Юрий Вячеславович Скрипченко
Братья и сестры в реестре
Последний подарок Мурьеты
Воронежполис-2049, 9 октября
«Мура убили!»,
Эта мысль была огромной и грозной, как китобойное судно, и не помещалась у Тины в голове. Она била и била в своды её черепа корабельным колоколом.
«Мура убили».
Первая леди возилась в личном кабинете с государственными документами, когда позвонил Порфирий. Он и поделился новостью. Рожу при этом состроил такую трагическую, что хотелось располосовать её ногтями. В душе гад явно радовался.
Признаться, она повела себя не как политик, а как женщина. Истеричка. Вспыхнула, покраснела и разом потеряла лицо.
– Это ты сделал, подонок?
– Что я опять сделал не так? – умильно спросил Порфирий, – Иногда мне кажется, что если я сложу руки на коленях и просижу так неделю, всё равно окажусь кругом виноват…
– Ты его убил, сволочь!
– Кого?
– Я до тебя дотянусь, старый мерзавец. Тебе конец. Ты же уже полутруп! Зачем ты коптишь воздух и отравляешь жизнь другим? Чтоб ты сдох!
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Тиночка, – проворковал Порфирий и отключился.
В Тине вдруг оформилась холодная уверенность-императив: старый мерзавец её революцию не переживёт. Ощущение от этой мысли было такое… Правильное.
В данный момент она сидела на крышке унитаза в туалете Верхней Палаты, куда полчаса назад её настойчиво пригласили нестерпимые рвотные позывы.
«Да что со мной происходит!» – паниковала Тина, подозревая худшее.
Вот её опять согнуло в отвратительной конвульсии и вывернуло прямо в гигиеническую раковину по правой стене. Желчью забрызгало кафель.
Тина трясущимися руками отмотала полметра туалетной бумаги, скомкала и вытерла губы, которые пощипывало от желудочной кислоты.
Незадолго до экстренного путешествия в туалет она заскочила в аптеку и что-то там купила. И сейчас непослушными пальцами принялась разрывать упаковку.
На свет появилась сине-белая пластиковая полоса. Последняя надежда Тины на то, что всё в порядке. Просто что-то не то съела.
Просунула руку между сведённых ног. Заставила себя помочиться на пластик.
Получилось не с первого раза, и после этого Тина долго пыталась выровнять дыхание, не решаясь извлечь руку с тестом на беременность.
Наконец, решительный характер взял верх. Увидела: две полосы.
Всё-таки неизвестность мучит куда сильнее, чем приговор – каким бы суровым он ни был.
Она беременна! Мур все-таки не ушел бесследно из этого мира. Он оставит после себя не только дурную славу, но и реальное – материальное продолжение.
Тина представила, как через восемь с копейками месяцев, из неё извлекут розовое тельце. Как сморщенный младенец будет заходиться в первом крике. Как она о нём будут заботиться. Беречь, как…
Как синицу ока!
Что? Почему я так подумала? Холодок нехорошего предчувствия пробежал по позвоночнику.
Как зеницу ока. Конечно же, как зеницу ока.
Интересно, кто это: мальчик или девочка?
Неважно! Неважно – мальчик, девочка… Это Мур!
Её снова вырвало, но уже не так сильно, как в прошлый раз.
Холодный разум Тины постепенно приходил в норму, начиная привычный анализ: предпосылки, закономерности и взаимосвязи.
Ребенка она обязательно выносит, родит, обеспечит ему максимальную заботу и ощущение безопасности.
За Мура-младшего она любому горло разорвёт.
Самое интересное заключалось в следующем. Тина, никогда не лгавшая самой себе, это прекрасно понимала. Узнай она о беременности хотя бы вчера, до известия о гибели капитана, то не колеблясь сделала бы аборт.
От такого несоответствия – холодное вчера и бабье сегодня – Тина вдруг разрыдалась. Но буквально через минуту слёзы высохли, а лицо снова сделалось холодным и надменным.
Сейчас Тина ещё отчетливее понимала, почему Порфирий не должен пережить бунт, в котором она была и дирижёром, и первой скрипкой.
