Рина Оре
Гибель Лодэтского Дьявола. Третий том
– А почему демону нужно согласие? Почему, раз он такой сильный, сам не может жечь всех вокруг?
– Душа – это живая сущность. Защищая себя, она прячется от демона в плоть, а Огонь через Землю пройти не может. Давая согласие, душа больше не прячется от огня. Колдовскими ритуалами можно заставить демона служить человеку, привязать его к своей плоти, выпуская чуть-чуть Воздуха для него, как бы подкидывая веток с дерева души, чтобы он не ушел, но рано или поздно такие «полезные» демоны получают душу полностью или то, что от нее осталось. Колдовство – это сделка между человеком и демоном, хотя первый может даже не догадываться о том, что за его душой придут, поэтому ведьмы или колдуны так опасны – они получают себе силы демона, а вместо своей души отдают ему души обманутых. Ведьм и колдунов огонь едва опаляет и перекидывается на других, но возвращается к ним после того, как сжег обманутого человека – вот им и нужно отдавать нечистой силе новые души. Из-за этого они якобы помогают людям, делая привороты и исполняя прочие мечтания.
– Тогда хорошо, что я колдунов и ведьм не люблю так же, как священников, – усмехнулся Рагнер. – И близко с ними ни разу не общался. Для меня вы все – одна братия, только наряды разные.
– Вы не сильно ошибаетесь, герцог Раннор, – с улыбкой кивнул брат Амадей. – Ведьмами и колдунами могут быть особенные люди, близкие к стихии Огня, то есть с высшей точкой горячести и сухости в гуморе.
– А такие как я? С высшей точкой сухости и холода?
– Вы сильная Земля… – задумчиво проговорил брат Амадей. – Точно сказать могу только одно: колдун из вас получится хуже некуда, зато выйдет успешный обдувала.
Рагнер широко улыбнулся, сверкнув зубами.
– Гонители демонов, – продолжал праведник, – тоже всегда имеют высшую точку сухости и горячести в гуморе. Они – сильный Огонь, как ведьмы или колдуны, поскольку обладают даром притягивать стихию Огня лучше других. Таким и был брат Фанж. Мне сейчас кажется, – задумался праведник, – что он вовсе не желал возвращаться в мир, думал, что его отправят на острова, но… Возможно, он даже желал сгореть в Божьем Огне… А вышли чудеса, которые его не радовали и разочаровывали в вере. Должно быть, ему достался неимоверно сильный демон, очень-очень сильный… как объятый пламенем лес – ведь эти чудеса не кто иной, как демон, и устроил. А сейчас этот сильный демон до сих пор где-то в нашем мире… сжигает новые души, всё ярче и ярче горит…
– А что же Бог? Он почему не вмешивается и не тушит демонов или огонь от них?
– Бога мы не можем, как вы знаете, понять своим разумом, герцог Раннор. Бог – это нечто такое, что имеет в себе сразу четыре стихии, и он не борется с демонами. Для борьбы с ними у людей есть вера. Душу воистину верующего человека демон не сможет получить, поскольку, как я уже говорил, любовь такого рода возвышенна – вера, что дождь, какой проливается только на душу и не топит плоть. Этот дождь Бог и дарит. К праведным людям, достигшим при жизни четырех Добродетелей, являются ангелы с пророчествами, как и к одержимым. Кроме того, ангелы хранят плоть младенцев, для которых уготованы особые Божии замыслы, а таких всего шесть видов: царственный, воинский, творческий, мученический, проповеднический и тайный. Так что Бог тоже посылает к нам своих крылатых слуг, но ангелы заботятся лишь о плоти человека – не дают ей погибнуть. Огонь они потушить не могут, потому что сами тоже Воздух, как и душа. Ангелы подобны деревьям, только не берущим сок из земли, как души, а напротив – питающим землю, то есть нашу плоть. Так они спасают младенцев, пока их плоть не окрепла и в нее не попала душа. Ангелы могут спасти и взрослого человека, если важный Божий замысел не исполнен, но лишь его плоть. Демон же способен сжечь ангела вместе с душой одержимого, поэтому Наш Господь крайне редко посылает их на помощь взрослым людям. Возможно, ангелов уже давно не тридцать шесть… вот они и редко помогают нам.
