Юлия Мартыненко
Анастасия
– Стас, – прошептала я, – ты что, прощаешься?
Он снова посмотрел мне в глаза, как делал всякий раз, когда говорил что-то важное.
– Ты все понимаешь, да? – спросил он. – Пока нам стоит ненадолго расстаться. Но я всегда буду рядом и приду по первому твоему зову.
Я тут же хотела спросить, почему он так поступает. Но он не дал мне ничего сказать. Он прижал палец к губам, отошел на несколько шагов и произнес на прощание:
– Береги себя. И Риту. Я люблю тебя. Я всегда буду с тобой.
Он уходил, и пока он не скрылся, я смотрела ему вслед. Кем был этот парень, моим спасением или погибелью? Я была уверена, что спасением, но наверняка это выяснится совсем скоро. Одно я знала точно, и сказала это вслух, как будто он стоял совсем рядом:
– И я люблю тебя, Стас.
Глава 14. Сны и видения
Две недели я провела под крышей дома бабушки Камиллы. Мне пришлось не много не мало, а где-то пару часов уговаривать родителей на то, чтобы они отпустили меня к Рите на неопределенное время. Я рассказала, что она заболела и нуждается в помощи. Тогда мама сильно возмутилась и сказала, что я, видимо, тоже хочу заболеть. Поддержку я нашла в лице папы, как ни странно. Обычно, он не вмешивался в наши разговоры, но теперь разрешил мне побыть с подругой, но, при условии, что я буду наведываться домой хотя бы днем.
Я взяла с собой необходимые вещи и переехала в зал, который находился рядом с комнатой Риты. Бабушку Камиллу срочно вызвали в командировку, и ей пришлось уехать. Теперь мне оставалось надеяться, что я смогу уберечь Риту от ужасной участи, настигшей бедных девочек, а она в свою очередь будет сильной и не сломается.
С каждым днем состояние подруги становилось все хуже. В первые несколько дней она просто спала по двенадцать часов в сутки. Я же, в свою очередь, уделяла сну минимум времени. Я боялась, что пока буду спать, что-нибудь может случиться. Прежняя усталость, которая преследовала меня уже больше месяца, исчезла. Сны и вовсе перестали сниться.
На третий день я проснулась от того, что Рита рыдает. Я подбежала к ней, но увидела, что она плачет во сне.
– Рита, проснись, – сказала я, погладив ее по плечу, но подруга продолжала рыдать и крутиться.
Я немного сильнее стала трусить ее и только тогда она приоткрыла глаза.
– Что случилось? – спросила я.
Она посмотрела на меня так, словно не могла понять, кто находится перед ней. Через минуту взгляд ее стал ясней, она потерла глаза и спросила:
– Ариана, ты?
В комнате было темно, и я включила ночник, стоявший у кровати.
– Что-то произошло? – спросила Рита.
– Это я у тебя хочу спросить. Разве ты ничего не помнишь? Тебе снилось что-то. Ты плакала.
– Не помню, – ответила Марго и повернулась ко мне спиной. – Прости, Ариана, давай спать.
Это был первый случай, который показался мне детским лепетом по сравнению с последующими происшествиями. Рита все чаще проваливалась в глубокий сон. Она мало ела и пила, и мне с трудом удавалось уговорить ее выйти на улицу прогуляться хотя бы на пару минут. Ее лицо стало белым, как полотно, а глаза потеряли живой блеск.
По ночам она стала кричать. Как-то я услышала, что из ее комнаты доносится голос. Сначала он был тихим, но потом становился все громче и громче. Я села на край кровати и попыталась разбудить Риту, но она не открывала глаза.
– Не трогай, не трогай меня, не прикасайся ко мне! – закричала Рита, и я решила, что она обращается ко мне.
Но лишь спустя пару секунд я поняла, что это продолжение сна:
– Ты не можешь меня трогать, не надо! Я закричу, я буду кричать так, что все услышат… АААААААА.
Я так испугалась, что мне пришлось с силой потрясти ее за плечи. Приподняв Риту, я просила, чтобы она проснулась и открыла глаза, но ее голова продолжала висеть, и она никак не реагировала на меня. Я облокотила ее об спинку кровати и сказала:
– Рита, проснись, это всего лишь сон, слушай мой голос.