Женщина поднялась со стульчака, умылась, отметив в зеркале, какое у неё опухшее красное лицо. Потом взболтала прическу, приводя её в более-менее нормальный вид. Наконец, нанесла на лицо немного косметики. И покинула пахнущую кислятиной (кислой Тиной) кабинку.
Первая леди всё ещё сомневалась в правильности принятого решения – сокрушить устои Воронежполиса. Она лично хотела удостовериться в том, что последствия не будут по крайней мере катастрофическими.
В противном случае можно всё оставить как есть – в новое Семиглавье её так и так изберут.
Она заглянула к Порфирию и потребовала предоставить ей на несколько часов пленного гипа.
Коротышка, как ни странно, легко согласился с ультиматумом и пообещал, что когда Олег проснётся в камере, то окажется в полном её распоряжении. Трёх часов хватит?
– Только верни в целости и хотя бы относительной сохранности, – попросил Порфирий, – Это ценный инструмент.
Тина никогда и ни в чем не верила Порфирию, сказывалась давняя политическая вражда и богатый закулисный опыт обоих. Поэтому в содействии особиста тут же заподозрила подставу.
Только не могла осознать масштабов. Маховик уже крутился. Группа захвата была подобрана и ждала, можно сказать, на низком старте.
А коротышка после её ухода задумался, верно ли выбрал время для операции? Выстроил как солдатиков и прогнал в голове все факторы, действующие силы и обстоятельства. Солдатики маршировали вроде бы в ногу, слаженно.
Что Романова сейчас на пике популярности – очень хорошо. Она задумала переворот, это Порфирий, конечно, знал – причём в деталях, со всеми явками, паролями и причастными. Не знал только даты.
Но даже не подумал пресечь её план в зародыше. А зачем?
Пусть избирается с огромным отрывом от остальных шестерых магистров. Далее она, скорее всего, через СМИ поставит вопрос ребром: полису коллегиальная власть не нужна, и результаты выборов – отличное тому доказательство. В самом деле, о каком «Семиглавьи», о каком равноправии магистров может идти речь, когда один из них набрал голосов больше, чем все остальные вместе взятые?
Поэтому Романова предложит закрепить за ней право быть единоличным правителем – губернатором там или президентом, неважно, а из остальных магистров сформировать кабинет министров. Или управлений. Или департаментов.
В принципе для полиса почти ничего не изменится, скажет она. Соврёт, конечно, но массы поверят.
Жители всецело поддержат её инициативу, тут к гадалке не ходи.
Далее шестёрке магистров будет предложено сложить текущие полномочия и возглавить профильные министерства.
Размышляя, особист начал мерять шагами кабинет.
Как бы дальше поступил Порфирий на месте Романовой? Принял бы отставки, а потом указал неудачникам на дверь и сформировал правительство из лояльных людей, которых никто не выбирал.
Которые поэтому ему всецело обязаны, зависят от него и, как следствие, верны.
Вуаля – и полис у тебя в кармане.
Старик усмехнулся: молодец, стерва. Всё продумала. Кроме одного.
За пару дней до выборов Порфирию Знаменцеву вдруг станет плохо, и он снимет свою кандидатуру с выборов. Иногда преклонный возраст тоже можно обратить в преимущество.
Я уже совсем стар, заявит Порфирий в интервью, вот и даю дорогу молодым. А сам ухожу на пенсию – да хоть со внуком нянчиться и цветочки выращивать.
Выборы закономерно выиграет Романова – с подавляющим преимуществом перед остальными кандидатами. Скорее всего, сразу же, как подсчитают голоса, она и объявит о своём решении реформировать правительство.
А на следующий день мы с Заречным её выкрадем, и почти сразу же стерву найдут убитой.
Или всё-таки предпочесть сценарий «пропала без вести?»
Особист ненадолго задумался.
Второй вариант намно-о-ого лучше, понял наконец старик и захихикал. И вот почему.
Итак Романова, леди-воительница, надежда и опора полиса пропадает с концами.
Порфирий, которому станет значительно хуже, со смертного одра обвинит шестерых избранных магистров, у которых мотив белыми нитками на мордах шит.
Не захотели реформ и устранили народную героиню!
