Рина Оре
Гибель Лодэтского Дьявола. Третий том
– Для тебя она баронесса Нолаонт или Ее Милость. Услышу, что зовешь ее по первому имени, – изобью так, что уж никогда ходить не сможешь. Она более не девчонка из бедного квартала и тебе не подруга.
Раоль кивнул.
– Стой здесь! – приказал ему Рагнер. – Если ей твои усы не рябят в глазах, то, пожалуй, я тебя найму. Но служба будет скучной и отнюдь не легкой.
Раоль снова кивнул.
– Хочу мир посмотреть. Я нигде, кроме Орензы, еще не был – скучно мне не будет.
– Стой здесь, – повторил Рагнер. – Если открою окно и позову тебя, то еще потолкуем.
Вернувшись в спальню, Рагнер указал Маргарите на Раоля, одинокого и понурого, переминавшегося с ноги на ногу у памятника Альбальда Бесстрашного.
– Что о нем скажешь?
Маргарита только что оделась, выбрав для дороги платье винного цвета. Она мельком глянула в окно и, подхватив со стула легкий шарф-платок, вернулась к настенному зеркалу.
– То, что он апельсиновую наливку хлещет, как воду, – ответила она, убирая волосы под платок.
Рагнер улыбнулся.
– А еще? Хорошо его знаешь? – подошел он к ней со спины и поцеловал в пушок на затылке, пока тот не скрылся под вуалевым шарфом.
– Не очень, – пожала плечами Маргарита. – Сдружился с Иамом, был на моем с ним венчании, мое приданое пересчитывал, ничуть не коробясь, а я чуть не заплакала от унижения. Еще он мне предложение делал в тот же день, когда тело Иама привез, но обиделся из-за отказа и больше мне не досаждал. А еще, – закончила она завязывать платок, повернулась и обняла Рагнера за шею. – Он знает, что я девчонка в красном чепчике.
– Узнай я это до Меркуриалия, сразу бы его убил. Но теперь я просто так не убиваю – дал Богу слово. Да… Я изменил мир Амадея, а он, кажется, и на меня повлиял. Придется взять этого усатого твоим охранителем. Беру его лишь затем, чтобы он, как увидит рожу того незаконного сына, начал голосить со всей дури.
Рагнер поцеловал в лоб девушку, сразу опечалившуюся при упоминании Идера Монаро, опустил руки и подошел к окну.
– Выродок твоим девичьим именем назвался, – говорил Рагнер, смотря на Раоля. – А значит, не забыл о тебе. Не знаю… Может, он не только хотел отомстить отцу, когда над тобой надругался… Я его видел: он опасен и нагл. Мои люди сказали, что в Южную крепость из парка зашел преторианец и они его за своего приняли, так как он ничего не пугался, а мы их форму носили, чтобы замок захватить. Его не узнали, но всех не упомнишь, да и суета была… трофеями разживались… Тот преторианец прошел в крепость и исчез где-то у оружейной залы, а скорее всего, именно в ней. Только потом я узнал от Ивара про подземный ход из той залы прямо в лес.
Рагнер посмотрел на побледневшую, испуганную Маргариту и снова вздохнул. Он представил, как где-то человек с благообразным, холодным лицом лежит на кровати в безликой комнате, и единственная живая вещь рядом с ним – это маленькая белая свинка с голубым бантиком, какая будет постоянно напоминать Идеру Монаро о Маргарите.
– Надо нанять этого любителя апельсиновых наливок, – стал шире открывать ставни Рагнер. – Выглядит как дурак, но его усатая рожа точно отпугнет того ворона, если он захочет рядом покружить. А может, повезет – и он мне попадется. Я его лица не забуду…
Рагнер свистнул Раолю из окна и махнул рукой. С хмурым лицом герцог смотрел на осчастливленного мужчину, подбегавшего к воротам.
«Тебя он первого убьет, чтобы ты не мешался. Такие усы не позабудешь, – думал Рагнер. – А это время и возможность всё предотвратить».
Он закрыл окно и с улыбкой повернулся к грустной, погруженной в свои мысли Маргарите.
