Александр Галушка
Кристалл роста к русскому экономическому чуду
Темпы роста экономики при этом продолжают закономерно падать.
В ответ на падение темпов роста экономики вновь предпринимаются попытки восстановления организованности и эффективности экономической системы.
С начала 1970-х годов происходит возврат к ряду прежних планово-экономических показателей. К прежним целевым показателям добавляются: производительность труда; задания по выпуску предметов потребления в тяжелой промышленности; задания по повышению качества продукции; затраты сырья и топлива на единицу продукции в стоимостном выражении; объем фондов экономического стимулирования. «Фактически был восстановлен показатель снижения себестоимости продукции, так как он был введен в состав фондообразующих показателей».{441}
Однако при этом внедренные с 1965 года показатели, в том числе показатели денежного объема реализуемой продукции («план по валу») и прибыли от затрат, не отменяются.
Поэтому введение новых плановых показателей не приводит к желаемым результатам. Предприятия легко обходят новые требования, поскольку созданные ранее механизмы, в том числе снижения себестоимости, не работают, а не отмененные показатели реформы 1965 года продолжают играть доминирующую роль. Например, решения об установлении показателя прибыли в качестве планового, о введении платы за пользование основных фондов, о замещении безвозмездного финансирования кредитом прямо подрывают организованность, единство и целостность экономической системы, то основание, которое обеспечивает высокую концентрацию ресурсов и большой эффект масштаба – залог роста экономики. То есть в целом эти решения обладают двойным отрицательным эффектом: снижают рост экономики и увеличивают затраты. Сама экономика переходит в режим неуклонного наращивания затрат, бесхозяйственности и падения эффективности.
В силу данных причин в 1970-е годы темпы роста экономики продолжают неуклонно падать.
В ответ на это в 1979 году вновь предпринимается очередная попытка восстановления организованности и эффективности экономики. 12 июля 1979 года принимается Постановление Правительства № 695{442}, которым, в частности, предусматривается значительное увеличение целевых показателей плана. Их число должно возрасти до 5–6 тысяч только по продукции машиностроения. Кроме того, осуществляется попытка отказа от показателя объемов валовой продукции («плана по валу») и замена его на показатель нормативно-чистой продукции, не включающий в себя материальные затраты. Принимается ряд решений, направленных на технологическое развитие экономики, с привлечением Академии наук и Государственного комитета по науке и технике. На предприятиях создаются специальные фонды экономического стимулирования для дополнительной мотивации повышения производительности и снижения производственных затрат.
Однако и эта попытка не приносит результата. Реформа 1979 года не восстанавливает фундаментальные элементы, ранее реально – на практике обеспечившие высокие темпы роста экономики, а также не устраняет принципиальные причины, приведшие к неуклонному снижению темпов роста экономики. Евгений Григорьевич Ясин пишет о реформе 1979 года: «Гора родила мышь… Сейчас ясно, что такое постановление не могло ничего поправить. Но тогда люди питали какие-то надежды: может быть, на этот раз что-то выйдет… Конечно, не вышло. Более того, постановление практически было проигнорировано. Его по существу просто не стали выполнять»{443}.
3 этап: 1987–1991 годы
В мае 1987-го в пятом номере журнала «Новый мир» под псевдонимом Л. Попковой выходит концептуальная статья экономиста Ларисы Ивановны Пияшевой «Где вкуснее пироги»{444}, в которой формулируются два главных утверждения:
– «нельзя быть немножко беременной. Либо план, либо рынок, либо директива, либо конкуренция. Искать и применять что-то среднее можно, но рассчитывать на успех, на то, что удастся усидеть на двух стульях, не приходится» (о теории конвергенции и её выдающихся представителях, в том числе лауреатах Нобелевской премии по экономике, или отечественном опыте работы артелей, личных приусадебных хозяйств и сочетании государственного планирования и рыночной самоорганизации автор не сообщает);
– «где больше рынка, там пышнее пироги», – формулирует автор и приходит к выводу, что плановая экономика уступает рыночной.
