Павел Викторович Норвилло
Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?
8. Выбор маневра.
В главе 1 части I мы отмечали, что фиктивность научных достижений, будь то добросовестные ошибки или сознательные мистификации, ничуть не мешает их авторам обретать авторитет и славу первопроходцев пусть даже лишь на то время, пока не выяснится истинное положение вещей. Тем более это относится к подлинным свершениям. После того, как некоторый учёный начинает бороться с “чужими” успехами на “своём” участке соприкосновения с неизвестным, и до тех пор, пока это не станет очевидным для всех заинтересованных сторон, такой деятель, несмотря на фактический переход в лагерь защитников невежества, по-прежнему сможет прикрываться своими былыми заслугами и возведёнными ранее теоретическими построениями. Поэтому, говоря о прямых столкновениях с мракобесами-И, мы будем рассматривать прежде всего методы нанесения поражения противнику, расположенному в укреплённом лагере.
8а) Штурм.
Штурм ставшей прикрытием для врагов знания теоретической конструкции предполагает разрушение системы её аргументов, так чтобы засевшие в ней псевдоучёные были вынуждены открыто капитулировать перед победителями либо спасаться бегством в какое-то другое укрытие. Если такой результат будет достигнут, то, по крайней мере на данном направлении и на какое-то время, мракобесы лишатся возможности ощутимо тормозить научный поиск.
Штурм является наиболее решительным, но не всегда уместным способом ведения боевых действий. Потому что гарантировать успех штурма может только по-настоящему серьёзный перевес над силами невежества; провалившаяся же теоретическая атака – и об этом всегда надо помнить – идёт исключительно во вред делу истины. Так что решаться на штурм можно либо там, где противник пытается опереться на сравнительно слабые укрепления-доказательства15*, либо тогда, когда подготовленный к операции отряд солдат истины по численности не уступает, а по боеспособности превосходит противостоящих защитников невежества.
Несколько замечаний по организации и ведению штурма:
Первое: совершенно необходимо чётко обозначить позиции, с которых ведётся наступление на лагерь защитников невежества. В противном случае, т. е. при размытых или не достаточно вразумительно заявленных тезисах, из которых исходят атакующие, у учёных изменников появляется возможность объявить своих оппонентов разрушителями знания и воинствующими невеждами и контратаковать их, так сказать, на законном основании. Но вот если солдатам истины удастся добиться широкого понимания того, в данном вопросе их подход является единственно научным, то это резко сузит возможности мракобесов к сопротивлению. Потому что даже в обыденной жизни попытки отрицать строго объективную критику наводят на мысль о нежелании или неспособности критикуемого взглянуть правде в глаза, а для научного работника демонстрация подобного “субъективизма” равносильна открытому признанию своей профнепригодности.
Второе: как при штурме обычной крепости даже одна пробитая брешь ощутимо снижает боевое значение всей стены и может стать прологом к общему поражению защищающихся, так и в столкновении идей выбивание из системы аргументов любого её звена снижает прочность и устойчивость (вплоть до немедленного крушения) всей теоретической конструкции. Чем основательнее, т. е. чем ближе к основанию стены удастся сделать пролом, тем выше он ценится атакующими и тем большую угрозу представляет для обороняющихся. Аналогичным образом, чем фундаментальнее было, т. е. чем ближе к фундаменту теоретической постройки располагалось не выдержавшее критики положение, тем более шаткой становится вся постройка. Из чего следует, что при штурме теоретического сооружения не следует обольщаться податливостью его периферийных надстроек и пристроек, равно как и увязать в дискуссиях вокруг малосущественных вторичных следствий. Желающим действительно поставить под вопрос некоторую масштабную теорию, некоторое мировоззрение, надо сосредотачивать таранные удары на базовых, фундаментальных тезисах оппонирующего лагеря, и если они не выдержат критики, то “все вытекающие” отпадут сами собой, без дополнительных усилий. Напротив, опровержение какого-либо частного вывода без убедительных возражений посылкам, из которых был получен этот вывод, оставляет общую концепцию в целости и сохранности, пусть бы даже эта концепция являлась насквозь фальшивой16*.
