Катерина Траум
Цена рока
14. Статуя
Выжила. Повезло.
Сьюзен слышала самые разные вариации этих слов всю бесконечно долгую ночь. Пока её везли в больницу, пока помогала отмыться от крови и грязи медсестра, вертя безвольно обмякшую Сью под струями воды, как куклу. Пока сочувственно вздыхающий доктор накладывал пять швов на рассечённую скулу, с извиняющейся улыбкой добавив, что шрама избежать не выйдет: благо, кость цела. Пока в ужасе отрицания выл в коридоре отец, в итоге накаченный под завязку успокоительным и оставленный в палате. Пока пытались задавать вопросы двое хмурых полицейских, не сумевших добиться от неё ни слова. Они тихо шептались, что на записи видно, как пуля прошла поверх плеча Сью. И что ей сказочно повезло отделаться шоком.
Ни доктора, ни эти сраные копы не знали одного: что все звуки восприятия мира до сих пор доносятся только отголосками, словно помехи и шипение на радио. Она смотрела на них и не видела ничего, кроме смазанных пятен и вылетающих из светлого затылка алых брызг, на повторе, снова и снова. Было до оцепенения холодно, не помогла даже заботливо одолженная медсестрой одежда: растянутый спортивный костюм, забытый кем-то из пациентов. На все вопросы Сью могла только рвано кивать: «да» и «нет». Когда с первыми лучами рассвета у неё робко поинтересовались, хочет ли она поговорить с психотерапевтом, это был чёткий рывок «нет». Желает ли видеть отца? «Нет». Всё равно он в отключке после уколов и ничем не может помочь. Хочет домой? «Да». Определённо да. Подальше от жутких взглядов и шёпотка за спиной, поближе к привычному теплу. Те же копы и отвезли её, напоследок отдав рюкзак из минивэна и карточку с телефоном службы психологической поддержки пострадавших.
Радуйся, Сьюзен. Ты выжила. А теперь ебись со своей расхуяренной единственным выстрелом жизнью, как хочешь.
Вовсю начинался новый день: по улице уже сновали прохожие, торопясь по своим дико важным делам. У неё занятия с девяти. Вспомнить об этом, вваливаясь в родной дом, даже смешно – Сью так быстро закрыла за собой дверь на все замки, что ледяные пальцы дрожали от потребовавшихся усилий. Только это совсем не помогло ощутить себя в безопасности, а стук в ушах лишь становился громче, сливаясь с воспоминанием о рыдающей кассирше. В надежде хоть немного очнуться Сьюзен глубоко вдохнула, но вместо привычного тёплого запаха выпечки и шоколада ощутила тошнотворный, мёртвый привкус крови. Желудок скрутило спазмом. Прижав ладонь ко рту и бросив рюкзак, она метнулась в ванную. Едва успела – рвало долго и настойчиво, пока на языке не осталась только жёлтая горечь.
Вся ли невольно попавшая внутрь кровь вышла наружу?
Одной мысли хватило, чтобы её скрутило в новом приступе рвоты. Наверное, надо было остаться в больнице. Но больно тянущие швы на скуле, залепленные до самой щеки широким пластырем, совсем не повод занимать палату. Поводом бы стал диагноз от другого врача, видеть которого она точно не хотела. И слышать всякие участливые вопросы – катитесь в ад, чёртовы терапевты. Вы уже ничего не исправите. Вы не вернёте пулю назад в ствол, а мозги в разъёбанную черепную коробку.
Осознание накрыло прямо тут, над унитазом, пока сплёвывала желчь. Что уже некому подержать волосы и предложить отлежаться в постельке. Мама не уехала в отпуск, не побежала в магазин и не готовит обед, пританцовывая на кухне в жёлтом переднике. Она лежит остывшим телом в морге, и больше не подмигнёт ей, решая любые проблемы улыбкой.
Воздуха не было, тело дрожало всё сильней от холода понимания. Наконец-то разогнувшись, Сью хлопнула крышкой унитаза и подошла к раковине, зачерпывая в подставленные ладони побольше воды. Не было ни слёз, ни сжимающегося горла – было никак. Просто дико трясло, а вот чувства лопнули, как сгорает от перенапряжения лампочка. Сьюзен не понимала, умывается ли сейчас ледяной водой или кипятком, хочется ли ей спать или сесть, где верх, а где низ. Красные пятна перед глазами, непозволительно намокший пластырь. Обжигающе мятный ополаскиватель во рту, чтобы перебить навязчивую мысль о крови на языке. И серый мир апатии, который засасывает в себя, как в тугую воронку.
