Рита Коваль
Под обломками
IV
.
Даже зануда-библиотекарь не смог сегодня испортить ей настроение. Занятия прошли на редкость спокойно: никто не опоздал, не возникло непредвиденных обстоятельств, помешавших выучить студентам пройденный материал, а после несколько ребят даже подошли с дополнительными вопросами и с интересом выслушали ее ответы. Теперь же Тарин уютно устроилась в читальном зале, в кресле у окна, в которое тускло светило солнце. Она составляла вопросы для самостоятельной работы, когда услышала (а потом поверх книжных полок и увидела), как в ее сторону приближаются двое спорящих.
– Нет, подождите, Виктор! Я еще не все сказала, – чуть позади, пытаясь догнать собеседника, шла Регина. Ее янтарные серьги раскачивались в такт шагам и бросали блики на горчичный свитер, оттенявший яркие волосы. – Я все равно считаю, что вы могли войти в положение девочки и дать ей отсрочку для сдачи реферата.
– Я не хочу обсуждать это вновь. Сроки одинаковы для всех, – сухо бросил Виктор через плечо.
– В который раз вам говорю, она сейчас в трудной ситуации, ее родители разводятся, у девочки вся жизнь ломается… Герман, если вы еще раз на меня шикните, буду ходить по вашим коврам в грязной обуви! – последняя фраза отбила у подошедшего библиотекаря все желание встревать в разговор. – Можете же вы хоть раз сделать исключение! – она снова повернулась к преподавателю.
– Нет, не могу, – Виктор скрестил руки на груди. – Личные обстоятельства не оправдание для безделья. У многих людей ломается жизнь, но это не повод жалеть себя и ничего не делать. Пусть ваша подопечная возьмет себя в руки и садится за работу, больше мне вам сказать нечего. Прошу прощения, но мне нужно работать.
– Что же, мы еще вернемся к этому разговору, – сердито произнесла Регина, направляясь к дверям.
А Виктор проследовал за стеллажи и только теперь увидел девушку, сидевшую в кресле у окна.
– Что вы здесь делаете? – он вопросительно поднял бровь.
– То же, что и вы: работаю.
– Вы не затруднит пересесть? Зал сегодня безлюден, вы можете выбрать любое другое место.
– Сожалею, это невозможно, – Тарин с вызовом посмотрела ему прямо в глаза.
– Дело в том, что я всегда работаю с книгами за этим столиком.
– Еще раз сожалею.
Повисло неловкое молчание. Где-то за полками Герман напряженно вслушивался, пытаясь понять, чем закончится это противостояние.
– Что ж, я уступаю, – наконец произнес Виктор. – Но только потому, что чувствую себя обязанным вам: я видел отчет для Алисы о вчерашнем дежурстве. Вы не указали там, что дежурили одна.
– Да, это так, – девушка снова замолчала.
– Я не просил вас об этом. Тогда почему же?
– Потому что я никогда не сужу о поступках людей, не узнав их причины.
– Это разумно. Надеюсь, вам будет достаточно, если я скажу, что причина была веской?
– Достаточно, – кивнула головой девушка, – это лучше, чем пустая отговорка. Простите, но мне хотелось бы доделать работу. На следующей неделе у меня очень много занятий, в том числе благодаря вашему отъезду, – укоризненно проронила она.
– Я снова буду вам обязан, – Виктор склонил голову. – Что вам привести из дальних стран? – неожиданно иронично спросил он. – Аленький цветочек?
– Примите по возвращении реферат у той студентки, о которой говорила Регина, – совершенно серьезно ответила Тарин.
– Вы уверены? Вы же можете попросить что угодно: дежурство за вас, или, например, место в этом кресле, – усмехнулся он.
– Это не интересно: я и так отвоюю это место у вас в любой момент, – отважно парировала девушка.
– Посмотрим, – он загадочно прищурил глаза, резко развернулся и оставил ее, наконец, одну.
– Ну вот, теперь ароматную булочку с капучино из нашего кафе я точно заслужила, – пробормотала, поуютнее устраиваясь, довольная Тарин сама себе.
