Иван Николаевич Сухих
Свет светит
– Вы думаете, Ефим Моисеевич, что это поможет? – тихо спросил Петр Павлович, прекрасно знавший способы продажи различных товаров.
К счастью для Гольденблюма поблизости не было тяжелых предметов. Петр Павлович сцепил пальцы обеих рук.
– Конечно. Сейчас такие трудные времена. Люди должны помогать друг другу. Из-за правительства люди голодают. Мы делаем все возможное для людей, – настойчиво говорил Гольденблюм, позади которого на маленьком столике располагалась тарелка с пятью бутербродами с красной икрой и с тремя – с черной.
Петр Павлович больше не мог оставаться здесь. Он быстро встал и вышел из кабинета. Алексей последовал за ним.
Домой они приехали вечером.
Глава 6
Сказав Пелагее Матвеевне, что «всё нормально», и наспех поужинав, Петр Павлович и Алексей ушли каждый в свою спальню.
Вечер перешел в ночь. Ночь была темная. В эту ночь было новолуние. Тонкая полоска Луны периодически закрывалась облаками, и тогда на улице наступала полная тьма.
Алексей лежал на кровати и думал. Что будет завтра? Сколько времени еще имеется у него? Как это время потратить? Надо сделать то, что он планировал, но не сделал. А что он планировал? Оказалось, что ничего. Тогда надо оторваться на полную катушку, испытать все удовольствия, какие только можно придумать. Но он вроде и раньше себе ни в чем не отказывал. Но сейчас нет никаких моральных ограничений, и можно себе позволить то, что раньше он себе не позволял, потому что теперь не перед кем будет отвечать. А что дальше? Невозможно было подумать, что дальше ничего нет, так как это противоречило логике. Значит, дальше что-то будет. А что именно будет? Алексей подумал, что «там» он сможет встретиться с матерью, которую он никогда не видел, и поэтому он мог приписывать ей любые самые прекрасные слова и дела. Как они «там» будут жить? Неизвестно, как конкретно, но то, что это будет интересная жизнь, Алексей не сомневался. А что будет «здесь» с отцом и с теткой? Как они «здесь» потом будут жить? Да как-нибудь, будут жить как и раньше. О них Алексей не волновался. Но о чем «там» он будет говорить с матерью? Как «там» будет организован и чем «там» будет наполнен день? Мечтая об этом, Алексей заснул.
Петр Павлович сначала лег, потом встал и ходил из угла в угол своей спальни, потом сел за письменный стол и стал стучать пальцами по столу. Невозможно было ничего не делать, надо было постоянно двигаться – тогда мысли как-то рассеивались, и возникала возможность, что голова не разлетится на куски. Еще утром у Петра Павловича были какие-то планы на будущее, а теперь никаких планов не было, потому что не было будущего. Впереди, справа и слева – везде – была только сплошная темнота, в которой не было ничего. Пустая, бессмысленная, бесформенная, безграничная темнота. Такое ощущение у Петра Павловича уже было много лет назад, когда он узнал, что его жены, матери Алексея, не стало. Но тогда был Алексей, продолжение Петра Павловича, его будущее. Поэтому тогда темнота постепенно расступилась и пропала. А теперь не было причин, чтобы темнота рассеялась. Темнота, казалось, наступила навсегда.
Пусть было бы не так, пусть кто-нибудь угрожал бы Алексею, хотя бы все бандиты мира. Вот было бы хорошо! Тогда у Петра Павловича не было бы никаких сдерживающих факторов – ни моральных, ни материальных. Он бы уничтожил всех бандитов, не обращая внимания на средства, он бы защитил Алексея любым способом. У Петра Павловича и сейчас не было моральных сдерживающих факторов. Но что надо было делать, чтобы спасти Алексея? Что делать?! А вот этого-то Петр Павлович и не знал.
