только девушка с соловьиным голосом сможет петь песни Катии. – вздохнул я.
– Кстати, я был на ее выступлении, когда она приезжала к нам в столицу. – мгновенно сменил лицо на более веселое Витлаф.
– Мы с Тарготом тоже. Да и не только на выступлении. – вспоминая прошлые три месяца, улыбнулся я.
– Только не говорите, что вы знаете ее лично. – удивилась Кайла.
– Мы много кого знаем. И Соляру из Налоговой, и Кенна Гедыра, и каждого из ближайшей знати. Собственно, это Соккон притащил меня на выступление Катии. Честно сказать, не ожидал такого размаха представления от нашего короля. Старик постарался на славу. – кивал головой Таргот.
– Как тебе ее песни?
– Завораживающие, скажем так. И поет прекрасно, и голос, и сама она…
Таргот замолчал, будто специально закрыл рот изнутри зубами.
– Хороши, да?
– Да. – будто выдохнул он.
– Удивительная девушка. Волшеквийка, желанная всей своей родной страной, без страха отправляющаяся на выступление в столицу нашей Ирмии. Учитывая, сколько войн пережили мы с Волшеквией, это было крайне рискованно. Тем не менее, она продолжала легко, как перышко, не зная грусти, кружить по сцене и танцевать. – будто восторгаясь, поднял глаза к небу Витлаф.
– И в более близком общении она, скажу я тебе, не сильно отличается от своего образа. – вспоминал я.
– У вас с ней что‑то было? – будто подкалывая меня, ткнула меня в бок Кайла.
– Перекинулись парой слов и разошлись. – ответил за меня Таргот.
– Все музыканты, кажется, живут сейчас так радостно и беззаботно. Просто, может, не так роскошно, как Катия. Тогда весь город закидали лепестками роз, взрывали фейерверки, и сам город горел тысячей огней. Никогда не забуду ту неделю, когда она гостила у нас. Такой атмосферы мира, единения и любви я еще нигде не ощущал. Кто‑то даже воображал, будто Ирмия и Волшеквия объединились, забыв все разногласия, и даже забыв Даллахана.
– Вижу, ты, Витлаф, иногда и подальше Ренбира уходишь…– почесал голову Френтос.
Витлаф не ответил, и только вздохнул, будто уходя в старые думы.
К слову, раз Витлаф уже упомянул Даллахана, стоит также вкратце рассказать и о нем. Ни для кого не секрет, что последнюю войну между Ирмией и Волшеквией обе стороны закончили сами, с условием, что преступники обеих сторон встретят у них расправу за свои злодеяния. Главным военным преступником для обеих сторон был Даллахан, в прошлом один из советников Большого Военного Совета Ордена нашей Ирмии, временно заменивший тогда нам Верховного Кроуза. Не могу сказать точно, почему вдруг Даллахан сошел с ума, но его действия вызывают и по сей день много вопросов, вселяя ужас в сердца людей. Когда двое советников, товарищей Даллахана, наиболее ему тогда близких, перешли на сторону Волшеквии, Даллахан открыто бросился преследовать их через всю враждебную страну в попытке покарать их за предательство, отрубив им головы. Достигнув своей цели, Даллахан вернулся в Ирмию, но вдруг сам вырезал оставшийся Большой Военный Совет, заявив, что все они, однажды, бросят свои знамена, и предадут его. Рыцари Последнего Часа, под командованием Арнеля, получили приказ уничтожить Даллахана, как предателя, и им, пусть и с немалым трудом, удалось также отрубить ему голову. В манеру сказочному персонажу, Дуллахану, Даллахан взял свою голову под руку, убил множество Рыцарей, и бежал с поля боя. Дальнейшие его появления в истории не сильно отличаются от появлений Графа Думы. Вернув свою голову на прежнее место, он стал беспорядочно бросаться на всех, в деревнях и городах, на нищих и богатых, считая всех окружающих его людей монстрами, готовыми убивать друг друга за жалкую монетку. Он жив и по сей день, но дела его никому не ясны, впрочем, как и дела Графа Думы. Однажды, когда я еще даже не родился, Дума встретил мою маму в Кацере, избил ее и изнасиловал. Причем, мама