Владислав Георгиевич Дмитриев
Восхождение «…к низинам» о. Павла Флоренского
В нашей лаборатории под непосредственным руководством Павла Александровича были изготовлены и испытаны битумные массы для заливки кабельных муфт и другие диэлектрики, в частности, плавленый базальт, для чего летом 1925 года институт ГЭЭИ командировал Павла Александровича и В.М. Гиацинтова на Кавказ для осмотра месторождений базальта и получения его образцов» [7].
Флоренский в эти трудные годы становления направления сам подбирал в свой коллектив людей, с которыми ему было легче взаимодействовать и работать. Как человеку углубленному, полностью отдававшемуся работе, ему были необходимы сотрудники, которым он доверял, и которые его понимали, что было не всегда легко, учитывая его интеллект и эрудицию.
Флоренский о времени начала его работы в ВЭИ и о трудностях, которые ему пришлось преодолеть, пишет в своих воспоминаниях: «Первоначальная ячейка будущего Отдела материаловедения зародилась при самом возникновении Института, а именно в Отделе измерительном. … Ряд многочисленных и разнообразных задач, наметившихся в обсуждаемой области материаловедения, …привел дирекцию Института к мысли о необходимости перевести возникшую ячейку в помещение тогдашнего МВТУ. Тут в начале 1925 г. были оборудованы две комнаты и каморка – одна физическая, другая химическая, и чулан – помещение под фотографическую лабораторию. При расширении и углублении ставимых задач был выделен самостоятельный отдел, тогда называвшийся Отделом испытания материалов по образцу соответственных заграничных учреждений. Тогда в Отделе работали 3–4 научных сотрудника и почти не было младшего персонала. Трудность работы была обусловлена не только отсутствием сколько-нибудь подходящих внешних условий – оборудования, реактивов, справочников и т.д., но в не меньшей степени и новизною самого дела, для которого не имелось у нас каких-либо готовых образцов; заграничный же опыт, тогда сам бывший в стадии исканий, почти не доходил до нас. Таким образом, весьма большая и упорная работа пала на инкубационный период – выработку методики всевозможных испытаний, выяснение важности тех или других свойств, попытки добыть те или другие материалы или сырье для них. Поэтому большая часть производимой работы накапливалась как опыт Отдела, но опыт этот стал приносить плоды значительно позже…. В помещении на Гороховской улице Отдел просуществовал два года. За это время были сформулированы задачи Отдела, как активное овладение материальным базисом электротехники, а не только пассивное установление свойств готовых материалов. Как главная, перед сознанием работников Отдела ставилась задача использования новых видов сырья для уже существующих материалов и о создании новых видов материалов с заданным сочетанием свойств. В особенности важной сознавалась экономическая сторона материаловедческой проблемы –освобождение промышленности от иностранного сырья и проблема эксплоатационная – овладение материалами до такой степени, чтобы быть в состоянии давать отчетливый прогноз о поведении данного материала в тех или других условиях службы и о ходе их постарения и направлять процесс желательным образом. Отсюда возникла мысль о названии, отвечающем целевой установке Отдела, и желание переименовать его из Отдела испытания материалов в Отдел материаловедения. Однако, это желание, кроме недооценки задач Отдела и присущего электротехникам недостаточного понимания физико-химических основ материаловедения, технологических процессов материало-производства, наталкивалось также и на формальное указание о не существовании слова материаловедение. Впрочем, до известной степени такое указание было справедливо, поскольку это новое слово, созданное в Отделе, выражало новую, еще не освоенную установку и потому казалось чуждым. Тем более сознавалась в Отделе необходимость закрепить позиции новым термином. Лишь при помощи настойчивых усилий название Отдел материаловедения, или точнее – электроматериаловедения, был проведен в жизнь. Завоевание этого термина было важным этапом развития Отдела» [7].
Из этих воспоминаний Флоренского следует, что слово, «материаловедение» которое широко используется и в настоящее время, было введено в научный и бытовой обиход именно им.
С 4 августа 1925 года, когда было утверждено Положение о Всесоюзном научно-исследовательском электротехническом институте, ГЭЭИ становится Всесоюзным электротехническим институтом – ВЭИ.