– А Дьявол? Он кто таков?
– Дьявола мы тоже не можем до конца уразуметь. Даже над толкованием этого слова существуют споры. Бог – это нечто одновременно твердое и воздушное, огненное и водное. Это начало созидающих сил, а есть начало разрушающих – это Дьявол. Он по своей сути похож на Бога, тоже состоит из четырех стихий, но одновременно полная ему противоположность. Вражда, Пороки и демоны – от Дьявола; Добродетели, ангелы и любовь – от Бога. Очень грубое сравнение, но скажу так: Бог и Дьявол, оба вместе, то спокойствие, то буря – дождь, молнии, вихрь и взметающаяся земля. Случалось видеть пожар при дожде? Вот это и есть наш мир – он и горит, и мокнет. Никогда не знаешь, потушит ли дождь пожар или ливень иссякнет раньше, чем огонь. И раз родился Божий Сын, то однажды родится сын Дьявола, чтобы разрушить веру и уничтожить наш мир.
Мужчины немного помолчали. Рагнер о чем-то задумался, а затем встряхнул головой.
– Так это всё бред про рвы Ада? – улыбнулся он. – И нет страшного красного Дьявола с вилами?
– Вовсе нет, это не бред, – не смутился священник. – Рай или Ад – это то, как видит человеческая душа свое существование без плоти, – у души столь же несовершенные глаза, как и у человеческого тела. Порочная душа – слишком влажная, поэтому ее ждет жаркий Ад и страдания, чтобы она исцелилась, вновь стала воздушной. Разуверившаяся душа, напротив, иссохла без дождя, поэтому она, как хворост, сгорает в Пекле, после чего становится противоположностью Божьему свету. Описания Ада и Рая оставил первый Божий Сын в Святой Книге. В его знании сомневаться не приходится. Внешности ни Дьявола, ни Бога он не описывал, так что красный здоровяк с вилами – это вымысел мистерий Меркуриалия, так же как и бородатый старик в образе Бога. Вымысел, основанный на том, что Бог создал людей по своему подобию из четырех стихий, однако лицедеи делают наоборот – создают образ Нашего Господа по подобию людей. Если бы вы чаще бывали в храмах, герцог Раннор, то знали бы, что перед мистериями проповедники разъясняют это прихожанам. Наш Создатель внешне вовсе не человек – у него вообще нет плоти. У Дьявола тоже. В остальном лицедеи показывают Ад и Рай довольно точно.
– Но доподлинно ты не знаешь.
– Никто не знает. Этого и не требуется, надо верить, и всё, – это есть вера, ведущая к Любви и к спасению души, а в конечном итоге к спасению мира – так прежде потухнет пожар, а после прекратится и дождь. Излишние знание только вредит людям – вот почему часть его тайная и ее изучают исключительно священники, обладающие совершенным разумом. Остальные должны просто веровать.
– На всё-то у тебя есть объяснения! – скривил рот Рагнер. – Надо верить – и всё тут! Очень удобно придумано…
– А вы попробуйте, герцог Раннор, – ласково улыбался ему брат Амадей. – Допустите то, что вам не всё известно, что вы заблуждаетесь. Скажем, когда-то давно вы свернули с пути и идете дальше и дальше к пустыне, вместо того чтобы идти к побережью. Хотя бы остановитесь и проверьте: верен ли ваш путь.
– Может, ты и прав, – неохотно согласился герцог. – Может, я сошел с ума и всё еще иду по пустыне Сольтеля, питаюсь кровью стервятников и ухожу дальше от моря… Но то же самое я и о тебе могу сказать. Вдруг и ты идешь неверным путем? Сам-то давно оглядывался? Тебе тоже, как по мне, не поздно меняться, но нет! Ты пойдешь на Божий Суд и там погибнешь! Ты, похоже, еще дальше меня зашел в пустыню, раз скоро изжаришься только за то, что жив остался, а не умер на этой самой чертовой скамье!
