R I.
P.S Реквием
Матушка хмыкнула, и удалилась, не заметив, как граф Орлов подмигнул сыну. Мокошь радостно возликовала и принялась тереться о ноги хозяина, покусывая его за ладонь.
Следующим утром, как и предсказывал батюшка, пошел дождь. Лев наблюдал, как капли скатываются по окну библиотеки, и тяжело вздыхал. Перед ним лежала книга, которая долгое время была открыта на первой страницы. Графиня Орлова велела осилить её полностью, но что – то настроение сегодня было не учебное. Все эти стеллажи и множество книг, словно давили на него, а так хотелось глотка свежего воздуха и музыки ветра, которую он исполнял, путаясь в кронах деревьев.
– Главное начать, – говорил брату Андрей, который давно прочитал не только эту, но и множество других книг.
Вдруг, дом содрогнулся и часть тяжелых фолиантов попадала с полок. Дремавшая у ног хозяина Мокошь встрепенулась и звонко залаяла. Лев точно знал две вещи: это из подвала, и причиной тому увлечение матушки.
– Простите, простите, я не удержалась, – щебетала Варвара. – Она была так прелестна.
– Хвала Роду, ты цела, – погладил её по голове батюшка.
За спиной старшей сестры, в клетке, прутья которой были опутаны тонкой паутиной колдовства, мирно дремала химера, вдохнув забвения. Вокруг её мощных медвежьих лап, поддерживающих кабанью голову, обвился толстый змеиный хвост с головой гадюки на конце. Черные чешуйки поблескивали в свете свечей, завораживая и маня опасностью. Лев с самого её появления мечтал поохотиться на эту зверюгу.
Матушка сокрушенно качала голой.
– Беда минуло, но безрассудство, твой большой порок. Не думай ещё туда соваться.
Варвар опустила голову на грудь, тоненькими пальчиками теребили подол, густой румянец залил ей щеки и уши. Но вот она подняла на матушку свои большие голубые глаза, доставшиеся ей от батюшки, и робко произнесла:
– Но ведь, вы сами учили меня с ней обращаться. Я всё запомнила.
Графиня Орлова тяжело вздохнула.
– Химера не для утех и самонадеянности не спускает. Чтобы тянуть к ней руки нужно знать больше. Сначала освой это искусство в совершенстве, а затем применяй.
Хоть матушка так и говорила, но сама держала химеру вместо домашней зверушки.
В отличии от старшей сестры, маленькую Алёнушку, которой едва исполнилось десять, ничуть не интересовали заговоры и смутные явления. Она любила брать матушкины бусы и туфли (они были ей ужасно велики), чтобы, натянув всё имеющееся на себя, красоваться перед зеркалом.
– Батюшка, прошу, – умоляла она отца, потираясь о его локоть своими пышными кудряшками. – Мне так хочется, так хочется. Всего лишь один маленький портретик, и я больше ничего не попрошу. Обещаю.
Батюшка снисходительно улыбнулся, и сдался. Как он мог отказать своей любимице? Единственный человек в округе, умеющий обращаться с кистью был попом, служившим в единственной на землях Орловых церкви. Крестьяне восхищались его золотыми руками, которые так искусно рисовали иконы, что глаз невозможно было отвести. На такую красоту хотелось молиться денно и нощно. Не обращая внимание на причитания жены: «– Чужой человек в нашем доме, да ещё и православный»; граф Орлов всё же позвал его в поместье.
В день, когда исполнилось давнее желание Льва, стояла прекрасная погода. Он ступал по дороге, полагаясь лишь на свои навыки следопыта (изнемогающая от ожогов Мокошь, осталась лежать в псарне на перине), бледный Андрей следовал за ним, изнемогая от жара и пыли. В одно мгновение вся природа замерла, а затем юноша уловил топот зверя. От его поступи дрожала земля, и неминуемая гибель ждала любого, повстречавшегося ему на пути.
Лев схватил старшего братья за локоть и толкнул в кусты, юркнув следом. Зверь промчался мимо, не заметив братьев. Земля летела комьями из-под его тяжелых лап. Дрожь овладела телами мальчишек. Матушка выпустила химеру.
