Элтэнно. Хранимая Звездой
Рукопись несбывшихся ожиданий. Поступление
Глава 5. Когда проблема твоё второе имя
Лорд Антуан Грумберг одним из первых среди аристократов занял положенное ему место на площади, так как академию, в отличие от прочих благородных господ, чьё поступление состоялось в предыдущие два дня, не покидал. Он терпеливо ожидал окончания отбора талантливых простолюдинов прогуливаясь по кампусам, и даже занялся делами, оформив договор на аренду дома. Правда, это элитное жильё ему не понравилось. Он, конечно, понимал, что академия ограничена по территории, а потому особняк за особняком, да ещё по индивидуальному проекту, не выстроишь. Более того, чтобы избежать проблем с любящей покрасоваться перед друг другом аристократией, все дома внешне и в планировке являлись однотипными – простенькие двухэтажные постройки на пять комнат, если не считать кладовой-подвала. Спальня и кабинет располагались на втором этаже. На первом находились большая гостиная и два помещения попроще: кухня и спальня для слуги… Всего для одного слуги!
Разочарованному Антуану Грумбергу даже захотелось выкинуть ключи от дома куда подальше. Он бы вот-вот швырнул бы их в кусты, чтобы развернуться и уйти, но понимание, что так здесь все (абсолютно все) аристократы живут, его утихомирило. Несмотря на предположение, что отныне он будет жить как нищеброд, Антуан Грумберг даже смог достойно попрощаться с человеком, показавшим ему его новое жилище. А затем он ещё раз обошёл комнаты. «Нужно хотя бы обставить всё это достойно», – пребывая едва ли не в предобморочном состоянии, подумал несчастный мужчина. При этом к нему пришло понимание, насколько зря ранее он не воспринимал всерьёз слова отца. До этого молодому лорду наивно казалось, что нынешний граф Мейнецкий Герман Грумберг намеренно запугивает привыкшего к роскоши сына.
С такими грустными мыслями Антуан дошёл до ворот академии и оттуда передал сообщение слугам. Он, конечно, мог направиться к ним лично, времени в его распоряжении имелось предостаточно, чтобы потратить его на такое полезное дело. Однако, Антуан боялся, что не справится с собственной мимикой, когда сообщит, что оставляет при себе не верного камердинера, а Джона Брауна – своего походного повара. Молодой лорд размыслил, что легче повара обучить как ухаживать за внешним видом своего господина, нежели камердинера ставить перед фактом необходимости осваивать незнакомые для него навыки кулинарии. А затем, справившись с этим нелёгким для сердца делом, Антуан принялся изучать хитросплетения тропинок. Особенно ему понравилось порядком заросшее озеро на отшибе. И не сказать даже чем оно привлекло его. Пожалуй, именно своей неопрятностью и привлекло! Молодой виконт был так расстроен, что невольно искал какое-либо особо неприятное место, чтобы его апатия начала соответствовать окружению. По‑настоящему ведь не потоскуешь, пока вокруг тебя аккуратно подстриженный кустарник, благоухающие цветы на клумбах, искусные статуи и здания корпусов с величественными колоннами…
«Двенадцать лет. Я буду вынужден терпеть лишения целых двенадцать лет», – тоскливо крутилось в голове Антуана, и эта фраза едва не довела его до глубокой депрессии. Однако, в тот миг, когда эта мысль стала для него совсем невыносимой, зазвучали фанфары, означающие скорое начало церемонии посвящения в слушатели академии. И, как уже писалось ранее, лорд Грумберг прибыл на площадь намного раньше прочих аристократов. К этому моменту он уже покинул берег озера и как раз прогуливался неподалёку от места проведения мероприятия.
Увы, увиденное заставило его пожалеть о том, что он нигде не задержался. Несмотря на то, что черни стало раза в три меньше, присутствие простолюдинов было благородному виконту исключительно неприятно, так как предстоящее обучение ставило этих никчёмных людей вровень с ним. Антуан даже кисло поморщился. Он словно не замечал вовсе, что именно оборванцев осталось всего раз-два и обчёлся, ведь в основном прошли отбор мастеровые люди и выходцы из мещан побогаче. Настоящее отребье элементарно с испытанием заполнения документов не справилось, грамоту такой люд знал из рук вон плохо.
