Народное творчество Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым
Из манастыря Боголюбова старец Игренищо
Из монастыря да из Боголюбова Идет старец Игренища, Игренища-Кологрениша, А и ходит он по монастырю, Просил честныя милостыни, А чем бы старцу душа спасти, Душа спасти, душа спасти, ее в рай спусти. Пришел-та старец под окошечко (К) человеку к тому богатому, 10 Просил честную он милостыню, Просил редечки горькия, Просил он капусты белыя, А третьи – свеклы красныя. А тот удалой господин добре Сослал редечки горькия И той капусты он белыя, А и той свеклы красныя А с тою ли девушкой повареннаю. Сошла та девка со двора она 20 И за те за вороты за широкия, Посмотрит старец Игрениша-Кологренища Во все четыре он во стороны, Не увидел старец он, Игрениша, Во всех четырех во сторонушках Никаких людей не шатаются-не матаются, И не рад-та старец Игрениша А и тое ли редечки горькия, А и той капусты белыя, А третьи – свеклы красныя, 30 А и рад-та девушке-чернавушке. Ухватил он девушку-чернавушку, Ухватил он, посадил в мешок, Со тою-та редькою горькаю, И со той капустой белою, И со той со свеклой со красною. Пошел он, старец, по мана́стырю, И увидели ево ребята десятильниковы, И бросалися ребята оне ко старцу, Хватали оне шилья сапожныя, 10 А и тыкали у старца во шелковай мешок: Горька редька рыхнула, Белая капуста крикнула, Из красной свеклы росол || пошел. А и тута ребята десятильниковы, Оне тута со старцом заздорили. А и молится старец Игрениша, А Игрениша-Кологренища: «А и гой вы еси, ребята десятильниковы! К чему старца меня обидите? 50 А меня вам обидить – не корысть получить. Будьте-тка вы ко мне в Боголюбов монастырь, А и я молодцов вас пожалую: А и первому дам я пухов колпак, А и век-та носить, да не износить; А другому дам комчат кафтан, Он весь-та во титивочку повыстеган; А третьему дам сапожки зелен сафьян Со темя подковами немецкими. А и тут ему ребята освободу дают, 60 И ушел он, старец Игрениша, А Игренишша-Кологренишша Во убогия он свои во кели(й)ки. А по утру раненько-ранешонько Не изробели ребята десятильниковы, Промежу обедни, заутрени Пришли оне, ребята десятильниковы, Ходят оне по мана́стырю, А и спрашивают старца Игрениша, Игрениша-Кологрениша. 70 А увидел сам старец Игрениша, Он тем-та ребятам поклоняется, А слово сказал им ласковое: «Вы-та, ребята разумныя, Пойдем-ка ко мне, в келью идите». Всем россказал им подробна все: А четверть пройдет – другой приди, А всем россказал, по часам россказал. Монастырски часы были верныя, А которой побыстрея их, ребят, 80 Наперед пошел ко тому старцу ко Игренишу. Первому дал он пухов калпак: А брал булаву в полтретья пуда, Бил молодца по буйной голове — Вот молодцу пухов колпак, Век носить, да не износить, Поминать старца Игрениша. И по тем часам монастырскием А и четверть прошла – другой пришел. А втапоры старец || Игренища 90 Другому дает кофтан комчатной: Взял он плетку шелковую, Разболок ево, детину, донага, Полтараста ударов ему в спину влепил. А и тех-та часов монастырскиех Верно та их четверть прошла, И третей молодец во монастырь пошел Ко тому старцу ко Игренишу, Допрошался старца Игрениша. И завидел ево старец Игрениша, 100 Игрениша-Кологрениша, А скоро удобрил и в келью взял, Берет он полена березовое, Дает ему сапожки зелен сафьян: А и ногу перешиб и другую подломил. «А вот вы, ребята десятильниковы, Всех я вас, ребят, пожаловал: Первому дал пухов колпак, А и тот ведь за кельей валяится, А другому наделил я комчат кафтан, 110 А и тот не ушел из монастыря, А последнему – сапожки зелен сафьян, А и век ему носить да не износить».