И на землях Орловых разразилось бедствие. Зверюга проносилась по деревням пожирая людей и скот, заставляя уцелевших жить с пережитым страхом и мучиться до самой смерти, видя химеру в кошмарах и опускающихся сумерках. Это лето будут ещё долго помнить на землях графа Орлова, и не только. По возвращению Андрея в пансионат, одноклассники только и расспрашивали его об этом.
Последнее, что химера успела сделать, это ворваться в церковь. На счастье, она была пуста. Там её и настигло рябиновое копье с серебряным наконечником. Граф проткнул ей пасть, и матушкиной зверушки не стало. Конечно, было жаль, что вся слава досталось попу.
Граф Орлов сказал людям, что тот усмирил чудище своими молитвами, но был смертельно ранен. Душу Льва грело лишь то, что он то же поучаствовал в её поимке. Серебряная шпага в его руках оставило не мало ран на теле химеры, но самым значительным он считал отсеченное ухо, что досталось ему в качестве трофея. И ожоги от крови химеры, которые они с батюшкой лечили несколько недель, не омрачали боевой славы.
– Нечего, – говорил батюшка, когда матушка вновь начинала оплакивать свою химеру. – Коли жаль было, держала бы зверюгу на цепи.
Какое – то время он был зол на графиню. Утешительные речи, материальная помощь, реставрация чуждого храма, всем этим приходилось заниматься ему. И даже не смотря на его старания, молва об Орловском монстре утихла лишь к зиме.
Куда важнее были хлопоты о Варваре. Нахождение в плену у священника не прошло даром. Батюшка и матушка жалели её, стараясь залечить душевные раны, но спустя года Лев пришел к выводу, что тут же стоило выдать сестру замуж. Потому что с этого момента пропала опора и поддержка младших, появилась обуза, которую им придется терпеть всю жизнь.
На Новолетие в тот год Варвара ехать отказалась, и в усадьбу Краевских – Тихие Холмы, семья отправилась без неё. Матушка была рада вновь посетить место, где родилась и выросла. И то ли от воодушевления, то ли от перемены место, мучающие её, в последнее время, головные боли отступили.
Поместье скрывалась за березами, и стоило преодолеть извилистую дорогу, замечая, как, то появляется, то вновь исчезает куполообразная крыша. Граф Краевский был сдержан в приветствиях, но родственников принимал с теплотой. Это была их первая встреча с того момента, как он овдовел. После рождения первого ребенка, графскую пару постиг ряд неудач, ещё трое детей родились мертвыми, к последней беременности графини относились крайне аккуратно, но трагедии было не миновать, и мать, и дитя покинули этот мир вместе.
– Как ты отощал, – тяжело вздохнула графиня Орлова, приветствуя брата.
Обострившиеся скулы и бледность кожи графа Краевского, кольнули её прямо в сердце.
– Не стоит подаваться волнению в столь знаменательный день, – он легко улыбнулся, предпринимая попытку успокоить сестру.
– Помни, все пройдет, – она нежно сжала его ладони. – У тебя остался Ларион.
Лев был уверен, матушка хотела сказать ему ещё множества ободряющих слов, но долго стоять на пороге было не прилично.
В этот вечер Лев впервые танцевал. Его партнершу звали Аграфена Горнилова, и у неё были прелестные кружевные перчатки на маленьких ладошках. Её старший брат Аврор заливисто смеялся, рассказывая особо удачную шутку Андрею и Лариону, пока сударыня Горнилова настойчиво не попросила сына быть сдержанней.
Лев думал, что они кружились в вальсе всего лишь мгновение, а оказалось прошёл целый вечер и пришла пора разжечь костёр. Как только судари и сударыни, большие и малые, закончили бросать в огонь пучки травы в качестве платы за желания, граф Краевский попросил старшую из сестёр Яковенко спеть, чтобы следующий год был удачным. Под игру оркестра Екатерина петь отказалась. Граф велел вынесли пианино. Аккомпанировать ей вызвался Андрей. Их дуэт исполнил прекрасное выступления.
