Лила Мун
Волчья луна

Эдвард прикрыл глаза, все еще едва касаясь губ девушки своими. За веками горело алым, туман застилал сознание. И в тумане он явственно видел то, чего желал: губы, что шепчут его имя, зазывая в омут…

О’Конелл распахнул глаза – и начал тонуть в зелёных омутах глаз девушки.

– Смотри на меня, – прошептал он твёрдо Ульяне в губы, когда та смущённо прикрыла веки, – смотри.

Эдвард обхватил гибкую талию девушки сильнее, размещая свои ладони чуть ниже края простыни, ощущая под ними живое, тёплое, отзывчивое тело. Её кожа действительно горела звёздами. Эдвард легонько покачивал Ульяну будто в танце. Приблизил свое лицо к её – и накрыл её губы своими тонкими губами, сминая их мощно и настойчиво, требовательно. И она отдалась ему. Время остановилось для них двоих.

Где-то в ветвях запел соловей. Девушки то восторженно вздыхали, то замолкали, глядя, как Эдвард целует Ульяну. Он отрывался на секунду – и снова, с ещё большим пылом приникал к её губам. Голова его горела, и он уже был готов и вовсе остаться с девушкой наедине. Мысли и фантазии о том, как она открывается перед ним, выразились только в том, что он аккуратно раздвинул губы Ульяны кончиком языка. Борясь с лёгким сопротивлением, Эдвард легонько сжал её тело, впечатываясь, совершенно безрассудно, в нее. Он чувствовал, тело и аромат девушки говорили, что вот-вот она сдаться ему полностью…

Но тут закашлялся Антон. Он нетерпеливо постучал кулаком по столу и прикрикнул:

– Эй, вы тут не одни!

Ребята зашикали на него. Ульяна дернулась, но Эдвард властно прорычал в губы девушки:

– Я еще не закончил.

Через мгновение раздался общий на двоих стон.

"Так не пойдет"

– Я не собираюсь все это лицезреть! – взбесился Антон.

Он подскочил в гневе так резко, что чуть не опрокинул стол. Кинув быстрый взгляд в сторону Ульяны и все еще принимающего её к себе Эда, парень быстрым шагом вышел за калитку. Было слышно, как он сильно ударил по забору. Такого поворота явно никто из друзей не ожидал. А Эдвард только сильнее сжал Ульяну. Сердце его неожиданно бешено забилось о ребра. Девушка тяжело дышала, но из объятий пока вырваться не пыталась.

– Простите, я, пожалуй, пойду. Нужно проконтролировать. Как бы Тоха чего не натворил. – Семен быстро выпрыгнул из-за стола, догнал своего друга и остался с ним.

– А мы, наверное спать пойдем. – Кратко произнесла Венера. – Спокойной ночи.

– Вай-вай, ну вы и задали жару. Да мы это, в бане переночуем, – подталкивая к бревенчатому домику свою жену, произнес Жора.

– Да и я, пожалуй, пойду. Уль, я у тебя лягу? Спокойной ночи Том. – Анна встала, осмотрела все еще стоявших в обнимку Эдварда и свою подругу, и ушла в дом, оставляя пару наедине.

Все это время Ульяна, стоя в объятиях британца, чувствовала его сердцебиение. Внутри, где-то глубоко, было еще необычное, но уже знакомое ощущение. Заострять сейчас на этом внимание Уля не стала. Она как никогда чувствовала себя счастливой и защищенной. Но тревога, липкая и темная, маячила где-то на краю сознания.

– Уже и правда, поздно. Завтра довольно насыщенный день… Нужно выспаться. – Ульяна, словно змейка, все-таки нехотя выскользнула из рук мужчины. – Спокойной ночи Эд.

Девушка быстрым шагом направилась к дому, по привычке анализируя все, что недавно произошло. То, как он держал её. Как властно приказал: «Смотри на меня». А она не посмела сопротивляться.

Ульяну качало, будто пьяного матроса в порту. Но это было не от выпитого. Купание отрезвило.

