Светлана Рощина
Тайник. Сборник детективных рассказов
После этого Вика обратилась к Максиму Кадееву, который смотрел по очереди то на Бориса, то на Вику, не зная, чью сторону выбрать.
– Максим, будь добр, включи снова компьютер, и позволь нам вспомнить нашего погибшего товарища.
Не отреагировать на подобную просьбу Максим не мог и потому снова подошёл к компьютеру, и запустил изображение.
В ту же секунду Борис тревожно посмотрел на Виктора, опасаясь его реакции, но Ананьин сидел на своём месте так, словно Виктория только что озвучила прогноз погоды. И Борис скрестил пальцы на удачу, надеясь, что всё обойдётся.
Зазвучала музыка из кинофильма «Крёстный отец», и через пару секунд на экране все увидели улыбающееся лицо Евгения Разумовского. Юноша стоял на школьном дворе в строгом костюме с галстуком-бабочкой и приветливо улыбался. Затем в режиме слайд-шоу поплыли кадры из школьной жизни Евгения. Вот он на теннисном корте с ракеткой в руках приготовился к спортивному бою с противником. А вот Евгений в бассейне, демонстрируя свою безупречную фигуру, готовится нырнуть в воду. А вот он в кругу друзей, радостно стоит, держа победный кубок в руках. На следующем снимке Евгений обнимает Алису, которая нежно смотрит в глаза своему возлюбленному.
Во время просмотра этого видеоролика бывший 11 «В» преображался прямо на глазах. Какими бы шебутными и беззаботными не были эти ребята пару минут назад, сейчас все прониклись важностью момента. На их лицах была скорбь и боль утраты товарища. Девчонки плакали, аккуратно вытирая слёзы салфетками, а парни сосредоточенно поджимали губы и сжимали кулаки, чтобы не позволить своим эмоциям вырваться наружу. И лишь Виктор Ананьин сидел, опустив голову.
Он не смотрел видеоролик и не слушал музыку. Он был в своих мыслях, вспоминая о пятнадцати годах заключения – почти половине его жизни, которой он лишился в тот выпускной вечер, когда был убит Евгений Разумовский.
И когда видеоролик закончился, и смолкла мелодия, снова включили свет. Девчонки продолжали всхлипывать, а парни спешно начали наполнять свои опустевшие рюмки, чтобы с помощью алкоголя притушить нахлынувшие чувства. И лишь Виктор Ананьин, не говоря ни слова, поднялся из-за стола и направился к выходу из зала. И пока он шёл до двери, никто и не подумал его остановить. Все считали правильным, что их бывший товарищ покидает этот вечер в такой подходящий момент. И, возможно, следовало бы дать ему уйти, но, сам не осознавая почему, Борис подскочил с места и поспешил к Виктору.
– Ты не должен уходить, – хватая Ананьна за локоть, сказал Измайлов.
– Нет, именно это я и должен сделать, – глядя в глаза Борису, ответил Виктор.
– Если ты сейчас уйдёшь, то до конца жизни будешь продолжать убегать от нас и от своего прошлого. Ты уже заплатил за свой поступок и теперь имеешь полное право сидеть за одним столом с любым из нас.
В ответ Виктор хмыкнул.
– Если бы всё было так просто! Я расплатился пятнадцатью годами своей жизни за чужую вину. А тот, кто действительно виноват в смерти Разумовского, сейчас благополучно сидит в этом зале и пьёт шампанское вместе со всеми. И никто и не думает показывать на него пальцем и называть убийцей. Ведь козёл отпущения уже найден, и так приятно поливать его грязью, осознавая, что сам находишься в безопасности.
Высказав это, Виктор потянул на себя ручку двери, намереваясь уйти.
– Нет, парень! – снова хватая Ананьина за локоть, произнёс Измайлов. – Вот сейчас ты, действительно, не можешь уйти!
Неожиданное признание Виктора застало Бориса врасплох, потому что, как и все, он подумал, что Ананьина гнало отсюда прочь чувство вины, но всё оказалось совсем иначе. Более того, в воцарившейся тишине абсолютно все смогли услышать слова Виктора.