– Главное: не бойся, – сказал он, снова обнимая ее. – Бояться должен я, а ты забудь. Страх отравляет сильнее яда: не впускай больше в себя страх. Ну, что молчишь?
– С тобой мне ничего не страшно, – ответила девушка, прижимаясь к мужской груди. – Но я переживаю не только из-за него. Еще я боюсь того, что будет. Кажется, я только сегодня поняла, что через пару часов отправлюсь в дорогу, покину свою страну и родных. И буду там, где ничего не знаю. Даже языка не знаю. И никого у меня там нет… Но рядом будет твоя Соолма и Диана Монаро, которые меня ненавидят.
– Опять про Соолму? – ласково спросил Рагнер.
– Может быть, она мне ничего и не сделает, – подняла Маргарита на Рагнера свои зеленые, полные тревоги, глазищи. – Но она всё равно меня не любит. Сильно не любит. А еще Енриити теперь ненавидит меня. И вот еще Раоль… глазами своими будет шарить.
– Аа, щас! – недовольно ответил Рагнер. – Раз глянет – глаз помянет. И успокойся, – нежно смотрел он на нее. – Такой страх неведомого – он понятен, но ты храбрая. Сильная, хоть и слабая… Помнишь? И потом, будут еще Амадей, то есть Магнус… Магнус и Марлена, забыла?
Маргарита улыбнулась, а он продолжил говорить:
– Мы сначала поедем на запад Лиисема, и ты еще полтриады с родней проведешь. В пути люди всегда сближаются – вот и твоим братьям никуда не деться: будут со мной общаться. Расстанемся, если не друзьями, то хоть не кровными врагами. Путь нас с тобой ждет долгий: из твоего имения назад налегке поскачем к Нонанданну. Я полсотни самых грозных демонов с собой беру на всякий случай. После Нонанданна уже по-настоящему в дорогу отправимся. Сначала до реки Лани доберемся через Тронт и Калли. Затем поплывем к Бренноданну, где познакомишься с королем своей Орензы. Дальше пойдем уже по морю до Сиренгидии – посмотришь на родной край матери. Ориф не может не понравиться: там и дома красивые, и каналы с лодками, и торговые суда снуют как водомерки – одно за другим. Мы там почти ничего не разрушили, а что сломали, то это уже наверняка воссоздали. В Орифе нас будет ждать другой корабль, очень большой и быстрый. На нем аж до самого Брослоса пойдем. Увидишь неприступные скалы запада моей Тидии, затем пролив Пера и крепость Мессё – там наши ворота в Лодэнию. Сто шестьдесят кораблей может собраться у подножия Мессё! И в нашу честь будет дан залп из крепости – мы же будем проплывать на самом лучшем и роскошном корабле Лодэнии, корабле короля, – так в крепости поймут, что это я возвращаюсь с победой. Затем пройдем рядом с островом Фёо, а это будет значить, что Ларгос спрятался за ним. Но в Ларгос уже потом. Прежде покажу тебе Брослос и Лидорос. В Брослосе тоже каналы, как в Орифе, множество мелких островков вокруг, а у набережной из воды вырастают три башенки, морской форт и королевский дворец… Посмотришь мой замок в столице и познакомишься с моей бабулей, своей тезкой. Надеюсь, вы поладите, но если нет, то не расстраивайся: она ни с кем не ладит и чем старше становится, тем хуже у нее нрав. Я весь в бабушку, – засмеялся Рагнер, погладив щеку опять испугавшейся Маргариты. – У меня ее губы. Когда она хочет обидеть, то языком хлещет, как плетью, но ты просто не общайся с ней, и всё. Сама она навязываться не станет, а нарочно понравиться Белой Волчице еще никому не удавалось. Будь собой и вежливой – это всё. Триаду надо будет потерпеть – и дальше Ларгос. Вот такой план. Как тебе?
– До твоей бабушки мне всё нравилось. Может, мне с ней не знакомиться вовсе? Пожить в другом месте?