Зайдя в дом, девушка резко прислонилась к стене, чувствуя спиной её прохладу. Она приложила ладони к вискам и глубоко вздохнула. Надо было признаться, хотя бы самой себе: она пропала, безумно влюбившись в этого британца. Властные нотки в его голосе задели нечто глубокое в ее душе. Это не было простым поцелуем. «О, Эдвард», сладко прошептала рыжая, приложив пальцы к истерзанным губам. «А вдруг я что-то сделала неправильно?», внезапно поднявшаяся паника охватила голову огнём. И тут же отступила. «Нет, точно нет», девушка хихикнула, «Он был таким твёрдым… там, где надо». Наконец выровняв дыхание, Уля покинула сени и направилась в спальню.

Эдвард же едва сдержался, чтобы не бросится за девушкой, как за желанной добычей. Он даже кулаки зажал между колен, чтобы удержать себя в руках. Стиснул зубы и буквально проглотил готовый сорваться с губ вой.

Все уже давно разошлись, а О’Конелл все сидел за столом, борясь с поднимающимися из самых тёмных уголков души горящем желании обладать, брать без спроса и этикета. Мужчина и не подозревал, что это так сильно в нем. Он уже привык держать эти звериные порывы глубоко в себе. Но огонь горел ярко, особенно здесь, летней ночью. Хотелось сжать девушку в своих руках снова, сбросить все набившие оскомину маски – и насладиться свободой.

Возбуждение и желание мешали думать связно. Лоб покрылся испариной.

– Так не пойдёт, – тяжело сглатывая, рыкнул О’Конелл, – я не какой-то подросток!

Он стукнул кулаком по столу, улавливая тонкий звон оставленной там посуды, и этот звук его отрезвил. Легко встав из-за стола, мужчина отправился спать.

Дом встретил его тишиной и новыми ароматами цветов. Эдвард глубоко вдохнул воздух, чётко выделяя лёгкий аромат Ульяны, тряхнул головой, прогоняя видение девушки в своих руках, под ним – и прошёл в комнату. Его кровать была уже занята Антоном. Брезгливо и раздраженно передернув плечами, Эдвард разместился на стоящем напротив окон продавленном диване. Он долго искал удобную позу для сна, но, в конце концов, устал и просто лёг на живот. Ноги не помещались по длине, но британцу уже было плевать. Этот странный день полностью вымотал мужчину. Его веки тяжело сомкнулись…

То ли неудобное ложе, то ли непривычная обстановка, а может и сдержанное внутри желание, родили странный сон. Эдвард обнаружил себя на туманном берегу мелкой речушки. Из речной высокой травы на него смотрели безумные зелёные глаза. О’Конелл присмотрелся – и опешил. То была Ульяна. Бледная почти прозрачная кожа, большие глаза, рыжая растрепанная коса, и безуминка в глазах. Девушка не видела его, но будто пряталась от кого-то. Её одежда была грязной, рваной. Но Эдвард сразу понял – одежда не современная. Длинная, явно вручную тканая рубашка была украшена поблекшей вышивкой. На руках и босых ногах девушки виднелись следы. "Кандалы!", едва не вскрикнул Эдвард. Он внимательно осмотрелся по сторонам. Местность была знакомой, но опознать её О’Конелл не мог. Туман, вода, серо-зеленые травы. И сильный аромат яблок. Если бы О’Конелл действительно мог верить в существование острова Авалон, то он сказал бы, что очутился именно на этой магической земле острова яблок.

Пока мужчина пытался разобраться с тем, какие эмоции у него вызывает окружающий его мир, девушка зашевелилась в кустах. Немного дальше послышалось сбитое дыхание и лёгкие шаги. британец присмотрелся сквозь туман. И опешил.