Он прокручивал в голове весь сегодняшний день. Внезапно движение его памяти остановилось на женщине в белом халате, которая была их проводником в лабиринте коридоров онкологического института. Странная женщина. Помнится, она много говорила. А в конце она сказала… что-то такое она сказала… что-то такое, в чем была надежда. «Надо обратиться…» К кому? Как же она назвала этого человека? Простое, распространенное имя… Как фамилия Смит в Америке. Кузнецов Дмитрий Викторович. «Вам надо обратиться к доктору Кузнецову Дмитрию Викторовичу», – именно так она сказала.
А кто же это такой, Кузнецов Дмитрий Викторович? Петр Павлович включил свой ноутбук, вошел в интернет и набрал в поисковой строке фамилию-имя-отчество, которые он вспомнил. Появилось множество ссылок. Петр Павлович стал заходить по каждой ссылке подряд и читать. Это уже было осмысленное занятие. Тяжесть на душе чуть-чуть уменьшилась.
Оказалось, что этот самый Кузнецов Дмитрий Викторович является весьма необычным человеком. Где-то его ругали последними словами, а где-то превозносили до небес. Он несколько раз докладывал свои теории на заседаниях ученых обществ. Но все его теории противоречили принятым научным представлениям. Поэтому его изгоняли из всех научных обществ. Он перестал контактировать с официальными научными организациями. Он уехал куда-то далеко, неизвестно куда. Такова неизбежная судьба всех шарлатанов, осмеливающихся относиться без уважения к общепризнанным теориям, к их авторам и к их ученикам. Но стали появляться слухи, что где-то далеко на Севере, где-то на Таймыре, на просторах тундры Кузнецов построил себе не то дворец, не то лабораторию, живет там отшельником, но у него есть один или два помощника из местных ненцев. И вот с помощью тайного колдовства этих ненцев Кузнецов делает чудеса, отменяет по своему желанию законы природы, может появиться в любое время в любом месте, знает все сокровенные тайны всех людей, с помощью мертвой и живой воды возвращает жизнь умирающим людям. Чего? С помощью чего возвращает жизнь? Да, так и написано – «с помощью мертвой и живой воды». Неужели это мимо? «Японская выхухоль», – выругался Петр Павлович. Тем не менее Петр Павлович записал на бумажке контактную информацию о тех людях, которые превозносили Кузнецова.
Позвонить этим людям или нет? Смогут ли они сказать, как можно связаться с Кузнецовым? А если это пустые сплетни и слухи, небылицы? Но ведь женщина в институте говорила совершенно серьезно. Хорошо, что сейчас ночь и прямо сейчас этим людям позвонить нельзя, надо подождать до утра. До утра можно будет определиться, собраться с мыслями. Петр Павлович не спал всю ночь, сомнения мучили его, его мысли колебались от отчаяния к надежде.
Ранним утром, на рассвете, чтобы как-то развеяться, Петр Павлович вышел из дома, сел в свой автомобиль и поехал кататься по Москве. На улицах были люди, но не было толпы, которая обычно накапливается на улицах Москвы днем. Петр Павлович ездил и бесцельно смотрел по сторонам, наблюдая окружающую жизнь. Он не был сейчас частью этой жизни. Окружающая жизнь и он существовали отдельно друг от друга. Главным отличием между ними было то, что другие люди имели конкретные цели и планы на предстоящий день и на дальнейшее будущее, а он не имел.
Проведя в бесцельной поездке около получаса, Петр Павлович сейчас двигался по небольшой улице в центре Москвы. Здесь его внимание привлек пожилой человек в одежде священника, шедший в сторону стоящей рядом маленькой церкви. Человек шел довольно странно для его рода деятельности – прямые ноги поднимались как у солдат почётного караула, а руки свободно болтались как у подростка. Священник зашел в церковь. Петр Павлович остановил машину, вышел и тоже направился в эту церковь.
Внутри церкви, кроме женщины неопределенного возраста в длинной юбке, в кофте и в платке, сидевшей рядом с церковной лавкой, никого не было. Церковь была маленькая, но красивая. Петр Павлович походил от иконы к иконе вдоль стен. Он уже совершил полный круг и оказался у двери, и в этот момент тот самый странного вида священник вышел из алтаря. Петр Павлович почувствовал, что ему надо сейчас с кем-нибудь поговорить.
