Александр Сергеевич Долгирев
Сокрытое в листве
11
Я смог достаточно быстро отыскать Андрея Овчинникова. Воробей не соврал – его давний приятель действительно работал на старой кондитерской фабрике «Эйнем», которая уже почти десять лет называлась «Красный октябрь». А я ведь помню эйнемовские сладости, точнее их обертки – пухлощекие довольные дети всех сортов и расцветок. На пачке печенья гигантский карапуз перешагивал Москву-реку, направляясь к фабрике. Он чем-то был похож на большевика с известной картины.
Как ни странно, на фабрике все еще делают сладости. Но фантики и обертки от «Красного октября» мне запомнились мало, кроме одной – на ней были стихи Маяковского и глупого вида красноармеец. Это было году в 25-м.
Овчинников, в отличие от воробья, не терял время зря – на «Красном октябре» он работал главным технологом. Оказывается, именно его персоне сладкоежки всей страны должны быть благодарны за неизменность вкуса сливочной тянучки, помадок с цукатами и ирисок «Кис-кис». Следить за Овчинниковым было легко. Вся жизнь его перетекала от дома до работы и обратно. Все маршруты его были очевидны и прямы. Он не сворачивал в подворотни, не останавливался под негорящими фонарями, не ходил пешком, если мог проехать на трамвае. И он почти никогда не оставался один.
У меня возникла проблема. Дома с Овчинниковым всегда оказывалась либо его жена, либо сын. А на фабрику проникнуть было не так уж легко, кроме того, я изрядно сомневался, что смогу улучить момент и застать его там одного.
Планируя уничтожение Осипенко, я не думал, что удастся еще кого-то из их дикой банды выловить спустя столько лет. Потом мне повезло натолкнуться на воробья, а теперь мне не хотелось останавливаться. Трое уже были мертвы, я знал, где четвертый, но это ведь далеко не все из тех, кто должен умереть. У меня была ниточка к Овчинникову, но мне хотелось большего. Хотелось, чтобы от Овчинникова ниточки разошлись в разные стороны. Конечно, шанс на то, что он, спустя столько лет, знает, где искать своих дружков, был крайне мал, но он был, и я не собирался от него отказываться.
Мне нужно было время наедине с Овчинниковым. Нужно было поговорить с ним, прежде чем убивать. Именно поэтому варианты с проникновением к нему в дом или на фабрику я отмел практически сразу. Но других шансов он мне не давал. Через три дня наблюдения я понял, что его придется выманивать.
Это оказалось неожиданно легко. Я просто пришел к нему домой, когда его не было, и представился его жене подложным именем иностранца. Попросил передать мое предложение о встрече и оставил телефонный номер «Метрополя». На первом этаже дома Овчинникова была аптека с телефонным аппаратом, которым жильцы пользовались за небольшую плату (неофициально, разумеется), так что с телефонным вызовом заминки не должно было быть.
Для гарантии пришлось зайти и на фабрику, и попросить о встрече с товарищем Овчинниковым. Я чуть было не попал в нелепую ситуацию – на проходной мне предложили пройти и поискать его самому. Я едва не рассмеялся в голос – если бы мне не нужно было общаться с Овчинниковым перед убийством, я мог бы зайти на фабрику прямо сейчас и никто не собирался мне мешать. По счастью, наш разговор со сторожем услышал кто-то из проходивших мимо начальников – сторожу досталась порция брани, а меня вежливо попросили не отвлекать товарища Овчинникова от работы. Так или иначе, теперь он знал об интересе к себе со стороны какого-то иностранца.
Ближе к вечеру я отправился в «Метрополь» и попросил дежурного сообщить мне о звонке на имя Шарля Розье. Молодой человек хмурой наружности осведомился, а являюсь ли я постояльцем, но я сунул ему червонец и сообщил, что буду ждать в ресторане. Возражений у дежурного не нашлось. Как я и рассчитывал, долго ждать звонка не пришлось. Я назначил Овчинникову встречу и вернулся в ресторан.
По моим прикидкам, у меня было еще минут сорок до прибытия цели. Я решил провести эти минуты в умиротворении: «Схватка с несправедливостью за правое дело, это тяжкая схватка. Если ты слишком большую часть своих сил потратишь на соблюдение праведности, то тебе не избежать ошибок. Твой путь выше праведности. В это трудно поверить, но в этом и заключается большая истина. Если смотреть со стороны этой истины, то такие понятия, как праведность, будут казаться совсем мелкими. Ты должен дойти до этого сам или ты не дойдешь до этого никогда. Но возможность следовать своему пути остается даже без понимания этой истины. Просто советуйся с другими. Даже те, кто не имеет пути, могут смотреть на других…»
Я отвлекся от записей и потянул носом воздух. Какая-то странная тень запаха витала над столиком, за которым я устроился. Я заметил это сразу, но только теперь понял, что дело именно в запахе. Оглянулся в поисках источника, ничего не нашел и перебрался за соседний столик – здесь ничем не пахло.
