Иван Николаевич Сухих
Свет светит
И.Н. СУХИХ
СВЕТ СВЕТИТ
Краткое содержание. У студента Алексея появились проблемы в жизни, связанные со взаимоотношением с отцом и с собственным здоровьем. Его отец, предприниматель средней руки, после неудачного обращения к официальным врачам за помощью в лечении сына неожиданно находит информацию о таинственном учёном-отшельнике, живущем на Севере, о котором ходят странные слухи. После обращения к этому учёному Алексей остаётся у него жить на одну неделю. В сопровождении помощника этого учёного Алексей видит много интересного и необычайного в жизни людей. В конце концов Алексей узнаёт причину того, для какой цели учёный-отшельник оставил его у себя в гостях на одну неделю. После этого жизнь Алексея бесповоротно изменилась.
Глава 1
Солнце ярко светило в окно. Было раннее утро. Первое июня. Начало сессии в институте. Вот печаль-то. Хотя потом и будут каникулы. Да и сейчас напрягаться особенно не надо, всё равно папаша в любом случае всё устроит. Зачем тогда и заморачиваться, повторять учебники? А чем тогда заняться? Где оторваться? Это требовало серьёзного размышления. Немного подумав над этим, Алексей открыл глаза, но сразу же зажмурился от солнечных лучей, падавших прямо на его подушку. Однако всё-таки надо было вставать, сон исчез, просто так лежать больше не хотелось. По правде сказать, и ничего особенно не хотелось. Но, может быть, сегодня что-нибудь интересное и случится.
Алексей встал, бросил взгляд из окна, оделся и сошел вниз на первый этаж в столовую. Отец, Петр Павлович, уже заканчивал завтракать и собирался уезжать в свою контору. Он удивлённо взглянул на сына.
– Что это ты рано поднялся? Занятий-то сегодня нет. Или решил пораньше начать готовиться к экзамену? Ну что ж, похвально.
– Да нет, просто так. До экзамена ещё десять дней. Успею. Два дня я решил отдохнуть. Покатаюсь по городу, съезжу к друзьям. А уж потом приступлю к подготовке со свежими силами.
– А старые-то куда делись? – хмыкнул отец.
– Правильно, правильно. Ребенку надо отдохнуть, – поддержала Алексея сидящая здесь же за столом Пелагея Матвеевна, которая по сути была завхозом в доме.
– Ну-ну, ребеночек, отдыхай. Я приеду вечером, где-то к десяти. Я хочу, чтобы к этому времени ты был дома. Никаких клубов до сдачи всех экзаменов – последние слова отец проговорил твердым тоном.
– Мне уже восемнадцать лет. Я могу делать, что хочу, – попробовал протестовать Алексей.
– Можешь, но не будешь, – Петр Павлович встал из-за стола и вышел из столовой.
– Ну что ты, Алешенька. Папа ведь прав. Всё-таки ночью надо спать, чтобы накопить силы к экзаменам, – Пелагея Матвеевна всегда мягко старалась наставлять Алексея на путь истинный.
– Ладно, тетя, не скучайте. Я поеду покатаюсь, – Алексей закончил завтрак и ушел.
Глава 2
Петр Павлович был предпринимателем средней руки, то есть у него была сеть магазинов и торговых складов. У него был трехэтажный кирпичный дом в Ближнем Подмосковье на Северо-Западе, а также несколько квартир в самой Москве. Гараж его состоял из шести автомобилей. И хотя у него был личный шофер, но зачастую он водил машину сам, так как любил это делать ещё с юности. Его состояние измерялось несколькими миллионами условных единиц, но какое именно число заключалось в слове «несколько», никто не знал, в том числе и налоговая инспекция. В свои сорок восемь лет он был подтянут и подвижен, хотя седина на висках вместе холодным и несколько усталым взглядом говорили правду о его возрасте.