– Гражданин священник, – не зная другого способа, обратился Петр Павлович.
– Называйте меня брат Андрей, – подойдя к нему, сказал священник.
– Брат Андрей, я бы хотел спросить вас… Ведь нельзя отчаиваться, так?
– В этой жизни всегда есть возможность исправить то, что человек испортил. Надо только твердо стать на правильный путь.
– А если надежды нет? Если впереди пустота? Если нечего больше ждать? Что, молиться надо? – насильно усмехнувшись спросил Петр Павлович.
– Надо верить. В православной церкви ближе к изначальной сути и наиболее полно сохраняются высочайшие нравственные идеалы, от которых все другие церкви далеко отошли. Многие думают, что христианство состоит в том, чтобы ограничивать свои проявления жизни, жить в затворничестве и грустить. Это совершенно противоречит христианству. Грехи уменьшают проявления жизни и суживают жизнь. Добродетели увеличивают проявления жизни и расширяют жизнь. На самом деле, целью христианства является полная радостная вечная жизнь. «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком.»
– А есть что-то за пределами этого мира и этой жизни? Есть во что верить?
– Для исследования материального мира есть материальные законы и методы. Для исследования нравственного мира есть нравственные законы и методы. Когда их путают, то получается чушь. Однако, сама суть существования мира и его изменений точно говорит о существовании Бога.
– «Нравственного мира»… Где эта нравственность? Одна злоба осталась.
– Каждый человек хочет уважать сам себя, считать себя честным человеком. Но чтобы быть честным человеком, надо много трудиться над собой. Это трудно. Многие ленятся. В глубине души человек сознаёт, что он хуже, чем он хотел бы быть (даже если он сознательно не признаётся сам себе в этом). Отсюда злоба. Чем больше разница между фактическим нравственным положением человека и тем нравственным положением, в котором он хотел бы сам себя видеть, тем больше его злоба. Нравственно ленивый человек злобой пытается переложить требования к себе и ответственность за их невыполнение на других, – терпеливо и никуда не спеша, продолжал разговор брат Андрей.
– Да, но как уродлива жизнь… особенно в конце… когда никак нельзя её продлить! – в отчаянии добавил Петр Павлович.
– Красота этого мира – это подарок Бога человеку. В то же время, этот мир – испытание для человека перед вечностью. Сможет ли человек сохранить и оценить Божий дар, достоин ли человек вечной жизни – это решается в жизни человека в этом мире. Сохранение красоты этого мира – это первая ступень к сохранению красоты человеческого общения, к возможности вечной жизни. Хорошая жизнь – это интересная и полная жизнь, которая состоит из роскоши постоянного благожелательного человеческого общения, и которая даёт надежду на бесконечное продолжение такой жизни.
– Какое «благожелательное общение»?! Где оно?! Ведь все относятся друг к другу потребительски, лезут к кормушке, лягаются копытами…, – Петру Павловичу надо было выговориться.
– Нельзя жить как животное – надо жить как человек. Бог дает людям возможность приподняться до уровня сынов Божиих, достойных Царствия Небесного. Враг людей пытается принизить человека до уровня животного. Воспользуется ли человек той возможностью, которую ему дает Бог или не воспользуется – зависит только от человека.
– А что делать, если твой сын умирает и помощи ждать неоткуда?! – от общих рассуждений к конкретным вопросам перешел Петр Павлович.
– Он болен? – с участием спросил брат Андрей.
– Да, у него рак. И никто не может помочь.
Брат Андрей на минуту задумался. Потом, как будто решившись , он кивнул головой и тихо, точно опасаясь быть подслушанным, сказал:
– Вам надо обратиться к доктору Кузнецову Дмитрию Викторовичу. В интернете вы найдете информацию о нем.
Петр Павлович был ошарашен и стоял, молча вперив взор в брата Андрея. Потом он спросил:
– А вы его знаете?
– Как же священнику не знать тех, кто совершает чудеса, – уклончиво ответил брат Андрей.
