Роман Кветный
«Розовая горилла» и другие рассказы
Диагноз
Он сидел в кресле в своём кабинете на втором этаже дома и смотрел на свою любимую картину-лес, тихо, спокойно. Ему вообще нравились импрессионисты, он умел находить такие картины современных художников, что естественно становились в их ряд. Цена и имя особенного значения не имели, но многими из этих работ искренне восхищались и специалисты, и просто ценители.
А под картиной стоял оружейный сейф и в нём старый американский помповый ремингтон двенадцатого калибра. С ним он ходил на охоту несколько раз в сезон. Он не был фанатом этого дела и никогда не любил убивать, но пару раз в год выбирался с друзьями-охотниками побродить по лесу, а потом и отведать вкусную дичь. Стрелял он неплохо, нет – не как снайпер, но неплохо, ещё в армии когда-то один раз получил отпуск за отличную стрельбу.
Всё как всегда? Нет… чёртов анализ – неужели ему действительно осталось жить неделю. С одной стороны, он давно уже ощущал, что не так много осталось вещей, которые открывают ему что-то новое, приносят настоящее удовольствие – всё уже было, всё уже видено, а то, что неинтересно, то и узнавать не надо. Те цели, которые он ставил перед собой ещё ребёнком, достигнуты, а чего-то уже не будет ни при каком раскладе…
Но уйти не просто потому, что пришло время, а от какой-то болезни, потерять управление жизнью! Да и не все дела ещё сделаны, многие люди просто потеряются без него, и, если там есть какое-то продолжение, то оно не будет спокойным без сознания того, что все мирские дела устроены. Рановато уходить…
Утром будет окончательный результат, но всё, наверное, ясно. Как сказал этот доктор Миша: «Вам правду сказать или…?»
Он задремал…
Нет, спать не время, раз его мало. Надо делать то, что можно успеть. Он перебирал в памяти людей, дела, но, казалось, главное не это. Снова взгляд упал на сейф. Ему почему-то захотелось подержать в руках ружьё. Он встал, открыл сейф, вынул ремингтон, на полочке лежали две пули, те, что остались с кабаньей охоты, ещё с зимы. И тут он понял, что должен сделать – наказать двух мерзавцев! Хотя бы двух, больше не успеть… Он не любил крови, не любил убивать. Да и не пробовал … Может ли он взять на себя приговор этим двоим. Он прислушался к себе, человеку, который стоял на последнем пороге, и понял, что может. Как в Ветхом Завете сказано: «Зуб за зуб, око за око…».
Зарядил ремингтон, вышел во двор, сел за руль. Давненько он не водил машину. Ну, поехали…
Первый живёт недалеко, всего боится, но как страстный курильщик имеет привычку – несколько раз за ночь выходить покурить на крыльцо своего дома.
Оставил машину в одном квартале, подошёл к дому, перелез через забор и затаился за кустом сирени. Там есть собака? Да, появилась овчарка, рыкнула и тут же стихла, подбежала, вильнула хвостом и ушла к себе – собаки его любили, видно чувствовали, что он их ставит выше людей, ведь не обманут, не предадут…
А вот и жертва – приоткрылась дверь, огонёк зажигалки осветил толстый нос и бегающие глазки. Попасть с десяти метров не фокус, он и попал, а потом быстро рывком к забору, в машину и пошёл, пошёл… За спиной всё же сильно залаяла собака, но большого шума не было, и, казалось, ничего не произошло и, никто ничего не заметил.
Теперь второй, это за городом, там охрана, но ничего, прорвёмся, как любил говорить отец.
А имеет ли он право быть судьёй и палачом? Но кто-то ведёт его сегодня, может быть Он?
Не останавливаться! Вот и посёлок богатых домов, дом этого первый от леса. Съехал с дороги, оставил машину и пробрался к воротам. Охрана. Как проникнуть в дом? Он же не Рэмбо, да и пуля всего одна осталась, он только сейчас об этом подумал. Но сегодня его кто-то вёл – опять везло: подъехала машина, остановилась, и вышел этот с квадратным охранником. Обычно, охранник вёл его до ворот, но сегодня:
– Езжай, поздно уже, ночь, тихо, десять метров я дойду сам… – услышал он, и машина уехала.
Этот сделал пару шагов к воротам, вздохнул, посмотрел на лес, на небо и встретился взглядом с палачом.
– Ты !? – узнал и …
Телефонный звонок вывел его из небытия.
