Инна Инфинити
Холодная. Книга 1
Глава 17. Трагедия
Выгоняю из гаража Audi Кристины и выезжаю за ворота. Хорошо, что у Морозовой отдельный бокс для машины, и отчим с матерью не заметят отсутствие авто, когда вернутся. Впрочем, мама говорила, что сегодня они будут очень поздно, ближе к часу ночи. До этого времени, надеюсь, я уже вернусь.
На пороге Викиного пентхауса меня встречает переполошенный Егор. Где-то в глуби дома я слышу странные завывания.
– Привез? – тут же подлетает ко мне друг.
– Да, держи.
Он выхватывает у меня ампулы со шприцами и убегает внутрь. Я стою, как вкопанный, и не знаю, что мне делать. Я имею право пройти за ним? С одной стороны, меня никто не приглашал. Но с другой, я оказал им большую услугу.
Посомневавшись пару секунд, я все же двигаюсь внутрь. В длинном темном коридоре открыта только одна дверь, из которой горит свет и доносятся чьи-то крики. Я аккуратно подхожу и прислоняюсь к косяку. От увиденного мои глаза, наверное, лезут на лоб.
Вика бьется в странных конвульсиях, лежа на кровати. Егор держит ее обеими руками, а Кристина наполняет шприц и, по всей видимости, собирается делать Вике укол. Егор замечает меня в дверном проеме, но неожиданно не прогоняет.
– Макс, помоги ее подержать.
Я кидаюсь к Кузнецову и хватаю Вику за ноги. Она извивается и кричит. Это даже не похоже на истерику. Степанова словно пребывает в каком-то трансе. Глаза закатаны, конечности дергаются, из горла издается вой.
Господи, что с ней?
Кристина подходит к подруге и на удивление профессионально ширяет ей иглой в вену. Мне кажется, что Морозова проделывает это не первый раз – слишком четкие и слаженные ее действия.
После инъекции Вика еще минут пять бьется в истерике и постепенно успокаивается.
– Я подожду, пока она уснет, – Кристина обращается ко мне и Егору, явно давая понять, что нам сейчас лучше покинуть комнату.
Кузнецов ведет меня за собой на кухню. Я сажусь на высокий барный стул.
– Чаю? – обращается ко мне Егор.
– Да.
Он включает чайник, достает две кружки, кидает в них пакетики. Я молча наблюдаю за его движениями. Егор проделывает все спокойно, но я вижу в его плечах напряжение. Наполнив обе кружки, он садится напротив меня и задумчиво смотрит на стол.
– Я имею право спросить, что тут происходит? – я все-таки решаюсь прервать затянувшееся молчание.
Егор глубоко вздыхает и откидывается на спинку стула, подняв на меня глаза. Помолчав несколько секунд, друг все-таки говорит:
– Сегодня девять лет, как погибла мама Кристины. Мы ездили на кладбище.
Так, это мне объясняет их странное поведение утром, но все же не отвечает на вопрос, что с Викой. Егор словно читает его на моем лице, потому что продолжает:
– Ты знаешь, как умерла мама Кристины?
– Нет.
Он снова задумчиво замолкает. Вынимает из кружки пакетик, швыряет в мусорное ведро в углу, делает глоток и наконец поднимает на меня взгляд.
– Мама Кристины и мама Вики были лучшими подругами. Настолько, что мать Кристины стала для Вики крестной. Когда-то очень давно их семьи жили в другом самом обычном московском районе. Тогда отцы девочек еще не были так богаты, а Игорь Петрович только-только начинал свой строительный бизнес. Кристина и Вика ходили вместе на танцы, им тогда было по восемь лет. Их матери тоже работали, поэтому забирали девочек по очереди. В тот декабрьский день их должна была забирать мама Кристины. Правда, Кристина сильно заболела и на занятия не пошла, поэтому ее мать отправилась только за Викой. Путь от студии танцев до дома лежал через сомнительные и плохо освещаемые гаражи.
Егор резко замолкает, достает из кармана джинсов пачку сигарет и прикуривает прямо на кухне, сбрасывая пепел на блюдце от кружки. Я молча наблюдаю за ним эти несколько минут, предчувствуя, что история смерти Кристининой мамы окажется непростой. Докурив, Кузнецов продолжает рассказывать дальше.