Рита приоткрыла глаза. Она посмотрела на меня сквозь опущенные веки. В глазах ее читалась ненависть.
– Ты будешь гнить, собака. Сгниешь весь изнутри.
Голос ее звучал иначе. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы понять, что сейчас передо мной не Рита, а Олимпиада. Мне прекрасно запомнился этот голос. Я положила свою ладонь поверх ее ладони и максимально спокойно сказала:
– Олимпиада, чего ты хочешь?
Снова словно делая невероятные усилия, она посмотрела на меня, и сказала:
– Я хочу умереть.
Ненадолго в комнате воцарилась тишина. Я боялась сделать вдох, стараясь не разбудить прежнюю ярость Олимпиады. Мне было страшно оттого, что я не знала, как вернуть Риту. Если Олимпиада могла так просто управлять разумом Риты, то и навредить ей не составило бы труда. Это могло объяснить то, что девочки сами сводили счеты с жизнью. Тогда зачем было мучить бедных девушек, чтобы снова и снова умирать?
Взяв себя в руки, я набрала в грудь воздуха и сказала:
– Олимпиада, я могу тебе помочь. Скажи только, как?
Девушка посмотрела на меня и уголки ее губ приподнялись. Впервые за несколько дней я видела улыбку на лице, только это была не Маргарита. Она некрепко сжала мою руку, и я почувствовала холод, исходящий от ее кожи.
– Ты хочешь мне помочь? – спросила она.
– Да, – как можно тверже сказала я.
– Мне невозможно помочь, моя судьба предрешена.
– Что случилось с тобой? Кто тебя обидел?
– Все. Они все меня ненавидят, хотят, чтобы я страдала. Я вижу в их глазах презрение и ненависть, похоть и желание сделать больно. Им все равно, что будет со мной.
– Мне не все равно, Олимпиада. Поверь, я хочу помочь. Позволь мне сделать это.
Олимпиада больше ничего не сказала. Губами она улыбалась, но в глазах ее я видела слезы. В них было столько печали, что мне просто захотелось ее обнять. Не знаю, ожидала ли она этого, да только она в ответ обняла меня. Через несколько секунд ее руки обмякли, голова упала мне на плечи. Я отстранилась и увидела, что Рита снова спит.
Утром я ничего ей не сказала. Я разбудила Марго в восемь утра и постаралась накормить. Днем мы выбрались во двор. Телефон Риты молчал, лишь несколько раз в день звонила бабушка Камилла, узнать как дела. Я посмотрела список звонков и не увидела среди них Алекса. Он не соизволил позвонить ей хоть раз.
Мой телефон тоже молчал. С тех пор как я распрощалась со Стасом у дома Марго, мы больше не общались. Я повертела мобильный в руках, удерживая желание набрать знакомый номер. Он не сказал этого, но я поняла, что пока без веской причины нам не стоит разговаривать. Мне было плохо оттого, что я не могу просто так снова услышать его голос. Я словно ждала дня Х, когда его помощь будет просто необходима. Тогда и только тогда я смогу увидеть его.
Я отбросила все мысли прочь и закрыла глаза. Мне так хотелось лечь в кровать и уснуть крепким здоровым сном. Но, я нужна была Маргарите, а теперь и Олимпиаде. Кем бы ни была эта девушка, чтобы она ни натворила, она страдала, и теперь страдали другие. Этот порочный круг стоило прервать раз и навсегда.
В такой тяжелый для нас час я решила облегчить душу и все рассказать Маргарите. Я призналась, что кулон украла я, и что мне тоже снились страшные сны, которые иногда казались весьма реальными. Я рассказала о Стасе, и о том, что это он забрал кулон, и о том, как мы проводили время вместе. Последние воспоминания были самыми приятными. Единственное, что я утаила, это были истории девочек, которые погибли. Такое Рите сейчас точно не нужно было знать.
Следующие несколько дней Маргарита спала беспокойно, но не так, как в ту ночь, когда пришла Олимпиада. Она вертелась, постоянно что-то говорила, кого-то звала. Раз мне удалось четко услышать имя Виктор. Что оно могло означать, я не знала, но потом это имя звучало все чаще.
