Ярослав Демшин
Факультет любви
– Осколочный. Ещё в первую кавказскую, – пояснил Дивин. – Ну, пойдём, с Тополем познакомлю.
В Доме офицеров на следующий день не было ни выкупа невесты, ни кидание букета, ни других свадебных обычаев. Всё было по военному. Генерал взял слово:
– Я хочу рассказать вам, что же всё-таки случилось, и почему я, которому скоро шестьдесят, женюсь на этой прекрасной женщине! Давно, будучи на первой кавказской, оказались мы отрезаны от своих. Кругом горы, патронов на перечёт, людей тоже, из – техники только БМП без гусениц – стреляет, но не двигается. Рация утрачена. И вот, наш батальон, бойцов триста, сидит и ждёт подмоги. Продуктов на неделю. Едим только холодное, костры не разводим. А уже октябрь, в горах октябрь ночью – это такая сырость! Бойцы просто заболевать начинают. А бойцы-то! Никто толком оружия не держал! Мы, офицеры, ладно обстрелянные, а эти! Ох и злой тогда я был! Видимо эта злость и помогла мне выжить. Ждем трое суток, пять, ну не может быть, чтобы про нас забыли! Тут среди нас еще три девчонки молодые – санинструкторы. Страшно представить, что с ними сделают, если они в плен попадут! И вы представляете, они всегда с собой по две гранаты носили, зачем две, спрашиваю, одну кину, на второй подорвусь, а в плен не сдамся! Вот какие отчаянные девчонки были! И это в двадцать с небольшим лет! Наконец, решили мы бойца с офицером в разведку отправить, да разузнать, почему нас не забирают или помощи не присылают. С одной стороны у нас обрыв – не пройти, с другой – так плотно «чехи» сидят, что никто живым не пройдёт. С третьей стороны – горы, вот туда мы и отправили разведчиков. Вернулись они только через трое суток. Ну, а пока они ходили, тут-то у нас и с Анной Ивановной роман и случился. Тогда еще ефрейтор Аня Сидоренко, а я тогда только майора получил. Вот тогда-то я и понял, что любовь в тридцать лет сильнее, чем в восемнадцать, да еще и на войне. Правда, тут я виноват, забыл о ней, об Анне Ивановне, почти на двадцать лет.
Генерал помолчал, посмотрел на супругу и продолжил.
– Вернулись наши бойцы и говорят, всё ребята, не будет нам подмоги, ушёл полк. Даже техника брошенная стоит, но это нам на руку, если за сутки проскочим перевал, то на технику – и вперед! На том и порешили, выступили в ночь, перед этим последние консервы подъели. Впереди разведчики, они дорогу знают, а сзади мы, офицеры, смотрим, чтоб из бойцов никто не отстал, да не потерялся. И тут какой-то товарищ возьми да и закури в ночь! Ведь было сказано – при переходи никаких перекуров! Огонёк от сигареты ночью на километры виден! Понятно, что машинально, но пока заметили, было поздно, через десять минут по нам открыли шквальный огонь из минометов. Мины не долетали, но осколки от камней были ещё опаснее. Несколькими каменными осколками зацепило наших ребят, в основном посекло руки и лицо. Ну и Ане тогда досталось – прилетел камень, как футбольный мяч, благо вскользь прошел. Мы тут конечно все на землю, я к Анне подползаю – а на ней лица не видно – всё в крови, вот тогда я первый раз в жизни испугался и не знал что делать. Хорошо рядом вторая наша девчонка, Маша, быстренько всё обработала, голову перевязали, в чувство привела, я её через плечо и бегом. Кричу – делай как я! Бегом из-под обстрела! В общем, выбрались, потерь нет, только раненые. К вечеру уже добрались до своей техники, проверили горючку, техники хватило на всех, еще и осталось, хотели сжечь остальное, да подумали, а вдруг такие же брошенные части придут? А нет – так пусть кому достанется! Мы своё дело сделали – живыми бойцов вернули. Но самое интересное началось в штабе. Нас, как оказалось, считали погибшими и поэтому помощь не отправляли. В начале нас всех под арест… Но впрочем, это другая история… И вот в этом году я был в Министерстве, и там разыскал, где служит Анна Ивановна, срочно выехал, уладил все дела, и вот прошу – теперь Анна Ивановна будет служить здесь, у нас. И еще что, – Дивин полез во внутренний карман и достал несколько фото. На фотографиях то в саду, то на скамейках, то в музее были Дивин, Сидоренко и высокий молодой человек с длинными волосами.