Через несколько часов работы Тарин покинула библиотеку и, верная своему обещанию, направилась за наградой. Посидеть спокойно ей не удалось. В кафе было людно: студенты бурно что-то обсуждали. Завидев девушку, многие уже здоровались, узнавая в ней преподавателя. Оказалось, что центром импровизированного улья была Элла. Она тут же подозвала Тарин в репетиционный зал: ей был необходим свежий, незамыленный (как она выразилась) взгляд на концепцию дня театра, намеченного через пару дней. Элла была явно в своей стихии: студенты обступили ее со всех сторон, расписывали время для репетиций, разбирали реквизит. В своем безразмерном свитере и джинсах она и сама была похожа на студентку. В зал беспрестанно кто-то забегал, перекусывая на ходу, кто-то что-то разучивал, играя на гитаре, кто-то громко смеялся. Через минут двадцать такого общения у Тарин началась головная боль. Сославшись на занятость, она вышла на улицу и повернула в сторону общежития.
– А, недавняя знакомая! Привет!
Тарин обернулась. По дорожке, все также широко и обезоруживающе улыбаясь, шел Ник. Не улыбнуться ему в ответ было невозможно.
– Неужели опять дежурство? Вроде одного и того же преподавателя два дня подряд ставить запрещено.
– Все в порядке. Иду спать после трудового дня. Ну как спать, – она хлопнула по увесистой сумке с тетрадями на боку, – у меня тут еще на ночь почитать кое-что приготовлено.
– Ясно. У меня, конечно, такого чтива нет, но зато и секций различных допоздна хватает. Слушай, а приходи к нам на тхэквондо? Я тут подумал, что несправедливо только для студентов секции открывать, и в этом году выделил для преподавателей пару часов в неделю. Расписание есть в холле на стенде. Не все, конечно, могут из-за пар, но ты все равно зайди как-нибудь. Обещаю, тебе понравится.
– Если честно, вряд ли. Времени совсем нет. Вот сдам эти КТП…
– Конечно! – махнул он рукой. – Потом ты КОСы делать будешь, потом нужно будет методические указания к самостоятельным работам писать.… Плавали, знаем. Эти бумажки будут всегда, а вот здоровье и выносливость лучше год от года не становятся. К тому же научу защищаться от нападения. Ценный навык, уж поверь мне. Жизнь такая штука…
– Да, я знаю, – смотря куда-то вдаль, задумчиво отозвалась Тарин. – Ладно, Ник, я подумаю.
– Смотри! – погрозил он ей пальцем, удаляясь. – Я проверю твое расписание!
Вздохнув, Тарин вошла в общежитие.
– Здравствуй, милая моя, – громко приветствовала ее Марта. – Я что хотела спросить-то: я когда кофту тебе дала, ты там ключа моего не находила в кармане? Желтенький такой, пузатый, от черного входа. А то я на ночь главные двери капитально запираю, чтобы никто не шастал, а через заднюю дверь хожу иногда воздухом подышать. Не видела такого?
– Нет, не видела, – задумалась девушка. – Но я посмотрю на всякий случай.
– Глянь, будь добра, – засуетилась старушка. – Вечно у меня с этими ключами проблема: то в кофте оставлю, то в сумке. Недавно вовсе в корзине с вязанием нашла, а как туда положила, не помню, хоть убей. Надо попить для памяти травки какой что-ли…
Поднявшись к себе, Тарин внимательно осмотрелась. Все было в порядке. Она подошла к окну и уткнулась лбом в холодное стекло, как когда-то учила ее бабушка для снятия головной боли. За окном фонари щедро дарили свет пустующим скамейкам, качаясь на ветру. Спешащие в общежитие студенты поднимали капюшоны курток и застегивали пальто на верхние пуговицы. Тарин посмотрела на главное здание. Большие французские окна в пол были все еще освещены, впрочем, как и каждый вечер. Ректор всегда работал допоздна. Девушка достала из шкафа свой чемодан, открыла его и засунула руку в потайное отделение. Перед ней оказались несколько обгорелых тетрадей, исписанных формулами и таблицами с цифрами. Она нежно погладила корешки и медленно раскрыла одну из них. «Будущие нобелевские лауреаты: Вагнер, Римус, Тарин и Стелла», – гласила надпись на первом листе. Чуть ниже другими чернилами кто-то добавил: «и Ян».