– Жизнь плоти – тлен, пыль, песчинка, – и глупо ее жалеть, – невозмутимо ответил праведник. – Нужно заботиться о жизни души. Если она не достигла высот Бога, то я вновь возрожусь в младенце, так стоит ли…
Брат Амадей не договорил – откуда-то с улицы, из-за высокой ограды, раздался женский голос, зовущий его по имени. Праведник встрепенулся, изменился в лице и стал приглаживать неровную, черную бородку руками.
– Она? – широко улыбнулся Рагнер.
– Она, она… Как я выгляжу? – забеспокоился брат Амадей.
– Как бородатое трепло в рясе. Плоть его тлен и пыль… Пока ты тут свои песчинки вылизываешь, она уйдет!
Брат Амадей, поморщившись от боли, привстал и закричал:
– Сестра Марлена, я в саду!
– Врата храма заперты! – донесся повелевший девичий голос.
– Сейчас откроем! – оживляясь сильнее, крикнул праведник.
Рагнер, ухмыляясь и мотая головой, пошел в молитвенную залу под тремя шатрами. Свет рассеянными лучами проникал сквозь узкие, вытянутые, витражные окна-бойницы за ложами, поэтому утром и днем здесь царил легкий полумрак. Отпирая засов ворот, «послушник» сделал скучное лицо и сильнее надвинул на глаза капюшон.
– Брат Амадей! – залетела красивая и светлая Марлена, одетая в синее платье и большой белый чепец.
Тут же она отошла на шаг назад, понимая, что перед ней незнакомец.
– Здравствуйте, брат… – произнесла Марлена, всматриваясь в лицо под капюшоном. – Я думала, брат Амадей здесь один, и принесла ему немного угощений, – выставила она перед собой корзинку.
Рагнер не надел нагрудной таблички, поэтому показал ей жестом пройти внутрь, после чего задвинул засов на вратах. Марлена недоверчиво посматривала на его высокую, плечистую фигуру, но когда «послушник» пошел по проходу между скамьями, она последовала рядом.
– На вратах табличка, что храм закрыт. Что это значит? – спрашивала она, пытаясь вглядеться под капюшон Рагнера. – Что будет с братом Амадеем? Я разговаривала с Его Преосвященством, и он сказал, что брат Амадей более не может принимать прихожан. Что это значит? Прошу ответьте, а то я боюсь, что брат Амадей станет меня успокаивать и не откроет всей правды. Что же вы молчите?
Рагнер не выдержал, остановился и постарался объяснить ей жестами свой обет молчания – для этого он приложил палец к губам и поднял лицо. Марлена вскрикнула, уронила корзинку и со всей мочи, громко стуча подошвами деревянных сандалий, бросилась к порогу храма. Мужчина нагнал ее у самых врат, схватил и зажал ей рукой рот. Молодая женщина пыталась кричать, пинаться и изворачиваться, пока ряженый священник оттаскивал ее от спасительного выхода.
– Не надо орать, – прошептал Рагнер Марлене на ухо. – Я ничего вам не сделаю. Монах ждет вас в саду. Я сейчас вас туда отволоку… Черт! – вскрикнул он и выругался по-лодэтски, когда Марлена умудрилась укусить его за руку. – Сама напросилась!
Без церемоний обхватив Марлену со спины, за талию и под руку, Рагнер поднял ее почти горизонтально к земле. Деревянные сандалии гулко свалились на пол опустевшего храма. Закрывая своей пленнице рот и вжимая ее затылок в свое плечо, Лодэтский Дьявол быстро понес Марлену, обезумевшую от ужаса, по молитвенной зале к двери в сад, какую он с шумом распахнул ногой, а затем направился к кладбищу. Так он и появился в розовом саду перед братом Амадеем – с мычавшей и отчаянно дергавшей ногами в воздухе возлюбленной праведника, уверенной, что ее намереваются принести в жертву демонам у уже оскверненных могил брата и отца – собираются зарыть заживо в землю, как в ее кошмарах. Среди взметавшейся синей юбки и белой сорочки мелькали белые ножки в чулках, серые башмачки, порой даже черные подвязки чулок у коленей. Кроме бесполезного перебирания ногами, Марлена вполне успешно била своего похитителя кулачками везде, где могла достать, и тот едва успевал отворачивать лицо, подставляя под удары голову. Брат Амадей позабыл и про искалеченные ступни, и про раненый бок: поднимая палку впереди себя, будто меч, он ринулся из-за кипарисов на Рагнера.
