К.Миль
Три главные темы человечества
– Да, но вы не обольщайтесь. Вот это, – я достала мой револьвер, – Я оставлю дома, а с собой возьму уродскую пятнадцатизарядную «Беретту».
– Куда же вы ее положите?
– На мне будет несвежая белая рубашка с закатанными рукавами, безвкусный галстук и наплечная портупея с дополнительными кармашками для второго магазина и глушителя.
– Вы настоящий профессионал! – восхитился он, а у самого колени дрожат.
– Это от страха? – спрашиваю, показывая на колени.
– Нет, что вы, я просто уже кончаю.
– Вы бы хоть первого свидания дождались, – упрекнула я.
– Вы не переживайте, это… – напрягся вдруг, – …это… уф… это у всех маньяков так. Собственно, потому и приходится шалить.
– Вы так это называете?
– Ну когда с мужиками в посадке после смены собираемся за домино, обсуждаем, конечно, кто сколько за ночь набрал.
– Так вы же все неудачники, какое вам домино? Порядочно проигрываете, должно быть?
– Как все.
– Мало того, что вы маньяк, скорострел и таксист, так еще и игрок. На какие отношения вы со мной рассчитываете?
– За это не переживайте, я всегда только за длительные отношения!
– Да но как же я буду выносить все эти ваши недостатки, подкрепленные обилием клетчатых рубашек еще.
– У меня, между прочим, разных цветов есть!
– И что? – спрашиваю, – Все вот такие же, с короткими рукавами?
– Ну это стиль, – отвечает.
– Мало вам, что машина в крови по щиколотку, так я теперь еще и заблюю все поверху от ваших рубашек с короткими рукавами.
– Вы как будто бы тоже не ангел, – обиделся он.
– А вы что же, считаете, что приличной девушке и поблевать нельзя? Мало того, что таксист, так еще и сексист?
– Ну вот если соберутся, например, шестеро нормальных мужиков – ну чтобы голова там была, пищевод и все остальное, то они могут и наблевать, конечно. Вам это не к лицу, у вас могут быть тошнотики, например, или блевошки, например.
Я не выдержала сексизма и заблевала ему в бардачок.
– Неожиданно, конечно, – говорит, – Надо запомнить, что вас лучше не провоцировать.
– Что-то мне нехорошо.
– Вот, выпейте стакан воды.
Когда мы подъехали к приемному покою, водитель помог мне вытащить детектива из машины, и, подхватив его под локотки, мы бегом втащили его внутрь.
– Врача. Врача. Позовите врача, – кричу я, и тут же прибежали люди в халатах, уложили детектива на каталку, нацепили кислородную маску и умчались в операционную.
Я бежала за ними, обгрызая на ходу ногти, но в операционную меня не пустили, потому что внутрь можно было только стерильным членам семьи, а я все еще надеялась однажды обзавестись детьми.
– Не переживайте, с ним все будет хорошо, – шепнул мне водитель, и обнял меня.
– Вам-то откуда знать, – плачу я в его клетчатое плечо.
– Я же говорю, я по образованию нейрохирург, сейчас просто сами знаете, какая ситуация – здоровый образ жизни, правильное питание, курить не модно, мясо не модно, инсультники не прут, вот я в такси и пристроился. Это временно. Сейчас пару лет буквально покатаюсь, а там, глядишь, мода сменится, и я вернусь к практике.
– Знаете, – отлипла я, – Мне нужно побыть одной, покурить и отпить из фляжки.
– Я отлично знаю эту больницу. Рекомендую пойти на крышу, там никого нет, и можно спокойно покурить. Если хотите, я подожду вас в машине.
– Не надо, езжайте. Я поеду на такси.
– Ну отлично, а то меня жена с детьми уже потеряли, наверное.
Я пошла по лестнице наверх, попутно доставая сигареты, зажигалку и полированную металлическую фляжечку с непонятным пойлом. Мне было все равно. Когда же я вышла на крышу, то увидела там тридцать бойцов из группы захвата, которые надевали перчатки без пальцев.
Один из них двинулся в мою сторону, размахивая руками:
– Немедленно покиньте помещение!
– Остынь, сержант! – бросил другой, – Это журналисты, пусть снимают.