– А, лорд Грумберг, – узнал его кто-то в чёрной учительской мантии, и Антуан, разглядывая долговязого голубоглазого человека с жиденькими волосами цвета льна, искренне удивился. Он мог поклясться, что видит его впервые.
– Эм-м, мы знакомы?
– Заочно, – пояснил незнакомец одновременно с поклоном. – Я работаю на факультете Чёрной Магии, и по этой причине уже наслышан о вашем поступлении. Грумберги наши лучшие студенты.
– Лестно такое слышать от… – Антуан выразительно посмотрел на своего собеседника, и тот, опомнившись, поспешил представиться.
– Я старший преподаватель кафедры сглаза и проклятий Люций Орион.
– О, теперь я тоже узнал вас. Действительно, заочно мы знакомы, отец рассказывал столько хорошего о вас, – с улыбкой подтвердил Антуан, хотя улыбка у него вышла натянутой. Он так-то обрадовался встрече, но испытываемое им разочарование внесло свой вклад. Основательный такой вклад.
– Как приятно, что Герман Грумберг запомнил только хорошее, а не мои строгие требования.
Люций Орион засиял, он нисколько не обратил внимание на фальшивость улыбки собеседника. А затем вдруг раздались вторые фанфары и преподавателю пришлось сказать:
– В будущем буду рад побеседовать с вами. Право слово, мы будем видеться очень часто, так как именно меня назначили куратором группы, в которую вы зачислены.
– Какая приятная весть!
– Рад, что вы так считаете, – ещё больше расцвёл мужчина. – Однако, сейчас не время для бесед. У меня есть дела, да и у вас они есть тоже. Вам нужно присоединиться к остальным слушателям вашей группы.
– И где они собираются?
– А вот, – указал рукой Люций Орион на восьмерых людей поодаль, и у Антуана от вида одной особы настроение испортилось окончательно. И всё же говорить, что он сперва намерен дождаться более достойной компании, молодой лорд не стал. Желая выказать своё презрение как можно ярче, он намеренно двинулся в сторону неприятных ему людей и, останавливаясь в нескольких шагах от них, демонстративно отвернулся, не поприветствовав никого даже лёгким кивком.
– Саймон, ты не договорил, – между тем обратилась к кому-то из товарищей наглая девица. Её мерзкий голос Антуан хорошо запомнил.
– Ну, так рассказывать нечего, – усмехнулся темноволосый мужчина плотного телосложения. – Я родом из Форкреста, у нас там семейное дело. Мой отец и мой брат торговлей занимаются. Дед тоже торговлей занимался. И прадед. Может, вы даже слышали про нас – купцов Сильверов.
– А то, – подтвердил кто-то.
– Ну вот. Все в моём роду торговлей занимаются, а лично мне эта торговля… Скучно, ну прям до смерти!
– И именно поэтому чёрная магия? – прозвучал чей-то насмешливый вопрос. – Именно потому, что жить по-человечески надоело?
– Нет. Как вся моя родня мне жить надоело, – в голосе выходца из купечества не звучало никакой обиды. – Однако ж, навыки при мне остались. Вот я приценился и рассудил, что на этот факультет поступить шансов больше. А там кто знает? Я слышал, что если хорошо себя на занятиях по дополнительным стихиям проявить, то и перевестись можно.
– Я бы на это не надеялся, – сказал, как отрезал, другой мужчина и вдруг надменно хохотнул. – Так это получается, считай, я один факультет выбрал по интересу?
– Ну да, всем остальным разумные обстоятельства интересу предпочтительнее, – с недовольством сообщил сын торговца, и девица, нарушая повисшее нехорошее молчание, сказала:
– Эй ты, ты же ещё ничего не рассказал о себе.
Сперва Антуан напрягся, предполагая, что столь фамильярно обращаются к нему, но к его неописуемому облегчению он ошибся.