А тело спрятали, чтобы все концы в воду, и сами якобы ни в чём не виноваты.
Почти сразу же, пока народ в ступоре, пройдёт ловко пущенный слух, что сердце старого Знаменцева не выдержало и он умер.
После этого быдло за пару дней сметёт «магистров-убийц». Растерзает на куски. Учитывая, в какую пороховую бочку превратился сейчас город, это едва ли не единственный вариант.
Воцарится анархия. Грабежи, убийства и прочее насилие. Порфирий, который конечно же не умер, а ушёл в тень, даст котелку покипеть пару недель, после чего уже сформировавшиеся лидеры бунта погибнут жестокой смертью.
И их ближайшее окружение.
И окружение окружения.
Пусть и в режиме безвластия, но правоохранительные органы придут в себя и худо-бедно загонят бунт под шконку.
И вот тут на сцену выйдет Тайное правительство. Эдакий почти масонский орден. Через уже готовую сеть осведомителей, карателей и рекетиров Порфирий убедит массы в том, что власть в лице достойных людей вернулась, только никто не будет знать, кто именно правит.
Можно пустить слух, что во главе стала Тина Романова, которую обезобразило при покушении, и она ушла в тень.
И вот для всего этого ей лучше не умереть, а именно исчезнуть.
Нету тела, делай любое дело.
Знаменцев мёртв, магистры-убийцы наказаны, а Тина Романова уже никому не верит, но облачённая народным мандатом, была способна взять власть в свои руки и взяла её. И никто не знает ни где она сейчас, ни как выглядит.
Доказательства, да хоть фейковое видеообращение Романовой, слепим, нет проблем. Всего и нужно – найти бабу схожей комплекции и перебинтовать.
Порфирий расхохотался своему неверному отражению в гигантском аквариуме.
«Нет, блин, на луну»
Тина лично и загодя проследовала в Дом Терпимости КСИНа (ГПУ87) и теперь сидела напротив олеговой камеры на стульчике, который предоставил угодливый офицер. Сидела до тех пор, пока Олег не материализовался на топчане.
Он был усталый, злой и как будто бы чем-то удивлённый. Но изящный приталенный костюм гостьи, который был цвета морской волны и очень хорошо сидел на спортивном теле Романовой, оценил. В качестве акцентов к костюму прилагались серебристые погоны, брошка-саламандра, поедающая собственный хвост, белая косынка в чёрный горох и блузка с V-образным вырезом.
– Ты мне нужен, – сказала женщина тоном, не терпящим возражений, – На три часа. Все необходимые бумаги оформлены.
– Значит, теперь я вещь? Инвентарь?
– Выходит, так. Пока не отработаешь преступления.
Олег кивнул. Вечно он всем нужен, и только то, что нужно ему, никогда и никого не волнует: ни королеву планетариев, ни чёртовых политиканов из будущего.
На нём была оранжевая арестантская роба, на два размера больше, чем следует. На левой половине груди красовался необычный знак: белый контур ходиков с маятником, только вместо кукушкиной дверцы – тюремная решётка88.
– Мне нужно, чтобы ты меня перенёс, ну, например в восемьдесят пятый год.
– Куда? – спросил Олег.
– Блин, на луну, – раздраженно ответила Тина, имея в виду, конечно же, Воронежполис. Разглядывая безупречный маникюр, она витала в своих мыслях и забыла уточнить.
А Олег, который пребывал в собственных мрачных думах, забыл переспросить.
На луну так на луну. В этом времени считалось, что гип неспособен в своих перемещениях покинуть родную планету.
Оказалось, не так.
Олег вспомнил свою инициацию. То самое первое перемещение уже на границе осознанных сновидений и реального гипнопроходства. Он вспомнил забавного Тридвараца, тронный зал и Муну в целом, где он полдня изображал очередного Темпоратора. Как тогда всё было просто! Алина в прошлом, но нет и безумных надежд её отыскать. Всех этих сумасшедших бессмысленных приключений.
– Зачем вам в будущее?
– Мне тебя дали в аренду всего на три часа, – сварливо ответила Тина и посмотрела на часы, – Нет, уже на два часа пятьдесят пять минут. Пока мы болтаем, уходит самый ценный ресурс – время.