Третье: в главе 5 мы уже говорили о том, что даже при столкновении с, вообще говоря, непродуктивной теоретической системой чрезмерное усердие при отбрасывании в сторону её положений способно превратить солдата истины в пособника мракобесов17*. Здесь к этому надо добавить, что сходную опасность таит в себе недостаточное старание при отделении имеющихся в некоторой концепции здравых идей от присущих ей же ошибок и заблуждений. Когда воевода истины, взяв штурмом укрепления, в которых ложные тезисы перемежались с верными догадками, не только обрушивает слабые участки, но и перестраивает их заново, превращая бывший разбойничий замок мракобесов в прочный плацдарм наступающего знания, то честь ему за это и хвала. Но если и после реконструкции в здании теории останутся недоброкачественные включения, а новый комендант тем не менее будет настаивать на полном совершенстве и дальнейшей неприкосновенности своего хозяйства, то он легко может переродиться в защитника невежества, мало чем отличающегося от тех, с кем ему самому пришлось перед этим сражаться.
8б) Фланговый обход.
Продолжающееся разветвление мира научных идей на всё новые отрасли и направления, по счастью, никак не сказывается на единстве и непрерывности окружающего мира. Для целей нашей работы среди множества проявлений такого единства наиболее важно выделить следующие:
1) на одном и том же объекте (явлении) могут пересекаться интересы разных наук и отраслей науки. Яркий, можно сказать, хрестоматийный пример такого пересечения даёт нам случай, когда, казалось бы, чисто физиологические опыты Л. Гальвани помогли физику А. Вольта открыть контактную разность потенциалов.
2) К ответу на один и тот же вопрос, к решению одной и той же задачи можно прийти разными путями. Хорошей иллюстрацией к этому тезису может служить также вошедшая в учебники история со школьниками и барометром, когда на вопрос: как с помощью барометра измерить высоту здания? – помимо ожидавшегося ответа (через разность атмосферного давления у основания и на верху здания), было предложено измерить тени, отбрасываемые зданием и барометром, и, зная высоту барометра, вычислить высоту здания, а также определить последнюю по времени падения барометра с крыши.
С учётом всех этих обстоятельств там, где соотношение сил или характер позиций, занимаемых мракобесами, не позволяют рассчитывать на быстрый успех фронтальной атаки, имеет смысл рассмотреть вариант с нанесением поражения учёным изменникам за счёт обхода с фланга укреплённого и обороняемого ими участка границы неизвестного.
Здесь определённо стоит попробовать сделать наше изложение более наглядным, обратившись к схеме:
Схема 1
Итак, поскольку действительные позиции защитников невежества, во-первых, развёрнуты фронтом против наступающего знания, а во-вторых, тщательно маскируются и нередко остаются неизвестными (находятся вне пределов известного) даже для специалистов в соответствующих областях18*, то именно в таком виде мы их и изобразили (п. 2). В то же время псевдоучёные обычно стараются выдавать себя за радетелей прогресса науки и поборников всяческого познания, то есть стремятся как можно достовернее обозначить ложные позиции на внутреннем обводе границы неизвестного (п. 1). Так что именно с этих ложных позиций псевдоучёным, желающим отвести от себя любые подозрения, приходится демонстрировать исследовательскую активность и намечать планы, указывая ближние и дальние цели (п. 3). Но поскольку мнимые позиции мракобесов являются лишь зеркальным отражением их реальных позиций, то оказывается, что обещания врагов знания находятся у них не перед передним краем, а в тылу.
И это не оптическая случайность. Мнимые цели мракобесов и в самом деле являются их тылом, от прочности и непотревоженности которого напрямую зависит устойчивость передовых рубежей защиты невежества. Ведь пока та или иная цель (формулирование теории, построение модели, разработка методики и т. д.) остаётся целью, до тех пор всякие претензии в адрес топчущихся на месте псевдоучёных легко отметаются железным аргументом: “А сами-то…” Но если выясняется, что задачи, над которыми “бьются” бывшие учёные, кем-то уже решены, то это, как минимум, ставит под вопрос способность таких учёных двигаться дальше. В такой ситуации, чтобы хоть как-то поддержать реноме действующих исследователей, наши герои могут попробовать, опираясь на чужие результаты, всё-таки сделать собственный шаг вперёд или хотя бы предложить какие-то оригинальные дополнения к состоявшемуся решению. Однако если и это окажется им не по силам, а кто-то другой покажет, что представленные результаты отнюдь не являются верхом совершенства и что их можно было развивать и уточнять, то подобная демонстрация интеллектуальной немощи, скорее всего, даже самых лояльных наблюдателей побудит задуматься о том, что талант тоже может стать “бывшим”. Понимая это, враги знания стараются всеми доступными им средствами оградить “свои” цели от посягательств настоящих научных работников.