V
.
После прошедшего ночью дождя на улице стало промозгло и сыро. Казалось, осень забирается озябшим котенком прямо под одежду, поближе к телу. Тарин постаралась преодолеть расстояние до столовой как можно быстрее.
– А, Тарин, присоединяйтесь! – Регина помахала ей рукой. – Сегодня кофе с карамельным сиропом, очень кстати. Я уже выложила свою ежедневную дань на стол, – она кивнула на стопку монет. – Элла, правда, все пропустила: наш химик позавтракал очень быстро и уже ушел, но мы же за честный эксперимент.
– Доброе утро, – девушка поставила поднос на стол. – Если говорить об одежде, то лучше обратить внимание на твою, – посмотрела она на Регину. – Чудесно выглядишь.
– Думаешь? – преподавательница, прищурив глаза, оглядела свою изумрудного цвета блузку.
– Конечно. Потрясающе подходит к твоим волосам.
– Если честно, – она понизила голос и придвинулась поближе, – это не мой настоящий цвет. Когда я осталась одна с тремя детьми на руках, то решила что-то поменять в жизни. Пошла в магазин и выбрала самую яркую краску для волос, которую там нашла. Одежду стала подбирать уже потом, когда появились на нее деньги.
– Я никому не скажу, – подмигнула, улыбнувшись, Тарин. – Что у нас нового?
– Все очень неплохо, – бодро ответила Регина. – Мой старший с горем пополам написал контрольную по математике. Теперь у мечты о зимних каникулах появился шанс стать явью. А студентке из моей группы дали отсрочку для написания реферата. Очень способная девочка, она без троек может учиться, если постарается. Так что, наконец, на следующем педсовете меня не станут отчитывать за успеваемость.
– Я рада за тебя.
– Да. Слушай, если до вечера нам с тобой никто не испортит настроение, давай заглянем к Марте? Она собиралась делать глинтвейн, приглашала меня с утра.
– Согласна, – кивнула Тарин.
– Вот и договорились. Ладно, я побежала, мне еще надо с Эллой встретиться, отдать выигрыш.
Регина выпорхнула из-за стола и торопливо нырнула в толпу студентов. Мимо с подносом прошел ректор со своим заместителем. Тарин вежливо поприветствовала их и постаралась побыстрее закончить завтрак.
Однако посидеть вечером за стаканом глинтвейна не удалось: Регина довольно туманно объяснила, что у нее возникло непредвиденное дело. Всю следующую неделю девушки почти не общались. Регина при встрече натянуто улыбалась и была немногословна. Тарин, к сожалению, некогда было разгадывать эту загадку: с утра до вечера ее ждали студенты. Остаток дня она проводила в библиотеке, проверяя работы, или составляя конспекты лекций. Совсем скоро ее ждало еще одно открытое занятие, на котором должно было собраться куда больше преподавателей. Несколько раз девушка сталкивалась с Ником, который норовил подсесть к ней в столовой и не прекращал призывать коллегу к посещению его занятий. С ним было легко и непринужденно общаться, но Тарин делала вид, что не понимает его намеков.
С каждым днем капли дождя на последних рубиновых листьях китайских кленов становились все крупнее и многочисленнее. Из окна библиотеки были видны их поредевшие печальные ветви.
– Я тоже не люблю работать в преподавательской, – как-то раздался за ее спиной грубый прокуренный голос. – Слишком часто отвлекают, трещат не по делу. Здесь намного тише. Можно? – не дожидаясь ответа, Кира опустилась на соседнее кресло.
– Конечно.
Тарин смутилась, не зная, что еще ответить. Кира ей очень нравилась, вот только зная ее прямолинейность, она боялась сказать что-то невпопад.
– Как дела? Еще не готова все послать?
– Уже на грани, – потирая красные глаза, отозвалась девушка.