– Он что, святой? Или шарлатан? Вы же священник. Вы верите в магию и в чудеса?
– Нет. Я верю в то, что создано Богом, а не выдумано людьми. Суеверия – от людей. Чудеса – от Бога. Каждому человеку даны Богом жизнь и зачаток определенного таланта. Но не каждый человек развивает свой талант, причиной является лень. А тот, кто развил свой талант, тоже не создает ничего ранее не существовавшего в мире, но он познает тайны, законы мироздания и красоту мира, созданного Богом. А благодаря его таланту эти тайны, законы и красоту мира познают и другие люди. «Ибо всякому имеющему дастся и приумножится, а у неимеющего отнимется и то, что имеет», – спокойно объяснил брат Андрей.
– Спасибо за совет. Я подумаю, – закончил разговор Петр Павлович.
– Мир вам, – произнес брат Андрей и ушел.
Петр Павлович купил свечку у женщины в платке, которая строго поглядела на него и что-то пробормотала себе под нос, и подошел к иконе «Нечаянная радость».
– Господи! Выведи меня на правильный путь. Если Алексей останется жив, то я…, – он задумался о том, что надо пообещать. – Я никогда не убью и не покалечу человека. – Он опять на секунду задумался. – Да тех двоих и людьми-то считать нельзя, это были изверги девяностых годов. – Он подумал ещё. – Больше не убью никого.
Петр Павлович твердым шагом вышел из церкви, сел в машину и поехал домой. Теперь у него было решение, которое надо было выполнять
Когда он вошел в дом, Солнце полностью встало над горизонтом.
Глава 7
Самолет совершил посадку в аэропорту Алыкель около Норильска в середине дня. По сравнению с двадцатью восемью градусами в Москве здесь было прохладно, всего пятнадцать градусов. Петр Павлович и Алексей вышли из аэропорта и сели в такси.
– Какой адрес? – спросил водитель.
– Я покажу, – ответил Петр Павлович.
– Да, у нас не заблудишься, – таксист оказался добродушным и разговорчивым парнем около тридцати лет. – Город не то чтобы маленький, но такой… компактный. Пешком запросто можно пройти через весь город…, но только в летний месяц. А зимой бывает, когда пурга, и до соседнего подъезда с трудом доберешься. А иной раз на улицу лучше так и вообще не выходить – сгинешь. Вот в том году был случай – Михалыч, слесарь наш, в феврале вышел из дома и пропал.
– Похищение человека у вас тоже бывает? – поинтересовался Петр Павлович.
– Да ну… какое похищение! Пурга! В магазин вышел за хлебом, метров 100, не больше. Ясно было. Ну, там в магазине туда-сюда, минут пятнадцать пробыл там. И вдруг пурга началась. Ему бы остаться, в магазине-то. А он домой пошел. Вроде близко. А в пургу каждый метр как марафон.
– И что с ним случилось?
– Что… Пропал. В мае нашли. Метров двадцать до дома не дошел. Вот что значит пурга. Да… А так наш город очень хороший, удобный, всё близко. И люди доброжелательные. Я вот как-то был в Москве…
– А что это там за многоэтажные дома вдалеке, сбоку? – прервал таксиста Петр Павлович.
В километре или около того сбоку от шоссе виднелась группа из нескольких девятиэтажных домов, стоящих одиноко в чистом поле. Видеть эти дома в этом месте было довольно странно, они явно не вписывались в окружающий ландшафт.
– А… так это думали разместить здесь военную эскадрилью, ещё в советские времена. Вот и построили дома для летчиков, механиков, техников и их семей. А потом раздумали… эскадрилью-то размещать. А дома уже построили. Куда их девать? Вот… стоят.
– То есть пустые, заброшенные? – уточнил Петр Павлович.
– Пустее не бывает, – уточнил водитель.
– Сначала делают, а потом думают. Почему не наоборот? – Алексей впервые за всё время после прилета сюда проявил заинтересованность к окружающему и к происходящему.
– Нам туда, – Петр Павлович махнул рукой в сторону заброшенных домов.