– Тык энто я… Чего там о себе сказывать? Питрин Пипа я, – растерянно представился кто-то. – А стезю такую избрал ненароком, право слово. Неграмотен я, эх, а потому наудачу карандашом по бумаге водил. И вот не солгу, а думать не думал при этом, что судьбина мне долю такую нелёгкую определит чёрным магом сделаться… Ох‑хо‑хо, как же я батьке теперь в глаза смотреть‑то буду? Он ведь меня сам проклянёт, да похлеще мэтров именитых.
– Брешешь! – воскликнул кто-то из мужчин. – Как ты мог наудачу, если там имя своё вписывать надо?
– Тык энто я попросил подмочь, вот мне и вписал кой-чего один добрый ведун. А остальное он сказал давай‑ка по своему разумению, чай ужо рослый детина, а не дитё малое. Сам уж чирикай крестики на листе, сказал. Я и…
– Вот ты ж олух! – начали смеяться над крестьянином прочие поступившие, и их дружное гоготание, а особенно тоненькое хихиканье Милы Свон, стало последней каплей в чаше терпения Антуана. Хотя он прекрасно знал, что недостойно обращать аристократу внимание на поведение черни, он просто-напросто не сдержался.
– Как мерзко, что до конца церемонии ещё ждать и ждать, – процедил разозлённый Антуан, ненадолго поворачиваясь лицом к одногруппникам. – Немыслимо столько времени терпеть отребье, привыкшее разговаривать в столь скотской манере. Меня от вас тошнит.
После этого благородный мужчина презрительно фыркнул и отвернулся вновь. Нормальные простолюдины слова бы поперёк не посмели сказать. Замолкли бы и дальше стояли тихо, как мышата. Однако, Мила Свон не была бы Милой Свон, если бы не нахохлилась.
– Это вы к чему, господин хороший? – уперев руки в бока, огрызнулась она и, если внимательно приглядеться, то можно было бы заметить, как её тело потряхивает от злости. – Да чтоб вы знали, из-за некоторых высокомерных снобов, нам тут тоже ещё немерено сколько от запашка говнеца отмахиваться. У некоторых же дерьмо изо рта так и льётся, как из жопы.
Благородный виконт (сын самого графа Мейнецкого – первого советника короны!) от возмущения побледнел аж до цвета первого снега. И особенно неприятно ему сделалось от обстоятельства, что аристократов на площади уже порядочно собралось. Они могли услышать слова наглой девки, и если сейчас он не поступил бы достойно, то с ним бы даже здороваться перестали.
Антуан вновь обернулся. При этом, к своему удовольствию, первым делом он увидел не гордо задравшую подбородок Милу Свон, а округлившиеся глаза мужчин, среди которых она стояла. Страх в их взглядах подбодрил его.
– Какая-то безродная девка считает, что смеет меня оскорблять? – холодно осведомился он так, чтобы угроза явственно слышалась в его голосе.
В ответ Мила напоказ улыбнулась, но… промолчала. Ей хватило выдержки не нарушать напрямую закон, запрещающий столь вольные речи по отношению к аристократам, на личности она переходить не стала. Вот только из-за её улыбки злость буквально заклокотала в виконте. Стерпеть такую наглость Антуан уже не мог, а потому, сделав несколько резких шагов вперёд, остановился прямо перед нахалкой.
– Радуйтесь, что вы не мужчина. Мужчину я бы за такое хамство убил.
– Ну, хоть в чём-то родители вас воспитали, – несмотря на промелькнувший в её взгляде страх, с вызовом ответила Мила.
Антуан тут же ощутил острое желание соединить руки на тонкой шее так, чтобы из этого горла более никогда не вырвалось ни звука. И испытываемое им желание оказалось столь сильным, что он едва сдержался. Встряхнув ладонью, молодой аристократ всего лишь наотмашь ударил наглую девицу по лицу.