– Смотри и учись, – Кира повернула бумаги к себе лицом. – Быстрее всего будет, если ты возьмешь цели вот отсюда, из шапки, и дословно вставишь их в методические указания. Только обрати внимание, чтобы все это билось с КТП. Вот здесь, – она провела ногтем черту, – лучше вписать итоги из учебника, но только тоже сверяйся с датами. И запятые все проверь, наш методист к ним придирается хуже, чем пенсионерка к новым морщинам на лице, – усмехнулась она. – Что касается самостоятельных, – она метнула цепкий взгляд на стопку тетрадей. – Выбери лучшего студента в группе, его работу проверь сама. Если там отлично, отдай ему все остальные на проверку. Время сэкономишь неплохо. Только часто так не делай: это почему-то считается непедагогичным, – усмехнулась Кира.
– Спасибо вам, – улыбнулась Тарин.
– Было б за что. Ты вот что: давай прекращай здесь ночевать. Работа, конечно, отвлекает от горя, но жизнь при этом продолжается. Я тоже теряла в жизни близких, я-то свой диагноз у тебя на лице давно прочитала, – ответила она на безмолвный вопрос девушки. – Думаешь, если будешь работать до умопомрачения, мысли перестанут жужжать у тебя в голове? Доползти до кровати, свалиться и уснуть – хороший рецепт, но долго ты так не протянешь. Тебе остается это только с этим жить. Поэтому пошли к чертям все эти бумажки, никуда они не денутся. Возьми выходной, выспись хорошенько и погуляй по городу. Все, хватит тут сидеть, пыль собирать, Герман и без тебя с этим отлично справляется. Брысь отсюда!
Под бдительным взглядом Киры Тарин пришлось сложить все документы в сумку и отправится в общежитие. Не послушаться ее было невозможно.
Через пару дней девушка все-таки решилась. Просить у диспетчера, который обязательно все доложит Алисе о корректировке расписания, Тарин не хотела. Выручила Лидия, которая без проблем согласилась поменяться парами, освободив таким образом для Тарин большую часть дня.
Городок, на окраине которого так удачно расположился колледж, был совсем маленьким; тут не было зданий высотой более пяти этажей. На перекрестках широких улиц, летом, вероятно, укутанных в зелень деревьев, были организованы площадки с лавочками. Рядом располагались то фонтанчики, то качели, то небольшие скульптурные группы.
Возможно, если бы Тарин выбрала другое время года, ей захотелось бы погулять здесь подольше. Но небо, с утра лишь обиженно пасмурное, к середине дня все-таки расплакалось. Пришлось навещать один магазинчик за другим, чтобы не ожидать автобуса на мокрой остановке. Тарин вышла от букиниста, и пыталась раскрыть свой зонт свободной от покупок рукой, когда обратила внимание на другую сторону улицы: у аптеки, показалась фигура мужчины. Капли дождя стекали по черному плащу и волосам. Даже сквозь завесу дождя Тарин заметила, что он подволакивал ногу. Пока она рассматривала прохожего, рядом с девушкой вдруг притормозил проезжающий мимо грузовичок. Из окна показалось круглое лицо Артура, «мишки Гамми», как она для себя окрестила заместителя ректора по хозчасти.
– А я думаю, кто это тут в такую погоду разгуливает. Подвезти?
– Здравствуйте. Не откажусь, – отозвалась девушка, открывая дверцу машины. – Только вот…
– Что такое?
– Нет, ничего, – она пододвинула потрепанный том детективных рассказов, лежащий на сиденье, чтобы разместиться поудобнее. – Показалось, наверное.
Артур объяснил, что был в городе с раннего утра: закупал мячи для спортивного зала, реактивы для лаборатории и инвентарь для садовника. Теперь же, с чувством выполненного долга, он возвращался в колледж. Этот забавный старичок на одном дыхании развлекал ее разными историями из будней охранников и медика, жаловался на необходимость ремонта в котельной, а также хвалил столовую, где всем заправляла его жена. Во время вынужденных остановок на светофорах он, продолжая разговаривать, делал какие-то заметки в своем пухлом ежедневнике. Тарин даже не пришлось ему ничего отвечать, она лишь поддакивала в нужных моментах. Более говорливого и деятельного собеседника она еще не встречала. Доехали они быстро.