По воспоминаниям С.П. Раевского:
«В конце 1926 года стало очевидным, что далее наша лаборатория не может существовать в такой тесноте. Нам подыскали просторное помещение … вблизи Покровских ворот, где мы заняли целиком особняк с обширным подвальным помещением. В нем мы просуществовали с 1927 по 1929 год включительно. … После двух комнат на Гороховской новое помещение лаборатории вызывало восхищение. К небольшой передней прямо против входной двери примыкала небольшая комната, предназначенная служить кабинетом Павла Александровича. Справа дверь в апартаменты лаборатории, состоящие из двух больших комнат, затем одной, сравнительно небольшой и еще, совсем маленькой, для сторожа. С первого этажа лестница вела в полуподвальное помещение такого же размера, как комнаты первого этажа.
Штат лаборатории к этому времени насчитывал около 20 человек. Когда все помещение было оснащено надлежащим оборудованием, и началась нормальная работа…» [7].
Характер научной деятельности Флоренского, интенсивность работы, объём и направления описываются в его воспоминаниях, где он описывает это время так: «До известной степени условия работы облегчались новым переселением Отдела. Нижний этаж дома № 24 на Покровке сделался в 1927 г. на следующие три года новым, теперь уже значительно расширенным, местопребыванием Отдела материаловедения, причем число сотрудников возросло против первоначального примерно в десять раз. Однако это расширение Отдела далось лишь с большой потерей времени и труда, так что нормальный ход работ был прерван, по крайней мере, на полгода.
В новом помещении продолжалось большинство ранее начатых работ. Вместе с тем был проведен ряд новых.
В области электрохимии главным предметом изучения были гальванические элементы.
I. По отношению к элементам типа Лекланше были подвергнуты предварительному изучению чиатурские марганцевые руды, как материал для деполяризаторов; обследованы графиты союзных и отчасти заграничных месторождений; разработаны новые способы изучения графитов, произведена работа по элементным углям, изучены различные заграничные и союзные сажи; открыта возможность активировать обыкновенную кудиновскую сажу, дающую в элементах … эффект не худший, чем американский фильбургин; выяснен наиболее рациональный способ парафинировки элементных углей; найдены способы пересчета емкости и энергии элементов при переходе от одного режима разрядки к другому; произведены сравнительные испытания смолок (для заливки элементов); составлены проекты технических условий на большинство материалов, применяемых в элементной промышленности. Перечисленные работы дали основание для улучшения качества элементов, главным образом со стороны емкости и отчасти со стороны сохранности.
2. Наряду с элементом типа Лекланше были подвергнуты изучению элементы воздушной деполяризации типа Ле-Карбон. В Отделе был построен элемент воздушной деполяризации с нашатырем и угольной массой из ококсованной торфяной подстилки, патоки и сажи, обладающей устойчивой электродвижущей силой и значительной емкостью. Свойства полученных угольных масс были всесторонне изучены, а также разработан вопрос о защитных пленках.
3. Разработка методики испытания электродных углей для электролиза и сравнительное испытание ряда заграничных электродов…
4. К электрохимической же области относится работа по выяснению зависимости емкости и энергии щелочных железо-никелевых аккумуляторов от температуры…
5. Работа по зависимости скорости реакций и контактной разности потенциалов от кривизны поверхности – вопрос, представляющий значение как теоретическое, так и практическое, особенно в области коррозии.
По диэлектрическим материалам.
6. Были всесторонне испытаны изоляционные ткани типа кембрика, конденсаторная бумага, мрамор различных союзных месторождений, эбонит, прессшпан, ряд изоляционных материалов союзного и заграничного производства, различные резиновые изделия и другие.
7. На основании произведенной ранее методологической работы были подвергнуты сравнительному изучению изоляторный фарфор союзного производства и многочисленных заграничных фирм.
8. Были разобраны на слюдах из нескольких месторождений различные методологические вопросы и изучено значение поверхностных явлений.
В области создания новых изоляционных материалов Отдел занимался:
9. Пропиткою древесины карболитом.
10. Разрабатывал битуминозные составы из различных пеков, давшие возможность заменить эбонит в производстве аккумуляторных баков и различных электроизделий.
11. Добывал и испытывал воск из льняных очесов, могущий быть заменителем некоторых тропических восков.
12. Работал над глипталевыми, аминоформальдегидными, нафтиламиновыми и другими смолами, как материалом для лаков и пластических масс.