Овчинников вошел в зал ресторана через полчаса и немного потерянно оглянулся. Я улыбнулся и помахал ему рукой. Странно, но в тот момент я даже не подумал о том, что он может меня узнать. Овчинников подошел к моему столику и посмотрел с недоверием:
– Вы искали встречи со мной?
– О да, я! Шарль Розье к вашим услугам!
Я решил не изображать сильный акцент, оставив лишь его отголоски – не хотелось бы сорваться с сильного акцента на чистый русский в самый неподходящий момент. Овчинников пожал протянутую руку и с прежним недоверием произнес:
– Овчинников. Чем обязан?
– Да вы садитесь, Андрей Семенович, желаете ужинать?
– Вы платите?
– Разумеется!
Видимо, обещание бесплатного ужина в ресторане растопило сердце Овчинникова. Он сел напротив меня и очень по-голубиному нахохлился. Я не был голоден, но чтобы не вызывать вопросов, присоединился к нему. Сейчас я с трудом узнавал в нем того, кого видел много лет назад. Впрочем, ошибки быть не могло – в иной обстановке он был больше похож на себя. Я не мешал ему есть, а он не задавал вопросов. Когда с ужином было покончено, он закурил и неожиданно спросил:
– Мы с вами не встречались раньше?
Я не дал панике выбраться из ее мокрого убежища и спокойно ответил:
– Может быть. Мир тьесен, камарад Овчинников. Но я давно не был в России, так что это могло случиться лишь давно.
Овчинников задумчиво кивнул, не спуская с меня внимательный и жесткий взгляд. Вот теперь он был в точности таким, каким я его запомнил. Молчание затягивалось. Наконец голубь стряхнул пепел и спросил:
– Так зачем вы хотели увидеться?
– Вы веть занимаетесь на фабрике «Красный октябрь», бывшей «Эйнем»?
– Да. И что с того?
– Вы работаете там… технологом, значит, знаете все рецепты?
– Знаю.
– Очьень хорошо! Мне очьень нравятся ваши конфеты. Особенно… «Ми-шка косьолапи».
– Поздравляю.
– Спасибо! Вы знаете их рецепт?
– Конечно.
– Дос… досконально?
– До буковки. А зачем вам?
Я бросил на него быстрый взгляд, а после этого заговорщицки придвинулся поближе:
– Видьите ли, я работаю на фабрик «Ду венже» в Реймсе. Мы тоже делаем сладости. Раньше у нас были договоры с «Эйнем» – они передали нам чьясть рецептов, но Реймс сильно пострадал от Гер мундиаль… эээ, Мировой войны, и все рецепты пропали. В том числе и рецепт «Мьишки».
– И теперь вы хотите снова их получить?
– О да! Очьень! Потому я и позвал вас.
– А причем тут я? Обращайтесь к директору фабрики или в наркомат внешторга, а лучше и туда, и туда – не ошибетесь.
Я разочарованно развел руками:
– Боюсь, что наши дела идут плохо после Войны, а офьициальный договор будьет очень дорого стоить. Кроме того, власти Франции не очень хорошо относятся к договорам с Совьетской Россией. Так что…
– Так что вы хотите украсть рецепты.
В тоне Овчинникова не было, ни гнева, ни осуждения – он просто констатировал. Я испуганно оглянулся вокруг в поисках несуществующих шпионов, а потом торопливо зашептал:
– Прошу вас, тише! Не украсть, а восстановить. Мы купить эти рецепты у «Эйнем». Если бы не случились обстоятельства в России, «Эйнем» передали бы нам этьи рецепты.
– Но обстоятельства случились. Что же, пожалуй, я могу вам помочь.
– О, это замьечательно!
– Но это будет стоить.
– Коньечно-коньечно! Мы понимаем! «Ду венже» готова сделать вам… подарок за ваши усилия.
– Надеюсь, вы понимаете, что дело рискованное. Такие маленькие коммерческие дела дознаватели из ОГПУ очень быстро превращают в заговоры французских шпионов.
Мне захотелось рассмеяться от этих слов – голубь сориентировался мгновенно и уже готовил почву для будущего шантажа, хотя мы еще даже не договорились ни о чем. Вместо смеха я изобразил испуг и вновь оглянулся.