– В смысле? – не понял таксист. – Хотите поближе посмотреть? Да там ничего интересного нет. То же, что и отсюда видно.
– Нам туда, – повторил Петр Павлович. – Довезите нас до этих домов и высадите нас там.
– Ладно, – согласился водитель. – Я могу вас и подождать.
– Нет. Ждать нас не надо. У нас там назначена встреча с моим давним приятелем, ещё по школе. Он обещал нас там встретить и показать местные достопримечательности. Просто он опаздывает и не смог приехать в аэропорт. Вот мы и договорились встретиться здесь.
В умении правдоподобно врать Петр Павлович был мастер.
– А… ну тогда конечно. Но вдруг он опоздает или что… Кто вас заберет? Вы все-таки на всякий случай возьмите мой номер телефона. Я приеду.
Таксист остановил машину, написал на клочке бумажки свой номер телефона и протянул его Петру Павловичу. Петр Павлович сказал «спасибо», взял бумажку и расплатился.
Отец и сын вышли из такси. Водитель ещё раз взглянул на них с удивлением и уехал. Петр Павлович пошел к крайнему дому, Алексей следовал за ним.
Постояв около пустого входа в подъезд, Петр Павлович обошел вокруг дома, заглянул внутрь. Нигде не было ни души. Даже привычных кошек и собак не наблюдалось. От ощущения заброшенного места становилось немного жутко.
– Нет… Договоренность была точная. Именно здесь и в это время. Просто надо подождать немного, – Петр Павлович, слегка отбивая ладонями простенький ритм, проговорил это, обращаясь к Алексею, но на самом деле для себя.
Прошло десять минут.
– Здравствуйте, – раздался голос за спиной ожидавших.
Из-за угла дома вышел молодой человек, лет двадцати, с характерными для северных народов чертами лица. Лицо было как у мальчика, но голос звучал твердо и спокойно. Он был одет в серые брюки и белую рубашку. Рубашка была сделана из крайне тонкой ткани. Но молодой человек не проявлял ни малейшего признака ощущения холода, его движения были неторопливые и уверенные.
– Я Илте, – представился юноша. – Вы к Дмитрию Викторовичу?
– Да, мы к нему, – подтвердил Петр Павлович.
– Странное имя, – Алексей проявил заинтересованность.
– Значит «радующийся жизни». Я ненец, – объяснил Илье.
– А Дмитрий Викторович? – настороженно спросил Петр Павлович.
– Он доктор, – ответил Илте. – Пойдемте.
– Куда? Далеко? – Петр Павлович забеспокоился.
– Здесь за углом дома моя машина.
Они втроем пошли вдоль фасада пустого дома и завернули за его угол. Там стояла автомашина «Ока» второй модели белого цвета.
Лицо Петра Павловича выразило удивление, но он промолчал. Эта машина напомнила ему пластмассовую машинку его детства, но только немного увеличенную в размерах.
– У вас на «этом» ездят? – не удержался от восклицания Алексей.
По молодости Алексей ещё не мог скрывать свои чувства, и пренебрежение на мгновение искривило его лицо.
– Да, – просто сказал Илте. – Садитесь. Через час мы будем на месте.
– С таксистом мы доехали бы за двадцать минут, – не удержался Петр Павлович, бросая презрительный взгляд на автомобиль, в который они садились.
Петр Павлович и Алексей разместились на заднем сиденье.
Машина поехала по асфальтовой дороге около домов по направлению от трассы, ведущей из аэропорта в город. В конце этой дороги был тупик.
– Надо было развернуться с самого начала, – недовольно сделал замечание Петр Павлович.
Илте промолчал и продолжал движение в прежнем направлении.
Когда до конца асфальтового покрытия оставалось метров десять, пассажиры почувствовали, что автомобиль стал въезжать как бы на пологий холм, хотя перед этим никакой возвышенности на асфальте они не видели. Потом асфальтовая дорога закончилась. Впереди должны были быть кусты. Однако машина продолжала плавно двигаться в прежнем направлении.