Статья получает большой общественный резонанс и становится своего рода программным манифестом ликвидации планирования и перехода к рынку, даёт старт своего рода соревнованию различных программ рыночного реформирования отечественной экономики. Процесс сопровождается значительной пропагандистской работой, проводимой в том числе с участием видных академиков-экономистов своего времени.
Будущий премьер-министр Украины Николай Янович Азаров делится своими впечатлениями об этой пропагандисткой работе:
«Странную роль ‹…› играли такие представители, как, например, академик С. С. Шаталин, один из авторов программы "500 дней". Все беседы с делегатами, – а средства массовой информации создали Шаталину тогда ореол великого реформатора, – он начинал с простого вопроса: "У вас есть автомобиль?" Среди двух десятков людей всегда находились люди, которые отвечали, что у них его нет. И тогда Шаталин продолжал: "А знаете, почему в ‹нашей стране› трудно купить машину?" – и сам же отвечал: "Потому, что завод "АвтоВАЗ" – государственный, а государство – неэффективный собственник. Значит, надо, чтобы, как на Западе, заводом стал владеть частник, он умело организует выпуск автомобилей, и у всех будут личные машины».
Эта демагогия задела меня, и я возразил ему: "АвтоВАЗ выпускает в год 500 тысяч автомобилей; для того, чтобы выпускать на 10–15 процентов больше, необходима реконструкция предприятия. Но 10–15 процентов никакой проблемы не решат. Нам надо выпускать автомобилей в десять раз больше, чтобы удовлетворить спрос, а для этого надо построить десять таких заводов, как АвтоВАЗ, иметь колоссальные инвестиции и время". Делегаты поддержали меня в этой дискуссии.
Шаталин попросил меня остаться. Мы сели с ним на диван, и то, что он сказал мне, поразило меня до глубины души. Я впервые столкнулся на таком уровне с чудовищным цинизмом. Он сказал: "Молодой человек, разве вы не видите, что говорите с "быдлом"? Им надо говорить очень примитивные вещи, чтобы они их проглатывали и поддерживали нас, иначе мы никакой перестройки не сделаем и этот идиотский строй не сломаем…"»{445}.
Объективности ради стоит отметить, что в эти же годы команда отечественных экономистов во главе с академиком Юрием Васильевичем Яременко[20] формулирует альтернативу преобразований отечественной экономики.
Юрий Васильевич Яременко (8.08.1935 г., Чита – 18.09.1996 г., Москва) – выдающийся российский учёный-экономист, академик РАН (1994), крупнейший специалист в сфере межотраслевого моделирования и макроструктурного анализа. В 1953 г. поступает на экономический факультет МГУ им. М. В. Ломоносова, в 1957 г. направляется на учебу на экономический факультет Китайского народного университета (Пекин), который успешно оканчивает в 1960 г. С 1961 по 1973 г. – сотрудник Научно-исследовательского экономического института (НИЭИ) при Госплане. Далее, до 1986 г. – заведующий лабораторией и заместитель директора Центрального экономико-математического института Академии наук. С 1987 г. и до последних дней своей жизни – директор академического Института народно-хозяйственного прогнозирования. В 1991 г. недолгое время является экономическим советником Главы государства{446}
Ю. В. Яременко исследует экономическую систему по существу – прежде всего структурно, опираясь на разработанную им теорию многоуровневой экономики.
Большой проблемой отечественной экономической системы ученый считает резкое ослабление ее централизованной организации. Несогласованные действия Госплана и Минфина разделяют потоки ресурсов и денег. Министерства начинают заменять функции Госплана, в итоге экономика теряет стратегическую управляемость, организованность и концентрацию.
Особенно негативно ученый настроен к резкому переходу к рыночным отношениям. «Созданные при таких обстоятельствах псевдорыночные институты окажутся лишь очередной декорацией, заслоняющей сохраняющееся отторжение главного ресурсного и технологического потенциала страны от действительно насущных потребностей народного хозяйства»{449}, – пишет Яременко. Экономика страны структурно деформирована. Она не в состоянии быстро начать работать по правилам рынка. Академик образно описывает происходящие в России процессы: «Сколько бы ни вталкивали сейчас нашу экономику в рынок, она будет только трещать и ломаться, но в рынок в том виде, в каком она есть, не вой дет»{447}.