Алексей был его единственным сыном. Его жена, мать Алексея, умерла на следующий день после родов. Синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания крови – ДВС. И все усилия врачей оказались напрасны. Да, в девяностые годы в провинции нелегко было найти сразу несколько литров свежезамороженной плазмы, которые в той ситуации могли бы прогнать смерть. Тогда Петр Павлович решил сделать всё возможное, чтобы его сын никогда не стал бы жертвой подобных ударов жизни. Он занялся бизнесом. Больше Петр Павлович не женился. Хотя постоянно симпатичные молодые женщины так и крутились вокруг него, тем не менее ни одной из них он не позволил переступить порог своего дома.
Он баловал сына, покупал ему всё лучшее, но вместе с тем иногда старался проводить с сыном беседы на жизненные темы, которые, однако, быстро прекращались из-за недостатка терпения обоих участников таких бесед. Если у сына возникали какие-либо сложности в жизни, в учебе или в отношениях со сверстниками, Петр Павлович всегда быстро всё решал. Правда, методы его решений были несколько однообразными – либо угрозы, либо подкуп.
Пелагея Матвеевна была младшей сестрой тещи Петра Павловича, старой девой шестидесяти шести лет. Таким образом, Алексей ей приходился внучатым племянником. Теща, тесть и родители Петра Павловича давно умерли. Других близких родственников у них не было. Сразу после смерти матери Алексея Пелагея Матвеевна переехала к ним жить, чтобы помогать воспитывать ребенка и вести домашнее хозяйство. Как и любая старая дева, она всю радость жизни видела в ребенке.
Алексей был активным, смышленым и любознательным ребенком. Все его желания, особенно материальные, быстро исполнялись. Так как ему не надо было самому прикладывать усилий для исполнения своих желаний, то со временем его активность несколько снизилась – в ней не было особенной необходимости. К последнему классу школы, в которой учились только дети обеспеченных людей, учителя между собой характеризовали Алексея словом «зажрался», хотя он был подтянутым, даже несколько худощавым юношей.
Отца заботило, что Алексей не высказывает определенных желаний о своем дальнейшем образовании. Предпринимателем Петр Павлович видеть Алексея не хотел ни за что – ведь и сам Петр Павлович стал предпринимателем, если можно так выразиться, по необходимости. Учитывая математический склад ума сына, отец рекомендовал ему поступить на факультет информатики и вычислительной техники. Алексей не спорил и поступил. На учёбу он не жаловался. Но перед зимней сессией Алексей не получил допуск к зачету по философии. Петр Павлович всё решил, и Алексей «сдал» зачет на «отлично». После этого, особенно теперь, перед летней сессией в конце первого курса, у Алексея появилась какая-то апатия, учеба его совсем перестала интересовать. Петра Павловича это немного беспокоило, но он списывал всё на юношескую беспечность Алексея. На самом деле Алексею просто скучно стало жить, не к чему стремиться, так как Петр Павлович всё в жизни решал за него.
Глава 3
Алексей сел в свой любимый автомобиль. «Моя поршивка» – ласково называл он свою машину. Автомобиль был темно-синего цвета, «цвета ночного неба» говорил Алексей, без каких бы то ни было рисунков и надписей. К разукрашенным машинам, с глупыми надписями, претендующими на звание афоризмов, Алексей относился презрительно.
Он выехал из их элитного поселка, по МКАД направился на юг и свернул на шоссе в сторону Серпухова. Здесь развить слишком большую скорость на длинном участке было сложно, но можно было ехать довольно быстро, смотреть по сторонам и думать, о чем заблагорассудится.
Сначала Алексей думал о девушках на своём курсе – они все вполне симпатичные, но какие-то примитивные, Алексею с ними быстро становилось скучно. Ребята на курсе тоже особо умом не блистали. Только вот с Сергеем было интересно общаться Алексею.