– Немедленно оставь ее! – вскричал он.
– С удовольствием! – опустил Рагнер «жертву» на землю и оттолкнул ее к священнику.
Марлена испуганно подалась в объятия своего друга, а Рагнер, кривя лицо, стал растирать левый бок, куда его «наколотила» Марлена.
– Я пойду туда, – согнул он руку и указал большим пальцем на дверь храма позади себя. – Там как раз появилось что-то повкуснее, чем сырое яйцо и вода.
– Вам нельзя это кушать! – позабыв о страхе, возмутилась Марлена. – Это я не для вас принесла, а для брата Амадея! Не смейте это пробовать!
– Ты точно подруга Маргариты, – проворчал Рагнер. – Она тоже мне поначалу еду жадничала. Хорошо, раз так, пойду возьму табличку и коробку. Через минуты три меня здесь не будет.
Оглядываясь, он стал удаляться к кельям, а брат Амадей заботливо поправил чепец у лица Марлены.
– Испугалась? – ласково спросил праведник (от близости к возлюбленной он позабыл добавить правильное обращение к прихожанке).
– Испугалась, – тихо ответила Марлена, осознавая, что ее крепко обнимает брат Амадей. – Что он здесь делает?
– Пытается вернуть сестру Маргариту, что же еще? – неохотно разомкнул руки тот.
– Но как можно ему помогать? – изумленно смотрели небесно-голубые глаза, и от этого взгляда у священника закружилась голова. – Маргарита замужем. Я от кого угодно ожидала подобного, только не от вас. И вы помогаете… Ему?! Помогаете Лодэтскому Дьяволу?!
Невдалеке, по розовому саду, вздымая полы рясы, широким шагом прошел Рагнер. Под мышкой он нес ящик для пожертвований. Не останавливаясь, Лодэтский Дьявол хитро улыбнулся, блеснув в солнечном свете зубами, подмигнул гостье, после чего натянул на голову капюшон и скрылся за дверью храма. Марлена с молчаливым негодованием и требованием объяснений уставилась на брата Амадея.
– Сестра Марлена, мне не очень удобно так беседовать, – проговорил брат Амадей привычным тоном духовника и указал на перебинтованные пальцы ног. – Прошу, сестра, присядем.
Марлена пошла с ним, пытаясь поддерживать его за свободную руку, но он вежливо отказался.
– От всего сердца благодарю, но не надо, сестра, – так я чувствую себя подлинным стариком.
Брат Амадей, опираясь на палку, старался сесть на скамью ровно, чтобы выглядеть лучше перед Марленой, но едва начал опускаться, как скривил лицо и шумно упал на сиденье.
– Брат Амадей! – охнула молодая женщина и присела рядом.
– Не беспокойся, сестра, я вполне здоров, – улыбнулся он ей и замолчал, подбирая слова. – Да, я помогаю герцогу Раннору и сестре Маргарите… Постараюсь объяснить, хотя это будет непросто. Если бы ты, сестра, пришла вчера, то я бы ясно выразил свои мысли. Но сейчас всё в моей душе перемешалось, и я уже ни в чем не уверен. Многое сейчас находится под сомнением – и я пока не знаю, что останется прежним, а что поменяется навсегда. Ты разговаривала с сестрой Маргаритой о нем, о герцоге Ранноре?
– Да, два раза. Она, как околдованная, находится в плену сладострастия и не желает слушать меня. Говорит, что ждет, когда он спасет ее от законного супруга, готова бежать с ним и открыто жить во грехе. И в этом вы ему помогаете?! А как же дети? Будут преступнорожденными? А клятва перед Богом в верности супругу? Прелюбодеяние – это же тяжкое преступление!
– А что сестра Маргарита говорит о Совиннаке?
– Что разлюбила, – неохотно призналась Марлена. – Что предпочитает Ад после смерти, чем жить с ним, как в Аду.
– Здесь я с ней согласен… – думая о своем, тихо сказал брат Амадей.
– Как можно быть с ней в этом согласным?! Для чего тогда клятвы в храме у алтаря? А как же две соединенные руки, что цепи?.. и скрепляются, словно замком, и закрываются поцелуем? И Бог хранит этот ключ?!