Вторая неделя стала для меня испытанием. Маргарита почти всегда спала. Когда последний летний месяц вступил в свои законные права, я запаслась крепким кофе, и уделяла сну часа два – три в сутки, не больше. Домой я больше не выбиралась, даже на несколько минут. Я страшно боялась, что если уйду, то могу найти подругу уже не живой.
Под конец второй недели я уснула вечером сидя в кресле. Когда я проснулась, то обнаружила, что Риты нет на месте. От страха мое сердце чуть не вырвалось из груди.
– Марго! – закричала я и бросилась искать ее по дому. – Марго, ты где?!
Риту я обнаружила сидящую у зеркала в одной из маленьких комнат. Она смотрела на свое отражение. Ее волосы были распущены, в руках она держала деревянный гребень и аккуратно расчесывала каждую прядь. Она бесстрастно посмотрела на меня и сразу же переместила взгляд в зеркало. Я сразу поняла, кто сидит передо мной. Облокотившись об стенку, я опустилась на пол, и положила руку на бешено колотившееся сердце. У меня было немного времени, чтобы перевести дыхание и снова поговорить с Олимпиадой, но та не дожидаясь моих вопросов, сказала:
– Они скоро придут. Будут меня убивать.
Я удивленно посмотрела на нее, и снова мое сердце стало в испуге вырываться из груди.
– Кто придет?
– Да ты не бойся, они придут за мной. Виктор уехал в город, и они решили в его отсутствие расквитаться со мной за все.
Я была в полном недоумении. Поднявшись с пола, я села на табуретку рядом и сказала:
– Кто такой Виктор?
– Мой жених. Ты знаешь его. Он славный парень. Он один любит меня и теперь пытается вернуть. Только я, – это она сказала уже прямо мне в глаза, – не хочу возвращаться. Я знаю все, что было и будет со мной. Я увидела это, когда расцвел цветок.
– Ты сказала, я знаю его, – мой голос дрожал от волнения. – Это он был с тобой в лесу, а потом проводил обряд?
– Да.
– Но я видела его всего несколько раз во сне.
Олимпиада засмеялась. Ее смех показался мне зловещим.
– Она красивая, – Олимпиада любовалась отражением в зеркале. – Он сделал хороший выбор, но кое-что не учел…
– Ты все узнаешь скоро, – уверила меня Олимпиада. – Она тебе все расскажет. А потом ты пойдешь в лес и поможешь мне. Ты сделаешь то, что я тебе скажу. – И после небольшой паузы она продолжила: – Он убил мою сестру, только я не виню его за это. Он хотел, чтобы я принадлежала только ему. Никому и никогда не понять нашей любви, и наконец, мы должны быть вместе. И ты поможешь мне в этом.
– Я ничего не понимаю, Олимпиада! – я была в полной растерянности. – Как я могу тебе помочь? О ком ты говоришь?
– Ты все поймешь, – спокойно сказала она. – А пока, я не буду заставлять их ждать. Я уйду, и если буду кричать, не пугайся. Это последняя ночь.
Олимпиада встала и пошла в другую комнату. Я отправилась за ней. Она дошла до комнаты Риты, легла на кровать и закрыла глаза. Некоторое время она лежала тихо и неподвижно, но потом раздался первый крик. За ним последовал второй и третий. Она кричала не своим голосом и сильно крутилась, а я не знала, чем облегчить ее страдания. Я схватила ее руки и прижала к кровати.
– За что?! – закричала она так громко, как никогда еще не кричала. – За что?
Ее тело стало горячим. Я тихо молилась, чтобы она осталась жива. В конце концов, я схватила бутылку с водой возле ее кровати и хорошенько ополоснула ей лицо. Она перестала кричать, приподнялась, приоткрыла глаза, издала глубокий вдох и снова упала на кровать. Трясущимися руками я пощупала ее пульс. Почувствовав слабое сердцебиение, я мысленно возблагодарила небеса.
Не покидая подругу ни на секунду, я всю ночь просидела возле ее кровати. Когда утром она очнулась ото сна, я вдруг увидела в глазах ее живой блеск, а на щеках румянец. Было ясно, что очередной этап, связанный со сновидениями был пройден.