– Ньет-ньет, О-Г-П-У ни о чем не узнает, могу вам поклясться! О нашей встрече знаем только мы двое.
– Не надо клясться. Скажите-ка лучше, товарищ Розье – мой подарок будет большим?
– Да, очьень! Как и благодарность «Ду венже»!
– Благодарность можете оставить себе – еще пригодится. Насколько большим?
– Десьять тысяч рублей.
– Двадцать пять тысяч. Французских франков.
Я был удивлен по-настоящему и даже не пытался этого скрыть.
– Но, кам… товарищ Овчинников, зачьем вам франки в Совьетской России?
Он неожиданно рассмеялся этому вопросу:
– Да мне и рубли в таком количестве в Советской России без надобности! Что я на них куплю? Десять шуб жене? А что я скажу ответственным органам, когда они меня спросят о происхождении этих шуб? Нет, товарищ Розье, рубли мне не нужны. Разве только до отъезда.
– До отъезда?
– Да, до отъезда, господин Розье. Вы правы, в России мне франки не нужны, а вот в Париже…
– Но как вы собираетесь попасть в Париж?!
– А вы меня туда вывезете.
Знаешь, мне захотелось выхватить пистолет и убить его сразу же, не скрываясь, не таясь, не заботясь о шуме. Было чертовски трудно удержать себя от этого. Я справился, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза:
– Ну, боюсь, что организовать это будет трудно – вывести троих человьек… десять тысяч франков и вы передадите мне часть рецептов до отъезда.
– Одного человека.
– Что?
– Вывести одного человека. Двадцать тысяч франков, все рецептуры только по прибытии на место, тысяча рублей сейчас – в знак дружбы между заводом «Красный октябрь» и фабрикой «Ду венже»!
А вот теперь мне пришлось всерьез постараться, чтобы не броситься на голубя и не свернуть ему шею голыми руками. Я шумно выдохнул и целую минуту собирался с мыслями.
– Пятнадцать тысяч франков, товарищ Овчинников. Если хоть на франк больше, то выгоднее будет обратиться к вашему директору.
– Ладно! Пятнадцать. Вы вывезете меня, передадите деньги, а я расскажу вам, как мы в России делаем конфеты. Да – тысяча рублей сейчас.
– Но у меня нет такьих денег.
– Вы врете. Вы же только что обещали мне десять тысяч рублей – тысяча у вас есть. И я хочу получить ее сегодня же, а то у меня появятся сомнения в вашей искренности, а у ОГПУ появится интерес к вашей персоне.
Признаюсь – от срыва меня спасло только осознание того, что к утру этот человек будет мертв. Нужно было только доиграть партию до конца. В конце концов, я и так собирался выманить его из «Метрополя», пообещав задаток.
– Но я ведь не ношу такие деньги с собой!
– Разумно. Поднимемся к вам в номер?
– Я жьиву не в «Метрополе».
– Даже так? Дорого?
– Не бьез этого. Я ведь не в первый раз в Москве. Мне повьезло и с моей квартирной хозяйкой не случилось ничего дурного за время революсьон. Там я и остановился.
– А вы знаете, что это незаконно?
– Почьему?
– Не знаю. Так уж вышло. Ладно, далеко это отсюда?
– Не меньше часа на авто.
– Эк вас! А точный адрес не скажите?
– Пока нет.
– Я ведь все равно узнаю.
– Когда вы узнаете, у вас на руках ужье будет тысяча рублей, и вы не сможете так легко меня предать О-Г-П-У.
– Справедливо.
Голубь тут же подскочил на ноги, показывая, что он готов выдвигаться. Я расплатился за ужин и вышел на улицу следом за ним. На наше счастье, рядом оказалась столь редкая в Москве машина такси. Впрочем, как раз у гостиницы ей и было самое место. Я кивнул водителю и устроился на заднем сиденье. Овчинников сел рядом со мной и неожиданно рассмеялся.
– Вам все равно придется назвать ему адрес.
Я упер дуло пистолета ему в бок и произнес:
– Не придется. Он и сам его знает.
12
– Не была уверена, что вы придете.
– Мы ведь договорились.
Дмитрий сел на скамейку рядом с Александрой Вольновой. С лекции Георгия прошло три дня, и теперь был вечер вторника. Тяжелого рабочего вторника. Белкин с самого утра пребывал в очень странном, несвойственном ему возбуждении духа. Привычное чувство неудобства смешивалось с горячностью и нестройностью мыслей. По убийствам Осипенко и Родионова ничего нового не было. Однако над ними больше болела голова у Стрельникова, а Дмитрий занимался текущими делами. Товарища Владимирова он за все это время видел лишь однажды вечером, когда тот уходил с работы. Разговаривать с ним у Белкина особого желания не было, да и не стоило лишний раз лезть к людям из Политического.