Брат Амадей был бы рад рассказать Марлене о том, что Маргарита свободна перед Богом и законом, но из опасения за жизнь любимой был вынужден молчать.
– Сестра Марлена, – задумчиво проговорил он. – Вдруг всё не совсем так, как кажется? Вдруг… ты и я однажды заблудились в сути веры, морали и добра, и мы идем не к побережью, а вглубь пустыни, – не нашел ничего лучшего праведник, как повторить свои недавние слова. – Может быть, настало время остановиться и оглядеться – правилен ли наш путь. Возможно, любовь двух людей всё же окажется сильнее цепей супружества, и они их разорвут, чтобы быть вместе. Почему герцог Раннор должен делать несчастными себя и свою супругу, а от той, которую он любит, он должен отречься? Или благо, что сестра Маргарита обязана продолжать союз с нелюбимым человеком, обрекая свою душу на пытку и живя во вражде? Цепи… Цепи супружества не должны превратиться в цепи рабства – если Богу будет угодно, то любые цепи порвутся… Я не могу тебе всего рассказать, но прошу мне верить. Помоги герцогу Раннору и сестре Маргарите, – взял изумленную девушку за руку брат Амадей. – У нас больше нет никого за замковыми стенами, кроме тебя. Ты должна поверить мне и встать на нашу сторону. Должна помочь сестре Маргарите бежать оттуда и как можно быстрее. Совиннак не простит ей измены, что бы он ни говорил, – их дальнейшая жизнь и впрямь станет адом. Так зачем ее продолжать? Ты хочешь, чтобы сестра Маргарита в конце концов отравилась, как первая жена Совиннака?
– Нет, конечно нет, – разволновалась Марлена. – Но это всё так неправильно! Поверить не могу в то, что слышу! Да еще от вас, брат Амадей! И почему именно он? Лодэтский Дьявол?!
– Она любит его, а он ее. Разве не доказательство его любви то, что он не бежал, а вернулся за ней туда, где его сразу казнят, если узнают и схватят? Так не поступают, если не любят по-настоящему. Я понимаю, что это прозвучит странно, – нежно говорил брат Амадей, – но я видел свечение над головой герцога Раннора, а когда снова открыл глаза, то видел сестру Маргариту – всю в лучах света… и еще я узрел зло… Поразмыслив, я понял, что мне было послано видение свыше – я должен помочь им и в первую очередь сестре Маргарите – это мой путь к Богу… помочь им быть вместе. Они подходят друг другу: их страсть, их похоть, уже обратилась в земную любовь, и наверняка, по прошествии лет, обратится в духовную связь. Потому что у них двоих, недолюбленных и рано осиротевших, было множество нерастраченной любви, какую они копили да и выплеснули друг на друга – и теперь плавают в этом море. Утонут или научатся плавать – это уже не моя забота. Но я должен помочь им не потеряться насовсем в буре, что сейчас неистовствует. Помоги и ты им, сестра Марлена, прошу…
– Нет, – поднялась со скамьи Марлена. – Я не могу помочь. Я понимаю, о чем вы говорите, брат Амадей, но мне видений со свечением не было, скорее наоборот… И я даже согласна, что это горько: жить и мучиться, любя другого, но… Но тогда я предам всё, во что верила с детства… Предам веру! И так я хоть куда-то иду по пустыне, а когда оглянусь, то пойму, что давно заблудилась, но от этого мне станет лишь хуже: куда идти я всё равно не знаю. Я… Я просто тогда перестану понимать: зачем и я живу так, как живу!
– Сестра Марлена, – опираясь на палку, тоже встал праведник, – ты о чем?
Марлена раскраснелась от негодования и смущения. Она строго посмотрела на священника, оттянула вниз идеально сидевшее на ее фигуре платье и сказала:
– Мне пора уходить. Я ненадолго вышла из дома. Наверно, – опустила она глаза, – я никогда более не приду. Прощайте, брат Амадей.
– Сестра Марлена, не стоит так поспешно… – занервничал священник. – Ты всегда можешь прийти ко мне как к другу, неважно, поможешь ты сестре Маргарите или нет.