Она поднялась к себе в спальню – единственное, что давило, это животный инстинкт: тут не безопасно. Нигде не безопасно, можно выйти в магазин, а через пару минут твои мозги будут на стене. Сьюзен с тревогой оглянулась на дверь за собой и провернула защёлку. Никогда не закрывалась, ни разу в жизни. Тут же едва удалось побороть желание залезть в шкаф, прижав к себе что-нибудь увесистое. От чужой одежды на плечах пахло хлором, но и на это плевать абсолютно. Рухнув в постель, Сью свернулась в позу эмбриона. Как бы не была тяжела голова, как бы не трясло от холода, больше ни на какие движения её не хватало.
Не закрывать глаз. Ни в коем случае.
Что-то стучало по вискам, всё настойчивей и реальней. Правда, найти реальность среди путанных слепых пятен оказалось не просто. Если это стук внизу, то пусть все идут нахуй. Но звук был намного ближе, что заставило Сью поднять голову от подушки.
За стеклянной дверью на лоджию стояла высокая широкоплечая фигура. Такая смазанная в лучах давно вставшего солнца, но узнаваемая по внушительным мышцам и крыльям птицы на шее. И как он там оказался? Да к чёрту. Неважно. Сьюзен без сил рухнула обратно на кровать, не чувствуя в себе возможности встать и встречать гостей.
Впрочем, приглашать Кейда было не нужно. Дверь лоджии всё равно беспечно не заперта, как и легко поддавшееся окно. Он не имел привычки вваливаться в чужие спальни, но тут выбора не осталось. Кей видел, как Сью привезли на полицейской машине, как она зашла в дом, не заметив его на лавочке. Это не удивило, хотя он ждал, что её догадаются не оставлять одну. Даже в больницу потому и не пошёл, справедливо полагая, что Глоузов осталось двое, и они будут держаться вместе: лишние люди там ни к чему. Но дурное предчувствие и смутно осознаваемая вина заставили проследить, что всё будет в порядке, и прийти сюда. Как оказалось, не зря. Он пять минут стучал в парадную дверь коттеджа, но так и не дождался ответа. Пришлось тащить лестницу от чердака на заднем дворе и ползти через лоджию. Если Сью что-то с собой сделает – вина точно добьёт его к хуям. Кей привык быть кругом виноватым, и тут тоже не могло быть столько совпадений: он причастен, других вариантов нет.
Джо Баттерс не мог приехать в Мидлтаун просто так. Просто так прибить случайную женщину. О, нет. Эта тварь слишком отборного сорта, чтобы размениваться по таким мелочам. Что-то привело старого знакомого из Эл Эй в такую даль, и это вряд ли желание выпить местного пива. Нельзя исключать, что Баттерс тут именно по его душу. Но сейчас Кейда волновало не то, какого чёрта нужно члену крупного наркокартеля. Всё подождёт. Потому что взгляд Сьюзен на него через мутное стекло абсолютно застывший, сломленный. Глаза не девочки, какой она была меньше суток назад. Глаза жертвы в ожидании нового удара. Пустые настолько, что, вздрогнув, Кейд решительно повернул пластиковую ручку и ввалился в девчачью спальню.
– Привет, – еле слышно бормотнул он, и это самое тупое, что можно было придумать. Как бы Данди не хвалил вчера его трезвое красноречие, но на такой взгляд, как у Сью в эту минуту, даже сказать нечего. В спальне пахнет её сладкими духами и хлоркой – сочетание ужасное.
Она моргнула, съёживаясь на кровати ещё сильней, поджимая к себе колени. Должна была удивиться или возмутиться, но лопнувшая лампочка внутри не спешила загораться. Похуй и на то, что к ней забрался странный гость, и на то, как он неловко топчет влажными от росы ботинками её голубой ковёр. Есть только жуткий холод в венах и инстинктивный страх, заставляющий мелко стучать зубами.
Кейд тяжело выдохнул, несмело подходя ближе. Нет, такой он её не знал, и не мог знать. С этим пластырем на лице и сжатыми кулаками, собирающими покрывало. И вроде стоит спросить «как ты?», но чёрт, как же глупо задавать ей вопросы, если она всё равно не готова говорить.