На него шёл он сам. Разве что одежда и длина волос отличалась. Мужчина был одет в длинную зелёную рубаху, подпоясанную плетеным поясом с явными кельтскими мотивами, клетчатые штаны. Его волосы были стянуты на лбу узкой полосой ткани с плетеным орнаментом кельтов. Да ещё амулеты, которыми этот его двойник был увешан. Здесь был и рог, и молот, и ещё что-то, что О’Конелл не смог идентифицировать. Такой наряд он видел только в музее.

Двойник, явно кельтских корней, начал напевать какую-то песню, подбирать все ближе к прибрежной сладко пахнущей траве. В руке его блеснул короткий серп. Глаза девушки стали огромными как блюдца. А О’Конелл мог только наблюдать. Движения его сковало. Он будто и был и не был здесь.

Кельт, продолжая насвистывать какой-то боевой мотивчик начал косить траву, чихая от поднимающейся пыльцы. Девушка двинулась вглубь, ближе к реке. И тут кельт увидел её. Он поманил её властным жестом – и девушка пошла к нему будто под гипнозом, когда их глаза встретились.

– Ты, чьих будешь, красавица? – произнес двойник Эдварда.

Девушка покачала головой.

– Немая? – легонько притягивая её к себе, рассмеялся кельт-двойник.

Эдвард рассматривал теперь одежду девушки, в попытке понять, куда он попал. Длинная домотканая рубаха была расшита по горловине и рукавам, но не так, как у кельта. "Славянские узоры!", вспомнил О’Конелл

Он видел их всего раз, в одной из своих поездок по восточной Европе. На шее у девушки висела только деревянная табличка с затертыми буквами. Кельт тем временем уже прижал дрожащую девушку к себе. Эдвард рыкнул, так она была похожа на Ульяну.

– Беглая? – широко улыбаясь, спросил девушку кельт. Та видимо, наконец пришла в себя и перестала дрожать. На ломаной латыни она произнесла:

– Мастер уходить, легион сниматься, дома плохо сейчас. Он оставлять нас здесь, Альбион, остров, плыть за море домой.

– Так ты рабыня?

Девушка опустила голову и заплакала.

– Ну, ну. Не плачь, красавица. Ты не нашего рода, хоть и похожа будто родня. Я тебя с собой возьму. Вот наберу ароматного камыша для дома, и мы пойдём в наше селение. Рабыня мне не нужна, а вот помощница…

Уже через мгновение, как это часто бывает во сне, О’Конелл очутился в другом месте. Теперь вокруг были приземистые круглые дома с конусообразными крышами из соломы.

"Кельты, так и знал", мысленно ухмыльнулся сам себе мужчина. Двойник Ульяны, уже в новой одежде, состоящей из зелёного платья и плетеного пояска, стирала одежду рядом с одним из домов. А его двойник, заплетая рыжеватые волосы в косу, просматривал в сторону девушки. Эдвард судорожно сглотнул. Взгляд у мужчины был плотоядный. Девушка же не обращала внимания похотливый взгляд. Она что-то бормотала под нос, похожее не молитву. Потом распрямилась, обратила красивое лицо к небу и поклонилась, протягивая руки к солнцу. Кельт пожирал девушку взглядом, задерживаясь на девичьей груди, свободной и не сжатой ничем, кроме ткани.

Эдвард успел только подавить ещё один рык… и снова оказался в другом месте. На этот раз перед глазами его плясали языки огня. Два тела, потных, борющихся, блестели в сполохах пламени. Руки и торс мужчины были напряжены, он пытался покорить, подчинить себе силой отчаянно сопротивляющуюся девушку. Её хрупкое тело изламывалось. Платье было изорвано, на лице были видны дорожки слёз. Девушка рыдала молча, ни единого вскрика не срывалось с её искусанных губ. Огонь будто разлился внутри О’Конелла. Он вдруг почувствовал себя частью всего этого. Ощутил тело девушки под пальцами, захотел и сломить её – и удержаться от падения в эту бездну. Но кельт был более уверен. Он шептал несчастной на ухо:

– На полную луну, на полную луну, милая, ты станешь моей. Сейчас выйдет луна, а я возьму тебя…

И рычал, выгибаясь по волчьи. Девушка, заметив его выгнувшуюся спину вдруг сникла. Она будто сдалась и О’Конелл буквально ощутил это. Ему стало мерзко.