Олег нахмурился.
– Ладно, скажу. Хочу проверить одну догадку.
– Вы знаете правила? – спросил Олег. Таким тоном в самолётах перечисляют меры безопасности, – Только гипы пересекают Дрёму без последствий. Пятое правило Дрёмы – «никто не знает, как пострадает лицо, сопровождающее гипнопроходца, но оно пострадает. Очень серьезно пострадает». Вам может повезти – обзаведётесь отвратительной бородавкой или потеряете палец. А можете впасть в кому или умереть…
– Ничего страшного, – сказала Тина, – Я рискну.
И про себя подумала: мне всё равно терять нечего. Ставки сделаны, ставок больше нет. Вот мне мироздание и ответит, стоит ли затея быть воплощённой в жизнь или лучше стереть Тину Романову с лица земли, пока она не натворила непоправимых бед. Про ребёнка она даже не вспомнила. В крайнем случае на земле не останется ни Мура, ни Тины, ни их совместного эмбриона.
– Ты готов?
– Можно я хотя бы поем? Очень проголодался. События, в которых я участвовал, были весьма… насыщенными.
Тина кивнула, позвала дежурного офицера. Когда он явился, юля и заискивая, повелела обеспечить узника достойной пищей.
Через десять минут принесли пластиковую тарелку с тремя отделениями. В первом – невкусное липкое пюре, во втором – две котлеты, твёрдые, как подошва, а в последнем – кружочки мягких маринованных огурцов.
Олег, тем не менее, всё это умял буквально за пару минут. Она наблюдала за его гастрономическими упражнениями со странным, ранее ей несвойственным материнским выражением.
Офицер, который принес обед, вернулся за конторку тюремного надзирателя, где, такое впечатление, пытался пересидеть Тину как ураган.
Тина протянула в его сторону руку, молвила короткое:
– Ключ.
И офицер судорожно зашарил по внутренней стороне конторки. Послышался звук падения чего-то пластикового, тихие беспомощные матюки и треск, будто кто-то рылся в куче пластиковых авторучек.
– Ключ. Я не люблю ждать. Подумайте о своём будущем.
Потный офицер с затравленным взглядом, наконец, нашёл нужное, вскочил и побежал к Тине, нелепо вскидывая ноги.
Остановился у двери клетки. В руках у него был пластиковый белый прямоугольничек – примерно четыре на восемь сантиметров. Половину его составлял глухой пластик с засечками – для удобства удержания в руке. Вторая половина представляла собой металлическую голорамку. Сейчас внутри светилось крохотное фото Олега, его обозначение в системе – Г-39 и номер камеры – 16. С внешней стороны рамки торчали короткие штыри, похожие то ли на розеточную вилку, то ли на своеобразную контактную площадку89.
Как хорошо, что ключ был на зарядке! Не хватало еще опозориться перед первобабой. Потом будешь дерьмо в Нижнефекальске собирать! Все эти мысли пронеслись в голове незадачливого офицера, пока он вставлял ключ в специальную скважину в двери, потом поворачивал на полоборота, и наконец вытаскивал.
Дверь въехала в стену, а офицер, наконец, мог вздохнуть спокойно и ретироваться.
– Я готов, – сказал Олег, – Можем перемещаться. Тина достала из сумочки блистер с казённым «негрустином» («Не грусти, Тина»), извлекла из облатки две серо-зелёные таблетки и протянула Олегу.
Тот проглотил одну и не без удовольствия прижался к спортивному, но вместе с тем приятному телу магистрессы.
«Вот это да! Я его хочу! И это в день, когда я узнала о смерти Мура!» – решительная Тина немедленное списала внезапное желание на стресс.
Она частенько залезала в штаны всяким мужчинам, начиная от чиновников магистрата и заканчивая богатеями из Верхнего города.
Но в том, что ребенок от Мура, была уверена на все сто. Не предохранялась она только с капитаном.
Они улеглись на узкий топчан.
Олег обнимал властительницу с неким злорадством, мол, вот, как мы, плебеи, можем! И ничего вы нам за это не сделаете, патриции чёртовы, потому что зависите от нас.