Петр Павлович и Алексей выглянули в окно и на секунду застыли в неподвижности.
Автомобиль двигался над землей на высоте около пяти метров. Постепенно скорость и высота увеличивались. Всё это происходило плавно, бесшумно и не ощущалось людьми в машине.
– А как это она так? – первым вышел из оцепенения и тихо спросил Алексей.
– За счет магнитного поля Земли. Как бы на магнитной подушке. И энергию для движения тоже берет из магнитного поля Земли. Только для начала движения ей нужно немного топлива. Но со временем она будет усовершенствована, и топлива не будет нужно совсем.
Илте рассказывал об этом, как о совершенно обычных вещах, о которых все знают и к которым все уже давно привыкли.
– И она надежна? Не сломается в дороге? Мы не упадем? – поинтересовался Петр Павлович.
Удивительно, но после первого впечатления, вызванного взглядом из окна движущегося над землей автомобиля, беспокойство Петра Павловича заметно уменьшилось.
– Нет. Она надежней, чем любые другие автомашины, – пояснил Илте.
Между тем автомобиль вышел на крейсерскую скорость. Он двигался над землей на высоте сто метров, со скоростью шестьсот километров в час, в направлении на Север. За окном виднелся темно-зеленый ковер с серыми и коричневыми пятнами. Деревьев не было. Местность была пустынная.
Где-то через полчаса впереди появились то ли высокие холмы, то ли низкие горы, высота которых увеличивалась слева направо, то есть с Запада на Восток.
Машина увеличила высоту полета.
– Горы Бырранга, – сказал Илте. – Самые северные.
Вершины этих гор были серыми с редкими зелеными полосками по склонам. Вдалеке справа виднелись мелкие белые вкрапления ледников.
Петр Павлович и Алексей заворожено, как дети, смотрели в окна машины.
Потом опять пошла ровная поверхность земли. Постепенно соотношение зеленого и серого цвета менялось в пользу последнего.
Через час полета машина опустилась на землю.
– Приехали, – сообщил Илте и вышел из автомобиля.
Петр Павлович и Алексей последовали за ним.
Вокруг была ровная местность, покрытая мелкими камнями с небольшими участками низкой травы и мха.
Как-то нелепо здесь выглядело двухэтажное белое здание, напоминавшее дворец культуры в маленьких городах, но только без колонн. Машина приземлилась в десяти метрах перед входом в это здание.
– Пойдемте, – пригласил Илте и пошел впереди.
– Это где мы сейчас находимся? – Петр Павлович опять забеспокоился.
– Сорок километров от побережья Карского моря. Там дальше в море находится архипелаг Норденшельда.
Петр Павлович понял, что они сейчас находятся далеко на севере.
Между тем они втроем зашли в здание и после короткого коридора оказались в большом округлом помещении, служившем, видимо, чем-то вроде гостиной. Из этого помещения вели ещё три коридора, кроме того, по которому они пришли. Также было четыре двери в стене между коридорами. Окон не было. Потолок был высоким, пять метров над полом. Мягкий ровный белый свет исходил со всей поверхности потолка. Вдоль стен, между дверьми и коридорами, стояли полки с книгами от пола до потолка. В центре, напротив друг друга, располагались два полукруглых дивана. Между диванами, по бокам от них, находились небольшие столики. Большой стол стоял перед диванами, в самом центре гостиной.
– Садитесь, пожалуйста. Дмитрий Викторович сейчас придет, – пригласил Илте и первым уселся на диван.
Петр Павлович и Алексей уселись на другой диван. Они осмотрелись по сторонам. В подобных местах никто из них раньше ни разу не бывал.
– Здравствуйте. Я Кузнецов Дмитрий Викторович, – раздался голос человека, бесшумно появившегося из-за их спины и усевшегося на противоположный диван недалеко от Илте.