Кельт, ощутив ослабление, задрал подол девушки – и вошёл резко, без жалости. Девушка закусила губу, зелёные глаза зажглись изумрудами…

Мужчина двигался резко, быстро, сминая девушку, подминая её под себя, насилуя… Эдвард отвернулся. Это было слишком.

Через бесконечные мгновения, кельт вышел из девушки и прошёлся рукой по члену несколько раз, обдавая грудь девушки спермой. Он громко рассмеялся.

– Нет, брюхатить тебя я не собираюсь. Лучше ещё несколько раз развлекусь твоим телом…

И тут девушка просто встала, сразу. Она подобрала окровавленный подол, посмотрела долгим взглядом так, что кровь застыла в жилах, и произнесла чётко, громко:

– Ты зверь. Скот. Дикий, неумный, неразумный. Так быть тебе зверем! На полную луну, милый! А спасёт тебя только та, что придёт в моем роду, и будет со мной лицом как две капли воды!

Она еще говорила что-то, но Эдвард больше не слышал ее. Кровь гудела в ушах, горела холка и позвоночник начало выкручивать.

Кельт опешил, он уже собирался накинуться на измученную девушку, но тут сквозь отверстие в крыше показалась полная летняя луна…

Эдвард проснулся в поту и огне, недоуменно осмотрелся. Ощущение дома окутало его в одно мгновение. О’Конелл легко потянулся, перевернулся лицом к спинке дивана и провалился в сон без сновидений.

На заре

Эдвард уже видел сон, а Ульяна все никак не могла заснуть. Рядом спокойно посапывала Анна, а Уля все вертелась, безуспешно пытаясь выбрать удобную позу для сна. Но сон не шел. Стоило девушке сомкнуть глаза, как ее сердце замирало, а перед внутренним взором снова появились шторма во взгляде О’Конелла. Его шепот все еще стоял в ушах: «Смотри на меня». Сердце девушки пропустило удар. «Я еще не закончил». Ульяна тихонько взвыла и закусила губу. Она в десятый уже раз повернулась на спину и уставилась в деревянный потолок. Попыталась промотать весь этот день, но мысли возвращались к их поцелую. «О боже, я была в его объятиях», мысли девушки метались, как бабочки, «Том держал меня и не выпускал из своих рук… а как он прижимал меня к себе. Какое же у него тело горячее и руки… такие нежные, и сильные».

Уля обхватила плечи, прикасаясь тем участкам кожи, которых касался Эд. «Он так нежно меня обнимал и так сильно, не давая сбежать. А смотреть в его глаза, все равно, что смотреть в чуть хмурое небо». Уля расплылась в улыбке, дыхание сбилось. Возбуждение накатило тихой тягучей волной. «О, черт! Я что, хочу его? Да, я хочу его! Хочу вновь почувствовать, как он жадно сминает мои губы своими губами, как раскрывает их, настойчиво и так – ааа – так нежно», Уля задумчиво провела пальчиком по своим губам. «Тонкие, но такие нежные, горячие, требовательные… И, кажется, терпкие, как настоящий черный швейцарский шоколад». Появившиеся, как казалось Ульяне, из ниоткуда бесенята, отплясывали где-то внизу дикий танец…

Девушка перевернулась со спины на живот и уткнулась в подушку, задерживая дыхание. Но и это не помогло. «А ведь Эд тоже хочет меня! Я чувствовала его. И готова поклясться в том, что он не маленький. А пенисов, я на практике повидала… О боже… Я терлась об него, все равно что кошка, и мне это понравилось. И я не против все это повторить».

– М-м-м, – тихонько простонала Уля вслух и снова погрузилась в мысли о мужчине. Но теперь они приобрели совсем другой окрас.