– Свои, – говорю им, – Я частный детектив. Что у вас тут, мальчики?
– Это наше дело, и хрена-с-два мы вам его отдадим! – прошипел мне в лицо сержант.
– Остынь сержант, это детективы, пусть спрашивают.
– У вас тут какая-то закрытая вечеринка или что? – спрашиваю.
– Нами получена оперативная информация, – говорит Остынь Сержант, – Что в подвале больницы полунеофициальная лаборатория по засушиванию корня мандрагоры. Сейчас на захват пойдем. Приготовились!
– Я вам не помешаю, если покурю тут и выпью из фляжки?
– Идите лучше снимайте котят с деревьев, или чем вы там занимаетесь! – бросил мне сержант.
– Остынь, сержант. Пусть пьют и курят. Включить прожекторы! Оружие к бою!
После этого они зацепили кошки за карниз, и попрыгали вниз на штурм подвала. А я осталась, открыла фляжку, и прихлебнула мерзкого пойла, затянувшись следом сигаретой.
Я подошла к краю, и взглянула на парковку, там стояло такси, и водитель смотрел на меня. Я устало махнула ему рукой, он махнул мне в ответ, сел в машину и уехал. Вот теперь, вот именно теперь, только что, я осталась совершенно одна. Да, конечно, была еще и огромная куча дерьма, сомкнувшаяся вокруг меня кольцом, но едва ли нас можно было назвать друзьями несмотря на то, что мы были знакомы, черт побери, слишком давно.
Друг
Я вернулась домой, теперь эта квартира – мой дом. Так странно, быть здесь совсем одной. В больнице, перед тем как моего детектива увезли в под капельницей в операционную, я сняла с его плеч портупею и забрала плащ со шляпой. Теперь они болтаются на вешалке возле двери, а под нею лежат мои стоптанные балетные тапочки. Босиком я подхожу к креслу, снимаю портупею и швыряю туда, где раньше стоял диван. Платье немедленно оказывается на полу, и я падаю в кресло. Я знаю, что меня ждет теперь: я выйду из темной комнаты без кистей рук и пойду дальше, подгоняемая моими щенками, я потеряю предплечья в тщетной попытке не пустить тьму в изогнутый коридор, но она все же просочится туда, и тогда я проснусь в полном отчаянии. Я боялась, но какой-то извращенный исследовательский интерес подстегивал меня узнать, как может быть отчаяние еще более отчаянным.
Я закрываю глаза.
Отчаяние, страх, боль, где я? Где, спрашиваю я вас? Я опять в темноте, сидя, вся мокрая от пота и слез, тело со сна пробирает холодом. Мне уже не уснуть. Протухший труп деда – мой отец. Фантомный Писатель и Доктор Лав – сыновья Детектива и Риты, и они же – эмиссары Ады. Лидия – любовница мужа Риты, и это за ее грехи мы теперь расплачиваемся кто чем может. Мама родила ее от кого-то другого. Это многое объясняет. Детектив при смерти в больнице, а может быть, его уже нет. На мне три нераскрытых дела. На часах четыре часа утра, ведьмовское время. Кажется, мне стоит сходить в душ, а потом найти чего бы выпить. Может быть, именно так и спиваются все детективы, в поисках успокоения? Я бы нашла себе работенку попроще, вот только выпутаться бы из этого дерьма.
Я вышла на кухню, и обшарила все шкафы, в одном из которых, на донышке, оставался один глоточек водки. Несомненно, детектив купил себе это сам, это можно было бы и выпить, но пачкаться одним глотком – это слишком даже для начинающей алкоголицы вроде меня. Я пошла в душ, а когда выходила из ванной, нацепив огромный мужской халат, и повязывая полотенце на волосы, услышала на кухне какой-то звон. Я осторожно вошла и увидела на столе три одинаково недопитые бутылки водки с глоточком у каждой внутри. Господи! Как же приятно встретить старых друзей.
– Ах ты, засранец! – засмеялась я, подойдя поближе к столу, – Опять ты за свое. Ну спасибо.
Я достаю бокал, и выливаю в него содержимое всех трех бутылок. На два пальца, идеально. В холодильнике есть лед и половинка лимона. Жаль, у меня не было ни одной лимонной карамельки к этому великолепию. Глоток.