Не будь Мила такой хрупкой и тощей, она отделалась бы, что говорится, «лёгким испугом». Что такое ещё один синяк для бродяжки? Тем более, Мила знала на что шла, когда открывала рот. Не впервые она огребала из‑за своей гордости и несдержанности. Однако несмотря на то, что лорд бил её далеко не так, как ударил бы мужчину, она всё равно не устояла на ногах и упала.
– Знай своё место, тварь.
Антуан оказался настолько доволен результатом, что даже криво приподнял левый уголок рта в недостойной его происхождения усмешке. Он чувствовал себя победителем, чувствовал, что разрешил крайне неприятный конфликт так, как ему положено закончиться. Вон, всё же валяется наглая девка у его ног. Сейчас ещё и захнычет, зарыдает, как полагается.
Увы, зря Антуан рассчитывал на такое. Он не знал, что своими словами наступил на больную мозоль Милы. От сказанного девушку аж затрясло, и она, начиная подниматься на ноги, сказала полным злости голосом:
– Правы вы, господин хороший. Я тварь. Я тварь и поэтому какого-то своего места у меня нет и быть не может!
Ни с того ни с сего Мила словно лишилась рассудка. Она по-звериному зарычала и прыжком набросилась на никак не ожидавшего подобной дерзости Антуана. Её ногти прочертили на мужском лице красные полосы. От испытываемой им боли виконт вскрикнул и даже потянул руку к мечу. Он бы вытащил его и зарезал языкастую дуру, как свинью! Однако, мужчины, что стояли рядом, уже заломили Миле руки и силком оттащили её.
– Сумасшедшая! – горячо воскликнул обескураженный Антуан, когда провёл ладонью по щеке и с ужасом сосредоточился на оставшейся на его пальцах крови.
– Да, я безумная. Я тварь! – словно дикий зверь, Мила заклацала зубами, и в этот момент к ним подоспел мэтр Люций Орион.
– Что тут происходит?! – сходу потребовал он объяснений и начал с беспокойством переводить взгляд то на одного, то на другого участника скандала.
– Эта плебейка посмела оскорбить меня, а затем даже ударила!
– А из-за чего, а? – тут же взъелась Мила. – Да это он первый хамить начал, когда мы ему вообще ничем не мешали! Мы всего-то стояли и о своём разговаривали, правда, ребята?
Девушка обводила одногруппников требовательным взглядом, а те один за другим виновато отводили глаза.
– Да неужели? – с удивлением сказала тогда Мила. – Да неужели вы сейчас промолчите?
– Хм. Ну сказал кое-чего недоброго, господин, так чего сразу на штыки‑то лезть? – всё же посмел озвучить кто-то.
– Потому что если на такое молчать, то лучше уж сразу ложиться в могилу, – едва не плача ответила Мила и было в её надрывном голосе что-то такое… что-то такое глубоко личное. Оно пробирало до глубины души, а потому взгляд Люция Ориона, тоже выходца из простонародья, невольно смягчился.
– Такое поведение недопустимо, – вместо того, чтобы отправить молодую женщину на разбирательство к городской страже, принялся он за нравоучения. – Все вы теперь слушатели одного факультета и ваше неумение вести себя ставит под удар всех нас. Всех! И слушателей, и преподавателей.
– Хм, вы всерьёз уверены, что до такой дикой особы возможно донести понятие чести? – вклинился Антуан в привычном для него высокомерном тоне и сразу нарвался на гневный взгляд голубых глаз.
– А это и вас касается, лорд Грумберг.
– Что? – оказался огорошен он так, что даже шёлковый платок перестал прижимать к расцарапанной щеке.
– То, что вы первым позволили себе рукоприкладство, я видел лично. И хочу поставить вас в известность… Всех вас хочу поставить в известность, – обвёл выразительным взглядом окружающих его людей Люций Орион. – Теперь вы слушатели Первой Королевской Академии магических наук и поэтому обязаны соблюдать принятый здесь порядок. А он, учтите, предусматривает за подобное безобразие по отношению к другим студентам исключение. Поэтому в другой раз думайте, что вы делаете, и, прежде всего, думайте, что вы говорите. Все вы!