На вид человек был ровесником Петра Павловича. Но только кожа его лица и рук была более гладкой и тонкой. Лицо было тщательно выбритым, ровным и открытым. Но главное отличие было во взгляде. Взгляд был мягким, спокойным, вдумчивым и одновременно интересующимся окружающей действительностью. В этом взгляде не было ни тени усталости. Одет человек был в черные брюки и синюю рубашку. Рубашка была обыкновенная, какие продаются в магазинах, а не такая, как у Илте.
– Здравствуйте. Это мой сын Алексей. Я по электронной почте посылал результаты его обследований. Вот стёкла с его гистологией, – Петр Павлович протянул бумажный пакетик Дмитрию Викторовичу.
Дмитрий Викторович взял пакетик и передал его Илте.
– Надо будет сделать еще один анализ крови вашего сына, – сказал Дмитрий Викторович. – На полиамины. И посмотри стёкла, – обратился он к Илте.
– Да, доктор, – ответил Илте. – Пойдемте, Алексей.
– Это надолго? – Петр Павлович волновался.
– Десять минут всего, и на анализ крови, и на просмотр стекол, – пояснил Дмитрий Викторович.
Илте и Алексей вышли в один из коридоров.
– То есть вы гарантируете, что вылечите моего сына? – спросил Петр Павлович.
– Гарантировать в медицине ничего нельзя. Но нет оснований предполагать, что его нельзя было бы вылечить, если диагноз анапластического рака щитовидной железы сейчас подтвердится, – ответил Дмитрий Викторович.
– Вы можете мне точно сказать: вы вылечите моего сына или нет? – Петр Павлович всё более раздражался из-за того, что он не мог контролировать ход событий и отдавать приказы.
– Если диагноз подтвердится, то с большой вероятностью да, – спокойно продолжал объяснять Дмитрий Викторович.
Петр Павлович встал и сделал шаг по направлению к хозяину дома. Но второй шаг он сделать уже не смог. Впереди была стена, хотя никаких препятствий на пути не было видно. Это была стена из воздуха, но совершенно твердая и неподвижная. Петр Павлович от неожиданности забыл о своем гневе и с любопытством ощупал препятствие перед собой. Со стороны казалось, что он ощупывает воздух.
– Вот и ребята возвращаются, – проговорил Дмитрий Викторович.
Услышав это, Петр Павлович возвратился на своё место. Но он продолжал глубоко дышать.
Действительно, из коридора вышли Илте и Алексей.
– Подтвердилось? – спросил Дмитрий Викторович.
– Да, доктор, – ответил Илте.
– Ну, а вообще? – задал непонятный вопрос Дмитрий Викторович.
– Вероятно, – так же непонятно ответил Илте.
– И больше нигде никого? – как бы сам себя спросил Дмитрий Викторович.
– Больше никого, – подтвердил Илте.
Дмитрий Викторович протянул руку, и Илте передал ему бумаги с результатами анализов Алексея. Дмитрий Викторович просмотрел их.
– Я буду тебя лечить, – обратился Дмитрий Викторович к Алексею. – Ты не против, если я тебя буду называть на ты?
– Не против. Если будете лечить, – ответил Алексей и печально улыбнулся.
– Это займет четыре дня.
– Понятно.
– Ты не торопишься на экзамены?
– Если вы меня вылечите, то экзамены обязуюсь сдать без проблем, – Алексей снова улыбнулся, но в этот раз в его словах послышалась маленькая надежда.
Дмитрий Викторович на минуту задумался, смотря на стол между диванами. Потом, видимо, он принял какое-то решение и поднял глаза на Алексея.
– Четыре дня ты будешь пить лекарство по одной столовой ложке два раза в день. Всё это время, а также ещё четыре дня после этого тебя нужно будет наблюдать. Это важно. Для этого ты должен будешь остаться здесь на эти восемь дней. Согласен?
– Согласен, – ответил Алексей.
– Это обязательно? То есть оставаться здесь? – предложение оставить сына у незнакомых людей на Крайнем Севере Петру Павловичу явно не понравилось.
– Это нужно для лечения. Это единственный способ, – Дмитрий Викторович проговорил эти слова спокойно и уверенно.