– Так вот, путь шел через гаражи. Несмотря на мрачность этого места, там всегда все было спокойно. Через эти гаражи ходили местные жители всего района, и никогда ни с кем ничего не случалось. Один из гаражей был открыл и из него горел свет. Вика зачем-то оторвалась вперед от Ирины Сергеевны и побежала на этот свет. Мать Кристины, не увидев в этом ничего плохого, не стала догонять Степанову. Но в том гараже, судя по всему, происходило что-то не совсем законное, и маленькая Вика это увидела. Преступники заметили девочку, но не посчитали ее за угрозу. А вот когда с гаражом поравнялась Ирина Сергеевна и тоже обернулась на свет, то иметь в свидетелях взрослую женщину они уже не захотели.
Егор снова замолкает и отпивает из кружки. Я к своей за все время его рассказа даже не притронулся.
– В общем, маму Кристины застрелили на глазах у Вики.
Я, наверное, перестаю дышать. Егор поднимает на меня глаза. Но это, оказывается, еще не конец истории.
– Недалеко от этих гаражей патрулировали два гаишника. Они услышали выстрел, а потом и плач Вики, и примчались на него. Но было уже поздно. Мама Кристины была мертва, преступники скрылись. Оказалось, что этот гараж они взломали. Чем они там занимались и что такого видели Вика с Кристининой мамой так и осталось неизвестным. Вика утверждает, что не помнит, что именно происходило в гараже. Лиц преступников она тоже не запомнила, лишь сказала, что их было трое. Убийц так и не нашли, камер там не было. После этого случая у Вики поехала крыша. Ее долго возили по психологам, психотерапевтам и прочим врачам, она лежала в специальных психушках для детей. У Викиной мамы тоже случился нервный срыв, и она закрылась в себе: не могла пережить смерть лучшей подруги. Таким образом, Вика росла почти без родителей. Отец пропадал на работе, мать пила, а сама Вика в основном была у врачей. Но с возрастом ей вроде бы стало лучше, но тем не менее до сих пор от стресса ей может сносить крышу, как сегодня. Кристина вколола ей рецептурное успокоительное. Держать его дома у Вики нельзя, иначе она сама себя им заширяет, вот Кристина и прячет лекарство в своем тайнике. Но это еще не все.
Егор снова прерывается, чтобы отпить из кружки. Господи, куда дальше-то?
– Смерть Ирины Сергеевны, как ты видишь, очень по-разному повлияла на Кристину и Вику. Первая резко повзрослела, а вторая поехала. Вику можно оправдать тем, что на глазах у нее восьмилетней застрелили крестную, которую она очень любила, но Кристина потеряла родную мать. Тем не менее, Кристина чувствует за Вику ответственность. Она реально стала ей старшей сестрой. Можно сказать, что Вику воспитали не ее родители, а Кристина, которая всего-то на несколько месяцев старше Степановой. – Кузнецов переводит взгляд на мое лицо. – Это я отвечаю на твой вопрос о странности их дружбы. Кстати, те два гаишника, которые приехали на выстрел, оказались отцами Сереги и Алены. Так эти семьи и стали знакомы. И чем выше по карьере шел отец Кристины, тем выше подтягивались и отцы остальных. В шестом классе все четверо – Кристина, Вика, Сережа и Алена – пришли в нашу школу. До этого они учились в обычных. Они всегда держались только вместе. В 10 классе я стал встречаться с Кристиной и вступил в их компанию. Сегодня они тоже ездили с нами на кладбище, но после него поехали по своим домам. Мы же с Кристиной отвозили Вику, и в машине ее накрыло.
– Почему вы не вызвали врачей? Или не позвонили Викиным родителям? – Я впервые задаю вопрос.
– Ее родители еще не вернулись из отпуска. Кстати, только пару лет назад мать Степановой наконец смогла излечиться от зависимости. А вызывать врачей Вике лучше утром, если ей будет все так же плохо. Но обычно после этого укола она долго отсыпается, но потом приходит в себя. А врачи бы ее надолго закрыли в больничке. По крайней мере так говорит Кристина. Я еще не был свидетелем Викиных фокусов, но от Кристинки был о них наслышан.