– Представьте себе, скрипач! Консерватория! – Дивин поднял палец. – Сын!
– Сходство не отнять – рост высокий, нос прямой, волос черный, ещё бы весу кило пятьдесят добавить и вылитый генерал, – сказал Самсонов. Шутка всем понравилась и больше всего Дивину. Он смеялся, то ставя на стол рюмку и вытирая глаза, то вновь её беря. Жены офицеров подходили к Анне и что-то ей шептали на ухо.
– Ой да не верь ты им! Одни сплетни! – подшучивал рядом Дивин.
– Аня, – сказал Дивин тихо. – Пойдём, я тебя познакомлю с Анжелой, ну, с которой всё началось…
Они пошли к чете Неверовых:
– Разрешите украсть вашу половинку?– генерал обращаясь к подполковнику, взял под локоть Анжелу и втроём отошли подальше от стола.
– Вот, Аня, вот эта женщина тебя мне и нагадала!
– Да бросьте вы, Алексей Михайлович!
– Без твоих слов, Анжела, я не нашел бы Аню…
– Да вы же её в архиве, говорите, нашли…
Дивин с Аней рассмеялись:
– Ага… в архиве…если бы не ты, я бы и не попал в этот архив…
– Ну, в любом случае – поздравляю! – женщины обнялись.
Свадьба была, как и полагается два дня, второй день только без молодых, генерал с молодой женой уехал на стрельбища, потому как молодая жена выбивала сорок восемь из пятидесяти, а генерал всего сорок. Забили банк: если новоиспеченный муж перестреляет, то едут в отпуск, а если жена, то генерал договаривается с авиаполком, её катают на МИГах целый месяц.
– Нарушение дисциплины! – сокрушался генерал.
– Не спорь с женщиной… – участливо говорила Аня.
Со стрельбищ генерал приехал злой, швырнул мишени в приемной:
– Соедини меня с авиаполком! – резко сказал своему помощнику…
… Она ощущала то перегрузки, то невесомость, Аня только видела, как приближается земля, затем она уходит и появляется голубое небо.
– Приготовится, сейчас будет жестко, – в шлеме прозвучал голос первого пилота.
Аня вцепилась в ремни и её закружило: небо – земля –небо – земля. Воздух вышел из лёгких и она не могла вздохнуть, истребитель всё еще крутился. Затем выровнялся, воздух наполнил лёгкие, перегрузки закончились.
– Как самочувствие? – в шлемофоне прозвучал вопрос со смехом. – Аня, ты нормально?
– Нормально, только не понятно почему я землю вижу, – ответила Аня.
– А теперь? – самолет перевернулся и Аня увидела небо и облака.
– Красиво…
– Ещё пять минут и на посадку, – предупредили в шлемофоне.
МИГ сел мягко, второму пилоту помогли выбраться из кабины. Приняв рапорта, руководство эскадрильи и Дивин пожало руки первому пилоту и второму – Ане, затем по неуставному обняло её, говоря при этом:
– Да, генерал, карточный долг, он такой, сажи спасибо, тебя не отправили полетать. А может?
– Нет-нет-нет! – замахал генерал руками.
Все засмеялись, и больше всех Аня, лицо которой ещё было в красных полосках от шлемофона и кислородной маски.
– Прошу ко мне, отметить ваш первый полет! – и делегация двинулась с летного поля.
Стол был накрыт богато, все расселись, поздравили сначала Дивина и Аню со свадьбой, затем Аню с её первым полётом и подарили модель самолёта МИГ. Затем командир эскадрильи взял слово третий раз:
– Я сейчас вам расскажу вот такую историю. Неделю назад мне звонит генерал Дивин и говорит: сколько ты выбиваешь из ста? Не знаю, говорю, из пятидесяти, говорю, может тридцать пять сейчас выбью. Он мне – у меня жена сейчас из ста восемьдесят девять выбила, а я семьдесят всего! А откуда у тебя жена, спрашиваю, тут он мне рассказал и про как женился, и про спор, готовь самолет, говорит, долг за мной! В общем, коньяк вот этот, – он указал на бутылки на столе. – Это генерал Дивин ящик привез. Ну, за женщин! За их меткие выстрелы!