Программа преобразований, предлагаемая Яременко, содержит три базовых компонента:
– концентрацию научно-технического потенциала в гражданских отраслях народного хозяйства на базе демилитаризации экономики с упором на производство товаров длительного пользования;
– социальную переориентацию производства;
– общее восстановление структурной и технологической сбалансированности экономики.
Отдельным направлением должна стать забота о людях, включая создание новых стимулов к труду и позитивных жизненных перспектив. Яременко рассматривает создание полноценной социальной среды, включая рост уровня образования, квалификации и потенциала здоровья людей, не только как результат, но и как необходимый фактор экономического роста. Вопрос о переходе к рынку ученый предлагает отсрочить на 15–20 лет.
Примечательно, что мнение Яременко, считающего неудачной выбранную для нашей страны модель экономических реформ, согласуется с мнением многих нобелевских лауреатов по экономике и ведущих зарубежных экономистов.
Нобелевские лауреаты по экономике Джеймс Тобин («За анализ состояния финансовых рынков и их влияния на политику принятия решений в области расходов, на положение с безработицей, производством и ценами», 1981 г.), Лоуренс Клейн и Василий Леонтьев, обращаясь к руководству нашей страны, подчеркивают: «Правительство должно играть значительно более важную роль при переходе к рыночной экономике. Политика невмешательства государства, являющаяся частью «шоковой терапии», не оправдала себя. Правительству следует заменить ее программой, при которой государство берет на себя основную роль в экономике, как это происходит в современных смешанных экономиках США, Швеции, Германии»{448}.
К Главе государства с открытым письмом обращается большая группа американских экономистов, среди которых три нобелевских лауреата по экономике – Франко Модильяни («За анализ финансовых рынков и поведения людей в отношении сбережений», 1985 г.), Роберт Солоу («За фундаментальные исследования в области теории экономического роста», 1987 г.) и Джеймс Тобин. Выдающиеся зарубежные экономисты настойчиво предлагают сохранить природные ресурсы России в общественной собственности.
Нобелевский лауреат по экономике Джозеф Стиглиц упрекает российские власти в «крайне радикальном подходе к рыночным реформам»{449}.
Голоса выдающегося отечественного ученого-экономиста и его выдающихся зарубежных единомышленников не были услышаны.
30 июня 1987 года принимается «Закон о государственном предприятии (объединении)» и затем многочисленные подзаконные акты в его развитие. С 1 января 1988 года происходят следующие изменения:
– отказ от остатков целевого планирования (вместо целевых заданий вышестоящие органы сообщают предприятиям рекомендательные контрольные цифры);
– вводится выборность трудовым коллективом директора предприятия и других руководителей структурных подразделений предприятия вплоть до бригадиров и мастеров;
– предприятие прямо определяется основным звеном экономики, работающим с целью получения прибыли, на условиях самофинансирования;
– влияние государственного руководства на деятельность государственных предприятий предполагается осуществлять через государственный заказ на отдельные виды продукции, лимиты на централизованные капитальные вложения и материальные ресурсы, прейскурантные цены, обязательные нормативы распределения прибыли и доходов предприятий.
17 июля 1987 года принимается Постановление, которое утверждает следующие решения: «отказаться начиная с тринадцатой пятилетки от сложившейся практики ежегодной разработки и утверждения государственных годовых планов экономического и социального развития ‹страны› как самостоятельной формы планирования, … Министерства, ведомства и Советы Министров союзных республик рассматривают предложения предприятий (объединений) и организаций по дальнейшему развитию и повышению эффективности производства на очередной год»{450}. Система целевого планирования окончательно прекращает свое существование и переходит в аморфное состояние с индикативными элементами.