Сергей был москвич, жил с матерью в квартире в многоквартирном доме, но, судя по всему, с материальным обеспечением у него было не всё хорошо. Сергей отлично учился, был активным студентом, много знал в разных областях и высказывал оригинальные умозаключения. Всё это сблизило двух ребят, несмотря на разное социальное положение. Сергей несколько раз был в доме у Алексея – Петр Павлович был строг к поведению других людей, но в плане социального положения человека он был вполне демократичен. Однако Сергей никого никогда не приглашал к себе домой, в том числе и Алексея. Алексея это не задевало, но немного заинтриговывало. Алексей подумал, что сегодня есть повод заехать к Сергею, чтобы взять несколько пропущенных лекций. Другие студенты зачастую записывали лекции на диктофон или на видеокамеру. Но потом воспринимать материал с таких записей было трудно. Сергей же по старинке записывал лекции в толстую тетрадь, причем записывал не автоматически всё подряд, а только основное. Алексею такие записи лекций Сергея нравились, по прочтении этих записей материал лекций отлично усваивался. Собственно, сейчас Алексею не столько нужны были записи лекций, сколько просто хотелось побывать у Сергея дома.
– Привет, Серега. Ты где сейчас? Дома? Целый день будешь готовиться? Ну-ну. Да, я тоже готовлюсь. Ну, ладно, давай, – Алексей положил смартфон.
Потом Алексей стал наблюдать окружающие виды и периодически усмехаться над другими автомобилистами. Ехать так и ни о чем не думать было приятно.
Алексей доехал до Оки, остановился и выбрался из машины. Постоял пять минут, смотря на реку. «Если её называть рекой, то меня надо называть сильномогучим богатырем», – подумал Алексей. Он сел обратно в машину и направился назад в сторону Москвы.
Прежде чем заехать с визитом к Сергею Алексей решил спокойно покататься по московским улицам.
На одном из центральных проспектов его внимание привлекла странная ситуация. Проезжая часть улицы была практически пустая. Скорость у Алексея была небольшой. Впереди дорогу переходил человек лет тридцати. Он шел не спеша, хотя проезжая дорога была широкой и зеленый сигнал светофора уже мигал, сигнализируя о скором переключении на желтый свет. С противоположного конца проспекта показалась автомашина, ещё более крутая и шикарная, чем у Алексея. За рулем сидел молодой парень. Увидев впереди пешехода на проезжей части и желтый сигнал светофора, парень надавил на газ, машина резко набрала скорость. Судя по всему, парень рассчитывал на то, что пешеход сейчас внезапно испугается и побежит, и на это будет смешно посмотреть. Таких молодых дурачков на дорогих машинах в Москве Алексей видел довольно часто и презирал их – нет, не за то, что они были богатыми, а за то, что они были глупыми. Но человек, переходящий проспект, почему-то не побежал и даже не повернул голову на стремительно приближающуюся к нему опасность. «Глухой или задумался» – промелькнуло в голове у Алексея. Он приготовился увидеть, как мчащаяся машина сейчас отшвырнет человека. Вид этого предстоящего несчастья не был бы приятен Алексею, но не смотреть на совершающееся событие он не мог.
Однако далее произошло совсем не то, что он ожидал. С пешеходом ничего не произошло, он как ни в чем не бывало продолжил свой путь. А вот автомашина, не сбавляя скорости, подлетела и вдруг сразу как-то остановилась в полуметре от пешехода. Точнее остановилась её передняя часть, а задняя часть продолжала двигаться вперед, постепенно сплющивая весь автомобиль кпереди. Это длилось доли секунды.
Алексей смотрел и не мог себе уяснить, что же именно только что произошло. Было похоже на то, как если бы автомобиль на полном ходу врезался в бетонную стену. Проблема восприятия этого события заключалась в том, что никакой стены перед сплющенным автомобилем не было. Алексей остановился.
Между тем пешеход, всё так же не обращая никакого внимания на окружающее и не изменяя скорости ходьбы, скрылся из виду между домами.
Тут же неизвестно откуда вокруг разбившейся автомашины собралась толпа.
– Вроде живой… Вызовите скорую… А свидетели есть? – доносились голоса из места скопления людей.