– Я не знаю, кто ты, но я правда благодарна тебе. Не только за это, но и за те игрушки в детстве, а больше всего – за ножницы, знаешь. Ты не злое, я много раз убеждалась в этом, – говорю я в пустоту, мне тепло и спокойно, пусть и лишь на миг, – Просто нужно остановиться, подумать, понять тебя, сделать выводы, но именно это подчас так тяжело, а ты совсем не можешь этого принять. Спасибо тебе за водку, приятель. Мне правда-правда это было нужно. Я стала еще чуточку сильнее. Сегодня будет день, когда я раздам долги, обещаю тебе.
Офис, шесть утра, дверь настежь, и почти проветрился запах моего отца. У входа стоит шикарный новый холодильник, в аквариуме плавает кверху брюхом пара сраных рыб. Они не смогли стерпеть этой вони, и предпочли умереть. Примерно так же чувствовала вчера себя и я, понимая, что мне нечем дать отпор этой наглой суке. Черт, если бы я знала, что можно решить все проблемы вот так, я бы так и сделала, я бы всплыла кверху брюхом в том пустом бассейне, но я выбрала другое, а теперь загадочное что-то из моего прошлого приперлось сюда в этот город, чтобы поддержать меня. Я могла подвести кого угодно, и даже детектива, и даже саму себя, но только не это странное и по-своему заботливое нечто. Его подводить нельзя.
Папка с Делом Больного Ублюдка, Доктор Лав, я вынула из стола моего детектива справки: о том, что лифтер не мог вытащить медиков; о том, что кнопки сжег Доктор Лав; о том, что он является законным наследником путешественника. Последнюю я подшила в дело, а две другие просто вложила внутрь. Раскопала в деле телефонный номер клиента и выписала его в задачник на сегодня. Отлично.
Папка с Делом Линкольна-Кеннеди, и только идиотская бесталанная рукопись Фантомного Писателя внутри. Мой бедный детектив так и не успел сообщить мне, что ему удалось раскопать.
Я открываю расследование.
Мой клиент выписал впечатляющий список совпадений, они были рассортированы по нескольким категориям – совпадения в обстоятельствах убийств, биографиях президентов, их вице-президентов, их жен, их убийц, убийц их убийц, с ума сойти. Конечно, это было неспроста, и только конченый идиот мог решить написать с этого фантастический сюжет. Глупейшая процедурная драма, Господи!
Видите ли, и понарождались они все с разницей в сто лет, и случилось все с разницей в сто лет, и даже выборы выиграли с разницей в сто лет – курам на смех. Тем не менее, был ряд совпадений, но зеркальных, это было интересно, но лишь в качестве побочного сюжета, чтобы нарастить объем произведения для допуска к печати. Мы о таком не договаривались, с меня лишь основной сюжет.
Единственным по-настоящему интересным совпадением было то, что оба президента были связаны одним человеком. Точнее, одними людьми. Адлэй Стивенсон Первый и Адлэй Стивенсон Второй, дед и внук, соответственно. Первый упоминается в качестве друга и соратника Линкольна, а потомок – в качестве друга и соратника Кеннеди. Как говорится: избавь меня, Господи, от друзей, а с врагами я сама справлюсь. Что характерно, эта фраза очень четко описывала происходящее в моей жизни прямо сейчас. Одна только проблема: я никогда никому не жаловалась на моего детектива.
Второе дело на сегодня в задачник – сходить в библиотеку, эдак подбоченившись, конечно же, и изучить биографии Стивенсонов. Держу пари, дерьма там будет хоть отбавляй.
Наконец, Дело Дохлого Протухлячка. Кажется, так не пойдет. Я решительно зачеркнула название, теперь оно и само протухло, и больше ни к чему не годится. Дело моего отца. Пусть будет так.
Итак, он умер, его закопали, его откопали, и больше не закапывают, потому что у него долги за квартиру, а жилищное управление не может посчитать сумму, потому что не знают, когда он умер. У него есть справка о смерти от 5 марта, но она действительна только две минуты, а рассматривают ее в течение пяти дней. Что ж. Кажется, у меня теперь появились знакомые, которые вхожи на тот свет, и пока мне не приснится седьмая часть, они все еще у меня в должниках.