13. В отношении изоляционных лаков было положено начало разработке методики испытания и изучены некоторые лаки, особенно эмалевые.
14. В отношении кабелей: была произведена теоретическая работа по тепловым полям кабелей в траншеях, выяснившая недогрузку кабелей, согласно существовавшим нормам, и послужившая основанием для новых норм, допускающих более экономичное использование кабельной сети.
15. Была также разработана методика испытания проводов на качество полуды медных жил в готовых изделиях путем изучения процесса старения провода.
16. Равным образом была разработана методика испытания никелевых покрытий.
17. В связи с работой Института по замене медных проводов железными были систематически испытаны различные виды соединения проводов и разработан едва ли не наиболее практичный способ соединения – с помощью термитной сварки.
В области электроматериалов с оптической функцией.
18. Разработан способ измерения прозрачности оптических сред в отношении ультрафиолетовых лучей.
19. Разработан способ количественной оценки ультрафиолетового потока с помощью фотоэлементов.
20. Изучено поведение таллофитов в различных условиях.
21. Начата работа по изучению и созданию дуговых углей, богатых ультрафиолетовой радиацией.
22. В связи с возникшим тогда большим спросом на кристаллические детекторы для радиовещания было произведено критическое сопоставление различных способов их испытания и опробованы многочисленные образцы искусственных галенов и естественных галенитов из различных месторождений Союза.
23. Кроме указанных работ, было произведено большое количество испытаний изоляционных масел, галалита, разнообразных изоляционных композиций, заливочных составов и т.д.
Деятельность Отдела в этот период, несмотря на многие весьма неблагоприятные условия, протекала оживленно». [7].
Возможно, этот список трудноват для чтения, но он очень хорошо показывает разнообразие направлений работ, которые вел Флоренский. Интересно обратить внимание на его деловой язык, так не похожий на язык его философских произведений, где в полной мере он проявлял свою эрудицию. Можно только удивляться как сравнительно небольшой лаборатории из 22 человек, которую он сформировал, удалось поднять весь этот объём работ. Это говорит о работоспособности руководителя, который обеспечивал не только административное руководство, но, прежде всего, научно-теоретическое, что позволяло идти верным путем, а не методом проб и ошибок, хотя конечно, без этого метода не обходится ни одна научно-исследовательская работа.
О том, каким он был руководителем можно найти в воспоминаниях Раевского:
«Павел Александрович был трудолюбив до предела и от своих сотрудников требовал полной отдачи. Так как я по работе не все время был занят, он находил для меня другие занятия, например, вычислительные работы, а один раз заставил делать перевод статьи в английском журнале, где описывается новое испытание трансформаторных масел. Я должен прямо сказать, что трудолюбие и вообще отношение к труду мне привил Павел Александрович.
Несмотря на то, что на работе Павел Александрович был всегда серьезен и никогда не поддерживал разговоров на посторонние темы, у него иногда проявлялись черты, которые обыденному человеку могут представиться как чудачества. Он, например, не признавал логарифмической линейки и меня заставлял вычисления делать арифмометром» [7].
Это интересное наблюдение, показывающее отношение Флоренского именно к вычислительной технике.
В тех же воспоминаниях есть информация о том как формировался его коллектив:
«Вскоре после моего поступления на работу Павлу Александровичу предложили принять в качестве препаратора некую Марию Петровну Введенскую, жену будущего академика Бориса Алексеевича Введенского. Он это предложение принял без удовольствия, мотивируя, что он вообще против того, чтобы в лаборатории работала женщина. …Он ее принял сдержанно, хотя всем нам она очень понравилась не только своей внешностью со стройной фигурой, но и манерой держаться. Чувствовалось, что и Павлу Александровичу она понравилась, но он все же ей сказал: “Вы знаете, я против того, чтобы у меня в лаборатории работала женщина”. На это Мария Петровна скромно ответила: “Павел Александрович, вы меня, как женщину, здесь не заметите, но я приложу все усилия, чтобы мой женский труд пошел на пользу лаборатории”. Павел Александрович смягчился и более не возражал.