– Ты замёрзла, – тихо, просто как констатация очевидного. Её отрывистый кивок в ответ – уже хоть какая-то реакция, и Кей осторожно присел перед ней на корточки, пытаясь поймать прямой взгляд. – Хочешь, я тебя накрою?
– Да, – одними губами прошелестела Сью, впервые за последние часы подав хоть какой-то звук. Тепла хотелось настолько, что казалось, будто нервы обугливаются под действием жидкого азота.
Кейд осторожно убрал с её лица спутанную прядку волос, заправляя её за ухо. Кожа и правда была ледяной, а сама Сьюзен не живей мраморной статуи. Его грубые руки не очень способны на нежность, но сейчас он искренне пытался быть аккуратным. Статуи легко ломаются и разбиваются на осколки. Он выпрямился, подхватил кончик одеяла за её спиной и накрыл Сью до самого подбородка, укутывая в пуховый кокон.
– Так лучше?
– Нет. Холодно, – её сиплый потусторонний голос вызвал лёгкую оторопь. Лучше ей, и правда, ничего не говорить.
Он знал, что дело не в одеяле. Что могильный лёд идёт изнутри, и тут хоть в кипятке варись, разницы не будет. Помнил это до мельчайшей подробности. Как тело Грега преследовало во снах, такое серое и изломанное, а сладковатый смрад впитался в лёгкие. И он тогда не справился ни с потерей семьи, ни с виной. Утонул в той сосущей пустоте, залил её, проспиртовал и поставил на полку. Некому было выбить стопку у него из руки, встряхнуть и сказать «хватит».
Всё, что нужно ей сейчас – не быть в этой пустоте одной.
Кей не сомневался и особо не думал. Стянул ботинки, бросил на пол джинсовку. Сью никак не реагировала, но это и не надо. Только лечь позади неё на слишком мягкую для него кровать и одной рукой сгрести в охапку этот окуклившийся эмбрион, прижать к себе покрепче. Накрыть широкой ладонью её сжатые кулаки, делясь всем теплом, какое у него есть. «Ты не одна». Всё, что не требовало озвучивания, но по длинному выдоху Сьюзен – было понято правильно.
От неё остались только инстинкты, и они заставили придвинуться к внезапному источнику тепла ближе, вжаться в крепкую грудь спиной так тесно, как позволяло толстое одеяло. Запах крови наконец-то немного рассеивался, заменяясь табаком и мятной жвачкой. Сью на миг прикрыла глаза – на короткий миг, чтобы не успеть провалиться в темноту. В рёбра гулко стучало: что ж, она ещё жива. И будет жить дальше, встретит новый день… Боже, новый день. Что ей предстоит совсем скоро?
– Кей, – во вновь нахлынувшем страхе тихо позвала она, сама цепляясь пальцами за его руку, как за спасительную соломинку. – А где твоя мама?
Ей интересно совсем не это. Интересно, хоронил ли он когда-то родителей, ведь с отцом не вышло. Может, бояться нечего. Может, это реально пережить. Смириться. Попрощаться. От нового мелькнувшего в голове слова Сью до боли прикусила щеку изнутри, отчаянно жмурясь. Печёт. А в затылке колокольчиками играет мамин смех.
Кейд стискивает её покрепче, словно не давая треснуть и развалиться. От её волос, щекочущих подбородок, пахнет стерильностью и хлором. Её вопрос не удивляет ни капли, и даже на секунду радует: она думает о том, что будет завтра, а значит, уже не стоит на краю. Ещё ни разу Кей настолько не понимал эту девчонку, но теперь каждая её мысль сама переходит к нему через доверительно сплетённые пальцы. Ей нужно поспать. Согреться и уснуть хоть ненадолго. Поэтому он отвечает тихо, убаюкивающе, намеренно подробно, чтобы рассказ был для неё скучной монотонной колыбельной:
– У меня её не было. Конечно, кто-то меня умудрился родить. Но эта женщина бросила нас с отцом, когда мне было года четыре, и я её почти не помню. Она присылала открытки на мой день рождения, но все они отправлялись в мусорный бак прямо в конверте. Нам было хорошо и без неё. Папа учил меня играть на гитаре, читал сказки и брал с собой на студию звукозаписи. Он никогда не умел готовить, и сколько себя помню, мы ели слипшиеся макароны с сыром, – это светлые воспоминания, и от них совсем не больно. Зато от умиротворяющего тона тело в его руках медленно расслаблялось, и Сью сонно прошептала:
– Тебе… повезло. Повезло, что ты не видел его… другим.