– Прощайте, – повторила Марлена, поклонилась и резко вышла за кипарисы – направилась через розовый сад к дверям храма.
Внутри молитвенной залы, под шатром Юпитера, она увидела свою корзинку, какую Рагнер поднял с пола и поставил на скамью. Забота о таком пустяке от самого Лодэтского Дьявола ее немного тронула: она считала, что он или пройдет мимо, или даже пнет корзинку. Марлена развернула салфетку и увидела, что герцог Раннор ничего из корзинки не взял – он просто поставил на скамью ее подарок праведнику, чтобы тот не валялся на полу. Это показалось человеческим поступком, не злым, не дьявольским. Даже деревянные сандалии аккуратно дожидались свою хозяйку у порога, но сделав пару шагов к ним, Марлена вернулась к корзинке и взяла ее в руки. Тихо отворив дверь в сад, она прокралась к кипарисам. Брат Амадей сидел на скамье, спиной к ней, и не шевелился. Молодая женщина немного постояла, спрятавшись за деревьями и не решаясь подойти, после опустила свой гостинец на землю и так же крадучись удалилась. Если бы она глянула на лицо брата Амадея, то увидела бы на нем выражение муки, страдания и отчаяния, а не бесконечной доброты, каким его знала.
________________
Маленькому домику Марлены ладикэйцы урона не нанесли, но огород пришел в негодность – все посадки или засохли, или их попортили, так что дел по хозяйству у нее едва находилось. Возвратившись из храма Благодарения, она вспомнила, как вчера ее супруг залетел в гостиную и первым делом бросился к тутовой наливке. Его всего трясло от бешенства, потому что Ортлиб Совиннак, без одного дня барон Нолаонт, зазнался: демонстрировал свое превосходство перед приятелем и вел себя крайне холодно. Огю клялся жене, что причин для такого отношения у бывшего градоначальника не могло и существовать. Чтобы хоть немного развеселить мужа, Марлена решила состряпать затейливое блюдо для обеда и принялась фаршировать мясом с зеленью утиную кожу.
После того как набитая ароматной начинкой уточка отправилась в глубокой сковороде на огонь, Марлена снова стала вспоминать утренний разговор с братом Амадеем и его возмутительную просьбу о помощи. То, что она сразу же не донесла властям о прибежище Лодэтского Дьявола, объяснялось ее привычкой взвешенно принимать решения и боязнью навредить брату Амадею. Маргариту она, конечно, тоже искренне жалела, но как грешницу, чей юный разум не смог совладать с порочной склонностью ее плоти к Любодеянию.
«Если даже такого разумного и чистого человека, как брат Амадей, – думала Марлена, – Лодэтскому Дьяволу удалось сбить с праведного пути и убедить помогать в преступлении против Бога и закона, то чего ждать от глупенькой девушки? Хотя то, что этот варвар ищет Маргариту, подвергая свою жизнь опасности, это… походит на благородное деяние, пусть даже грешное и преступное. И что же мне делать? Рассказать, где скрывается Лодэтский Дьявол, чтобы его покарали за все злодеяния? Или же смолчать и продолжить покрывать его вместе с братом Амадеем? Быть может, было бы лучше спасти брата Амадея от пагубного влияния, что заимел над ним Рагнер Раннор… Вдруг еще не поздно? Герцог Альдриан не вправе причинить вред священнику, а значит, брату Амадею ничего не грозит…»
От дальнейших размышлений Марлену избавил звонок колокольчика у входной двери. Глянув в ромбовидную прорезь, девушка увидела ни много ни мало – проводника Божьего воинского замысла – героя Меридеи и полководца Лиисема, старика барона Тернти́вонта – своего докучливого поклонника. Два года назад, на торжестве по случаю тридцать четвертого дня рождения герцога Альдриана, Марлена познакомилась с этим человеком простого происхождения и прямого нрава, который чувствовал себя неуютно при дворе, но терпел чуждый ему уклад ради молодой супруги. С тех пор барон изъявлял готовность стать рыцарем Марлены и наносил незваные визиты в ее дом, пользуясь тем, что героя Меридеи везде ждало гостеприимство.