Алексей понял, что свидетелем он быть никак не может. Не потому что он не хотел быть свидетелем, а потому что он не знал, что об этом рассказать. Он всё видел, но если он честно расскажет обо всём, то его, наверняка, отправят к психиатру. Доказывать потом всем этим людишкам, что ты не дурак, было бы унизительным. Надо было уезжать. Алексей нажал на газ.
Подрулив к подъезду многоэтажного дома Сергея, Алексей остановился и несколько минут сидел в машине, раздумывая. Взяв смартфон, он позвонил Сергею.
– Это я… Дашь мне конспекты к экзамену?… В целости и сохранности… Сейчас… Внизу у твоего подъезда. – Несколько мгновений в трубке была тишина. – Иду.
Сергей жил на восьмом этаже. Алексей в первый раз шел к нему домой. Поднявшись на лифте и нажав на кнопку звонка, Алексей около минуты подождал. Потом дверь отворилась. Алексей зашел в квартиру. После улицы и яркого дневного света в коридоре квартиры казалось темновато.
– Вот, держи, – Сергей подал толстую тетрадь.
– Спасибо… На улице жара… Дай попить воды… только кипяченной, – добавил Алексей, всегда помня, что в этом отношении он похож на поэта Маяковского.
Сергей замялся.
– Ну… проходи, – Сергей показал на комнату, служившую залом.
Алексей прошел. В комнате стояли письменный стол со стулом, диван, два кресла, шкаф и телевизор у окна. На полу палас, на стене ковер. Такая обстановка комнаты, вероятно, сохранялась немало лет. На письменном столе лежали книги, тетради, какие-то исписанные бумаги. Стоявший здесь же на столе ноутбук являлся контрастом ко всем остальным вещам.
Сергей пошел за водой на кухню, которая была смежной с залом. Вход во вторую комнату располагался в конце коридора. В квартире было тихо.
«Так жить тоже можно. Не шикарно, но прилично. Есть даже какой-то уют» – подумал Алексей.
– Держи, – Сергей протянул ему бокал с водой.
Алексей отпил несколько глотков.
– Через четыре дня привезу, – Алексей потряс тетрадь с конспектами лекций.
– Ладно-ладно. Я их уже перечитал. Можешь привезти за день до экзамена. Ну, давай, – Сергей как будто бы куда-то торопился.
– Сережа, ты дома? – послышался тихий женский голос из второй комнаты.
Сергей побледнел и быстро вышел в другую комнату. Алексей из-за любопытства через секунду последовал за ним. Остановившись в середине коридора, Алексей увидел во второй комнате кровать, на которой под одеялом лежала женщина. Судя по всему это была мать Сергея. Трудно сказать, сколько ей было лет – судя по внешнему виду, больше шестидесяти, но когда-то раньше, когда в начале первого курса они познакомились, Сергей говорил Алексею, что его матери пятьдесят один год. Сергей подошел к её постели.
– Да-да. Я дома. Не волнуйся, – тихо и быстро сказал Сергей.
– Серёженька…, – медленно и ласково произнесла женщина, вытянув вперед свою руку и погладив по руке Алексея. Видно было, что она успокоилась, увидев сына рядом.
Алексей проглотил слюну и на цыпочках вышел к входной двери из квартиры.
– Ну, увидимся на экзамене, – сказал Сергей, также вышедши из комнаты в коридор.
– Да, конечно, – опустив глаза, проговорил Алексей.
– Медленная вирусная инфекция… Разрушение нейронов… Она же биолог… Десять лет назад изучала обезьян и укололась, – как-то виновато и быстро произнес Сергей, закрывая за Алексеем дверь квартиры.
До конца дня Алексей злился на себя.
Глава 4
– Ну, что сегодня делал? – спросил вечером Алексея отец.
– Катался, – ответил Алексей.
Ответ сына не понравился Петру Павловичу – каким-то отстраненным и безразличным был этот ответ, по сути это значило «отвяжитесь все от меня».
– А завтра чем займешься?
– Буду готовиться.
– Студент наш, – проговорила Пелагея Матвеевна, ласково глядя на Алексея.