Звонкая мелодия летела ввысь за искрами от костра, а следом плыла песня, достигая самих звезд. По окончанию, овации сыпались на них, словно снег во время метели. Пришла пора водить хороводы.
На следующий день после Новолетие, когда семейство Орловых вернулось в Сиреневый Сад, и время приближалось к сумеркам, ко Льву подошла Варвара.
– Можно попросить тебя о помощи? – робко произнесла она, видимо стесняясь своей просьбы.
– Все, что угодно, – ответил он, и тут же пожалел об этом.
– Спрячь ненадолго, – она протягивала ему книгу в кожаном переплете. – Всего лишь на пару дней.
Даже не дотрагиваясь до книги, Лев понял – православная.
– Ты что, – испугался он. – Поскорее унеси её прочь из нашего дома.
Заметив, что брат собирается уйти, Варвара ухватила его за локоть.
– Молю. Неужели ты меня оставишь? Ведь я никогда не отказывала тебе в просьбе.
Лев засомневался. Варвара была печальна, её худые руки цеплялись за него, словно за последнюю надежду.
– Всего на пару дней, – тяжело выдохнул он.
Приободрившаяся сестра, сунула ему в руки книгу и выплыла из его комнаты. Лев тут же выронил данную ему вещь. Может бросить её в камин или сказать батюшке, подумал он, разглядывая лежащий на ковре фолиант со всех сторон. Но Варвара доверилась ему и только высохшие слезы сестры легли бы на его совесть.
Долго не думая, Лев положил книгу в комод, там она точно сможет пролежать пару дней. Хоть её близкое присутствие и тревожило душу Льва, нехорошим предчувствием. Но прошла ночь и на востоке взошло солнце, а книга лежала там же, где и была оставлена. Прошло несколько дней, прежде, чем нахождения рядом столь нежелательного предмета, перестало беспокоить Льва.
Матушка никогда не встречала супруга и сына с охоты, вид мёртвой добычи вызывал у неё отвращения. Как было заведено, в это время она наслаждалась чаем в библиотеки или в беседки у пруда, смотря кто из детей составлял ей кампанию. Но сегодня всё было иначе. Искупнувшись в приготовленном дворовыми ушате, Лев чистый и сияющей, поднялся к себе в комнату.
Матушка уже была там. Она стояла, склонившись над открытым комодом, в руках у неё была Варварина книженция. Лев не успел вымолвить и слова, как графиня набросилась на него, орудуя книгой. Она успела ударить сына несколько раз, прежде, чем смогла взять себя в руки.
– Позор… – шипела она. – Какой стыд. Может ты успел, что – то из неё подчерпнуть?
– Это не мое, – глаза Льва наполнились слезами унижения и обиды. – Честно.
– Тогда, чье? – матушка нависла над ним, словно коршун, готовый вцепиться когтями в нежное тело молодого зайца.
Мальчик замялся. Первые капли покатились по щекам.
– Подними голову, – потребовала матушка, и Лев повиновался.
– Чья это книга? – вновь спросила она угрожающим тоном, смотря прямо ему в глаза.
Лев не мог отвести взгляд, её темно – карие глаза, как будто проникали в душу, вытягивая на поверхность интересующие матушку фрагменты. Он почувствовал, как скрутило живот, закружилась голова, и сил держаться оставалось всё меньше и меньше. И когда Лев почувствовал, что его вот – вот стошнит, выпалил:
– Это Варвара.
Матушка выпрямилась. Дышать стало легче, тошнота и головокружения отступили. Она достала из кармана белый платок и промокнула сыну лоб, покрывшийся холодным потом.
– Никогда ничего не таи от меня, – примирительным тоном сказала она, и увидев согласие в кивке сына, удалилась из комнаты.
Обычно после Новолетия в усадьбе Орловых устанавливалась размеренное течение времени, и её жильцы на долго забывали о выездах. Но в этот раз спустя неделю, или чуть больше, Орловы собрались нанести визит баронскому роду Яковенко. И Варвара вновь не поехала с ними. Лучше бы Лев остался с ней.