«Сами звезды послали мне его на порог, чтобы рассказать о Лодэтском Дьяволе», – решила Марлена и с улыбкой открыла дверь.
Придерживая длинную седую бороду, старый, толстый барон галантно поклонился красавице с рукой у сердца, нисколько не опечалившись тем, что и в этот раз не получил руки для поцелуя: Марлена только присела и склонила голову.
– Зашел узнать, не пострадал ли ваш дом, очаровательная госпожа Шотно, – сказал барон Фоль Тернтивонт, проходя в гостиную.
– Совсем мало чего украли или сломали, Ваша Милость – почтительно отвечала Марлена. – Мы спрятали или вывезли все ценности. Огород разрушен сильнее прочего, зато на следующий год я знаю, чем заняться с удвоенным усердием.
Толстый барон Тернтивонт плюхнулся на скамью и, разгибая больные колени, нарочно звякнул золотыми шпорами с меридианской звездой. Ему уже исполнилось семьдесят два, но живые маленькие глазки, будто темные паучки посреди паутины морщин, с юношеским задором бегали по фигуре и лицу Марлены, смущая ее, благочестивую меридианку и порядочную жену. Барон Тернтивонт никогда не позволял себе лишнего, но и не таился, когда видел перед собой красавицу: он по привычке обхаживал дам и старался их обворожить, словно всё еще оставался рыцарем в возрасте Благодарения и в зените геройской славы после победы над королем Иваром VIII и его сыном, будущим королем Иваром IX. После второй своей победы над королем Ладикэ, Фоль Тернтивонт жаждал поклонения от восхищенных его доблестью прелестниц, но двор герцога Альдриана еще не собрался в замке, а сам правитель Лиисема не торопился возвращаться из южных земель, открыв там для себя новые развлечения. Таким образом, заскучавший барон решил штурмовать сердце прекрасной супруги управителя замка.
Пока Марлена подбирала нужные слова для своего рассказа, барон Тернтивонт вспомнил об оказанной им услуге и похвастался, что приказал удовлетворить просьбу Огю Шотно и наградил ее брата длительной побывкой, дабы тот смог стать отцом и продолжить род. О неожиданной и странной смерти Иама барон ничего не знал.
– Мой супруг просил вас дать побывку моему брату? – изумилась Марлена. – Простите, Ваша Милость, не можете ли вы ошибаться?
– Прелестная госпожа Шотно, голова у меня отлично всё помнит, смею вас заверить. Он лично в руки вручил моему посыльному письмо с таким прошением, и я полагал, что это были ваши пожелания, кои я поспешил исполнить, – потирал белесые усы и густую бороду барон. – Надеюсь, ваш братец сейчас играет со своим мальчонкой? Или девчушка первой удалась?
– Мой брат не добрался до Элладанна, Ваша Милость. Был убит около пивной в Нонанданне, а его супруга стала женой господина Совиннака всего через полторы восьмиды.
Проговорив эти слова, Марлена увидела цепь событий, связывающую не только Иама, Маргариту и Ортлиба Совиннака, но еще и ее мужа, Огю Шотно. Подозрение было настолько ужасающим, что она больше не слушала речей барона Тернтивонта и его соболезнований, забыла она и о Лодэтском Дьяволе. Марлена вспомнила внезапную щедрость Огю, когда тот захотел подарить Маргарите новое платье, да непременно из лавки Гиора Себесро. И вспомнила непростой разговор, когда она просила мужа позволить Маргарите остаться после рождения ребенка – и просила она об этом незадолго до того, как Огю обеспокоился побывкой для Иама, но оставил свои хлопоты в тайне.