говорила, пусть и согласилась об этом говорить только спьяну, что Дума тогда не показывал никаких личностных выражений, не разговаривал, не меняя выражения совершенно мертвого лица. Пока и я знаю лишь одного человека, который слышал голос Думы, и человек этот – Рыцарь Корим. Хотя и сказал он тогда лишь одно слово – "Зря…". Возвращаясь к теме Даллахана, именно с его историей связано выражение "Потерять Голову", означающее, что человек становится нерациональным, радикальным и жестоким без какой‑либо на то адекватной причины. Проще говоря, впадает в безумие, как и сам, потерявший голову от меча своей бывшей возлюбленной, Солнышка, Даллахан. Тот неумелый, слишком воодушевленный историей, писатель, пытавшийся описать историю Даллахана в одноименной книге, также пытался узнать, куда делся Арнель, уговаривавший Солнышко сжечь тело обезглавленного Даллахана, после схватки с ним, пусть и остался тогда в живых. Для этого он, плюнув на всю опасность, самостоятельно нашел Даллахана, пытаясь узнать побольше от него самого. Пусть теперь земля ему, дураку, будет пухом. История последнего эксперимента Хемирнира, его величайшего творения, так и остается для всех стран загадкой.
Пока мы шли уже от моста к Ренбиру, Витлаф предложил играть уже такие песни, которые пусть и знали мы все, были достаточно глупыми и веселыми – как раз под ситуацию. Лес был мрачен, и нам уже заранее, пока мы еще не дошли до Ренбира, стоило всем вместе развеселиться.
Весело было нам аж до самого города, и мы все подпевали Витлафу. Весьма и весьма громко. Причем, и вправду все, даже Таргот. До города, пройдя мост, мы также добрались без происшествий, и когда мы подходили к городу, жители наверняка в ужасе разбегались по домам, а стража хваталась за оружие. Из леса доносился громкий хор, усиливаемый, для лучшего звука, моим окто. Витлаф напевал известную боевую песню, которую пели Брусийские наемники перед каждой своей битвой, пока Вестник Революции не довел их до Ирмии, где их встретил пламенный гнев Бога Войны.
Строй великих снова ушел
Мы за ними пойдем, за них кровь мы прольем!
Как пламя во тьме, мы зажжем Вариев.
Пока дождь не прольет, не погасит наш гнев!
Ранее вселявшая в жителей провинции Тимин ужас песенка наемников стражникам была наверняка знакома, а потому страх их только усиливался. Как по команде, как только начался описанный выше припев, мы разом вернули нашу внутреннюю ауру, снова сдерживаемую вдали от деревни и Чеистума, к привычному уровню. Долгая задержка ее давления привела к тому, что сама аура усилилась, и сделать мы с этим уже ничего не могли, да и не собирались. Крики стражников были слышны уже за сотню метров от выхода из леса, пусть и сами мы их, благодаря собственным голосам, не замечали. Ощущение у них было наверняка такое, будто из леса на них наступает целая армия октолимов. Даже Витлафу от такого хора, видимо, поплохело. Хорошо еще, что собственной внутренней ауры у него не было, и влиять нашей внутренней силе на него было куда тяжелее.
Но вот, из леса вышли всего лишь мы. Без мечей наготове, и без флагов. Всего пятеро путников. Идущий впереди всех был с гитарой, и играл уже в разы тише, чем прежде. Всего пятеро, а, уже полностью вооруженными, перед нами стояло не менее сотни человек. Вечно открытый в любую погоду пропускной пункт уже успел отступить на полукруглую площадку города, едва не дав приказа к эвакуации жителей ближайших домов. Даже люди из окон смотрели на нас, только прошедших арку пропускного пункта, с каким‑то недоумением. Все стражники той части города, через которую мы и шли, уже наверняка были здесь, собравшись перед нами для отражения возможной атаки неведомого неприятеля. Все они теперь не то удивленно, не то радостно, переглядывались. Что там, всего 5 человек? Разве же это противник?