Что ни наесть обычный светский приём: беседы взрослых, демонстрация прекрасного голоса Екатерины и игры на пианино Антонины, с которой Алёна провела весь вечер, за пустыми разговорами. Льва в девчачий кружок не взяли. От чего – то большой акцент, матушка и батюшка, делали на Андрее и Екатерине.
Лев скучал без дела, он желал поскорее вернуться домой к Мокошь, чтобы вместе с ней пробежаться по опавшей листве Сиреневого Сада, и к несущей наказание Варваре. После того, как матушка нашла у него запретную книгу, он так ни разу и не увидел старшую сестру. Родители заперли её в девичьей. Чувство вины жгло Льва изнутри. Если бы он только спрятал эту книгу получше… Страсть, как хотелось извиниться перед Варварой, но она была далеко.
Домой, от Яковенко, Орловы вернулись только вечером следующего дня. Лев хотел сразу пойти к сестре, но одна из дворовых девиц остановила его.
– Полно Вам, сударь. Сударыню уж дрёма сморила. Приходите завтра.
И не желая причинять сестре ещё больших неудобств, Лев отступил. А на утро батюшка всем строго запретил подходить к девичей. Дозволено это было лишь матушки и служкам. Но как бы сильно графиня не любила держать всё под контролем, справиться со своим мягким сердцем ей было не под силу, и уже через некоторое время Варвару выпустили.
Лев увидел сестру бледной и худой, словно из неё выкачали всю жизнь. Совесть заела его ещё сильнее. Принося сестре извинения, он не мог поднять на нее глаз. И лучше бы Варвара злилась и кричала на него, но она только обняла его и горько плакала, а Лев вместе с ней.
Андрей продолжал наносить визиты Яковенко, иногда вместе с батюшкой, но чаще один. И старое дворянство ничуть не удивилось, когда после длительных ухаживаний, две семьи объявили о бракосочетании своих детей. Чтобы справить свадьбу, дождались поры цветения и сделали это в Сиреневом Саду под благоухающими фиолетовыми гроздьями.
С появлением Екатерины дом наполнился множеством мелодий, от похоронных композиций (уж в этом Яковенко были мастера), до марша победы, который сочинил предок Екатерины, надеясь, что, когда – нибудь он заиграет в честь победы просвещённых над глупцами, что смогли заковать их в цепи.
Екатерина и матушка довольно скоро обзавелись приятельскими отношениями, и теперь невестка всегда и везде составляла ей кампанию.
– Скука, – тяжело вздыхала подросшая Алёна. – Отчего она такая не улыбчивая?
Она то думала, что старший брат привезет ей подружку, с которой можно будет обсуждать столичную моду и запоздалые сплетни, а вместо этого он привёз себе жену. Молчаливая, с недавних пор Варвара, казалось, и вовсе не заметила прибавления в семействе Орловых.
Жить стало ещё приятней. Возвращаясь с охоты, Лев слышал доносящийся из дома победный марш, и эта придавала ему бодрости духа, а в сумерках коридоры поместья наполняла незатейливая мелодия под которую хорошо засыпалось. Как – то батюшка сказал ему, когда они ставили силки на мелкую дичь:
– Пришла пора и тебе подумать о браке.
Лев, занятый тогда охотой, решил поразмыслить об этом позже. Разумеется, эта мысль исчезла, где – то на задворках сознания, но появилась вновь в самый неожиданный момент. А именно, на балу у Кириваткиных.
Аграфена Горнилова даже в платье, что сплошь закрывало её тело, и плотных перчатках из бархата выглядела до безумия прелестно. Насладиться обществом девушки Льву мешала лишь неизвестно откуда взявшаяся робость, и Венемид Золотарёв, оказывающий ей явные знаки внимания. Услышав его речи, Лев понял, что ему с ним не тягаться. По крайней мере сейчас.
– Подари ей цветы, и украшения, и не забудь сказать, что даже Лада меркнет пред её красотой, – наставляла старшего брата Алёна.
Кто как ни она лучше всех из Орловых разбиралась в этой романтической шелухе? В свои пятнадцать она уже могла похвастаться внушительным списком кавалеров, что не очень радовало матушку. Кто – то из них даже посвятил ей стихи.