«Так! Стоп! Уля! Прекрати думать о члене О’Конелла. Ты медик, рассуждай здраво и хладнокровно. Итак, пенис встал из-за воздействия прилива крови. Это просто физика и никакой лирики! Да у мужчины произошла эрекция. Хорошо, что не эякуляция, хотя кто знает? Он же там еще долго сидел. А вообще, придумала себе тут любовь! Тоже мне, романтик хренов! Он уедет, и что ты будешь делать? Дурочка, блин, наивная! Между вами химия, не больше того». Ульяна честно пыталась вернуть себе саму себя, опустить с небес и снять розовые очки, но все тщетно.

Вдруг стало душно. В глазах потемнело, не смотря на начинающийся рассвет. Девушка встала с кровати и открыла окно. Но этого было мало, хоть утренняя свежесть и заполнила комнату. Словно в бреду Уля схватила подушку и решила, что ляжет сейчас на веранде на тахту. Босиком спускаясь по ступенькам, Уля старалась не шуметь. Проходя через гостиную, она задержалась. Не в силах противиться, девушка заглянула в комнату. На кровати Эда, раскинувшись звездой, спал Антон. На кровати у другой стены спал Семен.

– Эдвард? Ты где? – чуть шепча, произнесла Уля и тут услышала как, кто-то повернулся на диване. Подойдя ближе, она не сдержала улыбку. Во сне Эд был таким милым. Уля залюбовалась мужчиной, поправила волосы. А потом нежно, чуть касаясь, поцеловала того в мочку уха. «И снова прощай здравомыслие», хмыкнула девушка. Она тихонько прошлась по плетеному коврику и достала из шкафа небольшую подушку. Нежно, едва касаясь мужчины, она приподняла голову Эдварда подложила ее. И едва сдержалась, чтоб не запутаться пальчиками в его медовых волосах, красивой волной рассыпавшихся по ткани.

Ульяна вышла на улицу под первые встающее из-за горизонта солнце. Первые его лучи ударили по траве, и роса загорелась тысячами огоньков. Девушка сладко потянулась и направилась к старому сеновалу. Ароматы сена как всегда подействовали успокаивающе. Уля забралась на стог сена отдышаться и насладиться рассветом. И сама не заметила, как под первыми теплыми лучами солнца уснула.

Сон без сновидений был глубоким и тёмным как колодец. Но проснулся Эдвард бодрым и более менее отдохнувшим. Он с удивлением оглянулся вокруг, спросонья ещё не понимая где именно находится. И только привычный уже медовый аромат указал мужчине на то, что он в деревенском доме в селе Аскулы.

О’Конелл упёрся ладонями в мягкую тёплую ткань и подскочил. Он прекрасно помнил, что рухнул на диван без подушки, да и где бы он искал её в темноте незнакомого, по сути, дома. Взгляд мужчины зацепился за выцветшую вышивку. Этот узор показался ему знакомым. Эдвард прикрыл глаза, осознавая, что именно такую видел во сне, на платье прятавшейся в речном тумане и траве девушки. О’Конелл мотнул головой, прогоняя видение. Но оно не отпускало. Отголоски сна были очень сильными. Эд сразу увидел перед глазами кельтскую вязь на ремне своего двойника. Он метнулся к серванту. Там в предутреннем свете тускло поблескивало фамильное кольцо с волком. О’Конелл схватил его, не понимая, как мог забыть о нем. На внутренней стороне кольца вилась полустертая кельтская вязь.

Стараясь не думать об увиденном, О’Конелл надел кольцо на большой палец. И вот что странно. Раньше кольцо было меньше размером. Эдвард мог носить его только на мизинце.

Решив, что он просто ещё не отошёл ото сна, Эдвард немного размял шею и расправил одежду, в которой заснул накануне.

– Нужно выйти на свежий воздух, – решительно произнес мужчина. Он аккуратно прошёл мимо храпящего Антона, ступая по прохладному дереву половиц и вязанным цветастым коврикам, вышел из сумрака спящего дома во двор.