Упругое женское тело волновало недолго, с полминуты. Вскоре они провалились сквозь плёнку Дрёмы. Она прорвалась легко, можно сказать, привычно.
Кажется, я окончательно лишился девственности, подумал Олег.
Карьерный рост
Свободная Муна-2085
Осознался он, естественно, в той же позе – в объятиях Тины.
Они оказались на Муне-85.
В Тронном Зале снова моргал красным тревожный потолок. Служба Будильника его темпораторского Величества мастерски изображала сирену на волынках и трубах. Слышались далёкие выстрелы, взрывы и чьи-то крики. Возможно – последние.
– Опять что ли новый Темпоратор пожаловал? – подумал Олег. Происходящее показалось будничным, хоть он и перенёсся на Муну всего во второй раз.
Тина сначала зажмурилась, прислушиваясь к ощущениям. Пронесло или нет? Тело вроде бы ощущалось как нечто вполне целое, без изъянов и прорех. Но как будто все компоненты уже почти отслужили своё, расшатались. Потом открыла глаза.
Женщина была ошарашена. Она озиралась вокруг. Бросала взгляды то на витражи, то на фигуры в броне, то на мерцающие багровые тучи на потолке:
– Это что за… Что происходит? Где мы?
Они лежали прямо на полу из белого камня.
«Почему не в темпораторской постели?» – кольнуло Олега. Он не верил, что ошибся и попал не туда, куда целил. Раньше никаких проблем с переходами не возникало.
Олег, скрипя, кряхтя и охая, встал и протянул руку магистрессе, чтобы помочь ей подняться. Кровати-трансформера в Тронном зале не оказалось. Как и самого трона. Трибуна и амфитеатр – наличествовали. Полукруглые столы – тоже. А вот рабочее место Темпоратора отсутствовало.
Тина приняла протянутую руку, встала, но рукопожатие на этом не завершила. Она стала напротив Олега – на расстоянии каких-нибудь тридцати сантиметров – и замерла:
– Только не говори, что я теперь такая же развалина.
Олег посмотрел на Тину. Говорить ничего не стал, хотя и мог бы. Даже став глубокой старухой, женщина сохранила величие – как Кармен Делль Орефиче.
Тина надтреснутым, но уже твёрдым голосом спросила:
– Воронежполис стал вот таким? Или… Где мы, отвечай?
Олег пожал плечами. Суставы хрустнули:
– Как вы и просили – На Луне-85. Но местные называют её Муной.
– О боже! Мерзавец! Идиот! – а потом вспомнила, что сама была не точна в формулировках, – Впрочем, так даже лучше. Последствия Небесного залпа, которые можно наблюдать собственными глазами. Очень интересно. Посмотрим, к чему привела колонизация. Веди!
Олег повлёк Тину за собой. Их дряхлые тела протестовали, готовые рассыпаться костьми.
Мать моя женщина! Мне восемьдесят семь лет!
Не сдохнуть бы тут от старости!
Миновав несколько коридоров, они вышли к круглой балюстраде, за которой немыслимым айсбергом восставала огромная чёрно-белая статуя, уже знакомая Олегу. Две руки, которые держат в ладонях Землю и её спутницу – Луну. То есть Муну.
За скульптурой бескрайно – вширь и ввысь – тянулась стена из ни на что не похожего голубого камня. По этажу бегали люди, сновали потревоженные дроны, и даже знакомая тётка на антигравитационном полотёре-мусоровозе-полевой кухне носилась туда-сюда. Только была помоложе, конечно. Толстая рука танцевала у уха, то принимая, то завершая вызовы. Как будто женщину разрывали на куски.
Одна из многочисленных дверей панорамной стены исторгла Тридвараца. Конечно, он выглядел заметно моложе, чем десять лет спустя, в девяносто пятом году, но уже успел обзавестись заметным брюшком и знакомой Олегу эспаньолкой. Веки его были всё так же подведены чёрным.
Полукруглая стена демонстрировала то ли новостной выпуск с уличными беспорядками, то ли… Гип присмотрелся. То ли новостной выпуск с уличными беспорядками.