– Да вот еще! Я не буду нарочно лезть им на глаза, но прятать свою женщину, как постыдное увлечение, тоже не собираюсь. У тебя там будут все почетные права дорогой гостьи и моей дамы по сердцу. Поняла?
Вздыхая, Маргарита кивнула.
– Всё, баронесса Нолаонт, – поцеловал ее Рагнер и разжал объятия. – Пойду к усатому. Поедет с нами в имение – погляжу на него по пути внимательнее. А ты, любовь моя, заканчивай сборы, завтракай и через час уж спускайся с Айадой. Не забудь и про ее подушку. Поедем к дому, где твоя падчерица, захватим их вместе с барахлом. У западной крепости твоя родня нас будет ждать. Магнуса и Марлену заберем из Нонанданна, но они приедут к крепости, чтобы нас проводить. Я по Магнусу соскучился, – усмехнулся Рагнер, открывая дверь. – Не думал, что буду дружить со священником.
Оставшись одна, Маргарита подошла к зеркалу и долго в него смотрела, словно хотела разглядеть себя в будущем.
________________
Покидая Главную площадь, Рагнер Раннор, облаченный в кольчугу, подвел коня к Олфобору Железному и сказал памятнику:
– Не раз ты, наверно, в Аду холодел, глядя, как я тут устроился. Теперь прощай. Живите, как и прежде.
Он посмотрел на другую статую и пригрозил Альбальду Бесстрашному:
– Сыну передай, чтобы вел себя достойно и не нарушал договора, что подписал. Возвращаться я и сам не хочу, а придется: я Ивару братом по крови стал. Воевать за брата – святой долг.
Затем Рагнер простился с Аргусом, который следующим днем отбывал в Лодэнию вместе с войском, тяжелым оружием и письмом для лодэтского короля. Напоследок Рагнер еще раз окинул взором Главную площадь и подъехал к Маргарите, Соолме и принцу Баро, появившемуся сегодня на парадном жеребце, белом и златогривом. Адальберти прибыл из замка своего триза, чтобы проводить друга до ворот города. Вскоре отряд всадников и две крытые телеги направились по Западной дороге. У темно-красного дома к процессии прибавились еще две повозки, а у Западной крепости многолюдный отряд поджидала последняя телега со скарбом семьи Ботно. Часы с принцессой дядюшка Жоль забирал с собой, Енриити решила перевезти в имение портреты родителей и уцелевший после ладикэйцев дамский шкафчик, похожий на толстую разносчицу, – так что повозки получились до верха гружеными. Звездочку пожалели и не стали запрягать, позволив любимице Маргариты идти налегке.
На площади перед Западными воротами отряд немного задержался. Жоль Ботно и дед Гибих недоверчиво поглядывали на Рагнера, беседовавшего с королем Иваром и принцем Баро, да поражались теплому общению бывших врагов. Синоли и Филипп, с гордым видом сторонясь собравшихся, ревниво пресекали попытки умиляющихся головорезов погулить малышке Жоли или заговорить с ее красавицей-матерью. Тетки Клементины не было – она отказалась уезжать и, разругавшись с мужем, решила продать зеленый дом, после чего перебраться к Оливи, что тоже оставался в Элладанне вместе со всеми Себесро. Гиор не пришел проводить Маргариту, как и Ульви с Жон-Фоль-Жином. Зато Марлена, одетая зажиточной сильванкой, светлая и прекрасная, ожидала подругу вместе со своим возлюбленным. Магнус Махнгафасс, в недавнем прошлом брат Амадей, уже мог сносно ходить, но еще опирался на трость. Маргарита едва узнавала его в убранстве горожанина и в остроклювой шляпе. Как и Рагнер, он стал носить черную, да совсем простую одежду – ни украшений, ни вышивки, ни затейливого кроя, только хорошая, шелковистая ткань и заслуживала внимания. Магнус оставил длинные, до плеч, волосы и отпустил небольшие усы, переходящие в бородку. Черные глаза на благородно красивом лице по-прежнему смотрели на всех с любовью. Кроме ножа для еды, бывший священник оружия не имел.
– Скоро увидимся в Нонанданне, – обняла Марлена подругу. – Магнус как раз еще поправится, и дорога для него пройдет легче.