– Доброе утро! Извините за ранний звонок! Это Миша, доктор… Я сегодня дежурю, вот, принесли результаты анализов, и у вас всё в порядке, там были ошибки, попьёте витаминчики, я пропишу… – Он недослушал, положил трубку, машинально включил телевизор.
«…сегодня ночью в нашем городе произошло несколько происшествий: два убийства, ограбление квартиры, попытка изнасилования. Подробности – в следующем выпуске. А сейчас, послушайте концерт «Хора Турецкого»».
Он резко повернулся, открыл сейф: ремингтон стоял на месте и две кабаньи пули лежали на полке.
Так как там говорил Иисус: «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец Небесный».
Посвящается всем игравшим со мной в футбол,
а в первую очередь – Александру Юлиановичу Грущинскому и
Евгению Николаевичу Мельнику, которые играют
со мной ВСЕГДА!
Жизнь моя, футбол!
Всю жизнь играю в футбол, хотя особых способностей к этой игре не имею. Помню, мальчиком, с восхищением наблюдал, как играли на год старшие, чем я, дворовые футбольные знаменитости Фридля (Витя Фридлянд) и Саморяд (Серёжа Саморядов) и был счастлив поиграть с ними вместе. Вспоминается эпизод, когда мне удался финт, которым я этого Саморяда обыграл, и это осталось со мной навсегда. Играли либо на стадионе «Локомотив», на маленькой площадке, либо в «больничке», т. е. во дворе находившейся напротив нашего дома больницы. Я пытался играть, хотя меня и в команду класса особо не брали. Два моих выступления за класс врезались в память: однажды я всё-таки выпросился выйти на замену и набежав свободным на ближнюю штангу забил решающий гол, а в другой раз стал в ворота, но мой друг Киря (Витя Кирьяков), игравший за наших противников из старшего класса, так меня напугал разговорами про убийственную силу удара их нападающего Скляры (Вити Склярова), что я закрыл глаза при первом же его появлении с мячом у наших ворот и пропустил лёгкий гол. После этого случая я никогда в ворота не становился.
Играть меня всё же брали, так как я был дружелюбный хороший мальчик, лучший математик и квнщик школы, ребята меня любили, а кроме того, у меня был настоящий красный футбольный мяч, который подарил мне старший брат Генка, когда приехал разбогатевший из первого студенческого стройотряда из Сибири. Кстати, вот тогда я в первый раз услышал названия Абакан, Нефтеюганск, Тайшет, Сургут …, которые потом во времена нефтяных олигархов стали знаменитыми, а тогда, в 60-х, эти просторы осваивались студенческими стройотрядами.
И больше я вспомнить какие-то свои футбольные успехи из детства не могу. Хотя вот болельщиком и знатоком я всегда был изрядным. Мечта моего детства была стать футбольным комментатором или спортивным журналистом. Я даже выпускал мальчишкой собственную домашнюю газету «Советский Спорт» (других спортивных газет мы тогда не знали, а за настоящим «Советским Спортом» я бегал с нетерпением по 5 раз на день к почтовому ящику и зачитывал его, как говорится, до дыр). Начало моего футбольного «боления» приходится на 1964 год, хотя и до этого отец с раннего детства брал меня на футбол на стадион «Локомотив», а он располагался рядом с нашим домом, где играла наша городская команда с таким же названием. Так как отец преподавал в Пединституте, то у него на физкультурном факультете училось большинство футболистов, которых он опекал. Это была неплохая команда мастеров, игравшая в союзных первой и второй лигах и добивавшаяся периодически достаточно весомых локальных успехов. Приезжали к нам на товарищеские и показательные игры и ведущие команды – мне доводилось воочию видеть игру знаменитых футболистов: Льва Яшина и всего легендарного «Масловского» киевского «Динамо».
Особо винничане гордились успехами наших местных воспитанников, среди которых был Валентин Трояновский – блестящий форвард киевлян, который сильно пил и в периоды обострений ссылался в винницкий «Локомотив». В те годы в «Локомотиве» играли: непроходимый китаец – защитник Юн Чень Ян, заводной полузащитник Александров, по прозвищу «мотороллер», могучий вратарь Антон Востров, который выпивая в ресторане «Октябрьский» за обедом бутылку водки, от второй отказывался, говоря: «Нет, мне на тренировку, а Абрам (тренер Лерман) не любит, когда пахнет…», и многие другие кумиры футбольной Винницы. В центре города существовала биржа болельщиков, где старик Тарнавский заявлял: «Кому Пеле забил тысячу голов? Лукамелешковским хутогам? Вапнягке? Гастолкал своей ж…й весь миговой футбол!».