Прислушиваясь к чужим советам, Лев не подумал, что все девушки разные. Алёна была яркой и на её красоту, как на мёд слетались легкодоступные мужчины, в то время, как Аграфена была скромной и невинной, словно бутон белоснежной лилии, и её не интересовало всеобщее внимание и громкие речи.
– Я вынуждена отказаться от вашего подарка, – она отстранила алмазные серьги, которые так и не покинули руки Льва. – У меня уже есть жених.
Льву показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Воздух покинул грудь, вымолвить хотя бы слова извинения не представлялось возможным. Или может быть свести всё к флирту и шутке? Он был уверен, что подобного позора с ним не случалось до, и не случиться после. Лев выставил себя в глазах девушки настоящим посмешищем, жалкой повесой.
Присутствовать на свадьбе Аграфены было тяжело. Но дабы не пустить ложных слухов и сплетен, Лев пришел, чтобы смотреть на счастливую пару из угла.
– Да, непривычно, – подошел к нему Аврор Горнилов. – Я помню, как она просила покатать её на спине, – он тяжело вздохнул, опрокидывая в себя бокал шампанского. – Уже не попросит.
Лев слушал его молча, мысленно прося Аврора покинуть его общество. Но действующих лиц только прибавилось. К ним присоединились Ларион Краевский и Андрей.
Брат протянул ему бокал шампанского, но Лев отказался:
– Предпочитаю чистый рассудок, – он боялся, что может натворить спьяну множество глупостей.
Первый день осени для Орловых ознаменовался прекрасной новостью – Екатерина носит под сердцем первенца. Но великая радость быстро сменилась горем. Екатерина подхватила воспаление легких, и наблюдающий её Елизар Золотарёв предрекал ребёнку смерть, а вслед за ним и матери. Они были связаны прочной нитью, и, если на дно пойдет один, за ним последует и второй.
– Лишь бы Екатерина выжила, – умолял богов Андрей.
– У Андрюши начинают появляться отпрыски, – вздохнул батюшка, когда они со Львом перебирали отчеты деревенских старост за минувший год. – Стоит передать ему дело.
Под глазами графа залегли усталые тени, годы не щадили его и от гибкой и сильной фигуры, что ступала по следу зверя осталась тоненькая тростинка, а в волосах поселилась седина.
– Вам не стоит переживать, – Лев ободряюще улыбнулся. – Братец умён, он хорошо справиться с канцелярской работой, а крестьян и угодья оставьте на меня, – юноша усмехнулся. – Я к этому уже привычен.
Володар Зарович по-доброму рассмеялся.
– Ещё бы погулять на твоей свадьбе, и хорошо пристроить девочек, и живых внуков, а больше ничего и не надо…
– Всё будет, батюшка, всё будет.
Только с Тайной Канцелярией у Андрея сразу не заладилось. Его несобранность тут же стоила жизни двум непосвященным и одной жалкой гадалке. У его друзей жизнь видимо то же не ладилась: Аврор ввязался в страшный скандал связанный с потерей чести, а у Лариона назревал серьезный конфликт с двоюродным братом за руку дочери Золотарёвых, который честно говоря был тем ещё ловеласом.
Лев надеялся, что с весной всё обойдется и старые тревоги растают, подобно снегу под солнцем. Зима подходила к концу, а зерна в закромах было предостаточно, так, что хватило бы ещё на одну зиму. И Лев решил выгодно продать излишки.
С его последнего визита столица ничуть не изменилась, была всё так же шумна и многолюдна.
В столичном доме мужчину ждала неожиданная встреча. Тут были и Андрей, и Ларион, и Аврор. Они собирались куда – то на ночь глядя. Их экипировке позавидовал бы сам Багров. Такой точно не было не у него, ни у одного из его солдат.
– Куда? Зачем? – пытался дознаться Лев.
– Заскочить в кабачок, дугой, – отшутился Аврор, натягивая сапоги из кожи полоза.
– Со шпагами?
– Не жди сегодня, – бросил старший брат, и замешкавшись в дверях, вернулся. – Семья будет на тебя опираться. Не осуди.