– Да. Но и в твоих воспоминаниях она останется такой, какой была. А тело – это лишь тело. Мы будем рядом, Сью. Все мы, ты ни за что не останешься одна. Попробуй поспать.
– Мне страшно, – выдавила она, впервые ощущая влагу на глазах. Спешно их закрыла, и темнота подкатила тут же, чёрными всполохами и звуком выстрела. Но это уплывало всё дальше, потому что сейчас ей наконец-то безопасно. И тепло.
– Тебе нечего бояться, я же тут.
Сьюзен погружалась в сон так быстро, словно согретый организм выключался после перегрузок. Даже будучи виртуозом вранья, сейчас она не смогла уловить сомнение в последних словах. Мерное дыхание над головой упорно убаюкивало, заставляя и её дышать глубже, размеренней. Крепкая рука не разжималась до тех пор, пока она окончательно не уснула.
***
Мидлтаун – город маленький и глубоко провинциальный. Такое происшествие, как шумное убийство жены крупного бизнесмена, не могло не дать резонанс. И в тёплый весенний день на местном кладбище собрались все: репортёры захудалой газетёнки, зеваки, партнёры мистера Глоуза и даже сама мэр Морган с сыночком-дуболомом. Кейд сомневался, что эту шваль хотел бы видеть хоть кто-то. А ещё ему впервые за долгие годы пришлось найти в глубине шкафа чёрную рубашку, тесноватую в плечах.
– Уверен, что нам стоило приходить? – раз в третий тихо спросил Данди, нервно засовывая руки в карманы. Без шляпы и в чёрной жилетке он казался старше на пару лет: может, дело в седине. Или в том, что это не первые его похороны, и могильные плиты вокруг будят не самые приятные воспоминания.
Они вчетвером неуютно мялись за рядами стульев, пока впереди по очереди что-то бубнили желающие попрощаться с женщиной в деревянном гробу. И да, могло показаться, что делать «Неудачникам» тут нечего: Сью сидела рядом с отцом и, несмотря на бледность и круги под глазами, держалась хорошо. Кей не хотел смущать её своим присутствием. Так что, придя на кладбище, позволил себе только один раз поймать её взгляд и без слов спросить: «в порядке?». Она слабо кивнула в ответ, что дало лёгкую надежду на лучшее.
– Стоило, – без сомнений отозвался Кейд. – Мы не можем бросить её сейчас.
Парни и не спорили: Нил притащил хилый букетик гвоздик, а Джейк обошёлся тем веником, что нарвал с клумбы по дороге. Важно было не это, а то, что раз Сьюзен – часть команды, то они должны поддержать её хотя бы своим присутствием.
Речи затягивались. Что-то дохрена сочувствующее несла мэр, что-то там о возмездии грешникам заводил священник местной церквушки. Кейд смотрел только на черноволосый затылок: ему казалось, что за всё это время Сью не пошевелилась ни разу. И тревога за неё не отступала, а напротив, нарастала гулом приближающегося товарняка. Было бы лучше, если бы она рыдала. Сокрушалась, выла, лёжа на клятом коричневом гробу, как глухо подвывал Аарон. Но она оставалась застывшей и словно мёртвой.
Позавчера Кей ушёл из её дома, как только услышал хлопнувшую входную дверь – также, через лоджию. Ему совсем не хотелось неприятных встреч с её отцом. Он не знал, чем ещё может помочь, и это бесило. Бесполезен. Хотелось забрать себе хоть часть того, что выносит сейчас она, потому что ему уже так больно не будет: жизнь научила справляться. Но эту мясорубку ей предстояло вынести на собственных хрупких плечах, и это было неправильно. Он знал, что сейчас в гробу не только миссис Глоуз, фанатка музыки и смелая женщина, если судить по обнародованной записи с камер. Там же, накрытая блестящей лаком крышкой, останется девочка в короткой юбке, прыгающая по лавочкам. Останется детство.
Церемония закончилась. Комьями сухой земли и глины закидан гроб, нестройными рядами уползали лишние люди. Теперь можно и подойти с дежурными сочувствиями, сохраняя для глаз мистера Глоуза приемлемую дистанцию. Многозначительно пихнув Данди плечом, Кей кивнул ему вперёд.
– Ненавижу это, – тихо прошептал тот в ответ. – Ещё с похорон Грега ненавижу. Давай сам. А мы с парнями оставим пока цветочки и свинтим по-тихому.