После тостов за молодых и «как надо отдавать карточные долги», вдоволь посмеявшись над ситуацией, командир эскадрильи подошел к Дивину и позвал его к себе в кабинет.
– Слухи ходят, у тебя какая-то ведунья-предсказательница в части есть, жену тебе вон какую наворожила.
– Да какая она ведунья… так… баловство одно…
– В общем слушай, слухи дошли до…, – и он пальцем показал на портрет Министра обороны. – Вроде как он поедет в отпуск на недельку в горы, ну и заедет сюда. А от меня до тебя вертолётом. К этой дамочке. Неофициально.
Дивин не знал что и сказать, предупредить Анжелу?
– Даже и не думай… – как прочитал его мысли командир эскадрильи. – Он приедет как частное лицо. Предупреждать не надо. Встретить и проводить. Всего полчаса.
– И когда ждать?
Командир посмотрел на часы.
– Через три часа прибудет стратегический бомбардировщик на дозаправку, так вот он там.
Дивин тихо выругался.
– Да ладно тебе, полчаса с Министром поговорить о погоде…
– Ещё друг называется… Не предупредил даже…
– Что б тебе праздник испортить? Ты бы тут метался… Иди к молодой жене, скажи, что у неё ещё один полёт, если захочет.
– Мы же на десять спорили…
– На ракете покатаешь… Пошли за стол, скоро Министра встречать, смотри – ни кому.
– Эх, ты… друг…
– Собака тебе друг…
…Министра было не узнать: одет в кроссовки и спортивную куртку, темные очки скрывали половину лица. Зайдя на кухню к Анжеле, он огляделся.
–Уютно у вас, настоящая вы жена офицера, прямо запах дома, а не казенной квартиры.
Анжела стояла перед Министром выкатив глаза и открыв рот в кухонном переднике и косынке, в духовке пеклись булки.
– Анжела, ну мы пойдем, ты сама… тут…, – позади Министра генерал Дивин и еще пара военных в узком коридоре потолкались и вышли.
– Неожиданно…, – произнесла Анжела.
Познакомившись, Министр сел на стул.
– А можно чаю? Замерз в самолете…
Анжела хлопнула рукой себя по лбу, метнулась к заветному шкафу, достала два графина с наливками, налила чай, варенья, и к этому времени подошли булки в духовке. Через минуту стол был накрыт. Министр залпом выпил кружку чая.
– Ммммм…Что за травы? Зверобой? Чабрец?
– О! Вы разбираетесь! – и Анжела перечислила какие корешки и вершки она заваривает.
– Вот помню, Иван-чай мы в детстве собирали, сушили… Заваришь…Вкуснятина!
– Вы разбираетесь.
– Ха! Так я детство и юность среди тайги провёл!
Анжела налила по стопке бордовой наливки.
– За вас, товарищ Министр!
– Э, нет! За хозяйку! – медленно выпил и закусил горячей булочкой.
– Из местных ягод? – спросил он.
– Угу, сама собирала.
Министр всё больше и больше ей нравился, это был не тот Военный в мундире с орденами и медалями, прямой, как лом, в открытом автомобиле на параде, голос которого громогласно раскатывается по Площади, и тысячи бойцов ему вторили так, что аж ветер был на трибунах! Это был Человек, вкусно жующий горячую булочку под чай и улыбающийся на Солнце в окошко. Просто человек, очень уставший, и вот сейчас, вырванный из своей рутины, без забот. Ей не надо было ничего объяснять, не булки приехал Министр пробовать, хотя она точно знала – что-что, а печь она умела отменно. Я знаю что надо, подумала Анжела и вышла из кухни, Министр потихоньку начал сам хозяйничать – налил ещё чаю, взял булку, и зажмурившись, съел.
– Вкуснотища, – сказал он с полным ртом.
Наконец вернулась Анжела в одной руке книга, вторая рука за спиной что-то держала.
– Вы любили рисовать в школе?
– Нет. Я любил лепить из пластилина или из конструктора собирать. Я же строитель.
– А потом пробовали?
– И потом нет.