Вернувшись из города, Тарин преподнесла Герману подарок, и теперь получила высочайшее разрешение пользоваться ключами от библиотеки. Девушка узнала от Марты, что Герман собирает модели кораблей, и решила наладить общение с недружелюбным коллегой. Коробка с очередным парусником внутри повергла библиотекаря в священный трепет, и он с нетерпением покинул свой пост, правда, предварительно раз двадцать проинструктировав девушку, как нужно закрыть помещение.
Тарин, наконец, встала из-за стола. На часы она не взглянула, но по ощущениям было уже близко к полуночи.
– Надо тебе ложиться спать, иначе завтра никакой кофе не поможет, – сказала она самой себе, глядя в зеркало в холле.
Луна напоминала начищенную до блеска монетку. Справа, в паре домиков для профессорского состава, горел свет. Самый дальний, конечно, дом отца. А вот ближние окошки, скорее всего, светятся в доме Артура, он показал ей его, когда приглашал девушку зайти к ним с женой на ужин. Тарин обещала подумать: она не могла себе представить, как выдержать в таком ритме целый вечер. Его жена сейчас, наверное, вяжет или обдумывает новое меню, а сам он читает очередной детектив. Или они просто сидят и беседуют за чашкой чая…
В детстве Тарин любила проходить вечером мимо таких вот светящихся окон, стараясь хоть краем глаза увидеть мимолетную сцену внутри. Ей тогда казалось, что вот он идеал: вся семья вечером собирается на кухне за ужином и обсуждает события длинного дня. Свет приглушен абажуром, на столе вкусная еда, и в комнате шумно, суетливо, но очень уютно. «У меня обязательно тоже так будет», – думала Тарин в такие минуты.
Как получается, что ты вдруг обнаруживаешь себя не там, куда шел? Стремишься оказаться с ТОЙ стороны этих окон, и вдруг понимаешь, что ты все еще находишься с ЭТОЙ, заглядывая внутрь чужой жизни.
Она вздохнула. Оказывается, все твои воздушные замки могут стать пеплом именно тогда, когда ты меньше всего этого ждешь.
В здании мужского общежития тоже не спали. На этаже преподавателей ее привлекло внимание одно слабоосвещенное окно. Даже издалека было видно беспокойное движение тени человека, не находящего себе места. Интуиция редко обманывала девушку в таких случаях. Раздумывала она недолго: поднялась к себе, схватила чемоданчик, стоявший на столе, серый кардиган и вышла в коридор.
–Кто там?
Стук был настолько тихим, что Виктор вполне мог просто ослышаться.
– Откройте, пожалуйста, – приглушенно отозвалась Тарин. – Нужно поговорить.
В двери щелкнул замок
– Вы? Что-то случилось?
– Да, случилось, – она решительно зашла внутрь без приглашения, сняла капюшон и закрыла дверь. – Сядьте в кресло. Мне нужно Вас осмотреть.
– Что?
– Садитесь.
Ее голос прозвучал неожиданно по-деловому: резко и холодно. Только теперь Снег заметил небольшой саквояж в руках девушки. Он не успел опомниться, как непрошенная гостья стала доставать из него медицинские инструменты.
– Как вы здесь оказались?
– Давайте сэкономим друг другу время, Виктор. Другой, быть может, не заметил бы, но у Вас явно травма ноги. Если Вы дадите себя осмотреть, я, вероятно, смогу помочь.
Тарин выпрямилась. Она уже надела перчатки и теперь набирала в шприц бесцветную жидкость. Не оборачиваясь, она пояснила:
– Обезболивающее. Подворачивайте штанину.
Ошеломленный таким напором мужчина не стал возражать. Тем более, что он уже несколько часов терпел острую боль. Осторожно присел, положив левую ногу на пуфик рядом.
– Что ж, рану почистили и обработали очень хорошо, – она критически оглядела икроножную мышцу. – Но видно, что зашивали в спешке. Ладно, сейчас я сделаю инъекцию и мы чуть-чуть подправим.
Смоченным ватным тампоном она прошлась по краям раны. Характер повреждений не оставлял сомнений: это было огнестрельное ранение, причем пулю вытащил врач, который явно делал это не в первый раз. Но свое открытие Тарин решила оставить при себе. Было ясно, что Виктор очень недоволен вторжением, но протестовать просто не в силах.