Петр Павлович хотел спросить что-то ещё, но раздумал. Допив вечерний чай, он засел за свой компьютер, чтобы посмотреть новости и почитать проект соглашения с новыми поставщиками.
Пелагея Матвеевна начала просмотр по телевизору очередной порции сериала о трудностях любви.
Алексей поднялся к себе в комнату. Он, как и отец, вечера проводил за своим ноутбуком. Но сфера его интересов была другой – он смотрел видеоролики и общался в социальных сетях. Новости его также интересовали, но другой направленности – в отличие от отца, читающего общественно-политические и экономические новости, его интересовали необычные факты и события, после просмотра которых можно было бы удивиться или посмеяться.
Однако сегодня нахождение в интернете продлилось дольше обычного. После прохождения «обязательной программы» Алексей набрал в поисковой строке «медленные вирусные инфекции». В ответ появились ссылки на множество статей. Прочитав первые три из них, Алексей составил себе представление по этому вопросу. Во-первых, причина этих болезней была не полностью изученной – и не вирусы, и не биологические вещества, а какие-то «саморазмножающиеся белки», прионы. В описании того, как эти белки «саморазмножаются», каждый исследователь включал свою фантазию на полную мощность. «Много знает, но мало понимает» – так Петр Павлович обычно говорил о человеке, пытавшемся изобразить из себя знатока-эксперта в чем-либо; к тому же выводу об авторах данных статей пришел и Алексей. Во-вторых, эффективного лечения, способного хотя бы затормозить развитие этих инфекций, не существовало. «Если ничего нельзя сделать, то нечего об этом постоянно думать и жалеть» – следуя наставлению отца, Алексей перестал думать об этих страшных и непонятных болезнях.
Потом Алексей захотел узнать что-нибудь и разобраться в том дорожно-транспортном происшествии, свидетелем которого он сегодня был. Но никаких новостей, касающихся данного происшествия, ни в одном из информационных агентств не было. Захотев понять причину того, что он видел, Алексей не смог даже сформулировать запрос. «Автомашина врезалась в невидимую стену» – ничего умнее Алексей придумать для запроса не смог. Видя бесплодность своих попыток разобраться в сути данного происшествия, Алексей и об этом тоже перестал заботиться. Заглянув ещё раз в социальные сети, он заснул.
На следующее утро, хотя Алексей и проснулся поздно, у него болела голова и ощущалась разбитость во всем теле. Было неприятно глотать, как будто что-то мешало. Спустившись вниз к завтраку, Алексей застал только Пелагею Матвеевну. Отец уже уехал на работу. Аппетита не было. Поковырявшись в тарелке, Алексей отставил её и начал пить кофе.
– Что-то ты и не поел ничего, – встревожено спросила Пелагея Матвеевна. – Уж не заболел ли? Наверное, простудился. И погода теплая. Всё твоя машина, чтоб она сломалась – одни сквозняки.
– Тетя, не начинай. Ничего я не простудился. Просто не хочу.
Вдруг Алексей закашлялся. Кашель был сухой, но упорный и длительный, так что у Алексея в конце концов выступили слезы и перестало хватать воздуха. Пелагея Матвеевна не на шутку встревожилась.
– Э-э… нет, голубчик. Так дело не пойдет, – решительно сказала она и вызвала на дом врача из платной клиники. – А пока измерь-ка температуру.
– Делать тебе нечего. Придумала ещё, – попробовал сопротивляться Алексей, но сдался.
Температура оказалась почти нормальная, тридцать семь и ноль.
Приехал врач. Он осмотрел Алексея, послушал, постукал, пощупал и задумался.
– Простудился? Воспаления легких нет? – начала допрос Пелагея Матвеевна.
– Вот что… Вам надо бы показаться к эндокринологу, – как бы продолжая размышлять, сказал врач.
– Зачем? – удивился Алексей.
– Надо бы проверить щитовидную железу.
Врач уехал. Пелагея Матвеевна позвонила Петру Павловичу.