Анжела открыла книгу, «Умные мысли» мелькнул заголовок, Министр хмыкнул.
– «…Умение отдыхать для некоторых искусство потруднее, чем умение работать…», держите, это вам, – и протянула ему кисточку для рисования.
– Мне?
– Да. Но вы должны её купить, давай монетку.
Министр начал шарить по карманам, ни монет, ни денег с собой не было.
– Сейчас я у помощника возьму…
– Нет! Надо только свои. Давайте что есть.
– Что давать…, – Министр стоял растерянный и смотрел на Анжелу. – Нет монетки…
– Вот, очки, обмен будет.
– Ну, хорошо, – Министр передал Анжеле солнцезащитные очки.– Обмен?
– Теперь кисточка ваша, никому её не давайте и не показывайте, никому про неё не говорите, садитесь и рисуйте ей только когда будете один.
Министр молча взял кисточку и положил в карман.
– Я рисовать- то не умею…
– Теперь умеете…
…Вертолёт с Министром вылетел из части и направился на военный аэродром, генерал Дивин смотрел ему вслед, пока тот не превратился в точку.
прошёл год или даже больше
Анжеле пришла посылка. Опять Самсонов мясо вяленое присылает из своих угодий, думала она. Но посылка была упакована метр на полметра, узкая, шириной всего сантиметров десять. Распаковав её она увидела картину, натюрморт. Стол был похож на её, кухонный, чайные чашки были такие же, и булочки – целые тарелка, посредине стола стоял желтый самовар, из которого шел пар. На столе были чашечки с вареньем, графин с наливкой и несколько стопок. Всё нарисовано очень аккуратно и красиво, по всем правилам живописи. Анжела посмотрела подпись на картине – её не было. Она поставила картину к стене и села напротив. Пришёл Неверов, он уже свыкся с мыслью, что иногда к его жене заходят люди, она им что-то говорит на кухне и те уходят то в слезах, то молча, то задумавшись, то весёлые. Сам он считал это чепухой, тем более, что они отсюда скоро уезжают – его назначают заместителем начальника Управления Военного округа. Сегодня пришёл приказ, сегодня он обрадует жену.
– На нашу кухню похоже! – сказал он глядя на картину.
Затем он постоял, глядя на картину, как бы что-то складывая в уме, и, когда пазлы легли правильно, стянул полковничий китель, и, подозрительно посмотрев на супругу, сказал удивлённо:
– Да не может быть!
– Может! Ещё как может!
апокалиптика 2032
…Виктор проснулся и посветил фонариком на будильник, было пять часов утра, ещё час до подачи электричества. Кирпичная печка была ещё теплой. Нащупав в темноте заслонку на трубе, он задвинул её, чтобы тепло изнутри не покидало печь, а холодный воздух не проник снаружи. Труба выходила в окно, заложенное кирпичом и кусками бетона. Он осветил фонарем комнату: в капканы, расставленные по всему подвалу попалось опять несколько крыс. Виктор встал со своего дощатого настила и подошел к одной из них, с каждым разом они были всё больше и больше, несколько ещё шевелились в капканах. Виктор взял дозиметр и поднёс к одной из них, тот защелкал и показал фон. Да, подумал, он, крысам всё нипочем, говорят, стаи крыс смогли загрызть несколько семей в том году в соседнем посёлке. Наступая между пустыми капканами он дошел до конца комнаты, открыл железный шкаф и надел сапоги, толстые перчатки и полушубок. Аккуратно подцепляя тушки животных щипцами, собрал их в мешок и осторожно открыл тяжелую дверь, обитую железом, выставил дозиметр наружу, тот молчал. Можно, подумал он, и, надев респиратор, Виктор вышел из квартиры, соседей на площадке давно не было, не было их и ниже и выше, он спустился с третьего этажа, вышел на улицу. Было теплее, чем обычно, снег пойдет, решил Виктор. Он осмотрел на небо, оно было затянуто, звезд не было. Дозиметр молчал, он снял респиратор – дышать стало легче. Виктор направился к Яме – глубокому карьеру за городом, куда скидывали зараженные радиацией вещи. В такую рань вряд ли можно было кого встретить, и он быстрым шагом пошел к карьеру. Респиратор болтался на