Третье дело в задачнике – попросить эмиссаров Ада помочь отцу с упокоением.
Я взглянула на часы – уже восемь утра. Самое время сходить за кофе и булочками, передохнуть, позавтракать, почитать свежую прессу, купить что-нибудь для нашего нового холодильника. Теперь я смогу предлагать клиентам холодную воду и ледяной кофе. Сегодня такой почти нормальный день, и только бы мой детектив пережил его.
Девять утра. Самое время позвонить Доктору Лаву и сообщить о том, что расследование его дела закончено.
Вошел он, конечно, без стука, чувствуя себя хозяином положения. Когда я разговаривала с ним в последний раз, он грозился засудить нас, чертов ублюдок. Он не ожидал, что я встречу его истинно по-хозяйски, в кресле детектива.
– Позвольте сходу поинтересоваться, почему вы там сидите?
– Потому что детектив был тяжело ранен во время нашего последнего расследования, – отвечаю ему, а сама стараюсь не думать о том, что он вчера чуть не убил своего отца, вежливо улыбаюсь, – Присаживайтесь.
– Итак, чем вы меня порадуете?
– Смотрите, – выкладываю перед ним папку с Делом Больного Ублюдка, – У меня для вас две новости, с какой начать?
– Извольте сообщить качественные характеристики новостей.
– Одна вас несомненно обрадует, а вторая вполне возможно огорчит, но я вам обещаю, что у вас все сложится хорошо, – и подмигнула ему, сама не знаю, зачем.
– Тогда начните, пожалуйста, со второй.
– В общем, ваш лифтер, он сбежал от преследования. Он исчез из города.
– Значит, появился в каком-то другом. Найдите его! – потребовал Доктор Лав.
– Понимаете, в чем дело… Как бы вам это помягче… Я знаю, что вы далеки от процессуальных тонкостей моего ремесла, но все же поимейте, пожалуйста, в виду, что если мы его найдем, то непременно всплывет вот это, – говорю ему, и выкладываю на стол справку о том, что лифтер не мог нажать кнопки для спасения медиков, – Взгляните.
Смотрит, вникает, злится. Идеально.
– Справка абсолютно настоящая, не сомневайтесь.
– Вы что, шантажируете меня? – он оторвал взгляд от справки и внимательно посмотрел мне прямо в глаза, но я их отвела.
– Позвольте, как же я могу шантажировать вас справкой о том, что кто-то неизвестный сжег кнопки несчастного лифтера, – я начала копаться в ящиках стола, и нашла там пачку сигарет, выудила одну, – Простите, не найдется ли у вас спичек?
– Не курю. Значит, вы меня не шантажируете?
– Скажите, как я могу это сделать с помощью этой справки, и я обязательно займусь этим.
– Вы предлагаете мне распрощаться с моей крайней выгодой?
– Этого я не говорила.
– Послушайте, вы, я знаю, девушка одинокая. Могу устроить вам свидание с очень, очень, ОЧЕНЬ красивым парнем. Что будет дальше – решать вам. Позвольте мне унести эту справочку с собой, – а сам уже тянет к ней руку.
Я полезла швыряться в ящиках дальше, и достала томагавк моего детектива.
– Только троньте справочку, и вы уйдете, а руки останутся, – говорю.
– Вы ведете себя как отъявленная стерва, – обиделся он, и отдернул руку, – Не знаю ни одного красивого парня, готового встречаться с такими.
– Простите, Доктор Лав, но меня совершенно не интересуют ваши клиенты. Позвольте мне все же обрадовать вас. Вот эта справка, – говорю, и убираю ее в папку, – Она не подшита к делу, но лежит внутри, зато подшита другая. Взгляните, – и показываю ему справку, которая вшита в дело на последней странице.
Смотрит, вникает, улыбается. Тварь.
– А вот это совсем другой разговор! Только скажите мне, какого парня вам хочется, и вы получите свидание с ним по самой привлекательной цене, какую только сможете найти в этом городе.
– Есть и третья справка.
– Она несет в себе какую-то новость?
– А то как же.