Как только песенка наша закончилась, а мы встали столбом перед собравшимися, из замкнутых рядов вышел человек, одетый в кожаный дублет, пошитый золотой нитью. Видно было сразу – офицер. Гладко выбритый, высокий, белесый и хмурый, явно давно не причесывавший угольных волос. По его лицу сказать было сложно – рад он, или наоборот разочарован. Наверняка он ожидал чего‑то более солидного. Витлаф, в последний раз, дернул за струны, и убрал гитару.
– Командующий "Мирной Гвардии", генерал Ситаран Во‑Арнель. А вы, должно быть, герои битвы при Кацере, и их провожатый, так? – спокойно, но сверля всех взглядом, спросил черно‑золотой офицер. Даже меня в тот момент взяли сомнения, что это был генерал – уж больно молодо для подобного звания он выглядел. Мы все равно снова опустили свою внутреннюю ауру, пусть делали мы это и с большой неохотой. Желания гневить окружающих у нас не было совсем.
– Ты прекрасно знаешь, кто мы. – будто даже угрожающе, сделал шаг вперед Таргот.
Генерал не повел и глазом.
– Это было обычное представление вас окружающим. Вы не на шутку перепугали жителей. Конечно, я знаю, кто вы, и кто ты, Таргот. Наша встреча в лагере подготовки нашей Гвардии достаточно отпечаталась в моей памяти. – со все более, казалось бы, спокойным и усталым лицом говорил генерал.
– В таком случае, попрошу тебя вернуть стражников к своим делам. Мы сюда не воевать пришли. Наоборот – мы пришли вам помочь.
Стражники все еще переглядывались между собой, но большинство все равно смотрели больше на генерала, ожидая его команды. Не прошло и десяти секунд, как он махнул рукой, крикнув "Всем вернуться к своим делам!", будто только сейчас решив напрячь горло, пусть сам того и не хотел, но иначе разогнать народ просто не мог. Стражники с облегчением опустили и убрали оружие, некоторые все еще, подозрительно глядя на нас, пройдя мимо к своим постам. Люди в окнах еще не пропадали, и так же пристально, оставаясь никем не замеченными, наблюдали за нами. Генерал развел руками.
– Цель вашего визита мне описал господин Гедыр. Я не знаю, где вам искать Информаторов сейчас, но это вполне может знать местный градоначальник. Вы, двое! – резко обернулся он к двум стражникам, уже начавшим бесстрашно, в присутствии генерала, дремать у торговой лавки на углу площадки, – Отведите господ к градоначальнику, минуя обыкновенные процедуры допуска. Скажете, приказ дал генерал Ситаран Во‑Арнель.
Стражники, один лицом явно ранее вбитый в брущадку местной улицы, и другой боец с бешеными котами, почти одновременно подали "Есть!", и кивнули головами. Генерал вновь повернулся к нам.
– Спасибо за помощь, Арнель. – все равно не дружелюбно отозвался Таргот.
– Еще увидимся… – развернулся, явно проглотив некоторые новые предложения, генерал.
Пока стражники, неуверенно топая в нашу сторону, и провожая взглядом генерала, "всем телом рвались нам помочь", мы все взглянули на Таргота, также провожавшего генерала взглядом. Как я и говорил ранее, мы редко были в курсе дел Таргота на стороне, да и не предполагали, что он может быть лично знаком с Арнелем, официально признанным убийцей Даллахана и его же первым учеником. Кажется, не зря город, в который мы пришли, назывался именно Городом Знаний – уже совсем скоро мы должны будем узнать огромное множество секретов, которые от нас, благодаря нашему недавно полученному боевому опыту, Информаторы скрыть просто не сумеют.
– Так это он…
– Не будем об этом. Мы пришли сюда не вспоминать прошлое, а вершить будущее. – перебил Кайлу Таргот, снова говоря, будто ему лет на 100 больше, чем есть на самом деле.