На стадионе собирался весь город. Там обсуждались городские новости, назначались встречи, обсуждались планы, а деревянные винницкие трамваи в день матча были облеплены добирающимися до стадиона висящими болельщиками, как сладкий арбуз пчёлами. Назад все уже шли пешком, по-моему, трамваи даже останавливали после матча, чтобы их не перевернула толпа. Там, на стадионе, уже в семидесятые, были продемонстрированы первые в городе настоящие американские джинсы Levi’s, купленные Толей Ерохиным за 40 рублей (а именно 40 рублей в месяц составляла студенческая стипендия).
В восьмидесятые «Локомотив» превратился в «Ниву», которая продолжала оставаться заметной командой, даже играла (уже в девяностые) в еврокубках, выйдя в 1995 году в финал Кубка Украины. Тогда, вратарь Цыткин в полуфинальном матче с донецким «Шахтёром» в послематчевой серии отбил все пенальти, а, много позже, когда нас лично знакомили, и я напомнил ему про это, скромный Володя сказал: «Ну что вы – я просто не успел увернуться…». Самыми значимыми играми сезона для винничан были матчи с житомирским «Автомобилистом». Для наших городов это было как дерби, как битвы ереванского «Арарата» с тбилисским «Динамо» или киевского «Динамо» с московским «Спартаком». Четыре гола забитых в Житомире Игорем Гатауллиным (сейчас руководителем профсоюза футболистов Украины, с ним мы дружим до сих пор) вошли навеки в футбольную историю Винницы.
А в 1964 году я услышал радиорепортаж с проводившегося в Ташкенте дополнительного матча за чемпионство между московским «Торпедо» и тбилисским «Динамо». Тбилисцы выиграли в дополнительное время, решающие голы забил Илья Датунашвили, а я стал на долгие годы фанатом этого клуба. Потом это почему-то перенеслось на все грузинские команды во всех видах спорта.
Я обожал Славу Метревели, Мишу Месхи, а потом стал поклоняться Давиду Кипиани, Муртазу Хурцилаве, Манучару Мачаидзе, Владимиру Гуцаеву, Рамазу Шенгелия … Никогда не был в Грузии ( однодневные заезды на кораблях в Сухуми и Батуми не в счёт), но в грузинских фамилиях и вообще во всём грузинском для меня была какая-то тайна, шарм, страсть, обаяние … И я был впоследствии несколько разочарован тем, что на самом деле среди грузинов, как и среди людей других национальностей, есть и плохие, и некрасивые, и нечестные… и, вообще, разные люди.
Но в лучшие годы тбилисское «Динамо» играло потрясающе – это был не наш, а какой-то южный, очень техничный, часто нелогичный, вдохновенный футбол, похожий на игру бразильцев или знаменитых «летучих голландцев» с гениальным Йоханом Круиффом. У нас играли не так…
Правда, времена меняются и, хоть я и сейчас неравнодушен к грузинскому футболу, но таких ярких мастеров там сегодня нет и последними из плеяды великих грузинов были, пожалуй, лет десять назад кумир английских болельщиков, легенда «Манчестер Сити» Кинки (Георгий Кинкладзе), ну и не так давно завершившие многолетние успешные карьеры ветераны «Милана» и Бундеслиги Каха Каладзе и Леван Кобиашвили.
В институте и в армии я в футбол особо не играл, а из спортивных игр занимался баскетболом и шахматами, где действительно имел кое-какие реальные успехи. Правда, дальше этого дело не пошло: всё-таки в баскетболе мои возможности были ограничены, а шахматам на смену пришёл преферанс, а это уже тема отдельного разговора.
С начала восьмидесятых мы стали играть каждое воскресенье с друзьями по утрам: сначала на пляже и в школе, где работал учителем «поэт-футурист и художник – абстракционист» (как он сам себя называл) Киря, потом в специализированных минифутбольных комплексах. Через эти футболы прошли все мои друзья, вне зависимости от степени футбольного таланта, и со временем они стали частью жизненного уклада нашего города.