С 1 апреля 1989 года права на внешнеэкономическую деятельность по реализации своей продукции и приобретению продукции для собственных нужд предоставляется всем предприятиям.
По сути, реализуется углубленная версия реформы Либермана-Косыгина 1965 года. Юридически закрепляется принципиальный отказ от единой организованной экономической системы, целевого планирования, остатки плановой системы ликвидируются. При этом выборность руководителей делает их заложниками необоснованных требований работников, подрывает возможность укрепления элементарной дисциплины.
Принятые решения порождают экономический хаос.
В 1990 году не удается разработать годовой план народно-хозяйственного развития на 1991 год.
На смену падению темпов роста экономики приходит падение самой экономики, начинающееся в 1991 году.
Экономический хаос усиливается хаосом политическим.
В стране начинается так называемый «парад суверенитетов», в декабре 1990 года Глава государства предлагает проект обновленного Союзного договора. К лету 1991 года разрабатывается новый формат государственного устройства фактически в виде децентрализованной конфедерации, призванной сохранить хотя бы видимое единство страны. События в Москве 19–21 августа 1991 года срывают подписание даже этого аморфного документа. Точка в окончательном разрушении организованной плановой системы экономики поставлена, решение о переходе экономики исключительно на рыночные начала принято.
При этом в данный период с высокой точностью выполняются расчеты последствий такого перехода (высокую точность обеспечивают качественный межотраслевой баланс и автоматизированная система плановых расчётов (АСПР) Госплана).
Председатель Межгосударственного статистического комитета Содружества Независимых Государств Владимир Леонидович Соколин отмечает: «Для проведения расчетов по оценке того, что произойдет с экономикой, если мы будем переходить на рыночные рельсы, была создана группа во главе с академиком Яременко. И параллельно работала вторая группа у академика Аганбегяна, в которой был и я, – это была группа совсем молодых ученых во главе с Гайдаром, которая делала точно такие же расчеты, только они пошли немного дальше. Они наш межотраслевой баланс 1989 г. пересчитали в мировые цены и посмотрели, какие отрасли будут конкурентоспособны. И впоследствии практика подтвердила эти расчеты. По расчетам, конкурентоспособными оказалась только фондоемкие отрасли – ТЭК, химия, металлургия и отдельные виды ВПК. А все остальное (легкая, многие виды машиностроения и т. д.) было неконкурентоспособно.
Но самое главное – это то, что результаты расчетов этих групп получились очень близкими. Так, по расчетам группы Яременко выходило, что при переходе на рыночные рельсы в ближайшие 2 года из 140 млн занятых в ‹…› экономике 40 млн человек станут безработными; по расчетам группы Гайдара число безработных оценивалось в 41 млн человек.
По расчетам группы Яременко, вилка повышения розничных цен в первый год либерализации цен оценивалась в 26–28 раз; у группы Гайдара – в 24–26 раз. В реальности цены возросли в 24,5 раза.
Таким образом, к началу рыночных реформ уже были сделаны вполне достоверные, как показала практика, оценки, информирующие о последствиях перехода к рынку. Поэтому расхожее мнение, что все негативные явления в экономике в начале 90-х годов являлись неожиданными, неверно».{451}
Эти оценки докладываются высшему руководству страны 14 и 18 апреля 1990 года первым заместителем председателя Правительства Юрием Дмитриевичем Маслюковым на совещаниях в Кремле{452}.
Кроме того, говоря о фактических последствиях рыночных реформ, запущенных с 1 января 1992 года, следует добавить: за 16 лет, с 1992 по 2007 год, убыль населения составила более 12 миллионов человек, или 8,2 % численности 1992 года, из которых основная часть – трудоспособное население. При этом сильнее всего уменьшилась титульная русская национальность, выполняющая на протяжении всей истории России государствообразующую роль; 25 миллионов русских одномоментно оказались за границей – русские стали самой разделенной нацией в мире; в 1990-е страна вышла на первые в мире места по числу разводов, абортов, социальному сиротству, количеству людей в тюрьмах, самоубийствам, потреблению инъекционных наркотиков, крепкого алкоголя и табака, первое место в Европе по уровню убийств. За 20 лет – в период с 1990 по 2010 год прекратило существование около 23 000 населенных пунктов (сел и деревень){453}.