После этих суровых слов Люций Орион отошёл в сторону, он намеревался встретить прочих первокурсников факультета Чёрной Магии. А Милу, поняв, что конфликт исчерпан, мужчины с опаской отпустили…
Однако лорда Грумберга ещё нисколько не отпустило!
– Наглая девка. Ты здесь и года не продержишься, – сквозь стиснутые зубы процедил Антуан.
– Ну уж нет, сволочь, это тебя, а не меня отчислят. Вот увидишь! – несмотря на дрожащие колени посмела заявить Мила в ответ.
Глава 6. Хрусталь надежды
Церемония посвящения была полна патетики. В своём старании впечатлить принца Адьира Морриэнтэ Олаф фон Дали расстарался на славу. Его речь могла стать ярким примером ораторского искусства, а само оформление площади явно соперничало с помпезностью королевского дворца. Статуи основателей академии были ненадолго оживлены, и это они вручили выстроившимся в длинные очереди новоиспечённым слушателям нагрудные банты, призванные стать памятным подарком. Ради того, чтобы пустить пыль в глаза, был даже запущен редкий по красоте салют! Но, так как его сперва было не очень-то хорошо видно на ещё светлом небе, части профессоров пришлось экстренно организовывать его же тёмное. Причём их суета была обставлена так умело, что ректор не сдержался и, перед тем как по новой начались залпы, произнёс ещё одну речь. Он где-то с полчаса с воодушевлением, как будто совсем недавно не говорил почти тоже самое, превозносил академию и её преподавателей, пророчил блестящее будущее собравшимся перед ним талантам и нисколько не спешил, так как ничего не знал о том, что тем временем Вирград захлестнула волна паники.
Да-да. Из-за того, что в городе никто не ожидал наступления внезапной темноты, на улицах начался сущий хаос. Даже света звёзд и Луны не было видно! В результате людям почудилось, будто некий хитрый демон похитил свет с небосклона. Впечатлившиеся горожане начали предполагать одну беду за другой, а затем кто-то из жрецов истерично выкрикнул, что сбылись де древние пророчества и настал час гибели мира. Этот крик вызвал редкий переполох. Известие передавалось из уст в уста со скоростью ветра. Сердца людей тревожно бились, и в надежде на спасение они принялись разжигать костры из всего, что попадалось им под руку. В стремлении отогнать мрак они крушили и ломали! Они пошли штурмом на закрывшиеся городские ворота и особняк градоправителя…
М-да, что говорить, год поступления Милы Свон в академию Вирград запомнил основательно и надолго.
Однако, речь мы ведём не о бедных вирградцах, а потому вернёмся в стены академии, а именно в тот момент, когда церемония посвящения завершилась, и ещё ничего не знающий о беспорядках ректор довольно покинул свой балкончик. Вслед ему раздавались жиденькие аплодисменты, но он всё равно был безмерно счастлив. Вот только подобным образом ощущали себя далеко не все присутствующие. И оставим без внимания мысли принца Адьира Морриэнтэ, всё равно по его бесстрастному выражению лица о них говорить нечего, да и он одним из первых вместе со своей охраной ушёл с площади. Лучше обратим взор к Миле Свон, в нетерпении переминающейся с ноги на ногу. Она и прочие простолюдины её группы вынужденно остались, так как из-за неорганизованности церемонии этих людей просто‑напросто не успели предупредить о том, что им дальше делать. Благородные первокурсники уверенно направились в сторону студенческого коттеджного городка, где стояли таунхаусы и даже отдельные дома, а вот они неуверенно переглянулись и замерли. После чего едва не разбрелись кто куда, но тут появился Люций Орион и запретил всем такое своеволие.
– Побудьте здесь, я скоро, – приказал преподаватель, прежде чем направился в сторону главного корпуса быстрым-пребыстрым шагом.
Мила с неприязнью посмотрела мэтру вослед, а затем осмотрелась. Не только их факультет остался стоять неприкаянным. Такими же растерянными группками стояли первокурсники-простолюдины факультетов Земной и Водной Стихии.
– Светлеет, как будто рассветёт вот-вот, – задумчиво сказал выходец из купечества Саймон Сильвер, когда взглянул на небо.