Через двадцать минут Петр Павлович был уже дома. Машину он вел не сам, а взял своего водителя Диму, молодого человека тридцати лет, который был также помощником во всех тех делах, где требовались физические сила и ловкость. Наличие водителя за рулем его автомобиля говорило о том, что Петр Павлович был в данное время сильно взволнован.
– Что это с тобой такое случилось? – спросил Петр Павлович сына наигранно весело.
– Ничего. Это всё тетя панику разводит, – ответил Алексей.
Однако, услышав этот ответ, Петр Павлович встревожился ещё больше. Он позвонил в платную клинику и через минуту приказал Алексею:
– Поехали.
Когда они выходили из дома, Пелагея Матвеевна вслед перекрестила их.
Глава 5
– Я вам звонил насчет эндокринолога, – сказал Петр Павлович девушке в регистратуре.
Это не была та регистратура, которую Петр Павлович видел в городской поликлинике лет двадцать назад, куда ему пришлось обращаться по поводу резаной раны плеча. Тогда в поликлинике перед регистратурой толпился народ, было душно, все кричали, солидные женщины из окошка кричали в ответ, и было трудно понять, как от посещения такого места больному человеку может стать лучше.
Здесь всё было по-другому. Народу в помещении почти не было, только один человек записывался к кардиологу. Было чисто, светло, свежо, спокойно. Никаких шкафов с полками, заполненными бумажными медицинскими картами, не было. По ту сторону стойки за компьютером сидела единственная регистраторша приятной наружности.
– Да, кабинет восемнадцать. Прямо и налево. Пожалуйста, проходите, – мягким голосом сказала девушка и показала рукой направление, куда следовало идти.
Петр Павлович не доверял внешнему виду ни людей, ни организаций. Для него главным было содержание. К врачам по поводу болезней он давно не обращался. Но его партнеры и приятели в бизнесе говорили, что необходимо иметь своих врачей и регулярно проходить обследование у них – такое поведение показывало высокое положение человека и поэтому было модным. Тогда по их совету и хорошим отзывам Петр Павлович выбрал эту платную клинику, в которую он раз в полгода наведывался «провериться» за компанию. Теперь же он просто не знал, куда еще можно обратиться.
В коридоре было пусто и тихо. Петр Павлович стукнул один раз в дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, открыл ее и вошел.
После рассказа о том, что случилось, и осмотра Алексея эндокринолог радостным голосом произнес:
– Надо сделать пункцию узла щитовидной железы. Это обычной иглой делается укол и берется капля содержимого, а потом это смотрят под микроскопом, чтобы узнать, какая болезнь там имеется. Это быстро и безопасно. Если вы согласны, то я вам это сейчас и сделаю.
Петр Павлович секунду подумал и согласился:
– Хорошо. После этого вы нам сегодня скажете точный ответ и назначите лечение?
– Разумеется.
– А может быть можно обойтись и без укола? – впервые за все время пребывания в кабинете врача вставил свой голос Алексей.
– Нет, это надо сделать обязательно, – мягко и настойчиво ответил врач.
Алексей ничего не сказал в ответ. Это безразличие сына всегда вызывало недовольство Петра Павловича, а сейчас оно только усилило его тревогу.
Алексей с эндокринологом прошли в процедурный кабинет и через пять минут возвратились оттуда. Петр Павлович ждал в коридоре на стуле.
– Вам надо будет подождать минут сорок, – сообщил врач, вернувшись с Алексеем, и добавил, – через час ответ точно будет готов.
Петр Павлович и Алексей вернулись в холл клиники и стали ждать, выходить на улицу не хотелось. Так они просидели час, наблюдая за работой девушки-регистраторши, которая не обращала на них никакого внимания.
Через час они вернулись в кабинет эндокринолога. Врач был чем-то несколько смущен, глаза его были опущены к столу, в руках он теребил небольшой бумажный пакетик.
– Вот что… Стекла с результатом пункции посмотрел под микроскопом наш врач-морфолог. Воспаления щитовидной железы там нет… Вам надо бы проконсультироваться в институте онкологии. Во всяком случае, эти стекла надо бы посмотреть в их лаборатории, – эндокринолог протянул Петру Павловичу бумажный пакетик.