– Вы не говорили об этом.
– А это сюрприз!
– Какой-нибудь неожиданно говняный для меня, да? – вдруг он немножко расстроился.
– А это зависит только от вас, – говорю, – Взгляните.
Смотрит. Вникает. Бледнеет. Ублюдок.
– Это гнусная ложь! Я ничего не сжигал!
– Вы сожгли кнопки бензиновой зажигалкой! Справка настоящая!
– Нет! Я не курю!
– Знаете, кто вы?
– Нет, прошу вас, только не это!
– Вы лжец! Гнусный лгун, трус, тряпка и говно, – я вырвала справку о наследстве из дела, – Забирайте вашу справку и проваливайте ко всем чертям, и не дай вам Бог связаться со мной еще раз. Я прострелю вам оба глаза, и оставлю умирать на дне пустого заброшенного бассейна в самый мрачный день в году.
– С этим я как-нибудь справлюсь, – говорит, вставая, и убирает справку во внутренний карман пиджака, идет к двери.
У самой двери он задержался, снял пиджак, закинул его на плечи, и засучил рукава рубашки.
– Я тебя вспомнил, – говорит, и сплевывает на ковер, – Помоложе была. Я тебя под мостом драл за пять мелких купюр.
– Большего не стоишь, – говорю, складываю пальцы пистолетом и стреляю в уже закрывающуюся дверь.
Я подошла к окну, и взглянула вниз. Мой взгляд сорвался с карниза вместе с сотнями капель, по пути. Машинально рука опустилась в аквариум, и принялась гладить сраных рыб. Когда я была в кондитерской, на улице светило солнце, и вот что с ним стало теперь.
Одиннадцать часов. Кажется, меня уже заждались в библиотеке.
Итак, Адлай Стивенсон Первый, его предки, будучи довольно обеспеченной семьей в Шотландии, вдруг переезжают в Ирландию. От людей ничего не утаишь, наверняка чего-нибудь наделали, и сбежали, боясь, что иначе свои же на вилы поднимут. Один из предков был полицейским. Всегда же так бывает, что абсолютно честный полицейский и богач – это один и тот же человек. Гнилая семейка.
Сам этот герой был юристом, и во время практики познакомился – ну надо же – с Линкольном, но тот сразу раскусил его потомственно-гнилую натурку, и, конечно, не упустил возможности подколоть ублюдка в лучших традициях Лермонтова. Во время выборов Стивенсон поддерживал соперника Линкольна, и в целом все семь воспоследовавших лет испытывал неприязнь к президенту. Это из-за пары заслуженно выданных Стивенсону шпилек! Насквозь гнилой злопамятный ублюдок заказал Линкольна, который всегда был одним из любимейших президентов Америки.
Наконец, третий довод в пользу его вины заключался в том, что гнилой ублюдок так ненавидел беднягу президента, что у него даже толком не стоял, но стоило Линкольну помереть, как Стивенсон на следующий же год женился. Наверное, решил отметить годовщину смерти человека, который обидел его парой шуточек.
Теперь, Адлай Стивенсон Второй, его предки, будучи довольно обеспеченной семьей в Шотландии, вдруг переезжают в Ирландию. От людей ничего не утаишь, наверняка чего-нибудь наделали, и сбежали, боясь, что иначе свои же на вилы поднимут. Один из предков был полицейским. Всегда же так бывает, что абсолютно честный полицейский и богач – это один и тот же человек. Гнилая семейка.
Первый помер, когда Второму было четырнадцать лет, но буквально за два года до этого, младшенький случайно застрелил девочку, с которой дружил. Слишком жесткий опыт для двенадцатилетнего мальчишки из богатой семьи, он до конца жизни очень тяжело переживал тот случай, ну и конечно, в лучших традициях всех лучших традиций, его чердак накренился до критического угла, и он стал маньяком.
Я нашла еще пару совпадений, на которые не обратили внимание другие исследователи. Пока все думали только о том, что Кеннеди был убит ровно через сто лет после Линкольна, им бы стоило посмотреть на даты рождения Стивенсона Первого. Кеннеди был убит в год сто тридцатой годовщины его рождения, и вместе с тем – в год пятьдесят первой годовщины его смерти. Сто тридцать без нуля – это уже тринадцать, а пять плюс один – это шестерка. Отнесите ее в мой дом, и получится число зверя. Младшенький просчитал все до мелочей, отличный подарок любимому дедушке, чего ему стоило подстроить все остальное, будучи человеком у власти.