– Уважаемый пенсионеры, – обратился Тридварац к Олегу и Тине, – Что вы здесь делаете? И вообще – кто вы? Старикам здесь не место. Объявлена чрезвычайная ситуация! Дворец атакуют. Подождите, я вызову людей. Они проводят вас в безопасное место. А потом мы вместе всё выясним. Хорошо?
Значит, страна всё-таки приняла участие в Небесном залпе, подумала Романова. Патриарх снова переиграл дураков из конфедерального правительства. Единственный вопрос, как…
– Не стоит, министр Тридварац, – издевательски-почтительно молвил Олег. Приходилось кричать. Гул стоял неимоверный, – И кстати, объясните-ка мне, как будущему Темпоратору. Куда из Тронного зала делся трон-кровать?
Министр ошалел:
– Трон-кровать? Темпоратор? Какой еще темпоратор? Уважаемый, вы хорошо себя чувствуете? Я понимаю, возраст…
– Возраст тут ни при чём, – отрезал Олег, который так и не получил внятного ответа, – Мы – официальная делегация с Земли-2049. Вот эта почтенная дама – представитель высшей власти могущественного полиса. – Он указал на Тину, и не сказать, чтобы ей это понравилось.
– Земляши? Тут? Ха. Это невозможно. С Земли на Муну хода нет. Это общеизвестно.
– Я гип, – солидно ответил Олег, – Для нас расстояния и времена, в известных, конечно, пределах, ничего не значат.
– Из уважения к старости не приму эту ложь за оскорбление. Гипам никак не попасть в свободную Муну. Они могут перемещаться только в пределах своей планеты.
– А я этого не знал. Может, поэтому у меня и получилось. Видимо, я особенный гип.
Тина с удивлением взирала на одетого в кожаную сбрую и разноцветные шаровары Тридвараца.
– Мой компаньон сказал, что вы министр, – вдруг молвила она, – Но извините, вы больше на конюха похожи. С, кхе, специфическими пристрастиями.
Олег с уважением посмотрел на магистрессу. Во даёт старуха! А она смелая!
– Магистресса свободного полиса Воронежполис, – отрекомендовал свою спутницу Олег. – Одна из семи магистров.
– Знаю, – ворчливо ответил Тридварац, – Я изучал историю земляшей. Хорошо. Предположим, вы действительно с земли, да пребудет она вечно в тени Муны и так далее… Возможно, я поверю, что кто-то из гипов умудрился сигануть через космическое пространство. Хотя допущений уже набралось столько, что это невозможно. Пусть. Хорошо – вы официальная делегация… Но что вы у нас забыли?
– Я хотела посмотреть, к чему приведет Небесный залп90, – сказала Тина, которая изначально хотела увидеть совсем другое, но быстро сориентировалась, – В моём времени власти его только планировали. Через полгода собирались запустить шестьдесят ракет-носителей на терраформированную… у вас это называется Муна? Кстати, почему вы её так называете?
– Сюда поднимались люди многих национальностей. Название нашей новой родины образовано из слов луна и moon. Друг к другу мы обращаемся так – мисударье. Нечто среднее между мистером, сударем и месье. Это были самые распространённые языки среди тех, кто в пятидесятом году отправился покорять небесное тело.
– Теория и этнография – это, конечно, хорошо. Но что происходит? – спросил Олег, – Похоже на пожар в Бедламе91.
Грохот боя как будто приблизился, а далекие голоса словно что-то кричали. Нечто похожее на: «долой власть старых карликов», «мы здесь власть», «Мы молодые. Наше дело – правое», «Будущее за нами. Старичьё – в прошлом».
– А то и происходит, – утомленно сказал Тридварац, – Бунт молодых. Пресыщенное поколение, которое родилось уже здесь. Тягот не знали. Ничего не достигли своим трудом. Выросли на всём готовеньком. Вот – впервые чего-то хотят добиться самостоятельно.
– Но как? – спросила Тина, – Как вы это допустили?
– Запросто. Слабая коррумпированная власть, которая погрязла в грызне. Это очень хорошая почва для всяких бунтов. А мы именно что – погрязли. Министры интригуют друг против друга. Законодательное собрание штампует бессмысленные законы. Молодежь ошалела от бесконечных голошоу. И вот – юнцы решили поиграть в революционеров.