Эдвард двинулся вглубь двора, рассматривая небрежные, слегка диковатые, но гармоничные клумбы. Здесь были и садовые и полевые цветы. Буйство красок захватило мужчину. Он вздохнул, прохладный воздух, наполненный росой и мёдом.

– Прекрасно, – почти пропел на выдохе и двинулся дальше. Дорожка, протоптанная в траве, была засыпана сеном. И вдруг англичанин, понял чего на самом деле он хочет этим ранним утром. Ему до одури захотелось упасть в ароматное сено, увлекая за собой Ульяну.

Эдвард двинулся по следам и обнаружил слегка покосившийся сеновал. Он отворил скрипучую дверцу – и рыкнул от удовольствия. На сене, хмурясь от тонких солнечных лучей, спала, раскинув руки Ульяна. От пыли, что носилась в воздухе, девушка слегка морщила носик. Солнечный луч запутался в ее волосах. О’Конелл тяжело переглотнул.

«Вот она, перед тобой!», крикнул он мысленно, «возьми её». Мужчина сделал неровный шаг – и девушка перевернулась со спины на живот, зарывшись головой в сено. Тело Тома отреагировало моментально. Стоило ему только кинуть взгляд на нежную кожу её спины, с мелкими веснушками на плечах и ниже шеи, на острые ключицы… и он поплыл. Брюки стали болезненно узкими. Хотелось накрутить эти рыжие волны волос на руку, оттянуть ее изящную голову назад, сделать все, чтобы девушка выгибалась, выстанывая одно только имя… его имя.

– Черт! – выругался О’Конелл. – Черт, черт!

Короткий стон со стороны девушки только ещё сильнее распалил мужчину. Он представил, как сам вырывает этот звук из её тоненького горла.

– Сука! – срочно нужно было что-то с этим делать, но О’Конелл категорически не хотел.

Он стоял, сжав руки в кулаки, от напряжения даже закружилась голова. Эдвард облокотился о косяк, зажмурился, тяжело выдохнул. Это было слишком. То, как она то тянулась к нему, то отступала. Соблазняла – и бросала на грани возбуждения. Как сначала звала заманивая, а потом опрокидывала в ледяную воду с яростным колким смехом. Он категорически не понимал эту ведьму. Со Скарлетт все было просто и понятно. Та не играла с ним, хотя он, положа руку на сердце, был бы не против…

Понимая, что стоя тут и пялясь на Ульяну, он лучше не сделает, Эдвард бросил всё-таки ещё один взгляд на девушку. Она дышала так ровно, так спокойно… борясь с желанием упасть рядом с ней в ароматное сено, Эдвард смачно матернулся по-русски:

– В Бога твою душу мать!

Саданул по двери – и вылетел из сеновала пулей.

Зверь!

Плюнув на приличия, О’Конелл разделся, оставшись только в боксёрах и футболке. Он прошёлся под деревьями, где накануне ещё стоял стол, осмотрелся, выбирая место поровнее, и повернулся к солнцу.

– Йога и баланс, – произнёс он твёрдо, – вот что мне сейчас нужно. Гребаный баланс, чтоб не поехать головой от этой рыжей ведьмы!

Настроившись таким образом, О’Конелл немного размялся и принял асану "Дерево".

Сквозь щели в крыше, солнце безжалостно будило Ульяну, но девушка совсем не хотела просыпаться. Она потянулась, сладко простонав, и перевернулась со спины на живот. Теперь ее щекотало сено, но дрема оказалась сильнее. В её тумане девушка увидела серо-голубые глаза. Но понять, кому они принадлежат – Эду или волку – Ульяна не смогла. Она хотела протянуть руку, дотронуться до загадочного лица, но вдруг отчетливо услышала крик. Знакомый и громкий, он доносился со стороны двора. Девушка подскочила и весь сон улетучился.

"Бабушка Веда!", Уля мгновенно узнала ту по голосу. Девушка резво спрыгнула вниз и босиком побежала на крик. Ведьма пробежала мимо Тома, сразу к дрожащей от страха старухе.