Садков корабль стал на море
Как по морю, морю по синему Бегут-побегут тридцать кораблей, Тридцать кораблей, един сокол-корабль Самово Садка, гостя богатова. А все карабли, что соколы летят, Сокол-карабль на море стоит. Говорит Садко-купец, богатой гость: «А ярыжки вы, люди наемные, А наемны люди, подначальныя! А вместо все || вы собирайтеся, А и режьтя жеребья вы валжены, А и всяк-та пиши на имена И бросайте вы их на сине море». Садко покинул хмелево перо, И на ем-та подпись подписано. А и сам Садко приговариват: «А ярыжки, люди вы наемныя! А слушай речи праведных, А бросим мы их на сине море, 20 Которые бы по́верху пловут, А и те бы душеньки правыя, Что которые-то во море тонут, А мы тех спихнем во сине море». А все жеребья поверху пловут, Кабы яры гоголи по заводям, Един жеребей во море тонет, Во море тонет хмелево перо Самово Садка, гостя богатова. Говорил Садко-купец, богатой гость: 30 «Вы ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя! А вы режьтя жеребья ветляныя, А пишите всяк себе на имена, А и сами к ним приговаривай: А которы жеребьи во море тонут, - А и то бы душеньки правыя». А и Садко покинул жеребей булатной, Синева булату ведь заморскова, Весом-то жеребей в десеть пуд. 40 И все жеребьи во море тонут, - Един же́ребей поверху пловет, Самово Садка, гостя богатова. Говорит тут Садко-купец, богатой гость: «Вы ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя! Я са(м), Садко, знаю-ведаю: Бегаю по́ марю двенадцать лет, Тому царю заморскому Не платил я дани-пошлины, 50 И во то сине море Хвалынское Хлеба с солью не опу́сковал, - По меня, Садка, смерть пришла, И вы, купцы-гости богатыя, А вы, целовальники любимыя, А и все приказчики хорошия! Принесите шубу соболиную!». И скоро Садко нарежается, Берет он гусли звончаты Со хороши струны золоты, И берет он ша́хмотницу дорогу Со золоты тавлеями, Со темя́ дороги вольящеты. И спущали сходню ведь серебрену Под красным золотом, Походил Садко-купец, богатой гость, Спущался он на сине море, Садился на ша́хмотницу золоту. А и ярыжки, люди наемныя, А наемны люди, подначальныя 70 Утащили сходню серебрену И серебрену под красным золотом ее на сокол-корабль, А Садка остался на синем море. А сокол-карабль по морю пошел, А все карабли, как соколы, летят, А един карабль по морю бежит, как бел кречет, Самово Садка, гостя богатова. Отца-матери молитвы великия, Самово Садка, гостя богатова: Подымалася погода тихая, 80 Понесло Садка, гостя богатова. Не видал Садко-купец, богатой гость, Ни горы, не берегу, Понесло ево, Садка, к берегу, Он и сам, Садко, тута дивуется. Выходил Садко на круты береги, Пошел Садко подле синя моря, Нашел он избу великую, А избу великую, во все дерево, Нашел он двери, в избу пошел. 90 И лежит на лавке царь морской: «А и гой еси ты, купец-богатой гость! А что душа радела, тово бог мне дал: И ждал Садка двенадцать лет, А ныне Садко головой пришел, Поиграй, Садко, в гусли звончаты!». И стал Садко царя тешити, Заиграл Садко в гусли звончаты, А и царь морской зачал скакать, зачал плесать, И тово Садка, гостя богатова, 100 Напоил питьями разными. Напивался Садко питьями разными, И развалялся Садко, и пьян он стал, И уснул Садко-купец, богатой гость. А во сне пришел святитель Николай к нему, Говорит ему таковы речи: «Гой еси ты, Садко-купец, богатой гость! А рви ты свои струны золоты И бросай ты гусли звончаты: Расплесался у тебе царь морской, 110 А сине море сколыбалося, А и быстры реки разливалися, Топят много бусы-корабли, Топят души напрасныя Тово народу православнова». А и тут Садко-купец, богатой гость, Изорвал он струны золоты И бросает гусли звончаты. Перестал царь морской скакать и плесать, Утихла моря синея, 120 Утихли реки быстрыя, А поутру стал тута царь морской, Он стал Садка уговаривать: А и хочет царь Садка женить И привел ему тридцать девиц. Никола ему во сне наказовал: «Гой еси ты, купец-богатой гость, А станет тебе женить царь морской, Приведет он тридцать девиц, - Не бери ты из них хорошую, белыя румяныя, 130 Возьми ты девушку поваренную, Поваренную, что котора хуже всех». А и тут Садко-купец, богатой гость, Он думался, не продумался, И берет он девушку поваренную, А котора девушка похуже всех. А и тута царь морской Положил Садка на подклете спать, И ложился он с новобра[ч]ною. Николай во сне наказал Садку 140 Не обнимать жену, не целуй ее! А и тут Садко-купец, богатой гость, С молодой женой на подклете спит, Свои рученьки ко сер(д)цу прижал, Со полуноче в просонье Ногу леву накинул он на молоду жену. Ото сна Садко пробужался, Он очутился || под Новым-городом, А левая нога во Волх-реке, - И скочил Садко, испужался он, 150 Взглянул Садко он на Нов-город, Узнал он церкву – приход своих, Тово Николу Можайскова, Перекрестился крестом своим. И гледит Садко по Волх, по Волх-реке: От тово синя моря Хвалынскова По славной матушке Волх-реке Бегут-побегут тридцать кораблей, Един корабль самово Садко, гостя богатова. И стречает Садко-купец, богатой гость, 160 Целовальников любимыех. Все корабли на пристань стали Сходни метали на крутой берег, И вышли целовальники на крут берег, И тут Садко поклоняется: «Здравствуйте, мои целовальники любимыя И приказчики хорошия!». И тут Садко-купец, богатой гость, Со всех кораблей в таможню положил Казны своей сорок тысящей, 170 По три дни не осматривали.