К нам приходили поиграть и профессиональные футболисты (например, знаменитый украинский вратарь, герой кубковых успехов «Нивы», а сейчас тренер юношеской сборной Украины, Владимир Цыткин, другие ребята, выступавшие за команды мастеров). И сегодня каждое воскресенье, зимой и летом на минифутбольном поле собираются мои друзья, ученики и коллеги. Команда нашей фирмы – один из лидеров винницкой минифутбольной ІТ-лиги. Мы выезжали ветеранской командой старых «педа…гогов». «Starper’do» (произносится с французским прононсом) на игры в Коблево и Каменку, где успешно противостояли профессиональным минифутбольным командам «Укртелекома», одним из руководителей которого многие годы работал мой друг Вова Лысогор, организовывавший эти встречи (именно он и говорит с французским прононсом). Играл я и в составе команды преподавателей против студенческой сборной, и там погоду не испортил: мы не проиграли, гол я хоть и не забил, моменты имел и передачу голевую исполнил. А однажды, когда мы с друзьями путешествовали по Байкалу, в лагере на мысе Улирба обыграли студенческую команду Иркутского политеха, считавшуюся чемпионом байкальского побережья, со счётом 9:0, из которых три мяча удалось забить мне. Как это получилось до сих пор остаётся загадкой: то ли чудодейственный воздух и вода Байкала, то ли какие-то потусторонние силы, но, к ужасу многочисленных поклонниц студенческой команды, мы забили шесть голов, а, когда они попросили дополнительное время, не веря, что эти старики могут так выигрывать, заколотили ещё три…
А вообще, я за это время забил тысячи голов и сегодня в пенсионном возрасте продолжаю забивать. Но вот один случай заставил меня несколько по-иному посмотреть на свои футбольные занятия, без которых сегодня не могу представить себе свою жизнь: я даже шучу, что, если меня нет на футболе в воскресенье в 8 утра, и я не предупредил и никуда не уехал, то, значит, я умер.
Как-то в одно и з воскресений мы собрались поиграть на постоянно арендуемом в тёплое время поле в спорткомплексе футбольного клуба «Нива», и пришло не так много народу, да и наши лучшие футболисты по разным причинам не явились. А в это время предложили объединиться ребята-спортсмены: борцы, боксёры, силовики, которые тоже не имели полного состава на две команды. Их было человек восемь, они все спортивные, тренированные, лет по 25-30,ну а нас шестеро и все разномастные, как говорится.
Я подумал: «Как с ними играть?!!».
Говорю ребятам: «Начинайте, а я на замену выйду…».
По минифутбольным правилам, пять на пять. Начали: один, два, три, четыре… 4:0 в их пользу. Делать нечего – надо выходить. Я, с детства малоспособный к футболу, в шестьдесят лет выхожу против здоровенных тренированных молодых ребят?!!
Покараулил мяч на дальней штанге: 4:1.
Замкнул прострел: 4:2.
Забил пяткой между ног их вратарю (только и услышал за спиной его возглас: ой, ё!..) 4:3.
Потом ударом с углового в дальнюю штангу, чиркнув их защитника и в ворота: 4:4!
Потом попал в штангу и заменился, ушёл с поля: хватит, лучше уже не будет.
Мы тогда проиграли 10:9, но я понял, что не зря прожил свою жизнь!
Розовая горилла
Эта история произошла десять лет назад…
Много лет с самого детства Профессор собирал марки. У него была очень большая коллекция, основной темой которой была фауна. Даже каталог, где указаны все когда-либо выпущенные по этой теме марки и тщательно сверены и отмечены все марки из его коллекции, и тот у него имелся! В последние годы он почти не посещал собрания местного отделения общества филателистов (между собой филателисты называли его просто Общество), а когда-то мальчишкой проводил здесь большую часть свободного времени.
Тогда там собирались сотни людей разного возраста, объединённые страстью коллекционирования, а сейчас, в лихие девяностые, лишь кучка пенсионеров …
Однако Профессор интерес к маркам не терял, исправно пополнял свою коллекцию и в Общество иногда заходил, платил взносы и получал новые украинские марки у одного старичка. Его звали Георгий Сигизмундович, был он очень старым и про него говорили, что он Герой Второй Мировой Войны, то ли поляк, то ли француз, и когда-то воевал во французском сопротивлении “маки”. Старичок был очень интеллигентным и услужливым, но про себя ничего не рассказывал. Однажды профессор его крепко выручил, одолжив крупную сумму денег на лечение внука-наркомана, за что старик был ему очень благодарен и, когда услышал, что Профессор по делам собирается в Париж, неожиданно замер, задумался, а потом взял его за руку и повёл в глубь парка, где усадил на скамейку и попросил несколько минут внимания.