Очень скоро он убедился, что новая сотрудница по-настоящему трудолюбива. Если у нее был какой-либо, даже короткий перерыв в работе, она находила себе занятия по приведению в порядок шкафов с реактивами, делала уборку и т.п. … Когда мы переехали на Покровку, ей была дана пишущая машинка, и она стала фактически секретарем Павла Александровича. …Как-то раз я вычертил … сводный лист с графиками и таблицами. … Павел Александрович, подойдя к моему столу, сказал: “Все хорошо у Вас, Сережа, только над шрифтом вам надо совершенствоваться. Цифры и буквы должны быть стройными, как фигура Марии Петровны”».
Отношение к женщинам у Флоренского было несколько критическим, об этом можно судить по следующему эпизоду, о котором далее пишет Раевский: «Как-то Павел Александрович сказал мне, что он вообще не любит “умных” женщин (речь шла об одной почтенной даме, славившейся блистательным умом)» [7].
По воспоминаниям работавшей у него Е.В. Апушкиной, родственницы Лисева, в семье которой он снимал жилье в двадцатых годах, можно понять его отношение к сотрудникам:
«Мне посчастливилось работать некоторое время у Павла Александровича по окончании университета, … часто приходится бывать на Покровке. …При входе помещался его малюсенький кабинетик, а дальше две большие комнаты – химическая и физическая, и маленькая, где стоял трансформатор. В химической работали Славатинский и Слюнин, туда же приходил в качестве консультанта Б.В. Максоров – ученик П.Д. Зелинского; а в физической работали А.И. Попов, Сережа Раевский.... Мы все очень любили и уважали Павла Александровича. Он никогда не повышал голоса, входил всегда тихо в комнату и начинал беседовать с сотрудниками. Голова всегда слегка опущена, он весь собран, он мыслит, внимательно слушает каждого. Иногда пошутит, подтрунит над кем-нибудь, но все это беззлобно…. Мне казалось, что Павел Александрович был недоволен, когда мы собирались поболтать в подвальной лаборатории, где также велись работы. … Как-то мы с Павлом Александровичем шли вместе на работу, и я начала критиковать кое-кого из сотрудников. Он остановил меня и сказал, что для него нет плохих сотрудников. Нужно уметь пробуждать в каждом человеке все лучшее, что ему свойственно, и гасить дурное» [7].
Напряженный труд, выступления, публикации, энциклопедические знания, все это сделало Флоренского очень авторитетным специалистом и совершенно логично, что когда стало подготавливаться издание Технической энциклопедии, его пригласили к участию в редакции раздела «Материаловедение» и написании статей в энциклопедию и справочник. В материале о. Андроника написано:
«С 1927 г. началось тесное сотрудничество П.А. Флоренского с изданием многотомной «Технической энциклопедии» и связанных с нею справочников. Главным редактором этих изданий был Л.К. Мартенс, в прошлом революционер-большевик, соратник В.И. Ленина, … в юности получил хорошее техническое образование, был специалистом по дизелям. Судя по воспоминаниям А.М. Флоренской и некоторым документам начала 1930‑х гг., Л.К. Мартенс ценил П.А. Флоренского, и у них сложились добрые человеческие отношения. … Издание пользовалось признанием, рос круг авторов и подписчиков. 1‑й том вышел в свет 1 января 1928 г. тиражом 21 тыс. экземпляров, а к 13‑му тому, вышедшему в 1931 г., тираж возрос до 36 тыс. экземпляров. … Среди членов Редсовета всемирно известные ученые – Бах А.И., Губкин И.М., Иоффе А.Ф., Шмидт О.Ю., Шателен М.А. и др. Редактором отдела материаловедения с 1‑го тома был П.А. Флоренский, причем один, тогда как у большинства отделов было по нескольку редакторов (например, «Электротехника»: Круг К.А., Осадчий П.С., Юрьев М.Ю., Шпильрейн Я.И.). Кроме того, П.А. Флоренский – соредактор отдела по горному делу, а также автор статей по отделам электротехники и материаловедения. Всего в «Технической энциклопедии» (тт.1–23, М., 1927–1934) П.А. Флоренский опубликовал 134 статьи. Кроме того, в 1927 г. под редакцией П.А. Флоренского вышло издание: Техническая энциклопедия. Справочник физических, химических и технологических величин. Гл. ред. Л.К. Мартенс. Т. 1, 3–5. М., 1927–1930. На титульном листе обозначено: «Общая редакция и ближайшее участие в составлении “Справочника” проф. П.А. Флоренского». В этих энциклопедических изданиях в значительной мере были закреплены результаты научно-исследовательской работы П.А. Флоренского в Отделе материаловедения» [7].