Соответственно, смысл флангового обхода состоит в том (схема 2), чтобы, не вступая ни с кем в открытую полемику, продвинуться в изучении смежной проблемы и обойти укрепления врагов знания. Затем повернуть главное направление исследований (направление главного удара) и, заходя в тыл мракобесам, приступить к реализации узурпированных ими обещаний.
Схема 2
Особенно благоприятную обстановку для флангового обхода создают успех и быстрое продвижение в смежных областях или на смежных направлениях науки. Нависание разведанных и занятых сторонниками знания участков над флангами позиций мракобесов (схема 3), создавая условия для быстрого выхода в тыл противника, позволяет до минимума сократить подготовительный этап операции.
Схема 3
Примером целенаправленного применения тактики флангового обхода может служить работа средневековых физиологов, которые, чтобы обойти запрет церкви на анатомирование собственно человека, пытались приблизиться к пониманию принципов организации и функционирования человеческого организма через изучение внутреннего строения животных. И в том числе эти исследования подготовили падение тезиса о божественном происхождении человека и становление современного понимания того, как устроено наше тело и какую роль играют образующие его органы и системы.
Если маневр будет успешным и продвигающимся вперёд учёным удастся реализовать какую-то часть программы своих псевдоколлег, то это поставит последних перед угрозой полного окружения известным. Причём даже если в процессе такого окружения обойдётся без аргументированного разоблачения их измены науке, всё равно для защитников невежества оказаться в тылу наступающего знания равносильно самой дальней и бессрочной ссылке. Потому что только для истинного и честно выработавшего свой потенциал научного работника потеря места на переднем крае познания означает, может, не очень радостный, но в целом закономерный переход к новому этапу деятельности (например, чисто преподавательской или административной), не связанному с самостоятельными исследованиями. А вот для мракобеса-И, чьей главной целью является не служение науке в любом посильном качестве, а личное первенство любой ценой, утрата хотя бы номинальной причастности к первопроходцам и перевод в пусть важное, но вспомогательное тыловое подразделение представляет собой не почётную отставку, а полный крах.
Так что, будучи обойдены с фланга, защитники невежества для начала почти наверняка попытаются опротестовать чужие достижения по причине их недостоверности, нерепрезентативности, непрактичности, несовременности или под любым иным предлогом, позволяющим не допустить новые данные в широкий научный оборот и тем самым отбросить разведчиков неизвестного на прежние позиции19*. Но если эти контратаки будут отбиты (о способах противодействия истине и о том, как её отстоять, мы достаточно говорили выше, поэтому здесь нет смысла повторяться) и обходимым с фланга мракобесам станет ясно, что восстановить положение не удастся, то тут им не останется ничего иного, кроме как задуматься о путях выхода из окружения, пока “полукотёл” ещё не превратился в наглухо закрытый “котёл”.
Между тем отступать – это значит двигаться в одном направлении с наступающим противником. Иными словами, избежать полного окружения мракобесы смогут, только проложив собственный маршрут через неизвестное и лично выполнив хотя бы некоторые из своих ещё не перехваченных обещаний. И если перешедшие на защиту невежества учёные не окончательно растеряли навыки конструктивного мышления, то вполне возможно, что они окажутся в состоянии это сделать. Так что окружающие, в свою очередь, смогут продолжать думать о них как о полноценных исследователях.