– Давай ты вернёшься на место, и мы во всём разберёмся, – предложил Борис товарищу.
– А что тут разбираться? Для всех я – преступник! Убийца их любимого Женечки Разумовского. Всё это давно зафиксировано приговором суда и потому никем не подвергается сомнению. Разве кто-то захочет выслушать мою версию событий? Разве кого-то волнует моя судьба? – горько произнёс Виктор. – Не нужно было мне приходить на этот вечер! И больше не присылайте мне новых приглашений, потому что я тут же буду отправлять их все в спам.
– Нет уж, парень! – снова возразил Борис. – Не убегай от ответа! Ты можешь думать о нас всё, что захочешь, – имеешь право. Но позволь и нам тоже восстановить свою репутацию в твоих глазах. Ты утверждаешь, что не убивал Женьку Разумовского. Допустим, что так. Свидетелей того, как Женьке был нанесён смертельный удар, не было. Но для того и существуют следственные органы и суд, чтобы разбираться в таких делах. Против тебя были улики, на основании которых тебе и был вынесен приговор. И никто из нас подтасовкой вещественных доказательств не занимался, а также против тебя не свидетельствовал. Вы с Женькой подрались, и ты этого не отрицаешь. И после этой драки Женька умер, – это тоже факт. За это время никто из класса к Разумовскому не подходил и не нападал на него. И при осмотре ни у кого на теле не было найдено ни одной раны или следов крови Женьки. Лишь у тебя. Извини меня, Виктор, но вывод напрашивается сам собой.
– Неправильный вывод тебе напрашивается, – усмехнулся Ананьин, приосанившись и снисходительно глядя на Бориса. – После этого, не значит вследствие этого. С некоторых пор я стал разбираться в криминалистике. Пока я был на зоне, то с помощью адвоката написал столько писем в разные инстанции, что сейчас вполне бы мог работать юристом к какой-нибудь богатенькой конторе. Да только беда в том, что судимых туда не берут. Это в Америке человек, отсидевший срок в тюрьме, может потом устроиться работать шерифом. А у нас тебя и близко к хорошей работе не подпустят, если на твоей биографии стоит штамп о судимости.
После этих слов Виктор отвёл взгляд в сторону, словно не желая ни с кем больше разговаривать. Но только и Борис тоже не хотел прерывать разговор на полуслове.
– Ну так скажи нам, друг ты мой сердечный, в чём мы не правы, и почему ты уверен в том, что Женьку убил кто-то другой. Может, именно сейчас нам и стоит во всём разобраться. Пусть это не вернёт тебе потерянных лет, но, в любом случае, мы попытаемся докопаться до правды, коль уж однажды совершили ошибку, отправив тебя за решётку.
Говоря эти слова, Борис искоса поглядывал на своих одноклассников, так как боялся услышать возражения со всех сторон. За прошедшие двадцать лет никому и в голову не пришло сомневаться в том, что убийцей Разумовского является именно Виктор Ананьин. И вот теперь, по прошествии огромного количества времени, признаваться в том, что во время расследования дела была совершена трагическая ошибка, и каждый к ней причастен, так как никому не хватило смелости заступиться за Виктора, чтобы заронить хотя бы крохотные зёрна сомнения в умы сотрудников правоохранительных органов, было очень неприятно. Но ещё более неприятно было продолжать прикрываться этой ошибкой, позволив невиновному человеку и дальше нести на себе клеймо убийцы. Если, конечно, Виктор Ананьин был невиновен. В чём лично Борис Измайлов сильно сомневался. Как, пожалуй, и большинство его одноклассников.
Но только Виктору удалось задеть их за живое, обвинив в равнодушии и попустительстве, в результате которых ему пришлось поплатиться пятнадцатью годами своей свободы. И потому сейчас многие готовы были снова извлечь из своей памяти трагические события выпускного вечера, чтобы очистить свою совесть от напрасных обвинений.
– А, правда, давайте разберёмся, – с залихватской удалью предложил Валерка Шитиков. – Мне хоть кирпичи грузить, лишь бы лёжа.