Вольнова так забросала его вопросами в прошлый раз, что Дмитрий почти сбежал из кафе, выдумав несуществующие дела. Однако перед этим она предложила ему встретиться где-нибудь на неделе. Уклоняться было бы слишком невежливо, поэтому Белкин согласился. Договорились на сад «Эрмитаж». Для Дмитрия это было очень удобно – от Петровки до сада было рукой подать.
Собственно, на этом Белкин Александру Вольнову из головы выкинул и занялся другими делами. Вспомнил он о назначенной встрече лишь утром оговоренного вторника и очень вовремя – девушка просила принести несколько задачек и головоломок, которые в прошлый раз ее очень заинтересовали.
Александра фыркнула:
– «Договорились…» Мало ли кто о чем договаривается! Вы в прошлый раз так удрали от моего общества – я уж решила, что вы ляпнули согласие просто, чтобы от меня отделаться.
– А зачем же сами тогда пришли?
– На случай если вы все же вновь решите обмануть мои ожидания. Вы торопитесь?
Дмитрию было досадно, что она заметила его нервозность. Эта девушка его смущала. Сильно смущала – сильнее, чем забитый трамвай и шумные соседи. Он попытался принять расслабленную позу, откинулся на скамейку, стараясь не приближаться к Вольновой слишком сильно.
– Да нет, совсем не тороплюсь. Просто устал сегодня.
– Поймали кого-нибудь?
– Нет. В основном пришлось делать записи, один раз выезжал на вызов, но там ошибка вышла – на пожар вызвали милицию, а не пожарную охрану.
– Ясно. Вы принесли эти ваши мозголомки?
Дмитрий достал из полупустого портфеля несколько бумажных листков.
– Простите, они все решенные. У меня надолго без решения не залеживаются.
Вольнова в ответ махнула рукой и схватила верхний листок. Повертела его в руках, сморщила нос, а потом почесала голову. Спустя минуту она произнесла:
– Но это же просто набор чисел.
Дмитрий придвинулся к девушке и увидел в ее руках магический квадрат. Белкин улыбнулся при виде этой изящной работы – он и не заметил, что взял ее с собой.
– Нет, это не просто набор чисел. Вот смотрите: в верхнем ряду у нас числа шестнадцать, три, два и тринадцать. Сколько будет, если их проссумировать?
Александра прикрыла глаза и ответила через несколько секунд с долей неуверенности:
– Тридцать четыре?
– Верно – тридцать четыре. А в диагонали с первой по шестнадцатую клетку у нас числа шестнадцать, десять, семь и один. Сложите и их.
Девушка сделала, как он просил, и произнесла отчего-то почти шепотом:
– Тоже тридцать четыре.
– И нижний ряд даст тридцать четыре, и третий столбец, и вторая диагональ – любая линия этого квадрата даст нам в сумме одно и то же значение.
– Прямо фокус какой-то!
– Ну, потому такой квадрат и называется «магическим».
Александра оторвалась от листка и посмотрела на Белкина. Он почувствовал ее дыхание на своей щеке и поспешил отодвинуться. Вольнова почему-то улыбнулась этому, вновь повернулась к квадрату и протянула:
– А в чем здесь головоломка? Как вы его решили?
– Я его не решал, я сам его составил.
Александра всплеснула руками, а затем раздосадовано бросила в майское небо:
– Черт возьми! Да вы хоть на один мой вопрос ответите утвердительно или нет?!
Дмитрий смутился и опустил взгляд на свои руки. Ему захотелось оправдаться:
– На два.
– Что, на два?!
– На два вопроса я ответил утвердительно.
– Это на какие же?
– На ваше предложение встретиться и на то, принес ли я головоломки.
Александра развеселилась так же неожиданно, как и вышла из себя – она рассмеялась и взяла еще один листок. Белкин продолжал смотреть на свои руки. Наконец он заставил себя поднять взгляд и оглянулся вокруг – понемногу начинало вечереть, хотя даже до сумерек еще оставалось долго. В парке было довольно пусто, народ еще только заканчивал работать, да и вряд ли слишком уж многие собирались проводить вечер вторника в парке.
Взгляд Дмитрия уловил синицу, которая сидела на ветке куста рядом со скамейкой. Белкин пригляделся и понял, что птица за каким-то птичьим интересом вцепилась в один из молодых листьев и пытается его оторвать. В итоге лист просто-напросто порвался, и часть его осталась у желтобрюхой птицы в клюве.