Она вдруг приподнялась, посмотрела на меня также пронзительно, как и Олимпиада этой ночью и сказала:
– Ариана, я все знаю. Я видела все собственными глазами. Ты должна услышать их историю.
Часть 2. Анастасия
Глава 1. Рождение двух
У колыбельки стояла женщина и ласково смотрела на двух спящих девочек, лежавших друг возле друга. Малышки были настолько крохотные и слабенькие, что каждый день с момента их рождения молодая мать благодарила Бога за то, что он оставил жизнь им и не отнял у нее. И ежедневно молила о том, чтобы Всевышний дал им сил и здоровья.
Недалеко от них, рядом с печкой сидела в кресле-качалке бабка Аглая и внимательно смотрела на умилительную картину единения матери и дочек. Впрочем, умилительной она могла бы показаться каждому, только не суровой бабке, которая больше всего в людях не любила слабость. А единственная дочка ее, дожившая до сих пор, была, пожалуй, одной из самых слабых женщин в деревне.
Благодарить Бога бабка не спешила. Уже давно, пережившая не одно тяжелое испытание, выпавшее на ее судьбу, она твердо решила быть самой себе опорой крепче, чем любые небесные силы.
Все в деревне считали бабку Аглаю ведьмой. Она часто уходила в лес собирать травы, а дома уже варила из них чудесные отвары, которые, впрочем, помогли пережить недуг многим крестьянам в свое время. Только хорошее, оно помнится недолго, поэтому последний случай поставил большое и жирное клеймо ведьмы на бабку-травницу.
В холодный ветреный первый майский день, когда дочь ее Лизавета рожала, случилось сразу несколько ужасных, и даже можно сказать мистических происшествий. Почти одновременно в две хаты в деревне попала молния, и они загорелись. Да что загорелись – вспыхнули, словно спичка. И пока все, кто мог, тушили пожары, одна из подруг Лизаветы, тоже находившаяся в положении, стала рожать. Причем намного раньше срока.
К несчастью, погибла и девушка, и недоношенный ребенок. Для всех жителей деревни этот день стал траурным. Весть о том, что Лиза благополучно родила, да еще к тому же двух здоровых девочек, прозвучала как смертный приговор. Охваченная горем и безумием толпа сделала вывод – бабка при помощи нечистой силы отняла жизнь у одной женщины и ее ребенка, чтобы спасти внучек и дочку. Все знали, что беременность Лизы протекала нелегко, а потому с большей вероятностью могла закончиться трагично.
Трудно пришлось в тот день всем. Муж и отец погибшей собрали толпу, желая обрушить свое несчастье и гнев на первого, кто больше всего подходил на роль виновного. К тому моменту, как у дома старой травницы собрались люди, пошел дождь, который сразу перерос в ливень. Бабка Аглая бесстрашно вышла навстречу людям. Она встала на защиту своих родных и готова была пожертвовать собой, только лишь бы спасти их.
– Можете убить меня, – громко сказала она. – Только я вам скажу, что никогда злость и горе ваше не уменьшаться, если вы продолжите сеять их плоды повсюду.
Чудом удалось утихомирить разбушевавшуюся толпу. Все разошлись, и только тогда бабка Аглая зашла в дом. Она скинула мокрую от дождя одежду и села на скамью. Лизавета притаилась в углу и прижимала к себе два крохотных тельца. Из глаз ее текли слезы. Бабка посмотрела на нее, и как ни в чем не бывало, сказала:
– Брось, дочка. Нечего нюни распускать по пустякам. Все разошлись по домам и нас никто не тронет.
Несмотря на спокойный внешний вид, внутри у Аглаи бушевала буря. Никогда бы она не позволила нанести вред своим родным, даже если бы пришлось перевернуть мир с ног на голову.
После того как дочка уснула, бабка подошла к кровати, где спала дочь и внучки, и посмотрела на малышек. Они были похожи на два маленьких ангела, которые спустились на землю по какой-то счастливой случайности. Она нежно прикоснулась длинными тонкими пальцами сначала к одной, а потом и к другой крохе, затем глубоко вздохнула и пошла к своему креслу. Закрыв глаза, она уже через минуту уснула крепким сном.