– Я хочу отблагодарить вас и сделать вам подарок – марку, которая станет украшением вашей коллекции. Вы бывали в Париже? Нет. Тогда я объясню, как найти место и человека, который передаст вам мой подарок.
– Мне сказали, что забронировали отель возле площади Звезды…
– Этоли… Прекрасно, я расскажу вам, как пройти от Триумфальной арки, которая находится в центре этой площади. Вы её легко найдёте, оттуда начинаются Елисейские поля. Пройдете по Елисейским Полям, от них отходит много улочек, но вы никуда не сворачивайте. Пройдете через Площадь Согласия, она очень красивая со знаменитым фонтаном, и дойдете до Люксембургского Сада, за которым находится Лувр. Если в него не заходить, то надо повернуть налево и пойти по Рю де Риволи до берега Сены. Вы пройдете мимо старых лавок букинистов и дойдете до Дворца Правосудия (Консьержери). Так вот, в последней перед Доврцом лавке вы найдёте старика, очень похожего на меня. Я думаю, что середина дня, часов в двенадцать по полудню, подходящее время. Его зовут Жак. Вы скажете ему, что Георгий просил отдать розовую гориллу, да, именно так и скажете, он должен помнить русский. Жак передаст вам марку…Это и будет мой подарок!
В Париже Профессор был закручен делами и водоворотом парижской жизни и только утром предпоследнего дня вспомнил про старика и марку. Он пошёл по указанному маршруту. По Парижу гулять всегда интересно, он, честно говоря, не надеялся найти этого Жака, но всё-же… Однако всё случилось именно так, как говорил Георгий Сигизмундович, Жак сидел в своей лавке и был в точности похож на своего брата (или кем они друг другу приходятся).
– Бонжур, месье. Вы – Жак? Я от Георгия… Он просил отдать розовую гориллу.
Брови старика дрогнули, но он ничего не ответил. Профессор повторил, немного подождал и, когда уже хотел уходить, вдруг услышал:
– Приходите через час, она будет здесь.
И ровно через час передал запакованный в конверт климташ с маленькой розовой маркой острова Борнео, на которой была изображена горилла.
Профессор разбирался в марках, таких марок с Борнео, Суматры и других островов Индийского океана было выпущено много в начале века и стоили они, как правило, недорого. Он был немного разочарован, но, возвращаясь домой через Москву, решил заглянуть в офис Московского общества филателистов и поинтересоваться – может есть какой-то фокус с этой маркой. Он оставил её под расписку заместителю председателя общества и договорился зайти на следующее утро, а когда пришёл, то услышал следующее:
–Действительно, таких марок было выпущено много, но на всём тираже была сделана надпечатка, и только одна марка по какой-то причине этого избежала. Она хранилась в коллекции Парижского клуба филателистов, но во время войны исчезла, и Парижский клуб
недавно распространил объявление со списком пропавших марок из своей коллекции и пообещал немалое вознаграждение тому, кто её найдёт, около двадцати тысяч швейцарских франков. Это она, ваша марка… Мы можем взять на себя хлопоты по её передаче, а вы только получите свои деньги за вычетом двадцати процентов, которые пойдут нам. Я думаю, что это будет лучший для вас вариант, ведь если вы захотите её продать сами, то придётся открывать, откуда она у вас и т.д., а так мы знаем, как организовать процесс передачи без лишних хлопот.
Профессор подумал и согласился, а через месяц на его счёт пришли шестнадцать тысяч франков, и они оказались совсем нелишними – надо было заканчивать ремонт нового дома. После получения денег он хотел отблагодарить старика, но тот почему-то не появлялся в обществе, а когда Профессор попробовал его разыскать, то ему сказали, что тот недавно умер, внук-наркоман куда-то исчез, а больше родственников у него не было. Он уже начал забывать про эту историю, но где-то через год ему позвонил из Австралии старый знакомый, Шурик Райхман, отец его ученицы и известный коллекционер, знавший о марках всё. Профессор вдруг вспомнил про розовую гориллу и спросил Шурика про эту марку.
– Без надпечатки? – переспросил Шурик.
– Да, без надпечатки, розовая…
– Да, была такая марка в коллекции Парижского клуба, писали, что она недавно нашлась.
– А сколько она стоит?
– Где-то двадцать-двадцать пять…
– Тысяч швейцарских франков?
– Нет, миллионов американских долларов…