– Давайте выслушаем Виктора, – послышалось со всех сторон.
Однако не все были в этом единодушны. Потому что когда Борис посмотрел на Алису Лунёву, то увидел в её взгляде столько невыносимой скорби, что на мгновение его решимость начала колебаться. Алиса сидела за столом рядом с Лизой Стрелецкой, и, как в детстве, подруги держались за руки, словно желая поддержать друг друга. И Борис знал, что противостояние этих двух девушек всему классу может разрушить все его благие начинания. Но отступать назад он тоже не привык.
– Виктор, – обратился Борис к товарищу. – Вот сейчас мы все здесь. Мы – твои одноклассники и люди, которых ты знал с детства. И нам ты можешь доверять. У нас нет желания причинить тебе вред или унизить. Мы хотим просто узнать правду, потому что ты точно так же дорог нам, как и любой другой выпускник нашего класса. И если тебе есть, что сказать, мы слушаем тебя.
Всё это время и Виктор, и Борис стояли около двери в зал, а все остальные сидели за столами. Но сейчас Виктор отошёл от двери, подойдя ближе к своим одноклассникам, словно ему надоело прятаться и убегать, и заговорил.
– Вы все в курсе того, что Разумовский не всегда следил за своим языком. Ему ничего не стоило обозвать или оскорбить человека лишь потому, что он считал себя выше других. Более того, он заранее знал, что ему сойдёт с рук любая ложь и любая выходка, потому что он был общепризнанным любимцем и гордостью школы. Многим от него доставалось, но только не все осмеливались давать ему сдачи. А я посмел. И на зоне я отсидел от звонка до звонка, не получив условно-досрочного освобождения, потому что никогда не спускал обидчикам с рук их нахальное поведение.
И вы все слышали, как Разумовский обзывал меня в школьные годы. Обзывал и на выпускном вечере. Но тогда я не хотел с ним ссориться. Всё-таки такой день! Кругом цветы, девчонки в красивых платьях, учителя нас поздравляют. Я думал, у Разумовского хватит ума не выпендриваться хотя бы один вечер. И поначалу всё действительно шло хорошо. Он вежливо со всеми разговаривал и совсем не обращал на меня внимания. Но потом что-то случилось. Я заметил, что Разумовский куда-то исчез, и подумал, что он, наверное, обжимается с Алисой в каком-нибудь тихом уголке.
В этот момент Виктор сделал паузу, и все воспользовались этой секундной передышкой и тотчас дружно посмотрели на Алису.
– На выпускном вечере у нас с Женькой ничего не было, – словно оправдываясь, произнесла Лунёва. – Я же тогда была беременна, и меня мучил жуткий токсикоз. Поэтому я то и дело отбегала в туалет, чтобы привести себя в порядок.
– Это не моё дело, где ты была, – поспешил Виктор вернуть своё повествование в нужное русло. – Я лишь рассказываю свои наблюдения. За пятнадцать лет я столько раз прокручивал в голове этот день, и столько раз пересказывал его на допросах и в заявлениях адвокату, что все события выпускного вечера отпечатались в моей памяти очень чётко.
Потом я снова увидел Разумовского в танцевальном зале. И вид у него был уж очень довольный. Он выглядел как кот, который только что съел полную миску сметаны. А заметив меня, Разумовский тут же пошёл в мою сторону, и по его взгляду я понял, что он задумал, так видел этот взгляд сотни раз. Он собирался вновь унизить меня, причём при всех. И я сразу же встал в стойку, приготовившись дать отпор этому гадёнышу сразу, как только он откроет рот. Но на его пути возник его верный приспешник Марк Колесников. И Разумовский тут же забыл обо мне. Они оба куда-то вышли. А я отправился в банкетный зал, где ко мне подошёл Юрка Дружинин и предложил выпить, показав флягу, которая была у него спрятана во внутреннем кармане пиджака. И я согласился.