Добрыня купался – змей унес
Доселева Резань она селом слыла, А ныне Резань словет городом, А жил во Резане тут богатой гость, А гостя-та звали Никитою, Живучи-та, Никита состарелся, Состарелся, переставился. После веку ево долгова Осталось житье-бытье-богатество, Осталось ево матера жена 10 Амелфа Тимофеевна, Осталась чадо милая, Как молоды Добрынюшка Никитич млад. А и будет Добрыня семи годов, Присадила ево матушка грамоте учиться, А грамота Никите в наук пошла, Присадила ево матушка пером писать. А будет Добрынюшка во двенадцать лет, Изволил Добрыня погулять молодец Со своею дружиною хоробраю 20 Во те жары петровския. Просился Добрыня у матушки: «Пусти меня, матушка, купатися, Купатися на Сафат-реку!». Она, вдова многоразумная, Добрыни матушка наказывала, Тихонько ему благословение дает: «Гой еси ты, мое чадо милая, А молоды Добрыня Никитич млад! Пойдешь ты, Добрыня, на Израй на реку, 30 В Израе-реке станешь купатися — Израй-река быстрая, А быстрая она, сердитая: Не плавай, Добрыня, за перву струю, Не плавай ты, Никитич, за другу струю». Добрыня-та матушки не слушался, Надевал на себя шляпу земли греческой, Над собой он, Добрыня, невзгоды не ведает, Пришел он, Добрыня, на Израй на реку, Говорил он дружинушки хоробрыя: 40 «А и гой еси вы, молодцы удалыя! Не мне вода греть, не тешити ее». А все молодцы разболокалися И тут Добрыня Никитич млад. Никто молодцы не смеет, никто нейдет, А молоды Добрынюшка Никитич млад, Перекрестясь, Добрынюшка в Израй-реку пошел, А поплыл Добрынюшка за перву струю, - Захотелось молодцу и за другую струю; А две-та струи сам переплыл, 50 А третья струя подхватила молодца, Унесла во пещеры белокаменны. Неоткуль вз(я)лось тут лютой зверь, Налетел на Добрынюшку Никитича, А сам говорит-та Горынчища, А сам он, Змей, приговаривает: «А стары люди пророчили, Что быть Змею убитому От молода || Добрынюшки Никитича, А ныне Добрыня у меня сам в руках!». 60 Молился Добрыня Никитич млад: «А и гой еси, Змеишша Горынчишша! Не честь-хвала молодецкая На ногое тело напущаешься!». И тут Змей Горынчишша мимо ево пролетел, А стали ево ноги резвыя, А молоды Добрынюшки Никитьевича, А грабится он ко желту песку, А выбежал доброй молодец, А молоды Добрынюшка Никитич млад, 70 Нагреб он шляпу песку желтова, Налетел на ево Змей Горынчишша, А хочет Добрыню огнем спалить, Огнем спалить, хоботом ушибить. На то-то Добрынюшка не робок был: Бросает шляпу земли греческой Со темя пески желтыми Ко лютому Змею Горынчишшу, - Глаза запорошил и два хобота ушиб. Упал Змей Горынчишша 80 Во ту во матушку во Израй-реку. Когда ли Змей исправляется, Во то время и во тот же час С(х)ва(т)ал Добрыня дубину тут, убил до смерти. А вытощил Змея на берег ево, Повесил на осину на кляплую: Сушися ты, Змей Горынчишша, На той-та осине на кляплыя. А поплыл Добрынюшка По славной матушке по Израй-реке, 90 А заплыл в пещеры белокаменны, Где жил Змей Горынчишша, Застал в гнезде ево малых детушак, А всех прибил, попалам перервал. Нашел в пещерах белокаменных У лютова Змеишша Горынчишша, Нашел он много злата-серебра, Нашел в полатах у Змеишша Свою он любимую тетушку, Тое-та Марью Дивовну, 100 Выводит из пещеры белокаменны И собрал злата-серебра. Пошел ко матушке родимыя своей, А матушки дома не годилася: Сидит у князя || Владимера. Пришел-де он во хоромы свои, И спрятал он свою тетушку, И пошел ко