И снова его карьера шла самым лучшим образом, и ничего не предвещало беды. Институт, где работал Флоренский, стремительно развивался. С июня 1927 года шло строительство большого ВЭИ в Лефортово, где отделу материаловедения предполагалось отдать целый этаж в физическом корпусе, закупалось оборудование, рядом строились дома для сотрудников, что давало возможность решить проблему жилья и для него, а научный авторитет Павла Александровича был непререкаем.
В стране в это время шли перемены, свертывался НЭП, шла плановая индустриализация страны в рамках первого пятилетнего плана (1928 ‑ 1933 гг.). Строились Днепрогэс, металлургические, тракторные и автозаводы. Индустриализация страны набирала обороты, закупалось импортное оборудование, из-за границы приглашались научные и инженерно-технические работники. Однако коммунистическая идеология была еще слаба, и в умах интеллигенции, в том числе технической, не очень приживалась, а в условиях индустриализации – это значит усиление её влияния, что было опасно и спираль репрессий начала раскручиваться.
2.2. Второй арест
В конце мая 1928 года П.А. Флоренский был во второй раз арестован в Сергиевом Посаде. Первый раз его арестовали в марте 1906 года, когда он еще студентом выступил с яркой проповедью против смертной казни, организовав сходку студентов МДА: «12 марта 1906 года в Покровском храме Московской Духовной академии студент Павел Флоренский произносит пламенную проповедь, в которой содержится призыв к прекращению взаимного кровопролития и отмене смертной казни» [16].
За это его приговорили к 3 месяцам тюрьмы, но уже 30 марта 1906 года его выпустили после обращения вставшего на его защиту ректора МДА епископа Евдокима.
На этот раз, его арестовали впервые при советской власти по так называемому «Сергиево-Посадскому делу». Почему это произошло, на конференции в ВЭИ рассказал С.М. Половинкин:
«… в Сергиевом Посаде, где жил Флоренский с семьей, получилась… большая концентрация бывших людей, как их тогда называли. Туда съехались семьи … Алсуфьевых, Голицыных, Владимир Сергеевич Трубецкой приехал с огромной семьей, и так далее. Такая концентрация вызывала подозрения, прежде всего у местных большевиков… центральные газеты … свои статьи помещали под такой шапкой – “Гнездо черносотенцев под Москвой”» [17].
Власти нужен был только предлог, чтобы начать действовать, и он случился: прозвучал выстрел в окно местного активиста. Этим воспользовались, было арестовано большое количество опасных, по мнению власти, жителей и приезжих Сергиева Посада, среди них был и П.А. Флоренский:
«…его обвинили в участии в организации выстрела в председателя местного общества безбожников. Флоренский оказался одним из многих светских и духовных лиц, арестованных по этому делу в Сергиевом Посаде. Всех их обвиняли по статье 58-10, применяемой к тем, против кого не может быть выдвинуто конкретное обвинение. Это обвинение было разрушено, когда установили, что стрелял муж одной из любовниц председателя» [15].
Тем не менее, скорый суд дал ему три года ссылки в Казахстан, но потом заменил его на "минус шесть", что означало право выбора проживания в Советском Союзе вне шести названных запрещенными городов, и в июле 1928 года Флоренский выехал в Нижний Новгород.
На защиту П.А. Флоренского поднялись многие, кто его знал и, прежде всего, его коллеги по работе в ВЭИ и «Технической энциклопедии». Но основную роль в его освобождении сыграла организация «Помощь политическим заключенным» (ПОМПОЛИТ), возглавляемая первой женой писателя Максима Горького Е.П. Пешковой. Власть отступила, и по постановлению Особого совещания при коллегии ОГПУ от 31 августа 1928 года он получил право свободного проживания по СССР. С 16 сентября он снова приступил к выполнению обязанностей заведующего отделом ВЭИ. Как рассказывал на конференции П.В. Флоренский: «Вернувшись на работу в ВЭИ, он сказал: “Был в ссылке, вернулся на каторгу”» [15].