– Ладно, – Кейд не стал возражать на такое желание. Хотя у самого порыв свалить креп с каждым шагом.
Толпа понемногу рассасывалась, но всё равно пришлось потрудиться, чтобы пробраться к первому ряду. Сьюзен вместе с отцом стояла, держась с ним под руку, и что-то в этом жесте ему сразу не понравилось. Не ясно, кто кому помогает стоять. Мистер Глоуз рассеянно принимал соболезнования, даже не останавливаясь ни на ком взглядом. Вздохнув, Кейд подошёл к ним и протянул Аарону руку:
– Мне очень жаль, мистер Глоуз.
– А? Да-да… Благодарю, – тот не глядя принял пожатие, его полная ладонь была влажной и дрожащей. По толстой шее катились капли пота, уходя за ворот пиджака. Речь была невнятной, язык заплетался.
Кей замер в тихом шоке: одного порыва воздуха хватило, чтобы уловить знакомый до отвращения запах перегара. Рукопожатие затянулось, потому как он поднял вопросительный взгляд на Сью. В глухом чёрном платье, со стянутыми в пучок волосами и без грамма косметики на лице она казалась не живей только что закопанного тела, но стояла исключительно прямо, неестественно прямо. Держа абсолютно точно подпившего перед похоронами отца.
– Спасибо, Кейд, – тихо отозвалась она, совершенно не изменившись в лице. – И ребятам тоже передай, что я вам благодарна.
Он отчаянно искал в её глазах что-то, что даст ему повод остаться рядом. То, что сейчас она стоит на похоронах убитой при ней матери, делая для всего города вид, будто отца не шатает от выпитого – не правильно. Когда мир рушится на плечи того, кто способен это вынести, волноваться не о чем. Но эта девчонка, тепличное растение до мозга костей, просто не может быть готова бороться в одиночку. Вот только она явно не из тех, кто просит помощи: гордость, безумие, слепая вера в свои силы?
«Хотя бы моргни, и я останусь», – в одной только поднятой брови, немое, но дошедшее до адресата.
– Всё в порядке. Мы справимся, – упрямо вздёрнутый подбородок и чуть скривившееся лицо: сегодня пластырь на скуле был поменьше, бежевого маскировочного цвета, но резкие движения наверняка причиняют боль.
– Увидимся, Сьюзен, – признав поражение против её упрямства, кивнул Кейд и сунул руки в карманы штанов.
Опустив голову, поплёлся к парковке за кладбищем, где уже должны были ждать ребята. Внутри саднило противным дежавю: Аарон выбрал знакомый путь в никуда или просто решил так пережить этот день? В любом случае, вынуждать дочь отдуваться за них обоих – эгоизм. Тревога только набирала обороты, и пока шёл к дальним воротам, Кей не переставал сомневаться в правильности этого решения. Когда малявка вообще выдавала что-то умное?! Может, и сейчас надо было наплевать на её самонадеянность и самому взять, увезти Глоузов домой, сунуть Аарона под холодный трезвящий душ, а его дочурку как раз-таки заставить выпить, чтобы этот бесячий кокон замороженности прорвался? Он сам же усмехнулся своим мыслям. Нет, он не ебучий супергерой, и раз ему дали понять, что нехуй лезть в чужие дела, то не надо примерять алый плащик. Всё равно не к лицу.
– Какая встреча, – раздался вдруг за спиной мужской голос, когда Кейд уже почти дошёл до выхода на парковку. Он встал в ступоре, не веря ушам. Кажется, наглости этого ублюдка предела нет.
– Не из приятных, мудозвон, – шипение сквозь сжатые зубы, скрипнув челюстью от накатившей волны злости. Развернувшись назад, непроизвольно стиснул кулаки: слух не обманул. Чёртово лысоголовое отродье в чёрной куртке, только на этот раз без очков. Насколько же он верит в неприкосновенность членов клана, что свободно разгуливает по городу после случившегося?!
– Ну вот, а я ждал тёплый приём, – оскалился Баттерс, вразвалочку подходя всё ближе. Его лицо как будто косило на одну сторону, щека странно дёргалась на каждое слово. Наверное, просто не надо долбить столько дури, сколько он в себя вкачивает на правах дилера. – Кейд Харрис… Десять лет, а? Всех наебал со своим якобы инфарктом, да? – он демонстративно погрозил пальцем, а оскал стал на пару градусов холодней.