Во фляге была самогонка. Да ещё такая крепкая, что меня сразу проняло. Я даже забыл о Разумовском и вернулся на танцпол, где начал отжигать с девчонками. Но вскоре мне стало так жарко, что я решил немного подышать и вышел на воздух. И это было самой большой моей ошибкой, потому что на улице стоял Разумовский. Он был чем-то жутко недоволен, а увидев меня, совсем слетел с катушек. Выделываясь, как девчонка, он подошёл ко мне и снова начал меня обзывать. Ну я и вмазал ему в ответ. А он – мне. Он порвал мой пиджак, а я – его. И лишь когда Разумовский упал, я понял, что напрасно ввязался в драку, и когда вернусь домой, то получу от отца такую взбучку, что мало не покажется. Поэтому я решил, пока не поздно, привести себя в порядок и умыться, и до утра вообще не разговаривать с Разумовским и всячески его избегать. И я пошёл в туалет. Постарался смыть с себя кровь и пригладить волосы. Затем я снова пошёл в банкетный зал, чтобы спокойно поесть. Но тут все начали перешёптываться и выходить на улицу. Помню, я тогда подумал, что намечается фейерверк, и тоже решил выйти посмотреть. Но оказалось, что все вышли посмотреть отнюдь не на салют.
Разумовский лежал на земле в том же месте, где я его и оставил. Но только в другой позе. Когда он упал, то упал на спину. Я это точно помню, потому что вмазал ему в челюсть. А когда его нашли, он лежал на животе, уткнувшись лицом в землю. И следователь потом говорил, что смерть Разумовского наступила в результате травмы головы, нанесённой ему сзади тупым предметом. Но я бил его только в лицо! Только трусы подкрадываются к человеку со спины, чтобы ударить исподтишка. Так что не мой удар стал смертельным для Разумовского. Кто-то другой убил его.
Сказав это, Виктор замолчал, ожидая реакции одноклассников. Но те тоже молчали. Тогда Виктор снова направился к выходу.
– Подожди! – медленно поднимаясь со стула, остановил его Борис. – Даже если Женька умер не от твоего удара, то он вполне мог удариться головой о камень, когда падал.
– И каким же образом он потом перевернулся на живот, если был уже мёртв? – саркастично заметил Ананьин.
– Ну, может, он не сразу умер, – рассуждая вслух, произнёс Борис. – Может, он перевернулся на живот, чтобы доползти до дверей клуба. Но не смог этого сделать, так как у него произошло кровоизлияние в мозг или что-то ещё, вызвавшее смерть. Я не специалист в этом вопросе, поэтому не могу утверждать точно, как всё произошло. Но расследование дела проводили профессионалы, и уж они бы точно заметили несостыковки, о которых ты говоришь.
– Да в том-то и беда, что когда найден виновный, другие доказательства уже никто не ищет. А то вы не знаете! – с горечью произнёс Виктор. – Когда увидели мои разбитые кулаки и порванный пиджак со следами крови Разумовского, никого больше не интересовало, что ещё могло произойти в этот вечер. Адвокат даже не старался мне помочь. Он лишь уговаривал меня покаяться на суде, признав свою вину, чтобы разжалобить судей и прокурора, и те дали бы мне срок поменьше. Но я не собирался признаваться в том, чего не делал! И, вероятнее всего, этот факт настроил всех против меня, навесив ярлык нераскаявшегося убийцы, и мне отсчитали по полной программе. Но я до сих пор считаю, что Разумовский умер не от моих рук.
– Но какова же в таком случае твоя версия этого убийства? – снова спросил Борис. – Может быть, ты что-то заметил во время выпускного вечера? Что-то странное, чтобы могло отвезти от тебя подозрение?
– Я сейчас рассказал вам всё, что знал и что видел. Большего я добавить не могу, – сокрушённо произнёс Виктор. – Убить Разумовского мог любой. И кто это мог быть, решать вам.
– Это серьёзное заявление, – сказал Борис, глядя то на Виктора, то на всех присутствующих. – Возможность подойти к Евгению и нанести ему смертельный удар после того, как ты ушёл в туалет, была у любого из нас. И я не ошибусь, если сообщу, что алиби нет ни у кого, так как все периодически выходили на улицу. Вопрос лишь в том у кого была причина желать смерти Женьке Разумовскому. Лично я всегда считал, что повода недолюбливать Женьку не было ни у кого, кроме тебя, Виктор. Или я ошибаюсь?
В зале снова воцарилась тишина. Все тут же перестали есть и пить, мысленно пытаясь примерить роль убийцы на своего соседа или соседку. И в этой напряжённой тишине внезапно раздался голос Вики Чусеевой.
– Я знаю, кто мог убить Женьку, – многозначительно проговорила она, поднимаясь на ноги, после чего с чувством нескрываемого превосходства обвела взглядом всех присутствующих.
Все взгляды обратились на Викторию, словно она была оракулом, вещавшим с трибуны о вещах, известных только ей. И несколько секунд Виктория наслаждалась этим благоговением и, возможно, она бы не отказалась продлить ещё эти сладкие мгновения, но тут раздался тонкий голосок Петровой Полины.
– И кто же он?
Но и тогда Виктория не торопилась отвечать. Она снова посмотрела на своих бывших одноклассников свысока, после чего громко объявила:
– Это Ксения Величкина.
И в тот же миг народ отвернулся от Виктории, повернув свои головы в сторону худенькой Ксении Величкиной, которая вот уже пятнадцать лет носила фамилию Поротикова, но все ещё продолжали называть её девичьей фамилией, как привыкли это делать в школьные годы.
Ксения же, ощутив на своей коже несколько десятков взглядов, сразу же сжалась, ссутулилась и испуганно посмотрела на мужа, который, нужно отдать ему должное, не колеблясь, пришёл супруге на помощь.
– Это что ещё за обвинения? Чусеева, кто дал тебе право клеветать на мою жену? С таким же успехом я могу обвинить тебя в убийстве Разумовского!
– Обвинить-то ты можешь, – со смешком в голосе ответила Чусеева, – да только толку от твоих обвинений будет ноль! Потому что у меня не было повода убивать Женьку, а у твоей благоверной был!
– И что же за повод, позволь тебя спросить, был у моей Ксюши для убийства Разумовского? – распаляясь, встал на защиту жены Сашка Поротиков, подступая ближе к Виктории.
– А тот, что Ксения переспала с Женькой, надеясь, что он на ней потом женится, а тот её сразу же бросил! – с вызовом произнесла Виктория, выкладывая перед всеми свои карты.
И надо признать, это сообщение произвело ещё больший эффект, чем обвинение Ксении Величкиной в убийстве Евгения Разумовского, потому что никто и представить себе не мог, что такое было возможно.
– Ты спала с Женькой? – удивлённым голосом произнесла Алиса и посмотрела на Ксению так, словно в первый раз её увидела.
Впрочем, подобное удивление разделяли все присутствующие. Народ начал переглядываться между собой, словно безмолвно задавая друг другу вопросы, и пожимать плечами в ответ, так и придя ни к какому выводу. А затем все стали укоризненно смотреть на Ксюшу, пытаясь по выражению её лица узнать, является ли это правдой. Но только в этом не было необходимости, потому что ответ был очевиден, так как на лице у Ксении был написан такой откровенный ужас от неожиданного разоблачения, что никакие слова не требовались.
Но самым поразительным являлся тот факт, что, похоже, Сашка Поротиков был в курсе этой информации, потому что его глаза тут же сузились, а руки сжались в кулаки, словно он уже приготовился вступить в бой с любым, кто посмеет хоть пальцем тронуть его жену.
– Ты спала с Женькой? – наперебой стали говорить все подряд, обращаясь к Ксюше, которая тут же потупила взгляд и не могла произнести ни слова в ответ, который, собственно, и не требовался, так как вопрос был риторическим.
Все были в шоке, пытаясь осознать факт того, что самая тихая и скромная девочка в классе, которая ни разу в жизни не надела мини-юбки и даже не решалась пользоваться декоративной косметикой, считая это верхом разврата, вдруг оказалась способной заняться сексом с парнем, не будучи с ним в законном браке! Да и с каким парнем! С Женькой Разумовским – самым харизматичным мальчиком в школе, который бы никогда не обратил внимания на такую серую мышь как Ксения Величкина!
– Нельзя обвинять человека без доказательств! – неожиданно произнёс Борис Измайлов, вступаясь за свою одноклассницу. – Мы не обязаны верить Виктории на слово. С таким же успехом можно бы сейчас обвинить любую девушку из нашего класса в том, что она спала с Женькой Разумовским или ещё с кем-нибудь, например, с Куртом Кобейном. А потом убила того на почве ревности и неразделённой любви. Простите, но я считаю, что всё это – досужие домысли, бабьи сплетни. И не более того. И пусть не обижается на меня наша Ксения, но я сильно сомневаюсь в том, чтобы такой парень как Женька Разумовский мог запасть на девушку, которая глаз от пола не отрывает, когда к ней подходит мужчина в возрасте от шести до шестидесяти лет. Признаться, я до сих пор удивляюсь тому, как Сашке Поротикову удалось добиться благосклонности такой девушки. Наверное, ему пришлось проявить изрядное терпение и настойчивость, чтобы затащить Ксению в постель. Только вот наш Евгений такими качествами не отличался. Он никогда не тратил на ухаживания за девушками больше двух минут. Так что я сильно сомневаюсь в том, что у него был хотя бы мимолётный роман с Ксенией.
Борис Измайлов говорил негромко, но напористо, последовательно излагая все свои мысли и доводы. И это возымело своё действие, так как люди стали прислушиваться к нему. Напряжение вокруг Ксении спало, и настороженность во взглядах сменилась сочувствием и дружелюбием. А в сторону Виктории, наоборот, полетели обидные слова и неодобрительные взгляды.
– Доказательства, – повторил Измайлов, обращаясь к Чусеевой. – Где доказательства твоих слов? Вот ты лично видела, как Разумовский забирался под юбку к Ксении Величкиной? Или, может быть, ты видела что-то ещё более криминальное?
Такой прямой вопрос немного смутил Викторию, которая явно не ожидала, что кто-то будет с пристрастием допрашивать её. Поэтому она явно медлила с ответом. Но потом снова взяла себя в руки и сказала:
– Можешь не волноваться. Есть свидетель, который всё видел собственными глазами.
– И кто же он, этот неуловимый Джо? – саркастично поинтересовался Измайлов, полагая, что Виктория блефует или просто тянет время, так как никакого свидетеля нет и в помине.
– Это – Яков Гутман. Он сам рассказал мне об этом после выпускного, – уверенным тоном сказала Виктория, с лёгкостью сдавая своего информатора.
И тут же все, как один, направили свои взоры на низкорослого Яшку Гутмана, который вообще не принимал никакого участия в дебатах.
Народ начал отодвигаться от Якова, образуя вокруг него свободное пространство, словно никто не хотел оказаться рядом с тем, кто мог иметь хоть какое-то отношение к убийству.
Под взглядами одноклассников Яков стал ёжиться, как и Ксения за несколько минут до этого. Лицо Гутмана покрылось красными пятнами, а очки запотели.
– Так, Гутман, теперь твоя очередь. Рассказывай, что ты видел и чему был свидетелем, – продолжил свой опрос Борис Измайлов.
– Я не знаю, – начав заикаться, проговорил Яков, отодвигая свой стул подальше от стола.
– Чего ты не знаешь? – переспросил Измайлов. – Ты не знаешь, был ли секс у Женьки с Ксенией, или ты не знаешь, кого из девушек ты видел вместе с Разумовским при компрометирующих обстоятельствах?
– Я знаю, кого я видел, но не знаю, стоит ли говорить об этом, – продолжал заикаться Гутман.
– Теперь уже поздно сожалеть, учитывая, что после выпускного ты всё разболтал Виктории, – заметил Борис Измайлов.
Но Гутман продолжал молчать, испуганно глядя на своих одноклассников. И тогда Виктория поняла, что без дополнительного стимула Яков ничего не расскажет, поэтому она быстро подошла к нему и сказала:
– Гутман, я не пойму, ты перепил что ли? Или от страха у тебя крыша поехала? Ты же сам мне рассказывал на следующее утро после выпускного вечера, что видел, как Ксюшка Величкина сладко постанывала, когда Разумовский стягивал с неё трусики! Как они уединились в свободном кабинете и, пока никто не видел, трахались как кролики!
– Ну ты извращенец, Гутман! Подглядывать за своими товарищами! Как ты мог? – с неприязнью произнёс Борис Измайлов, непроизвольно делая шаг назад, словно ему стало противно иметь дело с Яковом.
– Неужели, правда? – разбитым голосом проговорила Алиса.
– Так, Гутман, ты хоть кивни что ли, если Виктория не врёт, – снова взял на себя инициативу Измайлов.
И ухватившись за эту соломинку, Яков начал мелко-мелко кивать.
– Чёрт! – воскликнула Алиса, с досады всплеснув руками.
Было очевидно, что она до последнего момента надеялась, что слова Виктории об интрижке её жениха с Ксенией Величкиной окажутся лишь грязной сплетней. И теперь, узнав правду, она с ужасом и отвращением старалась осознать случившееся.
Но теперь, когда факт близких отношений Ксении с Евгением Разумовским был установлен, народ потерял интерес к Якову Гутману и снова все обратили свои взоры на Ксюшу Величкину. Теперь подозрения в её адрес только усилились.
– Ты должна нам всё рассказать, – пролепетала Лиза Стрелецкая, которая изо всех сил старалась защитить интересы своей подруги Алисы.
– Что же ты молчишь, Величкина? Или язык проглотила? – гневно произнесла Алиса Лунёва. – Давай, рассказывай, как ты за моей спиной занималась сексом с моим парнем! И долго у вас это продолжалось? А может быть, ты тоже была беременна от Женьки, как и я? Но он выбрал меня, и от злости ты решила расправиться с ним? А?
Алиса выкрикивала обвинения, обрушивая их на голову бедной Ксении одно за другим так, что Величкина не могла даже и слова вставить в ответ. Но хуже того, с каждым новым обвинением Ксения сильней и сильней нагибала голову вниз, словно кивала в знак согласия со всеми пунктами своего приговора. И теперь уже ни у кого из присутствующих в этом зале не осталось сомнений в том, что Ксюша Величкина и есть тот самый злодей, которого они искали и который по счастливой случайности избежал наказания, подставив под удар незадачливого Витьку Ананьина.
И единственным способом снять с себя подозрения оставалось только сказать правду. И Ксения прекрасно это понимала. Поэтому она посмотрела на мужа, словно желая заручиться его поддержкой. И тот взял руку жены в свою, ласково посмотрел на Ксению и кивнул головой, словно давая добро на всё, что она сочтёт нужным сказать или сделать. И после этого девушка заговорила.
– Да, я спала с Женькой, – и, заметив, как Алиса пытается её перебить, быстро добавила. – Но это случилось всего лишь один раз. На выпускном вечере, когда нас видел Яша Гутман.
– И ты хотела, чтобы он бросил меня и женился на тебе? – выпалила Лунёва, продолжая метать глазами молнии.
– Нет, я этого не хотела. Я просто хотела быть с ним. Хотя бы раз, – грустно произнесла Ксения и снова опустила глаза. – Я всегда была влюблена в Женьку. Да и сейчас, наверное, немного.
После этих слов она виновато посмотрела на мужа, но не увидела в его взгляде никакой обиды или досады, словно Сашка всё знал с самого начала и не претендовал на большее, чем у него есть.
– Но я всегда понимала, что у меня нет никаких шансов заполучить себе в мужья такого парня как Женька. Поэтому я решила родить от него ребёнка, чтобы у меня осталось хотя бы его частица. И на выпускном вечере я сама подошла к Женьке и предложила переспать со мной. Он был уже изрядно навеселе и потому сразу же согласился.
– Как трогательно! – перебила Ксению Алиса. – А Женька знал о том, что ты тайком собиралась сделать его отцом?
– Что ты! – поспешила разуверить её Величкина. – Конечно же, нет! В таком случае он бы и пальцем ко мне не притронулся! Я лишь предложила ему немножко развлечься напоследок, и он не стал отказываться.
– А ребёнок? – снова спросила Алиса. – Тебе удалось забеременеть или нет?
– Да, удалось, – ещё более грустным тоном сказала Ксения и глубоко вздохнула.
– И где же он, этот малыш? – процедила сквозь зубы Алиса, морально готовясь к тому, что у её дочери неожиданно появился кровный брат или сестра. – Хотя теперь он уже давно не малыш, а вполне взрослый парень. Или девушка.
– У меня случился выкидыш, – медленно проговорила Ксения и снова посмотрела на мужа, который тотчас обнял её.
– А Сашка знал обо всех твоих интригах или ты хотела обманом подсунуть ему чужого ребёнка? – завистливо глядя на супружескую чету, с издёвкой произнесла Алиса.
– Знал, – невозмутимым тоном проговорил Поротиков. – Ксения рассказала мне всё на нашем первом свидании.
– И ты так спокойно к этому отнёсся? – снова спросила Алиса.
– А почему я должен был беспокоиться? Ещё во время учёбы в школе я заметил, что Ксюша неровно дышит по отношению к Разумовскому. И я даже не пытался соперничать с ним, так как был уверен, что проиграю, как, впрочем, и любой на моём месте. Но когда Женьки не стало, я понял, что у меня появился шанс завоевать Ксению.
– Хо-хо! – обрадованным тоном произнесла Алиса. – А вот и новый подозреваемый в нашей компании! Позвольте представить: Александр Поротиков, который в школьные годы был тайно влюблён в Ксюшу Величкину в то время, как та безнадёжно сохла по красавцу Евгению Разумовскому! А если ещё и предположить, что он, как и Яшка Гутман, мог видеть, как счастливый соперник развлекается с его возлюбленной, то у нашего Александра появляется повод избавиться от негодяя-соблазнителя, убив его, чтобы потом принять в свои добрые объятия расстроенную Ксюшу Величкину и отправиться вместе с ней в ЗАГС. После чего жить долго и счастливо с любимой девушкой.
И хотя никто из присутствующих не мог и представить себе, как доходяга Сашка Поротиков с битой в руках подстерегает за углом Женьку Разумовского, чтобы из ревности прикончить его, слова Алисы Лунёвой заставили их по-иному взглянуть на своего одноклассника. А ведь такое вполне могло случиться. Как говорится, в тихом омуте черти водятся. Если уж недотрога Ксюша Величкина преподнесла им такой сюрприз, то что уж говорить о парне, который никогда не отличался примерным поведением.
– Александр, – серьёзным голосом обратился к Поротикову Борис Измайлов, – я думаю, тебе стоит объясниться.
– А чего мне объяснять? – развёл руками Поротиков, и в его взгляде читалась неприкрытая злоба на своих одноклассников, позволивших себе опорочить его имя и имя его жены. – Почему я должен перед кем-то оправдываться за любовь к своей жене? Да, я любил Ксюшу в школьные годы. Люблю и сейчас. И ради её счастья и благополучия я готов на всё. Но не на убийство. Я что, по-вашему, совсем ненормальный? У меня, как и любого из вас, есть моральные нормы и принципы, через которые я не переступаю ни при каких обстоятельствах.
– Но один из нас через них всё-таки переступил! – тут же возразила ему Алиса, которая от убийства Разумовского пострадала больше всех, и потому как никто другой желала докопаться до истины.
– В таком случае с таким же успехом я мог бы обвинить тебя в этом преступлении! – неожиданно парировал Александр. – Ты тоже могла видеть, как твой жених занимается сексом с другой девушкой и испугалась, что он бросит тебя ради неё. И у вас произошла ссора на почве ревности, в результате которой ты вышла из себя и убила своего парня. А потом быстренько смылась с места преступления и стала прикидываться бедной вдовушкой, чтобы все вокруг тебя жалели, и никто не заподозрил правды!
– Ах ты сволочь! – моментально бросилась на Поротикова Алиса.