– А как же войска, гвардейцы?
– Никак. В гвардию набирают слизняков. Каждый второй обязательно чей-то сынок или племянник. Много они навоюют?
Олег согласился, что да, немного.
Тина о чём-то напряженно раздумывала. Словно готовилась принять какое-то важное решение и теперь взвешивала за и против.
– И что – они прямо так запросто захватят власть?
– Нет, конечно. Побузят пару деньков, а потом устанут. Заодно выйдет новое шоу или голоигра. И они снова успокоятся. Лягушки – они громкие. Но только квакать и умеют.
Несмотря на оптимистичные заявления боевой министр свою чудо-пушку из-за спины всё-таки достал.
– Не знаю, зачем вы сюда явились на самом деле. И те ли вы, за кого себя выдаёте… Потом разберёмся. А пока я звоню своим парням, чтобы увели вас в безопасное место.
– Подождите-подождите, – вскинулась Тина, – Я… мы хотим остаться и посмотреть, чем всё закончится.
– Как скажете. Но жизнь и здоровье не гарантирую. Могут прибить.
Люди вокруг продолжали суетиться, бегать туда-сюда – красные, растрёпанные. Мужчины – в шароварах и разноцветных плащах поверх голого торса, женщины – в тогах под серебристыми то ли нагрудниками, то ли кирасами. У большинства на руках были вытатуированы разные символы, которые наверное обозначали цеховую принадлежность. Вокруг стоял невыразимый гвалт. Пахло потом и испуганными ожиданиями.
Вылетали из одних дверей, влетали в другие.
Они тут нормативы по бегу сдают или добро спасают?
Олег пригляделся. Вроде бы в руках многих бегунов были какие-то вместилища.
Но куры тоже бегают. Некоторые, наверное, не выпуская червяка из клюва.
Или это такая человеческая пневмопочта? Помнится, они в прошлый раз тоже носились как ошпаренные.
Обстановка была настолько абсурдная, что Олег не испытывал никакого страха – только весёлое удивление. А вот Тина побледнела. Она расхаживала взад-вперёд, обняв себя за предплечья. О чём она думает?
Пространство напоминало сад камней, галерею памятников и хаотичных колонн, да старинное европейское кладбище, которое со склепами и скорбными изваяниями, – вместе взятые.
Были скамеечки, фонтаны и всевозможные зелёные насаждения в гранитных периметрах.
Может, городской парк и по совместительству кладбище для элиты? Олег не знал, что почти попал в точку.
К нашей троице подбежала пятерка запыхавшихся гвардейцев – потных, взъерошенных, явно в растрёпанных чувствах. Кивнули министру. Удивлённо посмотрели на ветхих старичков – Тину и Олега. Однако бойцы быстро сориентировались на местности и заняли толковые позиции: кто за клумбой, кто за памятником, кто за колонной.
Тридварац одобрительно кивнул.
Подскочил еще один министр, даже пониже Тридвараца, в котором самом росту было едва полтора метра. Он взволнованно залопотал на незнакомом языке.
Тридварац что-то успокоительно пророкотал в ответ и подвёл коллегу под локоток к каменной громаде, похожей на склеп. У решетчатой двери он традиционно нажал на что-то невидимое. Дверь-решетка со скрипом (наверняка созданным искусственно, возможно дипломированным специалистом по художественному скрипу) – распахнулась. Тридварац похлопал коллегу по плечу и подтолкнул к светящемуся зелёному зеву. Министр зашёл. Скрипучая дверь закрылась.
Министр спорта, культуры и обороны вернулся к гостям из прошлого:
– Отправил старшего коллегу в эвакуацию.
– А почему у вас тут министры такие низкорослые? – спросил Олег.
Тридварац ничуть не обиделся. Даже немного раздулся от гордости:
– Это главное правило. Правило карьерного роста. Чем выше у тебя должность, тем ниже должен быть рост. Даже говорят иногда: эту должность ты перерос.
– А почему? – удивилась Тина. Вопросы власти её всегда живо интересовали.