После непонятных слов, объяснения которых не предвиделось, Андрей коротко обнял брага (на памяти Льва впервые). Дверь за компанией закрылась
К завтраку они не явились. Лев сидел за пустым столом, маясь от дум. К чему были вчерашние слова брата? Куда собрались друзья в таком виде?
– Подай мне мясо, – попросил мужчина камердинера.
– Как подливку или целого рябчика? – уточнил тот.
– Хоть как, – махнул он рукой.
Впереди был утомительный день торговли и сделок, а тревога за родного человека не покидала душу.
На исходе пятого летнего месяца Екатерина разрешилась от бремени, принеся в этот мир здорового мальчика. Александр – это имя пожелал дать ему дедушка.
– Слава Роду, всё обошлось, – выдохнул Венемид Золотарёв. В минувшем месяце батюшка передал ему свое дела, и сейчас он инструктировал Андрея и графиню Орлову. – Давайте Екатерине Бориславовне укрепляющий отвар, и она вскоре поправиться.
А вскоре невестка пошла на поправку. Лев не стал спрашивать об этом Андрея, но про Аврора в светских кругах больше не судачили, а Ларион, кажется, даже помирился с двоюродным братом.
Новолетие в этом году проходило в имении Кириваткиных. Варвара привычно воздержалась от поездки, оставшись приглядывать за Екатериной, чтобы у Андрея хоть немного отлегло от сердца.
Но лучше бы Лев остался вместе с ней. Видеть, как нежно Аграфена смотрит на своего мужа, и как трепетно они держатся за руки было не выносимо. Сердце отзывалось болезненным ударом каждый раз, как супруги попадались Льву на глаза.
Он конечно, пытался улыбаться и даже танцевал, лишь бы не демонстрировать, овладевшее им уныние. В самый разгар вечера, когда уже разожгли костер, и девицы стали сбегаться к нему, чтобы вместе с искрами к богам поднялись и их желания, к Льву с батюшкой подошёл Агрофен Кириваткин.
– Может задержитесь у нас? – предложил он, помешивая в бокале слишком густую для вина жидкость. – Сходим на охоту. Как в молодости.
Граф Орлов по – доброму усмехнулся:
– Я уже слишком стар для подобных забав.
– Брось, мой друг, – отмахнулся помещик Кириваткин. – Оставь недуги бренного тела, и подари мгновения радости бессмертной душе. Возьми с собой и сына, ты говорил, что он прекрасный охотник.
Это повеселило батюшку, он посмотрел на Льва гордым взглядом и решил остаться.
Лес на территории Кириваткиных был гуще и темнее. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь плотные сосновые ветви. Внизу было прохладно и сыро, чувствовалось дыхание осени, хотя за пределами леса было бабье лето. Прибыв на место охоты, две семьи разделились. Сударь Кириваткин с графом Орловым пошли в одну сторону, а Лев, и младшая дочь барона, Мария Агрофеновна в другую.
Кириваткины не признавали охоты с соколами и гончими, они предпочитали наслаждаться азартом погони самостоятельно. Только у отца и сына Орловых были ружья. Льву не верилось, что барышня, ещё не расставшаяся с детской мягкостью черт, могла голыми руками завалить кабана или волка. На его высказанное предположения Мария только рассмеялась.
– Вот ещё, зачем мне это? – хохотала она. –В этой части леса одна мелкая живность: зайцы, лисы, ежи, да разной птицы.
– Признаться, – смутился Лев, – я думал, что ваша семья любит животных по крупнее.
– Батюшка ходит охотиться на волков ближе к полной луне. А вы какую дичь вести предпочитаете? – спросила она, и охота превратилась в второстепенным занятием.
Их беседа лилась мерным потоком, и за всю охоту они смогли поймать лишь пару зайцев. Это добыча Льва не удовлетворила, но время было проведено в приятной кампании, и он посчитал, что потратил первую половину дня на увлекательную прогулку по чужим землям. Но увидев лося, которого поймали батюшка и Агрофен Кириваткин, чувство соперничество неприятно защекотала его изнутри.
– Ох, молодость… – насмешливо вздохнул Агрофен. – Всё цветочки в голове.