– Значит, Гедыр поведал ему о нашем визите в Ренбир, но сам нас встретить не мог. Деру дал сразу? – скрестил руки на груди Френтос.
– Кажется, он собирался к королю, разве не так? – задумалась Кайла.
– Простым умом его не поймешь.
– В любом случае, я уже как раз вынужден вас покинуть. Думаю, мы еще свидимся. Вы ведь все‑равно еще посетите Алого Кози. – потер руки Витлаф.
– Конечно. Еще раз спасибо за помощь. – сказал ему Таргот.
Витлаф неторопливо зашагал в сторону главной улицы, ведущей к самой Пирамиде, и на ходу принялся налаживать гитару. Тогда рядом с ним из домов все еще выходили удивленные происходившим совсем недавно зрелищем местные жители, глядя то на нас, то на Витлафа. Пока на площадке кроме нас и двух стражников, поставленных нам сопровождением, не оставалась вообще никого. Люди вокруг, потихоньку, возвращались к своим делам.
– Просим за нами, господа октолимы. – сказал один из стражников, будто и не открывая частично порванный в схватке с неведомым монстром рот.
Оказывается, резиденция градоначальника находилась не особо и далеко от нас. На улице было довольно мало народу, почти все хмурые и безжизненные, будто не над нами сейчас светило солнце, и времени было еще слишком рано даже для утренней суеты. Тем не менее, солнце было уже в зените, и палило достаточно ощутимо. По брущадке ветер гонял мелкий сухой песок, так и говорящий о полном отсутствии в Ренбире дождей. На самом деле, Ренбир дожди, учитывая его местоположение, накрывали вообще крайне редко, да и проходили обычно стороной, едва касаясь его улочек целительной влагой. Воздух в городе всегда был, по крайней мере днем, сухим и тяжелым, с чем нередко старались своими силами бороться советники из Совета Октолимов. Одним таким советником была Рэви, известная под прозвищем Доджь. Обычно, ее вмешательство в погоду города не длилось долго из‑за постоянных ее головных болей, но даже этого хватало, чтобы спасать Ренбирскую, вообще нечастую на его улочках, растительность.
Народу в городе сегодня было много, но почти все они старались не выходить на улицу. Кое где можно еще было видеть веселую и беззаботную детвору, и их все равно печальных родителей. Детвора явно занималась выделкой некоторых праздничных украшений, пусть я и не мог тогда знать, когда именно, и какой, может быть следующий местный праздник.
В здании резиденции градоначальника было сегодня относительно безлюдно. У дверей его стояло несколько богато одетых мужчин и дам, но все они говорили о чем‑то своем, пусть и у всех отдельно в диалогах проскакивали слова сожаления о чьих‑то судьбах. Очевидно, именно дошедшая сегодня или вчера до города новость о судьбе новой Кацеры и накрыла печалью его жителей. Прошедшие вперед нас стражники распахнули двери, регистратору у входа объявив, что явились они к градоначальнику по приказу самого генерала Арнеля. Регистратор не повел и глазом, когда мы прошли вслед за ними по крутой лестнице на второй этаж.
С самого начала я заподозрил неладное – у нас никогда ничего не идет гладко. Градоначальнык был, – или была, – молодой, вроде как, девушкой лет двадцати. Нас она помнила прекрасно. Конечно! И прошло то всего не больше месяца. Хотя и тогда она была градоначальником совсем другого города. В приемной ее нас пропустили сразу, и секретарь нас тоже прекрасно помнил. Его Френтос назвал "рукожопым", только дело было в Манне‑Доте. Миновав любезного на вид его, мы постучались в дверь к градоначальнику, а стражники, сопровождавшие нас, смиренно сели у дверей на скамейку, будто заранее не желая иметь дела с местным смотрителем их же работы в городе. Мы прошли внутрь по команде голоса из комнаты градоначальника, и довольно быстро оказались перед ее столом. С каждым шагом во мне росло все усиливающееся желание выпрыгнуть из окна. Со второго этажа прыгать не страшно – страшнее было лицо градоначальника. Еще от вида ее секретаря мы поняли, куда переехали наши проблемы.