подбородке, без него на открытом воздухе ходить запрещалось, но кто его сейчас видел? Выкинув мешок, он повернул домой. Виктор вспомнил как в такое же ранее утро нарвался на спецотряд, который охранял длинномер, и люди в зеленных защитных костюмах скидывали туда длинные черные пакеты. Виктор, прячась за деревьями наблюдал за разгрузкой, затем лег в снег и тихонько уполз в глубь леса, потому как спецотряды стреляли без предупреждения. Начался снег, говорили, что радиационный снег солёный на вкус и светится зелёным по ночам. Сколько он не пробовал и не смотрел – ни чего подобно не было, снег как снег: безвкусный и белый. Он поймал ртом снежинки, нет, совсем не соленый и в темноте не светится. Проверил по дозиметру – нет, снег не фонил. Вдали, был жилой массив многоэтажек, без светящихся окон он выглядел безжизненным. Вдруг он вспомнил, что свой пропуск он оставил дома! Он лежал под подушкой, а с этими крысами Виктор совсем про него забыл! Только бы не нарваться на проверку! Он решил сократить путь от Ямы и двинулся напрямую через лес. Вдруг, выйдя из леса, он наткнулся на пять бойцов из спецотряда, одетых в черные бушлаты, автоматы них висели через плечо. Он встал, как вкопанный и прислонился к дереву, может не заметят, подумал он. У спецов были большие полномочия: они могли застрелить за мародерство, за ношение сотового телефона, но ещё хуже, если от тебя шел радиационный фон, выходящий за норму. Тут сразу отводили к Яме и пулю в затылок, даже без протокола. Виктор на всякий случай скинул в снег перчатки, которые могли зафонить от мешка с крысами и тихо надел респиратор.
Один спец повернулся в его сторону и махнул ему рукой. Виктор подошел как и полагается остановился за два метра от них. На него посмотрели сквозь прибор, похожий на термоскоп, определяющий на расстоянии радиационный фон предметов. Прибор молчал, ему посветили в лицо фонарем.
– Чего такой чумазый?– спросил, который держал фонарь, все спецы рассмеялись. – Фамилия, имя, возраст. Пропуск. Респиратор сними…
– Спасский, Виктор, 40 лет…Пропуск дома…
– А, погодите, так это же Виктор Васильевич! Учитель в нашем интернате! У моего Гришки ведет уроки! – весело заговорил один из спецов.
– Учитель, значит, – повторил старший спец. – Так-то интернат в другой стороне.
– Да я мусор выбрасывал… – начал Виктор.
– Слышь, учитель, ты бабу там никакую не видел? В зелёном комбезе с рюкзаком?
– Нет, темно же…
– Ну да… ну да…
– Да ладно, вам, парни, не приставайте к учителю, – продолжал веселый спец и легонько дал коленом под зад Виктору, намекая, чтобы тот быстрее уходил.
– Ну, вали… учитель…
Виктор уже отошел шагов на двадцать, как главный его окрикнул.
– Стоять!
Всё- таки пропуск! Без него могут и в Бункер посадить. А туда только попади, к этим туберкулёзникам, если к радиации привыкаешь, то оттуда никто живой не выходил. Главный спец подошел, провел металлодетектором вдоль тела, похлопал по карманам, нечего не было кроме дозиметра.
–Запомни – мы, спецы – как псы, а собак бояться не надо, мы вас от глупостей охраняем, от шакалов с волками, вот их надо стороной обходить и нам сигнализировать, сразу. Понял, учитель?
И протянув руку в кожаной перчатке:
– Брандо…
– Витя… – Виктор пожал крепкую ладонь.
– Позывной мой. Витя, если где что заметишь, увидишь, особенно бабу подозрительную с рюкзаком и в комбезе – сразу мне.
– Хорошо… – а что, надо насказать «нет», думал Виктор, что бы тебя тут запинали впятером. Виктор посмотрел на него, даже в темноте видно его светлое чистое лицо, выбритое острым лезвием, пахнет одеколоном, Брандо улыбнулся – зубы белые, не то что что у Виктора. Говорили, что им давали Красные таблетки и радиация им была нипочем, они могли целыми сутками быть на Западном ветру, когда дозиметр особенно щелкал, или под дождем, когда тот вообще не смолкал. Вынув из кармана коробочку без надписи Брандо дал её Виктору.