От этих слов по телу Милы разлилась глубокая тоска. Она знала, что на рассвете её сообщник, нисколько не тяготясь совестью, покинет окрестности Вирграда вместе со всем наваром. Ждать дольше ему было бы не с руки.
«Ничего, я успею», – постаралась убедить себя Мила, но зубы у неё заскрежетали от злости.
Благодаря приёму в Первую Королевскую Академию за три дня она и Михей (шулер, с которым она связалась) облапошили дурней на сумму большую, нежели они отхватили за весь предыдущий месяц. Из-за этого азарт кипел в крови. Деньги, деньги, ещё больше денег! Ведь чем больше денег, тем чище постель, тем сытнее еда, тем… Демоны, они с Михеем даже всерьёз обсудили покупку пары кляч!
Вспоминая, как она накануне пила пиво кружку за кружкой и весело хохотала, Мила ощутила себя вконец несчастной. Если бы не это глупое желание откусить больше, чем можешь, они бы не стали отходить от первоначального плана. В сам Вирград было опасно соваться в такой момент, когда свой куш отхватить каждый желает. Здесь собралось слишком много любителей лёгкой наживы и за своей территорией они зорко следили.
… Но ведь поначалу всё шло так удачно!
Мысленно чертыхнувшись, Мила прекратила сетовать – было не время себя жалеть. Важнее, что она вот-вот лишилась бы всего, что имела. Ведь все её вещи, все её деньги остались припрятанными загородом. В Вирград она и Михей благоразумно двинулись налегке, и если он сейчас уедет, то… шиш он оставит хоть что-нибудь в тайнике!
– Значит так, – за своими неприятными мыслями Мила пропустила момент возвращения мэтра Ориона. – Согласно традиции завтрашний день для первокурсников неучебный. У вас будут сутки, чтобы обустроиться на новом месте и подготовиться к предстоящей учёбе. Рекомендую потратить время с толком. Изучите расписание и заранее дойдите до всех аудиторий, чтобы в будущем не допустить опозданий. Обязательно получите форму, её будут выдавать в главном корпусе. Причём, постарайтесь успеть с одеждой до полудня, чтобы в случае чего осталось время на подшив. Также подготовьте тетради для конспектов и письменные принадлежности…
– Ох-хо-хох, – громко вздохнул селянин, которому на факультет Чёрной Магии чисто «подвезло» попасть. – Это чего-то покупать надыть, что ли?
Мэтр Орион смерил крестьянского детину выразительным взглядом, после чего подтвердил:
– Да, покупать. Академия обеспечивает бесплатное образование, питание, доступ в общественную библиотеку, один комплект формы и… хм, ну последнее я бы не рекомендовал.
Естественно, фраза вызвала горячий интерес. Сорить деньгами сродни аристократам в этой компании отродясь не умели.
– Чего именно не рекомендовали бы? – без раздумий осведомился Саймон Сильвер, и его глаза сверкнули огоньком жадности.
Мэтр Орион с недовольством посмотрел на купеческого сына, и, вздохнув, произнёс:
– К сожалению, сообщить я обязан, а потому сообщаю – при каждом факультете есть несколько комнат для студентов, не способных оплатить место в общежитии. Однако, на нашем факультете они расположены в обособленно стоящей кафедре некромантии. И, думаю, вы понимаете, что обособленно она стоит не просто так, а из-за особенностей этого направления чёрной магии. Жить там – это постоянно соседствовать со специфическими запахами… уверен, вы верно осознали с какими именно. А если нет, то намекну – студенты там учатся работать с мёртвой материей, – пояснил мэтр Орион, и своим лаконичным объяснением вызвал на лицах внимающих ему людей глубокую задумчивость.
– Не рекомендовали бы, – вдруг с раздражением хмыкнул темноволосый мужчина со смуглой кожей. Это он с самого начала желал поступить на факультет Чёрной Магии и поступил. – А что ж делать, если выбора нет? Тут либо учиться, либо на учёбу работать. За последний медяк, что у меня в мошне лежит, в общежитие же не впустят, так?