– А это тоже магический квадрат?
Дмитрий отвлекся от синицы и вновь повернулся к Александре. Она держала в руках очередной листок с изображенным на нем квадратом и водила пальцем по строчкам.
– Нет, это один из друзей Георгия придумал. Он называет это «латинским квадратом». Это похоже на магический квадрат, но значения в диагоналях отличаются от значений в строках и столбцах. Здесь основная особенность в том, что каждое число в одном ряду или столбце может встретиться не более одного раза.
Дмитрий посмотрел на лицо девушки и увидел, что она находится в затруднении. Белкин решил попробовать по-другому:
– Ну вот, смотрите – видите, в верхней строчке встречаются все числа от одного до девяти, но ни одно не повторяется? То же самое и в девятом столбце. Понимаете?
Александра задумчиво кивнула. Ее губы беззвучно шевелились – она зачем-то считала, хотя здесь это было не обязательно. Вольнова произнесла:
– И в каждой строчке и столбце есть все числа от одного до девяти?
– Да, верно! Более того, посмотрите на квадрат три на три клетки в верхнем левом углу.
Александра произнесла с удивлением:
– И здесь тоже?!
– Да, большой квадрат разделен на малые и в каждом из них есть все числа от одного до девяти, причем встречаются они там не более одного раза.
– Этот тоже вы сами составили?
– Нет, хотя иногда я люблю покорпеть над ними, когда время свободное есть.
– Тогда в чем здесь была задачка для вас?
– В том, что больше половины клеток были пустыми, и я должен был найти для них верные числа.
Александра оторвалась вдруг от листка и посмотрела перед собой. Дмитрий решил пока выбрать следующую головоломку. Девушка заговорила:
– Знаете, я ведь тоже люблю забивать себе голову задачками.
– Да? А какие вам нравятся?
– Человеческие. Вы щелкаете эти ваши квадраты, как семечки, а я людей. Хотите, покажу?
Дмитрий не до конца понимал, что она имеет в виду, поэтому кивнул не только из вежливости.
– Вон, видите тех двоих?
Она кивнула на молодых людей, неспешно шедших по противоположной стороне широкой аллеи.
– Сегодня у них первое свидание. Парень очень старается ей понравиться, но у него уже не вышло.
– А как вы…
– Она смотрит в сторону. Улыбается, кивает, а думает о чем-то другом. Может быть, о ком-то другом, впрочем, тут судить не стану. А тех видите?
Вольнова указывала на женщину и ребенка. Мальчик лет двух шел вперед со свойственным маленьким детям упорством, а за ним шла уставшая женщина.
– Она почему-то не любит этого ребенка. Ей скучно и хочется быть в другом месте. Возможно, она не его мать, хотя они похожи… Вы ведь понимаете, что я предложила вам встретиться не только из-за ваших головоломок?
– Догадываюсь. Но я не понимаю причину.
– А причина очень проста.
Вольнова повернулась к Дмитрию и поймала его взгляд до того, как он успел спрятаться.
– Я не могу тебя решить. Какое бы предположение относительно тебя я не сделала, оно оказывается неверным. Я спрашиваю – ты говоришь, что я не права. Каждый раз. Для меня это вызов. Представь, что я, это ты, а ты, это огромный латинский квадрат, где почти все клетки пусты. Ты бы не смог пройти мимо. Думал бы все время, вертел в уме, представлял перед глазами, может быть, даже во сне бы видел – во всяком случае, я видела. Не думай, что это романтический бред, хотя я не уверена, что ты что-то об этом знаешь. Так или иначе – сейчас ты мне интересен.
Дмитрий все же отвел взгляд и вновь уставился на свои руки:
– Да нет во мне никакой загадки. Просто я плохо схожусь с людьми.
– Это я заметила. Это, кстати, одна из самых интересных твоих особенностей – никогда еще не видела мужчину, который настолько бы игнорировал мое внимание, настолько старался бы сбежать и забиться в эти свои квадраты. Ты даже в глаза мне смотреть не можешь, а о том, что у меня под юбкой, вовсе не думаешь, хотя я чуть ли не колесом перед тобой кручусь уже второй раз! А ты вообще с женщиной был?
– Я…
– Нет, стой! Не время. Давай сделаем вид, что мы просто молодые люди, которые друг другу нравятся. Ну, или хотя бы девушке нравится молодой человек, если тебе слишком сложно будет изобразить влюбленность.
– Я не умею ухаживать.
– Ну и очень хорошо! Не люблю, когда за мной ухаживают. Так что, согласен побыть моей головоломкой?