– Выйди в коридор и жди меня там, – твердым голосом сказал Петр Павлович Алексею. После того, как закрылась дверь, он обратился к врачу:
– Я вас правильно понял?
– Ну, пока что это подозрение… Надо уточнить… Нужно заключение двух независимых морфологов… Если подтвердится диагноз, то лечением должны заниматься именно там, в институте онкологии.
Петр Павлович взял со стола бумажный пакетик, встал и молча вышел из кабинета.
Алексей сидел в холле и что-то читал на экране своего смартфона. Петр Павлович в коридоре сделал несколько звонков, постоял минуту, медленно и глубоко дыша, потом подошел к Алексею.
– Сейчас съездим еще в одно место.
– «Институт онкологии является ведущим медицинским учреждением в стране в области лечения рака», – процитировал Алексей прочитанный текст в смартфоне и, усмехнувшись, добавил, – звучит обнадеживающе.
– Не болтай. Пошли, – решительно и спокойно произнес Петр Павлович, выходя из холла клиники.
Ехать надо было на другой конец Москвы. Водитель Дима знал все объездные пути, поэтому в пробках им стоять не пришлось. За время пути никто не произнес ни слова. Через полчаса они были на месте около огромного беловато-сероватого здания.
В здании имелось четыре этажа, но оно было очень длинное. По бокам к основному зданию института примыкали несколько зданий поменьше, также состоящие из четырех этажей и соединенные с основным зданием переходами. В середине длины главного здания располагалась башня из двадцати шести этажей. Сам вид онкологического института должен был внушать приближающимся людям почтение и уверенность в том, что здесь собрались важные люди не для того, чтобы впустую проводить время и пить чай, а для неусыпного решения судьбоносных вопросов.
– Мы к доценту Ахметзянову Сурену Ильхамовичу. По договоренности. На нас должны быть заказаны пропуска, – объяснил охраннику Петр Павлович.
Он с Алексеем прошел вовнутрь и после блуждания по бесчисленным коридорам подошел к кабинету с золотой табличкой, на которой значились звание и имя-отчество-фамилия хозяина кабинета.
Как и всегда, Петр Павлович, стукнув в дверь, вошел в кабинет, не дожидаясь ответа. Ахметзянов вежливо взял пакетик со стеклами, вызвал по телефону медсестру.
– Это в морфологическую лабораторию на срочное исследование, – передал он стекла медсестре, которая сейчас же вышла из кабинета. – А вы пока подождите в коридоре минут двадцать, – добавил он, обращаясь к двум посетителям.
Ахметзянов разговаривал вежливо, но несколько надменно. Чувствовалось, что он большого мнения о своем месте работы. «На хромой козе не подъедешь», – говорила обычно про таких людей Пелагея Матвеевна.
В длинных полупустынных коридорах онкологического института вдоль стен периодически стояли пластмассовые стулья, соединенные по четыре. Было тихо. Иногда по коридору проходили люди – сотрудники, пациенты, родственники. Они переговаривались почему-то шепотом. Лица у всех были серьезные. Во всей обстановке института витало ощущение ожидания чего-то важного.
Через полчаса та же медсестра вернулась, зашла и вышла из кабинета.
– Сурен Ильхамович зовет вас, – сообщила она Петру Павловичу и ушла.
Петр Павлович и Алексей вошли в кабинет. Ахметзянов отдал пакетик со стеклами.
– Это анапластическая бластома, то есть злокачественная опухоль, – важно сказал Ахметзянов.
Петр Павлович заметил про себя, что за все время пребывания в здании онкологического института он ни разу не слышал слова «рак». В обрывках разговоров встречались слова «бластома», «неоплазма», «карцинома», «опухоль»; но «рак» – никогда, как будто это слово было табу.
– Я слышал, что опухоли щитовидной железы сейчас успешно лечат, – с надеждой сказал Петр Павлович.