– Ортлиб Совиннак – великий ум, – говорил барон Тернтивонт. – Он мыслит широко, знает, где и какие силы расставить: где нужен шум, а где тишина, где нужно войско, а где лазутчики, когда стоит нападать, а когда пережидать. Если бы между мной и им не мешался граф Помононт, то мы бы раньше добились победы, я уверен. Герцог Альдриан ныне восхваляет этого человека, столько лет недооцененного в полной мере его заслуг. После нашего отступления из Нонанданна, не скрою, я был готов сдаться – и тут он нашел меня и убедил довериться его дерзкому плану. Терять нам было нечего – и дерзость оправдала себя. Ладикэйцы оказались в городе, как в ловушке, а король Ивар – в западне замка. Кто знает, завершилось бы всё, погибни король Ладикэ. Сыновья могли пойти мстить за отца. Но теперь он наш пленник и вскоре подпишет унизительный для себя мирный договор. Думаю, он потеряет остров Утта, что так удачно располагается между двумя морями и четырьмя странами. Мы вернем себе даже больше, чем потеряли. Скоро будет новая военная кампания: все города на Лани, что завоевали ладикэйцы, – всё станет Лиисемом. В том числе и стольный град Бренноданн, и кантон Сиренгидия. А дальше… Если заполучим громовое оружие Лодэтского Дьявола, то… Планы у Ортлиба Совиннака, барона Нолаонта, весьма великие…
Барон Тернтивонт, который хотел выглядеть в глазах Марлены искушенным в высших сферах власти человеком, еще долго рассуждал о грандиозном будущем королевства Лиисем, богатого, процветающего и сильного. Орензе, если она останется, он отвел под столицу Идерданн и небольшой клочок Мартинзы: все остальные земли отдал королю Альдриану I. Марлена, позабыв о жарившейся утке, делала вид, что внимательно слушает, и кивала в ответ. Так продолжалось до прихода Огю Шотно. Попрощавшись и высказав пожелание видеть Марлену на больших торжествах в Меркуриалий, барон Тернтивонт удалился, а Марлена ушла в обеденную.
Когда тарелки, бокалы и приборы заняли привычные места на столе, Марлена сняла сковороду с огня и тихонько засмеялась, увидав, что снизу ее блюдо подгорело, сверху же осталось сырым. Она так и выставила его на стол, после перекрестилась и вошла в гостиную, где Огю баловал себя уже вторым бокалом тутовой наливки. Он захмелел; полулежал на скамье, подложив под прямую спину пару подушек, и с наслаждением вдыхал ароматный воздух из обеденной залы.
– Огю, – села рядом с мужем Марлена и посмотрела ему в глаза. – Барон Тернтивонт рассказал о письме, в каком ты просил дать Иаму долгую побывку. Я удивлена…
Страдальческое лицо Огю Шотно никак не изменилось, но Марлена почему-то знала, что он ей солжет.
– Да, ведь ты хотела, чтобы у него и нашей бывшей сестры родился малыш и жил здесь с нами, – безмятежно говорил Огю давно придуманные объяснения. – Я сделал это из любви к тебе, бесценная. Твои просьбы убедили меня, в конце концов. А не сказал я тебе… – поцеловал он руку жены. – Потому что хотел признаться позднее, когда Иам был бы уже здесь, на праздновании твоего дня рождения. Признаться о своем подарке тебе. Но, – тяжело вздохнул он и снова испил из бокала. – Бередить тебе раны я не желал, вот и молчал…
– Это очень благородно. И рвение в помощи Иаму, и твоя скромность…
Огю Шотно улыбнулся и постарался привлечь ее к своей груди, но Марлена отстранилась и встала.
– Пойдем обедать. Я завтра навещу Маргариту и обязательно ей это расскажу – пусть она тоже восхитится высотой твоей души.
Огю чуть напрягся, и его улыбка стала фальшивой.
– И, конечно, я попрошу передать это ее супругу, – возвышаясь над полулежащим мужем, говорила Марлена. – Может, ваши отношения с Совиннаком наладятся, когда она поведает ему о твоем благородстве.
– Нет, не надо, – едва заметно занервничал Огю. – Ему этого знать не нужно, да и твоей подруге тоже. Ни к чему хвастаться подобным. Прошу тебя, молчи. Это унизительно для меня – искать именно сейчас его расположения.
– Унизительно?! – не выдержав, вскричала Марлена. – Тебя подобное никогда до этого не унижало. Унизительно то, что ты мне лжешь! Обманываешь меня, когда речь идет об убийстве моего родного брата!
Огю подскочил со скамьи и попытался ее обнять, но Марлена отпрыгнула от него.
– Говори немедленно мне правду! – потребовала она. – Совиннак убил Иама? Если солжешь – уйду в ту же минуту отсюда и никогда не вернусь!