– Недорубленный лес вырастает, – говаривал А. В. Суворов, разъясняя необходимость полного разгрома противника. С учётом этого в обычной войне сторона, совершившая успешный фланговый маневр, старается затем пресечь любые попытки вражеских сил выйти из окружения и обеспечить как можно более полное их уничтожение или пленение. А вот когда в теоретическом бою мракобесы-И – пусть даже только ради сохранения за собой возможности и дальше вредить познанию – начинают двигаться в одном направлении с разведчиками неизвестного, то чинить препятствия такому движению значило бы тормозить развитие науки и заниматься мракобесием. Что для солдат истины недопустимо ни под каким видом, и помешать своим противникам планомерно ретироваться настоящие учёные могут только за счёт опережающего выполнения не только главных, но и второстепенных обещаний псевдоучёных.
Правда, перекрыть врагам знания все пути отступления не так-то просто, и потому сразу можно сказать, что во многих случаях это будет оставаться практически недосягаемым идеалом. Но в остальном тезис великого полководца сохраняет своё значение и для борьбы идей. Так что если не удаётся полностью отрезать защитников невежества от переднего края науки, то следует добиваться по крайней мере того, чтобы их потери на выходе из окружения оказались как можно более ощутимыми и в смысле объёма, и с точки зрения очевидности для широкой аудитории. Для этого надо постараться, чтобы отступление мракобесов от некогда возведённых ими концептуальных заслонов проходило как можно более открыто, с официальным и публичным признанием всех тех ошибок и просчётов, которые они поддерживали до сих пор и которые стали очевидными в свете того прорыва в сторону неизвестного, который удалось совершить честным искателям истины. Чем солиднее и убедительнее будут выглядеть авторы флангового маневра в ходе таких обсуждений (будь то устных или письменных), тем более весомую долю авторитета специалистов по соответствующей проблеме им удастся отвоевать и тем меньше признания останется на долю пытающихся спастись мракобесов.
К сожалению, не приходится исключать, что, даже многое потеряв, но всё же сохранив определённые позиции в научном мире, бывшие учёные продолжат сопротивляться развитию знания. Например, для того, чтобы “поквитаться” с победителями за свой провал, или просто потому, что им уже стало гораздо привычнее тормозить чужие исследования, нежели продвигать собственные. Но в любом случае, утратив прежнее влияние, лишившись тех своих сторонников, кто искренне верил псевдоучёным лозунгам, а также части наёмников, которых, утратив монополию на разработку Н-ского участка, они больше не смогут поощрять за службу, индивидуальные мракобесы хотя бы не будут столь опасны. Тем не менее, пока такие деятели остаются в науке, от солдат истины требуется неусыпная бдительность. Нельзя допустить, чтобы нераскаявшиеся изменники снова вошли в силу, обросли приспешниками и создали новые рукотворные преграды на пути научного поиска.
8в) Осада.
В главе 2 мы говорили о том, как может вестись идеологическая осада авангардов познания, и тогда же выяснили, что, обращаясь к данному способу ведения боевых действий, мракобесы стараются остановить распространение сведений о неугодных им открытиях, а если получится, то и постепенно сузить круг живых носителей таких сведений до полного нуля. Напротив, сторонники развития науки, даже ограничивая на время сообщение с чьими-то позициями, в конечном счёте стремятся не к устранению, а именно к включению в широкий оборот всех имеющихся в этих позициях здравых элементов. И столь принципиальное отличие целей с необходимостью порождает известные различия и в способах действий защитников и врагов истины. Тем не менее при рассмотрении технических деталей нам кое в чём, возможно, придётся повториться. Но, с другой стороны, есть вещи, которые напомнить лишний раз совсем не грех.
Итак, осада укреплённого лагеря (крепости) предполагает:
Первое: окружение и блокирование тех вражеских сил, немедленная атака которых признана нецелесообразной. При этом важно добиваться максимального ограничения областей с присутствием мракобесов, поскольку чем уже будет контролируемая ими проблематика, тем меньше сил и средств потребуется для блокады противостоящего лагеря. Так что если псевдоучёные пытаются распространиться за пределы основных укреплений и застолбить за собой вопросы, лежащие за пределами их основной компетенции, то, замыкая кольцо осады, надо раскритиковать и вытеснить противника с позиций, не прикрытых его базовым авторитетом и потому не столь прочно удерживаемых.