– Много сразу не пей, а то сдохнешь, худой ты слишком. Гришку учить некому будет.
– Это…что?
–То… Не рассуждай, на работу опоздаешь, – Брандо пошел к своим, сделав Виктору знак «позвони мне». Насчет «позвонить» Брандо был прав – телефонные будки с местной «спецсвязью», как её называли, были расставлены по всему городу, необходимо было только снять трубку, назвать код на пропуске и причину звонка: или у соседей видели сотовый телефон, или тайно замерили квартиру напротив и она сильно фонила, или видели мародеров, или… И тут же приезжали спецы, и на месте решали что надо. За особо ценные сигналы даже давали спецпайки –ящик красного вина или первосортные консервы. И, говорят, несколько очень бдительных граждан, войдя во вкус, так увлеклись «спецсигналами», что исчезли бесследно.
Ловко он меня завербовал, подумал Виктор.
– Разрешите вопрос! – осмелел Виктор.
Брандо обернулся.
– Можете сказать, что же всё- таки случилось? Это точно метеорит? Ну… вот это всё… шесть лет назад…
Слышно было как Брандо передернул затвор автомата.
– Сильно умный? Вопросы тут мне…
Виктор развернулся и побежал сквозь снег к своему дому по пути прихватив брошенные перчатки.
– Ты чего? Подстрелить его хотел ? – спросил один из спецов.
– Да…Вопросы задаёт… Дай-ка мне терминал, сейчас посмотрим, что это за учитель…
Брандо взял планшет, включил, падающий снег таял на зелёном экране и стекал ручейками, наконец он сказал:
– Нет! Вы смотрите! Этот Виктор нигде не зачекенен! Спасский… Спасский…Ни одного сигнала на него, ни от него! С двадцать шестого года! Он что, приведение? За шесть лет ни привлекался, ни состоял, и не штрафовался! Да так не бывает! Он же человек! А человек всегда оставляет след! А здесь только фамилия и место работы! Ну, удивил меня учитель… начальных классов? С каких пор это мужики первоклашек обучают?
– Не знаю, – ответил весёлый спец.– Видимо, уже некому больше…но Гришка его любит.
– Мутный тип, – хмуро заключил Брандо. – И как я его раньше не видел?
Виктор пробежал половину пути, сил не было, он не привык так много бегать, беречь силы – вот что привык. Шагом, при необходимости можно было пройти большее расстояние, чем бегом… Он остановился, похлопал себя по карману – коробочка, подаренная спецом была на месте. В окнах зажглись огни, шесть часов, подумал Виктор, через два часа на работу! Надо ещё растопить печь и позавтракать! Снег повалил с большей силой, и в такое время необходимо было сидеть дома. Начался ветер, он повернулся к высоткам – снег бил в лицо! Западный! Начинался Западный ветер, который всегда приносил радиацию. Он достал дозиметр и нажал кнопку – на экране шестерка мигнула и стала восьмеркой, а ноль превратился в пятерку. Восемьдесят пять! Дозиметр затрещал. Срочно домой! И проветрить одежду! Второй комплект бушлата и сапог у него проветривался на сквозняке между верхними этажами. Он надел респиратор и побежал сквозь снег, до дома оставалось меньше километра, как он запнулся обо что-то, упал и ударился грудью об очень острое. Дыхание сбилось, в глазах вспыхнули искры, и – он выключился…
…Аля накрылась маскировкой из простыни и её зелёный комбез стал не заметен на фоне заснеженного холма. Она включила терминал, батарея показала десять процентов зарядки. Надо срочно заряжать, подумала она, и дополнительные батареи тоже. Уже неделю она шла ночами, прошла триста километров на восток, как показывала карта на терминале и нигде не останавливалась, ни заряжала батареи, ни грелась в тепле. Она посмотрела в портативный бинокль на город: немного высоток, из окон торчат трубы, идет дым, спецов в черной одежде на улицах не видно, как и людей, зато отчётливо видны синие телефонные будки «спецсвязи». Город как город, как десятки других, где она была, очередной на её пути. Здесь она решила сделать привал на сутки, найти место погреться, зарядить девайсы, и по возможности, разжиться едой, а это было самое трудное. Но не невыполнимое, такое