– Когда Вам делали последний укол?
– Я делал сам, – нехотя признался Снег. – Часа два назад.
– Где шприц? Мне нужно знать, что это было и дозировку.
– На тумбочке.
Тарин выпрямилась и направилась в другой конец комнаты.
– Так, а теперь просто потерпите, пока я немного тут поколдую, договорились?
Снег вздрогнул. Оказывается, он на несколько секунд отвлекся.
– Как вы…
– Я видела вас сегодня в городе, у аптеки. Ваша походка рассказала о многом. А насчет моего визита, надеюсь, вы не проговоритесь: наша Марта по вечерам обычно играет в карты с заведующим вашего общежития и часто оставляет ключ от задней двери где придется. Я заметила, что этим ключом пользуются они оба, и поняла, что он открывает дверь и в вашем здании тоже.
– Вы весьма наблюдательны.
– Более, чем вы думаете, – многозначительно отозвалась девушка.
– Что вы делали в городе?
– Гуляла. Ходила по магазинам. Можно сказать, совершала свой давний ритуал. Есть одна книга, найти которую я уже давно отчаялась, – она продолжала работать, не поднимая головы. – В юности она произвела на меня большое впечатление. Оказалось, тираж давно распродан, и больше ее не издают. Но я все равно по привычке захожу в каждый незнакомый мне книжный магазин и терроризирую продавцов.
Отвлекая мужчину разговором, Тарин не переставала проводить медицинские манипуляции.
– Вы уже второй раз помогаете мне, – нарушил молчание Виктор.
– Надеюсь, это не станет традицией, – скупо улыбнулась она. – Вам повезло, что сухожилие не задето. Могли бы остаться хромым на всю жизнь. Но вам, наверное, это уже сказали.
– Я думал, Вы биолог, а не врач, – нахмурился он.
– Я и есть биолог. Точнее, микробиолог. Потерпите еще немного, – Тарин потянулась за пинцетом.
– Тогда откуда такие знания человеческого тела?
– Студентов ведь отправляют на практику. Да и сами они могут вызваться добровольцами туда, где проходят военные действия.
– И куда вызвались Вы?
– Это неважно. Прошло всего несколько лет, а как будто это было в другой жизни. Мы тогда хотели внести свой вклад в спасение мира, облегчить чужие страдания. Но после первой поездки не многие захотели вернуться на следующий год. – Она подняла голову и взглянула Виктору в глаза. – В смерти нет ничего возвышенного, ничего благородного. А война – это мерзость. Вот и все что мы вынесли оттуда. Ну и может быть умение штопать, – усмехнулась девушка. – Ладно. Я уже закончила. Оставлю Вам обезболивающее «про запас», но обещайте мне, что воспользуетесь им не раньше чем через четыре-пять часов.
Вместо ответа он кивнул и попытался привстать.
– А вот это я Вам запрещаю. Понимаю: когда Вы, прихрамывая, мечетесь из угла в угол, морально становится легче. Я тоже не люблю сидеть без дела. Но Вам нельзя вставать как минимум сутки. Кажется, вы должны были завтра вести пары? Утром я скажу диспетчеру, что Вы заболели, и мы что-нибудь придумаем с расписанием. А повар организует доставку еды прямо сюда. Я договорюсь. Так, еще я оставляю здесь перевязочный материал. Завтра он Вам пригодится.
– Я только хотел Вас попросить…
– Не переживайте, – Тарин привела содержимое саквояжа в порядок. – Будем считать, меня здесь не было. И не трудитесь ничего объяснять. Если хотите проявить ко мне уважение, просто не лгите мне. Этого вполне достаточно.
– Приму к сведению…
– Скажите, Вы вернулись туда? – обратился он к уходящей девушке. – На следующий год?
– А это имеет значение?
Пока она стояла в дверном проеме, Виктор будто увидел ее в первый раз. Хрупкая, невысокая девушка, из-под капюшона которой пытались вырваться на свободу вьющиеся локоны. Синие глаза смотрели куда-то вдаль.
– Вернулась, – нехотя обронила она, выходя в коридор. – Спокойной ночи.