– Дорогая, – улыбался ее возлюбленный. – Мы наибольшую часть пути проплывем на судах. Полно переживать за меня. Здоровья у меня на четверых хватит – я ни разу в жизни вообще ничем не болел.
– А еще с нами поедет Огю, – пожаловалась Марлена. – Как я его не разубеждала, он поедет в Лодэнию. С нами или один. Я уже рукой махнула – пусть едет, тем более что его наверняка покарают за захват замка – он же выписывал пропуск монахам. Ему всё равно придется бежать, а мне будет спокойнее, если я буду знать о его благополучии. Всё же я три года прожила с Огю, и он мне не чужой… Я должна была бы гневаться, но я так счастлива, что злобы вовсе нет. Может герцог Раннор и для него найти место на корабле?
Маргарита с удивлением посмотрела на Магнуса, но тот лишь улыбнулся. Ревности к Огю Шотно он не испытывал, как и к другим мужчинам: уверенный в себе он полностью доверял Марлене.
– Ну раз мы берем Раоля Роннака… – посмотрела Маргарита на усатого охранителя: тот стоял с открытым ртом, провожая взглядом Соолму и заворожено уставившись на то, что волнующе колыхалось у Черной Царицы под юбкой ниже спины.
– …Думаю, и для Шотно найдется место, – закончила фразу Маргарита. – Но… если ты не будешь возражать, то я бы хотела, чтобы твоя зеленая ваза была подарена моей тетке Клементине. Это ее бесценное наследство от бабки… проданное из-за меня, – виновато улыбнулась девушка.
– Ясно, зачем Огю ее спрятал, пока твоя тетя у нас в доме жила! – засмеялась Марлена. – Обещаю: я лично верну ей эту вазу.
Рагнер подъехал к ним на коне, спешился и сказал:
– Любимая, нам пора.
Маргарита еще раз обнялась с Марленой, а Рагнер посмотрел на Магнуса.
– Я тут подумал, – сказал он. – Ты в бою побывал как-никак… Уж точно не меньше, чем мой повар. Я хочу, чтобы ты стал мне побратимом. Нужно соединить руки…
Рагнер протянул Магнусу полусогнутую руку, и тот поднес свою. Мужчины сцепили пальцы, а затем Рагнер положил поверх другую руку.
– Теперь ты, а то иначе оскорбишь меня – мне надо будет драться с тобой и убить тебя, – улыбаясь, пошутил Рагнер, видя, что бывший священник не знает о воинских правилах. – Теперь мы – единокровные братья, – сказал Рагнер, когда его друг положил левую руку сверху крестом. – Я тебя в беде не брошу и всегда приду на помощь, даже ценой собственной жизни.
Марлена и Маргарита заулыбались вместе с Рагнером, а Магнус вдруг чем-то обеспокоился.
– Я бы хотел немного пообщаться наедине, – сказал он.
Когда Марлена и Маргарита отошли к повозке, то Магнус спросил Рагнера:
– Король Ивар точно не будет мстить Экклесии?
– Он дал мне слово. Но, – замялся Рагнер и посмотрел на спесивого короля Ладикэ, – думаю, в его стране Мери́диану станет жить не так сладко, как прежде.
– Об этом я и беспокоюсь… – задумался Магнус.
– О бывших братьях тревожишься?
– Нет. Экклесия могущественна, и она сможет за себя постоять. Я поразмыслил над тем, что ты мне рассказал о пленении короля в замке, и уверен, что так всё и было, как подозревает король. Но, Рагнер, я вижу лишь одну причину, почему так случилось. И эта причина – ты!
Рагнер удивленно поднял брови, а Магнус продолжил:
– Епископ Камм-Зюрро никогда не поступил бы так, если бы не получил приказа от первого кардинала. Только так епископ мог выбрать чью-то сторону в войне. Выиграй король Ивар или проиграй, свою десятину пожертвований Мери́диан получил бы. Зачем духовенству вмешиваться? Но прелаты могли изменить своим правилам, если хотели избавиться от своенравного и дерзкого герцога с правом на престол, который слишком много знает того, чего не должен знать, был там, где не мог быть, и никак не желает умирать в войнах, какие к тому же выигрывает. Да еще и в Великое Возрождение глумится над верующими и нисколько не страшиться даже Главного Судного Дня, Конца Света, Бога и, конечно, Экклесии. Понимаешь, о чем я говорю? Крокодил уже ринулся на тебя, попробовал схватить – и ты чудом вывернулся.