– Ну‑с. И что вам нужно на этот раз? – важно откинулась в кресле Далия, пламенеющим на глазах хищным взглядом цепляясь за каждого по очереди.
– Нам нужны Информаторы. – как к себе домой прошел и уперся в стол руками Френтос.
– И что с того? – так и не меняла лица она.
– Ты же знаешь, где нам их искать? – продолжал «напрягать» Таргота своим неподобающим поведением Френтос.
– Где угодно, но только не в моем кабинете.
– Извините, госпожа Далия… – начал было Таргот.
– Замечу, я не разрешала говорить тебе. – будто словом укалывая, блеснув острым взглядом на Таргота, перебила его Далия.
– А ты, смотрю, злопамятная. – скрестил руки на груди Френтос, чуть отталкиваясь ими от стола.
– Да. Как думаешь, я не выгляжу теперь старше? Говорят, если много нервничать, можно быстро состариться.
– С тебя и раньше песок сыпался. – ухмыльнулся Френтос.
– Ну ну. Вижу, в твоем дебильном поведении тоже не шибко много поменялось. – вздохнула Далия.
– Так где нам искать Информаторов? – повернувшись к стене, приложил ладонь к уху Френтос, направив так ухо к Далии.
Далия молчала. Молчали все – минуту, не меньше. Лишь затем, уже раздражаемая мерным тиканьем часов на ее руке, она спокойнее выдохнула, и посмотрела на нас уже, хотя бы, чуть‑чуть более дружелюбно.
– Ваше счастье, что за вас слово сказал господин Гедыр. Если бы не он, погнала бы я вас уже отсюда кривой метлой. – проговорила она.
– Мы спасены? – вздохнул я.
– Можете считать и так…Они в Пирамиде. Чаще всего. Ищите их там. – нагнулась к столу, уперев в него локти, Далия.
– Мне сразу полегчало. – развернулся, и быстро вышел из помещения Френтос.
Мы все, глядя ему вдогонку, понимая, что он просто так теперь не остановится, развернулись и вышли вслед за ним. Далия прикрыла глаза, явно глубоко задумавшись. "Правда ли они защищали Кацеру, а не пытались сами ее спалить?" – наверняка думала она.
Вообще сходу не заметив нигде присутствия своего сопровождения, мы вышли из здания наружу, пропустив брошенное нам регистратором вдогонку «Всего доброго!». Френтос, плащом новой формы махнув при повороте в сторону, поставил «руки в боки» и тяжело выдохнул.
– Это Пирамида? – спросил он точно и не ясно кого.
– Нет. Это домик гномиков. – нервно взял Френтоса за плечо быстро подошедший к нему Таргот.
– Интересно, какая она вблизи. – глянула в ту же сторону, что и Френтос, Кайла.
– Так, я просто придерживался нашего образа. – едва не отталкивая от себя Таргота, расставил перед собой руки Френтос.
– Забудьте уже об этом. Нам он уже никуда не впился. Пора бы снова стать собой. – толкнул он Френтоса той же рукой, отпуская его, и поворачиваясь к Пирамиде лицом.
– Не хочу тебя огорчать, но все это время мы и были собой. – проговорил я.
Все мы пока стояли молча, будто кроме меня об этом раньше никто и не задумывался.
– Да…Наверное. – грустно прикрыл глаза Таргот.
– Я ни о чем не жалею. Мы бы не оказались здесь, если бы не жили так, как ты говорил. Может быть, скоро все наладится… – начал успокаивать Таргота Френтос.
– Это не утешение. Мы жили как тараканы, и едва не умерли так же. Именно следуя моим указаниям мы попали под топор этой твари, и из‑за нас сгорела Кацера. Потому, что мы расслабились, и не смогли дать сдачи. Все до этой самой секунды лишь подтверждает это – зря вы пошли за мной… – уже дыша тяжелее, все не открывал глаз Таргот. Его лицо напрягалось и краснело все сильнее.