Мария покраснела и завела за спину руку с букетом из нивяника и горечавки, который Лев собрал для неё во время прогулки.
Мария Агрофеновна была человеком уютным, и что самое главное любящим природу. Как позже узнал Лев, в тот день, когда Кириваткин позвал их на охоту, Мария, не любившая принимать в делах подобного рода участия, даже не собиралась охотиться. Но Лев ни о чём не пожалел. Вскоре прогулки с Марией Агрофеновной стали чаще, а затем случилось то, что и так было очевидна с того момента, как Лев повторно пригласил Марию на прогулку – они сыграли свадьбу.
После Лев ни разу не пожалеет, что принял такое быстрое решение. После кончины отца ему рядом был нужен человек, хоть немного разделяющий его взгляды на мир. Лев приучил супругу к полноценной охоте, и теперь она составляла ему кампанию на большинстве забав.
Граф Орлов ушёл тихо, одним весенним днём, когда снег уже сошел полностью, а майское солнце ещё не дышало жаром на землю.
– Своди меня на охоту, – попросил батюшка на рассвете.
Они не брали с собой ни лошадей, ни собак, ни ружей. Он вёл графа под руку. Шли в самую чащу, и только достигну поляны с буйно растущим нивяником, сделали привал. Там батюшка прилёг на молодую траву и навсегда смежил веки. Лев молча наблюдал за происходящим. Воздух полнился запахами весны, а трель соловья ласкала слух. Это был прекрасный день, чтобы уйти.
Матушка держалась стойко и плакала тихо, почти не дрожа. Предчувствуя конец, батюшка уже попрощался с ней минувшим вечером. Ему не хотелось оставлять супругу с душераздирающем горем, так неожиданно, и она была ему за это благодарна. Графиня же успела застать ещё двух внуков, прежде, чем покинуть их. Лев лишь жалел о том, что родители не увидели его детей, не застали того счастья в глазах Марии, не выпили вместе с сыновьями за внука.
Иногда Лев уважал не просвещённых за то, что, будучи глухи к миру, они могли в нём существовать. Но именно из – за этой глухоты они делали всё не вовремя, отчего Лев осуждал их за глупость. Новолетие прошло пять месяцев назад, и звезды уже шли по новому кругу, когда у непросвещённых год только заканчивался.
В императорском дворце должен был состояться бал, приглашения на который получили и видные люди старого дворянства. Подобное без действительно веской причины нельзя было проигнорировать. Когда ещё был жив отец Лев посетил его всего раз. Затем, кампанию ему составлял только Андрей. Но батюшки больше не было, и Лев вновь вернулся в высший свет.
– Прошу, Андрей, возьми меня с собой, – упрашивала Алёна. – Я никогда не была в императорском дворце. Обещаю, что буду вести себя тихо, словно мышка, и ничем не помешаю.
Андрей колебался.
– Возьми её, – попросил Лев. – Глядишь, и подходящего жениха присмотрите.
И Андрей сдался.
Решено было выехать к сумеркам, чтобы провести ночь в столичном доме, а следующим вечером прибыть на бал в императорский дворец. Устраивало подобное лишь Алёну: успеется с прической.
Лев же ехать не хотел. Мария носила под сердцем их первого ребёнка, и Льву хотелось бы в этот момент быть рядом. Он остался дома.
Стоило карете остановиться рядом с крыльцом, как Андрей выволок сестру на улицу и отхлестал её, не стыдясь дворовых. Тут бы истории неудачного романа закончиться, а со временем и вовсе забыться, но Алёна слишком увлекалась своими желаниями, что часто вело к разочарованию.
Это случилось ближе к лету. Как – то вечером, когда уже пора было отойти ко сну, к Льву пришел Андрей, с весьма странной просьбой:
– Нагони побольше туч и препроводи всех в подвал.
– Что случилось? Что ты задумал?
– Эта дура сбежала.
Лев открыл окно и наполнил безоблачное небо с россыпью звезд и острым месяцем, тяжелыми тучами. Они недовольно клубились, сталкиваясь друг с другом, готовые породить гром и молнии.