Спустя месяц сидела бабка в том же самом кресле и думала обо всем, что случилось. Ей, как и другим крестьянам, не казалось, что все произошедшие ранее события случайны. Каждый день, смотря на девочек и беря их на руки, она знала, что их ждет не самая лучшая судьба. У бабки Аглаи еще от прабабки была особая сила. Только вот ей она всегда старалась пользоваться на благо. И вот сейчас, заглядывая одним глазком в туманное будущее, она чувствовала, что злой рок, который начал преследовать девочек с самого рождения их не покинет.
Особенно сильно она чувствовала это в младшенькой – Олимпиаде. Вторая девочка – Анастасия, казалось, таила в себе особый свет, которым она могла хоть немного осветить свое пребывание в этом чуждом и странном для нее мире. В Олимпиаде, чье имя было заимствовано у древних греков, была сплошная темнота внутри. Но была в ней и сила, которая могла бы стать для нее единственным спасением.
– Лиза, иди спать уже, – сказала бабка дочери, – еще успеешь наглядеться.
Лиза кивнула, поцеловала малышек, пожелала им спокойной ночи и легла на кровать. Бабка погасила свечи и тоже улеглась на печку. Утром, когда первые лучи солнца покажутся из-за горизонта, она снова продолжит думать о том, как бы уберечь свои сокровища. Но не сегодня, уже не сегодня.
***
Все лето ранним утром бабка ходила в лес, где собирала нужные травы и домой уже пробиралась так, чтобы не попадаться никому на глаза. Благо, их хата находилась на краю деревни, и бабка, да и молодая мать могли выходить во двор с девочками, не боясь попасться кому-нибудь под горячую руку.
Наступила осень, а за ней и зима, и весна. Близилась дата, которую все жители деревни не могли забыть. Пусть гнев и жажда расплаты поутихли, все помнили о несчастьях, которые случились с ними, и обходили десятой дорогой дом старой ведьмы.
Девочки тем временем росли, крепли, становились с каждым днем все краше. В первую годовщину их рождения на улице стояла прекрасная погода. Солнце приятно припекало. Птицы не прекращая воспевали гимны чарующей весне. Все вокруг словно кричало – живи и радуйся!
Бабка приготовила скромный обед и позвала Лизу к столу. Девочки неловко топали вокруг, выпрашивая у родительницы что-нибудь вкусное. К счастью, они были полны здоровья и энергии, и уже в семь месяцев сделали свои первые шаги, причем обе в один день.
– Мама, может пусть дети погуляют, хотя бы во дворе?! У них ведь день рождения сегодня, – сказала Лиза.
Аглая посмотрела на дочь исподлобья. Она уже была готова накричать на нее, но едва сдержавшись, сказала:
– Будет лучше, если сегодня, особенно сегодня, внучки останутся дома.
Лиза не стала спорить с матерью. Она непреклонно слушалась ее и всегда доверяла ей. Дома так дома, им было не привыкать.
Пока женщины ели скромный праздничный обед, Олимпиада неуверенно подошла к двери. Прикладывая немалые усилия, она толкнула не запертую дверь и вышла во двор. Настя же, обнаружив, что сестры нет рядом, села на пол и стала громко плакать. Лиза поспешила успокоить дочь и поняла, что Олимпиады нет в комнате. В этот момент что-то с ужасом екнуло в ее сердце. Она быстро осмотрела все укрытия, где могла бы спрятаться дочка, и не найдя ее побежала на улицу. Бабка поспешила за ней. Но во дворе малышки тоже не оказалось.
– Мама, – крикнула Лизавета, – мама, Оля пропала.
В тот момент обе женщины почувствовали одно и то же – дикий страх. Девочка могла быть в опасности. Бабка мигом кинулась за двор и начала звать Олю. Следом за ней побежала Лиза. Из дворов и окон высовывались удивленные лица. Несмотря на чудесную погоду, воздух было словно накален, казалось, чиркнешь спичкой, и небо запылает.