Петр Павлович подумал и понял, что, действительно, другого пути у него нет, больше надеяться не на кого и обратиться не к кому.
– Мне вас рекомендовала женщина из онкологического института и… какой-то священник, – проговорил он с чувством последней надежды. – Странное сочетание, вы не находите? Прямо, «наука и религия» какая-то.
– Наука не является набором фактов. Наука является картиной взаимосвязи фактов в определённой области деятельности человека. Наиболее общую картину взаимосвязи фактов, формирующую мировоззрение, даёт философия. Поэтому философию изучают во всех вузах. Но у нас долго изучение философии было однобоким, только атеистическим. Однобокость вредит науке и мировоззрению. Теологические концепции философии также необходимо изучать, это нормально. Главное только, чтобы изучение теологии было изучением духовных идей, а не религиозных обрядов, – голос Дмитрия Викторовича не только объяснял, но и успокаивал.
– Ну, ладно. Через восемь дней я буду у вас, – согласился Петр Павлович.
– Да, разумеется. Илте отвезет вас сейчас на то же место. Вам же таксист оставил номер своего телефона, чтобы забрать вас от заброшенных домов? А через восемь дней Илте вас там же встретит, – успокоил его Дмитрий Викторович.
«Японская выхухоль. Откуда он знает о том, что таксист обещал забрать нас оттуда?» – подумал Петр Павлович, крайне удивленный. Он прошел к выходу в коридор, через который они втроем ранее вошли в гостиную. Никаких препятствий и воздушных стен на пути не было.
– Илте успеет вернуться сюда до темноты? – поинтересовался Алексей.
– Сейчас полярный день. Светло круглые сутки, – Дмитрий Викторович улыбнулся.
Глава 8
На следующее утро Алексея в комнате, выделенной ему в доме Дмитрия Викторовича на втором этаже, разбудил голос Илте: «День начался». Откуда шел голос, было непонятно. В комнате Алексей был один, радио и телевизора в комнате не было, задания своему смартфону разбудить себя Алексей не давал. День начался по часам, а по Солнцу он и не заканчивался. Было восемь часов утра.
«Через пять минут к вам постучится Хартане и проводит вас в столовую на завтрак», – сказал тот же голос.
«Хартане? Это кто же такой? Интересно, сколько здесь всего людей?» – подумал Алексей.
Он встал, собрался к завтраку и посмотрел в окно. Кругом была ровная местность, ни одного дерева, ни одного куста. Только трава, мох, мелкие камни. «И грустно, и скучно кругом», – вспомнил Алексей слова, которые он раньше где-то или читал, или слышал.
Раздался стук в дверь. Алексей открыл. В коридоре стояла девушка лет двадцати, одного возраста с Илте, и также, судя по чертам её лица, она была ненка. Одета она была тоже одинаково с Илте – серые брюки и белая блузка из тончайшей ткани, сквозь которую явно угадывались все подробности её верхней половины тела, так как другой одежды под блузкой не было. Её грудь была в форме не полушарий и не конусов, а в форме капли, стекающей по стеклу. Именно такую грудь каплеобразной формы Алексей считал образцом женской груди. И ещё этот завораживающий взгляд – спокойный, вдумчивый и интересующийся окружающим. Похожий взгляд был у всех в этом доме – у Илте и у Дмитрия Викторовича.
Алексей подумал, что вообще-то здесь не так уж и скучно.
– Я Хартане. Пойдемте на завтрак, – обратилась девушка к Алексею.
– А я Алексей. Можно просто Лёша, – Алексею хотелось поддержать разговор. – А что означает ваше имя?
– Означает «самостоятельная женщина», – коротко и по существу вопроса ответила Хартане.
Они шли по коридорам: Хартане впереди, Алексей несколько сзади. Дом, как и любое здание, изнутри казался больше, чем снаружи. Длинные коридоры радовали Алексея, так как можно было подольше смотреть на идущую впереди Хартане. Это было приятно.
– Как называется ткань, из которой сделана ваша рубашка? – тонкость ткани очень нравилась Алексею.
– Это лён, – Хартане была лаконичной.