– Как вас зовут? – уточнил мэтр Орион.
– Вигор. Вигор Рейн.
– Общежитие, лер5 Рейн, обойдётся вам в один серебряный в месяц, и эта сумма будет даже пониже той, что вы могли бы заплатить за проживание в городе. Раз уж устав вменяет студентам в обязанность жить на территории академии, то мы заботимся о том, чтобы они это условие соблюсти могли.
– Ох, цельный серебряный в месяц, – прижал ладонь к сердцу несчастный селянин.
– Мы заботимся о том, чтобы наши студенты могли учиться вне зависимости от их финансовых возможностей, – ещё громче повторил мэтр Орион. – Поэтому вы не обязаны платить заранее. Всё, что вы приобретёте в стенах академии, будь то место в общежитии, канцелярия, дополнительная форма, продукты или же доступ в закрытую библиотеку – всё это включается в сумму вашего долга. И вам будет предоставлен шанс отработать этот долг в каникулярную практику или же после окончания обучения.
Для ушей Милы прозвучало всё это на редкость подозрительно. Она не раз дурила головы людям, чтобы сейчас вдруг не сообразить – отработка долга только звучала как выход из положения. Не иначе за нынешние удобства пришлось бы расплачиваться кабальным трудом, а потому, пока прочие между собой довольно зашушукались, она тихонечко хмыкнула.
– Ага, я тоже так думаю, – сразу шепнул стоящий рядом с девушкой Саймон. Его короткостриженая аккуратная бородка даже кольнула ухо Милы, так низко он к ней наклонился, чтобы не быть услышанным кем-то другим. Будучи потомственным торгашом, этот мужчина в щедром предложении тоже изъян увидел. Однако, Миле было не с руки развивать эту тему.
– Мэтр Орион, – отодвигаясь от темноволосого торговца, обратилась она к преподавателю. – Ранее вы сказали, что студенты академии обязаны жить на её территории.
– Верно, – подтвердил мэтр. – Без этого на вас не будут действовать чары этого места.
– Но покидать стены академии вообще разрешено? Хотя бы время от времени?
– Воскресенье для всех факультетов считается днём самостоятельной подготовки, поэтому в этот день академию вы можете покидать, но либо с разрешения декана, либо с моего решения, как куратора вашей группы. И если профессор Аллиэр, чтобы его не тревожили по пустякам, сразу даёт категоричный отказ, то я придерживаюсь табеля оценок. Если у вас всё хорошо с успеваемостью, то периодически я буду подписывать вам дозволения на посещение города. Но, как вы понимаете, для этого вам эти самые оценки надо сперва заработать. Поэтому подобное послабление ждёт вас только после первого месяца учёбы, – мэтр Орион лучезарно улыбнулся, глядя на то, как поморщились лица его студентов, но не стал дожидаться ворчания. – Однако, в свободные от учёбы дни студенты могут покидать академию безо всяких на то дозволений.
– Уф, – даже выдохнул с облегчением кто-то.
– Да, вы здесь всё-таки не в тюрьме, – усмехнулся Люций Орион. – У каждого факультета свой выходной, и для нашего с вами это среда. Поэтому с пяти вечера вторника и до девяти утра четверга вы в праве быть где угодно. Но только в это время, иначе будете подвергнуты серьёзному штрафу.
С учётом того, что нынешний день был субботой, Мила всерьёз расстроилась. Но потом она задумалась и поинтересовалась:
– Хм, а раз завтра воскресенье, то могу я сегодня в городе заночевать? – она даже состроила жалобную мордашку. – Дайте, пожалуйста, разрешение. Я правил не знала, и все вещи на постоялом дворе оставила. Там у меня комната проплачена.
– И у меня тоже.
– И у меня.
Мэтр Орион без промедления согласно кивнул, и от этого сердце Милы, как у неопытного воришки, застучало часто‑часто.