она проделывала не раз – тут главное подготовка. Она погрела терминал под комбезом, чтобы батареи на дольше хватило, вставила токен и начала его шифровать. Так, город Чернореченск, цель – проверка на активность продуктового склада …. она порылась в данных города- о! есть детский интернат! самое неохраняемое место! как оказывается! уже проверено не один раз! не обеднеют дети, если она возьмёт несколько консервов … проверка склада Детского интерната номер один – продолжала она. В этот момент в ухе щелкнул датчик, сигнализирующий о повышающем фоне радиации. Точно! Западный ветер! Она и не заметила, как в затылок начал сильно дуть ветер. Вместо того чтобы быстро надеть респиратор и не вдыхать опасный воздух, она вытащила пластиковую коробку и взяла оттуда две Красных таблетки, взяв с пояса флягу она потрясла ею около уха, почти половина, запила их. Датчик в ухе продолжал щелкать чаще, это были самые современные и портативные устройства, сними было удобно, их щелканье никто не слышал, кроме тебя. Токен был готов, осталось дождаться обеда, самого ленивого времени, когда на документы не особо обращают внимания. Пока она якобы проверяет, успеет заодно зарядить терминал и батарею. Осталось только придумать, куда здесь спрятать рюкзак. Она сняла с себя короткоствольный автомат, из кармана достала мобильник и батарею в непромокаемой коробке, сняла с пояса пистолет и отстегнула нож со щиколотки, в общем, всё, что нужно, чтобы прожить молодой женщине в тайге зимой под радиоактивным снегом. Мобильник с собой было брать опасно, а вот терминал с батарей не вызовет подозрения – дежурный девайс среди спецов, и она с ним сойдет за свою. Ещё раз внимательно изучила город по карте на терминале, затем долго смотрела на Чернореченск в бинокль. Спрятав всё в рюкзак, она спустилась с холма и пошла вдоль гравийных насыпей, в лес, чем ближе она подходила к насыпям, тем чаще щёлкал дозиметр. Братские – подумала Аля…
– Питон! Быстро позови Брандо!
В комнате спецов, уставленными большими мониторами и другой аппаратурой, сидели двое, было душно и дымно. Который помладше подскочил и выбежал за бетонную дверь.
– Ну, чего? – Брандо зашел в визирную. – Опять накурили! Как в конюшне! Не получите красного сегодня!
– Ну Брандо… это всё Каин накурил. Мне сегодня бутылка красного положена, я сутки отдежурил…, – заныл молодой, по кличке Питон.
– Ты не сутками дежуришь, Питон, ты всю жизнь теперь на дежурстве, раз к нам пришёл! – сказал Брандо.
– Да к нему баба придёт! Вот и бутылка нужна! – заржал Каин.
– Кстати, а почему ты всё ещё Каин? Я же сказал уважать персонажей, – и он поднял палец вверх. – Ты бы ещё Ягве назвался…
– А кто это? Ну ладно, тогда я буду Адольф!
– Какой ещё Адольф!? – Брандо шлёпнул его по голове так, что слетела вязанная шапочка. – Придумай уже что-нибудь… киношное… Показывайте, чего звали.
– Смотри чего, – Каин-Адольф показал на большой зелёный монитор расчерченный линиями, на котором были видны контуры города и рельеф. – Вот здесь зафиксирован сигнал. В девять утра, стандартной частоты, как будто к нашей сети прицепился, но там спецов нет. Вот десять патрулей и все на местах, – на мониторе было десять точек в разных концах города.
– Я туда дрон направил, но бесшумные медленно летают, еще минуты две. Вот смотри. Может, бойцов туда сразу? Да и положить их всех?
– Погоди, Патруль нельзя из города убирать, он должен быть постоянно на глазах. Посмотрим, никто от нас ещё не уходил, вон, Питона с собой возьмём, пускай натаскивается.
На мониторе медленно плыла картинка с дрона, наконец, он долетел до предполагаемого места и завис. Такие дроны с земли были не слышны и вряд ли его можно было увидеть – окрас был специальный.
– Ну, вот же! Снег примят! – сказал Брандо.
Он посмотрел на карту, и начал водить по ней пальцем.
– Ну… я бы пошел только через холм, или в лес. А зачем через холм? Допустим, он пришел оттуда… значит лети к лесу и включи тепловизор.