У Аглаи сердце как никогда раньше намеревалось вырваться из груди. Она почувствовала опасность всем своим нутром, ровно, как и год назад. Лиза побежала вперед, спрашивая у всех, кто попадался ей на пути, не видели ли они ее дочку. Но никто не стал с ней общаться.
Бабка остановилась, перевела дух и закрыла глаза. Еще с минуту она стояла так, пока не почувствовала, что ноги ее идут в обратном направлении, к лесу. Она ускорила шаг, насколько это было возможно, и уже через пару минут была у опушки. Пройдя несколько шагов, она увидела Олимпиаду, которая смирно сидела возле тела мужчины. Им оказался муж погибшей ровно год назад девушки. Даже не осматривая тело, бабка была уверена – он мертв.
Аглая быстро взяла Олимпиаду на руку и поспешила унести ее из лесу. Она встретила по дороге Лизу и велела ей отвести Олимпиаду домой и смотреть, чтобы девочки не выходили из хаты. Печальная история прошлого года повторялась, теперь каждый поспешит обвинить ее или ее внучку в смерти молодого мужчины. Нужно было обороняться.
Аглая вышла на середину дороги и громко сказала:
– Кто видел, как Иван повел в лес мою внучку?
Как и предполагалось, повисла гробовая тишина. Аглая осмотрелась и, собрав всю волю в кулак, сказала:
– Я нашла Олимпиаду в лесу, там же лежит Иван. Я не приближалась к нему, но возможно он отдал Богу душу. Не ведаю, что с ним произошло, но если кто-то попытается сделать виновными меня и мою семью в этом происшествии, и как-то отомстить, то тогда поостерегитесь.
Бабка, чтобы не наболтать лишнего, поспешила скрыться в доме. Вскоре она увидела в окне, как тело молодого мужчины несут из лесу. Она тяжело вздохнула и обернулась. Все несчастья, в какой бы день они не случились, могли быть приписаны их семье. Теперь же ни у кого не оставалось сомнений, что так оно и есть.
У молодого человека остановилось сердце, и никто не мог поверить, что такое возможно. Никто из всех жителей деревни даже не мог предположить, что причиной его смерти стало огромное горе, которое он каждый день в течение года носил в себе.
К несчастью своему Иван решил в трагичный для него день пройтись по улице. Когда проходил он мимо дома Аглаи, то увидел маленькую голубоглазую девчушку во дворе. Девочка не испугалась мужчины, и сама подошла к нему, протягивая крохотную ладошку. Сердце Ивана сжалось, на глазах выступили слезы. Такой же сейчас была бы и его дочка, точно так же тянула бы она ему свои ручонки.
Мужчина взял ребенка на руки, и малышка что-то неясно сказала и показала ему пальчиком в сторону леса. Иван посмотрел туда и увидел прямо у кромки леса женщину, очень похожую на его жену. Не задумываясь, он быстро зашагал к лесу, но видение его рассеялось. Прошел он еще пару шагов и только сейчас обнаружил, что ребенок все так же сидит у него на руках. Опустил он девчушку, сел на землю и горько заплакал. Не было места ему на этой земле без нее. Не мог он ни есть, не спать, покуда знал, что она и его ребенок покоятся в холодной земле. Что-то резко и сильно кольнуло у него в груди. Попытался он встать, но в глазах потемнело. Дыхание перехватило, и лишь напоследок увидел он лицо любимой жены и услышал слова:
– Скоро мы встретимся, милый мой.
Но никто, кроме Олимпиады, не знал этого. Да и сама Олимпиада вряд ли могла бы поделиться тем, что видела. Она в растерянности стояла и смотрела, пока мужчина умирал. После этого к ней подошла женщина, погладила ее по голове и исчезла, словно никогда и не было ее.
Сплетни разошлись с новой силой. Проклятья, которых и так немало сыпалось на Аглаю и ее семью, возобновились.
– Что же нам теперь делать, мама? – со слезами на глазах спросила Лиза, прижимая дочек к себе. – Нам ведь жизни здесь не будет теперь.
– Нам и раньше здесь жизни не было. Всему свое время, дочка, – ответила Аглая. – Пока нам нужно оставаться здесь. Я вас не дам в обиду.