Младший, безусловно, был умнее Первого. Он не вступал в открытую конфронтацию с Кеннеди, а и более того – считался его соратником, и в целом – чуть ли не тем, кто привел Кеннеди к президентству. За тем и привел. Старый ублюдок наверняка почувствовал отличный потенциал во внуке еще после того случая с несчастной девочкой. Может быть, даже специально готовил его к чему-нибудь такому.
В общем, история была понятная и простая. Отомстил за дедушку, отомстил за шуточку, ума не приложу, какой такой великий роман сможет написать Фантомный Писатель на основе моих исследований, но это меня и не волнует, мое дело сделано, и скоро я отдам этот долг.
Три часа пополудни. Время вернуться в офис и позвонить моему дорогому клиенту.
– А где детектив? – сходу спросил расфранченный Фантомщик вместо приветствия. Он был очень возбужденный, воодушевленный и разве что не порхал.
– Теперь я детектив. Присаживайтесь. Не хотите ли стакан холодной воды? Мы тут обросли холодильником.
– Благодарю вас, не откажусь, пожалуй. Только отчего же вы говорите «мы» в то самое время, когда, как известно, вы здесь совершенно одна?
– Я научилась этому у загадочных сущностей, которые, как известно, выдают исключительно настоящие справки. А еще, быть может, мой детектив поправится, и вернется к практике, – говорю ему, а сама понимаю смутно, что у меня уже начал вызревать план.
– Прошу вас! Прошу вас! Трижды прошу вас!
– О чем?
– Скажите мне, что вы справились! Вы разгадали дело Линкольна-Кеннеди?
– А то как же. Я подшила все материалы расследования, а также вашу рукопись вот в эту папочку, – я показала ему обложку.
– Постойте-постойте, зачем же вы изменили это прекрасное название! – возмутился он, глядя на зачеркнутое старое название.
– Я вас умаляю! – закатила я глаза.
– Позвольте-позвольте, как вы сказали? Через «о» или через «а»? Я писатель, для меня это важно.
– Это останется моей маленькой тайной. Смотрите, у меня для вас две новости. С какой начать?
– Прошу вас, начните же с хорошей!
– А я не говорила, что такая есть.
– Нету?
– То «кушать», то «нету», вы все-таки писатель или говно?
– Я артист! Я знаток человеческих душ! Я мастер…
– Прошу, не заставляйте меня умалять вас вновь!
– Кажется, я начинаю вас понимать…
– Ой, да куда вам. Короче, я разгадала ваше дело сегодня днем, все совпадения Линкольна-Кеннеди объясняются тем, что некий Адлай Стивенсон втерся в ближний политический круг Кеннеди с тем, чтобы подстроить его убийство в точности повторив убийство Линкольна, убийство которого подстроил родной дед этого Стивенсона, да к тому же полный его тезка, в отместку за то, что Линкольн отпустил в его адрес несколько колкостей за семь лет до этого.
– Подождите, но эта версия полностью все объясняет!
– Конечно, вы получаете лучший сервис за ваши деньги. Я сегодня полдня потратила на расследование! Даже в библиотеку ходила!
– Да как можно! Кто станет читать эти ваши политические остросюжетки?
– А вы чего хотели?
– Я хотел классическое экспериментальное фэнтези в котором все подстроили эльфы ради спасения драконьих яиц!
– Зачем же обратились к нам?
– Честно?
– Уже можно, я думаю.
– Просто вы мне так понравились тогда, когда мы занимались любовью в ошеломительных лучах уходящего под мост солнца за пять мелких купюр. Я долго искал вас, пока не узнал, что вы работаете здесь. Я думал, вы станете моей фэнтези музой!
– Считаете, что трахаюсь я лучше, чем выдумываю сюжеты для потрясающих романов?
– Поймите меня правильно! Вы придумали отличный сюжет, но в наше время никто не заинтересуется настолько серьезной, проработанной, отлично написанной книгой.