– Тонкости психологии. Маленькие люди часто страдают комплексом Наполеона. Чтобы самовыразиться, стремятся пробиться во власть. Захапать её как можно больше. Это очень мотивированные люди. Вот например: ты – коротышка, а твои подчинённые выше тебя ростом. И вот они стоят, нависая над тобой и понимают, что полностью в твоей власти. Они ненавидят тебя, а ты довольно улыбаешься и устраиваешь разные пакости.
– То есть занять более высокую должность, если не подходишь по росту, нельзя? Без всяких исключений? – вдруг спросила Тина.
– Абсолютно. Это один из нерушимых столпов нашего общества.
– Гениально! – выдохнула Тина, – Никаких дворцовых переворотов! Абсолютная стабильность власти. Главный – всегда самый низенький.
– Вот именно, милочка, вот именно.
– Понял, – закричал Олег, – Вот почему у министров татуировка-должность на темени! Подчиненный всегда выше тебя ростом! Значит, гарантированно её разглядит. А я-то всё думал, почему выбрано такое неудобное место. Гораздо логичнее, например, наносить знаки отличий между бровей, – про такую традицию Олег вычитал в старой книжке про движущиеся города.
Тина проницательно взглянула на Олега. И ничего не сказала.
– Именно так. И в правиле карьерного роста есть семь категорий – в зависимости от высоты занимаемой должности. Я вот дорос до шестой. В первую вообще ниже ста девяноста пяти не берут. Для тяжёлых работ верзилы – самое то.
Их непринуждённый диалог прервало неприятное жужжание. Или гул. Все повернулись в сторону пропасти с балюстрадой.
Снизу поднималась белая квадратная платформа. Вот она зависла на высоте пары метров от уровня этажа. На донышке конструкции, в каждом из углов, мерцали и волновались подобно желе искрящиеся вздутия – то ли сопла, то ли дюзы, то ли вообще хрен знает что. Но было похоже, что именно они обеспечивали платформе нулевой или отрицательный вес – то есть по желанию поднимать или опускать конструкцию.
Посередине платформы торчала штука, похожая на руль самоката. За него держался детина. Он был почему-то не в шароварах, а в отутюженных брючках со стрелками92 и серебряной майке-сеточке, из-под которой пробивалась бурная растительность. Лицо детина имел тупое, чванливое и требовательное, будто все вокруг ему были безмерно должны. Кончики волос выкрашены в изумрудный цвет.
На платформе переминались еще с десяток таких же юнцов, все – с голотранспарантами93, суть которых сводилась к тому, что они здесь власть и терпеть диктат стариков больше не намерены.
Юнцы гудели и что-то скандировали ломающимися голосами.
– Чего конкретно вы хотите? – поинтересовался Тридварац. Недовольное гудение резко затихло.
– Мы хотим, чтобы такие как ты ушли в отставку и отдали власть молодёжи! Тогда, может быть, мы вас пощадим, – ответил парень за рулём платформы. Видимо, он тут был трибун.
– А конкретно: чего вы хотите?
Протестующие не поняли, что имел в виду министр, и промолчали. А Тина поняла. Одобрительно кивнула.
– Вот такое немое кино, – протянул Тридварац, – Ох, не зря я предлагал понизить несовершеннолетних в правах. Надеть на детей и подростков ошейники, посадить на поводки и запретить разговаривать со взрослыми. Всё равно ничего умного не скажут. Пророческая ведь была мысль. Жаль, не продавил эту инициативу в совете.
– Что ты несёшь, старый пердун? – закричал чванливый юнец, – Зови других. Будете власть отдавать. Ты не думай, у нас здесь таких политических платформ как эта пятнадцать штук.
– Вот и доминдальничались, – вздохнул Тридварац, выхватил чудо-ружбайку из-за спины и зарядил пулей прямо в лоб наглому юнцу.
Тот закатил глаза и кучей тряпья вывалился за край левитирующей платформы. Олег разглядел, что в полёте тело вертелось, будто делало колесо.
Остальные протестующие замерли. Они вдруг поняли, что хотя они здесь и власть, но почему-то никто с ними этой самой властью делиться не спешит. И мероприятие, которое началось как увеселительная прогулка, переросло в смертельно опасное.