Егор замолкает. Я тоже ничего не говорю. Да и что тут скажешь? Я точно не был готов услышать такую историю. Теперь мне понятно, почему Кристина так носится с Викой. Они же совершенно разные и, кажется, их совсем ничего не связывает. Но теперь слова Егора тогда на вечеринке о том, что девушки «сестры» и Кристина «любит Вику» возымели для меня другой смысл.
Затянувшуюся тишину на кухне прерывает телефонный звонок Егора.
– Да, мам, – отвечает он в трубку. – Я еще занят. Да подожди ты, не кричи. Мне вот обязательно сегодня надо быть? А завтра нельзя? Блин, ладно. Хорошо-хорошо, я уже еду.
Он кладет трубку, когда на кухню заходит Кристина. Кузнецов слезает со стула и подошел к своей девушке.
– Малыш, надо ехать.
– Я должна остаться с Викой. Нужно посмотреть, как она будет чувствовать себя утром.
Егор тяжело вздыхает.
– Я не хочу оставлять тебя с ней одну. Давай переложим ее в машину и отвезем к вам домой?
– Нет, Егор, ты что. Ее нельзя тревожить. У нее глубокий сон.
– Блин! – возмущается Кузнецов.
– А почему ты так торопишься?
– Потому что у бабушки в воскресенье юбилей 80 лет. Сейчас набился полный дом ее воронежской родни, и мать требует, чтобы я немедленно приехал знакомиться со своими многочисленными троюродными братьями и сестрами и двоюродными тетями и дядями, которых никогда в жизни не видел!
– Слушай, Егор, мне не впервой оставаться с Викой вдвоем, когда она в таком состоянии. Если что, я тебе позвоню.
– Ну уж нет. Вдруг у нее галлюцинации начнутся? Или еще что-то? – Кузнецов резко оборачивается ко мне. – Макс, а ты можешь остаться?
Я не успел ответить, потому что меня перебила Кристина.
– Егор, это правда лишнее. И галлюцинаций у Вики не бывает.
– Нет, Кристин, не лишнее, – Кузнецов начинает злиться. – Я не хочу оставлять тебя одну наедине с Викой. Я сегодня видел, какой она может быть. Макс, – Егор снова поворачивает голову ко мне, – останься, пожалуйста. Тут полно свободных комнат.
Я перевожу взгляд на Кристину. По ее лицу очевидно, что она не в восторге от этой идеи. Я, если честно, тоже. Оставлять Морозову наедине с больной Викой, признаться честно, мне тоже не хочется. Но и торчать тут вдвоем с Кристиной после нашего разговора на кухне – тоже мало приятного. Хотя, с другой стороны, если мы с ней разойдемся по разным спальням и не будем общаться, то можно. С Олей я завтра встречаюсь в обед, так что с утра успею еще заехать домой.
– Хорошо, я могу остаться. Но завтра утром мне надо будет вернуться.
– Завтра утром я уже сам приеду, – обещает Егор.
Он целует Кристину и направляется на выход. Я иду его проводить. Уже в дверях он говорит:
– Макс, первое правило клуба…
– Никому не рассказывать о клубе. Егор, я не треплюсь.
Он кивает.
– Я знаю. Просто на всякий случай.
Мы жмем друг другу руки, и он уже почти закрывает за собой дверь, как неожиданно останавливается.
– И еще, Макс, не забывай, что Кристина для тебя сестра и не более.
Я слышу некую угрозу в его голосе. Мне становится неприятно, но я стараюсь не выдать этого. Я хорошо скрываю от окружающих свои чувства к Кристине. Никогда не начинаю с ней разговор первым, не смотрю на нее на людях, не уделяю особого внимания. Я знаю, что поводов для подозрений у Егора быть не может. К тому же ему хорошо известно о ее неприязни ко мне. О том, что происходит между мной и Кристиной, когда мы наедине, я уверен, он не знает. Ни о том, как я спас ее от уродов, ни о том, как переносил через лужу, ни о нашем разговоре на кухне, когда она напилась.
– Чувак, у меня завтра свидание с Олейниковой. Ты о чем вообще? – Я стараюсь придать своему голосу максимум невозмутимости.
– Да? Это отлично, – он мне подмигивает и закрывает за собой дверь.