– Зверь! Чудовище! Зверь! Днем человек, ночью зверь страшный! Зверь! – надрывалась бабка Ведана.

Эдвард толком ничего не сообразил. Он только немного наклонил голову и протянул руку в успокаивающем жесте, улыбнулся. Но баба Веда так и продолжала голосить, ее тонкий узловатый палец трясся и указывал прямо на мужчину.

– Скалишься! Зверь! – Веда отпрянула назад, зашипела, дрожа всем телом будто в приступе. – Манишь! Улыбка ангела, а нутро темное, как воды морские, синие, глубокие!

– Бабуля, ну ты чего? Тише бабуль. – Ульяна обняла бабушку, закрывая собой Тома. – Бабуль, это Эдвард О’Конелл, он блоггер и журналист. Ну, успокойся, хорошая моя.

Эдвард тем временем аккуратно, на носочках зашел в дом.

– Он пишет статью про нашу деревню Аскулы. – Как можно более спокойно продолжила младшая Лиходеева и стала медленно уводить старуху на веранду. В этот момент к ним подошла Марья Ильинична.

– Ну? – Лиходеева-старшая перехватила Ведану и погладила ту по узеньким плечам, – Что тут за крик? Ба? Ну, ты чего? Этот парень простой журналист заморский.

Вдвоём, подхватив хрупкую старушку под обе руки, бабушка и внучка завели Ведану на веранду и усадили её в любимое плетеное кресло.

– Иди, переоденься, да приведи себя в порядок, – скомандовала в сторону внучки бабушка, и та покорно пошла в дом.

– Ой, доча! Ой, беда! Ой, не пускай наше солнце сегодня под луною гулять. Ой, зверь ее погубит, сердце ее вырвет и себе навсегда его оставит! – снова запричитала Веда, – Запри Ульянку! Не пускай на Купалу ее! Ой! Слезы вижу я, горькие. А он, – старуха ткнула пальцем в сторону дверей, в которые раньше зашел О’Конелл, – он зверь. Это он, проклял меня. Не пускай Ульянку! Запри на замок! Это же ради ее блага.

Марья Ильинична крепко призадумалась. Ведану звали Веданой не просто так. Она многое знала-ведала, многое видела того, что другим недоступно.

– Вот, держи чай, – Марья Ильинична поставила перед Ведой большую алую кружку, расписанную цветами. Она медленно разливала чай с розмарином и клубникой. – Пей бабуль, пей. Эдвард просто журналист. Приехал статью писать, в костюмах дорогущих. Какой он зверь? Он и топора то никогда не держал.

Марья Ильинична старалась успокоить Веду, но сама информацию восприняла. Слова старушки прочно зацепились за какое-то глубокое и не очень приятное чувство. "К худу или к добру?", привычно мысленно произнесла Марья Ильинична, но ответа не получила.

На залитую утренним солнцем веранду вышла Ульяна в легком платьице. Волосы девушка заплела в две косы. Она будто вся светилась изнутри, и это не прошло мимо Марьи Ильиничны.

– Так, а чего вы мои бабулечки так нахмурились? – Девушка села за столик и налила себе чаю.

– Все хорошо милая, просто у нашей Веды чувство надвигающейся беды из-за нашего гостя. Но ты не переживай, давайте пить чай.

Марья Ильинична, пока не знала, как удержать Ульяну в эту ночь дома, но уже твёрдо решила на купальские гуляния внучку не отпускать. Не нравился ей и этот новый свет, исходящий от девушки, и то, что ответа на ее немой вопрос не появилось глубоко внутри, да и причитания Веданы не могли быть простыми нервами.