Ахметзянов снисходительно улыбнулся.
– Эти опухоли бывают разные. Чаще всего бывает фолликулярная, она лучше всех лечится. Реже бывает папиллярная, она лечится сложнее, но тоже неплохо. А вот анапластическая бывает редко совсем, и она не лечится, – с некоторой долей удовольствия от возможности продемонстрировать свои знания произнес Ахметзянов.
– В каком смысле «не лечится»? – Петр Павлович почувствовал, что не может себе позволить понять смысл услышанного. Алексей хмыкнул.
– Э-э-э, – Ахметзянов растерялся и не знал, что ответить. Потом как будто он что-то вспомнил, – вы сходите, проконсультируйтесь у профессора Гольденблюма. Одну минуту…
Он взял мобильный телефон и позвонил.
– Ефим Моисеевич… Приветствую… Можете говорить? Я к вам сейчас направлю двух человек, отец и сын восемнадцать лет. Анапластическая опухоль щитовидной железы… Ну, да… Вы сами там с ними поговорите… Не за что…
Ахметзянов повернулся к Петру Павловичу.
– Профессор Гольденблюм вас сейчас примет. Идите прямо к нему, в четыреста двадцать второй кабинет. Это туда…, – Ахметзянов махнул рукой, показывая направление движения.
Петр Павлович и Алексей вышли снова в коридор и направились в заданном направлении. Однако кабинет с нужным номером по пути не попадался. Петр Павлович огляделся по сторонам и заметил женщину лет сорока, в белом халате, шедшую позади них в ту же сторону. Он остановился и подождал, пока женщина не поравнялась с ними.
– Не подскажете, как пройти к четыреста двадцать второму кабинету? – спросил Петр Павлович.
– К Гольденблюму? – с чувством сожаления ответила женщина. – Пойдемте.
Они сделали несколько поворотов, поднялись на один этаж и потом опять спустились.
– Кто вас к нему направил? – поинтересовалась их проводница.
Петр Павлович в общих чертах рассказал ей об их деле.
– Сначала приезжает за тысячу километров в Москву и на деньги родственников поступает в институт. Потом на первом курсе ходит на демонстрации и носит плакат «Москва – для москвичей», потому что за это платят деньги. На шестом курсе женится на дочери декана, чтобы остаться в Москве. А теперь направляет к Гольденблюму…, – как бы рассказывая это самой себе, говорила женщина.
Они шли по коридорам онкологического института уже минут пять.
– Это здесь, – женщина показала на дверь кабинета с золотой табличкой.
Она на секунду остановилась, оглянулась по сторонам и доверительно произнесла:
– Вам надо обратиться к доктору Кузнецову Дмитрию Викторовичу.
Не добавив больше ничего, женщина быстро ушла вперед и скрылась за поворотом коридора института.
Петр Павлович не обратил на ее слова никакого внимания. Стукнув в дверь кабинета, он зашел.
– А я вас ждал. Проходите, пожалуйста, садитесь, – голос профессора Гольденблюма был мягким, теплым и обволакивающим.
– Сурен Ильхамович сказал, что вы проконсультируете моего сына. Вы можете нам помочь? – начал Петр Павлович.
– Ну, разумеется, я постараюсь сделать всё возможное. Коллега Ахметзянов познакомил меня с вашей ситуацией, – голос Гольденблюма стал заискивающим. – Стандартов лечения вашего заболевания нет, но я вам предлагаю лечение природными средствами. Вреда не будет, а польза есть, по крайней мере, для общего самочувствия.
Гольденблюм протянул жестяную цилиндрическую банку с яркой красной надписью «Суперздоровье».
– Что это? – поинтересовался Петр Павлович.
– Капсулы. На основе экологически чистых трав и биологически активных медовых веществ, которые производятся лесными пчелами в заповедных районах Евразии. Недорого, восемьдесят тысяч за упаковку, сто капсул. По одной капсуле три раза в день. Курс лечения не менее одного года, – Гольденблюм произнес свою речь на одном дыхании.