Глава 18. Добро пожаловать в клуб
Я еще стою так какое-то время, смотря на входную дверь. Мы с Егором совсем мало знаем друг друга, но за это короткое время он успел стать мне хорошим товарищем. Раньше я никогда не оказывался в ситуации, когда меня начинало тянуть к девушке друга. Кристина ко мне безразлична, поэтому нашей с Егором дружбе ничего не угрожает.
Но что если бы она ответила мне взаимностью? Как бы я поступил, зная о сильных чувствах Егора к ней? Смог бы я, выбирая между другом и девушкой, выбрать девушку?
Из размышлений меня вырывает звук разбившейся посуды. Я спешу на кухню. Кристина что-то уронила, и я наклоняюсь, чтобы помочь ей собрать осколки.
– Егор тебе все рассказал? – спрашивает она, когда я поднимаю несколько кусков разбившейся кружки и иду к мусорке.
– Да. – Я решаю, что нет смысла скрывать.
– Добро пожаловать в клуб, – она горько усмехается.
Я ничего не отвечаю. Кристина тоже молчит. После того, как мы собираем большие осколки и подметаем маленькие, девушка неожиданно просит меня сделать ей чай с мятой. Я удивляюсь ее просьбе и перед глазами снова встает картина на кухне дома неделю назад. Видимо, она думает о том же самом, потому что на мгновение мне кажется, что Кристина засмущалась.
– Где я могу найти листовой чай и мяту? – спрашиваю, не показывая своего удивления.
– В верхнем шкафчике справа от холодильника.
Хах, где на ее собственной кухне лежат эти ингредиенты, Кристина понятия не имеет. А вот где они у Вики, она знает.
Морозова молча сидит на высоком барном стуле, пока я ставлю чайник, насыпаю в заварник листовой чай и мяту и заливаю их кипятком. Она не сводит с меня глаз. Я бросаю взгляд на настенные часы. Уже перевалило за 11. Надеюсь, когда мама приедет в час ночи, ей не придет в голову проверить, как я сплю. Я решил все-таки не звонить родительнице. Кристина просила ничего не рассказывать предкам, а выдумать причину, почему я не буду ночевать, я не смог. Буду решать проблемы по мере их поступления. Позвонит – что-нибудь сочиню.
Я наливаю две кружки чая и сажусь напротив Кристины. Тишина гнетущая, но никто из нас не решается начать разговор.
– Вкусный чай, – она все-таки первой прерывает неловкое молчание.
– Спасибо.
И снова замолчали.
– Где мне лечь спать? – решаю спросить, когда уже почти допил.
– Дверь сразу после Викиной комнаты. Моя, если что, перед Викиной.
– Хорошо.
Еще через минуту Кристина неожиданно выдает.
– Мою маму звали Ирина. Поэтому я ношу кулон с буквой «И». – Я поднимаю на нее глаза, и девушка мне грустно улыбается. – Ты спрашивал однажды, почему я ношу кулон с буквой «И», если мое имя начинается на «К». Эту подвеску отец подарил маме, когда она родила меня.
И в подтверждение своих слов Кристина достает из-под ворота водолазки золотую цепочку.
– Теперь понятно.
Девушка крутит в своих руках кулон, и я замечаю, как из ее глаз катятся слезы. Я слезаю со стула и направляюсь к ней.
– Эй, ты чего? – Я аккуратно дотрагиваюсь до ее лица. От моего прикосновения Кристина плачет еще сильнее и утыкается мне в плечо. Я аккуратно глажу ее по волосам, пока она всхлипывает.
– Я так устала, Максим, – произносит, заикаясь сквозь рыдания. – Я так устала от всего этого… Вика, Егор… Я так больше не могу. Почему тебя так долго не было, Максим? – Кристина поднимает на меня заплаканные глаза, из которых все еще текут ручьем слезы.
– Разве меня долго не было? – Меня удивляет ее обвинение. Черт, не нужно было рассматривать ее комнату, – я сразу выехал, как закончил с тобой говорить. Ехал даже быстрее допустимого, наверняка придет несколько штрафов…
– Тебя так долго не было… – Она снова утыкается в мое плечо, – я ждала тебя… А ты появился, когда уже стало слишком поздно…
Что, я еще и виноват?? Я примчался по первому звонку, бросив все свои дела!
– Кристина, я приехал сразу, как только вы позвонили, – я стараюсь говорить ровно, не выдавая своей обиды.
– Ты не понимаешь, я не об этом. Ты обещал меня найти и нашел. Но почему так поздно? Я ждала, а потом забыла тебя. Совсем забыла. И когда я от них всех устала и уже все для себя решила, ты приехал. Но уже поздно… Лучше бы ты вообще уже не приезжал. – Кристина громко всхлипывает.
Я оторопел. Она сейчас о чем вообще? У нее случайно не поехала крыша, как у Вики?
– Кристина, я не понимаю. Что ты имеешь в виду? – Я беру ее лицо в руки.
Она смотрит мне в глаза. Еще пару раз всхлипывает, вытерла лицо, громко сглатывает и отстраняется от меня.
– Не важно. Извини. Не бери в голову. – Кристина слезает со стула. – Я пошла спать.
И она удаляется, оставив меня недоумевать на кухне.
Глава 19. За полтора года до встречи с тобой
POV Кристина
Апрель. За полтора года до встречи Максима и Кристины
Еле живая заползаю в дом в половине одиннадцатого вечера. Хочу есть, в ванну и спать. Этот бесконечно долгий день наконец-то подходит к концу. Семь уроков в школе, две контрольные и волейбол, на котором Вике прилетел мяч по башке. Я сама виновата. Отвлеклась на Кузнецова, который решил подождать меня за дверью спортзала, и не заметила мяч, летящий в подругу. Иначе успела бы прикрыть ее.
Крики, слезы, истерика – вот это все Вика очень любит. Нужно было поскорее увезти ее из школы, а то еще вдруг приступ бы начался на глазах у всех. Вот бы народ повеселился, а я бы потом не отмылась от этого позора.
– Ольга Юрьевна, я отвезу Вику к врачу, – бросаю тренеру, уводя подругу за собой в раздевалку.
– Ладно, Морозова. – Строго отвечает она. – Хотя я считаю, что Степановой хватило бы нашего местного медпункта.
Нет, не хватило бы. Если ее сейчас накроет, вы тут все охренеете. Но вместо этого я говорю:
– Лучше все-таки к нашему семейному доктору. Вдруг сотрясение.
У входа в раздевалку тут как тут мой персональный сталкер Егор Кузнецов.
– Кристин, я увидел, что Вике мячом попало. Вас отвезти к врачу?
– Егор, ей в голову попало, потому что ты меня отвлек, – зло цежу ему, – на фига ты меня караулишь у спортзала?
– Хотел сказать, что у меня есть билеты на…
– Ну вот и иди, раз у тебя есть билеты. У меня нет билетов.
– Я хотел тебе предложить…
– Егор, хватит!
Он осекся. Вика неожиданно тоже прекратила свою истерику и уже внимательно нас слушает. Значит, действительно не так уж и сильно ей прилетело, и она решила разыграть спектакль, чтобы пораньше свалить с тренировки. Хитрюга. Но врачу ее все равно показать надо. Вдруг что.
– Вик, иди переодевайся, – поворачиваю к ней голову.
– Я тебя подожду, Кристин.
Сама невинность.
– Иди, я сказала, – начинаю терять терпение. – Быстро.
Вика разочарованно вздыхает, но все же удаляется. Когда за ней плотно закрывается дверь, я возвращаю свое внимание Кузнецову.
– Егор, прости за эмоции, но я правда не готова куда-либо с тобой идти. И отвозить меня с Викой к врачу тоже не надо. У меня есть своя машина и свой водитель.
Я не даю ему ответить, потому что тут же ускользаю в раздевалку.
К Викиному врачу ехать далеко. Особенно по пробкам. Светило неврологии почему-то живет и работает на самом отшибе.
– Все в порядке, – говорит доктор и по-доброму улыбается. – Сотрясения нет. Так, легкий ушиб.
– Хорошо, – облегченно выдыхаю я.
– Но все же берегите голову, – предупреждает врач, когда мы уже выходим.
В машине я все-таки не выдерживаю и предъявляю Вике претензии.
– Ну и к чему был этот спектакль?
– Какой спектакль? – И снова невинные глазки я-не-понимаю-о-чем-ты.
– Слезы, истерика.
– Мне стало больно, мяч так неожиданно прилетел…
– Ну если бы ты следила за ним, то не прилетел бы!
– Я следила! – тянет Степанова своим капризным детским голосом и порывается захныкать.