Нахмурившись, Рагнер положил руки на пояс.
– И что раз так? Не видать мне развода? Уже и первый кардинал озлобился на меня… Принц Баро обещал ему письмо передать и привезти мне развод через полгода. Обещал поручиться за меня, как за себя, что я больше не буду проявлять неуважения к Экклесии и святотатствовать. На это вся моя надежда. Неужели золото не возьмут?
– Думаю, что возьмут, – вздохнул Магнус. – Да и раскаяние такого великого грешника, как ты, Экклесию, бесспорно, порадует: ты явишь хороший пример, если изменишься. Такие раскаявшиеся грешники даже ценнее, чем праведники. И если сам принц Баро будет за тебя хлопотать, то, скорее всего, и развод получишь, но… – нахмурился он в противовес посветлевшему лицу Рагнера. – Но для них ты всё же лучше был бы мертв. И это очень серьезно.
– А я и буду мертв, – беззаботно улыбался Рагнер. – Лодэтский Дьявол погиб в Орензе, Магнус. Один зануда-монах руку к этому тоже, конечно, приложил, но победила его зеленоглазая красавица. Ради нее я и решил помириться с Экклесией, – посмотрел Рагнер на Маргариту. – Пусть оставят меня в покое, и я буду наслаждаться счастьем в Ларгосе. Впредь буду давить свои колени в Возрождение, как все, – так я скажу епископу Нотте́ру Дофи́р-о-Лотто́й, давнему другу моей бабули и наместнику Мери́диана в Лодэнии. Я буду весьма убедителен.
Магнус чуть покачал головой.
– Впредь, Рагнер, будь намного более осторожен. Никогда не открывайся незнакомцам. Даже с друзьями не говори про веру, Экклесию и Бога что-то дурное… Впрочем, на все воля Божия…
– Опять ты за свое, – засмеялся Рагнер. – Тебя и Смерть не исправит!
– Рагнер, в Бога я верить не перестал, и в вере не разочаровался, только в Экклесии. Это три совершенно разные сути. Но я вида не подам, что это так, и в храмы ходить тоже не перестану. Среди священников много достойных служителей Бога, я же отныне буду служить людям.
– Надумал, что будешь делать в миру?
– То же самое, что в своем храме: ухаживать за цветами и думать – пытаться понять Бога и его непростые замыслы, в которых надо идти вслед за демоном. Я осознал, что вовсе не обязательно идти к Богу духовным путем, что все дороги одинаковы: просто где-то больше власти и денег… И раз все дороги одинаковы, то это значит, что все идут к Богу. Все, Рагнер, даже ты, против своей воли. Все что-то да знают о нем, всем он открывается с той или иной стороны. Правда многогранна, как и вера, ложь же многоголосна… как знание, – грустно усмехнулся Магнус. – Полагая, что раз я получил тайное знание, то всё узнал, я и заблудился. Я ничего, дурак, не ведаю о Боге, как и говорил мой бывший наставник. Буду снова учиться, теперь уже у мирян. Молчать и слушать, а не проповедовать. Постараюсь помогать людям делом, буду заново пытаться разобраться в том, что же такое есть Добродетель Любви. Возможно, ты был прав – куча девственников за тридцать восемь циклов лет так и не поняла что такое Любовь, хотя оделась в юбки. Вдруг мне удастся разгадать эту тайну, если я теперь пойду к Добродетели Любви через понятную для человека любовь во всех ее проявлениях.
Рагнер ничего не ответил, только обнял друга, а затем они вдвоем посмотрели на своих возлюбленных.