Возвращаясь к вопросу передовых методов и технологий планирования, нужно обратить внимание на исторический парадокс: самая передовая в мире автоматизированная система плановых расчётов и один из самых продвинутых в мире методов планирования – межотраслевой баланс позволяют очень качественно и точно оценить последствия отказа от плановой системы в экономике.
Это очевидно показывает, что сами по себе автоматизация и передовые методы планирования без самых главных элементов планирования и организации экономики – идеи, цели, стратегии – не способны обеспечить ни качественное функционирование системы планирования, ни самое главное – опережающее развитие экономики.
До 1955 года экономика страны развивается рекордными темпами без межотраслевого баланса в его современном понимании и без автоматизации (используются арифмометры).
Вместе с тем современные цифровые технологии и передовые методы планирования, приложенные сегодня к верной идее, большим целям и качественной стратегии, кардинально упрощают сам процесс планирования, способны качественно обеспечить высокую организацию экономической системы и высокие темпы экономического роста.
И последнее, в 1994 году автоматизированная система плановых расчётов ликвидируется.
9.6. Ликвидация высоких темпов технологического роста
Программа массового импорта технологий в основном завершается до войны и точечно остается в тех сегментах экономики, где имеет место технологическое отставание. После войны отечественная научная, инженерно-технологическая и образовательная школа служат основой развития экономики.
С 1953 года начинается наступление на научно-инженерные кадры.
Ранее – в 5-й главе – говорилось о том, что развитие научно-инженерной школы страны организуется отраслевыми министерствами. Наука подчинена решению народно-хозяйственных задач, а большинство научно-и сследовательских институтов имеет отраслевую принадлежность. Принятый 15 марта 1953 года закон о преобразовании министерств наносит удар по слаженно работающей системе государственного управления, что негативно сказывается и на дальнейшем развитии науки и технологий.
Как было показано ранее, с января 1948 года технологическое развитие экономической системы организует «Государственный комитет Правительства по внедрению передовой техники в народное хозяйство». 28 мая 1955 года создается новая организация под названием «Государственный Комитет по новой технике», который больше не отвечает за «внедрение новой техники», а занимается «усилением научно-технической пропаганды».
Технологии эффективно развиваются в первую очередь в сфере военного производства с сильным нарастающим отставанием в других областях. В ВПК концентрируются лучшие ученые, инженеры и квалифицированные рабочие. При этом гражданский сектор экономики развивается по остаточному принципу. «В период ‹1975–85 гг.› раскрутка военно-промышленного комплекса стала совершенно несоразмерна экономическим возможностям страны. Тылы гражданской промышленности не удавалось подтянуть, что привело к ее технологическому отставанию»{454}.
Разумная конверсия, предполагающая использование передовых военных технологий в сфере гражданского производства, отсутствует. Так, например, в 1970-е годы импортные экскаваторы в строительном секторе составляют 10–15 % всего парка подобных машин. При этом на них выполняется 60–70 % дорожно-строительных работ. Качество отечественных экскаваторов в этот период падает катастрофически, проблемы в том числе с протекающей гидравликой. «Страна, производившая уникальные гидравлические системы для запуска ракет, для всевозможной боевой техники, не могла обеспечить гидравликой собственное дорожное машиностроение»{455}.
Негативная ситуация складывается в области гражданского машиностроения. Все невоенные отрасли снабжаются крайне неэффективным оборудованием, что приводит к «ресурсорасточительному инвестированию … и колоссальным транспортным и сырьевым расходам. Эта уродливая система производства и создавала некий компенсационный эффект, уравновешивавший концентрацию высоких технологий и квалифицированных кадров в оборонной промышленности»{456}. «Широкое распространение прогрессивных методов организации производства затруднялось и нехваткой способных руководителей, и их сосредоточением преимущественно в военно-промышленном комплексе, и неспособностью плановых органов воздействовать на предприятия и министерства в направлении повышения эффективности производства»{457}.