Спец поводил манипулятором на панели управления дрона и экран стал черно-серый. Картинка медленно поплыла по дороге к лесу.
–Есть! – закричал Каин-Адольф. По экрану двигалась белая точка, вполне конкретные очертания человека.
– Залети вперед и сделай цвет.
Монитор стал белый и человек был в зелёном комбезе с рюкзаком, картинка была четкой.
– Увеличь,– удивленно сказал Брандо, затем посмотрел на коллегу. – Баба!
– Стопудов, баба! Брандо! В комбезе! В зелёном! И рюкзак! Брандо! Смотри вышагивает! Давай её себе поймаем! Это точно не местная! Вынюхивать приехала! Шпионка!
Каин-Адольф говоря это подпрыгивал и брызгал слюной.
– С дроном аккуратней, а то на голову ей уронишь, – усмехнулся Брандо.– Будешь теперь Глот, тебе подходит, как раз из мультика.
– Глот? – он всё еще возбужденно сжимал кулаки и кусал палец. – Это из какого мультика? Чего то я не знаю…
– Нормальный мульт, про космос… отзывай свой дрон, сейчас мы эту даму брать будем.
Брандо взял рацию. Глот ёрзал на кресле и нервно грыз ногти.
– Группа «Б» готовность десять минут… это что, – спросил он, указывая на монитор и не веря в происходящее. Картинка на мониторе показывала, что дрон падает и при этом крутится вокруг оси.
– Ты что творишь!
– Я случайно, шеф… это всё из-за этой бабы… выбесила меня … сглазила, ведьма… я тут нажал случайно…
Глот пытался что-то ещё выправить, нажимал кнопки и двигал мышкой, но тщетно, на экране мелькнула зеленая фигура и стали видны идущие на камеру дрона ноги. Монитор погас. Брандо со всего размаху врезал Глоту по лицу, тот слетел с кресла.
– Уволен! Уволен! Уволен! – и с каждым словом Брандо пинал грузное тело Глота.
– Питон! Выкинь эту сволочь в Яму!
Питон стоял в углу и смотрел на всё это с ужасом в глазах…
…Нет, думала Аля, пистолет она всё-таки возьмёт с собой, совсем без оружия нельзя, вряд ли её сумели так быстро засечь – далеко от города она подключилась и ненадолго. Она подняла голову, нет, показалось, эта постоянная мания преследования превратилась в паранойю. Сейчас в лесу она найдет приметное дерево и прикопает своей волшебной лопаткой рюкзак. Эту лопату она четыре года выиграла у беглых зеков в Сибирских горах. Со своей стороны ей пришлось на кон ставить свою жизнь. Как она к ним попала – это отдельная история. Это сейчас всех беглых перестреляли, а в самом начале их было очень много. Эти четверо беглых имели при себе универсальную лопату и два короткоствола – ими явно были убиты спецы. Они уже потирали руки и хватали её. Ощущение приближающегося конца придало Але ясность мысли, из-за адреналина в крови её она вся дрожала, а казалось, что её бьет от холода –зеки заставили её раздеться до белья и смаковали, благо был тёплый июльский день, и в горах не так было ветрено.
– Давай, дорогая, оприходуем мы тебя, и могилку выкопаем, по-людски, значит. До заката мы с тобой управимся, волындаться не будем, – сказал старший.
– Молодой! Копай! Пока мы тут …
– А чего я? А чего я? Пусть вон Лешак капает! Нашли молодого! В жизни не работал!
– А давайте я сама выкопаю…
– Точно! Пусть сама копает! – и молодой зек кинул лопату Але. Она взяла её, подкинула лопату в руке, лопату, которой можно было рубить и пилить дрова, копать, и даже колоть камни, а штык у неё был острый как бритва. Она подкинула лопату как копьё в руке и резко всадила в шею старшему зеку, который был ближе к ней, ту же вытащила и метнула в лицо молодому, схватив автомат с раненного в горло зека она направила его на остальных и дала две коротких очереди – те упали. Все лежали на земле, хрипя и истекая кровью. Аля молча подошла к зеку лопатой в лице, тот стонал держась за лопату, она движением вытащила лопату. Глядя, как по стальному лезвию течет кровь, она села рядом с молодым зеком с изрубленным лицом и сказала, дрожа всем телом:
