Светлана Рощина
Тайник. Сборник детективных рассказов
– Не слежу, но зато прекрасно слышу, – насупившись, сказала я.
– В общем так, гражданка Семёнова, делаю Вам официальное предупреждение о недопустимости злоупотребления своими правами и недопустимости вызова сотрудника полиции без необходимости. И на этот раз обойдёмся без штрафных санкций. Надеюсь, Вы сделаете надлежащие выводы из нашей сегодняшней беседы, – строгим голосом произнёс участковый, после чего сделал жест правой рукой, означавший окончание визита.
И мне не нужно было намекать дважды. Я поднялась со стула и отправилась на выход.
Теперь я осталась одна наедине со своими проблемами, а точнее, с соседями, которые их создавали. Рассчитывать на помощь участкового не приходилось, потому что ещё один звонок на его телефон однозначно перевёл бы меня в разряд подозрительных субъектов, которым нельзя доверять. И что мне оставалось делать?
Два месяца прошли, как в тумане. Практически всё время я сидела на успокоительных препаратах, не воспринимая ясно действительность. И только это помогало мне держаться на плаву и не наделать глупостей. А соседи продолжали делать свой ремонт, скандалить, играть на пианино и слушать «Радио Шансон» круглые сутки без перерыва.
И больше всего в этой ситуации меня удивлял тот факт, что Виктор и Марина, вероятно, совсем не думали о дочери, заставляя её в одиннадцать вечера садиться за пианино, и не считая нужным давать девочке возможность выспаться перед школой. Надо полагать, они думали, что занятия музыкой компенсируют любые жизненные неудобства.
И если бы у девочки был талант, то я бы, возможно, и поняла их стремление к развитию музыкальных способностей ребёнка. Но по тем звукам, которые я слышала, было очевидно, что Аня делает это исключительно в угоду своим ужасным родителям, для которых нет ничего святого.
А уж какими словами общались между собой Марина и Виктор, вообще не укладывается в моей голове. Практически всегда это была грязная ругань, которой они потчевали друг друга, вероятно, заменяя тем самым исполнение супружеских обязанностей. Ох, хоть бы ребёнка постыдились!
За это время я совершенно ничего не сочиняла. А между тем, срок, установленный издательством, истекал, и я жутко нервничала по этому поводу, отчего стала употреблять ещё больше успокоительных средств. Но в один прекрасный день мой слух уловил новые звуки, о существовании которых я уже успела забыть. А именно тишину.
С самого раннего утра я слышала быстрые шаги в квартире соседей, звуки падений, ругань и оскорбления в адрес друг друга, в общем, ничего не обычного. Но внезапно всё стихло. И я поняла, что они уехали. Ура!
Неужели эти прохиндеи решили отправиться в отпуск? В прочем, это было неважно, потому что главным оставался лишь факт их отсутствия в квартире, что означало, что у меня снова появилась возможность работать. Да, времени оставалось совсем мало, меньше двух недель, но при полной тишине я смогу работать более продуктивно.
И я заварила себе крепкого кофе, после чего включила ноутбук. Но когда я открыла нужный файл и перечитала начало своего романа, то поняла, что рано радовалась. За прошедшее время все мои светлые мысли и радужные идеи улетучились, и я напрочь забыла, о чём собиралась писать. Я смотрела на монитор компьютера, пытаясь выудить из своей головы хоть несколько абзацев, но едва я начинала печатать, то видела разницу между оптимистичным началом романа и его ужасным продолжением, которое словно из пальца приходилось высасывать.
Редакционная коллегия издательства это не пропустит. Чёрт! Что же делать?
Как загнанный зверь я ходила из угла в угол комнаты, пытаясь вспомнить, о чём же я хотела писать. И в какие-то моменты в мозгу появлялись проблески прежних идей, но они тут же исчезали, так и не оформившись в конкретную мысль.
Тогда я снова заварила себе кофе, ещё крепче прежнего. Но от этого моя голова лишь сильнее разболелась, и я поняла, что нужно дать своему организму время прийти в себя. Нужно было успокоиться, возможно, поспать и пустить мысли на самотёк. Глядишь, среди них появится и какая-нибудь хорошая идея.
И я решила поступить именно так. Раз соседи с таким шумом уехали, то вряд ли они вернуться завтра, потому что никто не будет складывать чемоданы для поездки на один день. А, значит, у меня ещё есть время. Сегодня я буду гулять, медитировать и отдыхать, а завтра, с утра пораньше, сяду за работу.
Так я и сделала. Сходила погулять, посидела на берегу реки, дыша свежим воздухом и, вернувшись домой, рано легла спать. А утром, проснувшись в блаженной тишине, принялась за работу.
И хотя в моих мыслях не было лёгкости и фонтана различных идей, как это бывало раньше, но, по крайней мере, я уже могла творить, что было главным. А дальше, глядишь, дело и пойдёт. Мысли вернутся в прежнее русло, и я допишу роман в установленные сроки и сдам его в лучшем виде.
И так за работой я даже сначала не заметила, как на двенадцатом этаже кто-то снова начал ходить. Поскольку это не был топот исполинских копыт и шаги не сопровождались руганью, я не обратила на эти звуки внимания. Но тут началась вторая часть марлезонского балета или, точнее, тридцать третья. Сначала я даже не поняла, что это такое. Сначала я подумала, что у соседей снова играет радио, но что-то в этом было не так, потому что, как я уже успела выяснить их музыкальные предпочтения, эти люди предпочитали исключительно «Радио Шансон». А тут был совершенно другой репертуар. Причём сложно было понять, какой именно, потому что доносившиеся из их квартиры звуки были похожи на завывания, очень сильно напоминавшие вой волка из старого советского мультфильма «Жил-был пёс», когда он, наевшись и напившись, произнёс крылатую фразу «Щас спою». И после этого последовало волчье песнопение, от которого все присутствующие сразу же подскакивали со своих мест.
И сейчас от соседей доносились именно такие звуки, от которых хотелось вскочить и бежать прочь, куда глаза глядят.
Боже, они ведь вчера уехали! Я сама слышала! Но, вероятно, отъезд состоялся не в полном составе и кто-то из этой ужасной семейки остался дома или, вернее, вернулся раньше времени.
Но я стала себя успокаивать, надеясь, что это всего лишь радио, и вскоре песня закончится, сменившись чем-то другим, более благозвучным. Но нет. Вой продолжался, и конца-краю ему не было видно. Словно у кого-то заело пластинку, именно поэтому одна и та же песня, сильно смахивающая на вой, продолжала играть уже несколько часов подряд. Но потом я догадалась, в чём дело. Соседка пела, если так можно было назвать те звуки, которые доносились из её горла. Более того, я даже смогла различить песню, что было, в прочем, неудивительно, ведь мне довелось её прослушать более сотни раз. Это была песня Марины Капуро «В горнице».
Признаться, я никогда не была поклонницей этой певицы. В далёком детстве, когда по телевидению передавали выступление Марины Капуро, мне всегда хотелось закрыть уши и не слушать то, что она поёт. Я – не любитель кантри, и творчество Марины Капуро никогда не было мне по душе. И вот сейчас, спустя несколько десятилетий, когда я и думать забыла о призраках прошлого, громогласная соседка с двенадцатого этажа решила вернуть меня в детские кошмары. И приспичило же ей выбрать именно эту песню!
Пришлось снова засунуть вату в уши и обмотать голову шарфом, чтобы хоть немного приглушить раздражающие звуки. А для усиления эффекта я приняла изрядную дозу успокоительного, отчего меня тотчас потянуло в сон. И я не стала сопротивляться этому чувству.
Улёгшись на кровать, я накрыла голову подушкой и уснула.
Проснулась я пять часов спустя и сначала не поняла, что происходит, и где я нахожусь. И хотя я уже почти три месяца живу в этой квартире, порой спросонья не могу вспомнить, как я сюда попала.
Но дезориентация длилась недолго, потому что сквозь вату в ушах и шарф я снова услышала вой соседки.
«Дремлет на стене моей Ивы кружевная тень», – навывала она, так и не сменив репертуар.
Да, дремлющая тень – это явно про меня.
И я с ужасом взглянула на часы. Было около шести часов вечера.
Бог мой! Она бы хоть перерыв на чай себе устроила! Как можно выть так долго? Тем более одну единственную песню! Как она горло-то себе не сорвала?
Не в силах больше этого выдержать, я решила снова навестить своих вредных соседей и попытаться воззвать к их совести.
Сняв с головы шарф и вынув вату из ушей, я немного расправила руками волосы, попытавшись сбить их в нечто подобие причёски, после чего сменила тапочки на туфли и поднялась на двенадцатый этаж.
Подойдя к двери соседей, я ощутила, как сильно колотится моё сердце. У меня даже мелькнула мысль передушить их всех, лишь бы они замолчали. Но в этом случае мне пришлось бы сесть в тюрьму на очень долгий срок, а эта перспектива меня совсем не прельщала.
Ах, если бы можно было убивать силой мысли, то я первая встала бы в очередь! Жаль, что у меня нет такого дара. Или есть?
Я медленно нажала на кнопку дверного звонка и не отпускала его до тех пор, пока вой в квартире соседей не прекратился, и шаги за дверью не возвестили о том, что мой призыв услышан.
Через пару секунд дверной замок щёлкнул, и на пороге появилась сама виновница моих мучений.
– Чего надо? – вместо приветствия рявкнула она.
– Вы может быть не в курсе, но последние девять часов из Вашей квартиры доносятся очень громкие звуки, мешающие мне работать, – тактично процедила я сквозь зубы.
Я старалась говорить медленно и аккуратно, чтобы случайно не выплеснуть свои эмоции, которые переполняли меня.
– Вообще-то я пою, – тоном, выражающим максимальное презрение, ответила соседка.
– Возможно, – вежливо сказала я. – Но Вы это делаете очень громко и очень долго, что не может не сказаться отрицательно на моём психическом состоянии. К тому же Ваш репертуар, как бы это получше выразиться, несколько своеобразен.
– Ты чё, пришла сюда указывать мне, что петь и как петь? Ты, вообще, кто такая? Завидно небось? У меня голосище ого-го! Не то, что твоё еле слышное блеяние! И нечего мне тут права качать! Моя квартира! И я могу в ней делать всё, что захочу! Захочу – буду петь, а захочу – танцы устрою! И тебя в гости не позову, коза!
После этих слов соседка закрыла перед моим носом дверь, и уже в следующее мгновение мой слух уловил прежние звуки: «В горнице моей светло – это от ночной звезды».
И в ту же секунду мне захотелось навалить дерьма прямо под этой дверью, чтобы хоть как-то позлить этих людей, которые ни с кем не считаются. Но это была бы глупая детская выходка, не достойная такого человека, как я. Поэтому я закрыла глаза, глубоко вздохнула, после чего досчитала до двадцати и медленно пошла к себе.
Вой продолжался до девяти вечера. И я не знала, чем занять себя всё это время. Руки опускались, голова не работала. Думала, пойти в магазин и купить себе выпить что-нибудь покрепче, да только лучше от этого не станет. Алкоголь даст временный эффект расслабления, полностью притупив мозги, отчего я точно не смогу ничего сочинять. А на завтрашний день проснусь с головной болью, и снова не смогу работать. Поэтому я нашла в Интернете кровавый триллер, надела наушники и смотрела его допоздна.
А когда в половине десятого я сняла с головы наушники, то уловила блаженную тишину.
Ура! Эта тётка заткнулась!
Обрадовавшись, я заварила себе кофейку и приготовилась работать, чтобы наверстать упущенное время. Но не успела я даже открыть нужный файл, как мой слух заполонили звуки пианино. Соседка принялась бренчать на своём инструменте, с остервенением нажимая по клавишам исключительно для того, чтобы поиграть на моих нервах.
Бряканье продолжалось до одиннадцати вечера. В итоге мне пришлось запустить новый фильм, включив в наушниках громкость на полную мощность. Но даже сквозь них я периодически слышала, как соседка мучает инструмент.
А когда время приблизилось к одиннадцати, я стала чаще поглядывать на часы, чтобы после того, как пробьёт час Х, вызвать полицию. Но после одиннадцати звуки пианино прекратились.
И хотя к этому времени мне жутко хотелось спать, я понимала, что издательские сроки меня так сильно поджимают, что я должна работать ночью. Поэтому я снова заварила себе кофе и села за компьютер.
Первые несколько минут я смотрела на экран невидящим взглядом, так как никаких мыслей по поводу романа не было. Я могла думать только о том, что ненавижу соседей и хочу их смерти. Может, положить им под дверь бомбу? Только вот где её достать?
Затем кофе и тишина стали благотворно влиять на меня, и мои мысли приняли иное направление. Я вспомнила о своих героях и о том, в какие приключения их собиралась отправить, и пальцы сами начали бегать по клавишам ноутбука, извлекая нужные фразы из глубин подсознания.
Каким-то чудом я успела написать несколько абзацев, но потом услышала грохот каких-то падающих предметов на двенадцатом этаже, и в ту же секунду моё сердце сжалось от дурного предчувствия, которое сразу же оправдалось. Соседка начала громко материться, хотя кому были адресованы её слова, оставалось непонятным, после чего снова заиграло «Радио Шансон».
Это было невыносимо! Может, стоит написать письмо на радиостанцию с просьбой прекращать радиоэфир после одиннадцати вечера, чтобы пощадить нервы тех людей, которые хотят по ночам спать? Думаю, стоит проработать этот вопрос, но только на свежую голову, чтобы письмо получилось убедительным, но не слишком эмоциональным, ведь иначе они не воспримут мою просьбу всерьёз.
А пока следовало позвонить в полицию. И я набрала номер участкового. Он не отвечал. Но я продолжала звонить снова и снова, пока не услышала в ответ: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Вероятно, участковому надоели мои ночные вызовы, и он решил просто выключить телефон и спокойно поспать. Да только кто даст спокойно поспать мне? Или хотя бы поработать?
И я снова переобулась и отправилась на двенадцатый этаж. После этого я начала колотить в соседскую дверь, так как по опыту знала, что в этом грохоте звонок никто не услышит. Но в этот раз стук в дверь тоже остался не услышанным. Или, возможно, соседка прекрасно всё слышала, только не хотела открывать, потому что мне пришлось очень долго стоять под дверью. Наверное, я могла бы стоять так до утра, но такая перспектива меня не прельщала.
Я стояла и думала о том, что неужели я одна такая в этом подъезде, кому нужно по ночам спать? Неужели всех устраивает этот шум? Или здесь собрались только фанаты «Радио Шансон»? Может, стоит постучать в другие двери и проверить это?
Я удивлялась, почему никто не возмущается и не пытается пристыдить жильцов сорок восьмой квартиры. Ведь если бы мы поднялись всем миром, то, вполне вероятно, Марина и Виктор осознали бы свою ошибку, а также своё неправомерное поведение. А так получается, что я – единственный во всём подъезде жилец, которого не устраивает ночное бдение и репертуар «Радио Шансон». Да я бы рада не спать по ночам, если бы мне днём давали отдохнуть. Но ведь и днём такой возможности нет!
Где же были эти проклятые соседи, когда я приезжала сюда с риелтором осматривать квартиру? Если бы они тогда шумели так, как делают это сейчас, я бы ни в жизнь не купила здесь жильё. А сейчас, если я соберусь продавать эту квартиру, то мне понадобится куча денег, которых у меня нет. Нужно будет заплатить налог, так как жильё находится в моей собственности менее пяти лет. Нужно будет снова платить риелтору, затем платить за оформление сделки, за переезд. Ну и сумма набегает! И это не считая аванса за книгу и неустойку, которые мне, по всей вероятности, придётся возвращать издательству, так как я не укладывалась в сроки.
Что же делать? Что же делать?
Вернувшись в свою квартиру, я выпила успокоительного и легла в постель, накрыв голову подушкой, после чего попыталась уснуть. Но это было не так-то просто. «Радио Шансон» не давало мне такой возможности.
Я проворочалась часа два или три, пока не задремала. Нормального сна не было. Было какое-то забытьё, постоянно прерываемое очередным хитом «Радио Шансон». И лишь часа в четыре утра все звуки стихли. Или мне так показалось? Но я в это время я уснула тревожным и беспокойным сном.
Когда я снова открыла глаза, за окном было светло. Автоматически посмотрев на настенные часы, я заметила, что уже половина десятого, и быстренько скинула с себя одеяло, так как не привыкла в это время быть в постели. Но в этот раз я напрасно это сделала, так как тотчас услышала завывания соседки про дремлющую тень.
Лучше было не просыпаться!
И я снова положила ноги на диван и накрылась одеялом, но бесполезно. Окончательно проснувшись, я уже не могла не обращать внимания на вой соседки. Встав с постели, я отправилась на кухню завтракать, после чего сразу же оделась и вышла на улицу.
Я шла, не разбирая дороги, и даже не заметила, как небо нахмурилось, и начался дождь. Ливень был такой сильный, что невозможно было пройти и десяти метров, чтобы не вымокнуть насквозь. Так что гулять в такую погоду явно не стоило.
Тогда я огляделась по сторонам в поисках места, где могла бы спрятаться и переждать дождь, но рядом не было ни одного магазина или кафе. Лишь автобусная остановка, к которой медленно подъезжал автобус.
«Что ж, – подумала я, – может, стоит немного покататься на транспорте? Какое-никакое, а развлечение».
И я зашла в автобус, который призывно распахнул передо мной двери. Пройдя в середину салона, где было свободнее, я встала у окна, чтобы никому не мешать. Но не прошло и пары секунд, как кто-то рядом со мной громко произнёс:
– Я тебя знаю!
Невольно я обернулась к источнику голоса. Это была полная женщина, сидевшая на ближайшем сидении. Она смотрела прямо на меня, но поскольку я видела её в первый раз, то сразу же отвернулась, подумав, что вряд ли произнесённая фраза относится ко мне.
– Чего отворачиваешься? – снова сказала незнакомка, ещё больше повышая голос. – Не узнала, что ли?
Я снова обернулась. И поскольку эта женщина продолжала смотреть на меня, то решила спросить её:
– Вы ко мне обращаетесь?
– К тебе, к кому же ещё? – подтвердила женщина. – Думаешь, сменила причёску, и теперь никто тебя не узнает?
– Вы ошиблись, – вежливо возразила я незнакомке. – Мы с Вами не знакомы.
– Да, конечно! – ухмыляясь, произнесла женщина. – Таких, как ты, нельзя не знать. Как только земля тебя носит, Галя Приходько!
– Вы ошиблись, – снова возразила я. – Я – не Галя Приходько.
– Ага, как же! Думала, сможешь меня за нос водить? Но я всё про твои делишки знаю! Твой чёрный взгляд ни с чем не спутаешь!
И тут, желая заручиться поддержкой, женщина обратилась к другим пассажирам:
– Вы только посмотрите на неё! Специально уставилась в окно, чтобы никто не заметил её чёрных глаз! Да только ты, Галя Приходько, никуда от людей не спрячешься! Все знают, что ты – ведьма!
После этих слов все пассажиры в автобусе, как один, повернулись в мою сторону и начали рассматривать меня словно музейный экспонат. А те, кто стоял рядом, начали отодвигаться в сторону, как от прокажённой.
– Повторяю Вам, Вы ошиблись! – чеканя каждое слово, обратилась я к женщине. – Давайте я Вам паспорт покажу, чтобы Вы убедились, что у меня другое имя!
– Нечего мне бумажками в лицо тыкать! – продолжала устраивать спектакль женщина. – Ты меня не обманешь и рот не заткнёшь! Я расскажу людям, сколько родители от тебя натерпелись! Расскажу, как ты мою сестру извела! И если по закону на тебя управу не найти, то людская правда тебе глаза-то выколет!
В этот момент следовало просто выйти из автобуса и дойти оставшееся расстояние пешком, потому что оправдываться за мнимые преступления я не собиралась. Да и не должна была. Но как нарочно мы встали в пробку, так как впереди произошла авария, и из-за этого автобус не двигался с места, а также не выпускал никого на улицу.
А тем временем женщина взяла под руку сидевшую рядом с ней старушку и начала ей рассказывать про то, как я, якобы, свела в могилу её родную сестру, наслав перед этим неизлечимую болезнь.
– И как такие люди только на свет родятся! – сокрушённо произнесла старушка, проникнувшись сочувствием к горькой судьбе сестры своей собеседницы.
– А родители тут не виноваты, – назидательным тоном ответила женщина. – Я очень хорошо знаю и мать и отца Гали Приходько. Они – порядочные люди. Она сама взрастила в себе зло. Сама встала на этот путь греха.
– Но такое прощать нельзя! – поддержала женщину старушка. – С такими людьми нужно что-то делать!
И хотя всё это время я продолжала стоять спиной ко всем пассажирам и упорно смотреть в окно, но я чисто физически ощущала их осуждение и ненависть к своей персоне. Все считали меня Галей Приходько, ведьмой из воображения неадекватной женщины, сидящей в самом центре автобуса, и никто даже не подумал о том, что все эти речи – чистой воды наговор. И я – всего лишь обычная девушка, которая никому и никогда не делала зла, и вся моя вина состоит лишь в том, что я села в этот автобус и попалась на глаза какой-то сумасшедшей особе, решившей представить меня исчадием ада.
Внутри меня всё клокотало. Очень сильно хотелось вмазать по морде этой женщине и крикнуть:
– Да очнись же ты, дура! Если у тебя паранойя, то отправляйся к психиатру, а не порти жизнь нормальным людям!
Но, естественно, я этого не сделала. Ведь весь салон автобуса и так был настроен против меня, и если бы я дала им хоть малейший шанс убедиться в своей правоте, то, вероятно, меня бы линчевали на месте. Поэтому я держалась, сжав кулаки и скрипя зубами от негодования и бессилия.
А когда мы всё же доползли до нужной остановки, то я сразу же выскочила из автобуса и со всех ног под проливным дождём помчалась домой для того, чтобы укрыться там от всего мира и поплакать в подушку.
Взлетев с колотящимся сердцем на одиннадцатый этаж, я открыла дверь своей квартиры и вошла внутрь. Я собиралась упасть на кровать и поплакать вволю, но тут услышала очередные завывания соседки про дремлющую тень и поняла, что у меня больше нет сил терпеть всё это. Нужно было положить конец этим издевательствам.
Не разуваясь и не переодеваясь, я вышла из квартиры и отправилась на двенадцатый этаж.
Настрой у меня был самый воинственный, к тому же подогретый ложными обвинениями невменяемой гражданки из автобуса, поэтому подойдя к двери сорок восьмой квартиры, я резко нажала на кнопку звонка и не отпускала до тех пор, пока соседка не соблаговолила прервать музыкальные занятия и выйти на порог своего жилища.
– Чего тебе ещё? – вместо приветствия сразу же заявила она.
– Вы не могли бы хотя бы на время сделать перерыв в своём пении? Поверьте, сейчас как никогда мне нужны тишина и покой, – очень вежливо попросила я соседку об одолжении.
Вместо ответа Марина высокомерно смерила меня взглядом и собралась закрыть дверь, вероятно, намереваясь поберечь голос для своего песнопения. Да только я была уже не в том состоянии, чтобы позволить ей это.
Для начала я подставила ногу под дверь, чтобы соседка не смогла закрыть её.
Заметив мой хитрый манёвр, лицо Марины перекосилось.
– Ногу убери! – рявкнула она.
– Нет! Я не уйду с порога Вашей квартиры, пока мы не поговорим и не расставим все точки над i, – уже не сдерживая озлобления, заявила я.
– Пошла отсюда! – закричала соседка, начав выталкивать меня из квартиры обеими руками.
Это было последней каплей. В ответ я тоже схватила её за руки и втолкнула внутрь.
– Нам нужно определиться, – снова попыталась я решить возникшую проблему цивилизованным путём, – в какое время Вы будете заниматься своими музыкальными занятиями, а когда я смогу спокойно работать над книгой!
– Мне плевать на твою работу и на твою книгу, да и на тебя саму! У меня своя жизнь, и я не собираюсь подстраиваться под какую-то замухрышку, возомнившую себя писателем и при этом не написавшим ни строчки! Твои «шедевры», небось, только в Твиттере и можно найти! Да никто и не заметит, если денёк-другой твои перлы там не появятся! – ехидно произнесла соседка и, глядя мне прямо в глаза, снова открыла свой рот, чтобы провыть «В горнице моей светло».
От этих звуков, да и от всего сказанного этой женщиной, я почувствовала себя такой пристыженной, что захотелось заорать во всё горло.
Адская боль калёным железом впилась в мою голову. В глазах замелькали светящиеся точки, и я постаралась не потерять сознание, сфокусировав свой взгляд на чём-то нейтральном. И тут я увидела металлическую расчёску с длинной тонкой ручкой, лежащую на полочке у зеркала. На зубьях расчёски были тёмные короткие волосы, которые никто не удосужился снять и выкинуть. И мне захотелось самой это сделать просто для того, чтобы навести порядок, убрать лишний мусор в этой непонятной и захламлённой квартире. И автоматически моя правая рука потянулась к расчёске, чтобы снять с неё волосы, но в этот момент я услышала, как соседка стала навывать: «Дремлет на стене моей Ивы кружевная тень», и в этот момент я перестала контролировать свои эмоции.
Схватив расчёску, я сделала шаг навстречу соседке и со всей силы воткнула тонкую рукоять расчёски ей в шею. Я должна была заставить эту женщину замолчать, и другого способа сделать это не видела.
Я думала, что расчёска лишь слегка покарябает ей горло, но металлическая рукоять так легко пронзила кожу и трахею этой женщины, что я невольно удивилась. Или, может быть, я ударила слишком сильно? Но только сожалеть об этом было уже поздно, потому что соседка сразу же замолчала, наконец-то прекратив свои ужасные песнопения. Вместо этого из её горла стали доноситься какие-то булькающие звуки. В её глазах отразилось удивление, а руки попытались вынуть расчёску из шеи.
Кровь, хлынувшая из раны, сразу же запачкала руки и одежду соседки, брызнув и на меня, поэтому нужно было срочно умыться. И так как теперь ничто не нарушало тишину, я со спокойной совестью покинула квартиру соседей и вернулась к себе.
Умывшись и переодевшись, я села за ноутбук и принялась печатать. Мысли аккуратными рядами выходили из моей головы, превращаясь в страницы нового романа, который должен был вскоре порадовать всех моих читателей.