– Вы ничего не путаете? Вы все же не редактор, а просто фантомный писатель, вы все время пишете неоконченное, а другие дописывают за вас и публикуют. Забирайте, пожалуйста, сюжет, – я вырвала из дела напечатанные мною листы, – И уходите. Кстати, я забыла сообщить вам вторую новость.
– Я весь, всецело и целиком – внимание и нетерпение! – трепетал он.
– Ваша рукопись, которая изначально была подшита к делу…
– Да-да.
Раскрываю папку и показываю, что она теперь пуста:
– Видите, рукописи больше нет.
– Где же она? – заинтригованно и игриво.
– Эту срань невозможно было читать, поэтому мы нарезали ее на аккуратные порционные листочки, и положили возле смывного бачка там, – показала я рукой, – В единственном и общем на весь этаж туалете.
– Но ведь никаких «вас» нет, вы одна превратили мою изящную рукопись в туалетную бумагу!
– Я что, слышу «вы одна превратили»? Так кто из нас шизофреник?
– Кажется, я больше вас не люблю, – честно сообщил фантомщик.
– Чего и следовало ожидать. Премного благодарна, – говорю, – Дверь вон там, дело закрыто.
– Но ведь я получил не то, за чем приходил!
– Расследование полностью соответствует изначальной заявке, я могу принести справку, но лучше будет, если…
– Что?
– Если в те несколько прекрасно отпечатанных моими красивыми тонкими пальцами листов добавить эльфов, которые готовят омлет из драконьих яиц, то получится фэнтези, достойное лучших мировых образцов.
– Ну, кстати, почему нет. Спасибо!
– Угу, – буркнула я, лопнула пузырь из жвачки и индифферентно, прости господи, повернулась в своем кресле к окну. На фоне закатного неба мне улыбались из аквариума мои сраные рыбы, и где-то там, на суше, тихонечко захлопнулась дверь.
Я слишком долго просидела в задумчивости, глядя, как улыбаются мне сраные рыбы. Солнце спряталось за мостом, и наверняка все бездомные на вокзале потянулись к фонарям, чтобы дальше читать свои книги.
Девять вечера. Пора связаться с эмиссарами Ада.
Я достала Дело какого-то говна, и разыскала в нем телефон жалкого официанта.
– Девушка, соедините меня, пожалуйста, с Ритой.
– Минуточку, соединяю, – ответила пожилая тетя, и я услышала звук коммутатора.
– Алло, вы позвонили в резиденцию госпожи Маргариты и ее никчемного прихвостня, – ответила на вызов гувернантка.
– Будьте добры, госпожу к телефону.
– Представьтесь, пожалуйста.
– Кристина.
– Она не поймет.
– Только не в моем случае, детка, – говорю я, а сама уже надуваю пузырь из жвачки.
Некоторое время спустя, Рита соизволила подойти к телефону.
– Слушаю тебя, моя девочка.
– Я распутала ваши дела.
– Ты моя умничка! – восхитилась она.
– Пожалуйста, передайте эмиссарам, что я хотела бы встретиться с ними завтра. За ними все еще числится должок, и у меня появились соображения, как его вернуть, не прибегая к помощи снов.
– Твое время, наше место, дорогая.
– Завтра в это же время.
– В этом же месте.
– В заброшенном бассейне?
– Нет, я сейчас на пристани.
– А как же ваша гувернантка?
– А что с ней? Она со мной.
– Она что, принимает за вас звонки в телефонах-автоматах?
Рита от души рассмеялась:
– Я тебя умоляю, девочка! До встречи, моя хорошая.
Девять ноль три. Кажется, мне пора домой, смотреть шестой сон. Жаль, что я допила всю водку, а то была бы надежда встретить дома целый ящик. Надо запомнить это навсегда: никогда не оставляй себя без надежды, а если тебе потребуется снова пренебречь собой ради первого встречного бедолаги, то оставь хотя бы надежду на надежду. Этим я займусь по пути домой.
Безысходность. Я снова здесь, снова в этой темноте, среди пульсирующего плеска воды. Она подступает? Она рядом? Я знаю, что я буду тонуть, но утону ли я или буду вечность испытывать чувство собственной смерти? Чувство смерти с привкусом отчаяния и сожаления.