– Поля вновь требуют полива? – спросила Мария, наблюдая, как супруг притягивает одну тучу за другой.
– Нет, это…
Полыхнула молния, и грянул гром, да так, что чуть не расколол небосвод.
– Нам лучше спуститься в подвал, – подхватил супругу под руку Лев.
На утро от буйной ночи напоминала лишь разруха. Лев тут же занялся подсчетами: стоило вставить новые стёкла в окона, привести в порядок (или закупить новые) ковры, если те были испорчены дождем и градом, так же стоило проверить мебель в комнатах, куда попала дождевая вода, и обновить фасад поместья, испорченный непогодой. Хвала Роду, библиотека была полностью цела.
В сиреневом саду нужно было отремонтировать крышу беседки, и собрать все поломанные ветви, а в плодоносном убрать с грядок упавшую яблоню. Лев надеялся, что поля не размыло, и молодые посевы целы.
Вернувшись в поместье, Андрей тут же велел запереть обессиленную Алёну в её покоях, и не выпускать без его дозволения. В пылающий камин на глазах у младшего брата, он отправил связку писем. Бросил с таким ожесточением, словно отправитель был его злейшим врагом.
– Великий Перун, да где же вы были прошлой ночью, – недоумевал Лев, пока Андрей завалился на диван в своём кабинете, пытаясь поудобней устроить раненую ногу. Превратившаяся в кровавые лохмотья штанина, обнажала мышцы, лишенные кожи.
– Скорей же, – поморщился Андрей, сдерживая стон, – помоги мне.
Лев выругался и полез в стеклянный ящик, где брат хранил снадобья (как нужные, так и горячительные). Позже, когда Андрей уже не рисковал потерять ногу и пребывал в спокойном расположении духа, он рассказал, что гроза должна была помешать Алёне обречь семью на позор, а тот «женишок», с которым она решила сбежать больше никогда не покинет леса на территории Орловых.
После этого у Алёны в комнате поставили решётки на окна. Андрей был так зол на её попытку побега, что месяц держал сестру под замком. В то время, как сам залечивал полученные во время поимки Алёны раны.
А разгар лета, когда некуда было деться от жары, Мария разрешилась от бремени. Счастливый Лев готов был возносить хвалу богам, и опустошить весь винный погреб. Он хотел созвать всех, кого только мог, чтобы разделить с ними радость, когда братьев Орловых настигла неожиданная весть – Аврор Горячев спился.
Он часто уходил из дома и мог не появляться там днями, поэтому его хватились не сразу, а только спустя десять дней. Так на долго он обычно не уходил. Трио друзей давно не собиралась, поэтому поисками Аврора озаботились слишком поздно.
Он кутил неделю, три дня из которой находился в публичном доме. В разгар очередной попойки он свалился, опрокинув с себя стакан самогона, и больше не смог подняться. Этот человек жил ради удовольствия и умер, им захлебнувшись.
Поэтому Лев всегда говорил детям, что прежде, чем прибегнуть к какому – либо действию нужно сначала просчитать его результат. Когда-то, он лелеющий мысли исключительно об охоте и садах, теперь был единственным, кто мог обучать детей.
Всё начиналось с основ, сперва нужно было научиться прислушиваться к природе, пропустить её голос через себя, научиться созерцать, а уже затем стоило перейти к чтению, письму, счету и иностранному языку. Последнее было не столь важно, этому их обучат и в лицее, поэтому подобным занятиям уделялся всего день в неделю.
Как обычно бывает, первым природным явлением с которым сходятся дети, был ветер. Но Владимир был единственным, кто никак не мог его освоить.
– Он пролетает так быстро, что я ничего не могу расслышать – жаловался мальчик, потирая уши.
Но за то, он хорошо понимал ленные туманы. Часто по утру, они проползали в его комнату, через щели в оконных рамах или полу, отчего одеяло, балдахин и ковер тут же делались сырыми. А Саша, только познав азы тут же кинулся в библиотеку. С книгой он смотрелся точно Андрей в детстве, только волосы были мамины, светлые. Помимо него особую любовь к знаниям испытывал ещё и Пётр, которому совсем скоро должно было исполниться восемь.