князю явитися. Владимер-князь запечалился, Сидит он, ничего свету не видит, 110 Пришел Добрынюшка к великому князю Владимеру, Он Спасову образу молится, Владимеру-князю поклоняется, Скочил Владимер на резвы ноги, Хватя Добрынюшку Никитича, Целовал ево во уста сахарныя; Бросилася ево матушка родимая, Схватала Добрыню за белы руки, Целовала ево во уста сахарныя. И тут с Добрынею разговор пошел, 120 А стали у Добрыни выспрашивати, А где побывал, где начевал. Говорил Добрыня таково слово: «Ты гой еси, мой сударь-дядюшка, Князь Владимер, со(л)нцо киевско! А был я в пещерах белокаменных У лютова Змеишша Горынчишша, А все породу змеиную ево я убил И детей всех погубил, Родимую тетушку повыручил!». 130 А скоро послы побежали по ее, Ведут родимую ево тетушку, Привели ко князю во светлу гридню, - Владимер-князь светел-радошен, Пошла-та у них пир-радость великая А для-ради Добрынюшки Никитича, Для другой сестрицы родимыя Марьи Дивовны.
Первая поездка Ильи Муромца в Киев
Как из (с)лавнова города из Мурома, Из тово села Корочаева Как была-де поездка богатырская, Нарежался Илья Муромец Иванович Ко стольному городу ко Киеву Он тою дорогою прамоезжую, Котора залегла равно тридцать лет, Через те леса брынския, Через черны грязи смоленския, 10 И залег ее, дорогу, Соловей-разбойник. И кладет Илья заповедь велику, Что проехать дорогу прямоезжую, Котора залегла равно тридцать лет, Не вымать из налушна тугой лук, Из колчана не вымать калену стрелу, Берет благословение великое у отца с матерью. А и только ево, Илью, видели. Прощался с отцом, с матерью И садился Илья на своего добра коня, 20 А и выехал Илья со двора своего Во те ворота широкия. Как стегнет он коня по ту(ч)ным бедрам, А и конь под Ильею рассержается, Он перву скок ступил за пять верст, А другова ускока не могли найти. Поехал он через те лесы брынския, Через те грязи смоленския. Как бы будет Илья во темных лесах, Во темных лесах во брынских, 30 Наезжал Илья на девяти дубах, И наехал он, Илья, Соловья-разбойника. И заслышел Соловей-разбойник Тово ли топу конинова И тое ли он пое(зд)ки богатырския, Засвистал Соловей по-соловьиному, А в другой зашипел разбойник по-змеиному, А в-третьи зрявкает по-звериному. Под Ильею конь окарачелся И падал ведь на кукарачь. 40 Говорит Илья Муромец Иванович: «А ты, волчья сыть, травеной мешок! Не бывал ты в пещерах белокаменных, Не бывал ты, конь, во темны́х лесах, Не слыхал ты свисту соловьинова, Не слыхал ты шипу змеинова, А тово ли ты || крику зверинова, А зверинова крику, туринова?». Разрушает Илья заповедь великую: Вымает калену стрелу 50 И стреляет в Соловья-разбойника, И попал Соловья да в правой глаз. Полетел Соловей с сыра дуба Комом ко сырой земли, Подхватил Илья Муромец Соловья на белы руки, Привезал Соловья ко той ко луке ко седельныя. Проехал он воровску заставу крепкую, Подъезжает ко подворью дворянскому, И завидела-де ево молода жена, Она хитрая была и мудрая, 60 И [в]збегала она на чердаки на вышния: Как бы двор у Соловья был на семи верстах, Как было около двора железной тын, А на всякой тыныньки по маковке — И по той по голове богатырския, Наводила трубками немецкими Ево, Соловьева, молодая жена, И увидела доброва молодца Илью Муромца. И бросалась с чердака во свои высокия терема И будила она девять сыновей своих: 70 «А встаньте-обудитесь, добры молодцы, А девять сынов, ясны соколы! Вы подите в подвалы глубокия, Берите мои золотыя ключи, Отмыкаете мои вы окованны ларцы, А берите вы мою золоту казну, Выносите ее за широкой двор И встречаете удала доброва молодца. А наедет, молодцы, чужой мужик, Отца-та вашего в тороках везет». 