С появлением микропроцессорных технологий разрыв начинает резко нарастать. В нашей стране делается ставка на развитие больших ЭВМ, «что в конечном итоге привело фактически к полному поражению ‹нашей› кибернетики и вычислительной техники»{458}.
Попытки академика В. М. Глушкова, направленные на технологический прорыв в данной сфере, разбиваются об утрату системой управления способности к реализации проектов такого масштаба, доминированием к тому времени частных и ведомственных интересов в системе государственного управления. Сам Виктор Михайлович пишет: «Гарбузов (Министр финансов 1960–1985 годы. – Прим. авторов) сказал Косыгину, что Госкомупр (Государственный комитет по совершенствованию управления. – Прим. авторов) – планируемая головная организация ОГАС – станет организацией, с помощью которой ‹высшее руководство› будет контролировать, правильно ли Косыгин и Совет Министров в целом управляет экономикой, и этим настроил Косыгина против нас»{459}.
Параллельно с этим раздробление экономики, автономизация сотен тысяч предприятий, разрушение материальных стимулов создают негативную среду для развития и внедрения новых технологий. Напомним, Джон Гэлбрейт и Йозеф Шумпетер показывают, что концентрация ресурсов в сочетании с плановой системой развития являются двигателями научно-технического прогресса, технологической модернизации экономики и инноваций.
Система государственного управления переходит в режим «затухающей» работы. Больших целей не ставится – планируют от достигнутого, структурные изменения экономики при таком планировании не происходят, масштабные проекты практически не реализуют. Материальные стимулы роста эффективности разрушены.
Более чем в два раза уменьшаются относительные расходы на образование с максимума в 8 % от ВВП в середине 1950-х годов до 3,4 % в 1990 году. В науке в полтора раза сокращается отношение зарплат к среднему показателю в государственном секторе экономики. Если в 1945 году оно составляет 151 %, то к 1985 году этот показатель снижается до 106 %. Падает престиж инженерной профессии. Быть рабочим становится выгоднее, чем инженером. Качество инженерных кадров постепенно снижается, а лучшие уходят в военный сектор, и результаты их работы закрываются грифом «секретно».
Экономика утрачивает восприимчивость к достижениям науки и внедрению новых технологий и техники. В этой части председатель Правительства (1985–1990) Николай Иванович Рыжков так характеризует положение дел: «Возникла парадоксальная ситуация: страна, располагающая гигантским научным потенциалом, не могла его реализовать. Было совершенно ясно, что причина невостребованности разработок наших ученых – экономический механизм. Он просто не воспринимал всякие новшества, отталкивал их»{460}.
Неуклонно растет отставание технологического и качественного уровня практически по всем гражданским отраслям экономики: производственного оборудования, электроники, бытовой техники, продукции легкой промышленности и т. д.
Заместитель председателя Правительства и председатель Государственного комитета по науке и технике 1980–1986 годов Гурий Иванович Марчук так характеризует положение дел в технологическом развитии экономики, складывающееся к 1980-м годам: «Нам становилось все более ясно, что принятая в стране система планирования не соответствует поддержке нововведений. Предприятия, осваивавшие какую-либо продукцию, не стремятся к ее модернизации, а пытаются найти все новые возможности к увеличению ее выпуска по старой технологии. Происходило безнадежное отставание от мировых стандартов. Запад начал новый этап постиндустриального развития, а мы не могли даже сформулировать нашу стратегию и тактику»{461}.
Таким образом, падение уровня и ослабление планирования, падение концентрации и эффекта масштаба экономической системы, фактический отказ от целевой организации массового внедрения передовых технологий и новой техники, разрушение стимулов к обновлению технологий и внедрению новой техники прямо снижают эффективность технологического развития экономической системы. Ситуация усугубляется снижением финансирования науки и системы образования, падением престижа инженерной профессии, нарастанием перекоса в сторону развития ВПК при отсутствии здоровой конверсии.