Я никогда не могла устоять перед ее слезами. Ненавижу себя за это.
– Ладно, иди ко мне, горе ты мое луковое.
Подруга укладывается у меня на груди, и я глажу ее по голове. До ее дома, собрав все пробки Москвы, мы добираемся только через два часа. Потом еще полтора часа до Золотого ручья.
Я не ела со школьного обеда. Я мертвецки устала. Я спала всего четыре часа, потому что нужно было готовиться к контрольным. И я ненавижу все и всех.
Покидав в рот еду прямо из сковородок на плите, что заботливо оставила домработница, я поднимаюсь в свою комнату. Сейчас я сброшу с себя одежду и просто смою этот день.
Но не тут-то было. Не успеваю я включить свет в комнате, как за окном слышится звук гитары, а затем песня группы Quest Pistols.
Каждый сантиметр, каждый край, души и тела…
Все, что пожелаешь выбирай! Все, что ты хотела.
Поцелуи под луной или в платье белом…
Почему же не со мной?
Ты так красива! Невыносимо,
Рядом с тобою быть нелюбимым.
Остановись же! Это – насилие!
Прямо скажи мне, и тему закрыли.
Я стою без сил посреди своей комнаты и просто тихо ненавижу Кузнецова. Но после первого припева все же решаю выглянуть в окно.
– Егор, ты с ума сошел!? С минуты на минуту отец вернется с работы! – Шиплю на него из окна на втором этаже. – Немедленно прекращай этот спектакль!
Он все же откладывает в сторону гитару.
– Кристина Морозова, ну дай ты мне хотя бы один шанс!!!
Мне кажется, он сейчас заплачет.
– Егор, ну что непонятного я тебе говорю? Не собираюсь я ни с кем встречаться! Ни с тобой, ни с кем-то еще. И дело не в тебе, а во мне. Просто я не хочу. Просто у меня нет такой потребности. Просто у меня другие интересы по жизни: учеба и будущая работа. Все. Я не из тех, кто пускает слюни по мальчикам и мечтает о свиданиях!
– Кристина, ну как я могу помешать тебе учиться?
Я не успеваю ничего ответить, потому что слышу голос приближающегося отца. Черт, хоть сквозь землю провалиться.
– Так, а это что у нас тут за Ромео? – Папа, посмеиваясь, подходит к Егору. В свете фонаря во дворе я вижу, что галстук у отца ослаблен, а пальто расстегнуто. Он поднимает голову наверх и смотрит на меня. Его лицо блестит жирным блеском, как после тяжелого трудового дня. Но, несмотря на усталость, ситуация папу явно забавляет. – А ты, Джульетта, что же гостя дорогого на чай не пригласишь? Он к тебе с гитарой, с песней, а ты… – говорит папа укоризненным тоном, но я вижу, что глаза его смеются.
Я беспомощно вздыхаю. Приличия, будь они неладны.
– Не успела еще.
– Игорь Петрович, разрешите представиться, – начинает Кузнецов, протягивая отцу руку, – меня зовут Егор. Я одноклассник Кристины.
– Очень приятно, Егор, – папа отвечает на его рукопожатие. – Ну, чего стоим? Пойдемте чай пить!
Застрелиться.
Сидим на кухне втроем. Папа ест, мы с Кузнецовым пьем чай. Мои глаза то и дело норовят закрыться, поэтому, чтобы не уснуть прямо тут, приходится поддерживать голову рукой.
– Ну, Егор, рассказывай, какие у тебя намерения по отношению к моей дочери? – Папа спрашивает насмешливым тоном.
– Самые серьезные, Игорь Петрович!
– И что же моя дочь?
– А ваша дочь все никак не соглашается пойти со мной на свидание.
Папа удивленно поворачивает ко мне голову:
– Кристиночка, как же так? – и незаметно для Егора подмигивает мне.
Спокойно, Кристина, спокойно. Вспомни, чему учил отец: правило номер один на переговорах – самообладание. Никогда не выдавай своих настоящих эмоций. Потому что они в любой момент могут быть использованы против тебя.
– Слишком плотный график, пап. Школа, волейбол, репетиторы, стажировка в твоей компании. Как-то некогда, – я сочувственно улыбаюсь Егору.
Папа пристально на меня смотрит, отправляя в рот кусок мяса.