Почему он так говорил можно понять из объяснительной записки, которую П.А. Флоренский написал во время следствия, она очень ярко освещает стиль и характер его работы. Потом эта записка сыграет большую роль в появлении в высшей степени интересного произведения. В материалах, представленных о. Андроником приведена эта очень важная для понимания многих последующих событий объяснительная записка П.А. Флоренского к протоколу допроса 25 мая 1928 г.: «…Распорядок дня у меня был такой: в 5 ч. утра я вставал и отправлялся на поезд, прямо в Лабораторию. В Москве сидел в Лаборатории или бывал в Редакции Технической Энциклопедии, иногда на заседаниях в Главэлектро или в ГЭЭИ. Затем на поезде я возвращался домой голодный (я не ем в Москве) и сонный самое раннее к 7 ч., а иногда в 10 ½ или даже 12 ч (ночи, авт.). В субботу и воскресенье я оставался дома – писать бумаги для ГЭЭИ, доклады, статьи и т.д. Все это пишу для того, чтобы указать, что я всегда бывал занят и уставший. Это одно заставляло меня избегать каких бы то ни было знакомых и каких бы то ни было посторонних разговоров. Я ни у кого не бывал в Сергиевск[ом] Посаде, не ходил даже по улицам, т.к. путь на вокзал – полями и полотном. Совершенно категорически утверждаю, что никакой агитацией не занимался, в церкви не служил, каких-либо обсуждений общественных вопросов не вел. Все толки, которые сочиняются около меня, лишены основания. Я всегда был принципиальным противником для ученого деятеля политической и проч. борьбы, ибо считал и считаю, что политика есть специальность, и притом мне органически чуждая.
Мне хотят навязать какое-то “влияние”. Активно я ни на кого не влиял; пассивно, если влиял, то как раз в сторону, обратную той, которую мне навязывают, ибо еще до Октябрьской революции был сторонником советской власти и остался таковым на всем протяжении существования ее. Отчасти это обстоятельство с момента февральской революции и по сей день воздвигло между мною и интеллигентскими кругами холодную далекость и послужило добавочным толчком к самозамыканию в лаборатории и книгах.
От благожелательных коммунистов я слышал отзывы: “Мы вас все-таки не понимаем”. Что же сказать на это? – У меня есть свои философские воззрения, в большей части неопубликованные, и я знаю, что большинство современников скажет то же. Осмеливаюсь думать, что мои мысли, если бы было время и силы изложить их письменно, – лет через 20 будут обычными, а сейчас чужды всем или почти всем. Но жизнь складывается так, что ни писать, ни печатать в направлении философской мысли не приходится.
Я избрал прикладную физику. Хорошо знаю, что в порядке физических исследований я не имею оснований притязать на что-то существенное. Но я и не хотел работать в этом направлении. Совершенно сознательно я встал на путь дисциплины мысли и подчинил свои интересы и влечения не своему хотению, а ближайшим практическим нуждам государства, и знаю, что в этом отношении делал нечто полезное. Точнее сказать, до настоящего момента налаживался аппарат, который должен был начать работать на пользу государства. И только в этом году более или менее правильная работа, несмотря на бесчисленные препятствия и трения, стала возможна» [7].
Понятно, что распорядок дня, которого придерживался Флоренский, можно по праву называть каторжным, как он сам это и определил, но с другой стороны это же объясняет, как ему удавалось так много сделать.
За время ареста очень ярко проявилось отношение к нему сотрудников, которые писали ему в ссылку в Н. Новгород письма и принимали активное участие в его освобождении, эти письма приведены в материалах о. Андроника.
Возникает вопрос: почему именно П.А. Флоренский подвергся гонению? Углубленный ученый, автор технической литературы, эффективно выполняющий важные и необходимые стране работы. Да, он не снял сана, ходит в подряснике, наверно проводит домовые служения, но не более, и реальной опасности для государства явно не представляет. Но если посмотреть глубже, то фигура П.А. Флоренского просто уникальна. Он, несмотря на свой абсолютно непубличный характер, широко известен практически во всех образованных слоях России: религиозных, научных, технических, культурных и даже политических. Из-за своего таланта и судьбы, которая сложилась таким образом, что во многих сферах ему пришлось, в силу жизненных обстоятельств, приложить свой талант, он везде оставил заметный след. Это все в определенном смысле делает его символом всей интеллигенции страны того времени и его планида – не только разделить её судьбу, но и стать знаковой фигурой, в судьбе которой отразилась судьба всех слоев дореволюционной интеллигенции России.