– Не якобы. Меня просто откачали. Валил бы ты нахуй, Джо. Если не заметил, то ты грохнул невинную женщину. Совсем к старости мозги продолбил? – его передёргивало от одного взгляда на этот кусок дерьма. Всё сильней хотелось въехать кулаком ему по морде, чтобы поганые глаза выскочили из орбит. И только здравая мысль, что Баттрес в жизни не выходит из дома без оружия, помогла держать себя в узде.
– А вот это тебя не касается, мальчик с гитарой. Хотя теперь уже, наверное, старый осёл, – Джо наигранно хохотнул, но тут же разом посерьёзнел. – Слушай, ты. Надеюсь, склероз тебя ещё не доканал, так что должен помнить, какую хуеву прорву бабла остался должен за всю ту дурь.
Теперь настала очередь Кея усмехнуться и сложить руки на груди, смерив ублюдка снисходительным взглядом.
– Нет, это ты слушай, чмо. У любого долга есть срок давности. И думаю, мой давно истёк, тем более что клан явно посчитал меня трупом. Иначе я бы тут не стоял, ведь так? Меня бы из-под земли достали и пустили на органы, но бабло вернули.
Джо нервно дёрнулся, на скулах заиграли желваки в сдерживаемой злости. В затхлом воздухе городского кладбища висело напряжение: что-то не так, что-то не сходилось, и Кей отчаянно пытался понять, в чём дело. Не могло быть картелю до сих пор не похуй на него. Не мог Баттерс лично притащиться за его тушей. Если только…
Если только это не личное.
И Кейд откровенно заржал от простого понимания. Громко, даже немного нервно, но это был смех облегчения, который Джо заставил скрипнуть зубами и потянуться к карману куртки – всего на долю секунды. Но даже этот урод не осмелится устроить пальбу в нескольких футах от шерифа и мэра. Поэтому его бессильная ярость такая смешная.
– Заткнись! – рявкнул Джо, только ещё больше пробивая на ухмылки. Бесить его приятно. Маленькая месть за пластырь на лице Сьюзен.
– Я? Я – заткнись? Или это тебе босс отвесил по первое число, когда вместо обещанного бабла ты принёс новость, что клиент сдох… Потому что так – хах – сказали газеты! – Кей прекратил усмехаться, продолжая сводить всё в одну логическую цепочку. – Так, постой. Ты годами думал, что я труп. Весь твой ссаный клан так думал. Откуда тогда…
– Твоя рожа уже несколько недель болтается по сети, забыл, долбаёб? Ну, а тут как раз прилетела одна птичка и нащебетала, где искать твою задницу. Кончай придуриваться, Харрис: триста тонн сами себя не поднимут. И я жду их как можно скорей, так что в твоих интересах начать шевелить жопой, – Джо в бешенстве схаркнул, вновь оскаливаясь.
Но его угрозы уже не пугали. Не так важно, что он там сейчас пиздит: наверняка босс этого мудилы десять лет назад содрал с него всю сумму, да ещё и устроил разнос. Но никто из людей с драконом на шее не станет требовать с Кейда этот долг, а значит, у Баттерса абсолютно никаких ресурсов, кроме пистолета в кармане. И весь визит в Мидлтаун не более, чем самодурство и раненное эго. А такое можно послать к хуям. Даже если сейчас ублюдок пристрелит его – что ж, это будет всего лишь конец.
Кейд уверенно шагнул ему навстречу, встав почти вплотную. Они были примерно равного роста, так что получалось смотреть прямо в чёрные вечно накаченные дурью глаза. Столько боли принести в его дом просто из-за давнего долга. Как низко. Как мелочно. Как отвратительно.
– Пошёл. Вон. Из моего города, – спокойно пробасил Кей. – Можешь не ждать никаких денег. На хую я вертел твой долг. А если что-то не устраивает, беги и докладывай боссу. Только не вой, как сучка, когда он будет иметь тебя в задницу за то дерьмо, что ты тут устроил.
Ему больше нечего было сказать – да и говорить с этой мразью дальше не было желания. Пусть радуется, что не получил по морде. Хмыкнув на посеревшее лицо Баттерса, Кей отвернулся от него и пошёл прочь, к воротам на парковку.
– Ты пожалеешь, Харрис! – неслось ему в спину змеиное шипение, не способное заставить бояться.
Невозможно испугать того, кто не дорожит своей жизнью.