– Ну, допустим, от стажировки у себя я могу тебя освободить.
О нет, только не это!
– Это нецелесообразно, пап. Тебе на мое место тогда придется нанимать сотрудника. Это дополнительные расходы. А сейчас кризис, наоборот, нужно резать косты. А так в моем лице ты имеешь бесплатную рабочую силу.
Правило номер два – выдвигай перед оппонентом аргумент, который несет для него выгоду.
Отец мгновение молчит, но потом все же продолжает.
– Дочь, скажи, а зачем тебе волейбол в жизни нужен?
– Для портфолио. Если я все-таки решу поступать в западный вуз, то меня туда будут не по ЕГЭ принимать, а по резюме. Один из пунктов в нем – спортивные успехи.
Правило номер три – теперь выдвигай перед оппонентом аргумент, который несет выгоду для тебя. Оппонент должен знать, что ты готов на компромисс, но не в ущерб своим интересам.
Егор смотрит на нас и недоумевает. Наверное, тихо радуется, думая, что понравился моему отцу и тот искренне уговаривает меня пойти на свидание. Вот только Кузнецов не знает, что у нас сейчас с папой игра в «Переговорщика».
Когда мамы не стало, отец заменял мне обоих родителей, как мог. Его бизнес стремительно развивался и требовал все большего присутствия отца в офисе. Из-за этого папа не мог проводить со мной много времени дома, играть в куклы, катать меня на велосипеде или водить в зоопарк. Но он не хотел полностью сбрасывать меня на нянек, поэтому часто брал к себе на работу.
Наверное, со стороны это забавно смотрелось: за круглым столом строгие мужики в деловых костюмах обсуждают важные проекты, а в углу десятилетняя девочка в розовом платье. Вот только в куклы на совещаниях отца я не играла, а внимательно слушала все, о чем говорил папа со своими подчиненными или партнерами. Я и половины их терминов не понимала, но мне все равно было ужасно интересно, и я впитывала каждое слово.
А однажды после тяжелых переговоров, на которых я также присутствовала, папа посадил меня в свое кресло и спросил:
«Дочь, а знаешь, почему я сейчас выиграл в споре?».
«Почему, пап?», – я покрутилась на его большом кожаном кресле. Уже тогда я подсознательно понимала, что это кресло, наверное, мое самое любимое место во всем мире.
«Потому что я использовал приемы, которые сам выработал за годы работы. О них не написано ни в одной книге. Я их сам придумал».
«И какие это приемы?»
«Когда ты подрастешь, я тебя обязательно им научу!», – отец улыбнулся и щелкнул меня по носу.
И действительно с годами научил. Позднее я стала приезжать к папе после школы и, если он отсутствовал в офисе, сидела в его кресле и делала уроки, ожидая, когда отец вернется с выездной встречи. В центральном офисе его компании меня знали абсолютно все: от первого заместителя папы до уборщицы. Поэтому я спокойно могла самостоятельно пройти через турникет, подняться на последний этаж, который занимал отец, и пройти в приемную. У папиной секретарши в холодильнике всегда лежали для меня вкусняшки.
С годами я все больше и больше погружалась в папину работу. Позже у нас появилась так называемая игра «Переговорщик» – когда отец или я вдруг начинали торговаться друг с другом за что-то. Для меня главным было вовремя распознать, что папа затеял игру, и начать использовать его же приемы.
Вот и сейчас. Отца настолько повеселила серенада Егора и мое к ней безразличие, что он решил вытолкнуть меня на свидание силой. Вот только я такое количество совещаний отца посетила, что просто так меня теперь не переубедишь.
– А не много ли у тебя репетиторов? – Отец продолжает наступать, выдергивая меня из воспоминаний.
– Ровно столько, пап, сколько необходимо для того, чтобы дочь Игоря Морозова была лучшей ученицей лучшей школы Москвы.
Правило номер четыре – выдвигай перед оппонентом аргумент, который покажет выгоду для вас обоих.
Отец сверлит взглядом меня, а я его. Ну, пап, давай. Твой следующий ход.
– Учеба и различные достижения – это, конечно, хорошо. – Отец отправляет в рот еще один кусок мяса, – вот только они никогда не заменят человеческого тепла, заботы и близкой души. А иметь рядом поддержку – это уже половина успеха.