Второе: как можно большее сужение (в идеале полное пресечение) для осаждённых возможности получать извне какую-либо поддержку и прежде всего лишение их свежих людских подкреплений. Для чего необходимо наладить контрпропаганду прежде всего среди сочувствующих псевдоучёным, а также среди сторонних, но информированных о проблеме наблюдателей. И в этом плане внешняя форма шагов, предпринимаемых осаждающими некоторую идею, действительно будет очень схожа независимо от того, стараются ли они в пользу истины или против неё.
Третье: отсутствие активных наступательных действий со стороны осаждающих и пресечение ими попыток прорвать кольцо окружения изнутри или снаружи. Так что отказ от активных действий ни в коей мере не означает бездействия. Ни на один день не должна прекращаться работа по наращиванию численности и повышению боеспособности отрядов знания, поддержанию их в постоянной готовности к отражению вылазок защитников невежества.
Главной же целью всех этих усилий является добровольная капитуляция противостоящего лагеря либо такое его ослабление, которое позволило бы провести заключительную фазу операции с минимальными потерями.
Безусловно, осада является наименее решительным видом боевых действий и довольно-таки долгим путём к победе. Но это не означает, будто к осаде можно относиться пренебрежительно или свысока. Даже фланговый обход не только не исключает, но прямо подразумевает блокирование вражеских позиций с фронта. Что же касается штурма, то как раз предварительная осада, включающая в себя тщательную разведку позиций противника, подтягивание резервов и контрпропаганду в лагере врагов знания, весьма помогает провести собственно атаку результативно и без больших потерь. Так что если добавить к приведённым соображениям напоминание о грустных последствиях, ждущих любителей не по обстановке решительных действий, то, как представляется, сказанного будет вполне достаточно, чтобы считать осаду не второстепенным, а одним из основных видов идеологического боя.
Наконец, случается и так, что первопроходец, верно ухватив главное, не до конца продумывает детали своей теоретической конструкции и над добротными исходными посылками надстраивает неприемлемо шаткие выводы. И если при этом автор, создав во многом правильную концепцию, отказывается признать замешавшиеся в неё ошибки, то ситуация складывается весьма щекотливая: с одной стороны, здание теории требуется не разрушать, а лишь несколько перестроить, а с другой – комендант противится даже ограниченному вмешательству в его дела. Между тем весь научный (да и просто человеческий) опыт показывает, что чем жарче разгораются страсти, тем тяжелее становится не выплеснуть с водой ребёнка, и что превращение частных ошибок в повод для широкомасштабного конфликта обычно приносит гораздо больше вреда, чем пользы. Так что если обойти некоторую концепцию и обойтись без опоры на её положения в дальнейшем продвижении вперёд нельзя, а автор продолжает настаивать на своих заблуждениях, то поневоле приходится ставить вопрос следующим образом: как защитить идею от посягательств её автора, причём не допуская эскалации дискуссий?
Как раз это и позволяет сделать осада. Потому что именно данный метод ведения идеологической борьбы позволяет достаточно строго дозировать разрушения и поражать в основном не концептуальные построения оппонентов, а прежде всего ту живую силу, которая за ними укрывается. Соответственно, если возникает необходимость отстранить автора, но сохранить при этом саму идею, то надо временно блокировать в основном правильную теорию, открыто не нападая на неё, но одновременно жёстко громя тех, кто прямо или косвенно выступает в поддержку её ошибок (например, пытаясь использовать их в собственных работах или от своего имени излагая их кому-то ещё). Следует также по мере сил не допускать теоретически слабовооружённых товарищей до самостоятельного знакомства с не вполне зрелой концепцией и проводить её изучение только под контролем более опытных наставников. Ну а когда автор и/или его последователи почувствуют, что в связи с занимаемой позицией вокруг них смыкается пустота и вообще “что-то не так”, настанет время для обсуждения условий примирения. В каковые условия, разумеется, будет входить открытое признание осаждаемыми имеющихся в их позиции ошибок, что как раз и означает идейную капитуляцию. После чего останется лишь – с автором или без него – исправить эти ошибки, снять осаду и открыть теоретическое сооружение для широкого доступа.
Извечный вопрос всех осад: как приблизить победу и ускорить сдачу противника? – знает много вариантов ответа. Однако не все они применимы для сторонников знания. Например, если мракобесы могут искать победу на путях сколачивания пятой колонны в лагере защитников некоторой идеи, то солдатам истины от услуг дважды изменников в любом случае будет мало проку20*. Тем не менее в опыте наших пращуров можно найти немало приёмов, вполне подходящих в том числе для идейных сражений.