Старуха поздравила прапра…правнучку и подарила той аметист в необычном обрамлении. Камень находился словно посередине ветвей и ветви эти были серебряными и золотыми. Видно было, что кулон старинный. Серебро со временем почернело, золото потускнело. Но красоты подвеска не потеряла. Сама Ведана надела его на шею правнучки и поцеловала ту в лоб. Ульяна дотронулась до бечевки, на которой висел амулет, пробежалась пальцами по камню, ощущая силу внутри. Она поблагодарила Ведану и крепко её обняла.

– Ну, все беги за травами, а то роса уйдет, и травы ослабнут. – Ведана похлопала правнучку по плечу, – Только не рви, срезай. Нож возьми и корзину. А я пойду к себе отдыхать. Устала я. Проводи меня, Марья.

Бабушки вышли во двор и направились к воротам, а Ульяна долго смотрела им вслед. Она все крутила в руках оберег, очерчивая золотые и серебряные ветви. Потом тряхнула косами – и прошла в комнату бабушки за кривым старинным ножом и корзиной. Уже через пару минут она шла по проселочной дороге в лес.

Пока Марья Ильинична успокаивали бабушку Веду, они пили чай, завтракали, Уля переодевалась, а Ведана давала правнучке наказ, Эдвард успел умыться ледяной водой и немного привести мысли в порядок. Он долго сидел в ванной комнате, размышляя обо всех странностях этого утра. Перешл в комнату и разместился за столом. Долго водил пальцами по узорома на скатерти. Затем сделал несколько набросков об Аскулах, местных легендах о ведьмах. Мужчина попытался скупыми фразами описать и дом, в котором его так гостеприимно приняли. Но текст выходил непривычно насыщенным мелочами и подробностями, эмоциями. Британец начал описывать звуки дома и его ароматы. Затем его совсем понесло – и он приступил к описанию самой Ульяны, ее глаз, лица, голоса. «Нежный, будто ручей в лесу», выводил британец в своем блокноте каллиграфическим почерком.

«Нет, так не пойдет», осадил мужчина сам себя и отложил блокнот в сторону. Он принялся терпеливо ждать, пока женщины разойдутся, чтобы спокойно перекусить и тоже выпить чаю. А мысли все никак не хотели униматься.

Шум затих, и Эдвард вышел на веранду. Здесь уже никого не быдл, кроме Мерлина. Котяра развалился в солнечных лучах и жмурился. Он лениво глянул на Эдварда, когда тот сел за стол и нерешительно осмотрелся по сторонам, но все-таки решил похозяйничать и налил себе чаю, намазал блин сметаной.

Котяра одобрительно мурлыкнул, встал и прошелся хвостом по ногам Эда, выпрашивая сметанку.

– Держи, дружище, – добродушно засмеялся тот наглости кота. – Странная она.

«Кто именно?», мурлыкнул Мерлин.

– Бабушка, та, что старше. Но о звере она говорила так уверенно. Верит?

«А то!», мявкнул кот.

– Ну да, мы все здесь с приветом. И я, и ты, – цитируя своего любимого Чеширского кота, рассмеялся О'Конелл.

Он прислушался. Легкие шаги по направлению к веранде заставили его подскочить, будто вора.

– Чего дёргаешься, милок? – со смешком на веранду вошла Марья Ильинична, – Чаевничай, у нас чужих нет.

– Благодарю, но я уже сыт. – Эдвард откашлялся. – А Ульяна?

– Что Ульяна? – хитро ответила старушка.

– Уже завтракала? – сглатывая, произнес О’Конелл.

– А то как же. А теперь я ее по росе за травами отправила. Самая сила в них нынче.

Эдвард сорвался пулей. Едва не споткнулся о цепь, на которой сидел необычайно тихий Будда. Мужчина остановился только за воротами, так как не мог решить, в какую сторону идти. Тут его и нагнала Марья Ильинична.

– Что, растерялся, добрый молодец? Лес ищешь? Да я бы тебе не советовала за ведьмой подглядывать, когда она травы собирает…

– Ведьм не бывает! – ответил Эдвард твердо, вдруг четко осознавая в какой стороне лес. Он просто учуял дорогу, которую Ульяна проложила будто бы для него своим ароматом.