– Да, можете. Я, собственно, уже распоряжение о том на проходной оставил, так как из года в год у первокурсников одна и та же проблема. Поэтому и первый день у вас неучебный, чтобы обжиться толково смогли. Главное, учтите, ворота академии закрыты с десяти вечера до восьми утра. То есть если уйдёте сейчас, то до завтра обратно будет уже никак не вернуться, – тут мэтр Орион не сдержался и, прикрывая рот ладонью, зевнул. После чего подумал‑подумал и заключил. – Вашу основную задачу на завтра я озвучил, а всё остальное решим позже. В четыре часа по полудни встречаемся здесь же, и я, как куратор вашей группы, отвечу на все вопросы. На этом всё. Кто хочет на выход идите в ту сторону. Остальные за мной, покажу общежитие и, заодно, столовую.
***
Мила думать не думала, что всё у неё так легко получится. Ей уже виделось, что придётся каким-то мистическим образом перебираться через пятиметровую ограду, покрытую непонятными светящимися рунами, а тут…
Невольно молодая женщина весело усмехнулась, однако её радость вышла короткой. Страх, что бандиты всё ещё могут подкарауливать у ворот, так никуда и не делся, и по этой причине проходную Мила проходила с опаской. Вид магов, разбирающих арку, с которой началось её путешествие в академию, нисколько молодую женщину не успокоил. Не успокоило её и количество снующих по городской площади слушателей академии старших курсов. Все они вернулись в Вирград после продолжительного отдыха и, встретив знакомые лица, спешили поделиться новостями. Они радовались друг другу так, что казались одной семьёй, и не иначе эта семья встала бы на защиту той, что нынче примкнула к ним. Но Мила подумала о такой вероятности лишь вскользь. Она давно отвыкла надеяться на кого-то. И, может быть, это было правильно.
К счастью, проблем с бандитами не возникло. С удивлением вдыхая запах кострищ и с тревогой поглядывая на разбитые лица недовольно ворчащих горожан, Мила безо всяких проблем покинула Вирград. Единственная задержка произошла возле городских ворот. Они отчего-то оказались закрыты раньше времени, но шум людей, требующих отпустить их восвояси, сыграл свою роль. Городские ворота открылись и поток торговцев, гуляк и прохиндеев двинулся прочь из Вирграда. Весёлые деньки завершились. Три дня отбора будущих магов подошли к концу, и теперь жизни предстояло идти размеренным ходом. Быть может, ещё сколько-нибудь постоял некий ажиотаж, но он всё равно не продержался бы дольше пары недель. Люди разъезжались, следовало уезжать и Миле.
«Академия это, конечно, интересно, – мерно шагая по извилистой дороге и порой прижимая холодный камень к ушибленному лордом лицу, рассуждала она. – Теперь, когда я знаю, что способности к магии у меня есть, можно задуматься о настоящем поступлении. Только сперва надо поднакопить деньжат и… и всё же найти возможность достать другие документы!».
Чем дальше отходила от Вирграда Мила, тем радужнее становились её мысли. Задумка придала ей сил, наделила целью. Если раньше молодая женщина всего-то хотела заработать достаточно, чтобы сменить имя, а там уже жить спокойно, то теперь у неё появилась более яркая мечта. Ведь закончить обучение, стать настоящим магом – это не просто есть досыта и иметь крышу над головой. Нет, прежде всего подобное означало уважение окружающих. А Миле ужасно хотелось, чтобы к ней наконец-то перестали относиться с пренебрежением.
Несмотря на то, что шагала девушка быстро, к домику вдовы, где она и Михей остановились, выдавая себя за мужа и жену, Мила подошла одновременно с тем, как последний краешек солнца скрылся за горизонтом. Он ненадолго засиял ярче прежнего, а затем, не в силах бороться с неизбежностью, ушёл на ночной покой. На его месте осталась лишь золотистая дымка.
– Красиво, – невольно прошептала Мила и посмотрела на другой край небосвода, где уже виднелись первые звёзды. А затем она встряхнула головой и дёрнула за ручку двери. Оказалось закрыто, и на стук что-то никто не подходил.
– Эй! – прикрикнула тогда Мила, и мгновением позже до неё донеслось ворчание старой вдовы.