На секунду я зависаю. Да, пап, ты мне сейчас поставил шах. Но все-таки не мат.
– Согласна. Но вторая, – я делаю акцент на этом слове, – половина успеха – это все то, чем я сейчас занимаюсь и из-за чего у меня нет времени на свидания. Нельзя сказать, какая из этих двух половин важнее, поскольку обе ведут к успеху ровно на 50%. Я пока выбираю вторую половину.
Правило номер пять – цепляйся к словам оппонента и переворачивай их в свою пользу.
– Возможно, когда-нибудь мое мнение поменяется, и я выберу другую половину, – добавляю в конце.
Правило номер шесть – всегда давай оппоненту надежду. Именно она не позволит проигравшей стороне чувствовать себя ущемленно.
Отец тихо смеется и поворачивает голову к Кузнецову.
– Как видишь, Егор, у моей дочери уже все просчитано. Просто она у меня такая: человек-эксель. На все у нее есть своя формула. Но, между нами говоря, – папа наклоняется к Егору, прикрывает от меня рукой рот и понижает голос, – я категорически с ней не согласен. Такого молодца и красавца, как ты, она нигде не найдет. Пожалеет потом! И прибежит к тебе, вот увидишь.
Правило номер семь – заставь собеседника почувствовать себя единственным и неповторимым. Лесть обезоруживает куда сильнее аргументов.
Егор грустно хмыкает и кивает головой.
– Спасибо вам, Игорь Петрович, за поддержку. Даже не думал, что вы так хорошо ко мне отнесетесь.
– Ну что ты, Егор! Я как услышал твою песню, а потом шипение Кристинки на тебя, сразу понял, что она слишком строга. Ладно, молодежь, – отец поднимается с места, – вы как хотите, а я спать. Тяжелый был день.
Папа жмет Егору руку и удаляется к себе.
– Я уже тоже хочу спать, – говорю погрустневшему Кузнецову. – Прости, но я сегодня очень устала.
Парень молча кивает и направляется к выходу. Уже у двери он оборачивается и спрашивает с тоской в голосе:
– Кристин, а у меня совсем нет шансов, да?
Я тяжело вздыхаю. Сейчас я не хочу продолжать игру в «Переговорщика». Егор хороший добрый парень, и у меня нет желания использовать по отношению к нему приемы отца.
По правде говоря, Кузнецов очень даже симпатичный. Меня не торкает в его присутствии, но я не могу не признать, что внешне он хорош. Высокий блондин с карими глазами, ходит в качалку. Я знаю, что в школе он нравится многим девчонкам. Достаточно зайти на его страницу в ВК и все сразу станет понятно. Постоянно кто-то ему то песни на стену кидает, то картинки. Фотографии в Инстаграме собирают сотни лайков и комментариев – и все от девушек.
– Я не знаю, Егор… – Я не могу смотреть ему в глаза и опускаю их в пол. – Может, когда-нибудь попозже. Но точно не сейчас. Мы заканчиваем 9 класс, нужно готовиться к экзаменам. А потом на все лето я уеду в Лондон в языковую школу. Смысл сейчас начинать встречаться, чтобы потом на все лето расстаться?
Он делает ко мне шаг и аккуратно, будто боясь меня спугнуть, проводит ладонью по моим волосам. Я не отстраняюсь. Его прикосновение мне не противно, наоборот, даже немного приятно, и я осмеливаюсь снова посмотреть ему в лицо.
– Я готов ждать, сколько нужно, Кристин, – он так грустно улыбается, что у меня сжимается сердце. – Просто скажи, что у меня есть шанс.
Я не знаю, что мною движет в этот момент. Жалость? Или все-таки симпатия к парню? Или, может, стремление утереть нос всем девчонкам школы и отхватить себе первого красавца? А, возможно, желание, чтобы кто-то всегда касался моих волос так же нежно, как Егор сейчас?
Я не знаю. Но тем не менее что-то заставляет меня сказать:
– Давай в сентябре, когда начнется школа, куда-нибудь сходим? Мы вернемся с каникул, будет 10 класс, в котором нет экзаменов, и времени станет побольше.
Мгновение – и Егор словно воскрес из мертвых. Он подхватывает меня на руки и кружит по гостиной. Я не могу сдержаться, чтобы не залиться смехом.