Нужно открыть глаза, и увидеть мою квартиру в свете луны, увидеть, что вокруг лишь недостаток света, а не сущая тьма, увидеть, что нет воды, увидеть, что у меня есть руки, и… и что? И убедиться, что у меня правда нет щенков.
Нет, я не буду открывать глаза. Я не хочу, и никто не вправе требовать этого от меня, даже я сама. И вдруг он – плеск. Где-то глубоко, но рядом. Звон.
Я открываю глаза.
Лунный свет пробивается в окно, я вижу стены, мебель и потолок. Мои руки. Я не хочу смотреть, что там на полу. Звон. Это был звон стекла, что-то снова появилось? Что-то хорошее? Что-то для меня? Я выкинула три пустые бутылки в мусорное ведро под раковиной. Надо пойти и посмотреть, не зря же оно старалось. Вытираю слезы рукой, встаю и иду на кухню, я не смотрю вниз. Я открываю нижний шкаф, в мусорном ведре наполненная бутылка водки, которая во время наполнения ударилась о две пустые. Я достаю и смотрю на нее, запах водки чувствуется даже на расстоянии. На стенках оставались капли, которые стекли на дно, теперь оно размножило эти капли, пока не набралось на целую бутылку. Это – для меня. Неважно, хорошее или плохое, но главное, что только для меня.
В холодильнике меня ждут несколько половинок лимона и два пакета льда. Какое же оно галантное.
– Спасибо, – говорю, и достаю бокал, наполняю на две трети, сок половинки лимона, заполнить льдом до краев. Не самый плохой способ уснуть. Оно хочет, чтобы я набралась сил. Если оно умеет размножать предметы, то наверняка знает побольше моего. Кто я такая, чтобы спорить.
Причал
Девять часов вечера, уже совсем скоро. Я стою у причала, в темноте, и у моих ног плещется вода, и еще немного сверху. Скоро они будут здесь. Сегодня был хороший день, и я надеюсь, что он еще не закончился.
Днем я навестила моего детектива. Он все еще без сознания, и неизвестно, вернется ли когда-нибудь в него. Врач сказал, что он потерял слишком много крови, и даже если однажды очнется, то вряд ли будет прежним. Это будет новый человек, без воспоминаний, сожалений и боли. А еще, быть может, он останется парализованным на всю жизнь.
– Знаете, я говорила с вашим врачом, – говорю я моему детективу, – У вас все будет хорошо, но если даже случится как-то иначе, вы никогда об этом не узнаете. Я поняла, что не могу заниматься этим без вас, а вы, я знаю, никогда бы не захотели заниматься этим без меня. Поэтому я думаю, что будет лучше для нас обоих, если я вспомню, что когда-то была перспективной художницей, а вы – навсегда забудете, что когда-то были детективом. Я оставила холодильник в качестве оплаты офиса за этот месяц, и забрала дела с рыбами. У нас с вами будет по-настоящему новая жизнь, представляете? Без опасностей, приключений, расследований, романтики, убийств и друг без друга.
Я погладила его по голове. Такой расслабленный и спокойный, его лицо стало совсем другим. Раньше оно казалось таким острым, таким резким, а теперь, наконец, размякло, и все переживания отступили.
– А знаете, во всем есть свои плюсы. Мне никогда не придется рассказывать вам о своем прошлом, про своего отца, и как я была под мостом. Когда я думаю об этом, мне становится так легко, а потом я думаю, какое прекрасное будущее нас с вами ждет, и мне становится еще лучше.
Я взяла его за руку, она была теплой и мягкой.
– Мне совсем не хочется оставлять вас, но я сделала все, что могла, я ничего больше не могу. Я должна позаботиться о себе. Вы даже не представляете, как мне хочется этого. Давайте договоримся, что если мы однажды встретимся в нашей новой жизни, это будет знак, и уж тогда мы больше не отпустим друг друга ни за что. До свидания, мой детектив.
Я потянулась и легонько поцеловала его губы. Двух лет не хватило, вот именно в такие моменты понимаешь, что же значит это сомнительное выражение – «живите здесь и сейчас». Живая. Живу.