________________
Пока бывший Лодэтский Дьявол и бывший Святой беседовали, Маргарита, поглаживая морду Звездочки и наблюдая за ними, опять начала волноваться по непонятной для себя причине: тревога колола ее сердце и не затихала. Рагнер мрачнел, пока Магнус что-то ему говорил, и Маргарита понимала, что мужчины обсуждают нечто особенно важное – то, что Рагнер, скорее всего, сохранит от нее в тайне. Марлена, нисколько не пугаясь неизвестности, забавлялась с малюткой Жоли и пересмеивалась с Беати, сидевшей на повозке. Маргарита позавидовала безмятежности подруг и перевела взгляд на сцену знакомства белоснежной поджарой Альбы и черной свирепой Айады. Две большие и такие разные собаки настороженно обнюхивали друг друга, не виляя хвостами, но и не показывая зубы.
«Они как Диана Монаро и Соолма. Если эти две собаки поладят, то и две женщины, что так меня не приемлют, тоже найдут общий язык, – подумала Маргарита. – И будут незаметно ломать мою и Рагнера любовь».
Она вспомнила, как поворачивали к ней головы Хадебура и Марили в кухне замка, а потом ее чуть не утопили в бочке. Досадуя, что наглая Марили тоже отправится в Лодэнию из Нонанданна, Маргарита окончательно расстроилась. Она посмотрела на холодную, привлекательную Диану Монаро, демонстративно носившую черную траурную вуаль, затем на некрасивую, но величавую Соолму, преображенную белым двурогим колпаком, – и чуть не расплакалась. Однако две собаки скоро разбежались, не желая более продолжать общение, а Рагнер стал улыбаться. Маргарита выдохнула, решив, что понапрасну себя изводит. Она постаралась думать о хорошем и повернулась к Беати.
– Думала, Оливи провождит нас… – откровенно сказала ей смуглянка.
– Я тебе говорила, что он противный, а ты мне не верила, – по-доброму съехидничала Маргарита. – А я рада, что его нет. И тетки Клементины тоже. Пришли все, кому мы дороги. Запомни это хорошенько… Прости и позабудь, вот только этот день никогда не забывай.
Беати изобразила улыбку и поправила чепец. А Рагнер уже шел к повозке и к девушкам.
– Теперь точно пора в путь, – сказал он и поклонился на прощание Марлене.
Рагнер помог Маргарите сесть на светло-серую в яблоках кобылу Ре́рду. Все остальные тоже засуетились: стали занимать места на повозках или запрыгивать на лошадей. Дед Гибих больше не провожал Маргариту у ворот, а сидел на телеге рядом с дядюшкой Жолем, но девушка знала: когда она по-настоящему отправится из имения в долгий путь до Лодэнии, то дед, как всегда, проводит ее самым последним и, быть может, даже ласково скажет: «Ужо в сей-то разок, точна боле не воротайся». И обрадуется, когда она однажды приедет их навестить.
Покидая многолюдный Элладанн, Маргарита оглянулась на Западную крепость, серо-бежевую громаду в выбоинах после двух штурмов. Здесь она прощалась с Иамом; в ней же Нинно и Синоли защищали свой город. Через эти ворота ее тайно вывозили, украв у Рагнера. Теперь сам Рагнер вел ее в неизвестность, дабы сделать частью своего мира.
Путешествуя до этого дня в сознательном возрасте только единожды, да семилетней голодной девчонкой в лохмотьях, она должна будет проделать обратный путь до гигантского Бренноданна, какой рядом с Реонданном, «Водными воротами Орензы». Далее ее ждали Фойиское море, Банэйское, а затем последнее – Хельхийское – море у загадочной Малой Чаши, у северного океана, что не замерзал вопреки законам природы.
Рагнер как-то сказал ей, что он дважды ходил на корабле летом за Линию Льда. Еще он был за Линией Огня и тоже дважды ее пересекал.
«Чего я переживаю? – одернула себя Маргарита. – Рядом с таким человеком ничего не стоит бояться. И я не буду».
Она улыбнулась любимому мужчине. Рагнер подмигнул ей в ответ и блеснул серебром зубов, разомкнув в улыбке большие губы.