Скажем, спровоцированная вылазка.
Как известно, неудачные вылазки очень способствуют истощению сил осаждённого гарнизона и падению его боевого духа. Так что если противник сам не атакует, а пытается отсидеться под защитой привычных общих положений и тривиально-мудрых фраз, то стоит попытаться вынудить его выйти из крепости. Для чего надо так предложить вызывающему подозрения оппоненту теоретическую дискуссию, чтобы он не смог отказаться. А уже выманив его “во чисто поле” новых и пока нерешённых проблем, где былые заслуги и слава – по крайней мере отчасти – теряют свою магическую силу, легче будет показать перед всеми, что имярек тоже может попадать впросак и что вообще былое светило, может, ещё и светит, но уже не греет. И даже если окажется, что все эти маневры были напрасны, а тот, в ком предполагали мракобеса, покажет себя в ходе дебатов настоящим учёным, искренне заинтересованным в развитии науки и преодолении допущенных ошибок, то вреда от этого никому не будет, а дело только выиграет.
Другой разрешённый приём – это подрыв проверкой на практике отдельных укреплений-утверждений осаждаемого автора.
Там, где практика близко подходит к теории, для проверки на прочность тех или иных теоретических положений, а проще говоря, эксперимента, может быть использован не только чисто научный материал, но и прикладные задачи. Здесь только надо учитывать, что даже движимые самыми чистыми теоретическими соображениями попытки внедрения в практику – хотя бы и в экспериментальных масштабах – заведомо ошибочных рекомендаций может быть расценено как экономическая диверсия.
Описание допустимых военных хитростей можно было бы и продолжить, но мы на этом, пожалуй, остановимся. Думается, что внимательные читатели, если возникнет такая необходимость, сами смогут, опираясь на вышеизложенное и исходя из конкретной обстановки, найти скорейший путь к нейтрализации слишком забронзовевших и превратившихся в препятствие свободному научному творчеству персонажей. Нам же, разобравшись с тем, как бороться, ещё предстоит ответить на вопрос: с кем бороться?
9. Как узнать мракобеса.
По ходу обсуждения различных аспектов функционирования мракобесов-И – они же псевдоучёные, они же предатели науки, они же защитники невежества, – мы несколько раз упоминали, что мракобесие трудно доказать, но можно выявить, но никогда не поясняли, как именно это можно сделать. И у внимательных читателей, возможно, даже начало появляться некоторое недоумение в связи с подобным подходом автора. Каемся: это было сделано специально, чтобы не разбрасывать указания на признаки мракобесов индивидуальных по всему тексту, а собрать и обсудить их в отдельной, посвящённой только этому вопросу главе. И так уж получилось, что логичное место подобной главе нашлось только в самом конце посвящённой борьбе с мракобесием части. Но всё-таки поздно – это лучше, чем никогда.
Итак, всё, разумеется, было бы намного проще, если бы у предателей науки вырастали, скажем, рога, хвост или хотя бы шерсть на ушах. Однако никаких явных и бесспорных внешних признаков переродившиеся учёные не обретают, а изменения в образе мыслей, в отношении к науке отражаются исключительно на образе действий угасающего исследователя. Так что и приводимые в этой главе признаки будут касаться строго повадок более или менее созревшего мракобеса-И. Из чего, в свою очередь, следует, что поведенческие признаки полуучёных или законченных псевдоучёных – как и всякие косвенные признаки – должны применяться при постановке диагноза с большой осторожностью, только в комплексе и с учётом всех сопутствующих обстоятельств.
9а) Тяга к соавторству.
Тому, кто имеет свои, пусть и не бесспорные идеи, нет нужды охотиться за чужими. Мракобес же потому, собственно, и становится мракобесом, что, с одной стороны, понимает, что как учёный он иссяк и ничего весомого к уже сделанному и сказанному добавить не может, а с другой – не хочет прямо и честно это признать. И тогда, дабы обозначить хоть какое-то движение, бывший учёный выходит на большую научную дорогу не как путник, а как тать и душегуб.