Слово свое Аглая сдержала. Пусть они и были изгоями, но трогать семью крестьяне боялись. К огромному счастью, на следующий год ничего трагичного не произошло. И через год тоже. Можно было бы спокойно считать злой рок отступившим, только вот к четвертому дню рождения девочек умерла Лиза.
За неделю до этого она подхватила простуду, и как бы ни старалась исцелить целебными отварами Аглая свою дочь, ничего не помогло. Утром, маленькие именинницы не смогли разбудить свою мать, чье тело уже успело остыть.
После похорон, которые устроить оказалось невероятно сложно, бабка пришла домой. Там ее ждали две заплаканные малышки. На церемонию погребения не явился никто. Старый знакомый Аглаи – Федор Петрович, помог отрыть яму и сделал гроб. Распрощавшись с дочкой, Аглая оперлась об березу, что росла рядом и заплакала. Сильное и холодное ее сердце не выдерживало навалившегося горя – она проводила в последний путь свою единственную кровиночку. Сколько раз ей уже приходилось хоронить своих детей?! Двое умерли при родах, одна не прожила и нескольких дней, еще двое погибли совсем маленькими. Одна лишь Лиза самая нежная, и самая слабая смогла дожить до двадцати двух лет.
Все, что ей оставалось на свете – это ее внучки. Нужно было их сберечь любой ценой. Дома она крепко обняла малышек.
– Все будет хорошо, мои ягодки, – нежно сказала она. – Пока я жива, вас никто не сможет обидеть, с вами ничего не случится.
В эту же ночь бабка Аглая дождалась, пока девочки крепко уснут, и пошла в лес. Никто и никогда не узнает, что именно она делала там, но утром уставшая и обессиленная она вернулась домой.
***
Во всей деревне не нашлось бы человека, который захотел бы добровольно дружить с Олимпиадой и Анастасией Григорьевыми. Поэтому девочки знали только мамину, сестринскую и бабушкину любовь. С самого детства они были опорой и защитой друг другу. Бабушка Аглая учила их грамоте, счетам и, конечно, частенько брала с собой в лес. Там они усваивали не менее важные знания – учились понимать, где полезные, а где вредные травы и ягоды, и как их лучше всего применять.
Девочки всей душой любили бабушку. Они очень внимательно слушали ее и всегда делали то, что она говорила. Вместе бабушка и внучки варили отвары, читали заговоры и молились.
Когда девочкам почти исполнилось девять лет, бабушка Аглая позвала внучек и сказала:
– Мои голубки, я должна рассказать вам кое-что, и это вас не порадует, – девочки с тревогой посмотрели на бабушку, но перебивать не стали.
– Так уж вышло, что скоро придет мой срок покинуть вас. И когда я уйду в мир иной, больше вам в этой деревне делать нечего. Люди здесь в основном злые и мстительные. Они помнят все и поэтому не погнушаются выместить злость даже на детей. Я написала письмо вашей тетке, дочери моей покойной сестры. Она скоро приедет и заберет вас к себе в село. Там вас никто не знает, и поэтому вы сможете спокойно жить, найдете друзей и станете счастливыми. А пока я не умерла, нужно, чтобы вы позвали плотника, и сказали ему, что бабушка умирает, и перед смертью попросила разобрать крышу над ее комнатой.
Девочки удивленно переглянулись.
– Да, именно так. Скажите, что бабка сильно мучается, а помереть не может, поэтому попросила сделать проем в крыше. Люди уверены, что я ведьма, и наверняка знают, что при смерти я могу передать свой дар кому-нибудь из вас. Так вот, чтобы этого не случилось, вы должны позвать плотника, и больше никого. Вы меня поняли?
Девочки были растеряны, но кивнули и продолжили слушать бабку.
– Когда же я умру, то позовете Федора Кузьмича, он сделает все, что нужно. Никому ничего не говорите, никого к себе не подпускайте. Слушайтесь только вашу тетку.
После этого разговора Настя и Оля отправились к плотнику. Выслушав их, тот перекрестился несколько раз, но пообещал, что скоро придет. Весть о том, что бабка Аглая доживает последние дни, разнеслась по деревне быстрее, чем ветер. Самые смелые пытались заглянуть в окно, чтобы удостовериться в том, что слухи действительно верны. На улице стало как никогда оживленно.