80 А и тут ее девять сыновей закорелися И не берут у нее золотые ключи, Не походят в подвалы глубокия, Не берут ее золотой казны, А худым видь свои думушки думают: Хочут обвернуться черными воронами Со темя носы железными, Оне хочут расклевать добра молодца, Тово ли Илью Муромца Ивановича, Подъезжает он ко двору ко дворянскому, 90 И бросалась молода жена Соловьева, А и молится-убивается: «Гой еси ты, удалой доброй молодец! Бери ты у нас золотой казны, сколько надобно, Опусти Соловья-разбойника, Не вози Соловья во Киев-град!». А ево-та дети Соловьевы Неучливо оне поговаривают, Оне только Илью видели, Что стоял у двора дворянскова. 100 И стегает Илья он добра коня, А добра коня по ту(ч)ным бедрам: Как бы конь под ним асержается, Побежал Илья, как сокол летит. Приезжает Илья он во Киев-град, Середи двора княженецкова И скочил он, Илья, со добра || коня, Привезал коня к дубову столбу. Походил он во гридню во светлую И молился он Спасу со Пречистою, 110 Поклонился князю со княгинею, На все на четыре стороны. У великова князя Владимера, У нево, князя, почестной пир, А и много на пиру было князей и бояр, Много сильных-могучих богатырей. И поднесли ему, Илье, чару зелена вина В полтора ведра, Принимает Илья единой рукой, Выпивает чару единым духом. 120 Говорил ему ласковой Владимер-князь: «Ты скажись, молодец, как именем зовут, А по именю тебе можно место дать, По изо(т)честву пожаловати». И отвечает Илья Муромец Иванович: «А ты ласковой стольной Владимер-князь! А меня зовут Илья Муромец сын Иванович, И проехал я дорогу прамоезжую Из стольнова города из Мурома, Из тово села Карачаева». 130 Говорят тут могучие богатыри: «А ласково со(л)нцо, Владимер-князь, В очах детина завирается! А где ему проехать дорогою прямоезжую: Залегла та дорога тридцать лет От тово Соловья-разбойника». Говорит Илья Муромец: «Гой еси ты, сударь Владимер-князь! Посмотри мою удачу богатырскую, Вон я привез Соловья-разбойника 140 На двор к тебе!». И втапоры Илья Муромец С великим князем на широкой двор Смотреть его удачи богатырския, Выходили тута князи-бояра, Все русские могучие богатыри: Самсон-богатырь Колыванович, Сухан-богатырь сын Домантьевич, Светогор-богатырь и Полкан другой И семь-та братов Сбродо́вичи, 150 Еще мужики были Залешана, А еще два брата Хапиловы, - Только было у князя их тридцать молодцов. Выходил Илья на широкой двор Ко тому Соловью-разбойнику, Он стал Соловья уговаривать: «Ты послушай меня, Соловей-разбойник млад! Посвисти, Соловей, по-соловьиному, Пошипи, змей, по змеиному, Зрявкай, зверь, по-туриному 160 И потешь князя Владимера!». Засвистал Соловей по-соловьиному, Оглушил он в Киеве князей и бояр, Зашипел злодей по-змеиному, Он в-третье зрявкает по-туриному, А князи-бояра испугалися, На корачках по двору наползалися И все сильны богатыри могучия. И накурил он беды несносныя: Гостины кони с двора разбежалися, 170 И Владимер-князь едва жив стоит Со душей княгиней Апраксевной. Говорил тут ласковой Владимер-князь: «А и ты гой еси, Илья Муромец сын Иванович! Уйми ты Соловья-разбойника, А и эта шутка нам не надобна!».