Вот только соавторство – это палка о двух концах. Оно может – и довольно долго – служить спасательным кругом и поддерживать на плаву, но может обернуться и камнем на шее. Ибо добросовестные заблуждения могут быть только своими, а вот чужие заблуждения, вставленные в якобы свою работу, сразу показывают, что имярек настолько утратил понимание реальности, что даже грамотно своровать ему уже не по силам. Так что если в более раннем труде одного автора мы находим ошибки, которые в более позднем сочинении другой автор выдаёт за свои собственные достижения, то практически со 100%-ной уверенностью на этом втором авторе можно ставить крест как на бывшем учёном, а ныне мракобесе-И.
9б) Непротивление диффузии авторитета.
К тому, что мы уже говорили о кредите доверия к позиции известного специалиста вообще и известного учёного в частности (см. раздел 6б), здесь следует добавить, что феномен этот проявляется не только, а может, и не столько в том, что поклонники заранее готовы согласиться со всем, что скажет и напишет их кумир. Плюс к этому от человека, доказавшего своё умение ориентироваться в какой-либо не совсем узкоспециальной области, начинают буквально требовать ответов на все вопросы, комментариев по всем проблемам и только что не чудес и пророчеств.
Однако истинный специалист ревниво заботится о своём кредите доверия, о его сохранении и приумножении. И потому никогда не позволяет себе всерьёз обсуждать темы, в которых не чувствует себя достаточно компетентным, но зато постоянно стремится уточнить сам для себя границы своей компетентности. И если настоящий учёный убеждается, что отстал в какой-то проблеме от современных требований, то он открыто признаёт это отставание и либо устраняет его усиленной работой, либо выводит эту проблему за рамки своей компетентности и перестаёт по ней высказываться, предварительно разъяснив, какие из его прежних утверждений утратили силу в новых условиях.
Иное дело тот, кто сам чувствует, что исчерпал свой позитивный научный потенциал, но не хочет, чтобы это понял кто-то ещё. Как правило, такой учёный, боясь зарапортоваться и с очевидностью обнаружить свою “бывшесть”, предпочитает не углубляться в детальный анализ конкретных проблем и ограничивается общими вопросами и общими же и ни к чему не обязывающими ответами. А если к тому же начинающий псевдоучёный продолжает сталкиваться с расширенными ожиданиями от своей персоны и желает поддержать свою популярность, то он чем дальше, тем охотнее подаётся навстречу пожеланиям чуда и, не рискуя идти вглубь, начинает распространяться вширь, вдоль и поперёк и высказываться по самым разным вопросам, не только близким к своей бывшей специальности, но и далёким от неё и вообще никакого отношения к ней не имеющим. Но чудес не бывает, и в подлинно научных кругах этакая радушная безответственность рано или поздно кончается для псевдовсезнаек полной растратой кредита доверия и превращением в бродячих скоморохов с остаточным налётом учёности.
Впрочем, если бы на этом всё заканчивалось, то диффузию авторитета можно было бы посчитать личным делом каждого отдельного учёного и закрыть на неё глаза. К сожалению, явление это далеко не безобидное и касается оно отнюдь не только теряющего форму и содержание авторитета. Разменивая свою репутацию специалиста на мимолётные знаки внимания “уважаемой публики”, псевдоучёный наносит прямой вред и науке, и практике. Во-первых, тем, что пока его будут воспринимать всерьёз, будут пытаться применять в том числе его некомпетентные рекомендации; а во-вторых, тем, что когда его мнению перестанут доверять, то, скорее всего, начнут пренебрегать любыми его рекомендациями, включая разумные. Кроме того, когда имя некоторого учёного начинает звучать как синоним пустозвонства, соответствующий ореол распространяется вообще на всё, связанное с этим именем, т. е. не только на его первоначальные и здравые идеи, но и поддерживавшиеся им чужие позиции и взгляды. Поэтому крайне важно как можно скорее распознать перерождение искателя истины в пособника невежества, чтобы не только лишить изменника возможности дискредитировать своими выступлениями науку, но и сохранить все его позитивные достижения. Запоздалое же разоблачение может позволить мракобесу оставить такое “наследие”, что оно будет тормозить исследовательский процесс и после ухода “завещателя”.