На следующий день пришел плотник. От него разило чесноком и водкой. Бабка Аглая, лежавшая неподвижно на своей кровати, едва подавила смешок. Посмотреть, как разбирают крышу дома, где живет ведьма, собралась почти вся деревня. Всем было интересно, умрет ли старуха сразу или нет. Девочки не выходили из дому, и сидели возле бабки. К счастью внучек, и к общему разочарованию всех остальных, бабка осталась жива, даже когда небольшая часть крыши и чердака были разобраны.
Все наблюдатели к ночи разошлись, так и не дождавшись радостной вести. Когда на улице воцарилась абсолютная тишина, бабка позвала внучек и слабым голосом сказала:
– Я сделала для вас все, что могла. Надеюсь, вы меня будете помнить, и поминать добрым словом. Я знаю, что вас ждет непростая судьба, но хочу, чтобы вы послушали моего совета – всегда держитесь друг друга. Никто и никогда не должен встать между вами. И тогда вы пройдете эту длинную и непростую дорогу. Чтобы ни случилось – будьте вместе.
У изголовья бабки сгорела не одна свеча. За полночь, когда Настя и Оля уже задремали, сквозь сон они услышали голос бабушки. Она бормотала что-то неразборчивое. Девочки сели с обеих сторон от бабушки и взяли ее за руки. Спустя несколько минут бабка Аглая пришла в себя. Совершенно ясным взглядом она посмотрела на обеих девочек и улыбнулась. Вначале она глянула на Настю, потом на Олю, задержав на ней взгляд, в котором девочка усмотрела явный укор. Затем посмотрела в потолок, сильно сжала руки девочек, глубоко протяжно вздохнула в последний раз и умерла.
Две девочки, прожившие в этом мире еще так мало времени, потеряли в этот миг последнюю родную душу, потеряли человека, который больше всего на свете любил их и мог защитить почти от всех бед. Но что они приобрели в этот момент, им было неизвестно. Обнявшись у ложа усопшей, девочки горько заплакали, да так и сидели почти до самого утра.
***
Утром все было сделано так, как велела бабушка при жизни. Пришел местный фельдшер, пришел и Федор Петрович. Священник, который был в деревне проездом, забежал в хату, несколько раз помахал зажженным кадилом с ладаном, поспешно прочитал молитвы, перекрестился сам и перекрестил все вокруг, и тут же убежал.
К обеду все уже было готово, и бабку отвезли хоронить, хотя девочки просили оставить ее еще на один день. Церемония прошла быстро и без всяких почестей. Правда на похоронах собралось человек десять – самых отважных и любопытных. Гром ни грянул, ни случилось всякой чертовщины, как этого ожидали многие, все прошло быстро и спокойно.
В ожидании тетки девочки стали убирать дом. Олимпиада зашла в комнату бабки и принялась мыть полы, хотя в этом не было совершенно никакого смысла – дырка в крыше все также зияла и в дом постоянно влетала пыль.
Оля наклонилась, чтобы промыть полы под кроватью и почувствовала, как кто-то хватает ее за талию. От неожиданности она подскочила и повернулась. Ткань, скрывавшая старое зеркало, висевшее на платяном шкафу, упала на пол. Внутри зеркала Олимпиада увидела бабку Аглаю. Глаза у нее были прозрачными, словно покрылись белой пеленой, кожа пожелтела и была изуродована глубокими язвами, а зубы так почернели, словно сгнили все до единого.
Она скривилась в злобной улыбке, с укором помахала длинным желтым пальцем и изо рта ее стали доносится слова, которые Олимпиада запомнит до конца своих дней:
– Что, не послушалась бабку? Вот и поплатилась.
Олимпиада закричала так, что ее могли бы услышать, наверное, в соседней деревне, и побежала из хаты. Вслед за ней выбежала Настя, испуганная криком сестры. Оля остановилась посреди улицы и закрыла лицо руками. Страшный изуродованный образ бабки стоял у нее перед глазами, а кожей она до сих пор чувствовала прикосновение холодных конечностей. Все тело девушки тряслось, а в ушах звенело зловещее предупреждение.
